Культурология

• Вид работы: Контрольная работа
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 18,89 Кб

‘Вечный враг человечества’ или ‘обезьяна Бога’? Образ дьявола в позднесредневековой культуре

Контрольная работа

«Вечный враг человечества» или «обезьяна Бога»? Образ дьявола в позднесредневековой культуре

Содержание

Введение

. Дьявол в богословии: Истоки образа дьявола на суде

. Дьявол в театре: Формат средневековой драмы

Литература

Введение

В этой контрольной работе нас будет интересовать то, как образ дьявола, созданный в «Процессе сатаны», соотносился с образом властителя преисподней в богословии и народной культуре. Мелкие бесы и низшие демоны были частыми персонажами шуточных театральных постановок, их гротескные и зачастую глуповатые образы как нельзя лучше подходили для площадных представлений. В то же время сам дьявол, властитель преисподней редко представал в смешном виде, ведь он являлся одной из ключевых фигур христианской религии. Образ и статус князя тьмы становился темой богословских споров, велись дебаты о происхождении демонов и значении грехопадения. На стыке богословия и театра создается тот персонаж, которого мы наблюдаем в трактате Бартоло. Здесь возникает удивительный образ дьявола, который под личиной демона смог не просто вырваться из своего подземного царства-темницы, но войти в небесный суд и предстать перед Марией и Христом.

дьявол богословие демон средневековый

. Дьявол в богословии: Истоки образа дьявола на суде

На протяжении многих веков христиане представляли сатану как главного противника Бога и страшного врага человечества. Поэтому фигура дьявола, подающего иск против всего человеческого рода, и демона, который ведёт тяжбу с Девой Марией и Иисусом Христом, не кажутся нам столь уж удивительными. Но идея об этом противостоянии существовала не всегда и начала оформляться лишь к VI в. до н.э. после появления Книги Иова. До этого времени дьявол воспринимался лишь как слуга Господа, причём его злая природа никак не выделялась. Скорее он выражал сомнение в праведности человека, но не представал противником его Создателя, так как был полностью подчинён ему. Более того, уже сами имена дьявола связаны с его ролью противника Бога и человечества. Слово «сатана» происходит от арамейского «satan», что означает «обвинитель», «клеветник», его аналогом в греческом стало слово «διάβολος», которое было заимствовано латынью, а затем перешло во многие другие языки (Almond, 2014, 11). Эти титулы изначально не относились к враждебной, пугающей природе дьявола, но лишь указывали на формальную функцию обвинителя. По мнению исследователя Филиппа Алмонда, в книге Иова дьявол впервые проявляет себя как противник человечества, пытающегося искусить Иова и показать богу, что тот недостоин считаться праведником (Almond, 2014, 11). По мнению Ф. Алмонда и Э. Пейджелс, начало сюжета противостояния Бога и дьявола появляется на сто лет позже в книге пророка Захарии (Almond, 2014, 12): «И показал он мне Иисуса, великого иерея, стоящего перед Ангелом Господним, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы противодействовать ему. И сказал Господь сатане: Господь да запретит тебе, сатана, да запретит тебе Господь, избравший Иерусалим! не головня ли он, исторгнутая из огня?» [Зах.3:1-2].

Другой ипостасью сатаны становится Люцифер, светоносный ангел, падший из-за своей гордыни. Позавидовав человеку, которого Бог сотворил по своему образу и подобию, он попытался уподобиться своему Творцу, за что и был наказан и сброшен с небес вместе с другими мятежными ангелами. В этом сюжете также отображена враждебная природа сатаны, который становится завистливым врагом человечества, но при этом обладает более высоким статусом по отношению к человеку. Эта история воспроизводится в ходе процесса Девой Марией и Христом в доказательство гордыни и низости дьявола, который испрашивает у судьи справедливости, хотя сам несет на себе отпечаток греха. Здесь образ дьявола становится связан и с вопросом о самостоятельности и свободной воле повелителя зла. На небесном суде Мария отвергает претензию демона-представителя, который пытается доказать, что его господин согрешил меньше, чем человек, ведь Создатель не предупредил его, что за свой проступок он будет свергнут с небес, в то время как Адам и Ева по собственной воле, а не по незнанию нарушили данный им завет. Защитница человечества утверждает, что, будучи ангелом, Люцифер должен был отличать добро от зла, он обладал совершенной природой и полной свободой воли, а следовательно, совершил более тяжкий проступок, чем человек. Этот образ падшего ангела отражает важную категорию средневековой культуры и общества. А.Е. Махов утверждает, что грех Люцифера воспринимался как наиболее тяжкий, так как он нарушил всю мировую гармонию, предал отведенное ему место в общей картине мироздания (Махов, 2014, 111), что было абсолютно неприемлемо для средневекового человека. Вся феодальная и даже городская система отношений регулировалась горизонтальными связями, в которых каждый отдельный человек, семья или содружество играли определенную отведенную им социальную роль. Дьявол-отступник хочет, чтобы разрушился сам человеческий мир, творение Господа (Махов, 2014, 111).

Другая интересная роль, которая отводилась дьяволу в средневековой культуре, была связана с его подражательством мироустройству Бога. Сам сатана не имел созидательной творческой силы, считалось, что все чудеса демонов и самого властителя преисподней не имеют реальной силы, но являются лишь иллюзией, предназначенной для искушения людей. В симметричном мире «Процесса сатаны» дьявол также является подражателем Бога и божественного творения – он вызывает на суд демона-представителя в противовес защитнице человечества Марии, восседает на возвышении в Аду, даже намекает на своё равенство Богу по статусу (тогда как он является князем мира сего, князем нечестивых грешников, Христу отводится роль владыки праведных). Из-за этого свойства дьявола часто сравнивали с обезьяной, называя его «обезьяной Бога», ведь его кривляния и попытки подражать Господу были тщетными и порой даже смешными. Желая уподобиться Богу, Люцифер обрек себя на падение и вечное бесполезное повторение божественных действий (Махов, 2014, 191).

Стоит упомянуть и идеи Фомы Аквинского о природе зла, которые нашли отражение в тексте «Процесс сатаны». Его теория во многом являлась откликом на верования секты катаров, распространившейся по Европе в XII-XIII вв (Johnson, 2015, 44). В «Сумме теологии» Фома Аквинский пытался создать такую картину божественного мироздания, которая заменила бы полярное мировоззрение катаров, веривших в полное разделение и независимость друг от друга добрых и злых сил. Аквинат развивает мысль Августина, по которой зло является «лишенностью добра», таким образом сохраняя всемогущество Бога, для которого дьявол теряет статус сильного врага. Более того, зло не может рассматриваться как сила равная и полностью противостоящая добру, так как является лишь его отсутствием, особенно показателен в этом плане отрывок из рассуждений на 14 вопрос первого тома: «Хотя зло и не является противоположностью божественной сущности, которая не подвержена разрушению злом, но оно противоположно следствиям Бога, которые Он знает через посредство Своей сущности; и, зная их, Он знает и противоположное им зло».

Катары же, напротив, склонялись к манихейскому видению мира, в котором добро и зло были полностью отделены друг от друга и находились в равном положении – добрый бог не мог контролировать проявления злых сил. Само зло, воплотившееся в дьяволе, было неразрывно связано с материей, считалось, что физический мир был сотворен именно злым началом, и лишь душа могла познать добро (Martin, 2005, 27). Можно предположить, что текст «Процесса сатаны», появление первых версий которого пришлось как раз на период появления и быстрого распространения катаризма на территории Италии и Франции, содержал в себе отсылки к популярным идеям еретиков, а также их критику. Как мы уже успели увидеть в тексте «Процесса сатаны», дьявол со всей силой пытается противостоять Христу и Марии, указывая на свой статус князя мира сего, пытаясь занять равное положение рядом с Христом, и тем самым отстоять своё право распоряжаться человеческим родом так же, как это делает Господь. Демон и дьявол действуют вполне самостоятельно, претендуя на равенство с защитницей человечества и судьей. Более того, как мы уже упоминали ранее, Дева Мария связывает несовершенную природу человека именно с его телесностью, принадлежностью к миру материи, которая и склонила его к греху.

Сюжет «Процесса сатаны» показывает данное противостояние, доведенное до абсолюта: хотя дьявол и вызывает на суд человеческий род, но сами прения проходят между Девой Марией и дьяволом с помощью демона, добрые и злые силы встречаются лицом к лицу. Фактически перед читателем предстает борьба за душу человека. Дьявол выполняет функцию обвинителя, заложенную в его имени, призывая Христа справедливо воздать человечеству за его прегрешения, выискивая всё новые и новые доводы против своих рабов. Более того, дьяволу удается смутить верховного судью, вынуждая его в замешательстве прибегнуть к помощи Богородицы, прося ее разбить доводы демона, так как на первый взгляд они кажутся абсолютно законными и логичными. Как мы уже успели увидеть ранее, дьявол проигрывает на суде, но приобретает самостоятельность, он не является пассивным персонажем и представляет собой сильного противника Девы Марии и Иисуса Христа. Хотя образ Бога-триумфатора, всячески препятствующего низкому замыслу дьявола, является центральным в данном произведении, своё отражение здесь находят и популярные в народе идеи катаризма, связанные с греховностью плоти и относительной самостоятельностью сил зла.

Первый грех Адама и Евы является причиной, по которой дьявол овладевает человечеством и затем пытается вернуть своё право на обладание им на суде, вокруг которого и строится сюжет трактата «Процесс сатаны». Сами участники процесса имеют различные мнения по поводу законности права дьявола на обладание душами людей – в то время, как демон-представитель утверждает, что оно было дерзко отнято у его повелителя, Дева Мария считает, что демоны и сам сатана были всего лишь стражниками душ, которые томились в темнице Ада до прихода Христа, и потому дьявол не обладал правом собственности. Тяжущиеся стороны во многом повторяют различные интерпретации сюжета грехопадения, а также идеи о праве дьявола на обладание человеческим родом, которые можно найти у средневековых богословов.

Вопрос о праве на обладание человечеством напрямую связан с сюжетом искупления греха Адама и Евы Иисусом Христом и последовавшим за ним спуском в Ад. Как должны мы расценивать неповиновение человечества воле Бога? Сделал ли человек собственный выбор или был коварно искушен дьяволом? И какова в таком случае роль самого властителя преисподней: являлся ли он непобедимым противником Бога, или грехопадение могло произойти и без его помощи? Эти вопросы занимали многих средневековых богословов, которых теоретически можно разделить на две группы. Для первой группы, которая основывалась на идеях Блаженного Августина, истина заключалась в так называемой «теории выкупа» («ransom theory») или точнее «теории уплаты недолжного» (Almond, 2014, 29). В данной теории дьявол действительно обладал правом на человеческий род, и долг человека перед ним мог быть снят лишь невинной жертвой Христа. Вторая группа, напротив, не считала, что сатана мог по собственной воле распоряжаться человечеством, но был лишь его стражником. Адам и Ева нарушили завет своего Создателя и должны были искупить свою вину именно перед ним. Но и в том, и в другом случае стоит отметить юридическое прочтение событий грехопадения и искупления, ведь зачастую богословы, рассуждавшие на данную тему, обладали не только теологическим, но и юридическим образованием.

Наиболее известным защитником первой точки зрения стал Святой Августин. В своём трактате «О Троице» Августин описывает спуск Христа в преисподнюю не просто как милосердный поступок, но как юридический акт, ведь Иисус с помощью справедливости выводит человечество из-под ига сатаны. При этом Августин утверждает, что человек действительно изначально принадлежит князю мира сего, так как он обременён смертным телом, которое должно обратиться в прах (Августин Аврелий, 2004, 298). Телесное же противно Богу, который говорит «Мой дух не будет пребывать в этих людях, потому что они плоть» [Быт.6:3]. Смертность человека является результатом его противления воле Бога, в акте грехопадения он устанавливает своеобразный договор с дьяволом, который теперь имеет право на каждого родившегося человека до того, как он или она примут крещение. Сам же дьявол также был создан Богом и по природе своей является «любителем власти» (Августин Аврелий, 2004, 299), пытающимся идти вопреки праведности. Такое прочтение образа дьявола сильно отличает теорию Августина от последовавшего за ним Фомы Аквинского. Злые дела дьявола становятся известны Богу, до некоторой степени он держит его действия под контролем. Более того, именно Августин впервые разделяет понятия справедливости и власти, что является ключевым моментом для теории искупления.

Именно эта теория ложится в основу сюжета «Процесса сатаны», ведь здесь дьявол считает, что обладает законным правом, которого он был несправедливо лишён. Сам факт подачи иска подразумевает, что сатана был изначально уверен, что человечество принадлежало ему по закону. Демон-представитель приводит справедливые доводы в пользу своего господина, в то время как Христос и Мария чаще обращаются к милосердию и высшей справедливости и, в конце концов, выигрывают дело, несмотря на апелляции представителя сатаны к земному праву.

Вторая точка зрения отстаивалась Ансельмом Кентерберийским, для которого сатана не являлся противником Бога или врагом человечества, но был лишь второстепенным участником священной драмы. Для Ансельма наибольшей важностью обладала концепция свободной воли человека, сам Бог в таком случае становился свободен от ответственности за зло, которое присутствует в мире. Бремя свободного выбора полностью падало на человека, Адам и Ева совершили свой поступок по свободной воле и несли всю полноту ответственности перед своим Создателем, так что грехопадение могло произойти и без наущения дьявола (Рассел, 2002, 219). Адам и Ева порвали договор именно со своим Творцом, но не с сатаной, который не имел никакого права на обладание людьми. Бог обещал первым людям блаженство в обмен на повиновение, но пойдя против его наставлений, люди оказались в позиции должников, несправедливо разорвавших соглашение. Таким образом, как пишет об этом Дж. Рассел, человечество обязано было выплатить свой долг Богу, но не дьяволу. По идее Ансельма Христос искупает вину человечества перед Богом, он отвергает «теорию выкупа» и формирует собственную «теорию удовлетворения» (Рассел, 2002, 220). В теории Ансельма лишь Христос может искупить вину человечества перед Богом, так как он является частью человечества, но также может полностью выплатить долг Творцу, так как сам принадлежит божественной природе.

Точка зрения Ансельма также находит своё отражение в сюжете «Процесса сатаны». Дева Мария и Христос напоминают демону, что именно Бог является творцом и, следовательно, господином всего человеческого рода, и ему одному принадлежит право на обладание людскими душами. Он сотворил человека по своему образу и подобию, предуготовил для него высший удел, а потому не может допустить, чтобы дьявол обладал на него правом, иначе все творение Господа не имело бы смысла. В то время как утверждения дьявола повторяют некоторые из идей теории Августина, слова Марии и Христа вторят теории Ансельма, по которой человек принадлежит в первую очередь Господу, его грех полностью искуплен жертвой Христа.

2. Дьявол в театре: Формат средневековой драмы

«Процесс сатаны» полон отсылок не только к богословским изысканиям, но и к популярной, народной культуре, в частности, к театральной традиции мистерий и мираклей. Диалоги-споры между добрыми и злыми персонажами (например, диалог души и сердца, дьявола и Бога, демонов и ангелов, добродетелей и пороков, и т.п.) обрели популярность уже в середине XII века и распространились по всей территории средневековой Европы (Taylor, 2005a, 14). Сюжетная форма «Процесса сатаны» относилась именно к этой традиции – на суде друг с другом могли состязаться царь Соломон или Христос и сам сатана или, как в рассматриваемом нами случае, Дева Мария и демон-представитель. Сюжет Процессов быстро вошел в репертуар народной культуры, обрёл стандартный вид, который мог варьироваться в разных изданиях и у разных авторов, и имел хождение вплоть до XVII века (Taylor, 2005a, 14). Морализаторское ядро трактата также заимствовано у средневековых мистерий и моралите – перед читателем разворачивается битва добра и зла, в которой победителем выходит добро. Даже несмотря на убедительные доводы дьявола, которые могут скрыть его злобную природу, Дева Мария и Христос сразу раскрывают его замыслы и последовательно разбивают каждый из его аргументов.

Наиболее точное описание феномену «Процесса сатаны» в рамках драматического искусства Средних веков даёт Диего Квальони в небольшой статье «Дева Мария и дьявол. Литература и право, литература как право», посвященной образам дьявола и Девы Марии в юридической литературе. Вслед за итальянским исследователем истории средневекового театра А. ДАнкона, Диего Квальони называет форму трактата судебным контрастом (contrasto curiale), ведь сюжет строился на столкновении в суде двух противоположных сторон (Quaglioni, 2004, 50). Данная форма была тесно связана с популярной литературой, в особенности с драматической литературой францисканцев, с которыми был тесно знаком сам автор данного текста. События суда разворачиваются в течение всего нескольких дней – после трех дней ожидания фактическое начало приходится на Страстную Пятницу, процесс завершается на следующий день. Для Квальони Страстная Пятница становится важным временным маркером, так как содержит аллегории борьбы добра и зла, которая часто встречалась в мистериях, приуроченных к празднику Страстной Пятницы (Quaglioni, 2004, 53). В литургических драмах отрицательные персонажи и в особенности демоны и сам дьявол играли особую роль оппозиционной силы, победа над которой была необходима для раскрытия мощи и полного торжества добрых сил (Cox, 2004, 16).

Французский исследователь Робер Жакин в статье «Процесс сатаны» даёт немного иную, но достаточно схожую интерпретацию «Процесса сатаны» как курьёзного процесса, в котором шутка, нестандартная ситуация занимает центральное положение (Jacquin, 1962, 273). Необычный по своей сути небесный суд, на котором сатана вынужден бороться за право на человечество, вызывает у читателей особый интерес и любопытство, ведь он происходит между Рождением Христа и Страшным Судом, при этом также являясь событием мирового масштаба, и тем самым разрывает ход официальной священной истории. Несмотря на то, что сюжет разворачивается вокруг спора о судьбе всего человечества, текст «Процесса сатаны» часто становится сатирическим, особенно в моменты, когда сатана и Дева Мария перестают следовать официальному ходу прений и переходят на личности, или сам Христос начинает унижать представителя адской злобы. По классификации средневековых произведений смехового жанра, предложенной М.М. Бахтиным, «Процесс сатаны» попадает в разряд «словесных смеховых произведений» (Бахтин, 2014 [1965], 22). Смеховой элемент сюжета небесного суда отсылает к народной культуре карнавала и церковного представления, в которых часто использовался приём гротеска. С IV в. н.э. и до самого конца Средних веков светский театр воспринимался неоднозначно и в сознании правоверных христиан был зачастую связан с дьявольским действием, позорным подражанием созданной Богом реальности действительности (Даркевич, 1988, 190). В случае «Процесса сатаны» драматическое оформление часто вводило исследователей в заблуждение, так как сам текст переставал восприниматься серьёзно и даже выглядел богохульным (Shoemaker, 2012, 19).

Однако Д. Квальони и С. Тейлор предостерегают от такого поверхностного прочтения «Процесса сатаны», так как театрализованная форма «Процесса сатаны» служила для привлечения внимания читателей и ни в коем случае не отменяла более глубокие темы, которые затрагивались в данном тексте (Taylor, 2005a, 57). Данный сюжет нельзя рассматривать лишь с одной точки зрения, так как текст трактата сочетает в себе различные аспекты средневековой культуры, так или иначе отразившихся в нём. Облачение серьёзных тем легального процесса, борьбы Бога и дьявола за душу человека, соотношения милосердия и закона в шутливую и сатирическую форму служит для привлечения внимания читателей, упрощения процесса восприятия.

Образ дьявола выполняет в таком случае особенную роль, так как именно он стоит у истока сюжетной завязки, именно он запускает ход процесса. В симметричном мире трактата дьявол становится главным антагонистом и до некоторой степени главным персонажем (вспомним хотя бы название произведения Бартоло и наименование всей литературной традиции, связанной с данным сюжетом). Демон-представитель дьявола получает очень яркое описание, читатель может представить его облик, услышать его речь и выкрики, а также услышать резкие звуки самой преисподней. Образ Иисуса Христа, Девы Марии, ангельского войска и самого места заседания суда довольно размыты, у них практически отсутствуют точные описания, ведь достаточно сложно представить себе небесные покои Христа или звук ангельских труб. Единственным ярким драматическим образом является эпизод плача Марии, которая падает на колени и заламывает руки в рыданиях столь сильных, что они потрясают всё небесное войско. По сравнению с остальными персонажами демон и прячущийся за его личиной дьявол кажутся более телесными, визуально оформленными, это готовые герои театрального представления. Его грубые слова отсылают читателей к народно-площадному слову, фамильярность которых разбивала дистанцию между людьми, сближала все сословия (Бахтин, 2014 [1965], 27). Дева Мария и демон становятся равными в этой перепалке, даже несмотря на силу и более выигрышное положение доброй стороны. В низком споре Богородицы и сатаны, перемежающем законные аргументы сторон, в телесности демона-представителя и эмоциональности Марии проявляется драматический гротеск, заряжающий повествование энергией. М.М. Бахтин отмечает, что подобные произведения, обладавшие конкретно-чувственным характером, ярко выраженным игровым элементом, тяготели к театрально-зрелищным формам (Бахтин, 2014 [1965], 13).

Но особое внимание стоит обратить и на более общую функцию, выполняемую персонажем дьявола в «Процессе сатаны». По высказыванию Д. Кокса, этот театральный персонаж был близок традиционному образу дьявола, представленному в народной религии, но во многом не совпадал с образом, созданным в богословии. Демоны театральных постановок отражали народные ценности и идеи, выполняли сатирическую функцию (Cox, 2004, 18). Демон-представитель и дьявол не просто комические персонажи или статисты, они не только представляют силы зла, на фоне которых ещё ярче должны воссиять святые. Они несут и более сложную функцию отражения важной богословской и юридической проблемы соотношения справедливости и милосердия и закона. Проигрыш дьявола является не просто комической развязкой, он показывает, что без обращения к справедливости, aequitas человеческий свод законов становится недейственным и даже опасным. Хотя М.М. Бахтин связывал карнавальные и народно-театральные постановки с внерелигиозной жизнью средневековых людей, «Процесс сатаны» тесно связан именно с церковной историей и вопросами христианской религии, даже несмотря на кажущийся комическим сюжет (Бахтин, 2014 [1965], 13). Сам спор становился аллегорией борьбы добра и зла (Grübel, 1991, 169).

Заключение

На протяжении многих веков своего существования образ дьявола претерпевал сильные изменения, ведь из простого слуги Бога, выполняющего лишь функцию обвинителя, он превратился в князя мира сего, сильного оппонента Господа и страшного врага человечества. В трактате Бартоло в персонаже дьявола отразились элементы народных представлений и богословских изысканий о нем. В образе сатаны на небесном суде можно найти и элементы возвышенных богословских споров о значении грехопадения и праве дьявола на человечество. Весь сюжет Процесса сатаны строится на «теории уплаты недолжного», предложенной Святым Августином, по которой человечество, ослушавшись наказа Бога, заключает договор с самим дьяволом и становится его должником, и лишь Христос способен перехитрить сатану и аннулировать сделку, что становится для князя тьмы предлогом для подачи иска в небесный суд. Так, священная борьба за душу человека приобретает юридический оттенок, и сам сатана становится не только врагом человеческого рода, но и коварным истцом на небесном суде.

Образ дьявола на суде также отсылает к фигуре Люцифера, падшего ангела, завидующего грядущей славе, предуготовленной для человечества Создателем. Его единственным желанием становится не допустить триумф человека. При падении он теряет свои созидательные силы и вынужден довольствоваться лишь пародированием, искажением мира, созданного Творцом. Именно этот момент отражается в симметрии пространства и героев, представленных в Процессе сатаны. Рай и Ад находятся в постоянной борьбе, а обитатели преисподней подражают святым, пародируя при этом божественное мироустройство.

С этой пародийностью связан и театральный элемент, присутствующий в образах дьявола и его демона-приспешника. В них можно увидеть отсылки к демонам средневекового театра, которые хоть и должны были вызывать смех, но также имели более глубокое значение, ведь в них отражались людские страхи, они отсылали к насущным проблемам.

Таким образом, через фигуру дьявола становится возможным выйти на более широкое культурное поле Позднего Средневековья. Он сочетает в себе светскую роль истца, священный статус князя мира сего, а его приспешник придает образу комичности. Персонаж дьявола берет нечто от образа сатаны, представленного в христианской истории, а также становится связан с реалиями повседневной жизни средневекового человека.

Литература

1.Августин Аврелий (2004) О Троице. // Серия «Патристика. Тексты и исследования». Краснодар

2.Юстиниан (1984) Дигесты. Пер. И.С. Петерского. М.: Наука

.Фома Аквинский (2002) Сумма Теологии. Часть I. Вопросы 1-43. Пер. С. Еремеева и А. Юдина. М.: Ника-Центр. [http://azbyka.ru/otechnik/konfessii/summa-teologii-tom-1/]

4.Anonymous (1611) Processus joco-serius. Hanau

.Бахтин, М.М. (2014) [1965] Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. Москва: Эксмо

.Виноградов, П.Г. (2010) [1909] Очерки по теории права. Римское право в средневековой Европе. М.:Зерцало

.Гуревич, А.Я. (1972) Категории средневековой культуры. М.: Искусство

9.Гуревич, А.Я. (1981) Проблемы средневековой народной культуры. М.: Искусство

10.Даркевич, В.П. (1988) Народная культура Средневековья. Светская праздничная жизнь в искусстве IX-XVI вв. Москва: «Наука»

.Дождев, Д.В. (1996) Римское частное право. М.: ИНФРА-М – НОРМА

.Ле Гофф, Ж. (2003) [1957] Интеллектуалы в средние века. СПб.: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета

.Махов, А.Е. (2014) Hortus daemonum: Словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения. М.:Intrada

.Махов, А.Е. (2006) Hostis antiquus: Категории и образы средневековой христианской демонологии. Опыт словаря. М.: Intrada

.Рассел, Дж.Б. (2002) Князь тьмы. Добро и зло в истории человечества. СПб.:Евразия.

16.Almond, P.C. (2014) The Devil: A New Biography. London: I.B. Tauris

.Cardelle de Hartmann, C. (2007) Lateinische Dialoge 1200-1400. Literaturhistorische Studie und Repertorium // Mittel. Leiden, Boston: Brill

18.Bethmann-Hollweg von, M.A. (1864-1874) Der civilprozesz des gemeinen Rechts in geschichtlicher Entwicklung. Bonn

19.Cox, D.J. (2004) The Devil and the Sacred in English Drama, 1350-1642. Cambridge: Cambridge University Press

20.DAncona, A. (1877) Origini del teatro in Italia. Firenze

21.Grübel, I. (1991) Die Hierarchie der Teufel. Studien zum christlichen Teufelsbild und zur Allegorisierung des Bösen in Theologie, Literatur und Kunst zwischen Frühmittelalter und Gegenreformation. Munich: Tuduv

22.Hommel, K.F. (1779) Litteratura iuris. Leipzig: Ioannem Wendlerum

23.Jacquin, R. (1962) Le «Procès de Satan» // Bartolo da Sassoferrato: studi e documenti per il VI centenario. Vol.2. Milano: Guiffrè Editore. P.271-280

24.Johnson, R.A. (2015) Peacemaking and Religious Violence: From Thomas Aquinas to Thomas Jefferson. Cambridge: The Lutterworth Press

25.Lange, H., Kriechbaum, M. (Eds.) (2007) Römisches Recht im Mittelalter. Band II. Die Kommentatoren. München: C.H.BECKSCHE VERLAGSBUCHHANDLUNG

27.Mastroberti, F. (2012) The Liber Belial: an European work between law and theology. Introductory notes for an ongoing research project // Historia et ius [www.historiaetius.eu <http://www.historiaetius.eu/>]. Vol.1. P.1-6

28.Mastroberti F., Vinci S., Pepe M. (2012) Il Liber Belial e il processo romano canonico in Europa tra XV e XVI secolo. Con l’edizione in volgare italiano (Venezia 1544) annotata e trascritta. Bari: Cacucci Editore. P.1-12

29.Murano, G., Morelli, G. (2012) Autographa. I.1 Giuristi, giudici e notai (sec. XII-XVI med.). Bologna: CLUEB.

30.Pasciuta, B. (2013) Il diavolo e il diritto: il Processus Satanae (XIV sec.) // Il diavolo nel medioevo. Atti del 49° Convengo storico internazionale. Spoleto: Fondazione CISAM. P.421-447

31.Quaglioni, D. (2004) La Vergine e il diavolo. Letteratura e diritto, letteratura come diritto // Laboratoire italien: politique et societe. №5. P.39-55

32.Savigny von, F.C., (1813-1831) Geschichte des Romischen Rechts in Mittelalter. Heidelberg

33.Shoemaker, K. (2012) When the devil went to law school: canon law and theology in the fourteenth century // Young, S.E. (Ed.) Crossing boundaries at medieval universities. Education and Society in the Middle Ages and Renaissance. Vol.36. P.255-275

34.Stintzing, R. (1867) Geschichte der populären Literatur des romisch-kanonischen Rechts in Deutschland. Leipzig

.Taylor, S.L. (2005a) Mary Between God and the Devil: Jurisprudence, Theology and Satire in Bartolo of Sassoferratos Processus sathanae. Dissertation. University of Arizona