Дизайн: история и теория

• Вид работы: Учебное пособие
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 1,01 Мб

Дизайн: история и теория

УНИВЕРСИТЕТСКИЙ УЧЕБНИК

Н.А. КОВЕШНИКОВА

ДИЗАЙН: ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ

Учебное пособие

Допущено Учебно-методическим объединением по образованию в области архитектуры в качестве учебного пособия для студентов архитектурных и дизайнерских специальностей

-е издание, стереотипное

УДК 745.03(10О)(О75.8)

ББК 30.18г(0)я73-1+85.12(0)я73-1

К56

Рецензенты:

А.А. Гришин – доктор искусствоведения, зав. отделом ВНИИ технической эстетики, действительный член Международной академии наук о природе и обществе;

В.Ф. Рунге – кандидат искусствоведения, зав. кафедрой дизайна, профессор Московского энергетического института (Технический университет), вице-президент Международной ассоциации «Союз дизайнеров», заслуженный деятель искусств РФ

Ковешникова, Наталья Алексеевна.

К56 Дизайн: история и теория : учеб. пособие для студентов архитектурных и дизайнерских специальностей / Н. А. Ковешникова. – 5-е изд., стер. – М. : Издательство «Омега-Л», 2009. -224 с. : ил. – (Университетский учебник). ISBN 978-5-370-01250-1

Агентство CIP РГБ

В учебном пособии рассматривается история развития техники, ремесла и декоративно-прикладного искусства доиндуст-риальных цивилизаций: Древнего Египта, Древней Греции и Древнего Рима, а также стран Западной Европы и России от Средневековья до рубежа XIX-XX вв. Особое внимание уделяется процессам становления и развития промышленного дизайна в странах Западной Европы, США, Японии и России в XX в. В учебном пособии собран обширный исторический и теоретический материал, используется специальная терминология, раскрываются закономерности развития проектной деятельности как самостоятельного вида художественного творчества.

Адресовано студентам, обучающимся по специальности «Дизайн среды».

УДК 745.03(100)(075.8)

штрих-код: 9785370012501

ББК 30.18г(0)я73-1 +85.12{0)я73-1978-5-370-01250-1

© Ковешникова Н.А., 2005

© ООО «Издательство «Омега-Л», 2009 Содержание   Введение Глава 1. Предметный мир доиндустриальных цивилизаций .1 Древний Египет .2 Эпоха Античности: Греция и Рим .3 Средневековая Европа .4 Эпоха Возрождения .5 Европа в Новое время .6 Развитие ремесла и декоративно-прикладного искусства в России X-XVIII вв. Литература Глава 2. Зарождение дизайна как новой универсальной творческой профессии. .1 Промышленный переворот XIX в. Примитивность форм промышленной продукции .2 Промышленные выставки XIX в. и их вклад в развитие дизайна .3 Первые теории дизайна: Дж. Рёскин. Г. Земпер. Ф. Рёло .4 Уильям Моррис: теория и практика .5 Модерн .6 Мастера модерна: А. Ван де Вельде и Ч. Р. Макинтош .7 Россия в международных промышленных выставках. Проблемы художественно-промышленного образования в России XIX – начала XX в. .8 Конструктивизм .9 Немецкий Веркбунд – первый союз промышленников и художников .10 Петер Беренс – первый промышленный дизайнер .11 Баухауз и его вклад в развитие мирового дизайна .12 Производственное искусство в Советской России: теория и практика .13 Реформы художественного образования в Советской России. ВХУТЕМАС- ВХУТЕИ Н Литература Глава 3. Развитие дизайна в XX в. .1 Становление промышленного дизайна в США. Пионеры американского дизайна .2 Раймонд Лоуи – пионер коммерческого дизайна .3 Дизайн в США в послевоенные годы .4 Дизайн в странах Западной Европы во второй половине XX в. .5 Феномен японского дизайна .6 Современное искусство и дизайн. Поп-арт и хай тек .7 Современные формы организации дизайнерской деятельности* .8 Дизайн-образование в странах Западной Европы. Японии и США .9 Дизайн в Советском Союзе в 1960- 1980-х гг. .10 Некоторые проблемы современного этапа развития дизайна Литература Заключение: Некоторые проблемы теории дизайна Вопросы к экзамену Введение

На протяжении многих веков предметно-пространственная среда человека была рукотворной, все предметы, окружавшие его, были результатом кропотливого и длительного труда мастеров-ремесленников. Все стало иначе, когда к началу XIX в. начали появляться предметы массового потребления, изготовленные промышленным способом. Предметно-пространственная среда перестала быть рукотворной, теперь и далее ее создают машины. Машинный труд по производительности во много раз превосходит труд ремесленника, но, вместе с тем, обнажилась и новая проблема – то, чем бережно наполнялся предмет в ремесленной мастерской, невозможно «поместить» в каждый из тысячи предметов-близнецов, выбрасываемых из машины конвейером.

Промышленный подъем привел к нарушению неторопливого многовекового ритма в развитии предметно-пространственного окружения человека. Возникли новые предметы, еще не укоренившиеся в культуре, что породило проблему их адаптации ко вкусам потребителей, возник интерес к психологии покупателя. Кроме этого, быстрые изменения в предметно-пространственном окружении привели к тому, что становится необходимостью не только адаптация ко вкусам потребителя, но и к прогнозированию этих вкусов. Осознание этой и других проблем, вызванных переходом от ремесленного к промышленному производству, привело к появлению неизвестной доселе профессии дизайнера.

В самом обобщенном виде определение дизайна может быть сформулировано следующим образом. Дизайн (англ. design – проектировать, конструировать) – проектная художественно-техническая деятельность по разработке промышленных изделий с высокими потребительскими свойствами и эстетическими качествами, по формированию гармоничной предметной среды жилой, производственной и социально-культурной сфер. Объектами промышленного дизайна являются промышленные изделия (производственное оборудование, бытовая техника, мебель, посуда, одежда и пр.).

Пионерами дизайна были архитекторы и художники, которые осознали новые возможности, открывающиеся перед ними с развитием массового машинного производства. Их увлекала широта масштабов и сложность задач, не сравнимых с теми, которые стояли перед художником прежде -главным образом украшать быт верхушки общества.

Хотя о дизайне сказано и написано уже достаточно много, однако единой точки зрения на сущность дизайна все еще не выработано. Дело в том, что достаточно часто «дизайн» означает собственно деятельность художников в промышленности, значительно чаще – продукт этой деятельности (вещь или систему вещей), а иногда – область организации деятельности, взятую как целое. В некоторых случаях «дизайн» трактуется предельно расширительно и далеко выходит за рамки обозначения деятельности художника по решению задач промышленного производства.

Рассматривая различные проявления дизайна, мы убеждаемся, что практика дизайна постоянно расширяется, в его сферу входят выставочный дизайн, полиграфический дизайн, дизайн одежды, ставший модным в нашей стране ландшафтный дизайн, рынок услуг непредметного дизайна, составляющий большую часть дизайна. Буквально в последние годы появился как отдельный вид творчества компьютерный дизайн. Таким образом, проектирование промышленных изделий давно уже является не единственной, а часто и не основной задачей дизайнера.

За последние два десятилетия практика дизайна необычайно усложнилась, и провести границу между дизайном и другими областями профессиональной деятельности художника вне искусства в его станковом варианте становится все сложнее. Проектирование принципиально новых промышленных изделий; косметические изменения во внешнем облике промышленной продукции без серьезного изменения ее технических характеристик; создание фирменного стиля, охватывающего все сферы деятельности современной корпорации; решение экспозиций – все это сегодня называется дизайном и выполняется профессиональными дизайнерами.

Попытки выяснить действительную природу дизайна через литературу о нем наталкиваются на значительные затруднения. Сложность заключается в том, что дизайн находится в непрерывном движении, как всякая деятельность, находящаяся в процессе становления. Эта деятельность меняет фронт задач, меняет определение своего продукта, меняет организационные формы. Естественно поэтому, что всякое описание значительно отстает от изменений действительности.

За последние полвека практика дизайна претерпела множество изменений: работа индивидуальных художников в большинстве случаев сменилась работой целых коллективов или отделов дизайна в системе фирмы, или независимых дизайнерских фирм. В то же время, как ни странно, постановка теоретических вопросов за эти полстолетия не принесла ничего существенно нового.

Искусствовед Герберт Рид, автор вышедшей в 1934 г. первой серьезной работы о дизайне, названной «Искусство и промышленность», рассматривает дизайн как высшую форму искусства.

В том же 1934 г. вышло и первое издание книги Джона Глоага «Объяснение промышленного искусства». Глоаг рассматривает дизайн с точки зрения ответственности дизайнера перед «нормальным» капиталистическим обществом, в аспекте профессиональной этики. В то же время он видит в дизайне обычную техническую операцию в процессе производства, равнозначную любой другой операции инженерного порядка.

Известнейший итальянский дизайнер Джио Понти, редактор журнала «Домус», рассматривает дизайн с точки зрения профессиональных художественных возможностей, определяя его задачей создание мира новых и прекрасных форм, вещей, которые раскрыли бы истинный характер нашей цивилизации.

Томас Мальдонадо, напротив, придерживается мнения, что предмет потребления не может выполнять функции художественного произведения, а судьбы искусства не могут совпадать с судьбами промышленных изделий. Предложенное Т. Мальдонадо определение дизайна звучит так: «Дизайн – это творческая деятельность, целью которой является определение формальных качеств промышленных изделий. Эти качества включают и внешние черты изделия, но главным образом те структурные и функциональные взаимосвязи, которые превращают изделие в единое целое как с точки зрения потребителя, так и с точки зрения изготовителя. Дизайн стремится охватить все аспекты окружающей человека среды, которая обусловлена промышленным производством».

В. Л. Глазычев, один из крупнейших отечественных исследователей, в своей книге «О дизайне» считает результатом деятельности дизайна в целом, дизайна как системы потребительскую ценность продукции и предлагает следующее определение дизайна: «Дизайн – форма организованности (служба) художественно-проектной деятельности, производящая потребительскую ценность продуктов материального и духовного массового потребления». Это определение, на наш взгляд, не только полнее охватывает практику дизайна, но и позволяет выделить его особенности в ряду других видов художественной деятельности, так как в сфере дизайна (сейчас это очевидно для всех) оказываются продукты как материального, так и духовного потребления.

Казалось бы, в соответствии с принципами историзма, для того чтобы понять какое-то явление в настоящем, необходимо проследить его историю. Однако во взглядах на историю дизайна наблюдается такое же расхождение мнений и оценок, как и в понимании его природы. Мы остановимся лишь на некоторых основных подходах.

Пионером дизайна можно считать английского художника Генри Кола (1808-1882), который в 1845 г. изобрел термин «художественная промышленность» («Art Manufactures»), означающий, по его собственным словам, «изящные искусства или красоту, приложенные к механическому производству». С 1849 по 1852 г. Генри Кол издавал «Журнал дизайна» («Journal of Design*), обращая внимание на прибыльность и коммерческую ценность проектов. Однако еще раньше, в 1832 г., английский промышленник и политик Роберт Пиль призывал использовать искусство для укрепления конкурентоспособности английских товаров.

Начало истории дизайна вполне обоснованно связывается многими исследователями с началом работы художника, архитектора, дизайнера Петера Беренса в компании «AEG» в 1907 г. При такой постановке вопроса предыдущие десятилетия (Рёскин, Моррис) являются всего лишь только временем теоретической подготовки будущего практического дизайна.

Если рассматривать дизайн как способ воссоздания целостности предметного мира и очеловечивания технической цивилизации, то начало истории дизайна можно отнести и к 1919 г., когда Вальтер Гропиус основал Баухауз.

Те, кто считает дизайн средством разрешения конфликта между искусством и машинной техникой, могли бы вести летосчисление дизайна, например, от Анри Ван де Вельде и Фрэнка Ллойда Райта, провозгласивших, что машина может стать таким же инструментом в руках художника, как и ремесленное орудие.

Все перечисленные точки зрения на начало истории дизайна сходятся в одном: дизайн рассматривается в связи с искусством, с развитием художественного творчества. Он понимается либо как некий новый стиль в искусстве, либо как новая сфера приложения искусства, либо как приложение нового (современного) искусства к сфере промышленного производства.

Согласно этой точке зрения возникновение дизайна ставилось в прямую связь с эстетическим освоением машинной техники, с авангардными течениями в живописи начала XX в., с утверждением эстетики функционализма. Непосредственная связь живописи и дизайна на рубеже XIX-XX вв. подтверждается творческой биографией его выдающихся представителей. Ван де Вельде был живописцем, учеником Ван Гога. Живописцем и художником-прикладником был Петер Беренс. Ле Корбюзье, прежде чем стать архитектором-дизайнером, вместе с А. Озанфаном основал пуризм. В. Татлин пришел к проектированию вещей от живописи через контррельефы. Л. Лисицкий начинал как иллюстратор книг, затем перешел к полиграфическому дизайну, к выставочной экспозиции и, наконец, промышленному проектированию и архитектуре.

Связи искусства и дизайна прослеживаются в творческой биографии следующего поколения знаменитых дизайнеров, какой бы ориентации они ни придерживались. Норман Бел Геддес – пионер американского дизайна – начинал как театральный художник, театральным художником был Генри Дрейфус. Раймонд Лоуи, прежде чем создавать реальные дизайнерские проекты, рисовал вещи в модных журналах. Макс Билл -живописец, скульптор, архитектор. Джио Понти – универсальный художник: график и монументалист, театральный декоратор, архитектор и живописец.

Существует и принципиально иное понимание природы дизайна. Согласно этой версии дизайн – не искусство, а проектирование предметных условий общественной жизни (предметной среды), не имеющее отношения к искусству. Впервые эта позиция была четко сформулирована в 1920-х гг. теоретиком производственного искусства Б. Ар-ватовым, который тщательно проследил связь дизайна с новейшим искусством. Дизайн «произошел» от искусства, но сам он не искусство. Дизайн имеет и других «родителей», другие источники формирования. Дизайн – проектирование предметных условий жизни общества, проектирование изделий, которые должны быть произведены машинной индустрией. Это такое проектирование, которое учитывает не только условия производства, но и условия потребления. Оно становится, таким образом, связью между производством и потреблением, «организатором быта».

Б. Арватов, как и другие теоретики-производственники, считал, что искусство должно полиостью раствориться в жизни, прежде всего в производстве как в главном виде человеческой деятельности. Вся утопичность этой точки зрения очевидна, ибо никакое «растворение» искусства невозможно. Теорию производственников стоит рассматривать прежде всего как социальный проект преобразования общества, проект, так и оставшийся нереализованным. Однако, так или иначе, в среде «производственников» еще в 1920-е гг. сложилось представление о дизайне как о деятельности, хотя и связанной с искусством в своем происхождении, но искусством не являющейся.

Еще один взгляд на дизайн как на нехудожественное проектирование был выработан в высшей школе формообразования в Ульме, которой руководил крупнейший теоретик и практик дизайна Т. Мальдонадо. Согласно этой концепции дизайн не может ни отменить, ни заменить собой искусство, так как эти два вида деятельности существуют автономно. Дизайн, как и искусство, является вполне самостоятельной человеческой деятельностью. То обстоятельство, что современные формы дизайна первоначально складывались внутри авангардных художественных течений начала XX в., исторически объяснимо, но с точки зрения самой природы дизайна не имеет значения. Скорее, напротив. Это «случайное» обстоятельство зарождения дизайна в недрах искусства мешает самоопределению дизайна как независимого от искусства вида человеческой деятельности.

Согласно ульмской концепции дизайн – не что иное, как проектирование промышленных продуктов. Соответственно, и история дизайна – это не история эстетического освоения искусством XX в. техники, а история промышленного проектирования. А история эта так же стара, как история человечества, как история производства. И только если говорить о дизайне как проектировании для машин, для массового производства и массового потребления, можно рассматривать его как явление новое, точнее, как новый этап истории древней деятельности.

Спорность и некоторая односторонность ульмской концепции природы дизайна видна при рассмотрении других направлений дизайна, особенно дизайна США. В американском дизайне, становление которого совпало с годами экономического кризиса рубежа 1920-30-х гг., особенно подчеркивается его коммерческая природа, его тесная связь с производством товаров широкого потребления, технологиями, колебанием массового спроса.

Несложно найти подтверждение правильности этой точки зрения на возникновение дизайна, когда его относят к периоду всемирного кризиса 1929 г., и он описывается как американский феномен. Действительно, вплоть до кризиса 1929 г. европейский дизайн оставался чисто локальным явлением, не оказывая заметного влияния на промышленное производство. Наиболее заметным был европейский «академический» дизайн Баухауза. Баухауз – значительное культурное явление. Эта школа подготовила десятки потенциальных дизайнеров высокого класса, ее эмигрировавшие в США преподаватели оказали на развитие дизайна огромное влияние. Однако непосредственное влияние Баухауза на общую товарную продукцию современной ему Европы невелико.

И только с началом кризиса 1929 г., когда американский дизайн становится реальной коммерческой силой, приобретая постепенно в полном смысле слова массовый характер, возникает профессиональная «индустрия дизайна». И именно этот дизайн был фактически импортирован Европой после Второй мировой войны. Таким образом, две важнейшие характеристики дизайна в современном представлении -массовый характер и реальная коммерческая значимость – действительно проявляются впервые в Соединенных Штатах Америки эпохи великого кризиса.

При всем многообразии взглядов на природу и историю дизайна очевидно, что его история неразрывно связана с эволюцией предметного окружения человека, историей развития техники и технологий. Кроме этого, следует учитывать, что все объекты дизайна можно условно разделить на два типа.

К первому типу относятся те из них, которые существовали испокон веков как изделия ремесленного производства и прикладного искусства, а затем «перекочевали» в область дизайна. В основном это предметы, которые обслуживали извечные потребности человека и функция которых не изменялась или почти не изменялась. Это посуда, утварь, мебель, одежда и т. д. Сейчас эти предметы производятся параллельно в разных областях деятельности. Какой-либо бытовой предмет, созданный в сфере прикладного искусства (от уникальных выставочных образцов до тиражированных изделий), и сервиз, разработанный дизайнером, всегда можно отличить друг от друга, если речь идет о крайних, четко выраженных формах. Однако эта граница в отдельных случаях становится размытой, и порой бывает трудно сказать (например, о посуде), что это: дизайн или прикладное искусство.

Для предметов современного дизайна, которые имеют глубокие исторические корни, естественны и даже закономерны какие-то элементы стилизации, «ретро-формы». И, может быть, закономерно в стилизации погружаться именно до стиля того исторического периода, когда впервые возникли те или иные предметы. Именно этот тип объектов дизайна делает обоснованным изучение истории дизайна с древнейших времен, ведь в таком случае любой этап развития материальной культуры может считаться его предысторией.

К первому типу следует отнести, пожалуй, также и те объекты дизайна, которые существуют в тесном переплетении с архитектурой. Можно задать вопрос: когда Уильям Моррис проектировал свой знаменитый «Красный дом» и всю обстановку для него, вплоть до столового сервиза, то кем он был – архитектором или дизайнером? Граница размыта здесь так же, как и между дизайном и прикладным искусством.

Объекты дизайна второго типа возникли в результате изобретения новейших технических устройств, таких как автомобили, электрические бытовые приборы и т. д. Невозможно представить себе эти предметы в качестве произведений прикладного искусства. Их исторические корни слишком короткие, и только самые первые автомобили напоминали последние кареты и коляски XIX в.

Отличительная черта объектов этого типа – их совершенно новая функция, основанная на работе механизмов, техники. Это в первую очередь предметы-механизмы, технические устройства, в отличие от просто вещей, которыми являются объекты первого типа. Чересчур короткие исторические корни или даже их полное отсутствие не дают права допускать даже какой-либо намек на стилистические исторические формы, если речь идет о хорошем вкусе и хорошей дизайнерской работе.

Поэтому представляется целесообразным начать экскурс в историю дизайна с рассмотрения материальной культуры цивилизаций Древнего Египта и Античной Греции и проследить эволюцию предметного мира человека вплоть до наших дней.

В первой главе рассматривается история развития техники, ремесла и декоративно-прикладного искусства доиндустриальных цивилизаций: Древнего Египта, Античной Греции и Рима, а также стран Западной Европы и России от Средневековья до Нового времени. В этот период мы еще не можем говорить о существовании проектной деятельности как самостоятельного вида творчества, так как проектирование и производство на этом этапе развития слиты воедино. Однако очень важно подчеркнуть, что ремесленники и художники Древнего Египта, Античной Греции и Рима, Средних веков и эпохи Возрождения обладали умением наиболее удачно, насколько это было возможно в существовавших технических и экономических условиях, приспособить объект к выполнению предназначенной ему функции, выбрав для этого соответствующий материал, форму и способ производства. А это и является отличительными признаками так называемого «дизайнерского мышления».

Во второй главе особое внимание уделяется процессам становления и развития промышленного дизайна в странах Западной Европы, США, Японии и России на рубеже XIX-XX вв. Здесь представлен обширный исторический и теоретический материал, используется специальная терминология, раскрываются закономерности развития проектной деятельности как самостоятельного вида художественного творчества.

Третья глава посвящена изучению современного этапа развития дизайна. Рассматривается роль дизайна в создании предметно-пространственной среды, окружающей современного человека, а также его место в производстве, искусстве и культуре XX в. Уделено также внимание зарубежному опыту подготовки дизайнеров, что, как нам кажется, будет особенно интересно студентам, обучающимся по специальности «Дизайн среды».

Материал излагается конспективно, с упоминанием большого количества имен и дат. В конце каждого раздела дан список литературы, которым студент может воспользоваться при самостоятельном изучении материала. Глава 1. Предметный мир доиндустриальных цивилизаций

.1 Древний Египет

В середине V тысячелетия до н. э. в Египте произошел переход от присваивающего к производящему хозяйству. Немалую роль сыграло здесь усовершенствование каменных орудий труда. В долине Нила камень был самым доступным из материалов, и египтяне с большим совершенством научились его обрабатывать. С эпохи неолита они изготовляли из камня топоры, молоты, наконечники мотыг и кирок, ножи, зернотерки и пряслица для тканья. К концу V тысячелетия, в эпоху энеолита (медно-каменного века) появляются медные орудия труда, что позволило выработать новые способы обработки камня, кости и дерева. Особенно увеличилось количество и качество земледельческих орудий. Широкое применение меди потребовало постоянного присутствия египетских военных отрядов на Синайском полуострове, где находились самые богатые медные рудники. Началом бронзового века в Египте считают Среднее царство, когда бронзовые орудия стали изготовляться на месте, хотя олово для сплава приходилось доставлять из Азии. Широко употребляться бронза стала лишь со времени Нового царства.

Вместе с изменением в составе металла, из которого изготовлялись орудия труда, увеличивалось и разнообразие изделий. В Среднем царстве значительно усложнилось устройство металлических инструментов, многое свидетельствует об использовании одной и той же основы для проведения различных работ в быту и производстве. Появляются съемно-накладные приставки, и теперь, сменяя насадки, можно было, к примеру, скрести, сверлить и зачищать отверстия. Улучшались и конструктивные свойства предметов. Например, топор в период Среднего царства за счет появления особого шипа на основании металлической части, позволившего плотнее захватить топорище, стал более надежным. Это дало возможность сделать более массивным острие, улучшить рычаговые качества инструмента и одновременно за счет искривления рукоятки облегчить труд работника. Вместе с тем в период Среднего царства продолжают достаточно широко применяться каменные изделия.

Основным источником, знакомящим нас с ремеслами в Древнем Египте, кроме самих подлинных памятников, являются многочисленные дошедшие до нас рельефные и живописные композиции, в основном на стенах гробниц. В этих композициях все предметы быта давались очень точно, поэтому изображения сосудов, мебели, тканей и других вещей являются ценнейшим материалом для изучения предметного мира Древнего Египта. Из этих источников, кроме того, мы черпаем и данные о технике различных ремесел. Сцены, изображающие работу ремесленников, восходят уже ко времени Древнего царства. Таковы, например, рельефы, рассказывающие об обработке камня и ювелирных мастерах, найденные в гробнице из Саккара. В особенности, однако, часты композиции с подобными изображениями в настенных рельефах и росписях Нового царства времени Тутмоса III и Аменхотепа II. В них с большой подробностью и наглядностью показан весь процесс обработки разных материалов.

На рельефах и росписях Нового царства работы в мастерских изображаются таким образом, будто все ремесленники были перемешаны и втиснуты в одно помещение: резчики по камню и дереву, точильщики каменных ваз, ювелиры и гранильщики, оружейники, столяры и мастера по изготовлению колесниц. Скорее всего, однако, это лишь прием композиции. Мы можем предположить, что на самом деле специализированные мастерские располагались рядом друг с другом на одной улице и разные специалисты работали бок о бок и передавали друг другу изделие, пока оно не обретало окончательный вид. Именно благодаря такому способу производства возникали колесницы, мебель и оружие, украшенные резьбой, золотом и драгоценными камнями.

Египтяне освоили обработку практически всех природных материалов. Особого мастерства они добились в обработке камня: известняка, алебастра, гранита, базальта, песчаника, которыми изобилуют области, прилегающие к долине Нила. Строительство храмов и пирамид из камня началось с III династии, но отдельные части гробниц выкладывали из камня уже в Раннем царстве. В Египте процветало производство каменных сосудов. Каменные вазы находят в гробницах I династии. В ступенчатой пирамиде Джосера (III династия) каменные сосуды насчитывались десятками тысяч. О технике изготовления каменных сосудов позволяют судить изображения мастерских камнерезов на рельефах Древнего царства. Сначала обрабатывали наружную поверхность сосуда, для чего его равномерно вращали. Внутри сосуд выдалбливали и обрабатывали трубчатым сверлом. Работа сверлом считалась настолько важной, что знак сверла служил в египетском языке обозначением мастеров вообще. Полировали сосуд небольшими камнями. Из алебастра, сланца и мрамора вытачивали кувшины, вазы, сосуды, бокалы и чаши, порой украшенные фигурками людей или животных.

Одним из древнейших производств в Египте было гончарное. Горшечники месили смесь ногами, после чего кусок глины клали на гончарный круг – простой деревянный диск, вращающийся на оси. Готовое изделие обжигали в печи. Из глины делали горшки, миски, чаши, кувшины, кубки, большие сосуды с заостренным дном для хранения вина и пива или такие же большие кувшины со скругленным дном.

С додинастического периода до нас дошли амулеты и бусы, сосуды и изразцы из фаянса. Глазурь для фаянса была большей частью синего или зеленого цвета. Фаянс был хрупким материалом, поэтому его редко формовали на гончарном круге, чаще предметы были вылеплены руками. В скальных подземных галереях пирамиды Джосера имеются так называемые голубые комнаты, стены которых отделаны фаянсовой глазурью, изразцами. На оборотной стороне изразцов проделывались отверстия, через которые проходила бечевка, с помощью которой изразцы прикрепляли к отверстиям в стене. Глазурь Нового царства делалась не только синего и зеленого цветов различных оттенков, но и красного, фиолетового, желтого и молочно-белого. Особенно богата по цвету глазурь Эль-Амарны (XVIII династия) и дворца Рамзеса HI (XX династия).

Изобретение египтянами стекла связывают именно с изготовлением фаянса и глазури. Как самостоятельный материал стекло стали использовать со времени XVII династии. От времени Нового царства дошли стеклянные сосуды и вазы, свидетельствующие о зарождении производства стеклянной мозаики. Состав стекла был близок современному, но египетское стекло большей частью совсем не пропускало света, иногда просвечивало, еще реже – было прозрачным. Стекло использовалось как декоративный материал. В гробнице Тутанхамона (XVIII династия) сохранились миниатюрные росписи на спинке трона, на серьгах, на саркофаге и золотом амулете, покрытые бесцветным прозрачным стеклом. Египтяне изобрели и цветное стекло. Цвет получался в результате примеси различных минералов: марганец окрашивал стекло в цвет аметиста, медь и кобальт – в синий, окись цинка – в белый, свинец и сурьма – в желтый. Стекольщики тщательно оберегали свои секреты, потому что только благодаря этим знаниям ценился их труд и славились изделия их мастерских.

Дерево в Египте всегда было редкостью. Строевой лес доставляли из Сирии и Палестины, а черное (эбеновое) дерево привозили из Куша. На рельефах в гробницах Тии (Древнее царство) сохранилось изображение столярной мастерской, где столяры распиливают стволы медными пилами на доски. Такие пилы с наклонно расположенными зубьями и деревянными рукоятками были известны в Египте с III тысячелетия до н. э. Уже тогда египтяне могли изготовлять доски и тонкую фанеру. Вместо рубанка доски строгали медным теслом. На протяжении Среднего и Нового царств орудия и способы обработки дерева совершенствовались. Медные лезвия орудий постепенно заменялись бронзовыми, а позже – железными. Стволы по-прежнему обтесывали металлическим теслом, заменяющим рубанок, шлифовали плоским камнем мелкозернистого песчаника. Мелкие детали и ножки мебели вырезали долотом-стамеской. Круглые отверстия просверливались сверлом, которое вращали с помощью тетивы лука. Столярный верстак, по всей видимости, тогда еще не был известен.

Для сборки готового предмета использовали деревянные клинья, заклепки и клей. Мелкие неровности после сборки сглаживались тем же теслом и затем полировались. Столярное дело в Новом царстве стало самостоятельным ремеслом, которым занимались специалисты. Технология и технические познания были весьма развиты, однако несовершенство инструментов являлось большой преградой на пути дальнейшего развития мастерства. Именно поэтому назначение орнамента часто сводилось к тому, чтобы скрыть технические недостатки. Несмотря на дороговизну дерева, из него изготовляли множество предметов: саркофаги, мебель всех родов -кровати, подголовники, стулья, скамеечки, столы, а также колонны, двери, паланкины, жезлы, гребни и т. д.

Впервые в это время мебель начинают фанеровать. Тонкую фанеру умели изготовлять уже во времена Древнего царства, но скрепляли ее деревянными гвоздиками, а со времени Нового царства фанеру, сделанную из лучших сортов дерева, стали наклеивать на менее дорогую древесину. Обшитые фанерой стулья были найдены в гробнице царицы Тии. В Новом царстве широко применялось гнутье древесины. Чтобы добиться желаемого изгиба, ветви или ствол дерева вставляли в примитивные «тиски». Предварительно, сняв с него кору, дерево нагревали. Гнутое дерево использовали для изготовления луков, посохов и скипетров, рукояток для опахал, музыкальных инструментов и в производстве колесниц.

С эпохи Нового царства производство колесниц стало отдельной отраслью. Колесницы в основном изготовляли из дерева, только на корпусе укрепляли металлические пластины. Колесница состояла из множества частей, которых насчитывают более пятидесяти. Самым трудным считалось изготовление идеально круглых колес. Обод делался из многочисленных частей, выпиленных из досок и скрепленных между собой. Кузов царских выездных и боевых колесниц спереди и в нижней части был обтянут кожей или холстом, украшен позолотой, росписью по наложенной штукатурке, усыпан драгоценными и полудрагоценными камнями (покрытие не сохранилось на найденных колесницах, но изображено на стенных росписях).

Жилища древних египтян нам позволяют изучать раскопки поселений времен Раннего и Древнего царств. Уже в IV тысячелетии до н. э. в Египте появляются города, где селятся ремесленники и торговцы. По сохранившимся развалинам двух городов – Ахетатона, столицы фараона Аменхотепа IV (II тысячелетие до н. э.), и Кахуна – видно, что строили их на основе единого плана. Города имеют прямоугольную систему улиц и однотипные в плане дома. Кварталы зажиточных горожан имели более богатую планировку. Город был укреплен и имел канализацию. Жилые дома еще в додинастический период строились из кирпича-сырца, который изготовляли из нильского ила с добавлением песка и соломы. Такой материал недолговечен, поэтому так мало жилых построек древности сохранилось хотя бы в руинах до наших дней.

О характере жилищ египтян мы знаем немало благодаря изображениям, глиняным моделям и археологическим исследованиям. Во II тысячелетии до н. э. жилой дом имел в плане правильную прямоугольную форму с длинным коридором, рядом маленьких комнат и залов с внутренними колоннами, поддерживающими крышу. Крыши имели разнообразные формы: плоские, сводчатые или куполообразные. Дом делился на две части – жилую и служебную, центром дома был очаг. Жилые помещения ориентировались на север, навстречу освежающим ветрам и очень часто выходили в сад.

В городах зажиточные люди строили одноэтажные, двухэтажные и трехэтажные дома. Нижний этаж, который не имел окон и освещался только через дверь, как правило, занимали ремесленники. На верхних этажах жили хозяева, комнаты здесь имели небольшие четырехугольные окна, которые закрывались шторами, защищавшими от жары и ветра. Фасады таких домов, как правило, украшались, а крыши имели прямоугольную форму и служили хранилищами для зерна. Хижины простолюдинов строились из тростника, обмазанного илом. Такие хижины почти не имели внутреннего убранства, оно ограничивалось несколькими циновками, на которых и сидели, и спали.

Жилища знатных египтян строились в подражание царским дворцам и представляли собой обширные комплексы, занимавшие площади в несколько гектаров. Дом имел вход в виде портика, за ним следовали приемные залы, к которым примыкали кладовые для провизии и хранилища для одежды. Основную часть дома занимали жилые покои хозяев. Стены штукатурили и украшали росписями. В богатых домах имелась ванная комната. Дом окружали многочисленные дворы с амбарами, конюшнями, кухнями и домиками для слуг. Египтяне очень ценили деревья и цветы, поэтому дома знати всегда окружали роскошные сады с длинными аллеями и изящными беседками, прудами и бассейнами.

Зажиточные люди обставляли свои дома изящной мебелью. О высоком уровне мебельного искусства уже в эпоху Древнего царства говорят находки в потайной усыпальнице царицы Хетепхерес, матери фараона Хеопса (IV династия). Здесь были найдены балдахин, ложе-кровать, паланкин, два кресла с подлокотниками и ларь, богато инкрустированные и позолоченные. Ножки кресел, вырезанные в форме анатомически точно воспроизведенных лап льва (переданы даже кровеносные сосуды), а также подлокотники кресла, украшенные плавно изогнутыми лотосами, показывают совершенное мастерство столяров и резчиков Древнего царства.

Египтяне создали целый ряд типов мебели. Самые ранние из них относятся к эпохе Мемфиса, это неуклюжая и довольно грубая мебель. В период расцвета Фив она становится более легкой, изящной, комфортабельной и элегантной. В жилых домах можно найти основные прототипы современной мебели: табуреты, столы, ложа, стулья, сундуки и шкафы. К оборудованию жилища относилась и утварь, сплетенная из пальмовых волокон с высоким художественным мастерством (корзины с крышкой, коробы, циновки). Египтяне уже пользовались и металлическими зеркалами. Элементы орнаментики, с помощью которых украшали мебель (солнечный диск, скарабей, змея, коршун, лотос, пальма, папирус и т. д.), имели символическое значение. Краски были яркими, однако гамма цветов ограничивалась красным, желтым, черным, коричневым, голубым, зеленым и белым, причем краски не смешивали, а пользовались ими в чистом виде.

Несмотря на то что в Египте, согласно древним обычаям, было принято сидеть на земле, первая настоящая мебель для сидения появилась именно там. В Древнем Египте впервые появляется стул со спинкой, здесь его форма получает логическое обоснование, он приобретает конструктивную форму, ставшую основой для всех последующих форм стульев. Во времена Раннего царства появляются сиденья без спинок, с ножками в виде бычьих и львиных лап. В эпоху Древнего царства кресла уже имеют спинки и подлокотники. При этом конструкция кресел оставалось предельно простой -она представляла собой квадратный ящик на низких ножках со спинкой высотой всего в ладонь. Простоту формы компенсировали ценность материала и богатство отделки. От позднего времени сохранились изящные стулья из черного дерева с кожаным сиденьем-подушкой.

Египтяне отказались от лежания на открытом для сквозняков грязном полу и создали первую форму ложа. Сначала оно имело ножки только у изголовья, а другой его конец просто упирался в землю. Позже появилась кровать обычной формы с матрасами и подголовниками. Подголовники делались из глины или кожи, натянутой на раму, но встречаются и художественно выполненные из алебастра, дерева и слоновой кости. Роскошная кровать из гробницы Тутанхамона сделана из черного дерева, украшена золотом и инкрустацией из слоновой кости.

У египтян не было принято во время трапезы усаживаться вокруг общего большого стола. Они садились поодиночке или парами за столики на одной низкой ножке. В качестве подставок для блюд с яствами использовались прямоугольные столики на четырех ножках, простые, ничем не украшенные. Для хранения белья и одежды использовались деревянные с инкрустацией шкафы. Туалетные принадлежности: зеркала, гребни, парики – хранились во всевозможных сундучках и ларцах.

Основные формы многих видов египетской мебели отличают ясная логика и практическое чутье. Египтяне находили логически рассчитанные, начерченные с помощью линейки, циркуля и угольника основные решения, которые не претерпели существенных изменений и по сей день. Табурет с вогнутой поверхностью, соответствующий форме тела, – древний пример «функциональной формы».

Столярным ремеслом вначале занимались рабы и свободные ремесленники. Позднее изготовление более дорогих изделий мебели поручалось специальным мастерам. Тайны ремесла передавались от отца к сыну, в результате чего мебельные формы как бы застывали в своем развитии. Долгое время в Древнем Египте не было разделения на художников и ремесленников. Однако наиболее выдающиеся художники пользовались известным почетом и были людьми богатыми и уважаемыми. Их задачей было своим искусством прославлять фараонов и жрецов, поэтому они обязаны были знать литургию, мифологию, все атрибуты царской власти и всех богов.

Когда Европа еще была заселена варварскими племенами, в Египте была создана высокоразвитая культура. Целый ряд обычных для нас бытовых предметов мы знаем еще по памятникам Древнего Египта. Эта великая цивилизация занимает особое место в истории материальной культуры человечества. Как в монументальной архитектуре, так и в декоративно-прикладном искусстве египтяне, опередив все другие народы, установили нормы сознательной творческой деятельности. В Египте мы впервые встречаемся с развитым стилем, ставшим источником европейских стилей.

1.2 Эпоха Античности: Греция и Рим

дизайн промышленный японский прикладной

К V в. до н. э. начинается расцвет еще одной великой цивилизации прошлого – античной Греции. Эта колыбель европейской культуры была очень невелика по размерам – немного земли в бассейне Средиземноморья, южная часть Балканского полуострова, острова Эгейского моря и узкая часть малоазиатского побережья. Все население Афинского полиса – самого сильного античного государства и главного очага античной культуры – не превышало, вероятно, двухсот-трехсот тысяч человек. По нашим масштабам это совсем мало. Несравнимо с современностью было и производство: мелкие ремесленные мастерские, где трудились вручную, топором, пилой и молотом, не зная никаких машин, сами хозяева и их рабы. Вместе с тем древние греки, великие путешественники и колонизаторы, впитывали культуру народов, с которыми вступали в контакт. И хотя и другие народы оказывали воздействие на греческую культуру, культура, возникшая в Элладе, была мощным источником, к которому неоднократно возвращались на протяжении следующих эпох.

Мы не будем рассматривать великолепную архитектуру, созданную греками, а остановимся только на строительстве жилищ. О греческом жилом доме мы знаем довольно много, прежде всего по описаниям Витрувия. Устройство жилых домов отражает формы общественной жизни и существующие обычаи. Политическим и культурным центром Греции времен ее могущества были Афины. Этот крупный по тем временам город был застроен весьма хаотично. Мягкий климат позволял значительную часть жизни проводить под открытым небом. Свободные греческие мужчины проводили большую часть времени вне дома, на агоре, в больших залах, на площадях и рынках, посвящали себя общественной жизни, делам, проводили диспуты, занимались гимнастикой. Женщины вместе с рабами занимались домашней работой и в обществе почти не показывались. Поэтому жилым домам не придавалось особого значения. В ранний период и в период расцвета греческой цивилизации даже дома богачей были простыми и мало отличались от домов бедных горожан.

Основной формой греческого жилого дома было однокомнатное помещение – мегарон. В древнейшем доме в середине находился очаг, над ним -отверстие в крыше для вытяжки дыма. Это дымное, черное помещение называлось атрием (от слова ater – черный). Позднее оно превратилось в центральный портик дома с большим количеством помещений. Из этой основной формы развилась форма многокомнатного дома; позднее в этом доме жилые и другие помещения размещались вокруг дворика с колоннами – перистиля. У греков по сравнению с нашими домами не было жилых помещений, которые выходили бы в сторону улицы, все они были сосредоточены во внутренней части дома.

Жилища знатных афинян были сложены из тесаного камня, стены снаружи белились известкой. Внутренние помещения греческого дома были украшены настенной живописью и облицовкой. Расписной кессонный потолок был известен уже в VI в. до н. э. Полы чаще всего были мозаичными, позднее, под влиянием Востока, их стали покрывать коврами. В небольших комнатах находились постели с покрывалами, стулья, табуреты и сундуки. Украшением служили несколько красивых ваз, оружие на стенах, светильники и жаровни. Но это вовсе не означало, что грекам был безразличен облик их жилья. Один из героев древнегреческого писателя Ксено-фонта говорит: «Самая простая мебель, служащая для повседневного употребления, самые обыкновенные вещи хозяйственного обихода становятся гораздо красивее благодаря правильной расстановке, даже кухонные горшки имеют приятный вид, если умно поставлены».

Не только для греческого жилища, но и для всего греческого искусства было характерно гармоничное сочетание жизнеподобия и меры, иначе говоря, живой чувственной непосредственности и рациональной конструктивности. Каждое из этих качеств в отдельности не представляет ничего загадочного, весь секрет в их слиянии, взаимопроникновении, которое оставалось недоступным для всех многочисленных позднейших подражателей. Оно во всем – в архитектуре, в пластике, в декоративно-прикладном искусстве. Реформатор Солон так определил жизненный принцип эллинов: «Ничего лишнего». Больше всего греки ценили разумность, равновесие, меру. В архитектуре это вылилось в систему ордеров, просуществовавших до нашего времени, с их доведенным до совершенства противопоставлением несомого и несущего. Эстетика осмысленного и глубокого реалистического понимания греками архитектурного сооружения как организма распространилась на весь предметный мир.

Эстетику целесообразности демонстрирует знаменитая греческая керамика, удовлетворявшая множество всяческих потребностей. Из нее делалась столовая посуда и емкости для хранения припасов, светильники и многое другое. Любой вид или тип греческой вазы или посуды (а их было несколько десятков, имевших свои названия) имел свое предназначение, и это предназначение было не только выявлено в форме предмета, в его моделировке, но и определялось в зримых эстетических качествах. Очевидно, что гидрию (сосуд для воды) можно было не только наполнить и удобно перенести, но и по художественно-выразительным признакам отличить от другого сосуда. И специальные тарелочки для рыбных блюд с углублениями для жидкости, и кратеры для смешивания вина и воды имели свою отточенную, совершенную по своей целесообразности форму.

Масляный светильник, который у египтян был просто красивым сосудом, приобрел в Греции зримые функциональные черты: со стороны, где наружу выводился фитиль, корпус вытянулся и приобрел форму носика. Для переноски светильника с места на место служила ручка, а для того, чтобы масло не расплескивалось, емкость с горючим накрывалась крышкой.

Оригинальная греческая мебель, в противоположность богатым египетским находкам, не сохранилась. Довольно точное представление о греческих мебельных формах мы можем получить благодаря рельефным изображениям, рисункам на вазах и танагрским терракотовым статуэткам. Предметы мебели, в основном заимствованные у египтян, сохранили сходство со своими «предками» только в самых ранних образцах: кресла на архаических рельефах иногда живо напоминают троны египетских правителей. Изменились не только сами предметы, но и их назначение, роль, отношение к ним.

Мебель в Греции изготавливали ремесленники и предприниматели, которые использовали дешевую рабочую силу рабов. Существовали самостоятельные профессии столяра, плотника, мебельщика, и уже можно было говорить о высоком уровне разделения труда. У столяров был вполне современный инструмент, они имели рубанок, токарный станок. Изобретение рубанка в большей степени, чем всех других инструментов, вместе взятых, способствовало совершенствованию столярного дела и деревообработки. По законам Ликурга в Спарте, например, было запрещено использовать рубанок и другие инструменты, с помощью которых можно было изготовить изящную мебель, способствовавшую изнеженности.

В целом технология производства мебели претерпела значительное развитие. Греки знали уже рамочно-филеночную вязку, гнутье древесины с помощью пара, начали разрабатывать технику изготовления шпона и интарсию. Они мастерски соединяли детали из древесины. Владея всеми этими навыками, греческий столяр стремился подчеркнуть естественные свойства древесины. Греческая мебель имела четкую конструкцию, отвечавшую свойствам материала. Формы свидетельствовали о высоком художественном чутье, о способности находить своеобразные средства выражения, не заимствованные из архитектуры.

В архаический период греческой культуры (VI в. до н. э.) мебель еще создавалась по образцам азиатских народов, с жесткими, прямоугольными, покрытыми железными листами каркасами. Позднее творческий дух эллинов освободился от этого влияния, и были созданы удивительно оригинальные творения. Формы стульев, которые можно увидеть на скульптурных изображениях, невероятно просты; эти стулья состоят из немногих основных элементов. Греческие художники, мастера в отношении сочетания простоты, утонченности, реализма, изящества линий и комфорта, разработали классические мебельные формы, которые заложили основу и послужили образцами для последующих стилевых форм.

Количество видов мебели в греческом доме было незначительным, скромность жилища, климат, одежда и обычаи не требовали много мебели. Шкафы, к примеру, почти не применялись. Для хранения одежды и предметов домашнего обихода использовались деревянные сундуки различных типов. Во времена Гомера ели за столом, а ложе использовали только для сна. Со временем у греков распространился обычай есть лежа; для этих целей они применяли ложе (клине) – что-то среднее между кроватью и софой. В большинстве случаев ложе было на высоких опорах и перед ним ставили скамеечку. Позднее оно приобрело подголовник и подушки; ножки были совсем не изящными. Прямые, схожие с колоннами или выточенные, они часто украшались волютами.

Мебель для сидения была довольно разнообразной. Нам известны три основные формы: скамеечки, обычные и церемониальные (тронообразные) стулья. Ранняя форма скамеечки или табурета (дифроса) еще очень простая, громоздкая, ножки четырехгранные или точеные, поверхность для сидения чаще всего плетеная. Другая форма – складной табурет на Х-об-разной опоре – происходит из Египта. Такие табуреты раб носил за своим господином, чтобы он в любое время мог сесть. Это первоначальная форма более позднего складного стула. Известны два вида кресел; более ранняя форма еще напоминает церемониальное кресло (трон) жителей Востока: это тяжелое, высокое изделие мебели с неуклюжими дощатыми ножками, спинкой и боковинами, ножки вставлены в раму сиденья. Этот тип часто встречается в вазописи. Подобные парадные кресла делали для аристократов и из мрамора (например, в театрах).

Для повседневного пользования, преимущественно для женщин, в V в. до н. э. был создан легкий, элегантный клисмос – стул с серповидными ножками. Изогнутые задние ножки держали спинку. Такие стулья, вероятно, изготовляли из гнутой древесины с применением бронзы. Это первая форма в истории развития мебели, где функциональное начало соединено с сознательным художественным оформлением. Изящность линий клисмоса – как в техническом, так и в художественном отношении – является апогеем греческого мебельного искусства. Этот тип был распространен на протяжении всего периода античности, и по истечении более чем 2000 лет известный классическими формами ампир вернулся к этой форме стула.

Здесь мы сталкиваемся с примером истинно греческого стремления выявить внутреннюю структуру предмета, его композиционный костяк. И передние, и задние, переходящие в спинку опоры сужались к концам. Их абрис по мере удаления от сиденья делался все более пологим. Опоры в том месте, где крепится само сиденье, то есть там, где больше всего внутреннее напряжение материала, резко утолщались. В этом месте сиденье и ножка скреплялись большим гвоздем. Характерно, что на самых обобщенных изображениях клисмоса шляпка гвоздя всегда тщательно вырисовывалась. Клисмос был необыкновенно изящен, и все его строение и детали не только имели определенный конструктивный смысл, но и подчеркивали этот смысл, эстетизировали его. Так, будничный бытовой предмет, как и архитектурное сооружение того времени, можно рассматривать как своеобразную модель греческого конструктивного мышления.

Для греков все зримое было важно и существенно, ибо предметный мир воспринимался целостным и органичным. Греческие мебель и посуда, туалетные принадлежности и музыкальные инструменты – каждый из этих предметов в своей основе был утилитарен и полон здравого смысла. Наверное, не было ни одного предмета, который был бы только утилитарным или служил только для украшения.

Известно, что важное место в греческом обществе принадлежало художественным профессиям. Плутарх, перечисляя оплачиваемые государством профессии афинских граждан, называет следующие: плотники, скульпторы, медники, каменщики, золотых дел мастера, живописцы, чеканщики, мореходы, кормчие, каретники, кожевники, ткачи и т. д. Как отсюда видно, ремесло было неотделимо от художества. Само изобразительное искусство считалось одним из видов ремесла. Прославленные художники занимались мелкой пластикой, бытовая керамика расписывалась искуснейшими вазописцами. Художники при этом пользовались почетом, как искусные мастера своего дела. Знаменитый ваятель Фидий, которого называли «ка-лос демиургос» (прекрасный ремесленник), был близким другом Перикла, вождя афинской демократии.

Жизненный уклад греков меняется после персидских войн. Возросшие запросы привели к появлению более богатого интерьера. По мере того как прием гостей становился общепринятой традицией, расширялось домашнее хозяйство, жилой дом пополнился целым рядом помещений, служивших этим целям. В период эллинизма дома богатых граждан отличались поистине восточной роскошью, были окружены садами и парками, изолированы от домов бедных горожан. Эллинизм оказал решающее влияние на раннеримское искусство.

Римская империя в ходе своего существования прошла сложный путь развития. Сначала это была небольшая олигархическая республика на берегах Тибра. Затем римляне завоевали всю Италию, Карфаген и его колонии, Грецию и эллинистические государства, поглотив тем самым весь античный мир.

Римляне многое переняли из греческой культуры. Как сказал Гораций, «плененная Греция победила своего некультурного победителя». Собственные художественные традиции римлян были очень скудны. Рим воспринял и ассимилировал весь пантеон греческих божеств, дав им только другие имена. Развившись в могущественное государство, Рим создал свою литературу, правда, восходящую к греческим истокам, но сильную и самобытную. В пластических искусствах самобытность Рима проявилась меньше: римские художники не столько даже продолжали греческие традиции, сколько усердно воспроизводили и копировали греческие образцы.

Наивысшего расцвета римская культура и искусство достигли только в период императорской власти, когда они стали сложнее, многограннее, чем культура и искусство Греции. Характерна противоречивость, неоднозначность римского искусства, где зачастую в произведениях одной и той же эпохи грубая простота соседствует с ослепительной помпезностью. Кроме того, римская культура имела свой особый характер, отличавший ее от греческой. Римляне были людьми расчетливого, ясного и практического ума, они руководствовались больше разумом, нежели чувством. И, хотя им недоставало способности создавать новое, у них был хороший вкус, который помогал им выбирать то, что следует использовать для своих целей.

Римское искусство достигает своего апогея в великих творениях периода правления императора Августа (31 г. до н. э. – 14 г. п. э.). Тогда были созданы самые значительные и величественные сооружения, которые отвечали запросам римской общественной жизни. Для греков внутреннее пространство было еще незнакомым понятием, у них не было в нем потребности. Греческие храмы, например, внутри были очень тесными. Внутреннее пространство впервые появляется в просторных римских постройках.

Рим в эпоху своего могущества был несоизмерим по величине с Афинами. В нем проживало более миллиона свободных граждан, вольноотпущенников и рабов. Вся сложнейшая городская среда была для тех времен продуманной и совершенной. К колодцам и фонтанам по трубам подводилась вода, нечистоты удалялись при помощи канализационной системы. К услугам жителей Рима было множество самых разнообразных учреждений: превосходные стадионы, термы, театры и цирки со сложнейшими устройствами, позволявшими превратить арену в водоем и разыгрывать в нем морские баталии. В организации общественного быта Древнего Рима мы впервые встречаемся с тем, что теперь называют «функциональным решением среды».

Из памятников римской архитектуры нас интересуют прежде всего жилые дома. Малоимущие жили большей частью в многоэтажных домах, называемых инсула (буквально – остров). Инсулы были прообразом многоэтажной городской застройки европейских городов. В индивидуальных домах, называемых домус, жили состоятельные граждане. Лучшие примеры жилых построек известны нам по Помпеям – городу, погребенному под вулканической лавой в 79 г. до н. э. Комнаты домуса группировались (как и в греческих домах) вокруг атриума, открытого лучам солнца помещения, без потолка, с расположенным посередине бассейном для сбора дождевой воды. Жилые комнаты для мужчин и женщин, а также хозяйственные помещения группировались вокруг атриума. Такая планировка отличалась от планировки греческого дома, где помещения находились по двум сторонам основной оси, чередуясь в строгом геометрическом порядке.

Другим типом римского дома была загородная вилла. Такие дома строили в живописной местности, в рощах, где они были окружены прудами, фонтанами и садами. Как правило, дома были одноэтажными, однако в Помпеях нашли и двухэтажные дома.

Обнаруженные во время раскопок Помпей жилые дома дают возможность познакомиться с рациональным образом жизни римлян, с обстановкой их жилищ, оценить их красоту. Внутреннее оформление жилых домов было очень богатым: полы мраморные или из цветной мозаики, стены были украшены яркой декоративной росписью. Эти шедевры известны в истории искусства под названием помпейских фресок. Широко применялись ковры и драпировка (занавеси в дверных проемах для изоляции помещений и др.).

Роскошному оформлению внутренних помещений соответствовала и мебель, которая в основном была схожа с греческой мебелью эпохи Александра Македонского. В ее производстве участвовали кроме столяров и другие ремесленники. Столярной работой в Риме занимались в основном рабы. Дошедшие до нас изображения дают представление о мастерских того времени и производственных процессах. Более точные сведения мы имеем об инструментах благодаря богатым археологическим находкам. По данным Плиния, у римского столяра были почти все используемые в настоящее время ручные инструменты; столярная техника была на высоком уровне. К сожалению, римская мебель имела судьбу, сходную с греческой: вся деревянная мебель погибла, до нас дошли только бронзовые и мраморные памятники.

Характерно, что самих типов предметов было немного, но одни и те же в общем известные их схемы облекались в самые разнообразные художественные отделки. Римляне откровенно украшали свои вещи – мебель, утварь, как и архитектуру, впрочем. Облицовка, внешняя оболочка предмета скрывала иногда очень прозаическую сущность. Изящные профилированные ножки пиршественных лож или роскошных табуретов были набором нанизанных на стержень пустотелых элементов. Поверхность деревянного остова покрывалась листовой бронзой, накладками из серебра, слоновой кости, а бронзовая рама ложа могла быть сверху украшена драгоценным металлом.

Римские художники и ремесленники достигли удивительного мастерства в изготовлении мебели. В силу своей практичности они стремились к серьезной, качественной работе. Римляне не обладали таким прирожденным утонченным вкусом, как греки. Вместо простоты и ясности греческих форм в римских образцах часто можно видеть вычурность декора. В мебели господствовал эклектизм, заимствовалось все, что можно было приспособить к господствующим вкусам. Римляне почти ничего не добавляли к перенятым у грекам основным формам, гораздо больше внимания они уделяли богатому, помпезному оформлению.

Подлинный конструктивный материал предмета не выявлялся, во всяком случае, римляне были к нему равнодушны. Зато они смело прикрепляли к законченному полезному функциональному объему круглые скульптуры или же фрагменты архитектурного плана. Иногда тяга к самому безудержному скульптурному великолепию была чрезмерной. Высеченная из мрамора опора стола могла иметь форму ноги животного: у основания это лапа с когтями, наверху же она переходит в цветок с фигурой ребенка среди лепестков. Соотношение декоративного и конструктивного начала, то есть техники и искусства, сводилось к простому сосуществованию.

1.3 Средневековая Европа

Средневековый Запад в техническом отношении был бедно оснащенным миром. Лишь с XI в. начинают появляться и распространяться важные технологические достижения. Однако в период между V и XIV вв. наблюдается распространение – правда, только количественное – орудий труда, механизмов и технических приспособлений, известных еще со времен античности. Такова, например, водяная мельница, описанная еще Витрувием, но получившая повсеместное распространение только в XI в. Равным образом среди мелких орудий труда рубанок, изобретение которого часто приписывают средним векам, был известен с I в.

Причина подобной технической отсталости коренилась в первую очередь в социальной структуре и ментальных установках средневекового общества. Одно лишь господствующее меньшинство светских и церковных сеньоров испытывало и могло удовлетворять потребность в предметах роскоши, которые прежде всего импортировались из Византии и мусульманского мира: драгоценные камни, пряности. Часть сеньориальных потребностей удовлетворялась за счет продуктов, не требовавших ремесленной или промышленной переработки (охота давала дичь для питания и меха для одежды). Требовалось лишь небольшое количество изделий от некоторых категорий специалистов (золотых дел мастеров, кузнецов).

Это, однако, не означает, что господство светской и духовной аристократии имело одни лишь негативные, тормозящие последствия для развития техники. Так, обязанность для лиц духовного звания и особенно для монахов иметь как можно меньше связей с внешним миром, в том числе и экономических, желание избавиться от материальных забот, чтобы посвятить себя богослужениям и молитвам, а также обет благотворительности – все это побуждало их развивать в какой-то мере техническое оснащение хозяйства. Именно в монастырях в первую очередь усовершенствуется сельскохозяйственная техника и распространяются водяные и ветряные мельницы.

Эволюция вооружения и военного искусства, имевших важнейшее значение для военной аристократии, способствовала прогрессу металлургии и баллистики. Церковь, заинтересованная в строительстве храмов – первых больших сооружений Средневековья, подхлестывала технический прогресс не только в строительном деле, но и в изготовлении инструментов, средств транспорта, в прикладных искусствах – таких, как искусство витража.

В эпоху Раннего Средневековья предметы домашнего обихода, инвентарь и мебель изготавливались в рамках натурального хозяйства. Талантливых ремесленников или художников было мало. Поэтому в простых изделиях, хотя они и отвечали своему назначению, чувствуется дилетантство.

Чтобы познакомиться с жилищем и мебелью романской эпохи, следует остановиться на обстановке крепостных замков и церквей. В крепостях феодалов для жилья оборудовали жилые башни – донжоны. Основным помещением их был высокий полутемный зал, огражденный каменными стенами, с колоннами, каминами и фресками, и тем не менее остающийся холодным неприветливым помещением, которое зимой с трудом можно было прогреть. Несколько позднее появляется деревянная обшивка и окрашенные в разные цвета потолочные балки. Пол выложен керамическими плитками и покрыт коврами.

Стремление к роскоши в этот период было невелико, и в соответствии с этим мебельное ремесло весьма примитивно. О продолжении богатых традиций поздней античности нет и речи. Небольшое количество сохранившихся от этой эпохи изделий имеет примитивную конструкцию и громоздкие массивные формы. Шкафы, сделанные плотницким инструментом из необработанных толстых досок, держались при помощи накладок из кованого железа, даже не применялась рамочно-филеночная вязка, а примитивное деревянное соединение требовало укрепления. Использование для декоративных целей кованых железных накладок было новым элементом, пришедшим из Франции, до тех пор их нигде не применяли.

Несомненно, и в этот период появляются отдельные замечательные изделия из дорогих материалов, эти изделия известны нам по изображениям на картинах того времени. Немногочисленные виды мебели для сидения были оформлены несравненно лучше других видов. Обивка не применялась. Мебель в большинстве случаев покрывалась слоем краски живых тонов с той целью, чтобы скрыть дефекты соединений. Необработанный деревянный каркас обтягивали холстом, покрывали его слоем гипса или мела и в некоторых местах расписывали эту грунтовку, создавая некоторое подобие картины. В позднем романском стиле к этому добавляется еще резьба по дереву и тонкая декоративная железная фурнитура.

Универсальной мебелью в Средневековье был сундук, он мог одновременно служить кроватью и мебелью для сидения, даже дорожным чемоданом во время частых и длительных путешествий королей и знатных господ. В эти путешествия на телегах везли в сундуках значительную часть домашнего имущества. Об этом свидетельствуют ручки на сундуках. В Средневековье большое значение приобретают кровати. Характерная конструкция – рама на точеных ножках, окруженная низкой решеткой. Позднее, начиная с XII в., под влиянием восточной шатровой конструкции стали применять кровати с балдахином, которые спасали от холода в ночные часы. Драпировка крепилась к потолочной балке или на специальном каркасе. Изображения столов встречаются редко. Иногда стол -это просто съемная широкая доска на двух козлах. В Средневековье столы, за которыми ели, после трапез разбирались. На рисунках стол всегда покрыт низко свисающей скатертью, поэтому почти невозможно судить о его форме.

Германским народам понадобились долгие столетия, чтобы создать мебельное искусство, близкое античному. Романская мебель полностью соответствовала средневековому образу жизни и уровню культуры. Роскошь, искусство оформления и развитое художественное ремесло античного мира были полностью преданы забвению. В романскую эпоху ремесло было способно удовлетворить только элементарные потребности.

Ментальность средневекового человека оставалась антитехнической. На протяжении почти всего Средневековья, вплоть до XIII в., еще больше, чем в других сферах, любое техническое новшество воспринималось как греховное. По представлениям людей того времени, оно подвергало опасности экономическое, социальное и духовное равновесие. Известны случаи, когда новшества, обращенные на пользу сеньора, наталкивались на яростное или пассивное сопротивление масс. В течение долгого времени на средневековом Западе не было написано ни одного трактата по технике; эти вещи казались недостойными пера.

Наиболее значимые технические достижения в «индустриальной» сфере касались ее отдельных и притом не основных отраслей, а их распространение датируется к тому же концом Средневековья. Самое впечатляющее из них – это, несомненно, изобретение пороха и огнестрельного оружия. Однако даже их военная эффективность сказалась далеко не сразу; это был медленный процесс. В течение XIV в. и даже позже первые пушки сеяли страх в рядах неприятеля скорее благодаря производимому ими грохоту, нежели смертоносному действию. Их значение будет определяться главным образом тем, что развитие артиллерии вызовет начиная с XV в. подъем металлургии.

Производство стекла, известного еще в античности, вновь возродилось лишь в XIII в., главным образом в Венеции, но приобрело форму промышленного производства в Италии только в XVI в. Стекло в средние века -это в основном витраж.

В начале XII в. был написан первый трактат по средневековой технике – «О различных ремеслах», автором которого был монах Теофил. Прежде всего и главным образом техника служила Богу. Теофил описывает приемы, которые применялись в монастырских мастерских и предназначались в первую очередь для постройки и украшения церквей. Первая книга его трактата посвящена изготовлению красок, то есть миниатюре и побочно фреске; вторая – витражу, третья – металлургии, преимущественно ювелирному делу. Затем он описывает технику производства предметов роскоши на примере текстильного промысла, где одежда в основном шилась на дому, а мастерские выделывали роскошные ткани.

Техниками и изобретателями в средние века были искусные ремесленники, владеющие секретами изготовления высокохудожественных вещей с помощью простейшего инвентаря. Развитие ремесел начинается с расцветом средневековых городов, которые были местом обмена, торговым узлом, рынком и центром производства. Средневековый город можно назвать мастерской, и особенно важно, что в этой мастерской начинается разделение труда. В феодальном поместье Раннего Средневековья концентрировались все виды производства – и ремесленные, и сельскохозяйственные. В городах эта специализация была доведена до логического конца, и ремесленник перестал быть одновременно и в первую очередь крестьянином, а бюргер – землевладельцем.

Ремесленное производство большинства средневековых городов было ориентировано на сбыт изделий на местных рынках. Но появились и крупные центры производства ремесленных изделий на более отдаленный рынок. Ведущими отраслями городского ремесла, работавшими на отдаленный рынок, были сукноделие и производство металлических изделий. Основными районами и центрами экспортного сукноделия были города Северной и Средней Италии Флоренция, Сиена, Пиза; Фландрия и Брабант (Гент, Брюгге, Ипр, Лувен и др.). Центрами обработки металлов и выделки металлических изделий, в частности оружия, – Милан, Нюрнберг. Далеко за пределами Италии были известны венецианские изделия из стекла.

Прогресс техники был связан в средние века с развитием городского ремесла. К XIII в. в Западной Европе получил широкое распространение более совершенный, чем ранее, ткацкий станок, около 1300 г. появилась ручная прялка, а в конце XV в. – самопрялка с ножным приводом, что значительно повысило производительность труда прядильщиков; стало применяться более совершенное водяное колесо верхнего боя, использовавшееся в сукноваляльном деле, металлургии, металлообработке и др. В XV-XVI вв. начался процесс коренной перестройки металлургии благодаря появлению в середине XIV в. доменной печи и переделочного процесса.

Начало книгопечатания при помощи разборных металлических литер в Германии в середине XV в. вместе с заменой пергамента бумагой (ее производство было освоено в Западной Европе в XIV в.) способствовало появлению сравнительно дешевой книги. В XIV-XV вв. началось производство огнестрельного оружия.

В средние века технические знания и умения передавались по наследству. Дети мастеров учились изготовлять вещи в точности такими же, какими они получались у их родителей. Поэтому технологические новации появлялись крайне редко и распространялись медленно. По мере возникновения новых и роста старых городов, с расширением торговли положение постепенно менялось. Горожанин уже не хотел одеваться, как крестьянин. Он желал иметь другую посуду, ювелирные украшения, мебель и т. д. Чем больше требовалось изделий, тем больше нужно было искусных мастеров. Поэтому мастерские быстро росли, и количество работающих в них ремесленников увеличивалось.

Не секрет, что лучше всего работу выполняет опытный мастер. И ремесленное производство специализировалось. В результате появились мастерские, выпускавшие, например, только колеса для карет и телег или только бочки. Ремесленники одной специальности объединялись в общества -цехи, члены которых жили и работали по специально установленным правилам – уставам.

В уставах строго оговаривалась организация работ, вплоть до мелочей. В частности, указывалось, сколько и какого оборудования (например, ткацких станков) мастер может установить в мастерской; сколько учеников и подмастерьев должно быть у него. Определялись условия закупки сырья и сбыта продукции, ограничивались права ремесленников, не вошедших в состав цеха, на производство товаров.

Больше всего в любом цехе было учеников – детей или подростков. Они работали только за кров и еду, но получали возможность постигать секреты мастерства. По прошествии нескольких лет ученик мог стать подмастерьем и самостоятельно выбирать, где ему жить и работать. Теперь он получал плату за свой труд и принимал участие в обучении учеников. Мастеров было гораздо меньше, но прав у них – не в пример больше. Лишь они владели секретами мастерства и определяли, когда ученика можно считать подмастерьем, а подмастерье – мастером. Мастерам принадлежало оборудование, они же решали, когда и чему учить учеников. Согласно цеховым уставам право делать изобретения принадлежало исключительно мастерам. По мере того как имущественный барьер между ними и подмастерьями увеличивался, а мастера из руководителей превращались во владельцев производства, возможности для внедрения технических новаций уменьшались. Конечно, знающий подмастерье и сам мог сделать изобретение, но ему было не по силам обойти мастера, если тот не желал ничего менять в организации производства.

В XIV-XV вв. появились «вечные подмастерья» и «странствующие подмастерья». В то время ссоры между мастерами и подмастерьями считались в порядке вещей. По цеховым правилам отстраненному от работы подмастерью полагалось каждое утро выходить на специально оговоренное место (обычно на рыночную площадь), где его могли нанять. От предложенной работы отказываться не разрешалось. Чтобы освободиться от обязательств, взятых на себя при вступлении в цех, подмастерье должен был покинуть город.

Смена стиля заметнее всего отражается на архитектурных формах. Громоздкие, похожие на крепости романские церкви уступают место динамичным и бесконечно разнообразным строениям готики. Стены перестают быть конструктивным элементом, а потому становятся более легкими; характерными элементами формы являются высокие башни, стройные колонны, сложные формы сводов, ажурные орнаменты, стрельчатые окна.

Готическая архитектура характеризуется пространственностью, открытой вовне, и совершенно новой каркасной системой постройки, новой конструкцией сводов: сплошные своды заменила система реберных перекрытий и вынесенных наружу мощных контрфорсов с аркбутанами (перекидными арками). Фантастичные, превосходящие все существующие до сих пор конструкции готики преодолевают громоздкость камня, который сковывал и античные архитектурные формы, не только используя, но и исчерпывая все заложенные в нем возможности, доводя тяжеловесный камень до границ нематериальности.

Произведения средневекового изобразительного искусства проникнуты тем же духом, что и архитектура. Живопись и скульптура преследуют ту же цель – выразительность, экспрессивность. Картины больше не имеют ничего общего с византийской стилизованной возвышенной неподвижностью. В большинстве случаев на них очень жизненно изображаются драматические сцены из Библии, на них мы видим людей этой эпохи в современной одежде. «Готические розы» – огромные красочные окна-витражи -как нельзя лучше отражают суть готического стиля. Цвет получает в Средневековье особое значение. Одежда, дома, статуи радуют глаз яркостью красок и позолотой.

К концу Средневековья, с появлением огнестрельного оружия крепости теряют свое значение, в их стенах расцветают феодальные замки, защищенные укрепленными башнями. Растут и средневековые города. Как уже отмечалось, расцвет городов в феодальном Средневековье тесно связан с развитием торговли и ремесел. Самую многочисленную прослойку городского населения образуют ремесленники и торговцы. Средневековые города строились на небольшой площади, тесно застраивались и окружались стенами, что обеспечивало защиту от нападения извне. Улочки были узкими и кривыми, а дома – высокими. В нижнем этаже размещались лавки и мастерские, вверху – жилые помещения.

В домах городской знати приемные залы и комнаты для гостей богато оформлялись в соответствии с архитектурой каменных сооружений. Жилые дома богатых горожан не уступали в роскоши домам знати, однако сохраняли определенную сдержанность и простоту оформления и обстановки. Для раннего готического интерьера характерны дощатые или кафельные полы, которые позднее застилались коврами. Стены облицовывались деревом или украшались стенной росписью ярких цветов и настенными коврами. В XV в. особой роскошью отличались фламандские и бургундские тканые ковры и шпалеры. В это время уже начинают остеклять окна, сначала появляются круглые оконные стекла в свинцовом обрамлении, из выпуклого стекла, занавесей же еще нет.

Что касается формообразования, то здесь доминирует копирование в дереве церковной архитектуры, что на предметах обстановки выглядело совсем непривлекательно, не говоря уже о том, что в корне противоречило характеру основного материала – дерева. Развитие общественной жизни способствует появлению новых привычек, а вместе с ними и новых предметов мебели. К концу Средневековья появляются прототипы всех основных современных предметов мебели. Большую роль в развитии мебельного искусства этого периода сыграло изобретение в начале XIV в. лесопильни. Теперь бревна можно было распиливать на доски, а не мастерить тяжеловесную мебель из толстых брусков. Благодаря более тонким и легким доскам в хорошо сконструированной столярной мебели были заметны предпосылки, созданные новой технологией, для возникновения новых форм.

Представление о готическом интерьере дает не только сохранившаяся мебель, но и живопись того времени. Начинается развитие художественного интерьера, и одновременно с этим возникают и стилистические различия в мебели отдельных стран; возникло своеобразие типов орнамента, использования пород дерева. Готика во всех странах Европы отличается своеобразием, что нашло свое выражение прежде всего в орнаменте.

Варианты готического стиля могут быть разделены на две основные группы: северную и южную. Северная представлена готическим искусством таких стран, как Франция, Нидерланды, северо-западная Германия и Англия, причем особое значение имеет нидерландское искусство. На юге готический стиль распространяется прежде всего в южной Германии, Швейцарии и Австрии.

В период готики возросло число находящихся в употреблении типов мебели, что свидетельствовало о развивающейся культуре быта. Усовершенствовалось и столярное ремесло, что позволило решать трудные задачи в области художественного оформления мебели. Вначале технические навыки были еще несовершенны, но с течением времени члены столярных цехов достигли высокого мастерства.

Следует отметить, что в городском, цеховом ремесле проектирование еще не является особой деятельностью: оно сливается с производством, хотя тут уже появляются новые важные моменты в отношениях проектирования (пока еще слитого с производством) и потребления. Ремесленник производит вещь не для собственного потребления, а на заказ для другого человека и реализует эту вещь через продажу. В производстве-проектировании учитывается потребность потенциального покупателя. Здесь следует также отметить и гнет цеховых традиций, ограничивающих свободное проектное творчество.

Индивидуальность свою ремесленник проявлял более в исполнительстве (и в решении каких-либо частных, вариантных задач формообразования), чем в формообразовании целостного изделия. Деятельность рядового массового ремесленника была, строго говоря, деятельностью производящей, а не проектирующей. В цеховом ремесле производство не включает в себя собственно момент проектирования. Оно остается где-то за пределами ремесленной мастерской. Проект поступает к ремесленнику в виде традиционного образа и образца изделия, которому он следует и даже обязан следовать.

Средневековый инженер-художник приобретал знания и профессиональные навыки во всех областях искусства и техники путем цехового ученичества: каждый отдельный мастер передавал своим ученикам арсенал приемов и навыков, хранившийся в строгой тайне от посторонних. Каждая новая задача, будь это постройка дворца или новой машины, решалась на глаз, чисто практически. Первые попытки научного обоснования процесса формообразования будут предприняты только в эпоху Возрождения.

1.4 Эпоха Возрождения

дизайн промышленный японский прикладной

Эпоха Средневековья не знала разделения искусства на «чистое» и прикладное. Для обозначения и того, и другого использовалось одно латинское слово «ars». Разделение искусства на «чистое» и прикладное возникло значительно позже, только в век промышленного переворота. Профессия художника считалась в средние века обычной ремесленной профессией, и люди этой профессии по своему общественному положению никак не отличались от представителей других ремесленных групп.

Художники подчинялись цеховой структуре. Иногда они не имели своих цехов: известны случаи, когда архитекторы и скульпторы входили в цех каменщиков, а живописцы – в цех аптекарей, поскольку им приходилось изготовлять и смешивать краски. Можно вспомнить, например, что Альбрехт Дюрер был не только великим художником, но и золотых дел мастером, а другой выдающийся немецкий художник Ганс Гольбейн-младший не гнушался ремесленных поделок по украшению фасадов зданий и изготовлению витражей.

Единство профессий художника и инженера сохранялось вплоть до эпохи Возрождения. Некоторая специализация объяснялась лишь проявлением природных склонностей. Так, скульптор и ученый, инженер и математик Брунеллески известен больше как архитектор, а владевший обширным кругом профессий Джотто – как живописец. Однако уже во времена Леонардо да Винчи такая специализация сказывалась все отчетливее, а в дальнейшем процесс дифференциации продолжался. В XVI столетии художники и инженеры хотя и продолжали числиться в одних цехах, но разделялись настолько, что мы уже знаем чистых художников и чистых техников, как, например, Микеланджело и Агостино Рамелли, из которых первый занимался живописью, скульптурой и архитектурой, а второй был инженером.

В XIV-XVI вв. развитие техники достигло такого уровня, что даже довольно сложные технические изобретения перестали быть диковинкой. Уже повсеместно применялись ручные прялки с приводом от колеса, вращаемого рабочим; разного рода водяные колеса служили источником энергии для многочисленных мельниц: мукомольных, сукновальных, пильных, железоделательных. Известны были и молоты весом до тонны, также работавшие от водяного колеса, и часы, украшавшие башни городских ратуш и являвшиеся нередко гордостью и достопримечательностью городов. В эпоху Возрождения число машин растет. Строятся подъемные краны, военные, горные и различные технологические приспособления, водоподъемные устройства и другие машины, поражающие современников хитроумными механизмами и мощью.

Проектировали и строили эти машины люди, одаренные универсальным талантом архитектора, механика, ремесленника, изобретателя и художника. На этой ранней ступени, когда техническое творчество не подкреплялось еще научными знаниями, именно человек с наиболее развитыми творческими способностями и фантазией мог создавать новые конструкции и формы. Один и тот же человек создавал архитектурный проект и руководил строительством, расписывал стены фресками и конструировал машины, необходимые для стройки. Органическая связь технического творчества с художественным была характерным признаком эпохи Возрождения и определяла особенности формообразования всей предметной среды, включая мир техники. В эпоху Ренессанса формообразование носит уже рациональный, планомерный характер. Предметы зарождаются сначала на бумаге, в виде проектов, и лишь затем по этим проектам выполняются в материале.

Создатели машин связывали свою деятельность с размышлениями над формами природы – растениями, животными, насекомыми. Знаменитый архитектор и теоретик искусства Леон Баггиста Альберти (1404-1472) говорил, что машины должны подражать движениям мышц и сухожилий человека. Он постоянно проводил мысль, что польза осмысливает красоту, а красота одухотворяет пользу. В своем трактате «О зодчестве» Альберти сформулировал и эстетическое кредо эпохи Возрождения – синтез красоты и пользы.

Основная идея произведения, а также и главное требование к каждому созидаемому объекту у Альберти – органичное соединение красоты и пользы, в котором польза осмысливает красоту, а красота одухотворяет пользу. Зарождение архитектуры он ведет от ее утилитарного предназначения – быть кровом для людей, а затем определяет ее функциональную спецификацию: «Все должно соответствовать определенному назначению и быть прежде всего совершенно здоровым; в отношении прочности и стойкости – цельным, крепким и в некотором роде вечным; в отношении прелести и приятности – красивым, изящным и в любой своей части, так сказать, разукрашенным… чтобы углам, линиям и всем частям было присуще известное разнообразие, не слишком, однако, большое и не слишком малое, но так согласованное с пользой и прелестью, чтобы целые части соответствовали целым, а равные – равным». И наконец, еще одно, вполне определенное высказывание: «Прелесть формы никогда не бывает отделена или отчуждена от требуемой пользы».

Как уже отмечалось, для раннего этапа эпохи Возрождения была характерна идея универсальности, гармоничного сочетания художественной и инженерной мысли. Художник должен был совмещать в одном лице целый ряд профессий: он был скульптором, архитектором, живописцем. Очень часто выступал он и в роли инженера. В его обязанности входило сооружение повозок, мельниц, мостов, водоемов, расширение рек. Ему же поручалось строить военные крепости и машины. Таким образом, профиль инженера-художника оказывался чрезвычайно широким, и круг его технических обязанностей был не уже, чем его художественный диапазон. При таком положении дел зачастую именно архитекторы и художники брались за изучение технического опыта предшественников. Занятия архитектурой и живописью неизбежно предусматривали необходимость изучения строительной техники, теории перспективы, а значит, и математики.

Наиболее ярким из художников-инженеров был Леонардо да Винчи (1452-1519), чья гениальная мысль на века опередила свое время. Как в художественном, так и в техническом творчестве Леонардо форма была неразрывно связана с содержанием. Каждую свою новую техническую идею он обдумывал до мельчайших подробностей, проверял в действии, проводил многочисленные аналогии, что не могло не отразиться на форме его конструкций. Проектируя, например, летательную машину, он наблюдает полет птиц и летучих мышей, сравнивает перьевую и кожистую поверхность крыльев тех и других, рисует, строит модель и снова наблюдает и проверяет, подмечая тончайшие особенности согласования и движения частей. Не подозревая о существовании аэродинамических сил, он ищет аналогии в полете птицы; у нее заимствует внешнюю форму и форму движения.

Процесс работы Леонардо над изобретением был таким же, как у современного дизайнера: от первого чернового наброска, через тщательную проработку деталей в материале к построению действующей модели и новой ее проверке в действии. Моделирование было необходимым элементом его научной и технической деятельности; можно сказать, что без моделирования Леонардо не мыслил никакой технической конструкции или научного опыта. В его рукописях имеются сведения о построении, например, модели глаза для изучения преломления света; в рукописи «О полете птиц» изображен прибор для определения центра тяжести птицы, которому Леонардо придавал весьма большое значение и без которого, по его словам, летательный аппарат имел бы мало цены. Тут же описывается особая модель для изучения роли хвоста птицы в полете и при посадке. Построение моделей не только помогало проверять теоретические предположения, но и позволяло широко применять любимый им метод аналогий.

Леонардо конструировал текстильные и строительные машины, металлообрабатывающие станки, шлюзы. Иные из его замыслов смогли получить свое практическое воплощение только в наши дни. В его бумагах были найдены наброски, в которых воплощены идеи парашюта, танка и даже вертолета.

Однако было бы ошибкой преувеличивать влияние техники на художественную культуру Возрождения – в целом оно было не столь уж значительным. В Италии на базе античного наследия начинается невиданный до тех пор расцвет искусства. В то время как на севере Европы продолжает торжествовать готика, вступившая в свой завершающий период со всеми своими излишествами, в Италии древнеримские памятники, спустя более чем тысячелетие увидевшие свет, порождают глубокий интерес к классической литературе и искусству.

Как и древнеримский, ренессансный архитектурный стиль довольно эклектичен и по характеру скорее декоративный, нежели конструктивный. Формальные элементы этого стиля почерпнуты из арсенала форм греко-римских ордеров. Возвращенные архитектуре спокойные горизонтальные членения противопоставляются устремленным ввысь линиям готики. Кровли становятся плоскими; вместо башен и шпилей появляется купол – импозантный, красивый, хотя и не новый архитектурный мотив.

В эпоху Средневековья мебель жилых помещений тяготела к стенам. Все неподвижно стояло на своих местах, подобно людям в общественной иерархии. В эпоху Возрождения, когда и человек получает больше свободы, появляется более легкая, «подвижная» мебель. Люди Средневековья обходились сравнительно небольшим количеством типов мебели. Ренессансная мебель превосходит средневековую не только количеством и разнообразием, но и большей индивидуальностью решений отдельных предметов. Все более растет художественный вкус заказчиков. Роскошный дом и дорогая мебель с богатой отделкой становятся символом социального статуса их владельца.

Ренессансную мебель характеризуют четкая форма, ясное построение и активное использование в оформлении архитектурных элементов. Корпусная мебель решается как архитектурное сооружение, как миниатюрный палаццо, с колонками, пилястрами, карнизами, фронтонами. Такую составленную из архитектурных элементов мебель, в которой каждая часть является самостоятельной, независимой формой, называют архитектонической. Композиции строятся на красоте пропорций, чистоте контуров, ясности силуэта изделий.

Столярное дело в этот период достигает высокого художественного уровня. Мастер-столяр должен отлично чувствовать форму, конструкцию, хорошо рисовать и быть подготовлен технически. С освоением способа получения пиленых досок появилась возможность для производства более легкой и изящной мебели. Столь же эпохальным событием, как изобретение в эпоху Средневековья механической пилы, приводимой в действие водой, для развития мебельного производства Ренессанса стало изобретение станка для выработки тонких листов древесины (фанеры). Оно открыло путь для широкого распространения техники фанерования, а вместе с ней приема украшения изделий мебели интарсией.

В итальянском ренессансном жилище значительную роль играет сундук-кассоне, по важности второй после кровати предмет обстановки. Кассоне – это и сундук для хранения и перевозки вещей, и скамья, и традиционная принадлежность приданого невесты. Сундуки богато украшались резьбой, инкрустацией, росписью. Из сундука-кассоне развивается предок дивана – ларь-скамья со спинкой и подлокотниками, который предназначался для почетных гостей. Спинка часто делалась высокой, в отдельных случаях даже с навесом. Новыми типами мебели были также посудный шкаф и секретер. Приземистый, снабженный, как правило, двумя-четырьмя дверцами, посудный шкаф представлял собой нечто среднее между сундуком и развитой формой шкафа.

Представление о форме итальянской ренессансной кровати можно получить по изображениям на картинах и гравюрах. Кровати были высокими, с приступкой и балдахином или задергивающимися занавесками, с высоко приподнятым изголовьем.

Наиболее часто встречаются два типа столов: один – прямоугольной формы с толстой столешницей, покоящейся на двух массивных устоях, в пластике которых чувствуется влияние древнеримских мраморных столов. Другой тип – центральный, или одноопорный, со столешницей круглой, шести- или восьмиугольной формы. Однако в повседневной жизни наиболее распространенной формой обеденного стола по-прежнему остаются козлы с покоящимся на них дощатым настилом.

Распространенным видом сидений были табуреты с расходящимися книзу ножками. Но встречались и более сложные и нарядные Х-образные кресла. Их отличали изящество и конструктивная изысканность, такие кресла могли изготовить только очень искусные мастера. Другой тип -простой стул на четырех ножках и развившийся из него вид кресла с сиденьем и спинкой, обитыми кожей. Главным декоративным элементом тогда становится не резьба, а обивка из тисненой кожи или дорогой ткани с крупными латунными шляпками гвоздей.

Несколько позднее, чем в Италии, культура Возрождения распространилась и в других странах Европы, центр ее стал постепенно перемещаться из Италии на север. Там предметный мир наряду с мощным влиянием итальянского искусства и ремесла испытал влияние и местных условий. Для Франции, Голландии, Германии традиционным было совсем иное отношение к интерьеру, прежде всего тяга к его замкнутости, к большему, по сравнению с открытыми пространствами итальянских палаццо, уюту. По сравнению с итальянскими палаццо здесь ниже потолки, меньше окна и двери. В отделке стен превалирует дерево, а не модный в Италии мрамор; совсем иную, более заметную роль играют мебель и домашняя утварь – они зримо заполняют пространство интерьера.

С середины XVI в. идеология эпохи Возрождения претерпевает значительные изменения. Религиозные войны, обострение социальных противоречий – все это, казалось, происходило вопреки разуму, заставляло сомневаться в человеческих силах и разрушало цельность мировоззрения, свойственную эпохе Возрождения.

Изменяется и социальное положение художника. Массовый регулярный спрос на работу начинает постепенно иссякать, исчезает уверенность в заработке. Выполняя заказы власть имущих, художник отрывается от цеховых традиций, его деятельность приобретает аристократический, придворный характер, в его творчестве усиливаются тенденции индивидуализма.

Для эстетики второй половины XVI в. характерна идея противопоставления замысла произведения его художественному воплощению. Возникают понятия художественного своеобразия, необычайности замысла, артистичности исполнения. Теперь отрицается связь художественного творчества с научными методами, с математическими измерениями; хотя от изучения натуры не отказываются, но подчеркивается роль фантазии и свободы творчества, что опять-таки противостоит эстетике Раннего Возрождения.

Зарождение и развитие капиталистических отношений, возникновение буржуазно-индивидуалистических тенденций в идеологии неизбежно вело к обособлению искусства как особой деятельности, направленной на создание чисто духовных, лишенных материальной «полезности» ценностей. За техникой оставалось производство предметов для удовлетворения практических нужд. В XVI в. такая тенденция только наметилась, но продолжала развиваться.

Разделение, а затем и противопоставление полезного прекрасному со временем перешло во все сферы воссоздания предметного мира. С наступлением эпохи машинного производства (начало XVIII в.) резко обособляются «чистое» искусство, ремесло, еще связанное с прикладным искусством, и техника. К этому времени греческое «технэ» и латинское «аре», в прошлом слова-синонимы, теперь обозначают различные понятия: «технэ» – техника, «арс» – искусство. Искусство стало считаться родом деятельности, возвышающейся над повседневной жизнью и управляемой «божественным» вдохновением, тогда как техническая деятельность, инженерное дело расцениваются как нечто приземленное, обыденное, утилитарное.

1.5 Европа в Новое время

Европейская история XVI – первой половины XVII в. с ее грандиозными открытиями и изобретениями была бы невозможна без утверждения нового взгляда на устройство Вселенной, сформировавшегося в атмосфере духовного климата Ренессанса и исканий гуманистической мысли, без совершенствования искусства кораблестроения, мореходства и навигации, картографирования, общего прогресса техники. Все это стало возможным только на основе обобщения опыта предшествующих поколений и современников, когда сполна смогли быть реализованы возможности великих изобретений классического Средневековья (компас, косой латинский парус, порох, книгопечатание), сделаны важные шаги в усовершенствовании механизмов, технологии, организации производства в горном и литейном деле, металлообработке, текстильном производстве, средствах коммуникаций. Открытия Коперника, Кеплера, Галилея, Декарта, заложившие основы современного научного знания – астрономии, математики, физики, химии, были реализованы уже в другую эпоху – во второй половине XVII в. и особенно в XVIII в., когда развернулся процесс индустриализации.

Новое время – время изобретателей и практиков, время великих географических открытий. В 1492 г. генуэзец Христофор Колумб открыл новый материк – Америку, в 1498 г. португальский мореплаватель Васко да Гама установил морской путь в Индию, в 1519 г. португалец Магеллан совершил первое кругосветное путешествие. В связи с этими событиями европейская торговля, простираясь через океаны, стала подлинно мировой. Испания и Португалия превратились в колониальные державы. Открытие нового морского пути явилось тяжелым ударом по традиционной торговле арабов, турок, венецианцев. Новый экономический центр Европы, а по сути дела, и всего мира переместился на берега Северного моря – сначала в Голландию, затем в Англию и Северную Францию. В этих странах одновременно развивались и промышленность, и торговля. Позднее эксплуатация золотых и серебряных рудников, сахарных и табачных плантаций Америки, основанная на широком применении труда рабов, захваченных в Африке, принесла огромные богатства главным образом Голландии и Англии. Эти страны по экономическому развитию опережали Испанию и Португалию, где продолжали существовать феодальные отношения.

Успех путешествий способствовал изменению во многих областях жизни Европы. На европейских рынках стали появляться новые товары, прибывшие с Востока и Запада, – хлопчатобумажные изделия, фарфор, какао, табак. Открывшиеся возможности новых морских путей повлекли за собою повышение требований к кораблестроению и навигации, к подготовке мастеров по производству карт, компасов и других инструментов. В Португалии, Испании, Англии, Голландии и Франции были основаны мореходные школы. Морские путешествия произвели важный переворот в сфере представлений о земле, практическую ценность приобрело изучение движения звезд. В это время массовое применение нашли величайшие изобретения, расширившие возможность наблюдения природы, – телескоп и микроскоп.

После географических открытий рынок сбыта товаров и получения сырья для производства значительно расширился, быстро рос торговый капитал, богатели буржуазия и купечество. В этот период развивался обмен продуктов сельского хозяйства на товары, изготовлявшиеся в городе, возрастал объем производимых товаров. Развитие товарного производства, увеличение спроса на продукцию ремесла сопровождались расслоением ремесленников. Из числа наиболее имущих мастеров вырастали капиталисты. Во второй половине XVII в. и в XVIII в. происходило разложение мелкого кустарного производства, цехового ремесла и домашних форм работы. Разорившиеся мастера попадали в полную зависимость от предпринимателя. Они работали или на предприятии, или на дому на оборудовании, принадлежавшем купцу-предпринимателю. Таким образом, разорившиеся ремесленники превращались в наемных рабочих.

Резко возросший спрос на готовые изделия, обусловленный развитием торговли, диктовал необходимость увеличения объема производства. Это достигалось путем привлечения большого числа работников, а также за счет повышения интенсивности их труда, но главным способом резкого увеличения объема товаров была новая организация труда.

При цеховой организации изготовления изделий работник должен был проходить длительную школу обучения мастерству, прежде чем мог выполнять все стадии производственного процесса. Если разбить изготовительный процесс на отдельные стадии, то можно быстро обучить работников выполнять разные конкретные операции, а руководство всем производством поручить одному или нескольким мастерам. При новой организации труда можно было в короткое время подготовить необходимое число работников узкой, но высокой квалификации, например оптиков.

Новая организация производства подразделяла работников не по степени подготовки (ученик – подмастерье – мастер), а по выполняемой стадии производства, освоив которую каждый работник становился в своем роде мастером. Производство, основанное на разделении труда, получило название «мануфактурного». Само слово «мануфактура» означает «ручное изготовление». Но мануфактура – это уже промышленное предприятие со значительным капиталом и наемными рабочими, производящими продукцию на широкий рынок.

Первые мануфактуры возникли в Италии в XIV в. В конце XV – начале XVI в. мануфактуры создавались в Германии, Англии, Нидерландах, Франции. В XVI-XVII вв. суконные и шелковые, оружейные и стекольные, оптические и другие мануфактуры были распространены во всех европейских странах. В России первые мануфактуры появились в XVII в. Наиболее быстрыми темпами мануфактурное производство в России стало развиваться в начале XVIII в., а широкое развитие мануфактуры получили в XVIII – первой половине XIX в.

Мануфактуры возникли в результате объединения ремесленников капиталистом в одном предприятии. Результат такого объединения заключался в том, что изделие, ранее изготовлявшееся одним ремесленником, в мануфактуре было продуктом труда многих работников. Если каждый работник изготавливал одну из деталей, совокупность которых составляла готовое изделие, то такое предприятие относилось к числу гетерогенных (разнородных) мануфактур. Так, было организовано часовое и оптическое производство, где разделение изготовительного процесса и специализация работников были подетальными: один работник изготовлял пружину, другой – циферблат, третий – стрелку, четвертый – часовую коробку и т. д. Таким образом, изготовление распадалось на ряд частей, связь между работниками была чисто внешняя, не было даже необходимости размещать работников в одном помещении.

Мануфактура пришла на смену ремеслу средневековых цехов. В классической форме процесс развития мануфактур протекал в Англии, прежде всего в текстильной промышленности, производстве бумаги и стекла; наиболее крупные мануфактуры были в металлообработке и судостроении. В Голландии мануфактуры распространились повсеместно в XVI в., преимущественно в новых отраслях и промышленных центрах, не связанных с цеховыми ограничениями (шерстоткацкие, ковровые, текстильные с рассеянной системой домашнего производства и т. п.); типичными были мануфактуры но переработке сырья, вывозимого из колоний. Во Франции (XVI-XVII вв.) рассеянная мануфактура возникла на базе деревенской суконной и кожевенной промышленности, централизованная – в книгопечатании, металлообработке, в которой значительное место занимало производство предметов роскоши; в шелкоткацком производстве чаще встречалась смешанная мануфактура. В Германии мануфактуры начали появляться в начале XVII в., но в силу общей экономической отсталости страны большого развития они не получили до начала XIX в.

Мануфактура представляла собой уже сравнительно крупное капиталистическое предприятие, но, поскольку ее базой являлось ремесло, она все еще не имела решающих преимуществ перед мелким производством. И все же именно развитие мануфактур создало предпосылки для возникновения крупного промышленного производства. Мануфактура упростила многие трудовые операции, усовершенствовала орудия труда, привела к специализации инструмента, сделала возможным применение вспомогательных механизмов и водяной энергии и т. п. Кроме того, мануфактура подготовила кадры искусных рабочих для перехода к машинной стадии капиталистического производства, наступившей в результате промышленного переворота.

С XVI в. начался процесс постепенного сближения практических знаний, накопленных в русле ремесленной традиции, с теоретическими интерпретациями природных процессов. На этой основе постепенно формировался особый социально-профессиональный слой технической интеллигенции из числа талантливых мастеров-экспериментаторов, овладевших инженерным искусством, а также отдельных ученых, обратившихся к промышленному производству и привносивших теоретические знания, которые отсутствовали у «чистых» практиков. Христиан Якоби в трактате «О природе и инженерной профессии» (1649) изобразил «инженера» как специалиста, сочетающего математические знания с практическими навыками в механике, и, противопоставляя его цеховому мастеру, причислял к представителям «свободных искусств».

Широкое внедрение технических новшеств повсеместно наталкивалось на сопротивление цеховых ремесленников. Оно было вызвано не только страхом конкуренции и непосредственной угрозой разорения – обычная мотивировка цеховых запретов. Новаторство вступало в противоречие с традиционным массовым сознанием, с лежащим в его основе представлением о греховности богатств, не являющихся результатом непосредственных трудовых усилий и чреватых угрозой «достойному» существованию группы, корпорации. Это средневековое понимание принципа справедливости на уровне сознания широких слоев трудящихся, несмотря на все «прорывы», оставалось достаточно устойчивым в Европе XVI – первой половины XVII в. Лишь со второй половины XVI в. получило распространение прядильное колесо с ножным приводом, известное уже в 70-80-х гг. XV в., а в усовершенствованном виде – в 20-30-х гг. XVI в. В 1586 г. некто Меллер из Данцига изобрел механический ткацкий станок, но использование его было запрещено городским советом.

Наиболее передовым в техническом отношении было шелкоделие, носившее с первых шагов экспортный характер и связанное с купеческим предпринимательским капиталом. Потребность в роскоши стала мощным стимулом развития и распространения этой отрасли по всей Европе. В XVI в. она выходит за пределы своей «итальянской колыбели» (Генуя, Венеция, Флоренция, Лукка), утверждается в Брюсселе, Кельне, Регенсбурге; при посредничестве итальянцев распространяется на Лион и его округу, города по Нижней Роне, Цюрих. Расцвело производство гобеленов (Брюссель, Париж), позумента, шелковых шнуров и пряжи с серебряной и золотой нитью (Базель, Вупперталь, Нюрнберг). Со второй половины XVI в. распространяется плетение кружев на коклюшках (Брюссель, Париж, Венеция).

Технический поиск шел рука об руку с освоением новых технологий, новых видов сырья и типов тканей: массовых и дешевых, доступных простому горожанину и зажиточному крестьянину, пользующихся спросом у жителей было организовано часовое и оптическое производство, где разделение изготовительного процесса и специализация работников были подетальными: один работник изготовлял пружину, другой – циферблат, третий – стрелку, четвертый – часовую коробку и т. д. Таким образом, изготовление распадалось на ряд частей, связь между работниками была чисто внешняя, не было даже необходимости размещать работников в одном помещении.

Мануфактура пришла на смену ремеслу средневековых цехов. В классической форме процесс развития мануфактур протекал в Англии, прежде всего в текстильной промышленности, производстве бумаги и стекла; наиболее крупные мануфактуры были в металлообработке и судостроении. В Голландии мануфактуры распространились повсеместно в XVI в., преимущественно в новых отраслях и промышленных центрах, не связанных с цеховыми ограничениями (шерстоткацкие, ковровые, текстильные с рассеянной системой домашнего производства и т. п.); типичными были мануфактуры но переработке сырья, вывозимого из колоний. Во Франции (XVI-XVII вв.) рассеянная мануфактура возникла на базе деревенской суконной и кожевенной промышленности, централизованная – в книгопечатании, металлообработке, в которой значительное место занимало производство предметов роскоши; в шелкоткацком производстве чаще встречалась смешанная мануфактура. В Германии мануфактуры начали появляться в начале XVII в., но в силу общей экономической отсталости страны большого развития они не получили до начала XIX в.

Мануфактура представляла собой уже сравнительно крупное капиталистическое предприятие, но, поскольку ее базой являлось ремесло, она все еще не имела решающих преимуществ перед мелким производством. И все же именно развитие мануфактур создало предпосылки для возникновения крупного промышленного производства. Мануфактура упростила многие трудовые операции, усовершенствовала орудия труда, привела к специализации инструмента, сделала возможным применение вспомогательных механизмов и водяной энергии и т. п. Кроме того, мануфактура подготовила кадры искусных рабочих для перехода к машинной стадии капиталистического производства, наступившей в результате промышленного переворота.

С XVI в. начался процесс постепенного сближения практических знаний, накопленных в русле ремесленной традиции, с теоретическими интерпретациями природных процессов. На этой основе постепенно формировался особый социально-профессиональный слой технической интеллигенции из числа талантливых мастеров-экспериментаторов, овладевших инженерным искусством, а также отдельных ученых, обратившихся к промышленному производству и привносивших теоретические знания, которые отсутствовали у «чистых» практиков. Христиан Якоби в трактате «О природе и инженерной профессии» (1649) изобразил «инженера» как специалиста, сочетающего математические знания с практическими навыками в механике, и, противопоставляя его цеховому мастеру, причислял к представителям «свободных искусств».

Широкое внедрение технических новшеств повсеместно наталкивалось на сопротивление цеховых ремесленников. Оно было вызвано не только страхом конкуренции и непосредственной угрозой разорения – обычная мотивировка цеховых запретов. Новаторство вступало в противоречие с традиционным массовым сознанием, с лежащим в его основе представлением о греховности богатств, не являющихся результатом непосредственных трудовых усилий и чреватых угрозой «достойному» существованию группы, корпорации. Это средневековое понимание принципа справедливости на уровне сознания широких слоев трудящихся, несмотря на все «прорывы», оставалось достаточно устойчивым в Европе XVI – первой половины XVII в. Лишь со второй половины XVI в. получило распространение прядильное колесо с ножным приводом, известное уже в 70-80-х гг. XV в., а в усовершенствованном виде – в 20-30-х гг. XVI в. В 1586 г. некто Мел-лер из Данцига изобрел механический ткацкий станок, но использование его было запрещено городским советом.

Наиболее передовым в техническом отношении было шелкоделие, носившее с первых шагов экспортный характер и связанное с купеческим предпринимательским капиталом. Потребность в роскоши стала мощным стимулом развития и распространения этой отрасли по всей Европе. В XVI в. она выходит за пределы своей «итальянской колыбели» (Генуя, Венеция, Флоренция, Лукка), утверждается в Брюсселе, Кельне, Регенсбурге; при посредничестве итальянцев распространяется на Лион и его округу, города по Нижней Роне, Цюрих. Расцвело производство гобеленов (Брюссель, Париж), позумента, шелковых шнуров и пряжи с серебряной и золотой нитью (Базель, Вупперталь, Нюрнберг). Со второй половины XVI в. распространяется плетение кружев на коклюшках (Брюссель, Париж, Венеция).

Технический поиск шел рука об руку с освоением новых технологий, новых видов сырья и типов тканей: массовых и дешевых, доступных простому горожанину и зажиточному крестьянину, пользующихся спросом у жителей заокеанских стран; дорогих, роскошных, удовлетворявших изысканный вкус аристократии, патрициата, богатого купечества. XII-XVII вв. – крупнейшим мастером-мебельщиком эпохи барокко, несомненно, является фламандец по происхождению Андре Шарль Буль (1642-1732). Он обладал многосторонним талантом – был архитектором, живописцем, мастером художественной мебели, рисовальщиком, гравером. Буль первым стал инкрустировать мебель черепаховым панцирем (техника «пике»), широко применял эбеновое дерево, слоновую кость, бронзу и олово. Первые значительные работы Буля появляются уже в 1672 г., когда он становится придворным мастером Людовика XIV. После смерти придворного столяра Жана Масэ Буль в 1679 г. возглавил мастерские в Лувре, значительно расширив их.

Произведения Буля производят впечатление строгой величавости; ведущий элемент орнаментики – крупные, симметричные мотивы стилизованной лозы. Мастера, следовавшие приемам Буля, по характеру материала, которым они пользовались, были названы чернодеревцами; они работали в тесном сотрудничестве с маркетерами и бронзовщиками. Буль всегда сам выполнял все работы, связанные с изготовлением мебели, – от проекта до отделки. Мастерская Буля, в которой работали и четыре его сына, со временем выросла в крупное мебельное предприятие. В настоящее время мебель Буля и его наследников хранится в Лувре, Версале, Фонтенбло, в парижском музее Клюни.

На развитие мебельного искусства Франции большое влияние оказали рисунки образцовых предметов мебели, авторами которых были многие видные художники и мастера-мебельщики – Маро, Лепотр, Лебрен, Каффиери и др. Художественная мебель, производившаяся в мастерских Парижа, начинает в это время оказывать заметное влияние на мебель соседних стран, да и в целом французский язык, французские моды и манеры становятся предметом подражания во всех европейских столицах.

Длительная эпоха барокко блестяще завершается во второй четверти XVIII столетия искусством стиля рококо, который иногда называют еще стилем Людовика XV. В противовес парадности и масштабности барокко в интерьерах рококо появляется больше утонченности и интимности. Аристократический «мятеж» против грубой реальности сказывался в том, что естественной тектонике, естественным свойствам материалов и пропорциям предпочитались атектоничность, иные, чем в натуре, пропорции, отвергались законы силы тяжести. Хрупкие столики и пуфы стоят на тонких, загнутых книзу ножках. Как раз те части стульев, которые являются несущими и по логике вещей должны быть наиболее устойчивыми и крепкими, имеют вид неустойчивый и облегченный.

Прикладное искусство, однако, создавало вещи, которыми можно было пользоваться. В этот период в моду входят восточные, прежде всего китайские, мотивы. Изящные по формам, украшенные тонким, изысканным декором художественные изделия китайских мастеров отлично гармонировали со стилем, процветавшим при европейских королевских дворах. Первые китайские образцы были завезены в Европу торговыми судами вест-индских компаний еще в начале XVII в. В середине XVIII столетия увлечение «китайщиной», коллекционирование фарфора и лаков, подражание китайским образцам достигает апогея. Братья Мартэн выпускают изящную, декорированную китайскими мотивами мебель в технике черного лака.

Секретом производства фарфора овладели и европейские мастера. В Германии возникла Мейсенская фарфоровая мануфактура, выпускавшая псевдокитайские изящные безделушки – разрисованные фигурки китайских мандаринов, лодочки и пагоды.

Однако истинным законодателем мод в производстве керамики со второй половины XVIII в. стал французский севрский фарфор, который выпускался на мануфактуре в Севре с 1756 г. Предшественницей этого предприятия была небольшая мануфактура в Венсене в пригороде Парижа, основанная Людовиком XV в 1738 г. и переведенная позднее в Севр. Венсенский фарфор отличался высоким мастерством отливки фарфоровых цветов в стиле рококо.

Покровительницами севрской мануфактуры являлись также фаворитки короля мадам Дюбарри и мадам де Помпадур, имя которой получил один из классических цветов севрского фарфора «роз Помпадур». К работе в Севре были привлечены талантливые художники и скульпторы (Франсуа Буше, Клод Дюплесси). Севрские мастера великолепно работали как с глазурованным фарфором, так и с бисквитом. Цветочный декор был их излюбленным мотивом украшения – необыкновенной красоты букеты, корзины, венки, гирлянды цветов не могли оставить равнодушным ни интеллектуала, ни обывателя. Будучи истинными произведениями искусства, статуэтки из бисквита стали визитной карточкой севрского фарфора.

Ведущим центром французской, да и всей европейской художественной мебели этого периода был Париж. В мастерских парижских мастеров -чернодеревцев изготовлялась мебель стиля рококо. После 1743 г. вошло в правило ставить клеймо мастера или цеха на особенно качественные предметы мебели. Эта форма защиты качества продукции была последним отголоском цехового строя. Во второй половине XVIII в. парижские цехи – «Корпорация столяров и чернодеревцев» – объединяла около 1200 мастеров-мебельщиков. Производившаяся ими мебель не только удовлетворяла отечественный рынок, но и в большом количестве вывозилась за границу.

К концу XVIII столетия капризные, доведенные до крайнего перенасыщения формы начинают постепенно «успокаиваться», в искусстве назревает культ более строгих и упорядоченных форм, тяготевших к античным первоисточникам, к простоте и ясности.

1.6 Развитие ремесла и декоративно-прикладного искусства в России X-XVIII вв.

В культуре славян в I-V вв. н. э., как можно судить по раскопкам городищ и могильников, значительное место занимали различные ремесла, в частности металлообработка, деревообработка, ткачество и гончарное дело, при этом художественная техника отличалась многообразием.

То, что основная масса изделий создавалась для собственных или узкоместных потребностей, имело как положительные, так и отрицательные стороны в развитии художественных ремесел. С одной стороны, этим обусловливался проникнутый местным колоритом, сугубо народный характер выражавшихся в изделиях эстетических переживаний и традиций; с другой стороны, использование художественных ремесел на нужды ограниченного круга потребителей, своеобразная их замкнутость тормозили рост ремесленнического мастерства, качества и разнообразия изделий, вызывая также определенный застой в их образных и конструктивных решениях.

Бурный рост городских художественных ремесел начинается на Руси с конца X в. В то время резко увеличивается потребность в разнообразных изделиях в связи с новыми историческими условиями – объединением славянских племен и образованием ими крупнейшего восточнославянского государства, принятием христианства как единой государственной религии, развитием городов, расширением внешних дипломатических и торговых связей. Монголо-татарское нашествие (1237) и последовавшая почти трехвековая зависимость Руси от золотоордынских ханов повлекли упадок и застой во многих отраслях хозяйственной деятельности. Однако они полностью не парализовали творческую энергию народа, продолжавшего накапливать знания, опыт и умение в различных ремеслах. Русские мастера весьма ценились среди знати и простого населения Золотой Орды.

Основными потребителями изделий высокоразвитых художественных ремесел явились на Руси в XI-XVII вв. княжеско-боярские дворы и помещичьи усадьбы, а также монастыри и церкви, быстро разраставшиеся количественно, крепнувшие экономически и служившие в то время центрами культурной жизни. Этим в значительной мере определилась общая тенденция прикладного искусства ко все большей пышности, роскоши, что выражалось в постепенном усложнении, затейливости, многокрасочности форм, в использовании дорогих и привозных экзотических материалов – слоновой кости и жемчуга, драгоценных камней и кокосового ореха, красного дерева и др.

К XI-XII вв. относится рождение нового типа поселения – усадьбы, представлявшей собой комплекс жилых (хоромных) и хозяйственных помещений. Типичные хоромы – это несколько бревенчатых срубов, соединенных сенями, со временем обраставших прирубами, придельцами, присенцами, задцами, гульбищами. Вскоре в такой комплекс стала включаться и церковь. Определилась очень своеобразная, живописная и вместе с тем уравновешенная композиция, подчиненная бытовым требованиям целесообразности. Общая планировочная схема меблировки таких сооружений осталась прежней, пристенной.

Подробную картину дают памятники древнего Новгорода – богатые письменные источники, особенно лицевые рукописи, и археологические находки. Из них видно, что новгородцы пользовались скамьями, стульями, табуретками, столами, столицами и другой мебелью, по формам близкой изделиям, которые были распространены в деревнях Севера еще в недавнем прошлом. Они конструктивно просты, строги и относительно легки. Декорировка изделий, характерная почти для всех стран Северной Европы (Швеция, Норвегия, Дания, Германия), – плоскостная, типа росписи или инкрустации. В небольших предметах, например в подставках для книг или светцах, она более затейливая благодаря объемной резьбе и точеным элементам. Орнамент чаще всего несложен: сочетания прямоугольников, кругов и завитков («прямей», «косиц» и «зубчиков»). Существовал и более сложный орнамент – так называемая «новгородская плетенка» (на резных крестах и посуде). Вообще можно говорить о «красном», весьма декоративном решении мебели и других изделий в древнем Новгороде.

Широкое развитие на Руси получило искусство выделки тканей и кож. Тканей для обивки мебели, стен и потолков изготовлялось очень много. Сырьем для них служили лен, конопля, овечья шерсть. Шелковые ткани – тафта, байберек, атлас и бархат, а также тонкие сукна ввозились. Набойка, или выбойка, тканей известна на Руси с X в. Мастера-красильщики, учитывая бойкий сбыт товара, заменили ручную разрисовку ткани печатью с деревянных резных досок. Позже набивочный рисунок делали и на досках, забивая в них гвозди. Многоцветные ткани получались при печати с нескольких досок. Использовались масляные смывные или заварные красители, золотой или серебряный порошок на клейстере. Чаще всего набивалось льняное полотно, реже – посконное (конопляное).

В городах и селах вырабатывались различные сорта кожи: недубленая сыромять, жирная кожа растительного дубления (юфть), мягкий тонкий сафьян из шкуры козлят, овец и телят (опоек), овчина, лайка из шкуры собак и пергамент из шкуры молодых телят. Кожи красились. Особенно красив и распространен был красный и зеленый сафьян.

Металлические изделия, украшения и детали вырабатывались всеми известными тогда в Европе способами. Высокого расцвета достигло эмальерное дело – покрытие изделий из металла легкоплавкой цветной стекловидной массой (перегородчатая или выемчатая эмали). Близко к искусству эмальерной техники стояло искусство черни, то есть зачернения углублений гравированного рисунка. С ними тесно сопрягалось искусство скани – плетения орнамента из золотой и серебряной (реже – медной) проволоки.

Позолотное дело широко распространилось в России, видимо, с XV в. Золочение и серебрение дерева вскоре стали излюбленными в отделке столярных изделий. Обучение столяров, резчиков, золотников и других мастеров происходило, как правило, при монастырях. Так, в 1456 г. в Троице-Сергиевой лавре под руководством мастера Амвросия была создана школа резчиков но дереву. Для покрытия нужд великокняжеского двора Василий III организовал в 1511 г. Московскую оружейную палату – мастерские, вырабатывавшие различные предметы вооружения и быта. Их руководителями в свое время были и такие выдающиеся художники, как Иван Безмен и Симон Ушаков.в. ознаменовался общим подъемом производства на Руси бытовых изделий, расцветом всех видов прикладного искусства и заметным ускорением темпа художественно-стилевых изменений в нем. Последнее было вызвано двумя причинами. Во-первых, рынок, становившийся общенациональным и весьма широким, превращался постепенно в господствующий фактор при изготовлении изделий на продажу. Мастера искусства, работавшие по преимуществу уже как профессионалы, все более вынуждены были считаться с рыночной конъюнктурой и модой. Во-вторых, с развитием торговли и культурных связей с Западной Европой (Польшей, Германией, Англией, Швецией и другими странами) происходит обогащение прикладного искусства за счет новых стилевых мотивов и форм, особенно с момента воссоединения Украины с Россией (1653). В XVII в. начинается процесс «обмирщения» культуры, чему способствует окончательное подчинение церкви светской государственной власти после реформы патриарха Никона.

В художественном решении бытовых изделий и жилого интерьера в XVII в. находят место традиционно-русские орнаментально-декоративные мотивы: древнего Киева, Новгорода, Суздаля и Владимира. Вместе с тем мастера используют и своеобразно перерабатывают сюжеты и приемы готики, итальянского Возрождения и барокко.

В середине века наблюдается комплексная переделка интерьеров многих усадьб, дворцов, домов горожан. По мере укрепления центральной власти после разгрома польско-шведской интервенции в 1612 г. тон в модах на оборудование и оформление хором знати и боярства все более задает царский двор. В 1660 г. под руководством инженера-архитектора Декенпина полностью переоборудуется столовая царя, приобретая характерную для XVII в. пышность и многокрасочность, а в 1668 г. белорусские И польские мастера реконструируют помещения знаменитого Коломенского дворца. В это время палаты знати, меблируемые отдельно стоящими изделиями, также решаются по-иному, уже комплексно, но с сохранением традиционной замкнутости и изолированности помещений друг от друга. Однако производство обособленных предметов мебели растет чрезвычайно медленно. По-прежнему в жилище преобладает мебель пристроенного типа, конструктивно связанная со зданием.

В мебели тех времен наряду с резьбой высокого рельефа широко используются точеные элементы. Изделия обклеиваются тонкими деревянными пластинами ценных ввозных пород, инкрустируются деревом, стеклом, перламутром, зеркалами. Применяются левкас, позолота и серебрение, потрава, лакировка. Широко распространяется роспись масляными и темперными красками по левкасу и дереву. Изображаются разнообразные узоры, жанровые сцены. Сундуки, скрыни, подголовники и изделия для хранения ценных вещей обиваются узорами из темного металла (железо, цветные сплавы), под которые подкладывается фольга или слюда.

Для типичных изделий мебели, посуды, оружия, средств транспорта в XVII в. характерна масштабная закономерность декора: чем меньше изделие, тем сложнее, насыщенней и мельче его декоративная проработка. За счет этого соотносимой с архитектурным модулем интерьера становится в более мелких вещах, а общая конфигурация, очертание не их декор. Это сообщает всему ансамблю интерьера размерную целостность, зрительное единство. В XVII в. утверждается, таким образом, понимание необходимости художественного решения каждой отдельной вещи с учетом особенностей всей архитектурно-предметной среды. Одновременно складываются приемы оформления, характерные для разных типов помещений. Залы, приемные и другие многолюдные помещения решаются обычно очень декоративно, служебные и интимные -значительно более строго. Принцип комплексности в оборудовании помещений, пронизывающий все – от изобразительного решения и размещения светильников до оформления стен, – обеспечил четкую продуманность интерьеров в целом и каждой отдельной вещи в функциональном и художественном отношениях.

О совершенстве изделий, изготовлявшихся на Руси в XVII в., говорят многочисленные сохранившиеся памятники.

История России конца XVII – первой четверти XVIII в. неотделима от имени одного из крупнейших политических деятелей России – Петра I. Значительные новшества вторгаются в это время не только в область культуры и искусства, но и в промышленность – металлургию, кораблестроение и т. д.

Поощряемые государством, растут мануфактуры, причем как в центральных областях страны, так и на периферии.

В начале XVIII в. появляются первые механизмы и станки для обработки металла. Многое в этой области сделано русскими механиками Нартовым, Сурниным, Собакиным.

Одновременно закладываются основы государственной системы общего и специального образования. Создаются новые школы, юноши направляются на обучение за границу, в 1725 г. учреждается Академия наук, при которой открывается отделение художественных ремесел.

В XVIII в. формируются новые принципы архитектуры и градостроительства. Начатые в 1703 г. постройки Петербурга дают первые примеры комплексного решения группы интерьеров, представляющих в эстетическом плане единое целое. Декоративная гармонизация интерьеров прослеживается как главный, определяющий принцип в форме и отделке всех отдельных изделий. Убранство дворцовых помещений начала XVIII в. характеризуется все же сдержанностью и утилитарностью решений. Предметы мебели, хотя и являются самостоятельными в конструктивном отношении, имеют стилевую общность друг с другом и хорошо вписываются в деловитый интерьер того времени. Этому способствует широкое применение дерева в обработке стенных панелей, дверных и оконных проемов, карнизов, полотен дверей и др. Постепенно приемы организации дворцовых интерьеров распространяются и на дома средних слоев населения. Этот период отмечен усилением в формообразовании изделий характерных черт западноевропейского барокко (Голландия, Англия).

В результате начинаний Петра I, направленных на скорейшую ликвидацию культурной отсталости России и требовавших зачастую радикальных мер, из дворцового царского и аристократического быта быстро исчезают изделия традиционно русских форм, прочно, однако, еще сохраняясь в жилищах массы сельского и городского населения, а также в церковном обиходе.

Появление и утверждение в искусстве России тенденций, общих со странами Западной Европы, вызывалось не какой-либо «отсталостью» художественных принципов и традиций русского искусства, как это трактовалось официальной эстетикой XVIII и XIX вв., а потребностью господствующих классов новой эпохи – эпохи феодального абсолютизма и крепостничества – выразить и закрепить в художественных формах идею своей руководящей социальной и культурной роли в жизни страны.

Нормы дворянского быта, теперь уже прочные, устойчивые, получившие ярко классовую печать, требуют от оформления интерьера репрезентативности – демонстрации богатства, утонченности и блеска в жизни владетельной особы. Формы старого быта, в том числе петровского (еще деловитого, строгого), к середине XVIII в. окончательно вытесняются. Господствующие позиции в русском искусстве занимает стиль рококо, логически завершавший тенденции позднего барокко. Парадные интерьеры этого времени, например некоторые помещения Петергофского и Царскосельского дворцов, почти сплошь декорируются вычурной резьбой.

Общие особенности рокайльной орнаментации (изогнутость линий, обильная и асимметричная компоновка стилизованных или близких к натуре цветов, листьев, раковин, глазков и т. п.) полностью воспроизводятся в русской архитектуре и мебели того времени, керамике, одежде, каретах, парадном оружии и т. д.

Растущее национальное самосознание обусловило развитие русского прикладного искусства по вполне самостоятельному пути. Несмотря на безусловное сходство форм собственных изделий с западноевропейскими, в большом числе ввозившимися в страну, нетрудно заметить и различия между ними. Так, по сравнению с французскими, изделия русской мебели обладают гораздо более свободными формами и мягче по очертаниям, прорисовке. Мастера еще удерживали навыки народной резьбы, более крупной и обобщенной, чем на Западе. Не менее характерна полихромность русских изделий и сочетание позолоты с покраской, редко встречающееся во Франции, а в России принятое повсеместно.

С 60-х гг. XVIII в. в русской архитектуре начинается переход к классицизму с его лаконичными и строгими формами, обращенными к античности и отмеченными большой сдержанностью и изяществом. Этот же процесс происходит и в прикладном искусстве.

В планировке, оборудовании и декоре городских особняков и дворцов (архитекторы Кокоринов, Баженов, Кваренги и др.) появляется четкая симметричность, пропорциональная ясность. Стены помещений (между окон или напротив них) скрываются зеркалами и панелями из шелкового штофа, декоративных хлопчатобумажных тканей, сукна или грунтованных расписных холстов. Полы набираются из дерева различных пород, а иногда обтягиваются холстом или сукном; потолки расписываются (например, техника гризайль, имитирующая рельефную лепку). Переходы от стен к потолку в парадных помещениях решаются в виде карнизов, дверные проемы превращаются в порталы. Оконные проемы резко увеличиваются, получают красивые пропорции.

Интимность бытовых помещений, как правило, второго этажа, создается за счет применения местных пород древесины для отделки стен и пола. Так, вместо наборного паркета применяются еловые дощатые «под воском» полы. Стены и потолки часто обиваются тканью или выклеиваются обоями. Если в парадных помещениях устраиваются внушительных размеров мраморные камины, то в интимных покоях возводятся более традиционные печи на тумбах или ножках, облицованные изразцами. Столь же заметно различие светильников: в залах это ювелирно выполненные и дорогостоящие люстры, канделябры, бра, в покоях -значительно более скромные подсвечники и лампы. Еще больше контраста в формах парадной и бытовой мебели. Все это говорит не столько о стремлении владельцев дворцов и особняков к экономии, сколько об учете ими предметной среды как важного фактора психологически уместной атмосферы.

Большинство мебельных и ряд других изделий в конце XVIII – первой половине XIX в. не были постоянно нужными; при отсутствии необходимости они либо убирались, либо переносились в неактивно используемые части помещений. Мебель для сидения обязательно зачехлялась. В этой же связи большое развитие получила трансформируемая мебель с рабочей плоскостью – чайные и карточные столики, складной обеденный стол, стол для рукоделия, система разновысоких, помещающихся друг под другом столов и др. Все это значительно повышало комфортабельность быта, тонкую дифференциацию его функционального обеспечения и разнообразие облика помещений в различных житейских ситуациях. Одновременно особо выделялся ряд бытовых процессов, проходивших в теплое время года вне здания – на террасе и в парке. В результате получают распространение новые виды изделий – садово-парковая мебель, господствующих классов новой эпохи – эпохи феодального абсолютизма и крепостничества – выразить и закрепить в художественных формах идею своей руководящей социальной и культурной роли в жизни страны.

Нормы дворянского быта, теперь уже прочные, устойчивые, получившие ярко классовую печать, требуют от оформления интерьера репрезентативности – демонстрации богатства, утонченности и блеска в жизни владетельной особы. Формы старого быта, в том числе петровского (еще деловитого, строгого), к середине XVIII в. окончательно вытесняются. Господствующие позиции в русском искусстве занимает стиль рококо, логически завершавший тенденции позднего барокко. Парадные интерьеры этого времени, например некоторые помещения Петергофского и Царскосельского дворцов, почти сплошь декорируются вычурной резьбой.

Общие особенности рокайльной орнаментации (изогнутость линий, обильная и асимметричная компоновка стилизованных или близких к натуре цветов, листьев, раковин, глазков и т. п.) полностью воспроизводятся в русской архитектуре и мебели того времени, керамике, одежде, каретах, парадном оружии и т. д.

Растущее национальное самосознание обусловило развитие русского прикладного искусства по вполне самостоятельному пути. Несмотря на безусловное сходство форм собственных изделий с западноевропейскими, в большом числе ввозившимися в страну, нетрудно заметить и различия между ними. Так, по сравнению с французскими, изделия русской мебели обладают гораздо более свободными формами и мягче по очертаниям, прорисовке. Мастера еще удерживали навыки народной резьбы, более крупной и обобщенной, чем на Западе. Не менее характерна полихромность русских изделий и сочетание позолоты с покраской, редко встречающееся во Франции, а в России принятое повсеместно.

С 60-х гг. XVIII в. в русской архитектуре начинается переход к классицизму с его лаконичными и строгими формами, обращенными к античности и отмеченными большой сдержанностью и изяществом. Этот же процесс происходит и в прикладном искусстве.

В планировке, оборудовании и декоре городских особняков и дворцов (архитекторы Кокоринов, Баженов, Кваренги и др.) появляется четкая симметричность, пропорциональная ясность. Стены помещений (между окон или напротив них) скрываются зеркалами и панелями из шелкового штофа, декоративных хлопчатобумажных тканей, сукна или грунтованных расписных холстов. Полы набираются из дерева различных пород, а иногда обтягиваются холстом или сукном; потолки расписываются (например, техника гризайль, имитирующая рельефную лепку). Переходы от стен к потолку в парадных помещениях решаются в виде карнизов, дверные проемы превращаются в порталы. Оконные проемы резко увеличиваются, получают красивые пропорции.

Интимность бытовых помещений, как правило, второго этажа, создается за счет применения местных пород древесины для отделки стен и пола. Так, вместо наборного паркета применяются еловые дощатые «под воском» полы. Стены и потолки часто обиваются тканью или выклеиваются обоями. Если в парадных помещениях устраиваются внушительных размеров мраморные камины, то в интимных покоях возводятся более традиционные печи на тумбах или ножках, облицованные изразцами. Столь же заметно различие светильников: в залах это ювелирно выполненные и дорогостоящие люстры, канделябры, бра, в покоях -значительно более скромные подсвечники и лампы. Еще больше контраста в формах парадной и бытовой мебели. Все это говорит не столько о стремлении владельцев дворцов и особняков к экономии, сколько об учете ими предметной среды как важного фактора психологически уместной атмосферы.

Большинство мебельных и ряд других изделий в конце XVIII – первой половине XIX в. не были постоянно нужными; при отсутствии необходимости они либо убирались, либо переносились в неактивно используемые части помещений. Мебель для сидения обязательно зачехлялась. В этой же связи большое развитие получила трансформируемая мебель с рабочей плоскостью – чайные и карточные столики, складной обеденный стол, стол для рукоделия, система разновысоких, помещающихся друг под другом столов и др. Все это значительно повышало комфортабельность быта, тонкую дифференциацию его функционального обеспечения и разнообразие облика помещений в различных житейских ситуациях. Одновременно особо выделялся ряд бытовых процессов, проходивших в теплое время года вне здания – на террасе и в парке. В результате получают распространение новые виды изделий – садово-парковая мебель, зонтичные тенты, парковые светильники и др. Сам парк становится объектом развитого декоративного искусства.

В XVIII в. при отдельных усадьбах для обслуживания возросших поместных нужд организуются крепостные мастерские, выпускающие довольно крупные партии мебели, фарфора, паласов и других изделий. Небогатые помещики отпускают своих крепостных в оброк – на работу в столичных крупных мастерских, которыми владели русские или иностранные купцы. В дальнейшем на базе помещичьих мастерских развиваются кустарные промыслы, а на базе купеческих – капиталистические предприятия.

В конце XVIII в. в оборудовании крупных дворцов уже ощутимо сказывается отделение собственно проектирования изделий (мебели, светильников, часов, шпалер и другой утвари и предметов убранства) как особой области творческой деятельности от их ремесленного изготовления. В роли проектировщиков выступают в основном архитекторы и профессиональные художники.

В производстве изделий на массовый рынок все больший вес приобретают сравнительно крупные частные мануфактурные (основанные на ручном труде) и механизированные предприятия. Их продукция в подавляющем большинстве воспроизводит формы и конструкции, традиционные для кустарного промысла предшествующего времени, лишь иногда воспринимая отдельные черты, характерные для изделий, выделываемых для привилегированных слоев общества. Использование машин и механических способов обработки материалов, превращая инженера в ведущую фигуру производства, все более ведет к искажению и потере исконно присущих изделиям народного потребления высоких эстетических качеств, к отрыву промышленности от искусства. Эта тенденция массового производства явилась закономерной в условиях капиталистического развития общества и одной из главных для всего XIX в.

Особо несколько слов следует сказать о русском фарфоре. В XVIII в. фарфор, фаянс и майолику в России выпускали несколько крупных мануфактур, в том числе Императорский фарфоровый завод, заводы Гребенщикова, Гарднера и Попова. Первым выпуск фарфора в России освоил Императорский фарфоровый завод в Петербурге. Здесь выпускали как вполне ординарную посуду для домашнего обихода, так и изделия, выполненные по специальным заказам для императорского двора. Рисунки для таких заказов выполняли известные русские художники и скульпторы. Изделия Императорского завода всегда отличалась высоким качеством фарфора, чистотой красок и форм, тщательностью росписи.

В 1742 г. свой завод основал Афанасий Гребенщиков. Он выпускал художественные изделия из майоликовой массы, состав которой изобрел его сын Иван Гребенщиков. Изделия завода были отмечены некоторой тяжеловесностью, простотой и неприхотливостью формы, но при этом их массивность очень удачно скрадывалась тонкостью орнамента. Завод Гарднера, открытый в 1763 г. в подмосковном селе Вербилки, с конца 20-х гг. XVIII в. выпускал фаянсовую посуду, которая стоила дешевле фарфоровой, а потому была доступна более широким слоям населения. Формы фаянсовых изделий были менее прихотливы, чем у изделий из фарфора, зато для нанесения узора Гарднер использовал как традиционную ручную роспись, так и механическое новшество – печать. Самостоятельными поисками в области форм и декора отмечена продукция завода А. Г. Попова, основанного в 1811 г. Излюбленными мотивами декора были пейзажи и бытовые сценки.

Изделия всех этих предприятий пользовались большим спросом, а их ассортимент не ограничивался посудой и мелкой пластикой. Фарфоровая промышленность выпускала такие предметы интерьера, как, например, часы, элементы декора для украшения мебели, а также отдельные фарфоровые произведения.

Литература

1.  Дизайн в системе культуры: Тезисы конференций, совещаний. – М.: ВНИИТЭ, 1982.-71 с.

2.      Дмитриева Н. А. Краткая история искусств. Вып. 2. Северное Возрождение; страны Западной Европы XVII и XVIII вв. – М.: Искусство, 1989.-318 с.

.        Венедиктов А. И. История европейского искусствознания: Вторая половина XIX – начало XX века. – М.: Изд-во АН СССР, 1969. – Кн. 1. -347 с.

.        Кес Д. Стили мебели: Пер. с венг. – Будапешт: Изд-во Академии наук Венгрии, 1981.-272 с. Глава 2. Зарождение дизайна как новой универсальной творческой профессии

.1 Промышленный переворот XIX в. Примитивность форм промышленной продукции

В 60-х гг. XVIII в., раньше, чем в других странах Европы, промышленный переворот начался в Великобритании. Этому способствовала английская буржуазная революция XVII в., которая расчистила путь для развития капиталистических отношений. Мануфактурное производство здесь достигло расцвета. К этому времени основной конкурент – голландские мануфактуры – были далеко превзойдены английскими.

Переход от ремесленного и мануфактурного производства к машинному начался с изменения средств труда. Перемены происходили незаметно, и начались они в ткацкой промышленности. Так, английский рабочий Джон Кей, побуждаемый возросшим спросом на продукцию ткачества, нашел способ ткать полотно значительно быстрее и шире – изобрел самолетный челнок. Станок, оснащенный подобным образом, остался ручным, но с его появлением возникла настоятельная потребность в усовершенствовании процесса прядения. В 1733 г. механик-самоучка Джон Уайетт изобрел первую прядильную рабочую машину, в которой роль человеческих пальцев, скручивающих нить, выполняли несколько пар вытяжных валиков. Именно с его именем связывается начало технической революции. Затем одна за другой появляются текстильные машины.

В 70-80-х гг. XVIII в. в прядении хлопка все большее распространение получают механические прялки «Дженни» – изобретение рабочего Дж. Харгривса. К 1787 г. в английской промышленности использовалось уже более 20 тыс. таких машин. Дальнейшее развитие механического прядения связано с применением мюль-машин (изобретение С. Кромп-тона).

Первоначально изменения в конструкции и форме машин производились самими ремесленниками, работавшими на них и их создававшими. Кей, Кромптон, Харгривс – все это талантливые механики, прекрасно знавшие свое ремесло, выходцы из народа. С 30-х гг. XVIII в. они создают новое направление в формообразовании машин, вызванное к жизни применением машин-орудий, заменявших руку человека. В своих изобретениях они, прежде всего, шли по пути увеличения числа рабочих орудий, которые по форме и принципу действия мало чем отличались от аналогичных деталей на старых станках.

В дальнейшем, с введением все большего числа новшеств, машины все более и более удаляются от своих ремесленных прототипов; усложняются конструкции, меняются принципы действия, изменяется форма. Так называемая мюль-машина Кромптона, сконструированная между 1774 и 1779 гг., уже ничем не напоминает простую прялку. Мюль-машина уже не была усовершенствованным орудием ремесленника, а предназначалась для капитадиетической фабрики. Ее конструкция предусматривает получение высококачественной пряжи и убыстрение процесса прядения.

После того как эти машины получили распространение, хлопчатобумажная пряжа стала изготовляться только фабричным путем. Текстильное производство качественно изменяется: из мануфактурного оно превращается в промышленное.

Механизация отдельных производств порождала экономическую необходимость повышения производительности труда и в других отраслях: так, с совершенствованием техники производства в хлопкопрядении обнаружилась большая диспропорция между прядением и ткачеством. В 1785 г. был запатентован образец механического ткацкого станка, а в 1801 г. в Великобритании начала функционировать первая механическая ткацкая фабрика, насчитывавшая около 200 станков. Внедрение в ткацкое производство новой техники ускорило механизацию ситцепечатного, красильного и других производств.

Развитие рабочей машины, оснащение ее множеством одновременно действующих органов порождало необходимость в новом, более совершенном двигателе. С конца 90-х гг. XVIII в. в текстильной промышленности стал широко использоваться запатентованный в 1784 г. паровой двигатель «двойного действия» Дж. Уатта. В Глазговском университете, где Уатт работал, он изучал математику, физику, химию, механику, без знания которых работать над созданием парового двигателя было бы невозможно.

Машина Уатта строго логична по форме. Композиционно она отчетливо подразделяется на ряд основных узлов. В фундаменте скрываются котел и топка, причем фундамент – это капитальная постройка, прочное основание с некоторыми элементами архитектурного стиля. С полной ясностью определены места цилиндра, балансира, маховика. Они расположены так, что не мешают друг другу и создают четкий ритм в работе. Благодаря простоте композиции и рисунка отдельных элементов функция каждой детали читается без затруднений; вместе с тем нельзя не почувствовать спокойный рабочий ритм как в статическом состоянии машины, так и в рабочем. Рисунок колонн, карнизов, постамента не лишен изящества: Уатт чувствовал гармонию формы и, заботясь о красоте своей машины, применил в ней элементы архитектурных форм.

В результате многолетней настойчивой работы Уаттом был построен ряд экономичных двигателей, получивших широкое распространение. Это были огромные машины, для которых требовались специальные большие здания. Неудивительно, что скрытая в этом здании машина наделялась чертами, придававшими ей сходство с архитектурным сооружением, что выражалось в форме колонн, станин, в литой чугунной орнаментации. Машины были тихоходными, их детали – огромными, все это усугубляло сходство с архитектурным объектом. Так стал зарождаться в машиностроении архитектурный стиль – явление, столь характерное для машиностроения первой половины XIX в.

К 1810 г. в Великобритании насчитывалось около 5 тыс. паровых машин. Быстрый рост масштабов промышленного производства и дальнейшее расширение рыночных связей требовали совершенствования средств транспорта. В 1-й четверти XIX в. начинают функционировать пароходное сообщение и паровой железнодорожный транспорт.

В 10-20-х гг. XIX в. крупная машинная индустрия в Великобритании одержала решающую победу над мануфактурой и ремесленным производством; страна стала крупной промышленной державой, «мастерской мира».

Вслед за Великобританией на путь быстрого развития крупной промышленности ступили США, Франция, Германия и другие страны. Общие экономические условия для быстрого развития капиталистического производства в США были созданы после победы в Войне за независимость (1775-1783). Интенсивному техническому перевооружению хлопчатобумажной промышленности и некоторых других отраслей способствовало полное отсутствие мелочных цеховых стеснений и использование технического опыта английской промышленности. Массовое применение паровых двигателей и ускоренное развитие машиностроения в северо-восточных штатах США приходится на 50-60-е гг. XIX в.

В Италии промышленный переворот начался в 40-х гг. XIX в. Фабричное производство развивалось главным образом в северных районах страны, тем самым усугублялась экономическая отсталость Юга. Окончательную победу над кустарным производством и мануфактурой крупная машинная индустрия одержала в последней трети XIX в.

Решающую роль в ускоренном развитии капиталистических отношений во Франции сыграла Великая французская революция, ликвидировавшая феодальные порядки. Первые шаги в механизации бумагопрядильного производства в стране были сделаны еще в 80-х гг. XVIII в., однако переход от мануфактурного производства к использованию системы машин в других ведущих отраслях промышленности занял многие десятилетия.

С большим запозданием осуществлялся переход от мануфактуры к крупной машинной индустрии в Германии, где развитие промышленности сдерживалось засильем феодальных и полуфеодальных отношений. Франция и особенно Германия в области крупной промышленности лишь плелись за Великобританией. После Революций 1848-1849 гг. развитие крупной машинной индустрии в этих странах резко ускоряется; в Германии во второй половине XIX в. завершающая стадия промышленного переворота характеризовалась бурным ростом тяжелой промышленности.

Однако даже в индустриально развитых странах сами машины долгое время создавали ремесленники-виртуозы, работавшие вручную. Тогда же стало очевидно, что они уже не могут удовлетворить растущий спрос на машины: появилась потребность в промышленном машиностроении. Прежде всего, кустарному машиностроению не хватало точности. Техникам стало невозможно работать дальше без точного расчета деталей и формы машины. И это хорошо понимали инженеры того времени, попытавшиеся исправить положение. Точность и геометризация лишили машину индивидуального почерка изготовлявшего ее мастера, как бы обезличили ее и еще больше отдалили от работника, которому она давно уже не принадлежала. Глаз человека, воспитанного на образцах ремесленного производства, не мог привыкнуть к этой холодной точности и воспринимал ее как нечто бездушное и гибельное для всего живого.

В то время в общественном сознании стал складываться эмоциональный образ машины-чудовища, машины – символа всяческого уродства. Конечно, основой этого общественного мнения, продержавшегося в литературе более столетия, были социальные причины, однако свою роль сыграли и «странные» формы металлических, громоздких машин.

Тогда еще никто не замечал возникновения новой, непривычной красоты машинных форм – красоты мощи, ритма, точных линий, вместе с которыми на смену индивидуальности мастера пришла индивидуальность конструктора, творца новых, не существующих в природе форм. В то время машинные формы еще не установились, они возникали, пробираясь сквозь лес случайностей, остатков устаревших конструкций, в поисках целесообразной, экономичной структуры, преодолевая сопротивление материала.

Самое же главное – тогда еще никто не думал о форме как о самоценной составляющей. Она рождалась стихийно и, как все стихийное и хаотичное, не могла не вызывать протест. Механизированное изготовление деталей и их геометризация были первыми шагами на пути к упорядочению машинной формы, хотя они, как уже было сказано, возникли, вызванные потребностью в новой технологии. Вторым важным рычагом приведения разнообразных, «разношерстных» машинных форм к некоторому общему знаменателю была стандартизация.

С середины XIX в. стандартизация уже стала ощущаться как необходимое условие дальнейшего успешного развития техники. Машинный парк быстро рос, машиностроение утвердилось как ведущая область техники, а изготовляемые вручную винты, заклепки, клинья и т. п. детали продолжали делать на глаз отдельно для каждой машины. Стоило какому-либо винту выйти из строя, как приходилось вызывать мастера, чтобы специально нарезать другой такой же. Отсутствие унификации деталей оказывало влияние и на форму машины. На больших склепанных листах металла сделанные вручную заклепки, разные по величине и с неодинаковыми расстояниями, производили хаотическое впечатление.

И все же введение стандартизации при всей своей очевидной пользе послужило еще одним аргументом для противников технического прогресса в споре относительно социальной роли техники и искусства, начавшемся в середине XIX в., в котором приняли участие философы, социологи и деятели искусства. Видя в технике прежде всего гибельную силу, они полагали, что стандарт чужд и противоестествен природе человеческого духа и его высшему проявлению – искусству. Одно из основных отрицательных качеств стандартизации видели во множественности, повторяемости, массовости. Однако парадокс заключается в том, что стандартизация не была абсолютно новым явлением: зачатки массового производства возникли еще в древности именно в искусстве в виде формовки, литья, благодаря которым с помощью стандартных форм и стандартных моделей изготовлялись копии оригиналов. Одновременно это означало и демократизацию искусства. Впоследствии, с изобретением фотографии, эта тенденция развилась в еще большей степени. Но, появившись в технике в пору грандиозных социальных сдвигов, она отталкивала своей новизной и отрицанием индивидуальности и рукотворное™.

И все же, преодолевая необыкновенные трудности, переживая «болезнь роста», к середине XIX столетия техника, развивавшаяся бурно и быстро, заняла прочные позиции в жизни человеческого общества и резко ее изменила. Вместе с тем, как уже неоднократно подчеркивалось выше, огромное количество созданных ею форм ждало своего эстетического освоения.

Промышленная революция XVIII-XIX вв., положившая начало промышленной эре, радикально изменила прежний способ производства, при котором ремесленник соединял в себе качества конструктора и художника, проектировщика и непосредственного исполнителя своего замысла. Промышленная техника обрекла ремесленное производство на постепенное умирание. А между тем оно внесло огромный вклад в развитие материальной культуры, создав бесчисленное множество предметов, без которых и сегодня немыслимо существование человека.

На первых порах машинные фабрикаты не могли соперничать с изделиями ремесла, по сравнению с которыми они выглядели уродливыми. Украшение орнаментом и декоративными накладками еще более портило их. В начале XIX в. паровоз, расписанный гирляндами роз, был обычным явлением.

Чтобы скрыть технологические недостатки, к первым вещам машинного производства буквально «прикладывали» различные штампованные или печатные картинки, накладные узоры, орнаменты. Специальностью нарождающихся новых профессионалов – промышленных художников -стало изобретение этих накладных украшений, маскирующих неудовлетворительное качество товара и придающих ему некоторое внешнее сходство с вещами ремесленного изготовления, которые теперь рассматривались даже как некий идеал. Поэтому в промышленности нарушалась всякая связь между полезными качествами предмета и его эстетическими особенностями. Вещи стали ложными в самой своей основе. Их технико-функциональные и эстетические свойства никак не выявляли особенности и возможности новой машинной технологии. Приданные им украшения имитировали ручную работу и, кроме того, стремились всячески скрыть пороки машинного производства – неровности поверхностей, наличие посторонних включений в материале, плохую пригнанность частей и деталей друг к другу.

2.2 Промышленные выставки XIX в. и их вклад в развитие дизайна

В середине XIX в. Англия была самым богатым государством мира и занимала первое место в мировой торговле. На всех рынках мира дешевые по сравнению с изделиями других государств товары из Англии имели большой спрос. Они буквально наводнили рынки Европы, Азии и Америки, успешно вытесняя продукцию других стран, так как их техническое превосходство было очевидно. Выставки промышленных изделий проводились здесь с 1756 г., но они пока не были не только всемирными, но и международными.

Первая Всемирная выставка открылась почти через 100 лет – в 1851 г. в Лондоне, когда стали очевидными необходимость расширения рынка и поиск новых потенциальных потребителей продукции стремительно возрастающей промышленности. Торжество новой техники называлось «Великая выставка изделий промышленности всех наций 1851 г.». Эта выставка стала одним из факторов, способствовавших процветанию промышленности Англии, которую ее современники называли всемирным конгрессом продуктов и производителей. Одним из инициаторов проведения выставки был Генри Кол, видный государственный деятель и предприниматель. Санкционировал проведение этого грандиозного мероприятия принц Альберт, супруг английской королевы Виктории. Он сумел убедить королеву и внушить ей такой же интерес к совершенно новому в то время предприятию.

Примерно за год до открытия выставки, в марте 1850 г. был объявлен конкурс на лучший проект выставочного павильона. К намеченному сроку архитекторами разных стран было представлено 245 проектов. Но ни один из них не прошел по условиям конкурса. Все они были решены в старом, академическом духе и были отвергнуты. Условия конкурса предъявляли требование, гласившее, что здание должно отличаться «такой особенностью, которая отражала бы современный уровень развития строительной техники в Англии».

Со своим предложением выступил англичанин Джозеф Пакстон, управляющий садами в имении герцога Девонширского. Его проект нашел поддержку у принца Альберта и у членов Королевского общества искусств. Пакстон вместе с инженером по строительству железных дорог Р. Стефенсоном за восемь дней спроектировал здание выставочного павильона принципиально новой конструкции, отвечавшей требованиям конкурса, используя при этом опыт строительства теплиц. Проект Пакстона имел конструкции из одного железа и стекла. Выставочный павильон получил название Кристалл-палас (Хрустальный дворец). Грандиозное здание из стекла и стали было построено за 3,5 месяца – невиданно короткий срок – и размещено в Лондоне, в Гайд-парке. И по форме, и по примененным в его сооружении материалам это здание было новаторским.

Для Англии викторианской эпохи привычными были иные формы и материалы: массивность, монументальность, воплощение архитектурных творений в дереве и камне. Здесь же, в выставочной архитектуре, произошел сдвиг от живописности и украшательства к инженерии, что стало главной тенденцией развития всей архитектуры XX в. В проекте дворца был использован принцип металлического каркаса – железные столбы и рамы со стеклянным заполнением, модуль несущих столбов в 24 фута (примерно 720 см), монтаж готовых блоков. Дворец стал эпохальным сооружением, предвосхитившим новые методы строительства. Начиная с Хрустального дворца, всем выставочным павильонам дальнейших выставок придавали вид «дворцов». Они так и назывались – «Дворец сельского хозяйства», «Дворец электричества» и т. д., дворцы всех видов, всех эпох, в любом материале – от металла и стекла до злаков и овощей.

Если в архитектуре уже намечались более или менее радикальные изменения, то в других областях искусства дело обстояло гораздо сложнее. Создание адекватного эпохе стиля здесь очевидно запаздывало. Со второй половины XIX в., с распространением фабричного производства, начали меняться экономические условия, технический уровень и потенциал, но эстетический фон эпохи менялся медленно, почти незаметно.

Массовое производство товаров, развитие техники и экономики внесли радикальные изменения в общественную структуру и социально-бытовые условия жизни людей. Осваивались новые материалы и технические приемы, казалось, новые потребности должны были бы вызвать к жизни и новые формы. Однако эпоха оказалась неспособной к самостоятельному художественному формообразованию и была вынуждена ограничиться обновлением старых стилей. Эстетические нормы классицизма были к тому времени уже полностью разрушены. Интерьера, объединенного единым стилем культуры, больше не существовало.

Механическое соединение различных стилей составило сущность эклектики, распространившейся тогда повсеместно. Поскольку при этом формальные элементы заимствовались из исторических стилей, то наряду с понятием эклектики существует и термин историзм. Зачастую стилевые формы одной исторической эпохи использовали в качестве формального языка современности – отсюда и могли возникать такие курьезы, как, например, чугунные литые колонны готической формы.

В выставочных экспозициях, как в зеркале, отразилась вся специфика создавшейся сложной ситуации. Первые экспонаты промышленных выставок представляли собой любопытное зрелище. Инженеры, создавая опытные выставочные образцы паровозов, котлов локомобилей, насосов и сенокосилок, пытались придавать им те или иные архитектурные формы в стиле барокко, готики, предназначенные для иных функций и возникшие совсем в иные времена, обильно покрывали их орнаментом методом литья, чеканки и т. д.

Прототипом выставочного оборудования – витрин, стендов, подставок – служили шкафы и комоды, «горки» для фарфора, пюпитры для нот, балдахины из тканей, спальные ложа. Все это было элементами парадного интерьера минувших эпох. Натуральные экспонаты, промышленные изделия просто «тонули» в антураже стиля «неоготика», «неоренессанс», «а-ля рюсс», в бесконечных фронтонах, пилястрах, каннелюрах, фризах-карнизах.

Специалистов по устройству экспозиций в то время еще не существовало. Как только здание павильона было закончено, архитекторы и строители уходили, а на смену им приходили не художники и дизайнеры, а приказчики фирм, которые размещали экспонаты и украшали раздел выставки по своему вкусу без всякой системы. Полностью отсутствовала композиционная идея – концепция выставки. Роль объемных доминант в «экс-позитах» разных стран выполняли разнообразные «ворота» – вестибюли в виде уменьшенных копий знаменитых храмов и дворцов данной страны.

Экспозиция первых промышленных выставок делилась по фирмам, как и ныне, но с той разницей, что выставки не были специализированными. Один и тот же завод производил разные товары, и на одном стенде оказывались колокола, пушки и всякая бытовая мелочь. Не было тематического разделения. В результате рядом с кабинетной мебелью – паровой молот и электрический телеграф Сименса. При этом страны-участницы шли на все, чтобы перещеголять друг друга, поразить воображение посетителей. В особо большой моде были гипертрофированные экспонаты – уникумы, скульптуры и архитектурные декорации из изделий промышленности и сырья. Воздвигались гигантских размеров свечи, сахарные головы, пивные бутылки, статуи из серебра и соли, шоколада и золота. Демонстрировался монолит антрацита весом 65 пудов, в павильоне Круппа – пушка весом 124 тонны. В Чикаго на выставке 1893 г. были выставлены модели ячменя с листьями и хмеля из чистого золота, в земледельческом отделе целый фасад был сделан из кукурузы, кукурузные скульптуры, даже знамена и гербы, мебель из гигантских натуральных тыкв и картофелин.

Однако посетителям первых выставок все это не казалось курьезным или нелепым, напротив, вызывало огромный интерес. Внимание посетителей лондонской выставки 1851 г. привлекали прежде всего новинки техники – различные машины, изобретенные в Англии и в других индустриально развитых странах. Среди наиболее интересных экспонатов были модели мостов и паровозов, гидравлические прессы и макет Суэцкого канала, телескопы и дагерротипы (предшественники современных фотографий), новейшие прядильные и ткацкие станки, печатная машина, дававшая за час 5 тысяч оттисков «Иллюстрированных лондонских новостей», паровой молот Крупна и электрический телеграф Сименса.

Менее развитые в индустриальном отношении страны не могли соперничать с Англией и представили на выставке более традиционные изделия. Франция представила севрский фарфор, лионские шелка и ковры, Россия – драгоценные меха и художественные изделия, Испания – вино, шерсть овец-мериносов и кинжалы, изготовленные ремесленниками из Толедо.

Экспонаты Англии – машины и товары занимали на выставке больше места, чем такие же изделия всех других стран, вместе взятых. В большей степени изделия машиностроения были представлены английскими фирмами.

По производству машин Англия занимала тогда первое место в мире, что было результатом промышленного переворота, начавшегося в этой стране во второй половине XVIII в. Более того, в ту пору Англия была в мире основным поставщиком машин, многие британские фирмы снискали себе хорошую репутацию. Покупатели, как правило, отмечали высокие качества и прочность их станков и машин, наличие специальных конструктивных приспособлений. Большое внимание посетителей привлекали машины, показанные в действии. Выставка заявила человечеству о том, что мир вступил в век изделий из металла и машин.

В 1855 г. состоялась вторая Всемирная выставка в Париже, которая оставила в истории менее заметный след, чем первая. В 1862 г. в Лондоне приняла своих посетителей третья Всемирная промышленная выставка, имевшая почти такой же грандиозный успех, как и первая. На лондонской выставке 1862 г., кроме всего прочего, впервые был осуществлен смотр произведений искусства за последние сто лет. Современники отмечали, что среди экспонатов этой выставки преобладали картины, скульптуры и иные художественные изделия. Большое внимание привлекала в высшей степени изящная мебель, особенно небольших габаритов, из черного дерева в стиле Ренессанс, выдвижные ящики которой отделаны слоновой костью.

С большим успехом экспонировались здесь и статуя Венеры в исполнении знаменитого английского скульптора Джибсона, и прекрасные картины известного художника Великобритании Тернера.

Среди английских экспонатов выставки, отмеченных медалями, была и фирма «Моррис, Маршалл, Фолкнер и К°», которая демонстрировала цветное стекло, декорированную мебель и вышитые изделия. Возглавлял фирму 28-летний художник и поэт Уильям Моррис, о деятельности которого речь пойдет ниже.

Искусство экспозиции совершенствовалось от выставки к выставке. Постепенно складываются фундаментальные требования к выставочному павильону, к показу изделий. К концу века большое влияние на выставки оказал стиль модерн, своим рационализмом вытеснявший безалаберность эклектики. Влияние модерна стало очевидным на парижской выставке 1900 г. Появляется деление не только по странам и фирмам, но и по отделам-отраслям. Создаются модели, макеты для показа производственных процессов. Постоянно совершенствовались и старые методы показа – диорамы и панорамы (первая диорама была устроена в Париже еще в 1822 г. Дюгером и Батаном с развлекательной целью). Живописные картины и гравюры с изображением заводов-участников сменялись макетами этих заводов, а то и диорамами.

Технический прогресс призвал на службу в выставочные стенды чертежи, таблицы, диаграммы и новейшее изобретение – фотографию. Уже на первой Всемирной выставке 1851 г. возникла проблема передвижения посетителей но территории выставки. Так появился первый выставочный транспорт (омнибусы). Позднее, на выставке в Чикаго (1893), были впервые применены «подвижные тротуары», передвигавшие на ленте транспортера ежедневно до 10 тысяч посетителей. Появилась проблема утомляемости посетителей. Организация зон отдыха повлекла за собой создание целой индустрии развлечений. Появляются театры, рестораны, а также различные аттракционы, доходные зрелища, так называемые «гвозди».

Особой популярностью у публики пользовалась всякая экзотика с ароматом колониальных наполеоновских и английских войн. Создавались «гавайские деревни» и «индийские чайные», стрелковые тиры в стиле африканского сафари, «уголки средневекового Парижа» и т. д. В индустрию развлечений привлекались новинки технической мысли и прогресса: электричество, кинематограф.

В индустрии выставочных развлечений широко использовались «оптические дворцы» с лабиринтами зеркал (превратившиеся позднее в комнаты смеха), мареорамы, изображавшие кругосветное путешествие (движущаяся панорама), мизансцены со статистами в национальных костюмах разных стран, глобусы Галерона (гигантская вращающаяся модель небосвода с волшебным фонарем-стереоскопом). На чикагской выставке огромная толпа глазеет на целлулоидные шарики, чудесным образом держащиеся в воздухе (их поддерживает струя воздуха из пневмотормозов фирмы «Вестингауз»), на фонтан из зерна, приводимый в движение электромотором, – мы видим первые примеры динамического показа промышленного изделия. Все эти научно-технические изобретения впоследствии расширили диапазон выразительных средств рекламы.

Требования рекламы, конкуренция делали показы изделий более изобретательными. Вот как решили свои экспозиции две конкурирующие фирмы – производители шоколада на чикагской выставке 1893 г. Производитель шоколада, некий Менье, выставил массив из шоколада весом в 50 тыс. кг, что составляло всю дневную продукцию фирмы. Его конкурент Блокерс показал интерьер жилища: в гостиной беседуют дама и девочка в изящных туалетах (восковые манекены), а время от времени входит живая горничная с чашками горячего шоколада, ставит чашки перед манекенами, а заодно и угощает посетителей, которые тут же могут присесть за свободный столик.

В начале XX в. наравне с всемирными промышленными многоотраслевыми выставками стали устраивать и специализированные выставки. С появлением нового архитектурного стиля модерн и в связи с этим – развитием ремесел, новых строительных технологий во всех странах стали открываться выставки ремесел, архитектуры, строительных материалов и конструкций в русле достижений нового стиля.

Все знаменитые архитекторы и строители этого периода прошли через «горнило» первых промышленных выставок, где могли дать свободу своей фантазии, попробовать новые технологии, смело экспериментировать в проектировании выставочных павильонов. Всемирные промышленные выставки стали своеобразной творческой лабораторией, способствовали дальнейшему прогрессу строительной техники. Многие выставочные сооружения и павильоны принадлежат к лучшим образцам новаторской архитектуры. В устройстве выставочных павильонов все больше использовались новые конструкторские решения, все чаще применялись такие современные строительные материалы, как металл, стекло, железобетон; наметилась тенденция перехода от живописности к инженерии.

Всемирные промышленные выставки как своеобразная творческая лаборатория сыграли значительную роль в становлении и развитии дизайна. Прежде всего значение этих выставок состояло в том, что здесь впервые были представлены промышленные изделия для всеобщего обозрения. И хотя, как отмечалось выше, все основные эстетические недостатки первых технических изделий обнаружились здесь со всей очевидностью, именно отсюда начинается широкое обсуждение проблем формообразования и осознание всей серьезности социально-эстетических аспектов создания предметной среды. Началось исследование общих принципов формообразования в сфере промышленного производства.

2.3 Первые теории дизайна: Дж. Рёскин. Г. Земпер. Ф. Рёло

Первые попытки теоретического осмысления дизайна как принципиально нового вида проектной деятельности протекали в условиях распространения индустриального производства. Этот процесс имел как своих сторонников, так и ярых противников. Многие исследователи отмечают парадокс середины XIX в. – бурное развитие техники и не менее бурный протест против нее. Споры о том, может ли машина создавать произведения искусства, может ли она сама быть произведением искусства; споры о границах прикладного искусства и о месте художника в современном производственном процессе – вот лишь небольшой круг вопросов, который волновал в то время самые передовые умы. В теоретическом плане прежде всего необходимо было переосмыслить такие понятия, как «человек», «среда», «художественное», «техническое» и т. д. Этот период можно охарактеризовать как промежуточный: он являл собой переход от ремесленного мировоззрения к формированию основ мировоззрения дизайнерского.

Развитие индустриального производства бытовых вещей многие художники и теоретики искусства восприняли как прямую угрозу хорошему вкусу. Упадок художественного качества массовой индустриальной продукции по сравнению с ремесленными образцами волновал многих специалистов, занимавшихся проблемами искусства и промышленности. Протест против фабричного изготовления мебели, посуды, керамики, декоративных тканей, традиционно входивших ранее в сферу декоративно-прикладного искусства, возник сначала в Англии – наиболее развитой на тот момент индустриальной стране.

В Англии индустриализация породила огромные новые города; живописные старые деревушки превратились в мрачную пустыню, и лишь фабричный дым прикрывал неприглядную картину. Дешевая фабричная продукция, бесспорно, удовлетворяла потребности обывателей, лишенных, как правило, утонченного вкуса, но большинство ремесел было уничтожено. Их судьба, ко всеобщему разочарованию, выявилась на лондонской Всемирной выставке 1851 г., где впервые была собрана продукция со всех концов света. Каждый тогда смог убедиться, что изделия промышленного производства в подавляющем большинстве представляли сплошную путаницу стилей. Окрашенные и разрисованные без всякой связи с материалом и формой, они были изготовлены с полным пренебрежением к исконным традициям частного ремесленничества. Сложившаяся ситуация не могла не вызывать протестов.

Этот протест выразился, прежде всего, в теоретических работах английского философа и теоретика искусства Джона Рёскина (1819-1900). Он был всесторонне одаренной личностью: талантливым художником-графиком, поэтом и ярким публицистом, что обеспечивало ему и его идеям необыкновенную популярность.

У Рёскина, принадлежавшего к поколению поздних английских романтиков, противоречие между техникой и искусством решалось путем полного отрицания техники и машинного производства, что придавало его теории реакционно-утопическую окраску. Он страстно любил раннюю готику и боролся за возрождение ремесел в том самом виде, в котором они существовали в эпоху Средневековья, когда каждый художник одновременно был ремесленником и к простейшей вещи домашнего обихода относился с самым серьезным вниманием. Он с презрением указывал на элементы Упадка в искусстве XIX в., обращавшегося то и дело к подражанию великим творениям прошлого и терявшего способность искренне выражать дух современной эпохи.

Рёскин ненавидел машину за то, что она разрушала красоту и радость, возникавшую при создании вещи руками человека. Он питал отвращение к машинной продукции и в особенности к таким восхвалявшимся до небес чудесам из стекла и железа, как железнодорожные вокзалы и «Хрустальный дворец» в Лондоне. Будучи последовательным, свои собственные сочинения Рёскин печатал в сельской местности, в типографии, стоявшей посреди сада. Это согласовывалось с его идеалами ремесленничества и воззрениями на условия труда. Он даже рассылал свои книги дилижансом, не доверяя их поезду, чтобы они не загрязнились сажей при перевозке. Это удорожало книги, тем не менее они расходились в сотнях тысяч экземпляров.

Лекции Рёскина также пользовались большим успехом и оказывали па современников огромное влияние. Сейчас многие его идеи могут показаться наивными, но несомненная заслуга Рёскина состоит в том, что он первым обратился к вопросам промышленного искусства. До него искусствоведение, как правило, занималось лишь «изящными искусствами» – музыкой, поэзией, живописью. Рёскин же считал искусство бытовой вещи своего рода основополагающим в иерархии искусств, так как, пояснял он, сначала появляются одежда, утварь, мебель, а уже потом картины и статуи. Таким образом, Рёскин привлекал внимание общественности к искусству бытовой вещи. В своих выступлениях он остро ставил вопрос о художественном качестве современных ему произведений промышленного и бытового искусства и подвергал резкой критике господствовавшие вкусы викторианской эпохи, призывал художников обратиться к природе, проникаться ее духом и изучать природные формы, если они хотят быть искренними в своем творчестве.

В эстетике Рёскина была прогрессивная мысль, отличающая его концепцию от других эстетических теорий того времени, – утверждение органических связей между красотой и пользой: Рёскин определяет красоту храма соответственно его пользе как убежища от непогоды, красоту кубка – пропорционально его полезности как сосуда для питья и т. д. И хотя всем своим существом он протестовал против машины и машинной продукции во имя сохранения рукотворной красоты человеческих творений, эстетика Рёскина была тем первым кирпичиком, с которого начала складываться эстетика машинной продукции.

В своих лекциях Рёскин высказывал идеи, которые не потеряли актуальности и в наши дни. Он, в частности, предупреждал: «Если в ревнивом соперничестве с соседними странами или другими производителями вы будете стараться привлечь внимание необычностью, новшествами и мишурой украшательства, стремясь превратить каждое изделие в рекламу, и не гнушаться стянуть идею у своего более удачливого соседа, хитроумно подражая ему, а иногда и в чем-то превосходя его, – вы никогда не узнаете, что такое хороший дизайн. Даже и не помышляйте об этом».

Рёскин умер в 1900 г., на восемьдесят первом году жизни, пережив, к несчастью для себя, свою славу, ибо молодое поколение считало его взгляды безнадежно устаревшими. Но он сумел посеять семена новой веры. Целостность искусств утверждалась по всей Европе. Важнейшим доказательством этого была деятельность Уильяма Морриса, пламенного последователя Рёскина, который, осуществив на практике идеи учителя, проложил путь к возрождению ремесел во всех европейских странах.

Следующий шаг в теории дизайна – это постепенное осознание и признание роли техники, причем пока еще не передовой техники, а техники вообще. Здесь большую роль в понимании общих принципов производства красивых и технологичных вещей сыграли теоретические труды крупного немецкого архитектора Готфрида Земпера (1803-1879).

Как и большинство людей XIX столетия, чья деятельность была связана с искусством предметного мира, Земпер придерживался левых убеждений. Он активно участвовал в революции 1848 г., в том числе и баррикадных боях, после чего был вынужден эмигрировать во Францию. К этому времени он был уже известным архитектором, профессором Академии. В Дрездене и сейчас стоят его здания – Королевский оперный театр, синагога, знаменитая Дрезденская картинная галерея, построенная Земпером в 1846 г. Всю жизнь он строил в преувеличенно монументальном стиле, поражал эклектическим использованием ренессансных и барочных мотивов. Забегая вперед, скажем, что теория его зачастую противоречила практике, а некоторые его догадки оказались почти пророческими.

Живя в эмиграции во Франции, Земпер стал подумывать о переселении в Америку, но тут англичанин Чэдвиг предложил ему переехать в Лондон и заняться подготовкой и устройством павильонов первой Всемирной промышленной выставки. Ничем подобным Земпер никогда не занимался, но с радостью принял предложение и отправился в Англию.

Земпер организовал на выставке датский, шведский, канадский и египетский павильоны. Изучение современных образцов промышленной продукции, с которыми ему пришлось иметь дело, навело его на мысль исследовать причины упадка их художественного качества. Так появилась книга «Наука, промышленность и искусство», изданная в Брауншвейге на немецком языке несколько месяцев спустя после закрытия выставки. Ее содержание становилось ясно из подзаголовка «Предложения по развитию национального вкуса в связи с выводами Лондонской промышленной выставки». Земпер отмечает в ней, что неудовлетворительное положение в художественной промышленности основано на «отсутствии таких уже требуемых наукой материалов, которые придали бы новым творениям качество строгой необходимости».

Чтобы по-настоящему разобраться в движущих силах искусства, он требует искать такие специфические закономерности, которые проявляются повсюду – как в «высоких сферах» (изобразительном искусстве, архитектуре), так и в «низких» (декоративно-прикладной области). Он утверждает, что нет принципиальных различий между архитектурой и прикладным искусством. Нет «высокого» или «низкого» искусства – они равны в том, что полностью подчиняются общим законам природы и выше ее идти не могут. Но пока «наука, машины и торговля не в состоянии дать новые формы и вызвать изменения в художественно-техническом производстве, архитектура должна восседать на своем троне и идти учить и учиться». Это другая сторона суждений Земпера о связи прикладного искусства с архитектурой. Архитектура пока является для Земпера ведущим видом искусства, определяющим формообразование в рамках одного стиля.

В 1851 г. Земпер выпустил еще одну книгу – «Четыре элемента архитектуры», среди которых самыми «важными» и «моральными» назвал очаг, печь дома, затем покрытие, ограждение стенами и фундамент. На примере их эволюции Земпер выводил общие, постоянно действующие законы архитектуры. В данной книге, то есть уже в 50-х гг. XIX в., Земпер требовал уничтожить зависимость формы от орнамента и, что еще важнее, освободить материал от подчинения заранее заданной форме. В целом «Четыре элемента архитектуры» можно считать началом перелома в его теоретической деятельности.

После закрытия выставки Земпер не получил архитектурных заказов в Англии. Он занялся комплектованием известного Южно-Кенсингтонско-го музея, где со временем собрали более 20 тысяч образцов художественных и промышленных изделий. Это была лучшая школа для Земпера-тео-ретика. Южно-Кенсингтонский музей, как и первая Всемирная промышленная выставка, считался у англичан чудом века. Рядом с огромной «Галереей национального искусства» находилась так называемая «Джонсов-ская коллекция художественно-промышленных произведений», где была выставлена керамика различных стран, мебель, фурнитура, прикладные вещи, ткани. Тут же расположились «Научно-ремесленная библиотека» на 8 тысяч томов, архитектурный музей и «музей патентов» с моделями величайших изобретений. И, самое главное, здесь была открыта школа промышленного искусства, где Готфрид Земпер стал читать собственный курс ме-таллотехники. В Лондоне Земпер прожил до 1855 г., продолжая собирать материал для своего будущего труда по истории прикладного искусства.

В 1855 г. Земперу предлагают место директора Политехнического музея в Цюрихе, одного из самых передовых учебных заведений того времени, и он переселяется в Швейцарию. В 1861-1864 гг. Земпер строит для Политехнического института здание в помпезном стиле, из чего видно, что его практические взгляды на архитектуру со временем не изменились. На десятилетие в швейцарской архитектуре устанавливается настоящая диктатура Земпера. Его идея о «космополитическом стиле будущего» заключалась в соединении принципов строительства, характерных для Римской империи с их подчеркнутой «работой материала» и итальянского Ренессанса.

Но в то же время в своей теории, в педагогической практике он был по-настоящему прогрессивен. Используя примеры прикладного, промышленного искусства для доказательства своих отвлеченных теоретических архитектурных идей, Земпер объединяет эти сферы общими законами возникновения и развития форм, что на практике приводило к уничтожению принципиальных различий при обучении архитектора и «прикладникадекоратора», что было воплощено в жизнь в знаменитых школах промышленного конструирования уже в XX столетии.

Всемирную известность в теории дизайна Земпер завоевал своим фундаментальным трудом «Стиль в технических и тектонических искусствах, или Практическая эстетика», первые два тома которого вышли в 1860 и 1863 гг. Третий том, в котором автор рассматривал вопросы влияния на искусство различных социально-политических порядков, был уничтожен автором.

Основное, что ввел Земпер в будущую теорию дизайна, – это учение о причинах, определяющих характер форм вещей. По его мнению, в природе существуют четыре условия формообразования, проявляющихся на различных ступенях развития неорганического и органического мира. Так, говорит Земпер, в снежинках и кристаллах господствует замкнутая симметрия, для растений характерна пропорциональность или симметрия масс, причем симметрия по вертикали отсутствует, для животных большое значение имеет направленность движения по отношению к линии силы тяжести.

Метод исследования, предлагаемый Земпером, дал возможность привести громадный материал, занимающий более 1500 страниц, в стройную систему доказательств исторической обусловленности развития тех или иных форм в искусстве. Согласно Земперу все основные типы современного развитого искусства восходят к прототипам разных «технических искусств», то есть к видам труда. Формы, возникавшие когда-то при простой обработке материала и исполнявшие лишь практические функции, часто приобретали потом новое, отвлеченное значение и особое художественное содержание. Нередко за наслоением вековых традиций забывают, что в вещах продолжают существовать все те же закономерности, поскольку характер их употребления не менялся коренным образом.

По Земперу, форма каждой вещи определяется, во-первых, целью, которой эта вещь служит, то есть ее функцией; во-вторых, материалом, из которого она сделана; в-третьих, характером технологии производства этой вещи. Этот вывод автор формулирует в разделе «Любой технический продукт есть результат цели и материала». И наконец, по Земперу, в изменении форм художественных произведений большую роль играет прогресс способов обработки материала. Появление новых процессов обработки материала в каком-либо одном виде искусства влечет за собой большие изменения в формах других видов. Так, например, открытие гончарного круга оказало большое воздействие и на архитектуру, обработку колонн и т. д.

Мысли Земпера дали возможность иначе взглянуть на вещи и понять, что их форма и декор не произвольно определяются волей художника, а неразрывно связаны с функцией, зависят от материала и от способа производства. Мягкая пластичная глина и вращающийся гончарный круг определили появление округлых, плавных форм керамических сосудов – ваз, амфор, чашек, кувшинов, горшков, а от техники переплетения нитей, предопределенной конструкцией ткацкого стана, зависит орнамент ткачества и вышивки, построенный на крестообразных, лестничных или прямоугольных узорах.

Учение Земпера было шагом вперед по сравнению с яркой, но по сути романтическо-реакционной проповедью Рёскина. Земпер тоже считал, что в его время наблюдается упадок художественного вкуса, но при этом он не выступал против машинного производства. Он старался понять закономерности нового способа производства изделий, его специфику и особую эстетику.

Первым, кто поставил вопрос о форме машин, был выдающийся инженер и теоретик машиностроения Франц Рёло (1829-1905), всю свою жизнь посвятивший изучению машин. После окончания школы он прошел путь от ученика на заводе до директора Берлинской ремесленной академии. Важнейшие его работы относились к исследованию кинематики машин.

Рёло не разделял пессимистических взглядов Рёскина и Морриса на роль технического прогресса и машины в жизни человеческого общества. Он не отрывал развития техники от общего развития человеческой культуры и начал с того, что провозгласил возможность единого гармонического развития искусства и техники, которое он считал непременным условием правильного развития общества, где техника становится «носительницей культуры, сильной, неутомимой работницей в деле цивилизации и образования человеческого рода».

Рёло создал оригинальную теорию, согласно которой все народы можно разделить на две большие группы в зависимости от способности проникновения их в тайны сил природы. К первым, по его терминологии, ман-ганистическим, изменяющим природу (от греческого «менганон» – искусственное устройство, приспособление, механизм), он относил христианские нации. Ко вторым – натуристические, лишь обороняющиеся от природы или иногда безотчетно подслушивающие у нее некоторые рецепты, -арабский мир. Примечательно, что «переходным» от натурализма к манга-низму типом Рёло считал японцев.

Манганистическое отношение к действительности, утверждал Рёло, не только создало промышленность, но и содействовало расцвету культуры. «Наша промышленность, производящая предметы потребления… чего только не дала она для содействия культуре с помощью манганисти-ческого принципа!» – писал Рёло. Общий же вывод, к которому пришел ученый, был следующий: техника, основанная на науке, или научная техника, по его терминологии, становится «носительницей культуры, сильною, неутомимою работницей в деле цивилизации и образования рода человеческого».

Процесс конструирования машин Рёло воспринимал как творческий, а потому связанный с красотой, с вопросами формообразования. Вопросу о форме машины Рёло посвятил специальную работу «О стиле в машиностроении», которая является заключительной главой учебника по конструированию машин. Эта работа Рёло, написанная в 50-х гг. XIX в., представляет собой как бы своеобразный итог уже проделанного – исчерпывающий анализ архитектурного стиля в машиностроении.

Исходя из того положения, что конструирование в значительной степени является свободным творчеством и зависит не только от математических расчетов, но и от знаний, личности и вкусов инженера, Рёло предполагает, что в будущем обязательно появится учение о машинной форме, которое позволит в каждом отдельном случае находить оптимальные решения. Свою же задачу он видит в выявлении и систематизации наиболее общих законов и правил формообразования, стараясь показать, что машина может и должна быть красивой.

Рёло высказывал мысль о зависимости формы от материала и способа обработки. Вспомним, что и Земпер в ряде работ уделял большое внимание этому вопросу и многосторонне его исследовал. Технические искусства Земпер разделял на текстильные, керамические, тектонические (плотничье ремесло и т. п.) и стереоатомические (каменные работы). Он считал, что тот или иной стиль возникает на основе способов обработки материалов. Предметом исследований Земпера и в этом случае являются различные виды прикладных искусств, главным образом архитектура. Сами машины не были объектом его наблюдений. Тем более интересно сравнить его высказывания с рассуждениями Рёло, во многом сходными. (Еще одно доказательство того, что нет принципиальной разницы в эстетических требованиях к форме машины или произведению искусства, в методах проектирования станков или компоновки произведения искусства.) Вопросу о зависимости формы от материала в машиностроении Рёло посвятил целый раздел книги, построенный на практических примерах.

Важно подчеркнуть, что Рёло утвердил машину как объект приложения творческих способностей. Он поставил вопрос даже о национальных чертах в машиностроении, наглядно показывая, как по-разному выглядят станки одинакового назначения, спроектированные в Англии и Франции. Чтобы проследить, какое разнообразие впечатлений порождает свободная связь форм, говорит он, следует сравнить две различные формы стоек под подшипники, созданные английским конструктором Гартаном и французским – Лежандром. Рёло очень метко подмечает разницу между коренастыми, похожими на деревянные балки конструкциями бриттов, которые так правдиво и определенно характеризуют грубого «Джона Буля», и гибкими, подвижными формами стоек Лежандра, которые говорят о легком и беспечном характере французов.

Рёло не говорит ни о каких воспитательных или социальных целях дизайна, как это делал Рёскин, не интересует его и связь промышленного дизайна с рынком, чему немало внимания уделял Земпер, однако он впервые в истории дизайна связывает технику с культурой. Рёло утверждал, что развитие техники не только не является угрозой для развития культуры, но она сама является носительницей культуры, и в этом постулате – новое понимание промышленного дизайна, который также может стать одним из факторов формирования новой, индустриальной культуры.

2.4 Уильям Моррис: теория и практика

Уильям Моррис (1834-1896) – английский художник, писатель, общественный деятель, сыгравший заметную роль в развитии культуры своей эпохи. Моррис много внимания уделял воспитанию художественного вкуса народа. Его эстетическая концепция была изложена в 35 лекциях по вопросам искусства и литературы и была прочитана в разных городах Англии.

Детство Морриса было безмятежным. Он не боялся нужды, так как имел состоятельных родителей – отец его был преуспевающим коммерсантом. Ученье давалось ему легко, он рано научился читать, и скоро любимым его чтением стали романы Вальтера Скотта. На всю жизнь у Морриса осталась любовь к Средневековью, не только к дорафаэлевскому искусству, но и к быту и укладу жизни Средних веков, представлявшихся из мрачной, прокопченной дымом фабрик викторианской Англии озаренными ясным сказочным светом. Это было то романтическое увлечение прошлым, та идеализация Средневековья, которым отдал дань и Рёскин, оказавший на молодого Морриса наибольшее влияние, надолго внушивший ему этический принцип единства Красоты и Добра.

Став студентом Экситер-колледжа Оксфордского университета, Моррис своей специальностью избрал богословие, но увлечение религией было кратковременным. Не исключено, что театральная пышность католических обрядов привлекала его больше, чем пуританская сухость англиканской церкви. Здесь он познакомился с Эдуардом Бёрн-Джонсом, с которым его связывала общая страсть к искусству. Позже они вместе принимают решение отказаться от богословия ради живописи.

Крестовый поход за чистоту религии и искусства, задуманный вместе с товарищем по Оксфордскому университету, остался, однако, неосуществленным. Более продолжительным было увлечение социализмом, к которому обратился Моррис, не найдя в религии ни чистой красоты, ни подлинной справедливости. Пройдя через «феодальный социализм» Карлейля, он пришел к научному социализму Маркса, в «Капитале» которого он изучил историческую часть и не одолел части экономической. Познакомившись с трудом Маркса, Моррис счел себя вправе называться коммунистом и приступил к бурной политической деятельности. Однако более широкое признание он получил как поэт и переводчик.

Искусство в его жизни занимало место не меньшее, чем политика и поэзия. Под влиянием Бёрн-Джонса появился замысел стать живописцем. Серьезнее было намерение избрать основной специальностью профессию архитектора. Но обучение в мастерской архитектора Джорджа Эдмунда Стрита продолжалось всего несколько месяцев. Сухой формализм, педантичное и бездумное подражание готическим образцам – все это было не то, чего искал молодой Моррис. И свое внимание он направил на то, что теперь называется прикладным и декоративным искусством, не забывая, впрочем, и об архитектуре, без которой эта отрасль искусства немыслима.

Нельзя не вспомнить и о культе живописца и поэта Данте Габриела Россетти, созданном членами «Братства прерафаэлитов», кружка художников, стремившихся уйти «с открытым сердцем» в Средневековье и природу от ненавистной им английской действительности. Одним из ревностных адептов культа был и Уильям Моррис – его преклонение перед Россетти, художником и человеком, выразилось и в том, что он женился на его натурщице Джен Барден, перед которой и другие члены братства преклонялись как перед сошедшим на землю воплощением идеала дорафа-элевской красоты.

Молодая пара поселилась в «Красном доме», созданном самим Моррисом при ближайшем участии друзей – прерафаэлитов. Архитектурный проект был составлен хозяином дома, не забывшим практических советов архитектора Стрита, вместе с Филиппом Уэббом, архитектором-профессионалом. Название дома отнюдь не должно было ассоциироваться с революционными стремлениями его владельца – он был назван «красным» просто потому, что был выстроен из красного кирпича, традиционного английского материала, особенно распространенного в графстве Кент, где дом находился. В его архитектуре Моррис и Уэбб не подражали ни готике, ни какому-либо другому стилю: их целью было выразить назначение здания, то есть сделать его наиболее удобным, продолжая средневековую традицию правдивого, добросовестного и добротного строительства, которая, по их мнению, была прервана архитектурой Ренессанса.

После того как «Красный дом» был выстроен, обнаружилось, что для внутренней его отделки и обстановки продукция Англии, да и всей Европы второй половины XIX в. была совершенно непригодной. Одинаково уродливыми казались в нем и стандартные обои, и фабричная мебель, и все другие части интерьера вплоть до самых мелких. Было решено создать все заново, в соответствии с художественными принципами прерафаэлитского братства и архитектурой «Красного дома», с его природным окружением. Художники и архитекторы собирались у Морриса по воскресным дням для обсуждения эскизов мебели, декоративных тканей, которыми предполагалось заменить обои, а также и других предметов обстановки.

Направляемые Моррисом, все эти люди изменяли облик захламленного, затопленного «красивостью» английского жилища. Простота, непосредственность и логика творчества сделались характерными чертами их художественной деятельности. Основой декора стали стилизованные изображения плодов, птиц, животных, упрощенные фигуры людей в плавно ниспадающих одеждах. Часто встречается изображение павлина, излюбленными цветами были синий, зеленый и золотой. В некоторых произведениях Морриса чувствовалось сильное влияние Россетти: изысканная линия длинных стеблей лилий и распущенных женских волос. Она шла от Боттичелли и художников треченто сиенской школы и, стилизованная прерафаэлитами, приобрела некоторую манерность. Также использовались мотивы германской и скандинавской мифологии, а во многих рисунках ковров было заметно влияние орнаментов Востока.

Под воздействием Морриса всякая мишура, отделочный мрамор и прочие безделушки викторианского периода были сметены в корзину для мусора. Конструируя мебель, Моррис ориентировался на простые формы с их четким делением на горизонтали и вертикали. Очень интересен черный стул с плетеным сиденьем продукции «Моррис и К°», который своей дешевизной предназначался для людей с самым скромным достатком. В формах этого черного стула прослеживается влияние деревенской мебели XVIII в. Именно в деревенском интерьере, в жилищах рабочих и ремесленников искал Моррис вдохновляющие его мотивы дизайна, лишенные всякого де-коративизма, но зато обладающие четкостью конструктивных форм. Моррис открывал хорошо забытое старое, возвращая ему место в жизни современного мира.

Способствуя художественному конструированию, Уильям Моррис критиковал внедрение машинного производства в дело изготовления художественных изделий и мебели, ратуя за ручной труд ремесленников. Ориентируясь на вкусы простых людей, ученики Морриса продолжили его начинания. Упомянем имя Эрнста Гимсона, изготовившего весьма традиционный стул со спинкой в виде высокой лестницы и плетеным сиде-ниьем, а также столовый гарнитур из дуба, датируемые соответственно 1895 и 1890 гг. Морриса причисляют к предшественникам модерна. Думается, что необходимо особо подчеркнуть его роль в грядущем триумфе конструктивизма.

Энергия Морриса была поистине неисчерпаема. Заинтересовавшись крашением тканей, он приступил к экспериментам по изучению цветовых оттенков и сравнительной стойкости растительных и анилиновых красителей. Он научился ткать ковры, дорожки, изготовлять ткани и возродил производство арраских шпалер. Находясь под впечатлением прекрасных готических витражей, Моррис основал мастерскую художественного стекла и пригласил туда Бёрн-Джонса.

Особенно же Моррис увлекался книгопечатанием. В 1890 г. было организовано еще одно предприятие, на этот раз но производству и продаже красивых книг. В образцовом графическом оформлении, в переплетах, изготовленных ручным способом, небольшими тиражами издавались сочинения Чосера, Шекспира, Кольриджа, Шелли, Китса, переводы французских средневековых романов, стихи самого главы предприятия и его современников Суинберна и Россетти. И здесь Моррис был не только организатором и вдохновителем, но и непосредственным исполнителем при выпуске в свет книг, каждая из которых была своего рода произведением искусства. Моррис изучил процесс изготовления бумаги, затем вручную изготовил бумагу из чистых льняных волокон, достигнув редкого в Европе качества. Для своей книгопечатни он создал три шрифта: золотой, тройский и чосерский с украшениями и начальными буквами работы Бёрн-Джонса и Уолтера Крейна.

Издания оказались дорогими, как и продукция фирмы, отделывавшей интерьеры, но имели такой же успех: в коммерческой деятельности сын английского коммерсанта оказался очень практичным. Тем не менее он оставался верным себе, внедряя красоту в уродливый мир буржуазии и машин. И лишь очень поздно ему пришлось с горечью признаться, что он «потратил свою жизнь, обслуживая свинскую роскошь богачей». До народа продукция фирмы «Моррис и К"» не доходила, а классиков в Англии предпочитали читать в общедоступных дешевых изданиях.

Уильям Моррис никогда не подражал слепо никому и ничему ни в своих теориях, ни в практической деятельности. Его увлечения нередко приводили к слишком поспешным выводам и к прямым ошибкам, его суждения бывали чересчур прямы и категоричны, но догматичным он не был никогда. Главный социальный порок машинного века Моррис видел не в развитии капиталистической собственности, а в гибели ручного труда, в отделении труда от радости творчества, искусства от ремесла, в лишении искусства его социальных и индивидуальных основ. Его, поэта и художника, оскорбляли вульгарные в своей попытке выглядеть роскошно дешевые фабричные товары, лавиной затопившие рынок. Конечно, социальные идеи Морриса были утопичны. Его фабрика, на которой делались действительно прекрасные вещи, оказалась крошечным островком в мире капиталистической машинной индустрии и в конце концов производила уникальные предметы роскоши, а не вещи повседневного быта.

И все же многие начинания Морриса имели продолжение. Хотя он, как и Рёскин, отрицательно относился к развитию технической цивилизации, разработанные им для кустарных изделий принципы формообразования предметов быта оказались действенными и в сфере машинного производства. В первую очередь это относится к основному исходному положению Морриса о взаимосвязях прекрасного и полезного, о неограниченном проникновении эстетического во все области повседневного быта и об органическом слиянии его с трудом. Моррис выдвинул требование соответствия украшений и отделки сущности и назначению предмета и выявления этой сущности в форме предмета. Он указал также на зависимость выбираемого материала от будущей вещи и окружающей ее обстановки. Еще важнее то, что и в практической деятельности он стремился к новым формам в искусстве (в продукции его фирмы не было ничего мавританского и византийского и, в сущности, было мало и готического). Потому он и был признан одним из зачинателей (или даже создателей) нового стиля в искусстве – модерна.

Одним из важнейших результатов деятельности Морриса было учреждение ремесленных обществ и школ по всей Англии. Наиболее известным из них было Общество выставок искусств и ремесел. Его первым президентом был сам Уильям Моррис, а первая выставка Общества была открыта в 1888 г. Выставки Общества оказали огромное влияние на страны континентальной Европы. Кроме этой организации были созданы: «Гильдия века», интересы которой лежали в области книгопечатания, Ассоциация искусств и кустарных промыслов, приобщавшая к ремеслам деревенское население Англии, Королевская школа художественного шитья, Школа художественной резьбы по дереву и т. д.

В Англии идеи Морриса начали распространяться еще при его жизни. Их пропагандировал архитектор Макмурдо в своем журнале «The Hobby House», издававшемся в 1884-1891 гг. А в 1893 г. был основан журнал того же направления «The Studio», выходящий в свет и ныне. С 1888 г. устраивались выставки декоративного искусства. В области архитектуры направление Уэбба продолжали Норман Шоу и Войси.

Вскоре его идеи проникли и на европейский континент, где находили живейший отклик и оказали значительное влияние на формирование нового стиля в искусстве – модерн.

2.5 Модерн

В последнее десятилетие XIX в. в Европе складывается новый стиль в искусстве, получивший в разных странах различные названия. Во Франции новое движение распространялось под названием «ар нуво» (новое искусство), которое оно получило по названию художественного магазина-салона, открытого в Париже в 1895 г. Самуэлем Бингом. Бинг пригласил молодого и тогда еще непризнанного бельгийского архитектора Анри

Ван де Вельде спроектировать для магазина четыре торговых зала. Как только магазин был открыт, необычность выставленной там мебели разделила художественный мир Парижа на два лагеря. Один представляли поставщики стилизованных изделий, рассчитанных на консервативные вкусы, сохранившие верность традициям; в другом были молодые художники, следовавшие английскому движению «За объединение искусств и ремесел», а также экспериментировавшие самостоятельно. Магазин не дал хозяину прибыли, но, несмотря на то что вскоре он был закрыт, «Art Nouveau» стал отправной точкой для нового направления в искусстве.

В других странах этот стиль получил иные названия. В Австрии новое движение ведет свое летосчисление с того момента, когда группа художников в знак протеста против официального академического искусства вышла из состава мюнхенской выставочной организации «Glaspalast». Отсюда и происходит наименование стиля: сецессион (от лат. secessio – отделение, уход), которое привилось в Австрии. В Германии для обозначения этого направления в искусстве бытовал термин «югенд-стиль» (Jugendst.il <#”660845.files/image001.jpg”>