Древние цивилизации

Древние цивилизации: Новые открытия

Древний Египет: Загадки и открытия
(Чехословацкий институт египтологии: 30 лет деятельности в Египте)

Возникновение древнеегипетской цивилизации во второй половине IV тыс. до н. э. – факт столь же поразительный, как и само ее существование на протяжении трех с половиной тысячелетий. Выявление как общих, так и специфических черт ее развития является важной и, судя по всему, весьма долгосрочной задачей египтологии – особой дисциплины, связанной с изучением истории Древнего Египта и его культурного наследия. Как известно, начало египтологии как науки было положено дешифровкой Ж.-Ф. Шампольоном египетских иероглифов в 1822 г. Что касается чешской египтологии, то ее истоки лежат во временах не столь от нас отдаленных, притом – что хотелось бы отметить особо – становление ее не было связано с какими-либо колониальными интересами, скорее напротив – явилось следствием прогрессивных традиций нашего общества.

Первым чешским египтологом в середине XIX в. был Ян Кминек-Седло. Он родился в Пльзене (Пильзене), учился в Праге; за участие в политических событиях в Праге в 1848 г. был выслан и жил в Италии. Именно здесь в университете Болоньи и ее музее он начал свои занятия египтологией. Однако истинным основоположником чешской египтологии в начале нашего века стал Франтишек Лекса. Будучи учителем физики и математики в классической гимназии, он настолько увлекся древнеегипетской историей и письменностью, что в конечном счете египтология стала делом всей его жизни. В период, предшествующий первой мировой войне, Лекса продолжал изучение египтологии, посещая лекции известнейших египтологов в университетах Берлина и Страсбурга. Но уже в 1919 г. после образования независимой Чехословакии он начал читать курс лекций на философском факультете Карлова университета. Эти первые чешские лекции по египтологии завоевали вскоре широкое признание образованной части общества. Слушатели приезжали и из-за рубежа, поскольку в период между двумя мировыми войнами Лекса получил мировое признание как специалист в области древнеегипетской религии и демотики – поздней фазы древнеегипетского языка. Двое из его студентов оказали впоследствии значительное влияние на развитие как чешской, так и мировой египтологии – Ярослав Черны в межвоенный период и Збинек Жаба после второй мировой войны.

Основание в 1958 г. Чехословацкого института египтологии в Праге, а в 1959 г. – его филиала в Каире стало поворотным моментом в развитии нашей египтологической науки: начиная с этого времени чехословацкие ученые получили широкую возможность осуществлять раскопки в самом Египте, а также участвовать в международных программах. Открытие нашего филиала следует рассматривать прежде всего как свидетельство той поддержки, которую наше общество оказывало традициям отечественной науки, а также как несомненное признание ее достижений и со стороны самого Египта. Следует особо подчеркнуть, что без помощи со стороны египетских властей само создание Чехословацкого института египтологии в Каире, а также сколько-нибудь успешная его деятельность были бы невозможны. Хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что всего лишь около десятка иностранных исследовательских институтов сумели получить разрешение на проведение постоянных работ в Египте, хотя общее число экспедиций, приезжающих на ограниченный срок, разумеется, много больше – в настоящее время их не менее полутора сотен.

Сразу же после основания Каирского филиала нашего института перед ним была поставлена важная научная задача – участие в начавшейся кампании ЮНЕСКО по спасению памятников Нубии, которые строившаяся высотная плотина в Асуане подвергала угрозе затопления. Впоследствии египетские власти выразили свою признательность Чехословакии за участие в этом международном проекте не только передачей ей части археологических находок (которые ныне хранятся в коллекции Музея Напрстека в Праге), но также разрешением ведения раскопок в Абу-Сире, части Египта, где располагаются наиболее выдающиеся древнеегипетские памятники. Работы Чехословацкой экспедиции в Абу-Сире начались в 60-е годы у огромной гробницы Птахшепсеса, великого визиря времени правления фараонов V династии. В середине 70-х годов, когда работы по расчистке этой гробницы были завершены, основные полевые исследования переместились в так называемое «абусирское Южное поле» – часть некрополя, которая оставалась все еще совершенно нетронутой. Наш институт получил от Египетской Службы древностей обширную концессию на проведение раскопок на весьма выгодных условиях, включающих право на долю в находках. Поразительно богатые археологические находки, сделанные с тех пор на территории «южного поля», привлекают уже в течение длительного времени специалистов из многих стран.

Проведение раскопок в Египте и публикации вновь обнаруженных материалов составляют главное, но не единственное направление деятельности нашего института. Кроме них существует много иных задач – например, работа по сохранению и публикации памятников древнеегипетской культуры, находящихся в музеях и коллекциях Чехословакии. Еще одной ответственной и трудоемкой сферой деятельности является преподавание: силами сотрудников нашего института ведется курс лекций по египтологии на философском факультете Карлова университета. Институт имеет обширнейшую египтологическую библиотеку – единственную в своем роде в Чехословакии и одну из самых больших в мире. Библиотека была основана Ф. Лексой и значительно пополнена Я. Черны, который в течение долгих лет работы в Египте и преподавательской деятельности в Лондонском и Оксфордском университетах собрал огромную личную библиотеку, переданную в наш институт в 1971 г. в соответствии с его завещанием. В настоящее время институтская библиотека вмещает в себя около 6000 книг и журналов и примерно 4000 отдельных оттисков. Из числа этих изданий особо хотелось бы выделить ценнейшие полные серии публикаций древнеегипетских текстов, музейных коллекций, археологических находок и др. Библиотека постоянно обновляется и пополняется за счет интенсивного обмена научной продукцией с другими исследовательскими египтологическими учреждениями, находящимися за пределами нашей страны. Чехословацкий институт египтологии имеет длительную и добрую традицию распространения египтологических знаний среди широкой публики. Результаты наших археологических исследований, а также сообщения о богатейшем культурном наследии древнего Египта часто публикуются средствами массовой информации как у нас в стране, так и за рубежом. Немалые успехи были достигнуты также в области перевода лучших образцов египтологической литературы. Кроме того, нашим институтом совместно с Музеем Напрстека в Праге, а также с Египетской Службой древностей было организовано несколько египтологических выставок.

Международная кампания по спасению памятников Нубии

Для основания Чехословацкого института египтологии трудно было бы найти более подходящее время, чем конец 50-х годов, когда египетским правительством в рамках общего плана экономического и социального развития страны было принято решение о строительстве высотной Асуанской плотины. Это грандиозное сооружение влекло за собой создание обширного искусственного водохранилища, которое, вдаваясь далеко на территорию Северного Судана, должно было неминуемо затопить собой всю долину Нила к югу от дамбы – со всеми ее скромными деревушками и грандиозными монументами древности. Начало сооружения плотины было намечено на январь 1959 г., наполнение водохранилища – на сентябрь 1964 г. Переселение жителей из районов предполагаемого затопления в течение указанных сроков представлялось задачей вполне выполнимой, что же касается спасения или же, по крайней мере, изучения многочисленных исторических памятников, то это, разумеется, собственными силами было выполнить невозможно. По этой причине в апреле 1959 г. правительство Египта обратилось к ЮНЕСКО с просьбой оказать помощь в деле спасения имеющих мировую славу памятников Нубии, «врат Африки». В ответ на этот призыв ЮНЕСКО объявило о проведении международной кампании по спасению находящихся под угрозой затопления памятников мировой культуры. Чехословакия была одной из первых стран, включившихся в эту кампанию; осуществление этой задачи было возложено на только что созданный Чехословацкий институт египтологии (в Праге и Каире).

Многие страны, подобно Чехословакии, приняли участие в объявленном ЮНЕСКО мероприятии. Некоторым из них – прежде всего имевшим сложившиеся египтологические традиции – правительством Египта было предоставлено право отправлять в Нубию собственные экспедиции. При распределении конкретных заданий между иностранными экспедициями в Нубии египетские власти приняли во внимание то обстоятельство, что руководителем Чехословацкого института египтологии был профессор З. Жаба – общепризнанный авторитет в области древнеегипетской филологии. По этой причине главной задачей нашей экспедиции стало обследование памятников эпиграфики на территории, занимающей примерно треть нильской долины в Нижней Нубии. Эта территория состояла из двух приблизительно 50-километровых участков долины, которым для удобства присвоили названия соответственно «Северной» и «Южной» чехословацких концессии (рис. 1). Северная концессия располагалась на широте тропика Рака на обоих берегах реки. Северные ее границы совпадали с южными окраинами Нага эль-Бирба – важного в археологическом отношении поселения в районе Калабши. На юге она ограничивалась северной частью храма Рамсеса II в Герф Хуссейне. Южная концессия располагалась примерно 70-ю километрами южнее, там, где Нил делает изгиб и течет в южном направлении, между селением Нага эд-Дом эд-Дакар на севере и селениями эль-Куруд на левом берегу и Нага Абу Шанак на правом берегу – на юге. На этой обширной и заброшенной территории Чехословацкая экспедиция должна была выявить и скопировать памятники эпиграфики – наскальные надписи и рисунки, оставленные здесь древними обитателями Нубии. Задача осложнялась тем обстоятельством, что исследование необходимо было выполнить в период самого низкого стояния воды в реке, когда ее скалистые берега наиболее обнажены, т. е. в течение пика летнего сезона. Хотелось бы тут пояснить, что Нубия – одно из самых жарких и сухих мест на Земле. Летом температура воздуха достигала, по нашим измерениям, 60° С в тени, а внутри экспедиционного вездехода – до 73° С! Кроме трудностей географического и климатического характера работу нашей экспедиции осложняло также и то обстоятельство, что именно в начале 60-х годов начался процесс «депопуляции» Нубии, т. е. переселения ее обитателей в районы к северу от Асуана, прежде всего – на новую родину в округе Ком Омбо. В этом почти совершенно безлюдном ландшафте лишь изредка могли мы встретить группу нильских рыбаков и купить у них немного свежей рыбы, чтобы хоть немного разнообразить наш экспедиционный рацион, состоящий в основном из консервов.

Чехословацкие египтологи привезли с собой в Нубию в разобранном виде катамаран, который собрали в асуанском порту Шелал и спустили на воду, дав ему имя «Садик эн-Нуба» – «Друг Нубии». На нескольких квадратных метрах катамарана члены экспедиции умудрялись находить место для жилья, сна, хранения карт и документов и даже втиснули туда мини-фотолабораторию.

Результаты эпиграфических исследований экспедиции весьма впечатляющи. Удалось обнаружить и зафиксировать (в рисунках, фотографиях и даже оттисках) 243 наскальные надписи1 датируемые от протодинастического периода вплоть до римского (мероитского) времени, т. е. обнимающих собой три с половиной тысячелетия. Надписи эти в большинстве своем египетские, часто выполнены так называемой полуиератикой – упрощенным курсивным вариантом иероглифического письма; были открыты также другие надписи – мероитские, карийские, арамейские, греческие, латинские. Арабские надписи (за исключением самых интересных) не копировались. Наибольший интерес представляет группа наскальных рельефов и надписей, найденных Южной концессией у Короско, в деревне у входа в обширное вади, пересекающее Восточную пустыню в южном направлении и используемое издревле как кратчайший путь к излучине Нила. Надписи, среди которых есть большой текст визиря Антефокера, относящийся к 9-му году совместного правления фараонов XII династии Аменемхета I и его сына Сенусерта I, сообщают о завоевательных походах египтян в Нубию. В результате этих войн Нубия была покорена первыми правителями XII династии и стала египетской колонией; южные границы Египта были отодвинуты от Первого порога ко Второму, т. е. примерно на 300 км. Позднее, во времена Нового царства, в результате дальнейших завоеваний граница была передвинута еще дальше на юг. Вверх и вниз по долине Нила происходило перемещение не только солдат и богатой добычи (включавшей порабощенных военнопленных), но и торговцев, чиновников, жрецов, паломников; их автографы – порой состоящие только из имен – также сохранились на скалах Нубии. Сколь ни коротки и просты на первый взгляд эти надписи, в совокупности своей они являются чрезвычайно ценным историческим источником.

Большую историческую ценность представляют также наскальные изображения, запечатлевшие жизнь древнейших обитателей Нубии (рис. 2). Две чехословацкие экспедиции сумели обнаружить и скопировать около пяти тысяч таких рисунков1. Большая их часть вырезана на камне в различной технике. Рисунки изображают не только охотников, рыбаков, пастухов и земледельцев, но также животных (слонов, жирафов, носорогов, гиппопотамов, львов, страусов, газелей, редкостных окапи), сцены охоты. Множество изображений домашних животных – крупного рогатого скота, верблюдов, ослов, лошадей, а также других объектов – ладей, племенных знаков и символов2. Среди этих изображений мы повсюду находим фигурки наездников, мужчин и женщин, отдельные персонажи и группы людей, иногда – эротические сцены. Некоторые наскальные рисунки являют собой образцы высокого искусства, не менее велика и их историческая ценность, поскольку зачастую именно они выступают единственными свидетельствами некоторых периодов в истории Нубии.

Рис. 2. Серия наскальных рисунков из района Нага Халос в Нижней Нубии
(Чехословацкая концессия) (№ 32L39).

Кроме разыскания памятников эпиграфики двумя чехословацкими концессиями в Нубии были проведены работы по сбору подъемного материала, которые также принесли интересные результаты, хотя, может быть, и не столь блестящие, как упомянутые выше. Археологическое обследование осуществлялось на большой территории, включавшей не только прибрежные скалы, но и прилегающие районы пустыни. Мы обнаружили и зафиксировали разнообразные находки – от фрагментов керамики и остатков каменной сторожевой башни римского времени до скальной гробницы, датируемой эпохой Нового Царства. В рамках этой программы мы осуществили также переход на верблюдах в глубь Восточной пустыни, в Сахригат, где, по свидетельствам кочевников одного из местных арабских племен, находились руины какого-то строения, а также надписи. Действительно, там нами были обнаружены вырубленные в скалах резервуары для воды римского времени.

Наши археологические изыскания были продолжены в районе долины Вади Китна, к западу от селения Нага вади Сийала эль-Куибли, где было обнаружено неизвестное ранее обширное кладбище с каменными насыпями, относящееся к позднеримскому или ранневизантийскому времени3. Эта работа дала нам редкую возможность более полно ознакомиться с социальной, экономической и экологической ситуацией в Нубии в период между второй половиной III и концом V в. н. э., т. е. в неспокойную эпоху наката римской и мероитской культур, начала распространения христианства и крупномасштабных этнических передвижении и политических конфликтов.

Северная концессия Чехословацкой экспедиции столкнулась с чрезвычайно трудной и довольно необычной задачей в Тафе, важном археологическом объекте, известном своими памятниками римского времени – двумя храмами и скальной часовней. Египетские власти поставили перед экспедицией, казались бы, весьма простую задачу: локализовать и обследовать так называемый Южный храм. Трудность, однако, заключалась в том, что какие-либо наземные следы этого храма, разрушенного еще в период между 1860 и 1880 гг., отсутствовали. Можно было предполагать, что его остатки погребены под слоем ила, покрывшего район Тафы после сооружения первой дамбы в Асуане в начале нашего века. Таким образом, нам предстояло отыскать – в лучшем случае! – лишь следы строения под пятиметровым слоем грязи на территории в полгектара – задача, вполне сравнимая с вошедшими в поговорку поисками; иголки в стоге сена. Решение проблемы пришло в конце концов с находкой в библиотеке дагерротипов храма, сделанных в 1848-1851 гг. французскими путешественниками Ф. Тейнаром и М. дю Кампом. Ориентируясь на запечатленные на заднем плане снимка зубчатые скалы, мы сумели найти точку, с которой производилась съемка, и, соответственно, наметили предполагаемое местонахождение храма. Впоследствии пробные раскопки подтвердили правильность наших расчетов, а также то обстоятельство, что храм был разрушен и разобран, так что уцелели только остатки стен.

Наряду с археологическими работами в Тафе Чехословацкая экспедиция производила также геодезическую съемку в Кертасси – располагающемся неподалеку к северу от Тафы поселении. Там наши усилия были сконцентрированы на исследовании строения римского времени, которое, вероятно, служило лагерем для рабов, занятых в близлежащих каменоломнях. Мы также предприняли небольшие раскопки в самих каменоломнях в Восточной пустыне – в Клавдианских и Порфиритовых горах – для получения дополнительных сведений относительно организации работ в этих карьерах в римское время.

В рамках деятельности Чехословацкой экспедиции в Нубии в первой половине 60-х годов был осуществлен еще один цикл исследований памятников эпиграфии. Несмотря на свои более скромные размеры, он тем не менее внес важный вклад в египтологию.

Открытие этих надписей выявило не только значение данного пути, но и вообще этой части Восточной пустыни для древних египтян.

Обзор научной деятельности Чехословацкой экспедиции был бы неполон без упоминания антропологической программы, осуществляемой Чехословацким институтом египтологии при участии Университета им. Я. Коменского (Братислава). Целью программы являлось проведение антропологического изучения отдельных групп ныешнего населения Нубии в связи с их переселением в район к северу от Асуана.

Экспедиции нашего Института египтологии, участвовавшие в международной кампании по спасению памятников Нубии, привезли, кроме всего прочего, обширную научную документацию, связанную с памятниками, которые Чехословакия обязалась обследовать и подвергнуть научному анализу. Полевая работа была закончена, как уже упоминались, в первой половине 60-х годов, однако осуществление полного научного описания, анализа и публикации всех обследованных монументов потребовало гораздо большего времени. Подавляющее количество эпиграфического и археологического материала (за небольшим исключением) в настоящее время либо уже опубликовано, либо подготовлено к печати. Наиболее важные материалы – такие, как наскальные надписи, рисунки и археологические находки из Вади Китна, – опубликованы в виде обширных монографий, другие введены в научный обиход в виде кратких публикаций, статей и научных докладов. Все упомянутые выше публикации были переведены на другие языки, что сделало их более доступными для международной научной общественности. Экспедиции в Нубию но только внесли вклад в развитие чехословацкой науки и культуры: наша страна также получила в дар от египетского правительства – как выражение благодарности за оказанную помощь – часть найденных нами на территории Нубии памятников. Они включают в себя не только находки из раскопок в Вади Китна, но также фрагменты каменных и глиняных саркофагов из Нага эль-Фарик, Нага эль-Батих и других мест. Памятники были переданы частично в Музей Напрстека, частично – в Национальный музей в Праге, где из них сформирована особая экспозиция. И, наконец, должен быть еще раз упомянут один из главных результатов нашей работы в Нубии: высоко оценив бескорыстный и эффективный вклад чехословацких участников кампании ЮНЕСКО, правительство Египта удовлетворило просьбу Чехословакии о передаче ей долгосрочной концессии на ведение раскопок в царском припирамидном некрополе V династии в Абу-Сире. Территория царских припирамидных некрополей в районе Мемфиса, древнейшей столицы Египта (Абу-Сир – один из таких «городов мертвых»), считается одной из наиболее ценных с археологической точки зрения; вследствие этого она практически целиком зарезервирована за египетскими археологами. Исключения из этого строго соблюдаемого правила крайне редки: чехословацкая концессия – одно из таких исключений.

Примечания:

1. Vahala B. The Catalogue of Rock Drawing from Nubia (Czechoslovak Concession) (in preparation).
2. Verner M. Some Nubian Petroglyphs on Czechoslovak Concessions // Acta Universitatis Carolinae. Philologiica. Monographie XLV. 1973. Praha: Universita Karlova, 1975.
3. Strouhal E. Wadi Qitna and Kalabsha-South. Late Roman – Early Byzantine Tumuli Cemeteries in Egyptian Nubia. V. I. Archaeology. Prague: Charles University, 1984.

Мастаба Птахшепсеса в Абу-Сире

На грандиозные развалины на границе Абу-Сира обратили внимание уже участники экспедиции Лепсиуса (1842-1843 гг.). Полагая, что это остатки пирамиды, они внесли объект в составляемый ими список древностей под номером XIX (т. е. 19-я пирамида, считая от самого северного припирамидного некрополя, Абу-Роаша). Раскопки объекта были начаты лишь полустолетие спустя, летом 1853 г., французским археологом Ж. де Морганом. Проведенные им исследования не были систематическими; они ограничились лишь разведочными работами на части территории. Раскопки сразу же показали, что исследуемое сооружение не являлось обычной пирамидой, однако истинного характера объекта выявить все же не смогли. Фактически де Морган расчистил только: два помещения (и отдельные части еще нескольких) большой гробницы типа «мастаба» (с арабского «скамья»). В одном из раскопанных помещении были обнаружены две шестистебельчатые лотосообразные колонны, в другом – три ниши.

Рис. 3. Абу-Сир. Общий вид.

Был частично также расчищен портик, ведущий в ограниченный колоннами внутренний двор, который де Морганом по ошибке был принят за часть прохода между гробницами. Содержание надписей на стенах расчищенных помещений (кстати, как впоследствии оказалось единственных надписей среди довольно многочисленных рельефов и росписей) привело его к заключению, что раскапываемая гробница принадлежала вельможе Птахшепсесу, жившему в правление V династии, современнику фараонов Сахура, Нефериркара, Ранеферефа и Ниусерра – строителей абусирских пирамид.

Рис. 4. Абу-Сир. Раскопки мастабы Птахшепсеса.

До Морган, однако, ошибся как в определении размеров раскопанного им объекта, так и в его характере. Ошибка не была выявлена и при последующих работах других египтологов, которые, впрочем, носили характер скорее «наездов», чем планомерных раскопок. Вскоре после де Моргана архитектура мастабы стала предметом изучения Л. Борхарда, главы экспедиции «Deutsche Orientgesells haft», работавшей в Абу-Сире в 1902-1904 гг. Еще один немецкий востоковед – Н. Шафер – скопировал надписи, сопровождающие изображения в гробнице Птахшепсеса. В начале 1904 г. в ходе длительной стажировки в Египте гробницу посетил чешский египтолог Я. Черны, который еще раз выполнил копирование всех доступных надписей. Анализ этих данных привел его к выводу, что памятник должен быть гробницей очень важного исторического лица и что объект лишь частично раскопан де Морганом. Когда во вновь организованном Чехословацком институте египтологии происходила выработка долгосрочной программы работ в Египте (помимо участия в кампании ЮНЕСКО), именно мнение Я. Черны, оказавшее влияние на Ф. Лексу и З. Жабу, в конечном счете определило место и объект будущих работ – мастабу Птахшепсеса. Кроме чисто научных интересов в выборе объекта учитывались соображения экономического и организационного характера, а также то обстоятельство, что место раскопок располагалось вблизи Каира, что, таким образом, делало возможным ежедневный контакт ведущих раскопка археологов с Институтом. Кроме того, немалую роль в этом сыграл также чрезвычайно высокий престиж абусирского пирамидного поля у археологов-египтологов.

Чехословацкая экспедиция начала свои исследования мастабы Птахшепсеса в мае 1960 г. (рис. 3, 4). Характер разрешенных ей тогда работ в Египте классифицировался как «расчистка» (cleaning) – В отличие от более низкой ступени археологических работ – «обследования» (survey) – «расчистка» предполагала проведение раскопок и составление научной документации. От более высокой категории работ – «раскопок» (excavation) она отличалась тем, что не включала в себя возможность получения части находок. Допуск к «расчистке» выдавался египетскими властями тем иностранным экспедициям, которые получили разрешение на проведение работ в Египте, но не обладали пока практическими навыками ведения целевых исследований в специфических условиях этой страны. По прошествии времени и с учетом полученных результатов характер данной лицензии мог быть изменен.

Главная цель наших работ в мастабе Птахшепсеса состояла в выявлении особенностей развития египетского общества в середине III тыс. до н. э. Древнеегипетское государство той поры, т. е. периода Старого царства, достигло своего наивысшего расцвета. Это была эпоха строителей пирамид, эпоха процветания сельского хозяйства, ремесел, торговли, древнеегипетской литературы. В то же самое время Египет переживал глубокие социальные изменения, стоял на пороге экономических и политических потрясений. Сооружение гигантских гробниц правителями IV династии с неизбежностью влекло за собой глубокий экономический кризис, обусловленный отвлечением огромных материальных ресурсов и бесчисленной рабочей силы в непроизводительную сферу, каковой являлось обустройство заупокойного культа. Попытки устранить растущие противоречия путем реорганизации административного управления успехов не имели. В то же самое время источники фиксируют важные сдвиги в области идей – начиная от появления изощренных теологических спекуляций относительно приоритета тех или иных религиозных концепций вплоть до распространения представлений, связанных с заупокойным культом, который, будучи генетически связан исключительно с царской особой, становился теперь достоянием и более широких социальных слоев. Централизованная власть в государстве начала ослабевать, в то время как власть жречества, чиновничества и особенно провинциальной знати усиливалась. Все эти сложные процессы получили свое полное выражение в правление V династии, а в правление следующей, VI, достигли своего апогея и привели к экономическому упадку, социальным конфликтам и, в конечном счете, к падению Старого царства. К сожалению, осветить полностью эту важнейшую фазу истории человечества – крушение древнейшего в мире государственного образования – на базе уже имеющихся источников пока не представлялось возможным. Необходим был система-тический поиск новых данных, которые могли быть получены лишь с помощью археологических раскопок в районах, связанных с историей Старого царства. Учитывая технические трудности проведения раскопок в долине Нила – наиболее плотно заселенной части страны – археологические работы должны быть сконцентрированы на больших некрополях эпохи Старого царства, располагающихся на границе с пустыней, в основном на западном берегу реки – от Дельты на севере до I порога на юге. Среди этих некрополей по своей значимости выделяется комплекс царских захоронений в районе староцарской столицы Египта – Мемфиса – Абу-Роаше, Гизе, Завиет эль-Эрйане, Абу-Сире, Саккаре, Дахшуре, а также в Медуме. В Абу-Сире расположен единственный некрополь правителей V династии.

Раскопки гробницы Птахшепсеса были начаты в 1960 г. Из-за участия в напряженной кампании ЮНЕСКО в Нубии вплоть до 1974 г. они велись в течение семи коротких полевых сезонов1. Эти многолетние исследования, выполненные силами немногочисленной Чехословацкой экспедиции, вынужденной к тому же зачастую работать в труднейших условиях, принесли богатый урожай. Исследования показали, что вопреки заключению де Моргана мастаба Птахшепсеса представляет собой обширный и сложный архитектурный комплекс. Гробница имела прямоугольную форму (~ 40 х 50 м2); ее продольная ось ориентирована в направлении север – юг. Сложенное из известняковых блоков строение состоит из двух частей – надземной и подземной. Надземная часть имеет весьма сложную структуру, включая более четырех деcятков помещений – часовен, кладовок, переходов, лестничных маршей, а также большой открытый внутренний двор и уникальную по форме – ладьеобразную – комнату (до сих пор в Египте не было найдено ничего подобного). Подземная часть – субструктура мастабы – состоит из погребальной камеры с маленькой нишей для каноп, в которую можно попасть по наклонному коридору. Некоторые части мастабы (или – некоторые элементы ее архитектуры) разительно отличаются от обычных для частных гробниц этого времени стандартов. Первым сюрпризом для нас стало обнаружение того факта, что мастаба не была построена по единому плану, но сооружалась в течение трех больших строительных периодов (не считая нескольких мелких субпериодов). В каждый из этих периодов монументальность строения, равно как в уровень художественного исполнения, возрастали. Это «развитие» гробницы находилось в прямой зависимости от социального статуса ее владельца, иначе говоря – от головокружительной карьеры, которую Птахшепсес сделал в неспокойную эпоху древнеегипетской истории – правление V династии. Другим сюрпризом стала расчистка входа в мастабу, где размещался портик с двумя шестиметровыми колоннами из известняка, которые поддерживали массивные архитрав и потолочные перекрытия. Общая высота портика достигала 8 метров. Совершенно великолепна была форма колонн: это наиболее ранний из ныне найденных образцов восьмистебельчатых колонн, воспроизводящих форму нераскрывшегося бутона лотоса.

Примечания:

1. Preliminary Report on Czechoslovak Excavations in the Mastaba of Ptahshepses at Abusir / Ed. M. Verner. Prague: Charles University, 1976.

Еще одной неожиданностью для нас явилась погребальная камера, /-образный потолок которой выполнен из массивных плит, аналогичных находимым в царских гробницах этого времени. Исследование мастабы Птахшепсеса привело нас к заключению, что она являет собой самый большой и самый сложный по архитектонике погребальный комплекс среди всех известных ныне не-царских захоронений Старого царства. Фактически это уже некий «гибридный», переходный тип сооружения – нечто среднее между частной гробницей и царским заупокойным храмом.

Все стены наземной части гробницы (за исключением кладовых и, возможно, незаконченного «ладьеобразного» помещения) были изначально богато украшены рельефными изображениями и надписями. В помещениях, не предназначенных для посещений, они были выполнены в технике низкого рельефа с применением богатой раскраски; в открытых для обзора комнатах изображения были врезанными («негативными»), эффектность которых увеличивалась за счет игры света и тени. Приходится с сожалением констатировать, что лишь малая часть (примерно одна шестая) изображений сохранилась, но и то немногое, что уцелело, заставляет отнести рельефы (как по их сюжетам, так и по уровню исполнения) к высочайшим образцам этого вида искусства, дошедшим до нас от Старого царства1. Выбор сюжетов был тесно связан с погребальными обрядами древних египтян и их представлениями о загробном существовании. Изображение в том или ином помещении зависело от его функциональной предназначенности в пределах данного погребального комплекса и заупокойного культа в целом. На стенах помещений, примыкавших ко входу, располагались, по всей видимости, надписи биографического характера, которые, несмотря на сохранность лишь нескольких их фрагментов, представляют собой огромную историческую ценность. В двух следующих за входной частью помещениях мы можем видеть изображения нильских ладей, которые доставляют продукты из хозяйства Птахшепсеса, выделенного на обеспечение нужд его заупокойного культа; резчиков, разделывающих предназначенный для жертвоприношений скот; скульпторов, литейщиков, столяров, работающих в мастерских; садовников, ухаживающих за садами и огородами и подносящих владельцу гробницы корзины, полные фруктов и овощей; работников, занятых уходом за птицей – журавлями, гусями, индюками, голубями и др. В соответствии с представлениями древних египтян все эти продукты, заготовление которых запечатлено на стенах гробницы, становятся реальными после того, как жрец зачтет из соответствующих папирусных свитков магические формулы. Таким образом, эти «изображения, заключенные в камень» и сопровождаемые надписями, дают усопшему возможность возвратиться из иного мира в гробницу, использовать приношения и продлить свое существование на вечные времена.

Под лучами солнечного бога Ра жертвоприношения доставлялись на внутренний двор, обрамленный колоннами. Последние несли на себе изображение Птахшепсеса, выполненное в полный рост в технике «негативного» рельефа, и как бы указывали приходящему путь от большого каменного алтаря в южной части двора к месту погребения – камере в северо-западной части гробницы. Погребальная камера, пол которой был на три метра ниже уровня пола наземной части гробницы, содержала два прямоугольных саркофага из красного асуанского гранита. Один из них предназначался для самого Птахшепсеса, другой – для его супруги, царевны Хамерернебти, дочери фараона Ниусерра (рис. 5).

Систематическое разрушение гробницы Птахшепсеса началось уже в древности, сразу же после эпохи Нового царства. Подобно многим другим усыпальницам в округе – как частным, так и царским, она стала служить своеобразным «карьером», где «добывали» известняк, гранит, базальт, алебастр и другие материалы для сооружения новых гробниц или иных строении в нильской долине. Разрушения при этом коснулись главным образом облицовки стен, на которую был употреблен прекрасный белый известняк, добываемый в каменоломнях Туры на восточном берегу Нила. Что касается самих стен, на сооружение которых пошел желтоватый известняк из близлежащих к гробнице разработок на западном берегу, то они интереса местных жителей не вызывали. Гробница Птахшепсеса еще раз подтвердила справедливость житейской сентенции «никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь»: на стенах, лишенных покрывавшей их облицовки, после очистки от многометрового слоя песка и осколков камней были обнаружены так называемые mason’s graffiti2, оставленные здесь строителями гробницы. Они были нанесены кистью красной, черной или желтой краской и выполнены беглым курсивом. Эти надписи, общее число которых превышает четыре сотни, являют собой наибольшую по численности cовокупность подобного рода памятников письменности, дошедших до нас от времен Старого царства. Научная ценность их огромна. Они включают в себя не только конкретный данные о ходе работ по сооружению мастабы, но также освещают тот административный и организационный фон, на котором они протекали. Таким образом, эти надписи представляют собой, новый, пока малоизвестный, но очень ценный исторический источник, который может снабдить нас сведениями об организации работ, технических навыках и мастерства строителей пирамид.

Кроме сведений по архитектуре, рельефам и граффити, раскопки мастабы Птахтепсеса принесли огромное количество (около 10 тыс. единиц) археологических артефактов. В ходе работы мы смогли обнаружить не только такие находки, как фрагменты рельефов, скульптуры, керамики, предметы культа, орудия труда, но также и вторичные захоронения, произведенные в последующие исторические периоды, и др. Все эти находки помогли нам воссоздать «портрет» (благодаря эпиграфическим данным – очень живой и подробный) владельца гробницы, узнать о стремительном взлете его карьеры – от должности царского парикмахера и холителя ногтей до высших должностей в древнеегипетской администрации и в конечном счете – царского свойственника. Они также дают нам некоторые косвенные свидетельства, относительно противоречий, существовавших внутри правящей династии, а также об углублении экономического кризиса в стране. Раскопки мастабы Птахшепсеса принесли ценные исторические результаты и оправдали возлагаемые на них с самого начала надежды, они предоставили возможность для более глубокого проникновения в эпоху, отстоящую от нас на четыре с половиной тысячелетия, погружения в сложные и все еще мало разрабатываемые социальные и экономические проблемы самого раннего государственного образования в Египте – Старого царства.

1. Verner M. The Mastaba of Ptahshepses. V. I/1. Reliefs. Prague: Charles University, 1977.
2. Idem. Baugraffiti der Ptahschepses-Mastaba (in preparaton).