- Вид работы: Курсовая работа (т)
- Предмет: Культурология
- Язык: Русский , Формат файла: MS Word 87,82 Кб
Храмы Нижнетагильского горнозаводского округа: история строительства, разрушения, восстановления
Оглавление
Введение
Глава 1. Становление Нижнего Тагила, формирование округа. Начало храмового строительства в XVIII в.
Глава 2. Основные вехи развития округа, храмовое строительство во второй половине XVIII в. – первой половине XIX в.
Глава 3. Основные вехи развития округа и храмового строительства во второй половине XIX в. – в начале XX в.
Глава 4. Взаимоотношение светской и церковной власти в XX в. – в начале XXI в.
Заключение
Список источников
Введение
Россия изначально строила себя как пространство культуры. Стержнем ее развития оказывались процессы христианизации. С ростом государства христианская культура осваивала новые территории. Так происходило и на Урале, где процессы колонизации и промышленного освоения края были связаны с христианизацией местного населения и храмовым строительством. Россия научилась жить рядом с другими культурами и цивилизациями, включая их в свое внутреннее пространство или соседствуя территориально. На уральской земле люди, пришедшие из самого сердца России, разработали пашни, построили заводы, возвели храмы. И дикий необъятный край постепенно преобразился в опорный край державы. Сегодня Россия немыслима нами без Урала, а представители династии заводчиков Демидовых составляют славу Отечества. Современная отечественная культура остро нуждается в осознании своих духовных корней. В этом залог возрождения России и восхождения нашего Отечества к новым рубежам. Одна из малоизученных, а то и просто неизвестных нашим современникам страниц истории родного края связана с возведением церквей и устройством монастырей. Не полагалось об этом писать и рассказывать – не вписывалось это в господствующую идеологию. Но времена меняются, и «белые пятна» истории вызывают интерес как часть нашего общего прошлого. Поэтому сегодня нам представляется особенно актуальным изучение истории храмового строительства на Урале.
Первыми о своей выдающейся роли в истории промышленного освоения России и Урала заявили крупнейшие горнозаводчики Демидовы. В 1833 г. при поддержке П.Н. Демидова была опубликована небольшая работа историка Сибири Г.И. Спасского, посвященная деятельности старшего сына основателя рода Акинфия Никитича Демидова, от которого произошла наиболее известная в то время ветвь владельцев Нижнетагильских, Ревдинских и Суксунских заводов. Используя доступные источники (от фольклорных до законодательства и актовых материалов), главное внимание автор уделил обстоятельствам появления Демидовых на Урале и Алтае и их «попечению об устройстве и распространении» там железных и медных заводов. Историк не мог не упомянуть и о «достойных уважения» наследниках Акинфия Никитича (особенно по линии его младшего сына Никиты, владельцев Нижнетагильских заводов). Особую ценность представляют приложения к «Жизнеописанию», включающие несколько документов (в том числе завещание Ак. Н. Демидова). Автор впервые обратился к характеристике личности и деятельности конкретного заводчика и тем способствовал более глубокому представлению о периоде становления уральской промышленности, ведущими действующими лицами которого являлись не только государство, но и крупные частные предприниматели.
В первой половине XIX в. появились краеведческие сочинения, получившие довольно широкое распространение в крупных горнозаводских центрах Урала, превратившихся в первой половине XIX в. и в крупные культурные центры. Авторами не специальных, но довольно информативных исторических работ, основанных на документах заводских архивов, стали местные краеведы, выходцы из среды образованных крепостных служащих. Авторы этих сочинений акцентировали внимание на первостепенной роли в основании и развитии заводов владельцев и их «многотрудной и общеполезной» деятельности. В краеведческих работах рассматривалась деятельность нескольких поколений владельцев. Одними из первых они обратили внимание на «цивилизаторскую миссию» заводчиков, подтвердив ее «множеством примеров отеческих попечений». В этом ключе, в частности, было составлено к приезду цесаревича Александра Николаевича в 1837 г. и опубликовано с помощью В.А. Жуковского в «Ученых записках» Казанского университета в 1848 г. сочинение преподавателя Выйского училища И.М. Рябова «Былина и временность Нижнетагильских заводов».
Во второй половине XIX – начале XX в. не только продолжилось изучение данной темы. Наиболее заметным явлением стало утверждение наметившегося ранее представления о существенной (и даже ведущей) роли заводчиков в развитии уральской промышленности. Основанием для этого стало не только очевидное господство частного сектора уральской промышленности, но и трудности кануна 1861 г. и особенно последующего периода, переживаемые казенными и частными заводами и оценивавшиеся специалистами как симптомы промышленного кризиса. Они и вызвали очередной всплеск интереса к проблемам Урала.
На персональную ответственность заводчиков за состояние заводов еще в середине 1860-х гг. обратил внимание Н. Мамин-Сибиряк. В 1870-1880-е гг. он опубликовал ряд статей и очерков («От Урала до Москвы», «Платина», «Один из анекдотических людей»). В этих статьях говорится о хорошо ему известных «тагильских» Демидовых. Главная мысль писателя заключалась в том, что не следует, как это чаще всего было прежде, равнозначно оценивать всех Демидовых, начиная с Никиты Демидовича и Акинфия Никитича и заканчивая современником автора Павлом Павловичем. Если основатели рода представляли собой созидательную, хотя и сочетавшуюся с беспощадной жестокостью силу, направленную на развитие Урала и России, то их потомки, по мнению писателя, уже не занимались заводским делом, были людьми «бесхарактерными и бессильными».
На рубеже XIX-XX вв., когда финансовая несостоятельность большинства горнозаводских округов и их владельцев стала совершенно очевидной, представление о том, что заводчики уже не отвечают потребностям времени, получило довольно устойчивое распространение. Горный инженер А.Н. Митинский утверждал, что «на смену энергичных владельцев заводчиков, создававших заводы, пришли поколения заводчиков только по имени и доходам». Они считали излишним не только посещать заводы, но и «входить в заводские дела», образовывать запасные капиталы, проводить широкое исследование заводских дач.
Наряду с критиками находились и защитники заводчиков, которые подчеркивали трудности перехода старого промышленного региона к новым условиям капиталистического развития и естественно вытекавших отсюда длительности и особой его сложности. В этих условиях не только "избалованные" потомки старинных родов заводчиков, но и новые владельцы (как персоналии, так и акционерные общества) не всегда успешно справлялись с объективными проблемами стадиального развития. В.Д. Белов – правовед и историк, прежде служивший юрисконсультом и уполномоченным Нижнетагильских и Лысьвенских заводов, в своей книге брал под защиту Н.Н. Демидова, которого считал "гуманным и заботливым" владельцем Нижнетагильских заводов. В.Д. Белов полагал, что тагильские заводы благодаря созданной Демидовыми системе опеки над крепостным рабочим населением, во многом содействовали тому, что это время стало «периодом спокойной работы, как частных, так и казенных заводов». Однако считал автор, они «забыли всякую меру в своих личных расходах и в счастливое для себя время не сумели создать на черный день запасов». Но главную причину кризиса В.Д. Белов видел «не только в мотовстве владельцев латифундий», а, прежде всего в сохранении «заводско-окружного строя» Урала. Этим термином потомок крепостных демидовских служащих, хорошо представлявший организацию «уральского заводского дела», определял «натуральный характер» округов, который, по его мнению, прежде способствовал успехам промышленного развития, а теперь стал его главным тормозом.
Исторические труды, созданные во второй половине XIX – начале XX в., отразили существовавшие в общественном мнении оценки уральских заводчиков, подкрепляя их примерами из далекого и близкого прошлого. Одним из лучших в историографии XIX в. стало сочинение о Демидовых, принадлежащее крупному ярославскому краеведу К.Д. Головщикову. Наибольшее внимание в данном исследовании отводится основателям рода Демидовых и их кипучей промышленной деятельности. Последующие поколения Демидовых, по его мнению, уже не столько приумножали богатство рода, сколько пользовались им, а порой и расточали полученное наследство.
Еще один заметный труд, посвященный Демидовым, вышел в серии «Жизнь замечательных людей» библиотеки Ф. Павленкова в 1891 году. Это сочинение В.В. Огаркова, вобравшее известные опубликованные сведения о различных представителях рода, отразило общие достоинства и недостатки начального этапа становления историографии темы, где историческая правда легко уживалась с легендами, а научный анализ, как правило, подменялся описательностью и первостепенным вниманием к «занимательным» сюжетам из истории рода. Но главное, в этой работе особенно резко проявилось различение «Демидовых-родоначальников» (к которым автор относил Никиту Демидовича и Акинфия Никитича) и «Демидовых-потомков» (начиная с Никиты Акинфиевича и заканчивая Павлом Павловичем).
Своего рода итогом дореволюционной историографии уральских заводчиков явилось включение информации о них в справочные и энциклопедические труды. Правда, большинство из них оказались среди выдающихся деятелей российской истории вовсе не в качестве владельцев уральских заводов, что свидетельствовало об еще недостаточной изученности этой их роли. Так, государственная, культурно-историческая и благотворительная деятельность нескольких представителей рода Демидовых позволила включить статьи о них в Русский биографический словарь, энциклопедические словари Брокгауза и Ефрона.
Подводя итог 80-летнему досоветскому периоду историографии темы уральских заводовладельцев, отметим, что он не только открыл заводчиков в качестве объекта исторического исследования, но и заложил основы нескольких подходов к их изучению. Наиболее плодотворным оказался тот, который рассматривал заводчиков в контексте истории принадлежавших им заводов. Всеми исследователями безоговорочно признавалось первостепенное значение основателей заводов в период становления уральской промышленности в XVIII веке. Заводчики первой половины XIX века в большей степени рассматривались как благотворители или государственные деятели и в значительно меньшей степени как заводчики. Большой интерес, но не столько историков, сколько публицистов и экономистов, вызывали заводчики второй половины XIX – начала XX века, роль которых оценивалась как значительная, но далеко не всегда позитивная.
Дальнейшее развитие историографии темы было прервано революционными событиями в стране и последовавшей за ними национализацией уральской промышленности. В результате заводчики полностью исчезли из экономической и общественной жизни советской России вместе со всеми «эксплуататорскими» классами, что привело к утрате прежнего общественного и научного интереса к ним. Не могло не повлиять на это и утверждение в советской историографии марксистского подхода к истории, который поменял акценты в изучении уральской металлургии. Теперь главным объектом внимания историков закономерно оказались трудящиеся, а обращение к заводчикам как основному объекту исследования потеряло свою актуальность. Однако невозможно было полностью игнорировать их как заметных действующих лиц истории Урала XVIII – начала XX веков. Их имена звучали в развернувшихся научных дискуссиях 1930-1950-х гг. о природе русской мануфактуры, формировании пролетариата, первоначальном накоплении, в капитальных работах по истории уральской и российской металлургии. В результате, по оценке Б.Б. Кафенгауза, в советской исторической литературе были «выяснены крупные достижения русской металлопромышленности… ее организационные особенности как мануфактуры, поставлен вопрос об отношении ее к господствующему феодально-крепостническому строю и зарождавшимся капиталистическим отношениям». Хотя автор посвящал свой труд истории русской металлургии и заводских крестьян, его монография оказалась и до сих пор остается самым глубоким исследованием Демидовых. Опираясь не только на труды предшественников, но и на огромный фактический материал из демидовских фондов центральных и местных архивов, историк дал исчерпывающую характеристику формирования, развития и функционирования хозяйства крупнейших уральских заводчиков на протяжении целого столетия и показал менявшуюся вместе с самой промышленностью роль заводчиков, принадлежавших к трем поколениям рода.
История российской и, в частности, уральской металлургии в 1960-е гг. оказалась в центре внимания многих ведущих историков и экономистов страны. Среди крупных исследований этой темы, где отчетливо показана роль заводовладельцев, выделяются монография Н. И. Павленко, опубликованная в 1962 году. Автор рассматривал владельцев заводов в контексте процесса формирования буржуазии «под воздействием господствовавших в стране феодально-крепостнических отношений». Для этого автором изучались происхождение самих заводчиков и вложенных ими в производство капиталов, а также «некоторые вопросы идеологии буржуазии» с общим намерением понять, когда началось разложение феодально-крепостнической системы, и сформировалась пассивная и покорная русская буржуазия, «свято хранившая верноподданническую присягу самодержавию». Капитальный труд Н. И. Павленко дает полноценное представление о закономерностях начального этапа становления промышленности, в сложных условиях которого протекал процесс формирования предпринимательского слоя из различных категорий населения России и разными путями. Труд Н. И. Павленко открыл новое направление в историографии темы уральских заводчиков, главной особенностью которого становилась обобщенная их характеристика в контексте развития горнозаводской промышленности. В монографии Ю.А. Буранова убедительно показано, какой оказалась судьба уральских заводчиков на заключительном этапе их исторической эволюции во второй половине XIX – начале XX века. Роль заводчиков в контексте социального развития горнозаводского Урала рассматривалась в вышедших в 1985 г. трудах А.С. Черкасовой.
Итоги развития уральской историографии за советский период были подведены на рубеже 1980-1990-х гг. в коллективном двухтомном труде по истории дореволюционного Урала. Это классическое издание косвенно отразило и уровень постановки и разработки темы уральских заводчиков. Структура монографии, в которой не нашлось особого места для заводовладельцев, показывает, что эта тема не оценивалась как самостоятельная и не выделялась в отдельное направление исследования. В первом томе, посвященном дореформенной истории Урала, заводчики упоминаются в главах о развитии горнозаводской промышленности, а также разделах о землевладении, формах поселений, о рабочих кадрах уральских заводов и классовой борьбе; во втором томе заводчикам нашлось место в разделе о формировании уральской буржуазии в пореформенный период. Демидовы рассматриваются в связи со строительством заводов в разных географических зонах Урала. Авторами соответствующих разделов книги являлись А.С. Черкасова и А.В. Черноухов, В.В. Мухин и С.И. Сметанин, Ю.А. Буранов, А.В. Дмитриев и Д.В. Гаврилов.
Постсоветское время стало поворотным периодом в изучении темы уральских заводчиков, основательно подготовленным всей предшествующей историографией. Целенаправленный интерес к ней определился, на наш взгляд, двумя важнейшими направлениями развития отечественной исторической науки в 1990-2000-х гг., одно из которых сориентировало ученых на изучение истории российского предпринимательства, а другое – на углубленное изучение роли «личностного фактора» в истории. Наиболее распространенными в это время оказались исследования, посвященные отдельным родам заводчиков. Вовсе не случайно и по праву первое место среди них заняли Демидовы. Во многом способствует этому объединение исследователей в рамках организованного Международным Демидовским фондом (В.С. Мелентьев, Н.Г. Демидова) и Демидовским институтом (А.С. Черкасова, Н.Г. Павловский) движения, охватившего широкий круг историков, искусствоведов, генеалогов, музейных работников, а также потомков Демидовых в России и за рубежом. С 1992 года фондом в разных городах, связанных с демидовским родом (Туле, Нижнем Тагиле, Москве, Петербурге), проведено семь международных Демидовских ассамблей и издано три сборника научных статей. Научная деятельность Демидовского института реализовалась в издании «Демидовского временника», сборника статей по истории предпринимательства и нескольких монографических исследований, большая часть которых связана с темой уральских заводчиков. Значительным достижением новейшей историографии темы явился труд Т.К. Гуськовой о заводском хозяйстве Демидовых в первой половине XIX в., ставший результатом многолетнего научного поиска ученицы и преемницы Б.Б. Кафенгауза. Последующие статьи Т.К. Гуськовой были посвящены специальным исследованием роли Демидовых в истории российской промышленности. Демидовы первых поколений, справедливо полагает автор, были не просто основателями заводов, но и создателями окружной системы заводского хозяйства, идеально приспособленной к специфическим условиям Урала. Опыт Демидовых широко использовали государство и другие заводчики, благодаря чему Урал превратился в основной металлургический центр страны. Однако последние поколения рода утратили сначала распорядительные, а затем и контролирующие функции, что стало одной из причин наступившего во второй половине XIX – начале XX века промышленного кризиса. Превращение Демидовых «из энергичных и полновластных хозяев в простых получателей доходов» – таков, считает автор, эпилог двухвековой истории самой знаменитой в истории русского предпринимательства династии Демидовых.
Наиболее заметным явлением в демидовской историографии стали капитальные исследования И.Н. Юркина. Значительный интерес представляет монография 2001 года, в которой автор анализирует не столько предпринимательскую, сколько научную и научно-организационную деятельность четырех поколений Демидовых XVIII-XIX веков. Отход последних поколений заводовладельцев от непосредственного управления автор не считает возможным соотнести «с определенным этапом развития промышленной династии и связанного с ней конкретного хозяйственного комплекса», а считает, что он варьировался в зависимости от индивидуальных склонностей и интересов промышленников и внешних обстоятельств.
Наиболее ценными, на наш взгляд, стали публикация А.С. Черкасовой и А.Г. Мосиным «Перечня пожертвований, сделанных родом Демидовых государству и общественным учреждениям», составленного, как полагают авторы, по указанию А.Н. Демидова в 1841 году. Большой интерес представляют также работы Л.А. Дашкевич о попечении детей, и С.А. Клат о демидовском храме-усыпальнице в Нижнем Тагиле. Другим направлением исследования рода стало изучение биографий и родословия Демидовых. Наиболее плодотворно этим занимается известный петербургский генеалог Е.И. Краснова, автор самой полной родословной росписи и многочисленных статей об отдельных представителях рода. Активно участвует в исследовании этой темы потомок заводчиков – Н.Г. Демидова, которой принадлежит самая полная статья о прошлом и настоящем рода. Интересна статья журналиста-международника Н.П. Прожогина, посвятившего свое исследование связям Демидовых с семейством Бонапартов.
В 1990-е гг. возродился интерес краеведов к владельцам уральских заводов, прежде переключившийся с этой тематики на историю самих заводов. В частности, по «демидовской» теме было издано несколько краеведческих книг. Среди них выделяется работа И. М. Шакинко, ценная не только стремлением к новой трактовке образа отдельных Демидовых, но и попыткой использования для их характеристики нетрадиционных (в частности, изобразительных) источников. Краеведческое описание деятельности Демидовых в своих работах продолжает и Н.А. Мезенин. Одной из наиболее полных работ по данной теме является монографии Е.Г. Неклюдова «Уральские заводчики в первой половине XIX века: владельцы и владения». В монографии воссоздается исторический образ и определяется роль уральских заводчиков в развитии крупнейшего металлургического региона России в первой половине XIX века. Можно констатировать, что к настоящему времени у историков имеется полноценное представление об основателях и владельцах Нижнетагильских заводов.
Гораздо меньше изучена тема храмового строительства в Нижнетагильском округе. Сведения о храмах округа скудны и противоречивы. Только в последнее время повышается интерес к данной теме, и появляются данные о храмах Нижнего Тагила и его окрестностях в краеведческой литературе и в компьютерной сети Internet.
Цель научной работы – изучение истории Нижнетагильского округа, а также истории строительства, разрушения и восстановления храмов Нижнетагильского горнозаводского округа.
Территориальными рамками нашего исследования стал Нижнетагильский округ, который сформировался в XVIII веке на основе заводских владений тагильской ветви династии Демидовых (см. Приложение 1-2). В данном исследовании мы рассматриваем историю Нижнетагильского округа, начиная с XVIII века, когда основываются заводы, которые вошли в Нижнетагильский округ. События, относящиеся к данной теме, прослеживаются до начала XXI века, именно в настоящий период восстанавливаются храмы Нижнетагильского округа, некогда разрушенные, а также появляются новые храмы.
Рассмотрим источники, привлеченные для раскрытия темы. Прежде всего, это законодательные источники – мы в основном опирались на публикации законодательных актов в "Полном собрании законов Российской империи" (ПСЗ-I и ПСЗ-II) и "Своде законов Российской империи" (СЗ 1832, 1842 и 1857 гг. издания).
В работе использовались также архивные источники Нижнетагильского филиала Государственного архива Свердловской области. В этом архиве сохранились документы Нижнетагильского городского совета и его исполнительного комитета. По этим документам стало возможным восстановить события 20-60-х годов XX века, когда шло закрытие и разрушение храмов.
В соответствии с поставленной темой, разработаны следующие задачи работы:
Исследовать, как происходило становление Нижнего Тагила, формирование округа, начало храмового строительства в XVIII веке.
Охарактеризовать основные вехи развития округа, храмовое строительство во второй половине XVIII в. – первой половине XIX веке.
Изучить основные вехи развития округа и храмового строительства во второй половине XIX века – в начале XX века.
Проанализировать взаимоотношение светской и церковной власти в XX века – в начале XXI века.
Работа состоит из введения, основной части, заключения, списка источников и литературы и приложения. Основная часть делится на четыре главы, в каждой из которых решается одна из задач исследования. В заключении подводятся итоги работы. Приложение содержит карту уральских заводов XVIII века, родословную Демидовых, карту храмов Н. Тагила (во второй половине XIX века), а также фотографии некоторых храмов Нижнетагильского округа.
Глава 1. Становление Нижнего Тагила, формирование округа
Начало храмового строительства в XVIII в.столетие составляет целую эпоху в истории края. Благодаря богатству своих недр он оказался в центре важнейших социально-экономических преобразований в России в первой четверти XVIII века. Старые металлургические районы (Тульский, Подмосковный, Олонецкий, Липецкий), имевшие слабую рудную и топливную базу, не могли уже обеспечить страну металлом. Его приходилось ввозить из Швеции. Благодаря успешному развитию крупной металлургической промышленности на Урале страна получила возможность отказаться от ввоза шведского железа и приступить к решению первоочередных внутренних и внешнеполитических задач. Урал обеспечил металлом все отрасли хозяйства страны и явился основной базой для создания боеспособных армии и флота.
Поступление русского металла на европейские рынки превратило Россию в равноправного торгового партнера высокоразвитых государств того времени. Уральское железо во второй половине XVIII в. стало сырьем для оснащения машинами английской промышленности. Урал, таким образом, содействовал промышленному перевороту в Англии и тем самым непосредственно участвовал в прогрессивных процессах европейской истории. Мануфактурная промышленность оказала глубокое воздействие на все стороны жизни края. Она стимулировала развитие различных отраслей промышленности и сельского хозяйства, ускорила ход социальных процессов, рост культуры и просвещения.
Поощряя развитие частной промышленности, правительство стало вовлекать в нее предпринимателей, помогало им, часто сознательно идя на некоторые материальные жертвы и отступления от феодального правопорядка. Заводчики получили широкие возможности в эксплуатации природных богатств и людских ресурсов страны. Именно в то время на Урале стало складываться грандиозное горнозаводское хозяйство Демидовых.
Никита Демидов (Антуфьев или Антюфьев) – родоначальник крупнейших промышленных магнатов Урала, был тульским заводчиком, специалистом оружейного и железного дела. Его отец, Демид Антуфьев, происходил из государственных крестьян и приехал в Тулу из села Павшино, чтобы заняться в городе кузнечным ремеслом. В 1790-е гг. Никита Демидов весьма успешно торговал железом и еще до изменившей всю его жизнь встречи с царем Петром был владельцем железоделательного завода, что уже тогда делало его положение исключительным, поскольку другие немногочисленные заводы того времени принадлежали сплошь иностранцам и членам правящей элиты. Умный, предприимчивый и жестокий делец, Никита Демидович первым оценил возможности Урала для частного капитала и обратился к Петру с просьбой передать ему Невьянский завод, который из-за нерадивого руководства постигли «остановка и всякая поруха». С началом Северной войны 1700-21 нужда государства в металле и оружии резко возросла, и в 1701 Петр выдал Демидову специальную грамоту, позволявшую расширить производство за счет покупки новой земли и крепостных для работы на заводах.
Указом от 8 марта 1702 г. завод был передан Н. Демидову на условиях поставки в казну железа и разных воинских припасов. Именным указом от 4 апреля 1704 года Демидов получил новые льготы и привилегии. Согласно указу воеводская власть отстранялась от вмешательства и мелочной опеки демидовского завода. Первый уральский заводчик добился более благоприятных условий. В феврале 1704 года Акинфий Демидов выехал на Урал с новой партией мастеров для постройки плотины и сооружения молотовых. Акинфий знал в совершенстве доменное и кузнечное дело, мортирное и пушечное литье. Он становится фактическим руководителем Невьянского завода, который наращивает выпуск военной продукции. С каждой весной водным путем отправляются в Москву больше бомб и пушек.
Как владелец заводов Никита Демидович оправдал надежды правительства и январским указом 1709 года ему велено быть комиссаром на невьянских заводах. Чин комиссара означал должность правительственного уполномоченного по надзору за заводами. Привилегии Демидовых расширились, им предоставлено было право строить за свой счет железные и медные заводы. Вскоре литьем новых пушек стали заниматься в основном московские заводы, а уральские, в том числе и Невьянский, стали выпускать в основном металл. Взяв с собой сына Акинфия и трех рудознатцев, Никита Демидович вдоль и поперек исходил Уральский хребет от Невьянска до верховьев реки Чусовой. Не имея на первых порах серьезных конкурентов, Демидовы провели обширную разведку края, закрепили за собой рудные месторождения и лесные массивы. Невьянский завод, положивший начало грандиозному промышленному хозяйству Демидовых на Урале, оказался во главе довольно значительной территории со многими населенными пунктами.
Политика поощрения промышленной деятельности нашла яркое выражение в знаменитой Берг-привилегии 1719 года. Она разрешала представителям всех сословий искать руды и заводить металлургические заводы, освобождала заводчиков и мастеровых от государственных налогов и рекрутчины, а их дома от постоя войск, провозглашала промышленную деятельность делом государственной важности. Она гарантировала наследственность собственности на заводы и ограждала заводовладельцев от вмешательства в их дела местных властей. Берг-привилегия положила начало деятельности Берг-коллегии – центральному горному учреждению, имевшему в своем подчинении местные горные учреждения. Как верховный собственник полезных ископаемых государство облагало промышленников десятиной с выпускаемой продукции. Основные положения Берг-привилегии, которая вводила элементы «горной свободы», сохраняли свою силу вплоть до начала XIX в.
Первым из Демидовых, прибывшим на Урал, был сын Никиты – Акинфий. Именно ему и суждено было создать настоящую империю Демидовых, которая к середине века производила 52% всего русского металла. Начиная с 1716, Демидовы осуществляли строительство на Урале новых фабрик и заводов. Одновременно они вели и разведку новых уральских и алтайских месторождений, некоторые из которых используются и поныне.
Щедрое покровительство со стороны правительства, разрешившего Никите Демидову «леса рубить, и уголье жечь, и всякие заводы строить», позволили Демидовым уже в первое десятилетие провести обширную разведку края, закрепить за собой рудные месторождения и лесные массивы. Не имея серьезных конкурентов, он значительно расширил и реконструировал Невьянский завод, а в дополнение к нему с 1716 по 1725 г. построил четыре новых предприятия черной и цветной металлургии. Перечислим некоторые из демидовских заводов: Шуралинский (построен в 1716 году), Верхнетагильский (построен в 1720 году), Выйский (построен в 1722 году), Нижнелайский (построен в 1723 году), Верхнелайский (построен в 1725 году), Быньговский (построен в 1728 году), Черноисточинский (построен в 1729 году). Выйский медеплавильный завод стал первым медеплавильным предприятием на Урале. 23 ноября 1722 года здесь было пущено шесть печей. Недалеко от Выйского медеплавильного завода еще в 1721 году начата разработка Высокогорского железорудного месторождения. В 1725 году закончено строительство Нижнетагильской плотины и доменной печи, 25 декабря выплавлен первый чугун.
После смерти Никиты в 1725 г. большая часть заводов перешла к его старшему сыну Акинфию, который долгое время работал с отцом и накопил солидный производственный опыт. Акинфий Демидов отдавал заводам все свое время и силы. В одном из писем к А.Д. Меньшикову он писал, что фабрики, как малые дети, требуют постоянного внимания. Не щадя себя, Акинфий того же требовал и от других. Еще в 1720 Демидовы получили от Петра I грамоту на дворянство, что дало им возможность на законных основаниях покупать крепостных рабочих для своих заводов. Акинфий находился в привилегированном положении на Урале и значительно умножил богатство отца: построил еще 19 и довел общую численность предприятий до 25. Успешно развивалась предпринимательская деятельность и младшего сына Никиты Демидова – Никиты Никитича. В 1732 г. он построил Шайтанский завод, в 40-х годах – два Сергинских завода и купил еще у тульского купца Я. Коробкова Каслинский завод. К середине XVIII в. заводы Демидовых превосходили по выплавке металла казенные предприятия.
В начале XVIII в. территория Урала была разделена на уезды: Верхотурский, Вятский, Кайгородский, Кунгурский, Пелымский, Соликамский, Туринский, Чердынский и Уфимский. В 1709 г. по указу Петра I были созданы губернии. Большая часть Урала вошла в состав Сибирской губернии с центром в городе Тобольск, а южные районы Вятки и Башкирия вошли в состав казанской губернии. В результате реформ 1719-1724 гг. губернии стали делиться на провинции и дистрикты. Сибирская губерния была поделена на пять провинций, три из которых базировались на уральских землях: Вятская (Вятский, Кайгородский, Кунгурский уезды), Соликамская (Соликамский Чердынский уезды) и Тобольская (Верхотурский, Туринский и Пелымский уезды, а также Ялуторовский и Краснослободский дистрикты). В 20-40-е годы XVIII в. иерархия местного управления была упорядочена и стала всеобщей для России. Сохраняя ступенчатое административно-территориальное деление: губерния-провинция-уезд, центральная власть выстроила четкую вертикаль: губернатор – провинциальный воевода – уездный воевода.
В течение 1720-1730-х гг. было осуществлено переподчинение некоторых уральских территорий, результатом которых территория Урала была разделена между Сибирской, Казанской и Оренбургской губерниями. Нижнетагильский поселок по-прежнему входил в состав Сибирской губернии. В первой половине XVIII века вокруг Нижнетагильского поселка складывается целый комплекс горных заводов, которые постепенно объединяются в Нижнетагильский округ: Нижнетагильский, Верхнесалдинский, Нижнесалдинский, Висимо-Уткинский, Выйский, Верхнелайский, Нижнелайский, Верхнешайтанский, Черноисточинский.
Распространение христианства в крае, положение церкви были связаны на Урале с рядом особенностей. В связи с тем, что коренное население края придерживалось языческой религии, Приуралье и Урал стали местом, где активно велась миссионерская деятельность русского духовенства. Ее начало было положено Стефаном Пермским, прибывшим в Приуралье в 1379 году и организовавшим в 1388 году в Усть-Выме первую епископскую кафедру в Приуралье. В течение XV-XVII веков западный склон Урала управлялся Вологодской и Великопермской епархией (с 1571 года), частично Казанской (с 1555 года), а с 1657 года – в основном Вятской и Великопермской епархией. С учреждением Сибирской епархии в 1621 году в ее состав вошли земли восточного склона Уральских гор и Зауралья.
В первой четверти XVIII века в церковно-административном отношении Урал находился в составе огромной Сибирской и Тобольской метрополии, включавшей земли от Приуралья до Тихого океана. Обширность епархии вынудила в 1707 году учредить в Иркутске должность викарного епископа. В 1727 году приходы Восточной Сибири выделились в отдельную Иркутскую епархию. В административном отношении Сибирская епархия делилась в XVIII веке на духовные заказы, территория которых чаще всего совпадала с территорией соответствующего уезда. На Урале действовали Верхотурский, Туринский, Краснослободский, Пелымский, Воскресенский, Далматовский, Шадринский, Екатеринбургский, Невьянский, Алапаевский, Нижнетагильский и другие заказы. В их подчинении находились городские и сельские приходы, объединявшие при той или иной церкви 100-150 дворов. При крупных храмах могли объединяться несколько приходов. Приходские церкви строились, снабжались утварью, книгами за счет денег, собиравшихся «миром». Не епархиальная церковная администрация, а крестьянский мир, крестьянская волость управляли делами приходской церкви. Мирской сход выбирал церковный причт, волость предоставляла причту землю, которую приходское духовенство должно было обрабатывать своим трудом. Местное духовенство подлежало волостному суду. Тесная связь приходского духовенства с крестьянством, зависимость церкви от мирского самоуправления. В 1768 году ранг Сибирской и Тобольской епархии был понижен: новые архиереи становились теперь не митрополитами, а епископами (с 1792 года – архиепископами). Сама епархия стали именоваться Тобольской и Сибирской.
Относительная немногочисленность духовенства в крае, с одной стороны, постоянные конфликты с языческим населением Урала и Сибири – с другой, приводили к невыполнению жителями церковных обрядов, несоблюдению постов. С 60-х годов XVII в. большое влияние на жизнь уральского крестьянства и посадских жителей оказывало старообрядчество. В первой половине 20-х годов XVIII века на заводы Урала хлынул поток беглых старообрядцев из Поволжья, в том числе с реки Керженки, в связи, с чем появилось уральское название старообрядце – кержаки. В лесах близ заводских поселков появились скиты и пустыни, возглавляемые авторитетными старцами Никифором, Иаковом, Иовом, Гермоном, Максимом. Демидовы видели в старообрядцах дополнительную рабочую силу, поэтому укрывали их, записывая под чужими фамилиями.
В первой половине XVIII века при возведении Выйского медеплавильного завода в Нижнетагильском поселке появляется старообрядческая деревянная церковь Иова. Тогда население поселка составляли в основном старообрядцы, в честь своего пастыря они и назвали после его смерти эту церковь. В 1745 году старообрядцем Рябовым она была значительно перестроена и расширена. Но случилось несчастье – пожар полностью уничтожил здание. На пепелище в 1781 году возвели новое – более крупное и обширное, с несколькими тайниками. Церковь стала именоваться Свято-Троицкой и до 1840 года оставалась старообрядческой. Старообрядческие часовни и деревянные церкви появились в других поселках Нижнетагильского округа, таких как Черноисточинский и Висимо-Уткинский. Наряду со старообрядческой в Нижнетагильском поселке была деревянная Входо-Иерусалимская единоверческая церковь. Появились единоверческие часовни и храмы и в других поселках нижнетагильского округа.
Глава 2. Основные вехи развития округа, храмовое строительство во второй половине XVIII в. – первой половине XIX в.
В 1780-1781 годах Екатерина II провела новую губернскую реформу, по которой территория Урала была поделена между четырьмя наместничествами. Вятское наместничество объединяло уезды прежней Вятской провинции. Пермское наместничество – состояло из Пермской и Екатеринбургской областей и включало территории Прикамья и Среднего Урала с Зауральем. Уфимское наместничество объединило южноуральские территории. Часть земель Ялуторовского и Туринского уездов отошли к Табольскому наместничеству. Нижний Тагил стал центром горнозаводского округа, куда вошли территории, на которых стояли заводы, принадлежавшие Никите Акинфиевичу Демидову. В 1797 году при императоре Павле I произошли последние административные перемены: наместничества ликвидированы и превращены в губернии. Уфимское наместничество преобразовано в Оренбургскую губернию. Пермь осталась центром губернии, а Екатеринбург стал уездным городом. Екатеринбургский уезд делился на округа, такие как Невьянский, Нижнетагильский, Алапаевский и другие.
Первый по времени и значению род уральских заводчиков Демидовых в течение XVIII века раздробился на несколько ветвей. Наследники старшего сына Никиты Демидовича Антуфьева – Акинфия Никитича Демидова владели Невьянскими, Нижнетагильскими, Суксунскими, Ревдинско-Рождественскими заводами. Наследники Никиты Никитича Демидова младшего сына Никиты Демидовича Антуфьева владели Сергинскими, Авзяно-Петровскими, Кагинскими, Кыштымскими и Шайтанскими заводами.
В результате продаж из владений рода в том же столетии вышли четыре хозяйства: Шайтанские заводы в 1767 году были проданы Ширяевым, Невьянские в 1768 году – С. Я. Яковлеву, Сергинские в 1783 году и Авзяно-Петровские в 1796 году – М. П. Губину. В результате к началу XIX в. Демидовы владели на Урале пятью уже сложившимися горнозаводскими округами. Старшая ветвь рода, идущая от Акинфия Никитича Демидова, была представлена наследниками его среднего сына Григория, владельцев Суксунских и Ревдинских заводов, и наследниками младшего сына Никиты, владельцев Нижнетагильских заводов. Из младшей ветви Никиты Никитича Демидова Кыштымскими заводами владел его сын Никита Никитич младшего, а Кагинскими – наследники другого сына Евдокима Никитича Демидова. Крупнейшим и богатейшим из демидовских владений на Урале был Нижнетагильский горнозаводский округ, на рубеже столетий принадлежавший сыну Никиты Акинфиевич Демидова – Николаю Никитичу.
За два с половиной года до смерти, в ноябре 1784 года Никита Акинфиевич написал завещание, которое тогда же было утверждено императрицей. Все свои собственные и покойной жены Александры Евтихиевны (урожденной Сафоновой) имения он поделил между сыном и двумя дочерьми. В раздел пошли только вотчины в европейских губерниях России с 8362 ревизскими душами крепостных крестьян, деньги и движимое имущество. Нижнетагильские заводы передавались в безраздельное владение единственному сыну Николаю. При девяти заводах с восемью деревнями и новой Усть-Уткинской пристанью по 44-ой ревизии числилось 7657 ревизских душ крепостных и 307 ревизских душ вечноотданных, а также 1245 ревизских душ приписных крестьян.
На часть сына выделялись также 3 487 ревизских душ вотчинных крестьян в Нижегородском и Тверском наместничествах и Московской губернии, дворы в Москве (в Немецкой слободе и на Мясницкой улице), Петербурге (на Васильевском острове), Приморская дача по Петергофской дороге, дома в городах Екатеринбурге, Перми, Казани, Лаишеве, Нижнем Новгороде, Ярославле и Твери «со всем каменным и деревянным на тех дворах строением, с дворовыми людьми, служителями и приказчиками и всем, что в оных движимого имения находится». Всего основному наследнику выделялось 11 451 ревизских душ крепостных и приписных крестьян в четырех российских провинциях, что составляло две трети наследства отца. Оставшиеся вотчины в Нижегородском, Владимирском, Вятском и Костромском наместничествах с 4875 ревизских душ сверх денег и драгоценностей в равных частях переходили дочерям Екатерине и Марии. Желая сохранить заводы в одних руках, Никита Акинфиевич распорядился в случае смерти сына отдать заводы без раздробления старшей дочери Екатерине, а Марии – все не принадлежащие к заводам вотчины и сверх того выплачивать из заводского дохода деньгами.
мая 1787 года Никита Акинфиевич Демидов скончался. В том 1784 году Николаю шел 11 -й год, Екатерине исполнилось 12, а Марии – семь лет. По еще прижизненному выбору Никиты Акинфиевича опекунами над несовершеннолетними детьми были определены генерал-аншеф, сенатор Николай Дмитриевич Дурново и тайный советник, и сенатор Александр Васильевич Храповицкий. Хозяйственными и финансовыми делами наследников во время опеки ведал в основном Н.Д. Дурново. А.В.Храповицкий, будучи статс-секретарем Екатерины II, содействовал военной и придворной карьере подопечного владельца Нижнетагильских заводов. Опекуны устроили и личную судьбу молодого Демидова и его сестер. Екатерина Никитична по желанию светлейшего князя Г.А. Потемкина, флигель-адъютантом (с 16 октября 1789 г.) и генерал-аудитор-лейтенатом (с 29 июля 1791 г.) штаба которого состоял Николай Демидов, была выдана за знатного, но расточительного князя Сергея Лаврентьевича Львова, который был к тому же на 32 года старше невесты. Вскоре после свадьбы старшей из сестер, Н.Д. Дурново женил своего сына камергера Дмитрия Николаевича на младшей подопечной Марии Никитичне.
Устройство семейных дел потребовало немалых расходов. В приданое сестрам было выделено до 300 тысяч рублей деньгами и вещами, по завещанию отца им достались вотчины общей стоимостью 600 тысяч рублей. Н.А. Демидов заплатил также 164-тысячный долг зятя Львова и вынужден был в дальнейшем помогать семье сестры по 3,5 тысяч рублей в год.
В 1794 году сам Николай Никитич женился на баронессе Елизавете Александровне Строгановой, младшей сестре владельца Кыновского округа барона Г.А. Строганова. Ее именем был назван один из заводов этого округа – Елизавето-Нердвинский завод. Этот брак с представительницей знаменитого и влиятельного рода существенно повысил рейтинг Демидова в высшем обществе, но не принес существенных материальных выгод. За невестой в 1797 году было дано бриллиантов, жемчугов, серебра в разных вещах и разного платья, белья, уборов и кружев на 38 270 рублей и каменный дом на Большой Морской улице (№ 23) в Петербурге стоимостью 94,5 тысяч рублей. Но свадьба и переезд в Петербург потребовали значительных расходов, в результате чего Демидов вынужден был отказаться от планов развития вотчин и даже вынужден был взять часть денег из заводской кассы.
По условиям опеки наследник Нижнетагильских заводов получал в год определенную сумму на проживание. Но огромные личные траты Демидова значительно превышали ее. В результате многочисленных выплат и займов за Николаем Никитичем накопилось более 800 тысяч рублей частных долгов, а за его заводами – более 100 тысяч рублей казенных недоимок. Финансовая несостоятельность и не прекращавшаяся расточительность А.Н. Демидова послужили причинами продления опеки после достижения им совершеннолетия.
В феврале 1795 года опекуны потребовали, чтобы 22-летний заводовладелец давал обязательство обходиться тою суммою, которую выдавали опекуны, не делать ни малейших займов, не давать расписок, ни векселей, ни обязательств и не подписывать никаких счетов, контрактов, закладных, купчих и всякого рода крепостей без ведома и общего подписания опекунов. Так опека над несовершеннолетним превратилась в опеку и попечительство над расточительным владельцем. Необходимо отметить, что данные долги еще были вызваны и кризисом продаж тагильского железа, который наметился в конце XVIII века.
В поисках выхода из критической финансовой ситуации в 1795-1797 годах были продана часть наследственных имений в Нижегородской и Петербургской губерниях. Сёла Фокино (первую демидовскую вотчину, купленную еще Н.Д. Демидовым) и Юрьино продали сестре последнего фаворита императрицы П.А. Зубова О.А. Жеребцовой. Село Огневский Майдан было продано Д.А. Бахметеву. Приморскмая дача под Ораниенбаумом продана датскому консулу А.И. Мезе. В 1797 году был предложен план займа 400 тысяч рублей в Голландии. В последующих вариантах плана сумма увеличилась до 600 тысяч и 1 миллиона рублей. План составлялся в большом секрете, и даже имя одного из самых богатых российских господ, желавшего заложить свои заводы, не разглашалось. Демидовскому комиссионеру в Амстердаме было поручено прозондировать почву по поводу залога Нижнетагильских заводов.
июля 1797 года порученец Демидова сообщал, что неизвестно, будет ли заем, так как положение осложняется международной обстановкой (имелось в виду, видимо, близившееся окончание войн первой антифранцузской коалиции). Но уже через три дня комиссионер извещал Николая Никитича, что встретился с людьми, которые могли бы дать заем. Предложенное им в залог имение вызвало там определенный интерес, но не столько для аренды или займа, сколько для покупки. Сам комиссионер также склонялся к тому, что скорее можно отыскать охотников на покупку имения, нежели получить под залог его необходимую вам сумму. Но на такой шаг Демидов не решился, хотя вскоре, 12 августа 1797 г. (сенатский указ издан 22 ноября), Павел I подписал указ о снятии опеки с Демидова, с того времени ставшего полновластным хозяином своих заводов и вотчин. По просьбе Николая Никитича опекуны были освобождены от обязательных отчетов по своему 10-летнему управлению. Тогда же он обратился к императору с просьбой отпустить его в годичный отпуск с целью посещения своих заводов, но тот отказал. Назначенный в январе 1797 года камергером двора цесаревича Александра Павловича, Демидов, видимо, был полезен Павлу в этом качестве. Но в 1800 году он перевел Николая Никитича в Камер-коллегию, присвоив чин тайного советника, и в знак особого расположения назначил командором Мальтийского ордена.
Между делом решились и проблемы с долгами Демидова. В начале 1798 года начались операции Дворянского Вспомогательного банка, одним из первых заемщиков которого оказался владелец Нижнетагильских заводов. К тому времени он был должен 37 частным кредиторам 502 тысяч рублей, а также Берг-коллегии (42 279 рублей), Московскому (10 тысяч рублей) и Петербургскому (25 тысяч рублей) Опекунским советам и петербургскому ломбарду (25 тысяч рублей). Вспомогательный банк давал 25-летние займы по величине заводского дохода, умноженного в восемь раз. В результате под залог двух Салдинских заводов в мае 1798 года Демидов получил 600 тысяч рублей, из которых банком были выплачены горные подати, долги советам и 100 тысяч рублей Марии Никитичне Дурново. В июне1798 года под залог в 120 тысяч рублей ушел Висимо-Шайтанский, а в октябре – за 150 тысяч рублей Черноисточинский завод. В том же году по требованию банка Демидов застраховал эти предприятия в Лондоне. В 1798-1799 годах он попытался заложить и остальные заводы Нижнетагильского округа и даже получил свидетельства от горного начальства, но прием этих имений под залог в банке был отменен. Так начиналось самостоятельное владение и управление Николаем Никитичем Демидовым Нижнетагильским округом и другими наследственными имениями, за время которого он сумел не только расплатиться по долгам и займам, но и удвоить свое состояние. Тридцать лет (26 из которых Демидов прожил за границей) он не только оставался единоличным собственником заводов, но и успешно реализовал роль заботливого и бережливого хозяина.
В первую очередь Николай Никитич довел до совершенства механизм дистантного (дистанционного) управления заводами; формирование которого началось еще при жизни отца, перебравшегося с заводов на жительство в Москву. Еще накануне, в связи с переездом заводчика к месту службы в Петербург, туда переносится главное управление демидовскими владениями. Отныне заводским приказчикам надлежало обо всех делах рапортовать в Санкт-Петербургскую контору, которая руководила всеми делами округа. 24-летний владелец, занятый на государственной службе находит время ежедневно работать с рапортами, которые приходят с заводов. Однажды, упрекая приказчиков, что они не сами запечатывают конверты с рапортами, он посоветовал им делать это самостоятельно, уважение своего господина, который сам распечатывает и все читает.
Устойчивость механизма дистантного управления требовала такой же оперативности и со стороны владельца. Поэтому сам Николай Никитич строго придерживался правила посылать в Тагил повеления раз в две недели и столь же строго следил за своевременной почтой с заводов, часто попрекая приказчиков за просрочку. А однажды, возмущенный тем, что уже три недели не получал от них ни одного письма, он спрашивал в своем послании, не умерли ли приказчики и не сошло ли они с ума, раз не справляются со своими делами. Тогда Демидов решил дать им время исправиться, хотя считал, что за подобное необходимо их не только оштрафовать со строгостью, и от должностей отрешить. Главным объектом внимания заводчика закономерно становится географически далекое от него Нижнетагильское заводоуправление, от эффективности которого зависело положение всего обширного хозяйства. Не имея возможности по делам службы лично приехать на заводы, он еще летом 1797 года посылает в Тагил для устроения заводов управляющего Московской конторы отставного подпоручика Г.Е. Матвеева, отец которого служил заводским приказчиком еще при Никите Акинфиевиче Демидове. Нижнетагильской конторе предписывается замечания Г.Е. Матвеева исполнять с точностью без малейшего упущения.
Доходящие до него заметки Матвеева убеждают владельца, что большая часть служителей к исполнению должностей своих ни способностей, ни старания не имеют, а другие ведут себя распутно и предались пьянству. Чтобы более обстоятельно разобраться в сути вопроса, заводчик вызывает в Петербург нескольких доверенных служащих для получения от них советов и объяснений к восстановлению лучшего порядка в заводах. Чтобы улучшить дела на заводах в июне 1798 года Николай Никитич ввел особую инструкцию заводским приказчикам, установившую новый порядок их деятельности. Между приказчиками вводится своего рода разделение труда. Все дела заводские делились на пять частей, за каждую из которых отвечал отдельный приказчик.
На отчет первого определялось все конторское письмоводство и дела до присутственных мест относящиеся.
Второй отчитывался за топливное хозяйство.
Третий приказчик ведал рудной отраслью.
Четвертый приказчик отвечал за заводское производство.
Пятого вел неослабное наблюдение и строгое взыскание за мастеровыми и работными людьми.
Шестой приказчик назначался для экстренных посылок и контроля частных заводов, а также замены других приказчиков во время их болезни или отлучки.
Введение принципа функциональности в организацию управления все усложнявшимся заводским хозяйством отвечало мануфактурной природе горнозаводской промышленности и вело к усилению мобильности и оперативности управления. Этот принцип надолго сохранится на Нижнетагильских заводах; в дальнейшем будет меняться лишь число приказчиков или управляющих. По инструкции всем им предписывалось дела производить в конторе, а не на домах, поэтому приходить в контору по утрам и выполнять дела со всевозможным прилежанием, не занимаясь бесплодным чтением книг до них не принадлежащих. Наиболее важные проблемы, а также вопросы о назначении наказаний должны были решаться коллегиально.
Вводя такой коллегиальный механизм работы заводских приказчиков, Демидов рассчитывал на своего рода внутренний контроль их друг за другом, как гарантию от индивидуальных злоупотреблений. Но этот принцип, который по мысли заводчика должен был придать устойчивость заводоуправлению, оказался небезупречным. Возникавшее соперничество между крепостными приказчиками приводило к непрекращающимся раздорам и скрытым интригам между ними. И заводчику приходилось не только вновь и вновь поучать их, присылая в Тагил длинные наставления и прямые запрещения, но и предпринимать более действенные меры, опираясь на институт комиссаров.
Комиссар, как доверенное лицо владельца, не подвластное заводской администрации, мог стать своего рода арбитром в спорах между приказчиками и независимым информатором владельца по делам заводоуправления. Нужно было только сделать правильный выбор кандидатуры, что Демидову тогда удалось. В начале 1800 г. для обозрения, в каком порядке находятся заводы после проведенных реформ, он отправил в Тагил М. Данилова – крепостного, ставшего благодаря своим незаурядным способностям, доверенным лицом заводчика Данилов с успехом справлялся со своими обязательствами и с рвением слал отчеты заводовладельцу.
Подвергся корректировке и механизм комплектования служительских кадров. Николай Демидов положил себе за правило, чтобы при управлении дел никого из вольных не иметь, а употреблять только крепостных, рассчитывая, что они, видя себя не свободными, не осмелятся сделать неприличного поступка. Николай Никитич решил опираться не просто на крепостных, а на особый слой крепостных управленцев – служащих, в то время уже складывавшийся на заводах. Таким образом, в организацию управления вводился принцип сословности, когда должности (особенно высшие) в административном аппарате занимали почти исключительно дети служащих.
Демидов берет под свой личный контроль все назначения на эти должности. По инструкции 1798 года запрещалось делать какие-либо перемещения служащих без согласования с ним. Владелец заводов считал, что жизнь каждого, кто находился при должности, должна зависеть единственно от собственной воли Демидова. Позже, поняв несостоятельность такого детального контроля и по просьбе управляющих, он согласился не вмешиваться в распределение служителей, кроме приказчиков отдельных заводов. При этом, однако, предупредил контору об ответственности за ее назначения и потребовал только, чтобы при всяком перемещении его уведомляли. Действенным средством удержания служителей от злоупотреблений стала постоянно висевшая над ними угроза увольнения с доходной должности, а то и исключение из престижного списка служащих. По его приказу служащие, не поддававшиеся исправлению, переводились в рабочий штат. В то же время Демидов приказал конторе составить особый список всех заводских жителей, которые в случае надобности заслуживали помещения в комплект служащих и имели к письмоводству способность.
Так происходили своего рода чистки слоя служащих, в результате которых из него отсеивались неугодные и привлекались способные. С воспитательными целями заводчик не только наказывал служащих, но и предоставлял им существенные льготы и награды. Так, на заводах считалось очень почетным в праздники облачиться в нарядный наградной кафтан, сшитый из подаренного заводовладельцем сукна. В качестве наград нередко выдавались также ценные подарки и денежные премии.
Исключительно важной считал Демидов проблему профессиональной подготовки служительских кадров. В 1799 году он обратил внимание на арифметическое училище, учрежденное в Тагиле уже с давних лет, но находившееся не в лучшем состоянии. Заводчик отстранил от должности учителя Петра Шептаева, как человека молодого, а потому и в обучении учеников всем предметам едва ли успешного, и приказал найти двух новых кандидатов, способных и умеющих составлять чертежи, знающих геометрию и другие необходимые науки. Учителя должны были быть в зрелом возрасте. Конторе было рекомендовано тщательно наблюдать, дабы ученики в школе старательно учились и при выпуске из школы были достаточно компетентны. Ученики, достаточно обучившиеся, могли, по мнению заводчика, получить определение в служительское звание к должностям с хорошим жалованием, а ленивые и к учению нерачительные определены будут в работу. Начавшаяся вскоре в стране школьная реформа подтолкнула Демидова к созданию в своих владениях нового учебного заведения, дающего среднее образование. По воле заводчика оно, в отличие от прежнего училища, предназначалось исключительно для служительских детей. Тем самым потомственный слой служащих еще более обособлялся от основной массы заводского населения. Повелением Николая Демидова в 1806 г. скорейшее заведение училища при Выйском заводе было поручено Михаилу Данилову.
Николай Никитич также расширил уже имевшую место на заводах практику вызова способных детей в столицу. Первый раз он дает такое указание в июне 1798 году, когда в Москву отправили шестерых мальчиков. Позже заводчик еще неоднократно будет вызывать к себе для изучения хорошему письмоводству и иностранным языкам способных мальчиков от 10 до 12 лет из служительских семей или сирот. Демидов потребует от заводской конторы при отборе кандидатов стараться, мальчики были весьма способны.
В результате принятых заводчиком мер, система дистантного управления укрепляется и становится более эффективной. Это дает ему возможность без серьезных опасений за судьбу своих заводов в первый раз надолго покинуть Россию и отправиться в заграничное путешествие. Оно в первую очередь потребовалось Елизавете Александровне, видимо, тяжело переживавшей смерть двух малолетних детей – годовалого Николеньки и трехгодовалой Александры. Оставив государственную службу, Николай Никитич вышел в отставку, к которой, возможно, подтолкнуло его и восшествие на престол Александра I. Тем не менее, выключение заводчика на длительный срок из системы центрального управления потребовало его адекватной замены. Главное управление над всеми своими имениями Демидов временно передал члену Непременного Совета (позже – министру юстиции, председателю Государственного Совета и Комитета министров) светлейшему князю Петру Васильевичу Лопухину, на дочери которого был женат его двоюродный племянник Г.А. Демидов. Николай Демидов наказывает Г.А. Лопухину следить за делами на заводах, пока сам он будет в отъезде за границей. В случае длительной отлучки Лопухина из Петербурга, владелец просил его поручить попечение и распоряжение над имением своему двоюродному брату и свату Лопухина А.Г. Демидову, владельцу Суксунских заводов. Но тот вскоре умер, поэтому, уезжая за границу в апреле 1803 г., Лопухин оставил управление членам Петербургской домовой конторы Н. Н. Демидова отставному капитану И.И. Шерлаимову, купцу А.Т. Маресеву и приказчику А.И. Любимову, которые и распоряжались всеми господскими имениями до приезда владельца.
После возвращения из-за границы в 1806 г. Демидов отправляется в давно им задуманное другое дальнее путешествие – на свои уральские заводы. Позже Николай Никитич вспоминал, что сделал вояж столь отдаленный в свои заводы для того, чтобы лично увидеть, как идет производство на заводах, и чтобы познакомиться с людьми которые на них работают. Два месяца его пребывания на заводах, судя по нескольким томам предписаний, были посвящены внимательному обозрению и изучению всего хозяйства. Он утвердил открытое накануне Выйское училище для детей служащих, учредил художественную школу, заводский архив, основал новые заводские деревни, распорядился о распространении картофеля и хлебопашества, о сооружении каменных домов, госпиталя, церквей, новой рыночной площади, речных каналов. Его действия по упорядочению системы заводского управления, внимание к внутренним резервам огромного хозяйства, меры по ускорению технического прогресса на заводах и формированию патерналистского курса в отношениях с крепостными надолго определили основные тенденции развития Нижнетагильского округа.
Тогда же Демидов предпринял последнее серьезное изменение в системе управления своими заводами. Он закрепил за М.Д. Даниловым звание первоприсутствующего, что означало, по сути, включение должности комиссара в аппарат заводского правления и объединение двух прежде самостоятельных частей административного механизма. Произошло это благодаря исключительному доверию, которым пользовался у заводчика бывший его крепостной. К этому времени М.Д. Данилов уже имел звание купца, а позже стал потомственным российским дворянином. В мае 1807 г. М.Д. Данилов получил должность директора заводов. Учреждение этой новой должности, непосредственно представлявшей на заводах самого хозяина, оказалось не только эффективным, но и как нельзя более своевременным. Осенью 1807 года Н.Н. Демидов выехал в Вену, а после заключения Тильзитского мира между Россией и Францией перебрался в Париж, где проживала его жена. На родину он вернется только в июне 1812 года накануне вторжения армии Наполеона и примет участие в сражениях Отечественной войны, показав себя, по выражению командующего Московского ополчения графа Моркова, самым деятельным и исправным начальником. В 1815 году из-за болезни Николай Никитич вновь покинет Россию и уже навсегда переселится в Западную Европу. В это время закономерно ослабевают его личные связи с заводами.
Нижнетагильская контора по-прежнему отправляла свои рапорты в Петербург, откуда Демидову посылались сокращенные доклады. С заводами владелец предпочитал общаться преимущественно через М.Д. Данилова. Их переписка будет играть главную роль в механизме участия заводчика в управлении и будет продолжаться до смерти директора в 1818 году. С этого времени владелец вновь вернется к прежней модели управления, хотя и с некоторыми дополнениями. Возобновляется прямая деловая переписка владельца с заводской конторой, для получения более широкого круга информации практикуется личная переписка с отдельными приказчиками (в частности, П.С. Макаровым, Е.А. Черепановым), восстанавливается институт комиссаров. В 1820 году новым доверенным лицом владельца становится его личный секретарь О.И. Жонес, периодически приезжавший на заводы. В 1824 году в Тагил был послан член Петербургской конторы П.С. Соловьев, чтобы уведомлять, если вдруг он найдет что-то не в порядке. Болезнь, обострившаяся в начале 20-х годов, серьезно ограничивала физические возможности заводчика. Это вынудит его передать часть своих полномочий племяннику, которому он доверял и в переписке называл другом – полковник флигель-адъютант Его Императорского Величества Николай Дмитриевич Дурново. Это несколько облегчит заводчику бремя власти и позволит более основательно заняться поправлением своего здоровья. Осенью 1821 г. он покинул Париж и, посетив австрийские курорты, переселился в Италию, где проживал в Риме, Неаполе или Флоренции. С весны 1824 г. Демидов окончательно обосновался во Флоренции, где жил до своей смерти и откуда лишь иногда выезжал на лечение в Лукки.
Не смотря на болезнь, в последние годы жизни Николай Никитич не ослабил своего внимания к заводам. Даже после назначения Н.Д. Дурново он не устранился от управления. Владелец не изменяет своему правилу заниматься делами, рассматривая наиболее важные доклады от Петербургской и Нижнетагильской контор хотя бы по часу в сутки. Его предписания заводской конторе становятся более обширными и содержательными. В составлении их, как и прежде, ему помогал секретарь, который сначала записывал замечания хозяина, а затем оформлял их в предписания, стараясь дословно передать его словами. Зачастую в предписаниях встречаются и собственноручные приписки или поправки Демидова, свидетельствующие о том, что он их внимательно прочитывал перед тем, как отправить адресату. Такого же внимания к переписке он по-прежнему требует и от заводских приказчиков.
В эти годы проявляется присущее ему понимание специфики и особой сложности организации такого обширного хозяйства, каким являлся Нижнетагильский горнозаводский округ. Н.Н. Демидов стал более разумно оценивать свою собственную роль в системе управления заводами. Он понимает, что заводская контора есть главный источник всех его доходов, поэтому Николай Демидов осознает необходимость постоянного надзора над всеми делами. Он ведет переписку со всей Европой; ему известны детали производства, и управления крестьянами, он точно знает все расходы и доходы заводов, решает, какие пожертвования в пользу заводов необходимы, и какую пользу они могут принести. Исходя из этого, Николай Никитич определяет для заводоуправления главные направления деятельности:
поиск золотых промыслов,
изобретение новых машин,
соображение, какие вещи могут быть полезны хозяину,
сокращение бесполезных расходов,
обоснование новых расходов с пользою в перестройках,
отслеживание состояния водных ресурсов,
выгодная покупка провианта,
поиск выгодных покупателей демидовского металла,
покупка металла у других заводчиков по низкой цене,
поиск методов повышения прибыльности производства.
По делам, которые относятся к положению заводов, Демидов предпочитает советоваться с приказчиками, справедливо полагая, что им на месте виднее. Гнев же хозяина вызывали нерасторопность и неисполнительность приказчиков. Призывая приказчиков к порядку, он не только, как прежде, грозил им страшными карами, но и для большей убедительности ссылался на собственный пример исполнительного отношения к приказам императора. К тому же Демидов справедливо полагал, что иногда одно приказание, вовремя данное, полезнее стопы бумаги, исписанной кругом. С 1819 году Демидов сделал постоянной выдачу денежных награждений заводским людям, выделяя для этого по 25 тысяч рублей ежегодно. В день его тезоименитства четвертая часть этой суммы распределялась хозяином между приказчиками главной и других заводских контор, чиновниками и священнослужителями, а остальные деньги отдавались на усмотрение конторы. В тот день в церквях и молитвенных домах служили благодарственные молебствия. Этими действиями он способствовал формированию собственного культа на заводах.
Успешно справившись с задачей организации управления, способного достаточно оперативно и эффективно вершить сложные дела огромного промышленного хозяйства, Николай Демидов сосредоточился на решении обострившейся как раз в это время проблемы сбыта железа на европейских рынках. Динамично менявшаяся там конъюнктура неоднократно ставила Тагильские заводы в тяжелейшее положение, из которого во многом благодаря личным усилиям заводчика все-таки находился выход. Так, в этих условиях становится более энергичной внешнеэкономическая деятельность Демидова, расширяется география рынков, ищет новых покупателей, договаривается о выгодных сделках. В то же время усиливается ориентация производства на потребности российского рынка, что было стратегически оправданно. Сам хозяин неоднократно напоминал заводским приказчикам о необходимости ускорить производство сковород, лопат, кос, капканов, ковшей и тому подобного, чего везде требуют, а у нас в недостатке.
Проживая в Европе, Демидов отчетливо представлял причины дешевизны английского металла, связанные с уже завершившейся в Англии индустриальной революцией, и пытался стимулировать технический прогресс на своих заводах. Он давал указания заводским приказчикам, если где есть возможность заменить руки своих работников изобретением новой машины, то такого случая не упускать. Н.Н. Демидов часто присылал в Тагил рекомендации и проекты образцов европейской техники. Сам мало разбираясь в технике, он начал широко и успешно практиковать выдвижение талантливых самоучек и обучение своих крепостных за границей. В этой связи достаточно вспомнить имена выдающихся механиков Ефима и Мирона Черепановых, построивших в 1834-1835 годах два первых в России паровоза, Ф.А. Шептаева, П.С. Макарова, первого тагильского инженера Ф.И. Швецова и многих других. С их помощью были заложены основы индустриализации, а общий объем производства железа после спада 1780-1790-х годах уже к началу XIX века поднялся до докризисного уровня в 500 с лишним тысяч пудов и продолжал оставаться таковым все время управления Николая Никитича.
Оперативно и тактически верно среагировал заводчик и на новые перспективы развития Нижнетагильского округа, когда на его территории были обнаружены богатейшие месторождения меди, малахита, золота и платины. Получив монопольные права на добычу этих минералов на территории округа, заводчик стимулировал развитие медной и золотоплатиновой отраслей, что в итоге принесло огромные прибыли, которые послужили материальной основой для начала индустриализации в главной, металлургической, отрасли. Успешно решал Демидов и всегда сложную для Урала кадровую проблему, используя при этом свои возможности как заводчика-помещика. В частности при Николае Никитиче завершился процесс юридической унификации разнородного по составу горнозаводского населения, которое было включено в общий разряд крепостных заводских людей. Однородный состав населения облегчал управление, а дешевизна крепостного труда понижала себестоимость заводской продукции. Возникший в связи с развитием новых отраслей хозяйства и отменой приписки крестьян к заводам недостаток рабочей силы был преодолен Демидовым тем же феодальным путем покупок и переводов, крепостных из вотчин в европейской части России.
Получив от отца около 3,5 тысяч ревизских душ вотчинных крепостных крестьян в трех регионах России, Николай Демидов оставил своим наследникам имения уже в девяти губерниях с более чем 13 тысяч душ. Были куплены имения князя В.С. Трубецкого в Московской губернии, Ф.П. Балк-Полева в Орловской губернии, князя Н.П. Оболенского, княгини Е.П. Гагариной и графа К.В. Нессельроде в Рязанской губернии, князя М.П. Голицына в Калужской губернии, И.Н. Дурново в Тульской губернии, М.П. Дурново и А.А. Демидова в Вятской губернии, Н.Н. Сушкова в Новгородской губернии, графа П.А. Разумовского в Черниговской губернии, П.В. Лукашевича и графа А.П. Завадовского в Херсонской губернии.
Вместе с тем, в ходе своих путешествий по железным и прочим фабрикам в Англии, Германии и Франции Демидов не мог не заметить различий в организации труда на европейских и его уральских заводах. Он заметил, работники в Париже в 1820 году работают более производительно, так как дело идет за деньги. Признавая, что французские рабочие гораздо слабее уральских мастеровых физически и интеллектуально, но из-за денег начинают работать до позднего вечера и нередко продолжают в ночное время со свечами. По рекомендации хозяина на заводах Нижнетагильского округа стали вводить различные виды сдельных плат, а также чаще прибегать к вольному найму в тех отраслях хозяйства и видах работ, где это было возможно и выгодно. Николай Никитич заложил основы нового отношения к крепостным работникам, утвердившегося на Нижнетагильских заводах в первой половине XIX века. Мотивацией его явилось вполне прагматичное представление владельца о том, что притеснять работников нельзя, необходимо справедливое отношение к ним. Николай Демидов считал, что угнетение мастеровых принесет больший вред заводчику, который несет от этого материальный урон.
В результате одним из первых среди уральских заводчиков Демидов стал проводить патерналистский курс в своей социальной политике, который был ориентирован на удовлетворение материальных и культурных потребностей горнозаводского населения с целью увеличения производительности крепостного труда. Хотя попечительские расходы серьезно обременяли заводский бюджет и повышали себестоимость заводской продукции, последствия его, по мнению Демидова, оказывались более весомыми. Эта политика привела к установлению на заводах относительной социальной гармонии, выразившаяся в отсутствии массового движения крепостных и формировании культа заводчика (активно поддерживавшегося самим Демидовым). Тагил в то время начал превращаться в один из крупнейших культурных центров Урала и провинциальной России.
Николай Никитич Демидов умер 22 апреля 1828 г. во Флоренции, но по собственному (и в контексте патерналистского курса вполне понятному) желанию был похоронен в своем уральском имении – на Нижнетагильском заводе, Наследниками остались два его сына: 30-летний Павел и 15-летний Анатолий (жена Елизавета Александровна умерла еще в 1818 г.). Прибывший во Флоренцию П.Н. Демидов не обнаружил никакого завещательного акта. Но в Петербурге, писал он дяде Д.Н. Дурново, есть духовное завещание 1824 года, по которому Николай Никитич Демидов оставил все свое движимое и недвижимое имущество свои сыновьям. По тому же завещанию Н.Н. Демидов назначил старшего сына и шурина опекунами над младшим сыном до его совершеннолетия. По реестру и описи имущества, составленных после кончины Николая Никитича, общее недвижимое имение, принадлежавшее ему в России, состояло из прежнего числа девяти заводов Нижнетагильского округа (10 681 ревизских душ по 7-й ревизии) и 13 заводских деревень в Верхотурском уезде Пермской губернии. А также в имение входили вотчины в Московской, Тверской, Рязанской, Калужской, Тульской, Новгородской, Вятской и Черниговской губерниях, экономии Демидовка и Заводовка около Одессы. Демидову также принадлежали три дома в Москве (в Пятницкой, Тверской и Басманной частях), два – в Петербурге (один на Васильевском острове и другой на Невском проспекте, купленный в 1825 г. у наследниц графа Головина; дом на Большой Морской, полученный в приданое за Е.А. Строгановой, был продан), два – в Казани и по одному – в Павловске, Риге, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде, Перми и Лаишеве. Все число завещанных душ по сравнению с полученным Николаем Никитичем наследством возросло более чем в два раза и составляло 24 396, а с учетом прибылых после ревизии – 26 399 ревизских душ в десяти губерниях России.
Все это имущество до совершеннолетия Анатолия составляло общее его с братом владение и находилось под опекой. На наследников были также переведены долги отцу (всего 907 506 рублей и 158 109 франков) многих знатных и высокопоставленных особ (Д.П. Рунича, князей А.А. Шаховского, Д.В. Голицына, В.С. Трубецкого, А.Н. Волконского, Н.А. и В.В. Долгоруких, графов Ф. Потоцкого, С.П. Потемкина, Г.А. и А.Г. Строгановых и даже знаменитого архитектора О. Монферрана, задолжавшего 186 рублей), входивших в близкое окружение Н. Н. Демидова58.
Когда Анатолию Николаевичу исполнился 21 год, и опека была отменена, оба Демидова подали на имя императора прошение о разделе между ними движимого и недвижимого имущества, в разных губерниях состоящего. 11 октября 1834 года раздельный акт был совершен. Главное достояние Демидовых – Нижнетагильские заводы – по-прежнему осталось в нераздельном владении братьев, каждый из которых получил право на половину имения. Общее владение сохранялось также на дома в Нижнем Новгороде, Казани, Одессе, Лаишеве, а также в Москве, Перми, Киеве и Павловске. Из вотчин неразделенными остались только экономии Демидовка и Заводовка, неподалеку от города Симферополя небольшой участок земли, именуемый Кастропуло (купленный Н.Н. Демидовым незадолго до кончины) и пять мореходных судов (один двухмачтовый бриг, изготовленный в Ливорно, и четыре выстроенных при Таганрогском порту).
Как и по завещанию Никиты Акинфиевича Демидова 1784 года, из недвижимости в раздел пошли лишь вотчины в Европейской России и петербургские дома. Анатолию Николаевичу, с 1831 года жившему в Париже, переходило также подаренное отцом его заграничное имение – дача Сан-Донато близ Флоренции и 300 тыс. франков на ее оборудование. Анатолий Демидов получил также имение Лимони (около Ливорно) и дом во Флоренции. Они достались ему по наследству от погибшего на дуэли в 1830 году единокровного брата. Отставной штаб-ротмистр Иван Николаевич Романович был внебрачным сыном Н.Н. Демидова. Движимое имущество составляли иконы, драгоценные вещи (золотые, серебряные, бронзовые и малахитовые), самородки, этрусские вазы, посуда, картины, изделия из мрамора. Все это было поделены поровну, за исключением семейной реликвии – «Святой иконы Спасителя в золотой ризе с алмазами». Эта икона по воле Никиты Акинфиевича Демидова переходила к старшему в роду. Документ о разделе был подписан в Петербурге при свидетелях обер-гофмейстере Д.Н. Дурново, свитском генерал-майоре графе С.Г. Строганове (он был двоюродным братом Демидовых) и генерале от кавалерии и генерал-адъютанте графе А.Ф. Орлове.
Главную роль в опекунском, а позже и в хозяйственном управлении Нижнетагильскими заводами в то время играл старший из владельцев – Павел Николаевич Демидов. Выйдя в 1826 году в отставку с военной службы (которую он начал в 14 лет, когда, состоя юнкером при сформированном его отцом егерском полке, принял участие в Бородинском сражении), он еще при жизни отца привлекался им к ведению заводских дел. Опираясь на созданную Николаем Никитичем систему дистантного управления, сын был не просто в курсе всего происходящего на заводах. Даже находясь за границей или на государственной службе, он живо интересовался текущими делами и принимал посильное участие в правлении. От управляющего Петербургской конторы П.Д. Данилова Павел Николаевич требовал раз в неделю писать к нему в Париж.
Летом 1829 года владелец даже собирался посетить заводы, но по какой-то причине поездка тогда не состоялась. Позже служебные дела (в 1831-1834 годах он был курским гражданским губернатором, затем руководил егермейстерской службой Императорского Двора) и обострившаяся болезнь не позволили ему предпринять путешествие на Урал. В 1836 году в Гельсингфорсе Павел Николаевич Демидов женился на фрейлине Авроре Карловне Шернваль фон Валлен (шведке по происхождению, дочери выборгского ландсгевдинга Шернваля и приемной дочери сенатора барона фон Валлена), славившейся в петербургском свете своим умом, добродетелями и красотой. Вскоре после свадьбы супруги отправились за границу, для чего Павел Николаевич получил отпуск со службы для поправления здоровья. 25 марта 1840 года в Майнце он неожиданно скончался.
Павел Николаевич Демидов заслужил признательность и уважение своей широкой благотворительной и меценатской деятельностью в России и Европе. В 1830-1831 годах он учредил знаменитую Демидовскую премию – самую престижную в то время награду в научном мире, много и щедро помогал различным благотворительным заведениям. Общая сумма его пожертвований достигала 2,3 млн. рублей и являлась наиболее крупной среди всех Демидовых – его современников62. Неоднократно Павел Николаевич был награждаем российскими и европейскими орденами, избирался почетным членом Императорской Академии наук, Российской Академии, Московского и Харьковского университетов и Вольного экономического общества. Поскольку скоропостижно умерший владелец не оставил завещания, начался длительный процесс установления и ввода законных наследников во владение с соблюдением всех формальностей. 10 июня 1842 года, по истечению срока на явку наследников, Санкт-Петербургская палата гражданского суда утвердила таковыми вдову П.Н. Демидова Аврору Карловну и сына Павла, родившегося незадолго до смерти отца 9 октября 1839 года. Поскольку один из наследников был малолетним, была установлена опека. В 1840 году обязанности опекунов исполняли мать и дядя, который уполномочил вместо себя графа А.Г. Строганова. 29 мая 1843 года по предложению министра юстиции графа В.Н. Панина Санкт-Петербургская дворянская опека вместо А.Н. Демидова ввела в состав опеки тайного советника, члена Государственного совета и сенатора Дмитрия Петровича Бутурлина и статского советника и камергера князя Григория Петровича Волконского. Фамилия Бутурлиных еще с XVIII века была тесно связана с Демидовыми. В 1757 году генерал-фельдмаршал, сенатор граф А.Б. Бутурлин по повелению Елизаветы Петровны проводил раздел владений Ак. Н. Демидова между его сыновьями. Сам Д.П. Бутурлин был не только крупным военным и государственным деятелем (по его имени, в частности, был назван печально известный цензурный комитет 1848 года), но и военным историком официального направления. Г.П. Волконский, сын министра двора светлейшего князя П.М. Волконского, приходился дальним родственником Демидовым и близким другом Анатолия Николаевича. Его сестра была замужем за П.Д. Дурново, двоюродным братом Павла и Анатолия Демидовых.
Под наблюдением опекунов был проведен раздел наследства, состоящего из двух частей. В первую входили принадлежавшие лично Павлу Николаевичу два дома в Петербурге на Большой Морской (№ 43 и 45), приобретенные в 1830-е гг. и перестроенные О. Монферраном. Они перешли во владение вдовы и сына в узаконенных долях. Вотчины в Тульской, Калужской и Черниговской губерниях, доставшиеся старшему Демидову по разделу 1834 годах, были уже распроданы, поскольку утратили свою прежнюю роль резервного источника рабочей силы для заводов. Вторую часть наследства представляли совместные с братом Анатолием имения, в которых Павел Николаевич числился владельцем половины. В 1842 году в состав этой части входили Нижнетагильский горнозаводский округ, южные экономии Демидовка и Кастропуло, а также дом на Васильевском острове в Петербурге и дома в Нижнем Новгороде, Казани и Лаишеве. Условная половина всей этой недвижимости осталась, как и прежде, во владении Анатолия Николаевича, а вторая – подвергалась разделу и передавалась Авроре Карловне и Павлу Павловичу. Доля малолетнего Павла в совместном с матерью и дядей имуществе считалась состоящей в опеке. Кроме того, в соответствии с законом, Аврора Карловна получила четвертую часть из оставшегося после мужа движимого имущества (включавшего акции, долги, металлы и прочее) на сумму 215 413 рублей. В новой ситуации главная роль закономерно перешла к основному владельцу Анатолию Николаевичу, к тому времени за свою щедрую благотворительность уже в 1836 году, получившему от великого герцога Тосканского первый в роду Демидовых титул графа Сан-Донато и различные почетные звания многих российских и европейских ученых сообществ. Воспитанный в Париже, он избрал для себя карьеру дипломата и почти безвыездно жил в европейских столицах, состоя при российских посольствах и ведя жизнь богатого денди. В 1836 году Анатолий Николаевич вышел в отставку, но остался за границей, лишь изредка навещая Россию.
Еще в 1836 году Павел Николаевич задумал провести важные перестановки в аппарате заводского управления. Тогда он собирался надолго покинуть Россию и просил Данилова принять на себя труд и звание заводского директора, собираясь в помощники ему назначить обученных за счет владельцев бывших демидовских крепостных юриста Д.В. Белова и инженера Ф.И. Швецова. За границей, где намеревались жить оба владельца, создавался Counsel prime (Высший совет), в состав которого помимо владельцев входил известный французский социолог и горный инженер Фредерик Лепле, принявший уже участие в организованной А.Н. Демидовым в 1837 году научной экспедиции на юг России. Руководить заводскими делами в России, владельцы назначили П.Д. Данилова, к которому Демидовы относились с полным доверием. Он один получал исключительную привилегию вести партикулярную переписку с владельцами. Ему отдавалось, по выражению. Анатолия Николаевича, первое место в замещении владельцев везде и в исполнении как в Нижнем и Москве, так в Петербурге и в заводах высшей власти. Одновременно с должностью главноуполномоченного он назначался и директором Нижнетагильских заводов, оставшихся к тому времени фактически единственным доходным имением Демидовых. Под его непосредственное начальство были поставлены Д.В. Белов, как управляющий по административной, и Ф.И. Швецов – по технической части. Директор и оба управляющих составляли Совет, вершивший дела на заводах. Главная Петербургская контора переходила под управление Э.Я. Никерина и Ф.А. Вейера и заведовала внутренними конторами. Учреждение Высшего технического совета в Париже и введение должности главноуполномоченного, действующего от лица Демидовых, объективно отдаляло (а не приближало, вопреки уверениям) владельцев от владения. Они, конечно, по-прежнему получали рапорты из заводов и ежемесячно отправляли назад свои предписания, но заканчивались они обычно стандартной формой: «Вообще все предметы, о коих упоминается в рапорте, довольно удовлетворительны, почему и изъявляем наше удовольствие Управлению заводов».
Характер административных реформ, проведенных Анатолием Николаевичем, становится вполне объяснимым в свете его ближайших намерений. Именно в это время во Флоренции он познакомился с принцессой Матильдой де Монфор, дочерью младшего брата Наполеона I Жерома Бонапарта. Все его дальнейшие помыслы были сконцентрированы на получении руки этой женщины, роднившей его не только с французским Императорским Домом, но и с Домом Романовых (мать Матильды была в родстве с Николаем I). Преодолев всевозможные формальности и подписав брачный контракт со своим тестем, бывшим вестфальским королем, 3 ноября 1840 года Демидов женился на принцессе, получив княжеский титул в качестве свадебного подарка от тосканского герцога. Поздравление прислал и двоюродный брат Матильды Луи-Наполеон (будущий император Наполеон III), за которого прежде прочили принцессу в жены.
В соответствии с этим контрактом, приданое Матильды составляло 290 тысяч франков (включая ее личные украшения, одежду и музыкальные инструменты на 50 тысяч франков), которые Анатолий мог получить по первому требованию. От отца и жениха Матильде перешли драгоценные украшения на общую сумму в 1 млн. франков (включая жемчужное ожерелье, подаренное ее матери Екатерине Вюртембергской Наполеоном, Мальтийский орден Н.Н. Демидова и драгоценности Е.А. Строгановой-Демидовой). Принц Жером выторговал у жениха ежегодную пенсию для себя и членов своей семьи на общую сумму 117 669 франков. Брак Анатолия Николаевича с Матильдой Иеронимовной (так принцессу называли в России) оказался недолговечным. Жена не смогла перенести продолжавшиеся после свадьбы любовные отношения мужа с графиней В. де Сен-Альдегон, придворной дамой короля Луи-Филиппа, и в сентябре 1846 года покинула его. Она обратилась с просьбой защитить ее имущественные интересы к начальнику III Отделения императорской канцелярии графу А.Ф. Орлову и своему кузену Николаю I. Царь через министра юстиции 18 сентября приказал Демидову гарантировать формальным актом материальное обеспечение княгини Сан-Донато в установленном им же самим размере.
сентября 1846 года в Петербурге при свидетельстве двоюродных братьев Демидова А.Г. Строганове и П.Д. Дурново была составлена запись, предоставлявшая Матильде на выбор два варианта решения имущественных дел. По первому условию Анатолий Николаевич давал жене взамен той части, которая после его смерти будет следовать ей по закону из заводского и всего недвижимого родового имущества в России 1250 тысяч рублей серебром. Матильде также возвращалось приданое и предоставлялось все движимое и недвижимое имущество и капиталы в России и за границей, находившиеся в единственном владении мужа. Тогда у Демидова еще, видимо, сохранялась надежда на возвращение жены и даже на то, что у них будут дети. По второму варианту жена могла получить право отдельного пользования. Муж предоставлял ей в личную собственность выкупленные им у тестя за 520 тысяч франков жемчуга и бирюзовое колье вюртембергских королей, отказывался от приданого и давал пожизненную ежегодную пенсию в 200 тысяч франков или 50 тысяч рублей серебром (10 тысяч рублей или 40 тысяч франков из этой суммы предназначались Жерому Бонапарту). Через полгода М. И. Демидова, видимо, решившись на окончательный разрыв с мужем, сделала свой выбор. Принцесса возвращала Демидову полученные от него драгоценности за исключением вюртембергских, соглашалась на возврат своего, так и не выплаченного приданого, и на получение ежегодной ренты в 50 тысяч рублей серебром начиная с 19 сентября 1846 года.
Вскоре после кончины брата Анатолий Демидов выдвинул ряд инициатив по владению Нижнетагильскими заводами. Причиной тому явилось его недовольство опекунским управлением над малолетним племянником, которое не позволяло ему, как главному владельцу единолично вершить заводские дела. В 1842 году он обратился с просьбой к министру о разделе общего с невесткой и племянником имения. По-видимому, в дело вмешался назначенный вместо него в состав опеки Д.П. Бутурлин, усмотревший в последнем предложении ущемление прав своего малолетнего подопечного. Адресуя эту просьбу для изучения главному начальнику уральских заводов В.А. Глинке, Канкрин потребовал отнестись к делу со вниманием, поскольку полагал, что от способа управления сими, важнейшими из частных на Урале заводами, зависит непосредственно возвышение или упадок значительного от них дохода в пользу Государственного казначейства. Вскоре в Нижний Тагил прибыл помощник горного начальника Екатеринбургских казенных заводов инженер-майор А.И. Арсеньев. Он и решил участь демидовского округа. Вначале у Арсеньева возникло предположение о возможности отделения от девяти Нижнетагильских заводов двух Салдинских, которые, имея законченный производственный цикл, на первый взгляд могли действовать самостоятельно. Но, вникнув в сложнейшие производственные связи всех заводов и рудников округа, он сделал вывод о невозможности и нецелесообразности раздела. Отказавшись от идеи раздела, владельцы предприняли новую попытку административной реформы. Видимо, она оказалась следствием компромисса между Анатолием Николаевичем и опекунами, которым поступили доносы на созданное им в 1839 году заводоуправление. Служитель Семен Сабуров (имя которого держалось в секрете) сообщал, что в отличие от прежнего управления, составленного из демидовских крепостных, нынешнее, вольнонаемное, управляет без заботы о работниках и без выгод, а служители пекутся единственно о своем прибыли. Бутурлин и Волконский доверили расследовать донос брату владелицы камер-юнкеру Эмилию Карловичу Шернвалю. В сентябре 1843 года он посетил Нижнетагильские заводы. В результате директор и управляющие получили упрек в излишней роскоши, с которой они, якобы, содержат Нижнетагильские заводы.
Действительно, в Тагиле было чему удивиться: пять церквей, включая усыпальницу Демидовых – Никольский собор, строившийся с участием К.А. Тона, довольно огромные господские постройки, много каменных обывательских домов. Управляющие заводами старались оправдаться. Все это, как утверждали управляющие, основано по воле прежних владельцев и особенно Николая Никитича Демидова, который, по их мнению, был истинно благодетельным помещиком. В отличие от него, посетившего свои заводы в 1806 году, наследники в течение последних 40 лет проживали и проживают большей частью вне своего отечества и не бывали в имении. В последние 15 лет, подсчитали управляющие, заводы принесли молодым своим владельцам до 25 млн. рублей дохода, выплатили не менее 12 млн. рублей казенных податей, обстроились, обзавелись машинами. Письмо управляющих свидетельствовало, что опекуны ничего не сделали для улучшения дел на заводах. Поэтому вскоре опекуны сменились. В мае 1845 года, после отказа Бутурлина от своих обязанностей, по просьбе Авроры Карловны сам император назначил новых опекунов. Ими стали генерал от инфантерии, сенатор граф Арсений Андреевич Закревский и российский дипломат польского происхождения, действительный тайный советник князь Ксаверий Францевич Друпкой-Любецкой. По их оценке, в управлении отсутствовал общий центр соединения владельцев, откуда могло бы истекать распоряжения по общим делам, всегда единообразные, и где сосредоточились бы постоянный высший контроль всех действий подчиненных властей. Видимо, по настоянию деятельного Закревского, в том же году было принято решение о возвращении в Петербург Верховного управления Нижнетагильских заводов и других имений общего владения, в которое постоянными членами вошли А.Н. Демидов, А.К. Демидова и оба вновь назначенных опекуна. Петербургская контора Демидовых объявлялась Канцелярией Верховного управления. Анатолию Николаевичу, как главному владельцу, было дано право предложить проекты преобразований и всяких улучшений и выбрать нового доверенного уполномоченного. Им стал поляк А.И. Кожуховский, который уже в 1846 году впервые приезжал на заводы.
мая 1848 года с ним был заключен договор, по которому главноуполномоченный обязывался поднять годовой доход (упавший к тому времени из-за проблем с заграничным сбытом тагильского металла) до 400 тысяч рублей серебром. Помимо высокого жалования Кожуховский мог получить 12 % от дохода в случае, если тот поднимался выше установленной величины. Пан Антоний сумел справиться с поставленной целью, заработав за 5 лет своей службы у Демидовых огромную сумму в 454 685 руб.
При нем на заводах был сменен состав Главного Нижнетагильского управления, которое получило новую структуру. Разделение его на заводское, лесное, счетное, хозяйственное, канцелярское и полицейско-судебное отделения, действующие на основании новых инструкций, способствовало упорядочению административно-хозяйственной части. Была утверждена система двойной коммерческой или итальянской бухгалтерии и новые, упрощенные формы отчетности. Кожуховскому удалось в основном решить и острую для Тагильских заводов проблему сбыта продукции путем введения новых форм экспортных операций и ускоренной переориентацией производства на потребности внутреннего рынка. Приглашение иностранных специалистов способствовало техническому прогрессу на заводах, в результате чего они упрочили свои лидирующие позиции на Урале. К 1860 г. производительность Нижнетагильских заводов по всем отраслям оказалась самой высокой в регионе. Тогда здесь выплавлялось в год до 115 тыс. пудов меди, 1660 тыс. пудов чугуна, выделывалось до 943 тыс. пудов железа и добывалось около 20 пудов золота и 75 пудов платины. Общий доход колебался около миллиона рублей серебром, а норма прибыли достигала 105%.
Проживавший за границей Анатолий Николаевич в эти годы еще дальше отошел от административных дел, предоставив их ведение своему главноуполномоченному. В такой ситуации его и совладелицы Авроры Карловны роль ограничилась в основном решением социальных вопросов. Отныне проводимая ими в имении социальная политика базировалась на теоретических построениях патернализма (или патроната), сформулированных близким знакомым Демидова Ф. Лепле, дважды (в 1844 и 1853 гг.) приезжавшим на Нижнетагильские заводы для проведения своих социологических и технических исследований. После организованных Анатолием Демидовым в 1837 г. экспедиций на юг России и в 1847 г. вдоль испанского побережья Средиземного моря, он задумал новую экспедицию в Сибирь, рассчитывая провести ее в 1852-1853 годах. Маршрут должен был пройти через Петербург, Москву, Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург, Тобольск и Нижний Тагил. Демидов предполагал включить в состав экспедиции ученого Лепле, художника Раффе, главноуполномоченного Кожуховского, французских поверенных Октава и Анатолия Жонесов. Приглашение было отправлено даже самому Александру Гумбольдту в Берлин. Однако судьба распорядилась по-иному. В 1853 году один Ф. Лепле отправился на Урал без своего покровителя. Вместо него на Нижнетагильские заводы летом 1849 года приезжали Аврора Карловна. После смерти Павла Демидова она большей частью жила на своей родине в Финляндии с девятилетним сыном Павлом Павловичем Демидовым и с Андреем Николаевичем Карамзиным – сыном известного историка и литератора Н.М. Карамзина, за которого в 1846 году вдова вышла замуж.
По этому поводу Белов замечал, что после 20 лет безрезультатного ожидания владельцев, они явились как снег на голову. Почти два месяца шли приготовления к приезду: был отремонтирован господский дом и неисправные мосточки, куплены дрессированные лошади, коляска, наняты кучера и форейторы, заказаны горшки ветвистых и высоких виноградных лоз, резеды, гелиотропов и камелий. К Петрову дню были приглашены театральные музыканты из Екатеринбурга. Управляющему поступило предложение от дрессировщика Р. Гуерра приехать в Тагил на три месяца давать представления. Приезд владельцев становился, таким образом, все более парадным и увеселительным мероприятием. Гости прибыли в середине июня. Их встречали хлебом-солью в деревне Анатольской, расположенной на границе демидовских владений. Туда были отправлены священник, приказчики и рабочие за отличия, награжденные почетными кафтанами. В Тагиле Аврору Карловну со свитой встречали приказчики и духовенство у кафедрального собора. Вновь поднесли хлеб-соль и рапорт о благосостоянии завода. Мужикам было приказано стоять по сторонам дороги рядами, не сходя с места на место и не собираясь толпами посреди улицы. 3 июля была запланирована дальняя поездка на Усть-Уткинскую пристань на реке Чусовой. В тот день после обеда владельцы отправились в дорогу и вечером прибыли в Висимо-Уткинский завод, где им была приготовлена на ужин простокваша и чай. Переночевав, они прибыли на пристань, где для них подготовили особое представление – отправку каравана с металлами. На обратном пути в Тагил были осмотрены еще три завода. На одном из них – Черноисточинском – владельцы приняли участие в открытии канала, построенного крепостным гидротехником К.К. Ушковым, получившим тогда вольную из рук самой владелицы. Аврора Карловна добросовестно и искренне исполняла роль попечительной владелицы. Она была необыкновенно ласкова со всеми и входила во всевозможные мелочи заводского быта: крестила детей у рабочих, была посаженной матерью на свадьбах, дарила приданое бедным невестам и так далее, – свидетельствовал Д.Н. Мамин-Сибиряк.
июля на Выйском заводе состоялось еще одно торжественное событие: владелица открыла там детский приют, названный в ее честь Авроринским. Первое в России подобное учреждение, сочетавшее в себе черты детского сада, интерната и начальной школы, было создано еще 12 лет назад А.Н. Демидовым при основанном им Петербургском Доме трудолюбия. В последующие годы в Нижнетагильском округе открылось еще три таких заведения, а в 1853 году основан дом для призрения осиротевших и незаконнорожденных детей. По оценке специалиста, столь гуманной системы поддержки семьям малообеспеченных мастеровых не было ни в одном другом частном округе Урала89. Кроме оказания практической помощи, эти мероприятия были призваны поддерживать и укреплять культ владельцев среди заводского населения, являвшийся важнейшим атрибутом эффективной патерналистской политики.
Крупная горнозаводская промышленность оказывала значительное воздействие на развитие культуры Урала. С потребностями горного дела связаны появление уникальной для XVIII в. сети школ на казенных и частных заводах Урала, обеспечившей промышленность края квалифицированными специалистами, развитие научно-технической мысли, отвечавшей на актуальные вопросы, рожденные уральской металлургией, изучение минерально-сырьевой базы Урала, возникновение заводской архитектуры. Во второй половине XVIII века в нижнетагильском поселке идет активное храмовое строительство. К середине XIX века в Нижнем Тагиле насчитывается пять церквей.
Еще в XVIII веке в Нижнетагильском поселке был построен Входо-Иерусалимский собор, каменный, трехпрестольный. Заложенный 9 июня 1764 году как приходская церковь, собор был построен в византийском стиле в виде креста на средства заводовладельцев Демидовых. Главный храм в честь Входа Господня в Иерусалим, освящен 22 ноября 1776 году. Левый придел во имя великомученика Никиты, освящен 13 февраля 1771 году. Правый придел в честь Рождества Христова, освящен 28 января 1773 году. Престолы изготовлены из железной магнитной руды, обложены деревом. Над главным престолом устроена сень. В алтаре имелись литургийные сосуды из чистого золота стоимостью 45 200 рублей, напрестольный крест из чистого золота стоимостью 12 600 рублей и некоторый другие богослужебные предметы, пожертвованные Николаем Никитичем Демидовым.
В 20-х годах XIX века построен собор Казанской иконы Божьей Матери – трехпрестольный храм с пределами в честь святителя Николая, архиепископа Мир Ливийских, чудотворца и великомученика Пантелеймона. Первое упоминание о нем относится к 1829 году.
июля 1833 года заложена Введенская церковь, каменная, трехпрестольная. Церковь построена на средства заводовладельцев Демидовых в честь Введения в храм Пресвятой Богородицы. Храм был освящен 30 ноября 1836 года. Вновь освящен 7 августа 1860 году. Правый придел воздвигнут в честь Рождества Пресвятой Богородицы и освящен 18 октября 1859 года. Левый придел – в честь Успения Пресвятой Богородицы освящен 13 августа 1861 года.
Выйско-Николаевская церковь, каменная, четырехпрестольная была заложена в 1835 году. Построена церковь была в память Николая Никитича Демидова его сыновьями Павлом Николаевичем и Анатолием Николаевичем. Кровля была покрыта кованой красной медью, которая со временем приняла черный с зеленоватым оттенком вид. Купола были вызолочены. Главный храм во имя святого Николая архиепископа Мирликийского освящен 15 сентября 1846 года. Правый придел во имя мученика Анатолия освящен 4 декабря 1845 года. Левый придел во имя апостолов Петра и Павла освящен 10 октября 1846 года. Нижний храм во имя преподобного Феодора Сикеота освящен 27 августа 1862 года. Нижний храм служил Усыпальницей Демидовых. Иконы в храме были написаны в итальянском стиле. В алтаре находилась дарохранительница из цельного куска малахита весом около 7 пудов (114 кг.). Имелись два медных подсвечника – копии с таких же в соборе св. Петра в Риме, весом по 7 пудов каждый. В ризнице находились два полных облачения из парчи чистого золота.
В 1847 году в Нижнетагильском поселке была построена Казанская единоверческая деревянная часовня на улице Вогульской.
Глава 3. Основные вехи развития округа и храмового строительства во второй половине XIX в. – в начале XX в.
После смерти главноуполномоченного Нижнетагильскими заводами А.И. Кожуховского в апреле 1853 года и недолгого пребывания в должности главноуполномоченного Е.Н. Поара, Андрей Николаевич Карамзина занимает их место и осенью того же, года вновь посещает Нижнетагильские заводы. Основными объектами его внимания вполне закономерно оказались тогда положение служащих и мастеровых и организация управления, во главе которого был поставлен П.Н. Шиленков. 16 февраля 1858 года Шиленкова сменит известный горный инженер генерал-майор В.К. Рашет, позже ставший директором Горного департамента. Главноуполномоченный А.Н. Карамзин повысил оклады высшим служащим, распорядился выдавать рабочим заработную плату еженедельно и без задержек, а также составил новое «Положение о квартирных и других пособиях», назначил пенсии вдовам служащих. Для просвещения населения А.Н. Карамзин подписал распоряжение об открытии при заводоуправлении первой общедоступной библиотеки. В том же году основанное шесть лет назад одно из первых в России Входо-Иерусалимское двухгодичное училище для девочек было преобразовано в трехклассное женское Павло-Анатольевское училище. Но Андрей Николаевич очень недолго оставался в роли главноуполномоченного. С началом Крымской войны, в 1854 году он ушел добровольцем в действующую армию и вскоре погиб в бою с турками в Валахии.
Описанные события свидетельствуют о перемещении главной роли в управлении совместным имением от князя Сан-Донато к наследникам его брата. Это было связано с принятым Анатолием Николаевичем в те годы важным для себя и общего владения решением реализовать свои недвижимые имения в России, обеспечить расчеты по семейным и общественным обязательствам и удалиться от дел. Записка с символическим названием «Expatriation» («Эмиграция») недвусмысленно свидетельствовала о характере его намерений. Но для их осуществления необходимо было дождаться совершеннолетия племянника Павла Павловича, в 1856 году поступившего на юридический факультет Московского университета. В том году единственному наследнику исполнилось 17 лет. Опека была снята и вместо нее учреждено попечительство в лице состоявшего последние годы в должности опекуна тайного советника и сенатора Бориса Карловича Данзаса (брата секунданта А.С. Пушкина).
Завершающим актом концентрации заводской собственности в руках Павла Павловича Демидова стали события 1861-1862 годов. К этому времени он достиг 21-летнего возраста и по закону получил право на полное распоряжение имуществом и освобождение от попечительства. В мае 1861 года поверенные от владельцев, находившихся в это время за границей, подали министру финансов прошение о разделе имения, в котором предлагалось единственным наследником нижнетагильских заводов признать Павла Павловича Демидова. Анатолий Николаевич Демидов был с этим согласен. В этой истории сыграла свою роль, по-видимому, и только что объявленная крестьянская реформа (в одном из писем говорилось о передаче П.П. Демидову права составлять уставные грамоты), вникать в сложные дела которой старшее поколение владельцев не захотело.
Горный департамент Министерства финансов и Уральское Горное правление не обнаружили препятствий для совершения раздела, и 6 февраля 1862 года раздельная и дарственная записи были утверждены в Петербургской палате гражданского суда. С этого времени Павел Павлович Демидов становился полным и исключительным владельцем принадлежащего всем троим доныне частей нераздельного их достояния. По составленному еще 22 мая 1861 года «Акту о разделе» из общего владения Павлу Павловичу Демидову переходили 12 заводов Нижнетагильского округа с двумя селами и 16 деревнями (25 580 ревизских душ по 10-й ревизии и 656 465 десятин земли). Сверх этого Павел Павлович получил:
три василеостровских дома в Петербурге,
экономию Демидовка с деревней Анатольевской в Херсонской губернии (423 ревизских душ и 5038 десятин земли),
местечко Кастропуло (25 десятин земли) в Крыму.
Павловский золотой прииск в Олекминском округе Якутской области, заявленный в 1853 году и в 1855 году отданный в аренду Ленскому золотопромышленному товариществу почетных граждан Баскина и Катышевцева.
Кроме того, Аврора Карловна передавала сыну лично ей принадлежавшую долю в двух домах в Петербурге по Большой Морской, а Анатолий Николаевич предоставил племяннику два своих родовых имения: доходный дом в Петербурге на Невском проспекте и единственную оставшуюся у него после продаж 1836-1837 и 1842-1843 гг. Ерахтурскую вотчину в Касимовском уезде Рязанской губернии (2442 ревизских душ, 24 680 десятин земли). Дядя оставил себе лишь заграничные имения. Сами владельцы оценили все переданное Павлу Павловичу имущество в 8346 тысяч рублей серебром (в том числе заводы оценивались в 8 миллионов рублей).
По всей видимости, с содержанием документа была ознакомлена и княгиня Сан-Донато, в те годы ставшая одной из самых высокопоставленных особ Второй империи. Поскольку раздельный акт включал условия ее договора с мужем 1847 года, она не выступила против него, согласившись по-прежнему получать установленную сумму на содержание. Но когда, только получив наследство, Павел Павлович задумал заложить заводы, то есть нарушить сохранявшееся запрещение, она обратилась к министру финансов с просьбой не допустить снятия запрещения с имения, принадлежавшего мужу ее Анатолию Демидову и переданному ныне к племяннику его, так как запрещением этим обеспечивается право на получение доходов с означенного имения. Рассмотрев прошение Матильды Иеронимовны и отзыв на него Павла Павловича, Комитет министров принял решение разрешить залог Нижнетагильских заводов частным учреждениям и лицам с условием, что супруга дяди просителя принцесса Матильда, во всяком случае, сохранит права преимущественного перед всеми другими кредиторами удовлетворения. Этим постановлением, утвержденным императором 8 февраля 1863 года, инцидент был исчерпан. Павел Павлович получил в свое единоличное распоряжение Нижнетагильские заводы, по оценке В.П. Безобразова, представлявшие собой самый видный центр всей частной горной промышленности на Урале. Павел Павлович и его наследники владели заводами до 1917 года.
События XIX века оказали большое влияние на храмовое строительство в Нижнетагильском поселке. Демидовские крепостные, ставшие свободными по реформе Александра II приняли активное участие в строительстве Храма Александра Невского на Гальянке.
Александро-Невская церковь на Гальянке, каменная, однопрестольная была заложена 6 августа 1862 года. Церковь освящена во имя благоверного великого князя Александра Невского 6 декабря 1877 года. Казанский собор, деревянный, трехпрестольный был заложен 8 июля 1871 года как единоверческая приходская церковь. Главный храм в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы освящен 6 ноября 1872 года. В 1897 года пристроены приделы. Правый придел во имя святителя Николая, архиепископа Мирликийского, освящен в 1900 году.
Каменный Свято-Троицкий храм был заложен в 1877 года на месте сгоревшей в 1872 году деревянной Свято-Троицкой церкви. Свято-Троицкая единоверческая церковь, каменная, трехпрестольная. Заложена 3 июля 1877 году. Главный храм в честь Святой Живоначальной Троицы освящен 10 ноября 1885 года. Правый придел во имя святителя Николая, архиепископа Мирликийского, освящен 4 мая 1886 года. Левый придел в честь Рождества Пресвятой Богородицы, освящен 27 сентября 1887 года. Полностью построен и освящен в 1887 году. С момента освящения до закрытия единоверческая. В 1877 году освящена Николае-Пантелеимоновская домовая церковь при земской больнице, каменная, однопрестольная. Церковь освящена во имя святителя Николая, архиепископа Мирликийского, и великомученика Пантелеймона. Иоанно-Предтеченская церковь на Сухоложском кладбище, каменная, однопрестольная была заложена в 1893 году. Освящена в честь Рождества пророка Иоанн Предтечи в 1905 году. Николаевская церковь в деревне Горбуново была построена на средства купца Г. М. Хлестова. Каменная, однопрестольная Николаевская церковь освящена 4 июня 1900 года во имя святителя Николая, архиепископа Мирликийского. К западной части пристроено помещение для церковно-приходской школы. Вознесенская церковь Скорбященского женского монастыря, каменная, трехпрестольная была заложена 26 мая 1905 года и окончена постройкой в 1914 году. Построена в русско-византийском стиле. Главный храм освящен в честь Вознесения Господня. Правый придел во имя святителя Николая, архиепископа Мирликийского, и праведника Симеона Верхотурского, освящен 31 мая 1915 году. Левый придел во имя преподобного Серафима Саровского, когда освящен – неизвестно.
Возведенный в 1911 году Собор в честь Воздвижения Креста Господня – трехпрестольный храм с пределами в честь святого преподобного Серафима Саровского, чудотворца и великомученицы Екатерины (находятся в стадии восстановления) находился на территории Скорбященского женского монастыря. Покровская домовая церковь открылась при реальном училище, каменная, однопрестольная находилась внутри здания. Была освящена в честь Покрова Пресвятой Богородицы 30 мая 1914 года. Скорбященская церковь однопрестольная, с небольшой звонницей была заложена, как кладбищенская была построена на средства купца И.И. Сергеева и освящена в честь иконы Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радость» 2 октября 1883 года.
С этой церкви началась история Скорбященского женского монастыря. В 1885 году из села Шиловка перевезли деревянный дом, пожертвованный Марией Белоусовой, и установили рядом со Скорбященской церковью. В нем поселились сама дарительница и ее подруги Навзорова, Бородина, Проскурякова и другие. Вдова благотворителя Сергеева – Мария Андреевна Колчина приступила на свои средства к обнесению места обители каменной оградой, а члены общины занялись благоустройством и хозяйственными делами. К ним в богадельню подселяется мещанка Феозва Крузе, в прошлом воспитанница Пермского женского приюта. Со временем она становится во главе движения тагильских сестер и делается первой настоятельницей общины. С годами богадельня развивалась духовно, крепла материально: в 1892 году она имела уже два двухэтажных небольших дома и отдельную кухню с надворными постройками, три рабочих лошади, несколько летних и зимних экипажей, земледельческие орудия, пять коров и другой мелкий скот и капитала до 800 рублей. Сестры занимались хлебопашеством и скотоводством, косили сено, вели домашнее хозяйство, достигли успехов в художественных женских рукоделиях. В ноябре 1892 года Нижний Тагил посещает Преосвященный Афанасий, епископ Екатеринбургский и Ирбитский. Знакомится с деятельностью тагильских церквей, интересуется правовым статусом Скорбященской богадельни, сестры которой просят владыку о переименовании ее в общину, и обещает открыть при ней церковноприходскую школу.
Проходит еще пять лет, а дело – на том же месте. Доверенные от приходского попечительства нижнетагильских церквей Введенской и Скорбященской П.И. Колодкин, А.А Железков, Д.К. Губкин и И.Ф. Ушков обращаются в Екатеринбургскую епархию с ходатайством о переименовании богадельни в общину в память Священного Коронования Их Императорских Величеств. Среди жителей Нижнего Тагила ведется подписка в пользу богадельни, Входо-Иерусалимский сельский сход подтверждает пожертвование сестрам 28 десятин пахотной и сенокосной земли и постановляет возбудить новое ходатайство перед епархией. В нем говорится:
Преобразовать иноческое общежитие при Скорбященской церкви в женскую общину
Существующую при богадельне Скорбященскую церковь вместе с кладбищем приписать к означенной общине и
Просить Его Преосвященство ходатайствовать пред высшим правительством об отводе потребного количества пахотной и сенокосной земли общине.
Воспользовались приездом в Екатеринбург в июне 1898 года министра земледелия и государственных имуществ Феозва Крузе, Татьяна Деева и Анна Евстафеева лично передали высокому гостю свое прошение. Доказательность обоснованности создания общины была налицо – богадельня в 1898 году уже владела 30 десятинами земли, имела хорошо развитое хозяйство, домашний скот, мастерские, дома и т.п. В числе проживающих здесь было 60 сестер в возрасте от 10 до 70 лет, действовала школа грамоты, где 14 девочек обучала учительница из сестер, капитал исчислялся в ценных бумагах (6 тысяч) и в наличии имелось 3400 рублей. Екатеринбургская Духовная Консистория согласилась с выводами Благочинного протоиерея Славнина о том, что богадельня и при образовании её в женскую общину будет разбиваться и укрепляться собственными её силами и средствами, не нуждаясь в посторонней помощи, а потому преобразование и утверждение Скорбященской богадельни в женскую общину является делом справедливым.
И вот, наконец, цель достигнута. В марте 1902 года Святейший Синод указом своим уважил ходатайство Преосвященного Иринея, определив: Существующую в Нижнетагильском заводе Верхотурского уезда при Скорбященской кладбищенской церкви богадельню преобразовать в женскую общину с наименованием ее Скорбященской с таким числом сестер, какое община в состоянии будет содержать на свои средства.
Такова история Скорбященского монастыря в Нижнем Тагиле. Но он был не единственной женской общиной в нашем округе. Скорбященский монастырь послужил примером для другой группы женщин, пожелавших открыть у себя общину в деревне Сирбишиной Краснопольской волости Верхотурского уезда. Эта крохотная деревенька известна с 1734-36 гг. и за время своего существования так и не получила заметного социально-экономического развития. Ныне она входит в состав Невьянского района. А в 1910 году в «Словаре Верхотурского уезда» И.Я. Кривощеков отмечал, что в деревне этой имеется кирпичеделательное заведение, ведется обжиг извести, дворов – 97, жителей обоего пола – 455 человек. Православная часовня здесь относилась к приходу церкви Краснопольского села. Слухи об успехах Скорбященской общины достигали и деревни Сирбишиной. Местная жительница Варвара Григорьевна Бородина, приезжая в Нижний Тагил, посещала Скорбященский женский монастырь, чтобы поклониться там особо чтимой иконе Божьей Матери Всех Скорбящих Радости, присутствовать при богослужениях и послушать хор певчих, исполнявших церковные напевы А.А. Архангельского, Турчанинова, знаменный распев. Это, вероятно, и помогло Варваре Григорьевне утвердиться в мысли о том, чтобы в иноческом звании послужить Богу.
Со стороны мужа возражений не было. Не имевшие детей супруги Бородины расторгли брак. Онисим Михайлович ушел из дома на близлежащую гору, где в специально устроенной келье стал вести уединенный образ жизни в постах и молитвах. Варвара Григорьевна осталась в деревне и собрала вокруг себя молодых девиц, пожелавших посвятить жизнь служению будущей общине. Землю для нее по обоюдному согласию передали Бородины, а сестры собрали две тысячи рублей на строительство храма. Построили деревянный, в середине селения. К моменту его освящения в епархию пришло постановление Святейшего Синода (от 12 октября 1913 года за № 16404) «Об учреждении в деревне Сирбишиной Верхотурского уезда женской общины с наименованием «Введенская» с таким числом сестер, какое община в состоянии будет содержать на свои средства».
Для освящения храма из Верхотурья приехал благочинный монастырей архимандрит Ксенофонт. 31 января 1914 года он совершил «малый постриг» всех сестер общины и облек их в иноческие одежды. Иночество под именем Валерии приняла и Варвара Григорьевна Бородина. На торжество освящения и постриг приехали с Ксенофонтом из окружных приходов 8 иереев и, несколько дьяков, а из Нижнего Тагила – игуменья Мария с хором певчих. Первого февраля начался благовест за ним водосвятный молебен и чин освящения. Вокруг храма был совершен крестный ход. Многие жители деревни Сирбишиной Божественную литургию слушали впервые и, как говорят, плакали от умиления. При монастыре была открыта церковно-приходская школа.
Глава 4. Взаимоотношение светской и церковной власти в XX в. – в начале XXI в.
храмовой строительство тагил
После революции начинается массовое закрытие церквей. Каждый год уничтожались сотни памятников архитектуры, многие из которых – свидетели – исторических событий прошлого. Особый всплеск закрытия храмов пришелся на годы изъятия церковных ценностей, затем их количество несколько пошло на убыль, но сам процесс никогда не прекращался. В 1928-1929 годах началось очередное усиление кампании по закрытию церквей. Эти кампании сопровождались оскорблениями верующих, нарушениями даже дискриминационного к религии советского законодательства, что приводило к столкновениям между властями и верующими людьми. Для того чтобы составить полную картину разорения храмов города Н. Тагила, рассмотрим, какие были храмы в городе по состоянию на 1917 год. Обратимся к списку храмов, составленному тагильским краеведом А.Ф. Кожевниковым:
Входо-Иерусалимский православный собор на площади перед заводоуправлением.
Никольская православная церковь на площади против Авроринского приюта, по улице Максимилиановской на Вые.
Введенская православная церковь в конце ул. Шамина (ныне улица Карла Маркса).
Александро-Невская православная церковь на Гальянском холме.
Свято-Троицкая единоверческая церковь на Вые, на Казанской улице (улица Кирова).
Казанская единоверческая церковь на Вые, на Казанской улице.
Скорбященская православная церковь в Скорбященском женском монастыре на Малой Кушве (первая малая Церковь).
Скорбященская (вторая большая новая 1911 года) в женском монастыре на Малой Кушве.
Сухоложская кладбищенская однопрестольная церковь.
Больничная в честь Целителя Пантелеймона при Земской больнице, православная церковь (3-я горбольница).
Часовня старообрядческая в начале ул. Старобазарной (улица Носова).
Часовня старообрядческая в начале ул. Черепанова, на Вые, деревянный дом в переулке.
Часовня старообрядческая по ул. Поперечной, на Вые, пересекающей улицу Вогульскую.
Часовня каменная на месте бывшей древней Троицкой церкви около отвалов ВЖР по Малой Рудянской.
Часовня каменная на горе Патраковой на выезде из Тагила по Кушвинскому тракту «Росстани», филиал Никольской церкви.
Часовня каменная на Александровской площади – филиал Входо-Иерусалимского собора (напротив гостиницы).
Часовня каменная на Сенной площади – филиал Введенской церкви.
Молитвенное место на могиле отца Иова (деревянный навес).
Домовая старообрядческая часовня Железковых в переулке по улице Больше-Рудянской (ныне улица Кирова).
Могила отца Гурия около речки Черемшанки у Выйского пруда
А теперь посмотрим список храмов, находящихся на территории Тагильского округа по состоянию на 1 октября 1925 г:
Александро-Невская церковь на Гальянке
Свято-Троицкая церковь около Узловой станции
Свято-Троицкая часовня около Узловой станции
Кладбищенская Сухоложская Иоанно-Предтеческая церковь на кладбище Сухой Лог
Выйско-Никольская церковь на Вые по Никольскому тракту (улица Фрунзе)
Казанская церковь на Казанской улице
Казанская часовня на углу Вогульской и Поперечной
Казанско-Никольский молитвенный дом на улице Черепанова
Пантелеймоновская часовня на Выйском кладбище
Часовня на улице Старобазарная
Входо-Иерусалимская церковь на улице Ленина
Введенская церковь на Никольская улице (см. Приложение 3-4)
Далее читаем в книге учета религиозных организации по округу (по городу, сельской местности) уже за 1928-1929 годы. В городе зарегистрировано несколько религиозных организаций это:
Покровская старообрядческая,
Свято-Троицкая часовня,
Казанская церковь
Казанская часовня,
Епархиальное Управление.
В январе 1938 г. в президиум Нижнетагильского горсовета поступило заявление от церковного совета старообрядческой общины с жалобой на действия агента горкомхоза Огаркова, который закрыл старообрядческую часовню по улице В. Черепанова, и, таким образом, лишил граждан верующих исполнять религиозные обряды. Причем, священник Орлов Феоктист Мартемьянович ежегодно платил полагающиеся с него налоги, точно так же, как и здание часовни облагалось налогом, и прихожане аккуратно выплачивали все налоги. Общество верующих было законно зарегистрировано, а не «подпольное», каким его посчитал агент горкомхоза Огарков. Верующие обратились в горсовет с просьбой открыть часовню и не чинить незаконного притеснения в исполнении богослужения, а тем более обрядов крещения и отпевания. В своем обращении верующие ссылались на статью 124 Сталинской конституции, которая гарантировала обеспечение свободы совести и свобода отправления религиозных обрядов. Заявление было подписано председателем церковного совета Евстигнеем Ивановичем Бердышевым и членами церковного совета М.Н. Масленниковым, И.З. Раскатовой, П.М.Бакаевым, С.Е. Коряковым. Президиум горсовета наложил резолюцию: «Отказать, т.к. часовне нужен капитальный ремонт. 10/11-38 г.».
Одновременно закрываются религиозные учреждения в селениях Нижнетагильского округа. Схема закрытия исключительно проста: арест священника – обезглавливание церковного совета – распад церковной общины, от которой остается только несколько наиболее смелых (чаще всего это пожилые женщины, которым терять нечего, но они же и наименее грамотные), – закрытие церкви, так как ходатайство трех-четырех старух никем всерьез не принимается. Как общины, так священнослужители облагались непомерными налогами: организационные структуры церкви находились фактически на нелегальном положении, а ее учение подвергалось официальной пропагандой грубой издевательской критике. Перед церковью устраивали многолюдный гвалт во время молебна, с карнавалом, с факелами, с песнями, с оркестром, криками «ура», со сжиганием «изображения богов» и называли это хулиганство «антирелигиозный праздник «Торжество правды». Также священнику выдавали разрешение на служение сроком на один месяц, и затем каждый месяц продлевали его еще на один месяц, потом еще, и так не один год – священник должен был являться на регистрацию к секретарю исполкома, отмечаться, как сейчас отмечаются условно-освобожденные. Закрытие и уничтожение церквей проводилось под благовидными предлогами.
В феврале 1930 года Президиум горсовета по докладу члена Совета Яковлева постановил: «Учитывая массовые требования трудящихся города о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви, обоснованное на необходимости использования этих зданий под учебные мастерские по поднятию и выковыванию квалифицированной рабочей силы, занятой на строительстве, как города, так и фабрик и заводов не только Тагила, но и округа, в каковых в связи с постройкой ряда новых заводов и социалистического города будет весьма огромный недостаток, на основании постановления ВЦИК и СНК от 8/IV-29 г. требование трудящихся г. Тагила о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви удовлетворить». Церковь была закрыта, в ней был устроен филиал краеведческого музея. В газете «Тагильский рабочий» от 30 августа 1936 года была опубликована статья «Культура побеждает». В ней утверждалось, что Входо-Иерусалимский собор 160 лет служил орудием религиозного дурмана и по требованию трудящихся был закрыт. В день празднования освобождения Урала от Колчака в нем открыт художественный отдел музея и выставка работ художников и фотографов Тагильского округа. Автор статьи свидетельствует, что иконы и часть фресок собора были уничтожены, оставшаяся часть убранства собора используется для антирелигиозного воспитания трудящихся. Предполагалось, что собор станет учреждением культуры, но спустя несколько месяцев собор был взорван.
История Входо-Иерусалимского собора не единственная, похожая участь постигла и Выйско-Николаевскую церковь. Необходимость закрытия церкви в 1929 году власти объясняют следующим образом. В связи с быстрым ростом промышленности в Тагиле предвидится большой рост населения. Рост населения требует развертывания школьного строительства. Не имея финансовой возможности обеспечить население новыми школьными знаниями, горсовет, уступая требованиям трудящегося населения, ходатайствует перед областным административным отделом об изъятии Выйско-Николаевской церкви от группы верующих и использованию таковой для школы. В документе имеется ссылка на 10451 подпись, но самих подписей в архиве не обнаружено. Решение это было опубликовано в городской газете. Однако месяцем раньше Нижнетагильский окрисполком решил изъять подвальное помещение Выйско-Николаевской церкви, где размещалась усыпальница Демидовых, для хранения продуктов снабжения для рабочих завода. Окружной исполком посчитал, что усыпальница – лучшее место для сохранения от порчи картофеля!
декабря 1929 года верующие обратились с заявлением церковно-приходского совета, в котором ссылались на законодательные акты Советской власти, призванные защищать свободу совести и права верующих (Декрет об отделении церкви от государства, Конституция РСФСР, Инструкция НКЮ и НКВД от 19 июня 1923 г., Декрет о свободе совести от 20 января 1920 г., Уголовный кодекс, ст. 125). Приведем отрывок из этого заявления:
«Не считаться с убеждениями верующих было бы принципиально неправильно и несправедливо, явилось бы насилием над совестью верующих и может быть понято как акт гонения на православную веру, не оправдываемый и советскими законами. Не безразличен для нас, граждан РСФСР, и вопрос о просвещении юношества, вопрос о школе. Мы, верующие, заявляем, что мы не враги культуры и научного просвещения, и мы сознаем нужду нашего города в школьных помещениях, но определенно полагаем, что эта нужда должна быть удовлетворена другим, более рациональным и справедливым путемМы – не «ничтожная кучка верующих», как хотят представить дело лица, заинтересованные в отобрании храма и заявляющие об этом в газете («Рабочий» от 29 октября 1929 г.), а весьма значительная и мощная религиозная община, насчитывающая в своих рядах несколько тысяч верующих… По закону для регистрации общины требовался минимум 50 человек, так это рекомендовалось нам и местной администрацией. Теперь же, когда вопрос о пользовании храмом становится в зависимость от количества верующих… запись верующих производилась исключительно в помещении церкви в богослужебные часы и, следовательно, гарантирует добровольность записавшихся. Наоборот, запись лиц под заявлениями об отобрании храма нашего производилась не только по учреждениям, но и по домам граждан, и, как можно видеть из помещенных заметок в газете «Рабочий», в некоторых случаях допускались методы устрашения репрессиями за отказ от подписи (исключение учащихся из техникума), привлекались дети, не достигшие совершеннолетия, и люди, не проживающие в нашем городе…
Храм для школы явно не соответствует по своей архитектуре и конструкции как внешней, так и внутренней. Приспособление его под школу потребует таких громадных средств, которые могут обеспечить постройку совершенно нового здания. Уродовать же здание, портить его – значит не дорожить материальными ценностями и финансами республики. Это очевидно для всякого, и не посвященного во все тонкости строительного искусства. Тем более что такие печальные эксперименты явились причиной парчи ценных зданий. Как живые свидетели неразумия наглядно стоят перед взором граждан Тагила до сего дня. Мы говорим о храмах бывшего Скорбященского монастыря, из которых один так неудачно был использован под баню, а другой, прекраснейший по архитектуре и лучший в городе Тагиле, предназначавшийся при ликвидации под клуб, используется ныне как кладовая. Выйско-Никольский храм представляет собой чрезвычайную ценность как памятник архитектурного искусства, легкомысленно испортить его есть преступление, недопустимое в культурной стране…
Мы, верующие граждане СССР, не малолетние дети и не безвольные рабы, которые не способны сознательно и самостоятельно разбираться в вопросах и решать свои нужды без посторонней помощи… Храм на необходим, и мы от него не отказываемся…». Заявление было подписано председателем приходского совета Г. Калининым и секретарем Леонидом Леоновым.
Тагильский окрисполком отклонив ходатайство церковно-приходского совета Выйско-Николаевской общины, потребовал в недельный срок представить проработку и проект переоборудования церкви «под культурное учреждение». 11 декабря 1929 года президиум горсовета вновь заслушал доклад предгорсовета Истомина о Выйско-Николаевской церкви и решил изъять ее «от незначительной группы верующих численностью в 246 чел», и переоборудовать ее в школу. Требуется всего лишь «снять колокола и кресты, выломать оконные решетки для увеличения световой площади, сложить дополнительно две печи, разобрать чугунный пол и послать взамен его деревянный, избрать иконостас, иконы, люстры, паперть и устроить классные перегородки». Посчитали, что на все это надо затратить 11384 рублей.
В августе 1931 года в газете «Тагильский рабочий» опубликована подборка материала под рубрикой «Очаг мракобесия сделать очагом культуры». В этих статьях говорилось, что на станции Тагил большинство железнодорожников уяснило вред, распространяемый поповским дурманом, и начинают энергично бороться с религией. 27 августа1931 года на собрании мастерских службы пути постановлено просить горсовет ходатайствовать перед ВЦИК об изъятий Введенской церкви и передачи ее под типографию. Было заслушано сообщение товарища Антонова и комсостав отряда военизированной охраны тагильского завода потребовал закрытия Введенской церкви и передачи ее здания на нужды государства. Вскоре Введенская церковь была взорвана.
Еще один из красивейших Нижнетагильских храмов пострадал от Советской власти – это Александро-Невский храм. Сохранился снимок, на котором изображена Александро-Невская церковь со следами от артиллерийских снарядов. Подпись, сделанная под снимком: «Александро-Невской храмъ Нижнетагильского завода, разбитый артиллерией красныхъ. 26 сентября нов. Ст. 1918 г.». По свидетельству И.А. Орлова, это следы снарядов, выпущенных отступающими красноармейцами, предполагавшими, что в церкви находится наблюдательный пункт белых. Орудия были установлены около реального училища (ныне – горный техникум), расстояние для пушек небольшое, и поэтому церковь получила серьезные ранения. На снимке видны следы от попавших снарядов, выбитые стекла. Но самый опасный удар получила церковь в купольной части. Был разрушен свод одного из окон, а это значительно ослабляло сам купол. Осенью 1918 года колчаковцами был организован срочный ремонт церкви. По-видимому, ослабление купола заставило заложить кирпичами три оконных проема в северной части (летом 1992 года эти окна были раскрыты). Возможно, более капитальный ремонт планировалось провести после окончания гражданской войны. Но с августа 1919 года Тагил вновь занят красными, и вопрос о ремонте церкви окончательно отпал.
В начале 30-х годов настоятелем Александро-Невской был отец Всеволод Черепанов, перешедший сюда из Введенской церкви. Здесь же служил регентом его сын Леонид. Судьба его трагична. До революции Леонид окончил Пермскую духовную семинарию, был назначен в Скорбященский монастырь священником. Это был один из самых энергичных и страстных проповедников Тагила. Послушать его слово проходили люди из самых дальних сторон. В 1918 году он был посвящен в сан епископа под именем Льва. В начале 20-х годов Лев приложил немало сил в попытке спасти от разорения Скорбященский монастырь, но это ему не удалось. В 1925 году был арестован, отбывал срок на севере, вернулся в 1932 году, но служить ему не разрешили, поэтому он был вынужден согласиться на место регента (руководителя церковного хора) в Александро-Невской церкви.
мая 1939 года президиум горсовета принял постановление о закрытии Александро-Невской церкви. В постановлении говорится о ходатайстве граждан Ленинского райсовета в количестве 6000 человек, чтобы передать церковь под кинотеатр. Но требовалось еще утверждение этого постановления облисполкомом. Такое решение облисполком принимает почти через год, в марте 1940 года. Документ этот был получен в Тагиле одновременно с указанием облфинотдела об изъятии всего церковного имущества. В этом документе учтено все: колокола, языки от колоколов, золочанку и серебрянку, учтенную в квадратных метрах, ризы с икон, чаши, медные монеты, имеющие музейное значение. Ковры и дорожки, салфетки и столы, стулья и чехлы от них. Неучтенными остались лишь книги и иконы, они никакой цены для облфинотдела не имеют, поэтому не учитываются.
По воспоминаниям старожилов, иконы, с которых были содраны ризы, рубили топором на дрова, и кое-кто из плачущих старух утаскивали эти покалеченные иконы по домам. А кому-то удалось унести и недорубленную икону. Так дожила до наших дней, вернулась в церковь икона прекрасного письма – «Покров Пресвятыя Богородицы». Почти пятьдесят лет иконе пришлось жить в качестве столешницы, ликом вниз. Точно также поступали с книгами. Если крышки переплета покрыты металлом – металл брали для сдачи во вторцветмет, книгу разрубали и отправляли в печь. Она из книг – «Библия» 1757 г. издания случайно уцелела от кремирования и вернулась недавно в церковь. У книги перерублена только верхняя крышка переплета. То, что своими действиями облорготдел нарушал закон, никого не беспокоило. А ведь в соответствии с постановлениями Президиума ВЦИК и СНК РСФСР, принятым в 1929 году к фактическому изъятию церковного имущества и ликвидации церкви можно было приступать только по истечению 15-дневного срока после объявления решения облсовета. 15 дней дается верующим для обжалования этого решения в Президиум ВЦИК. По-видимому, такая жалоба в Москву была послана, так как окончательное решение судьбы церкви приходит уже из Москвы. Президиум ВС РСФСР 6 июля 1940 года утвердил решение облисполкома о закрытии Александро-Невской церкви и передал здание исполкому Нижнетагильского горсовета для переоборудования его под кинотеатр. Конечно, никакого кинотеатра в церкви устроено не было. В начале 40-х годов возникла идея устроить там гараж. Была сломана паперть, разобран пол, чтобы ничто не мешало въезду автомашин в церковь. Однако дело не довели до конца, может, помешал узкий дверной проем или отсутствие достаточного количества автомашин и сравнительная удаленность церкви от предприятий.
В начале 30-х годов закрыли и Свято-Троицкую церковь. Сбросили кресты и колокол, сбили и уничтожили настенные росписи, сломали резные царские врата. Все убранство церкви погрузили и увезли. В церкви устроили продовольственный склад, а потом отдали под гараж Высокогорскому руднику, потом в церкви размещался домостроительный комбинат.
Революционные события привели к закрытию и Скорбященского женского монастыря. Произошло это 10 ноября 1920 года. В этот день Председатель совета трудармии потребовал от Нижнетагильского уездного исполкома освободить монастырь от монахинь для размещения на его территории лагеря принудительных работ. Монахини были выселены, и 23 ноября в монастырь уже разместили 420 заключенных. Однако монастырское хозяйство, как образцовое, решено было сохранить. 16 ноября уездный исполком постановил на основе созданной ранее из послушниц монастыря трудовой общины организовать женскую трудовую коммуну «Улей». Члены ее жили на улице Тагильской. Монахини бывшего монастыря как лишенные избирательных прав не могли состоять в коммуне. Через год после открытия, 30 ноября 1921 г. уездный земотдел постановил реорганизовать коммуну в кооператив, а 9 декабря коммуну решено было ликвидировать. По свидетельству игуменьи Марии, монахини разъехались по разным местам, в основном, вернулись в родные деревни, некоторые вышли замуж. Несколько человек осталось в самом Тагиле и в окрестных селениях, но и они встречались друг с другом редко, как правило, в церкви.
Несколько дольше сохранился основанный одновременно с коммуной церковный приход. 16 ноября 1920 года состоялось его первое заседание, на котором около 270 прихожан постановил сохранить за собой монастырские храмы. Но 23 ноября, когда в лагерь привезли заключенных, храмы закрыли и обнесли заграждениями. Прихожане все-таки добились своего и 4 января 1921 года получили от уездного исполкома разрешение проводить богослужения в храме. Летом 1922 года лагерь закрыли в связи с нерентабельностью и высокой смертностью заключенных. Имущество и земля были переданы в распоряжение уездного отдела народного образования для создания на этой базе детского городка. Такую идею пробивал педагог Исидор Васильевич Яшников, таким образом, он решил расширить работу школы-коммуны № 2 и собрать в одном месте до 225 детей из различных детских домов Тагила. Открылся городок 5 декабря 1922 года. Если начальство бывшего концлагеря мирно уживалось с церковным приходом, то жители детского городка сразу выбрали стратегию, направленную на его закрытие. Уже 22 декабря они жаловались управляющему Уральской облконторой по делам кустарной и мелкой промышленности и промысловой кооперации М. Суворову на то, что монахини и прихожане обзывали их, стращали божьими карами, и что им очень мешали колокольный звон и производимые на кладбище при церкви похороны. Еще одно письмо педагоги направили уже в Нижнетагильский исполком 11 января. Документ был составлен по результатам общего собрания педагогов и детей городка, на котором требовали закрыть приход и передать церкви в их распоряжение, обосновывая эту просьбу недостатком помещений для работы и жилья.
Прихожане также несколько раз обращались к властям, настаивая на том, что церкви нужны живущим в этом районе железнодорожникам, к тому же рядом с ними располагались два кладбища. Последнее письмо подписали тогда около 350 человек. Назревал конфликт. Дело поручили культсекции горсовета, 3 февраля на заседании секции большинством голосов храмы решили передать детскому городку. Также было проведено заседание профсоюзов железнодорожников, для соблюдения законности. Перед голосованием произнесли установочную речь о пролетарских детях-сиротах и о светлом будущем. Результат большинство проголосовали за передачу храма. Окончательное решение было принято Нижнетагильским горсоветом 30 марта 1923 года, который исходя из интересов воспитания детей, постановил церкви немедленно закрыть, возбудить ходатайство на продажу утвари и имущества, а полученные деньги потратить на Детский городок. Отсутствие официальной регистрации прихода, которой не сумели добиться верующие, упростило процедуру.
Последние сведения о тагильских монахинях относятся к февралю 1932 года, времени уже ничем не прикрытых репрессий по отношению к церкви. Тогда в Тагильском и Верхотурском районах осуществлялась агентурная разработка ОГПУ под кодовым названием «Историческая гниль». В ее ходе были арестованы 10 монахинь, которых обвинили в бытовых разговорах о том, что при царском режиме не было очередей, церкви не закрывали и верующих не заставляли отказываться от своих убеждений. В итоге трем монахиням дали по три года ссылки в Казахстан и Сибирь, а остальных освободили за не доказанностью состава преступления.
Процесс закрытия церквей развернулся широко, волнения верующих рассматривались как кулацкие мятежи и подавлялись со всей жестокостью, этот процесс проходил в годы коллективизации и продолжался все последующее время вплоть до 1941 года. В итоге к концу 1930-х годов удалось добиться почти полного уничтожения Русской Православной Церкви в том ее виде, который складывался на протяжении веков.
В 1941 году в Русской Православной церкви сложилась тяжелая ситуация. Еще 1935 году церковь лишилась патриарха. С 1935 году перестал функционировать Священный Синод из-за невозможности пополнить его, так как большое число священников и архиереев было репрессировано. Политика наступления на церковь продолжалась и первые месяцы войны. 24 июня 1941 года была закрыта церковь в селе Покровское, 6 августа – в селе Балакино, 20 августа – в селе Н.-Покровское.
Но когда война со всей остротой поставила вопрос о физическом выживании русского народа и существовании государства, в политике советского руководства произошел настоящий переворот. Возвращается патриотическая символика, терминология. Начало войны с Германией обнаружило и духовное состояние русского народа: он в основе своей остался религиозным. Об этом свидетельствуют резкое увеличение числа верующих с началом войны. Укреплению позиций Русской Православной церкви и основной массы духовенства, патриотическая деятельность завоевала уважение даже у атеистов. Наконец, 4 сентября 1943 года на совещании сталинского руководства было решено официально пересмотреть государственную политику по отношению к церкви и религии. Было принято решение о созыве архиерейского собора и выборах патриарха. Договорились о возобновлении деятельности Священного Синода. Но многие надежды патриархии не оправдались. Ряд обещаний, данных тогда правительством, выполнен не был. Для осуществления контролирующей роли был создан Совет по делам РПУ при Правительстве СССР во главе с полковником госбезопасности Г.Г. Карповым, который в 1940 году возглавлял отдел «0», осуществлявший антицерковные акции. Роль Совета на первых порах была не очень значительной. В то же время относительная внутренняя самостоятельность церкви в первое десятилетие являлась большей, нежели позже. Относительная самостоятельность патриархии касалась и комплектования кадров духовенства.
сентября 1943 года состоялся Собор епископов Русской Православной церкви. На нем было резко осуждены предатели Родины как противники Креста Господня и всякий православный человек, вставший на сторону врагов, отлучался от церкви, а священнослужитель лишался сана. На Соборе были решены и две важнейшие внутрицерковные проблемы. Во-первых, прошли выборы патриарха, им стал митрополит Сергий. Во-вторых, распавшаяся в начале 20-х годов на несколько враждовавших групп и объединений церковь, вновь стала единой с Патриархом Московским и всея Руси во главе. 28 ноября 1943 г. Совнарком принял Постановление, согласно которому ходатайства верующих рассматривались местными органами, а в случае их одобрения пересылались в Совет по делам РПЦ, после предварительного решения, которого поступали в Совнарком и затем снова в Совет. 5 февраля 1944 г. Совет принял Постановление об официальном открытии первых 18 храмов. В ряде мест восстанавливались архиерейские кафедры, создавались епархиальные управления и свечные мастерские. Итоги «перемены курса» светской власти стали поистине ошеломляющими. Если к началу войны на территории СССР оставалось по разным данным от 150 до 400 действующих приходов, то в 1943-1945 годах были открыты тысячи храмов. Количество православных общин доведено по некоторым сведениям до 22 тысяч.
Аналогичные процессы происходят и в Нижнем Тагиле. 28 декабря 1943 года церковный совет Казанской Церкви аргументировал свое ходатайство об открытии в городе еще 2-х храмов тем, что верующих у нас десятки тысяч и проводить богослужения, особенно в праздники очень сложно. В архиве сохранилась справка ответственного секретаря горисполкома Яковлева, в которой он констатировал, что в городе одна церковь, которая работает на два прихода. В одной половине молятся старообрядцы. В одном из приходов священник репрессирован, и верующие молятся без попа. Посещаемость … большая, в обоих приходах с трудом можно пройти. Далее ответственный секретарь приводит интересные факты и цифры. По его наблюдениям в храм приходит 30% людей в возрасте 25-35 лет остальные пожилые. Количество окрещенных составляет 80-90 человек, причем много ребятишек 3-4 лет и приезжих из других районов, где церквей нет.
К концу войны в нижнетагильском районе работало четыре церкви – Казанская в городе, Николопавловская, Покровская в Балакино, Марии Магдалины в Лае.
Многогранна была благотворительная деятельность Русской Православной церкви. Богослужители сражались в действующей армии, в партизанских отрядах, поддерживали моральный дух тружеников тыла. Была еще одна область патриотического служения России. К февралю 1943 года верующие и духовенство собрали 6 млн. рублей и большое количество золотых и серебряных вещей на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского. Всего в годы воины было собрано несколько сот миллионов рублей, на деньги верующих была построена и авиационная эскадрилья имени Александра Невского. Активное участие в благотворительной деятельности русской Православной церкви принимали верующие и духовенство Нижнетагильского района. 4 мая 1944 года в связи с выпуском 3-го Государственного военного займа, Президиум церковного совета Казанской церкви произвел подписку на реализацию этого займа в сумме 75 тысяч рублей. Из них 65 тысяч от духовенства и 10 тысяч от прихожан. 5 июля 1944 года церковный совет духовенства и верующих православной общины Казанской церкви постановил приобрести на собственные деньги самолет стоимостью 100 тысяч рублей, назвав его именем Александра Невского и вручить самолет герою-летчику. Всего же к 16 ноября 1944 года церкви и приходы Нижнетагильского района собрали в фонд обороны 233 тысячи 926 рублей.
мая 1944 года скончался патриарх Сергий, а 31 января 1945 года в Москве начал работу Поместный собор Русской Православной церкви. Всего собралось 204 участника. На первом заседании Собора было принято «Положение об управлении Русской Православной церкви», составленное при участии работников Совета, на втором заседании Алексия открытым голосованием избрали патриархом. Русская Православная церковь становилась иерархически сплоченной и на всех уровнях соподчиненной организацией. Высшая власть принадлежала Поместному Собору, который при необходимости собирался патриархом. Последний управлял Русской Православной церковью вместе со Священным Синодом из 6 членов, в том числе постоянных – митрополитов Киевского, Ленинградского и Крутицкого. По вопросам, требующим согласования с Правительством, патриарх сносился с Советом по делам Русской Православной церкви. Круг этих вопросов не очерчивался, что давало возможность Совету вмешиваться в церковную жизнь. При Синоде могли существовать учебный комитет, издательский отдел, хозяйственное управление, отдел внешних церковных сношений. Епархии управлялись епископами, назначенными патриархом. Настоятели храмов, назначенные епархиальными архиереями, являлись неприемлемыми членами приходской общины и председателями ее исполнительного органа – церковного совета. Эти положения расходились с существовавшей прежде практикой: строгим разграничением функций в приходе (богослужебных для пастырей, хозяйственно-финансовых для мирян).
августа 1945 года Правительство предоставило Патриархии, епархиальным управлениям и приходским общинам ограниченное право юридического лица: им разрешалось открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать строения, создавать предприятия, осуществлять наем работников. Признаки охлаждения государственно-церковных отношений проявились еще в 1947 году, когда правительство осознало ограниченность возможностей использования патриархии на международной арене, поэтому началось падение интереса к ней. Появились помехи на пути роста духовных школ. В 1947 году оживилась временно свергнутая атеистическая пропаганда. В июле 1947 года было создано «Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний» на основе сугубо материалистических идей. В 1948 году в стране насчитывалось 14329 православных храмов, из которых 1270 были открыты в 1945-1947 годах. На регистрации у Совета по делам Русской Православной церкви числилось 13104 священника и диакона, 70 архиереев (46% из них ранее арестовывались). Количество монастырей к 1947 году сократилось со 101 до 85, в них имелось 4632 насельника. Вплоть до смерти Сталина ни одна новая православная церковь не была официально открыта.
После смерти И. Сталина политика властей по отношению к церкви вновь ужесточилась. Летом 1954 года появилось решение ЦК партии об усилении антирелигиозной пропаганды. С резкой речью против религии и церкви тогда же выступил Никита Хрущев. Возобновились массовое закрытие и сносы храмов всех вероисповеданий. В 1961 году был вновь запрещен колокольный звон в Москве и многих других местах. В 1960 году власти потребовали проведению церковно-приходской реформы. Во главе прихода теперь оказался не священник, а совет из двадцати прихожан, подобранных властями. В их распоряжении переходило все церковное имущество и пожертвования. Своим решение совет мог уволить священника или закрыть храм. Антирелигиозная кампания началась с гонений на монастыри, ибо они оставались местами паломничества и национальными источниками веры. Повышение налога на доход свечных мастерских коснулось каждого прихода. Начали распускать платные церковные хоры. Уменьшили доходы священников. Патриархат захлестнула волна просьб архиереев о помощи.
В ноябре-декабре 1958 года прошла массовая чистка церковных библиотек. 28 ноября 1958 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам». 9 января 1960 года было принято постановление ЦК КПСС «О задачах партийной пропаганды в современных условиях». В нем отмечалось, что руководители некоторых партийных организаций занимают пассивную позицию по отношению к враждебной марксизму-ленинизму религиозной идеологии. Еще жестче прозвучало постановление ЦК КПСС от 13 января «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах». Речь шла об изменении самих основ деятельности Русской Православной церкви. В декабре 1964 года в Верховном суде СССР прошло совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих. Но, после смены руководства страны, в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О некоторых фактах нарушения социальной законности в отношении верующих». Много осужденных мирян и священнослужителей было освобождено и реабилитировано. Прекратили существование академические антирелигиозные серии «Ежегодник Музея истории религии и атеизма» и «Проблемы истории религии и атеизма». Партийно-советское руководство старалось публично продемонстрировать смену курса религиозной политики. 19 октября 1964 года митрополиты Никодим и Питирим были приглашены на правительственный прием в честь космического полета корабля-спутника «Восток». В феврале 1965 года Председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин поздравил Алексия в связи с 20-летием его избрания патриархом. Но все это были изменения внешнего порядка. Никаких глубинных перемен не произошло. Антицерковная политика сохранилась, изменились только ее формы и методы.
В 50-е годы Казанская церковь, остававшаяся единственной церковью в городе, была капитально отремонтирована, обновлена роспись. В 70-е годы роспись обновили вторично и повесили колокола. Государство осуществляло постоянный контроль, для этого было создано четыре комиссии. Комиссии действовали постоянно, в них работало 59 человек представителей от Советов депутатов трудящихся партийных и профсоюзных и комсомольских организаций, административных и юридических организаций города. Организовывались работы по атеистическому воспитанию населения: проводились выдачи паспортов в церкви. Перед проведением обряда староста оговаривал все с комиссией. В 1968 году в церкви работало 20 человек, почти все пенсионеры Службы велись ежедневно за исключением понедельника. Службу вели 3 священника и 1 дьякон, священник работал там многие годы, также был хор из 14 человек, во время служб бывало от 30 человек до нескольких сотен. В 1969 году из 5408 родившихся в городе окрещено в соборе 624 человека, совершено 14 венчаний.
В годы Перестройки (с марта 1985 года) в политике государства по отношению к церкви вновь произошел поворот. Стали открываться новые храмы всех исповеданий. Православной церкви были возвращены Киево-Печерская лавра, Оптина Пустынь и другие монастыри. В 1988 году православная церковь торжественно отпраздновала тысячелетие Крещения Руси. Роль церкви в государственной жизни стала возрастать.
Летом 1988 года на городском экологическом митинге в Нижнем Тагиле впервые было публично высказано требование о передаче Александро-Невского собора верующим. До передачи церкви прихожанам предшествовала огромная работа священнослужителей и прихожан Казанской церкви по сбору тысяч подписей жителей города, желающих Александро-Невской церкви верующим. Затем было обращение в адрес сессии горсовета и председателя исполкома Совета В.А. Чердынцева. И уже зимой 1988-1989 годов в храме проводились первоочередные работы. Так же православной общине была передана Свято-Троицкая церковь.
Начало XXI века ознаменовалось в Нижнем Тагиле возникновением новых храмов. В данное время в Н. Тагиле действуют:
Собор Казанской иконы Божьей Матери – трехпрестольный храм с пределами в честь святителя Николая, архиепископа Мир Ливийских, чудотворца и великомученика Пантелеймона. Это единственный храм, который не закрывался в годы Советской власти. Собор является Архиерейским подворьем. Здесь же открыт мужской монастырь.
Собор в честь Воздвижения Креста Господня – трехпрестольный храм с пределами в честь Святого преподобного Серафима Саровского, чудотворца и великомученицы Екатерины (находятся в стадии восстановления) и приписная к нему Скорбященская церковь находятся на территории бывшего Скорбященского женского монастыря. Скорбященская церковь была переделана для размещения библиотеки и проведения репетиций духового оркестра. Собор использовался как складское помещение. В 1993 году оба храма с небольшой прилегающей территорией переданы православному приходу Крестовоздвиженского собора. В настоящее время одновременно с ежедневными Богослужениями идут восстановительные работы. При приходе действуют воскресная школа и библиотека. Настоятель – иерей Фома Абель.
Собор Александра Невского, собор в честь святого благоверного великого князя Александра Невского заложен в 1862 году. Полностью построен и освящен в 1877 году. Закрыт Советской властью в 1940 году. В настоящее время в соборе совершаются Богослужения, при храме действуют воскресная школа и библиотека. Настоятель – протоиерей Геннадий Ведерников.
Церковь Святой Животворящей троицы – трехпрестольный храм с пределами в честь Рождества Богородицы и святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца. До передачи верующим в 1992 году использовался как гараж ВЖР. При храме действует воскресная школа и библиотека. Настоятель – протоиерей Геннадий Брагин.
Церковь Покрова Пресвятой Богородицы построена и освящена в 1990 году. В 1992 году рядом построен новый, большой, кирпичный храм. При приходе действует воскресная школа и библиотека. Настоятель – протоиерей Константин Янович.
С 1996 году в городе существует единоверческий приход в храме святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца пос. Горбуново. Богослужения совершаются по древле-православному чину. Сегодня община объединяет более 80 бывших старообрядцев – беспоповцев часовенного согласия. Настоятель – иерей Леонтий Колногоров.
Храм Святого благоверного князя Дмитрия Донского освященный в 2003 году. Храм находится на Вагонке у главной проходной УВЗ. При храме действует воскресная школа и духовный центр, в котором проводятся занятия по духовно-нравственному развитию детей рабочих и служащих Уралвагонзавода.
В 2004 году освящен Храм преподобного Сергия Радонежского на Тагилстрое. Храм освящали три архиерея. В том числе и владыка Феогност – наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. В храме находится икона преподобного Сергия Радонежского с частицей мощей.
Сегодня Русская Православная Церковь восстанавливает свое значение в среде народа и видит свое предназначение в духовно-нравственном воспитании прихожан.
Заключение
Демидовы – российские предприниматели – заводчики и землевладельцы. Среди русских семей, обязанных своим появлением на исторической сцене Петру I, особое место занимают Демидовы. Само их имя стало символом новой, преображенной России, а история их возвышения обросла многочисленными легендами. Родоначальник Демидовых – Никита – носил при рождении иную фамилию. С началом Северной войны 1700-21 нужда государства в металле и оружии резко возросла, и в 1701 Петр выдал Демидову специальную грамоту, позволявшую расширить производство за счет покупки новой земли и крепостных для работы на заводах. Первым из Демидовых, прибывшим на Урал, был сын Никиты – Акинфий. Именно ему и суждено было создать настоящую империю Демидовых, которая к середине века производила 52% всего русского металла. Начиная с 1716, Демидовы осуществляли строительство на Урале новых фабрик и заводов. Одновременно они вели и разведку новых уральских и алтайских месторождений, некоторые из которых используются и поныне. После смерти в 1725 Никиты Демидова полновластным хозяином заводов стал Акинфий. Им он отдавал все свое время и силы. В одном из писем к А. Д. Меншикову он писал, что фабрики, как малые дети, требуют постоянного внимания. Не щадя себя, Акинфий того же требовал и от других. После смерти Акинфия принадлежавшие ему заводы перешли к его сыновьям – Прокопию, Григорию и Никите. Из всех сыновей Акинфия Демидова лишь младший, Никита, продолжил дело отца и деда и построил ряд новых заводов. Именно он стал владельцем заводов Нижнетагильского округа. От него пошла тагильская ветвь династии и Демидовых (см. Приложение 1-2). В округе население было преимущественно старообрядческим, пока Демидовы не стали переселять сюда крепостных из центральной России. В XVIII веке в Нижнетагильском поселке и округе появились первые деревянные церкви и часовни как старообрядческие, так и единоверческие.
Сын Никиты Акинфиевича – Николай предпринимательству предпочел военную и дипломатическую карьеру, был посланником России во Флоренции, где открыл картинную галерею. Но Николай Никитич не оставлял своим попечительством и тагильские заводы, сформировав систему дистанционного управления заводами. При Николае Никитиче Тагильские заводы стали не только доходными предприятиями. Здесь были построены школы, храмы, попечительские заведения. Нижнетагильский поселок стал центром империи тагильских Демидовых. Заводчик заботился и о поощрении усердных работников, и о продолжении образования способных молодых крепостных. Дети же Николая Никитича – Павел и Анатолий (пятое поколение Демидовых) управляли доставшимися им в наследство заводами только через служащих, не заботясь о расширении и совершенствовании производства. Павел, отличившись сначала на военной, а затем и на гражданской службе, в 1831 учредил за достижения в области науки, техники и искусства Демидовские премии Петербургской Академии наук, считавшиеся самыми почетными в России до 1917. Анатолий был дипломатом, много времени проводил за границей, женился на племяннице Наполеона I, а затем купил титул князя Сан-Донато. К концу XIX – началу XX века тагильские заводы находились в кризисном состоянии, заводчики постоянно нуждались в деньгах на собственные нужды. В этот период Нижнетагильский поселок поражал всех приезжих. Действительно, в Тагиле было чему удивиться: в городе уже были построены пять церквей, включая усыпальницу Демидовых – Никольский собор, строившийся с участием знаменитого архитектора К.А. Тона.
После революции начинается массовое закрытие церквей. Каждый год уничтожались на Урале храмов. Не избежали этой страшной участи и храмы Нижнетагильского округа. На начало XX века в городе и его окрестностях было 20 Христианских храмов, часовен и молельных мест. В 1925 году из них сохранилось только 12, а в начале 30-х годов – 4 храма. Храмы закрывались под предлогом передачи помещений под школы, библиотеки, учреждения культуры. Бывшие церкви превращали в склады, гаражи, просто уничтожали, освобождая место под новую застройку, или оставляя храмы на десятилетия в руинах. В период Великой Отечественной войны, когда Русская Церковь вместе со всеми согражданами поднялась на защиту Отечества, правительство смягчило свою политику по отношению к храмам, некоторые из них вновь были открыты. Когда же война закончилась, постепенно правительство возвращается к политике ограничения влияния церкви на население. После войны в Нижнем Тагиле сохранился только один действующий храм – Казанской Божьей матери. В 90-х года XX века и в начале XXI века начинается возрождение храмового строительства и на сегодняшний день в Нижнем Тагиле и в Пригородном районе восстановлено и вновь открыто более 20 храмов, появляются все новые приходы, Храмы возводятся при исправительных учреждениях. Градообразующие предприятия, такие как УВЗ НТМК также возводят церкви для своих работников, создаются духовные центры, открываются воскресно-приходские школы – наше общество стоит на пороге духовного возрождения.
Список источников
1.Устав горный. // Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 1. – 1832. – Т. 29 – № 22208.
2.Устав горный // Полное собрание законов Российской империи. – Собр. 2. – 1857. – Т. 14 – № 12867; Т. 17 – № 15734.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф. 70.: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.1 Л.240.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.70: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.2. Д.510. Л.68.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.2. Л.72.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.4. Л.101.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.10. Л.80.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.13. Л.73.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.38. Л.184.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.44. Л.68.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.48. Л.44.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.52. Л.205.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.70. Л.59.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.86. Л.60.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.204. Л.236.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.210. Л.21.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.224. Л.78.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.263. Л.2.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.340. Л.5.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.354. Л.48.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.507: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.385. Л.10.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.528: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Д.19. Л.17.
.Нижнетагильский филиал Государственного архива Свердловской области. – НТФГАСО. Ф.528: Нижнетагильский городской совет и его исполнительный комитет. Оп.1. Ф.19. Л.17.
.Список литературы
.Алексеев В. Иллюзии и догмы. – М.: Наука, 1991. – 361 с.
.Белов В.Д. Кризис уральских заводов. – СПб., 1910. – 234 с.
.Буранов Ю.А. Горные заводы Урала. – Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1973. – 177 с.
.Головщиков К.Д. Род дворян Демидовых. – Ярославль, 1881.
.Гуськова Т.К. О некоторых особенностях демографических процессов на Урале в эпоху феодализма (по материалам Нижнее-Тагильского горнозаводского округа конца XVIII – начала XIX вв.) // Демографические процессы на Урале в эпоху феодализма: Сб. науч. Трудов. – Свердловск: УрО АН СССР, 1990. – С. 108-111.
.Гуськова Т.К. Заводское хозяйство Демидовых в первой половине XIX века. Челябинск: Изд-во Чел. Ун-та, 1995. – 74 с.
.Гуськова Т.К. Роль Демидовых в истории горнометаллургической промышленности России // Альманах Международного Демидовского фонда. – Вып.1. – М., 2001. – С. 120-127.
.Демидова Н.Г. Род Демидовых: прошлое и настоящее // Альманах Международного Демидовского фонда. – Вып.1. – М., 2001. – С. 7-43.
.Демидовы: родословная роспись / Авт.-сост. Е.А. Краснова. – Екатеринбург, 1992.
.Иванов П.А. Краткая история Управления горной частью на Урале. Екатеринбург, 1900. – 71 с.
.История Урала с древнейших времен до 1861 г.- М.: Наука. 1989. – 608 с.
.Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в XVIII-XIX вв.: Опыт исслед. по истории урал. металлургии. Т. 1. – М.; Л.: Наука, 1949.- 524 с.
.Клат С.А. Выйско-Никольская церковь в Нижнем Тагиле. – Екатеринбург: Банк культур. информ., 2003. – 58 с.
.Коверда И.Т. Осталось только на снимках. – //Тагильский краевед. – 1995. – № 15. – С. 52-68.
.Кривощеков И.Я. Словарь Верхотурского уезда в Пермской губернии. – Пермь, 1910. – 833 с.
.Мамин-Сибиряк Д.Н. От Урала до Москвы. Платина. Один из анекдотических людей // Собр. соч.: в 8 т. – М., 1955, Т. 8. – С. 427-478.
.Мартынов М.Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1948. – 148 с.
.Мезенин Н. Гениальный сын Никиты//Уральский следопыт. – 1991. – № 8. – С. 12-25.
.Мезенин Н.А. Династия Демидовых: Исторические очерки. – Нижний Тагил, Изд-во НТГСПА, 2002. – 586 с.
.Митинский А.Н. Горнозаводской Урал. – СПб.. 1909. – С. 94.
.Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики в первой половине XIX века: владельцы и владения. – Нижний Тагил: Изд-во НТГСПА, 2004. – 600 с
.Н. Тагил в лицах. Общественные деятели Тагила XIX – начала XX веков: Пособие по историческому краеведению // Отв. редактор Неклюдов Е.Г. – Нижний Тагил, 1998. – 267 с.
.Огарков В.В. Демидовы: их жизнь и деятельность. – СПб., 1891. – 304 с.
.Павленко И.И. История металлургии в России XVIII в.: Заводы и заводовладельцы. – М.: Наука, 1962. – 566 с.
.Пономарев А.Н. К.Д. Головщиков – биограф рода Демидовых // Альманах Международного Демидовского фонда. – Вып. 1. – М., 2001. – С. 168-170.
.Прожогин Н.П. Анатолий Демидов и семья Бонапартов // Альманах Международного Демидовского фонда. – Вып.3. – М., 2003. – С. 85-94.
.Рябов И.М. Былины и временность Нижнетагильских заводов // Ученые записки Казанского ун-та. – 1848. – Кн. 2. – Казань, 1848. – С. 82-122.
.Спасский Г.И. Жизнеописание Акинфия Никитича Демидова. – СПб., 1833. – 58 с.
.Старков С. Основатели «горнорудной империи». // Пульсар. – 1997. – №7. – С. 4-6.
.Цынин В. История Русской Православной Церкви. 1917-1990гг. – М.: Просвещение, 1994 – 92 с.
.Черкасова А.С. Состав населения Нижнего Тагила в середине XVIII в. // Вопросы истории Урала. – 1961. – № 4. – С. 12-19.
.Черкасова А.С. Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в. – М.: АН СССР, 1985. – 148 с.
.Черкасова А.С., Мосин А.Г. «На благо любезного Отечества» // Демидовский временник: Исторический алманах – Кн. 1. – Екатеринбург, 1994.
.Чудинова А.В. Русская Православная Церковь во времена Великой Отечественной войны // Тагильский краевед. – 1995. – № 15. – С. 16-32.
.Шакинко И.М. Демидовы: Историческое повествование с портретами. – Екатеринбург: Банк культур. информ., 2001. – 129 с.
.Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. – М.: Наука, 1997. – 538 с.
62.Шкаровский М.В. Русская Православная церковь в 1943-1957гг.// Вопросы истории. – 1995. – № 8. – С. 38-46.
