Языческие мистерии и христианские таинства

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 1,48 Мб

Языческие мистерии и христианские таинства

Языческие мистерии и христианские таинства

Введение

Рассматривая тему языческих мистерий и христианских таинств, можно видеть, насколько она глубока. Мистерии всегда вызывали определенный интерес, прежде всего, в силу своей малоизученности. Актуальность данной темы обосновывается наличием совершенно разных суждений и догадок о значимости мистерий в древности. Кроме того, в связи с присутствием в христианстве элементов, напоминающих мистерии, требует опровержения, например, мнение о возникновении христианских таинств из мистериальных языческих культов. При более серьезном рассмотрении данного момента особенно интересен становится мистериальный культ Митры, который имеет немало общего с христианством.

На самом деле мы имеем весьма немного достоверных сведений, потому что мистериальные культы со времени своего существования были покрыты пеленой тайны. Почему была так строга эта таинственность? Чем мистерии так отличались от множества других языческих культов того времени? Интересующие нас вопросы об исторических моментах появления таинств и мистерий, о смысле мистериальных культов, об их таинственности, а также, о возможном наличии следов этих культов в нашей религии, требуют освещения в рамках данной темы. В работе мы постараемся сопоставить символические и обрядовые компоненты христианских Таинств и языческих мистерий, понять отношение к духовному миру человека тех и других. Задача данной работы – обратиться к истокам религиозности и основным историческим моментам развития языческой культуры, ответить на вопросы: что же именно представляла собой религия язычников? Каковы были предпосылки возникновения мистерий, и что лежало в их основе? Возможно ли судить об основе мистерий, как об искаженном языческим умом учении о спасении?

При оценке мистериальных культов с точки зрения православного богословия использовались творения ранних христианских отцов-апологетов: Татиана, Тертуллиана и Иустина Мученика, а также святителя Иоанна Златоуста.

В основу анализа христианских Таинств было положен труд митрополита Макария Булгакова «Догматическое Богословие», а также, труд Малкова П. Ю. «Введение в Литургическое Предание: Таинства Православной Церкви».

В исследовании данной темы были использованы известные научные труды, такие, как «Религия эллинизма» Ф. Ф. Зелинского, «Античная мифология в ее историческом развитии» проф. А. Ф. Лосева, а также, «Золотая ветвь» Дж. Фрэзера. Сведения о мистериальных культах были почерпнуты из книги Мэнли П. Холла «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии», где приводится своеобразная классификация языческих культов, в том числе – малоизвестных.

В данной работе мы рассмотрим само понятие религии и ее истоки, исторически переходящие из состояния познания Истинного Бога в состояние языческого символизма. Далее мы обратимся к рассмотрению символической и обрядовой области мистериальных культов, дабы критически проанализировать возможность их происхождения от христианства. После этого мы проанализируем некоторые вопросы, касающиеся мнимой схожести христианства с язычеством и богоустановленности Таинств, а также отношения к ним человека.

1.Понятие религии

Исследуя жизнь древних культурных народов, мы столкнемся с ее различными проявлениями в нравах и религиозности. Религиозность – явление, присущее человечеству на протяжении всей его истории. Термин «религиозность» берет свое начало от основополагающего термина "религия". Что же есть религия? Слово «религия» (от лат. religio – благочестие, святость) по мнению известного западного христианского писателя Лактанция имеет свое происхождение от латинского глагола religare, означающего "связывать".

Религию Лактанций определяет как союз благочестия, связывающий человека с Богом [1]. Существует много различных трактовок понятия религии, в первую очередь – из-за оценки и рассмотрения внешней стороны, которая более всего видна стороннему наблюдателю. Внутренняя сторона религии может быть открыта только тому, кто следует ей, верующему человеку. Фактически, внешне религия является общественным культом с определенным мировоззрением и внутрикультовой организацией, в которую входят и структура общества верующих, и правила их жизни. Внутренняя же сторона, по словам А. И. Осипова, есть «непосредственное переживание Бога» [2]. Эта сторона недоступна для людей неверующих, но именно она дает человеку истинное понимание сущности религии, как союза Бога с человеком. О внутренней стороне религии сложно говорить, ведь приходится излагать на языке слов переживания и чувства, которые не могут быть выражены словами.

При всем разнообразии существующих религий, мы можем выделить в них элементы, основополагающие для любой религии. Взяв за основу религию, как связующую нить Бога с человеком, мы видим эти элементы:

Первый из них есть наличие идеи Бога, которая в зависимости от самой религии имеет различные по форме и степени ясности выражения.

Второй есть сам человек, но не просто биологическое существо, обладающее естественными потребностями, но существо, носящее в себе личность, душу. Существо, созданное Богом и имеющее душу, способную вступать в общение и единение с Ним.

Возможность вступить в духовное единение с Богом дается человеку посредством веры и жизни, которая должна соответствовать догматам религии. В этом духовном единении человек осознает себя уже не просто самим собой, а относится к себе, как к личности, связанной с Божеством, и в этой связи человеку открывается Бог. Открывается, как высшая ценность и истинная Любовь.

Профессор А. И. Осипов говорит нам также о таких признаках религии, как культ, вера в существование сверхъестественного мира [3]. Однако, все они тем или иным образом связаны с вышеуказанными основными признаками.

Без сомнения, первые люди, Адам и Ева знали свет истинной религии. Какова же была их религия?

1.1 Истоки человеческой веры

«И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Эдемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду Ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который Ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2, 15-17). Нельзя не обратить внимания на запрет, данный Богом человеку. Суть его состояла в том, что соединяя в себе два мира: вещественный и невещественный, человек был не просто существом слепой природы. Его душа заключала в себе личность – величайший дар, ибо это и есть образ Божий в человеке. Таким человек был создан, чтобы бесконечно стремиться к тому, чем является по природе Бог. По мысли В. Н. Лосского возможность выбора между любовью и отказом от нее показывает нам то, что человек явился венцом творения Божьего [4]. Заповедь о невкушении плодов с древа познания добра и зла явилась испытанием для человека, дабы он осознал свободу истинной любви, данной ему Богом. Уже одно устремление познать зло показало бы, что человек удаляется от Бога, отпадает от Него. И вопреки своему предназначению, человек избирает зло. Прельщенная змием, Ева перестает рассматривать древо познания, как объект Божественного запрета, равно как и отказывается в душе от пути самосовершенствования, наказанного ей Богом. Не взирая на предупреждение Бога о смерти в случае преступления заповеди (Быт. 2, 17), она доверяет словам змия, который сулит ей более простой способ уподобления Богу (Быт. 3, 5).

Здесь, в согласии Евы на искушение змия, мы видим первоистоки языческого мышления, которое насквозь пронизано магизмом, где нет места духовному совершенствованию человека [5]. Есть лишь желание достичь конкретной цели любым способом (в данном случае – наиболее простым). Теперь существо человека проникается чувственными помыслами. Человек подменяет в душе духовные стремления плотскими. Вместо раскаяния им овладевает страх (Быт. 3, 9-10). Ум Адама помрачен в грехе, и нет в нем осознания вины пред Господом. Он пытается оправдаться перед Богом, перекладывая вину не только на Еву, соблазнившую его, но и на самого Бога (Быт. 3, 12). Воля человеческая теперь познала грех на собственном опыте, душа человека подчинилась телесным потребностям, избрав своим главным устремлением не стяжание богоподобия, а призрачный плод чувственной жизни. Человек забывает о Боге, как о единственном источнике жизни и становится смертен. Отлучение от древа жизни явилось попечением о падшей природе человека, ибо нельзя было закреплять в вечности ее чудовищное положение [6]. Cмертность – то, что должно человека побудить к раскаянию.

Образ Божий в человеке был искажен грехом, но не был уничтожен, и оставалась способность к воссоединению с Творцом. Жизнь человека после грехопадения проходила в состоянии ожидания спасения, люди постепенно уклонялись от истины. Теперь человеческий род слепо искал Бога. Падший человек был бессилен самостоятельно восстановить чистоту своей природы. И сам Творец берет на себя борьбу за Свое создание [7] и, многими способами предуготавливая, ведет человеческий род к спасению, через закон, прообразовательные знамения, пророчества, чтобы впоследствии даровать нам спасение в Господе нашем Иисусе Христе. По мысли митр. Макария Булгакова языческие народы за их нечестие не были достойны того духовного покровительства, какое было даровано избранному народу Израиля [8]. Однако же, по своей бесконечной благости Бог не мог оставить их без спасения. Язычники слепо искали Бога, и, хотя их вера была искажена, оставалось еще в них чувство религии.

1.2 Религиозность в язычестве

Термин «язычество» происходит от церковнославянского слова «язык», что означает «народ» [9]. При рассмотрении сути язычества мы увидим, что эта вера была фактически противоположна вере, существовавшей до грехопадения. Прежде следует понять, что язычество это не просто совокупность определенных культов, жизнь не по закону Божьему, а по «стихиям мира» (Кол. 2, 8). Человек, восстав против своего Творца, теперь пытался самоутвердиться и примириться с последствиями своего грехопадения, последствия которого давали о себе знать. Безнравственность людей лишь возрастала, и в ложном самообольщении человек все дальше уходил от Бога. «И сказал Ламех женам своим: Ада и Цилла! Послушайте голоса моего; жены Ламеховы! Внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне; если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Быт. 4, 23-24). Как скоро происходит попрание Божественного закона брака (Быт. 2, 23-25)! Гордость все больше господствует в человеческом разуме, что слышно из слов Ламеха. Эта гордость способствует формированию нового отношения человека к Богу и окружающему миру.

Если изначально человек был владыкой природы (Быт. 1, 26), то теперь человек лишь потребитель. После грехопадения сопутствует ему множество трудностей, пропитание, необходимое для жизни, он вынужден добывать «в поте лица своего» (Быт. 3, 19). Отдаляясь от Бога – единственного источника благодати в стихию идолопоклонства, человек постепенно погружался в магическое миросозерцание [10]. На место истинной веры человек ставил желание утвердить свою волю посредством заклятий и волхвований. Именно магизм стал результатом самоутверждения человека и внутренней основой для первого языческого мышления.

Как же именно влияло язычество на развитие духовности человека, и какие черты сопутствовали ему? Безусловно, отрицательные. Но постепенно древняя философия и мудрость, хоть неловко и медленно, все-таки возвращались к вере в единого Бога (Деян. 17, 23). Однако, религиозный путь человека во мраке идолопоклонства скорее напоминал слепое блуждание во тьме. На это указывает само разнообразие появившихся религиозных верований. Впрочем, как бы не было велико множество существовавших культов, большинство из них носило в себе одни и те же характерные признаки. По словам А. И. Осипова это натурализм, идолопоклонство, магизм и мистицизм [11].

Натурализм суть жизненный принцип, где целью жизни рассматривается максимальное удовлетворение всех естественных потребностей человека [12], что ведет к обоготворению его и окружающей природы. Под видом божеств на самом деле почитались человеческие похоти. «И сами демоны вместе с вождем своим Зевсом, не подчинены ли также судьбе, так как они поработились тем же страстям, каким и люди?» – пишет Татиан в своей «Апологии» [13]. Культы Афродиты и Ареса (Марса), Зевса и Артемиды были исполнены разврата, безнравственности и непотребства.

Идолопоклонство суть поклонение изображениям богов. Идолопоклонниками в прямом смысле можно назвать приверженцев политеистических религий, где вера выражалась в приверженности различным культам (например, в древнегреческой религии культу Зевса или культу Гекаты). В переносном смысле идолопоклонство является поклонением своим страстям, и здесь мы просматриваем четкую аналогию с натурализмом. По сути, идолопоклонство можно рассматривать как результат натуралистического жизненного принципа.

Магизм суть жизненный принцип, где важным становится достижение желаемой цели (как правило, плотской) путем заклинаний. Какое место магия занимала в умах людей, мы можем видеть при рассмотрении того факта, что во время эпохи ренессанса магия стала, фактически, наукой. Какое же определение магии дают ей сами «маги»? Жерар Анкосс Папюс, руководитель масонского Ордена мартинистов пишет в своем научном труде «Практическая магия»: «Магия есть применение динамизированной человеческой воли к быстрому развитию живых сил природы» [14]. Видна из этого и самая суть магизма – подчинение и насилие над Божественным тварным миром, и нет места в магизме ни смирению, ни раскаянию, ни теплым слезам умиления в созерцании Божьего творения.

Мистицизм (от греч. «мистикос» – таинственный) суть стремление человека к прикосновению и погружению в мир сверхчувственный. В средние века мистика стала неотделима от религиозного сознания Запада [15]. Религиозное искание Бога и, вообще, сверхчувственного мира без смирения, внутреннего подготовления и желания стяжать Божественную благодать открывает путь в душу человека множеству страстей: гордости, тщеславию и самообольщению, что постепенно и верно уводит человека от Бога. Мистицизм вполне естественен для языческого мировоззрения, для слепого искания Бога человеком, запутавшимся в грубой паутине чувственности, греха и похоти.

Все вышеуказанные признаки язычества неразрывно связаны в нем от самого его возникновения. Адам и Ева, обольщаясь легким путем безблагодатного обожения, открывают путь в свое сознание магизму. Бог перестает быть единственным Источником благодати, творение обращается к творению вместо Творца, отсюда вытекает поклонение идолам. Поскольку истинный духовный идеал утрачен, на его место встает культ ложного идеала, идеала плоти, что порождает натурализм – жизнь чувственную. Желание прикоснуться к сверхчувственному миру рождает мистицизм, который по сути является опасным миром грез, поскольку не дает осознания человеку своего падшего положения.

Понимая взаимосвязь данных элементов, мы можем сказать, что и в язычестве совершался положительный религиозный процесс. Неоспоримо, что язычники искали Бога (Деян. 17, 27), хотя, как правило, поиск был связан с отдельными личностями и зачастую являлся путем попыток безблагодатного самообожения человека [16]. Тем не менее, в пути своего блуждания во тьме язычества человечество постоянно соприкасалось с пониманием неизбежности смерти. Идея рока и неизбежности судьбы прослеживается еще с древнейших времен. Представления о душе и посмертном существовании были расплывчатыми, постоянно менялись. Тем не менее, вопрос о загробной жизни человека вполне законно породил идею спасения в умах язычников. Эта идея и дала толчок к развитию культов, впоследствии названных мистериальными.

2. О мистериях

Для язычества было характерно видеть этот мир сотворенным с заложенными в нем принципами порядка и рока. Но сам момент творения не мыслился без борьбы между различными силами природы и собственно гармонией. По какому-то принципу мир должен был придти к гармонии, в состоянии которой он бы и пребывал от момента творения. Греки называли данный принцип Мойрой – роком, необходимостью [17]. Существование понятия «предопределения» в умах язычников открыло путь религиям мистерий, которые обещали посвященным избавление от всевластия Судьбы. Посвященным в мистерии открывалось эзотерическое учение, помогающее осознать глубочайшие таинства жизни, а профанам, предлагалась поверхностная, экзотерическая интерпретация. Истины и абстрактные принципы законов природы должны были стать простыми, чему способствовала персонификация природных жизненных сил в мифологический символизм. Философы и мистики, проникавшие в тайны природы, собирались вместе, образуя тайные, замкнутые философские и религиозные общества, наиболее важные из которых известны под названием мистерий [18].

Мистерии (греч.) представляли собой тайные культы в составе различных языческих религий. Наиболее известными из них были Элевсинские, Орфические и мистерии Митры. Мэнли П. Холл упоминает также о существовании друидических мистериальных культов [19] и скандинавского культа Одина [20]. В истории развития мистерий можно наблюдать несколько этапов развития. По мнению прот. Василия Зеньковского есть три периода: первый из них является периодом развития мистериальных культов, и как следствие – мифов, второй есть «стабилизация богословских и богослужебных идей», и третий период – централизации и поглощения окружающих культов [21].

Культы мистерий требовали посвящения, о котором известно, что оно играло серьезную роль в мистериальном религиозном сознании. К посвящению относились с трепетом, а в некоторые культы, например, мистерии друидов Галлии и Британии, к посвящению допускали только лишь по прохождении серьезного испытательного срока, либо кандидат в неофиты должен был выделяться чистотой и безупречностью своей жизни [22]. Посвящение отделяло неофита от «стада профанов», теперь он становился причастным тому, что обычно являлось недоступным обычным людям. Непосвященные смотрели на него теперь с благоговением, а может и завистью.

Страшные испытания, а иногда и смертельные, которые проходил неофит были необходимы для того, чтобы он не прикоснулся к тайнам трансцендентного мира неочищенным. Цельс в своем языческом труде «Истинное слово» пишет: «Призывающие к участию в других, (нехристианских), таинствах возглашают: "У кого руки чисты и речь разумна" или "чья душа свободна от зла, кто прожил хорошо и справедливо" – это провозглашают те, кто обещают очищение грехов. Послушаем же, кого призывают эти.

Кто грешник, говорят они, кто неразумен, кто недоразвит, попросту говоря, – кто негодяй, того ждет царство Божие. А разве грешником вы считаете не бесчестного вора, взломщика, отравителя, святотатца, осквернителя могил? Кого другого стал бы приглашать и призывать разбойник» [23]? Дабы никто из непосвященных не узнал о тайнах, раскрывавшихся в мистериях, участники Элевсинских культов были связаны клятвой о том, что они «не разомкнут уста», и никто не узнает учения, в которое они были посвящены.

В мистериях Митры ритуал посвящения был сопряжен испытаниями бичеванием, холодом и огнем. Кроме того, строгой жизнью посвящаемые должны были готовить себя к воспринятию секретных тайн мистериального символизма. Здесь мы видим уже понимание человеческим разумом необходимости обдуманного и осознанного соединения с божеством.

2.1 Роль символизма в мистериальных культах

вера язычество культ

Почему же мифологический символизм играл такую важную роль в существовании мистерий? Следует помнить, что язычество вообще все насквозь пронизано символизмом в отличие от христианства, всецело опирающегося на земную жизнь Христа. Этот символизм язычества является своеобразным выражением религиозной мысли, обликом религиозной идеи [24]. Таким облечением для религиозных идей мистериальных культов явился миф. Чтобы понять роль мифотворчества в религиозности мистерий древности, следует понимать, что опыт мифотворчества в большей части был сопряжен с живым подражанием образам, ранее существовавшим. Вообще, миф в сознании древнего человека никогда не мыслился в роли сказки или вымысла, а осознавался, как событие не просто реальное, но и сакральное [25].

Итак, миф не просто выдумка и сказка, поскольку он являлся неотъемлемой частью бытия и сознания древних людей. Также он и не является научным объяснением какой-либо религиозной закономерности или структуры. Проф. А. Ф. Лосев дает такую характеристику понятию мифа: «Миф – такая диалектически необходимая категория сознания и бытия, которая дана как вещественно-жизненная реальность субъект-объектного, структурно выполненного (в определенном образе) взаимообщения, где отрешенная от изолированно-абстрактной вещности жизнь символически претворена в до-рефлективно-инстинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный лик» [26]. Упрощая данное понятие, можно сказать, что миф есть символически данное бытие самосознания. В самосознании человека миф не просто играет роль историческую, которая позволяет объяснить ту или иную взаимосвязь событий. В сфере бытия человека миф являет собой прототип подражания уже происходившим ранее (согласно мышлению личности) историческим моментам реальности, которая, как правило, носит в себе сакральные черты. В содержании мифа преподносились, по сути, исторические данности о происхождении мира, человека, природы, о событиях, повлиявших как-либо на развитие человеческого рода. Миф показывает, что существование мира зависит от акта творения. Нынешнее состояние человека, включая и смерть, есть результат событий, описанных в мифе.

Согласуясь с вышесказанным, можно уточнить характеристику мистериального мифа, как символически данного бытия самосознания:

Составляя историю подвигов сверхъестественных существ или героев и представляясь сказанием одновременно сакральным и истинным, миф всегда имеет отношение к «созданию» и дает человеку возможность ритуально познать (то есть пережить во время ритуального воспроизведения мифа) происхождение вещей [27]. Мистериальный миф является символически изложенной возможностью спасения личности от руки судьбы, где возможность реализуется во время ритуального воспроизведения ее символа-прототипа.

Весь символизм мистериальных мифов увязывался в идею посмертной жизни, загробного существования. Мы уже сталкиваемся здесь с представлениями о душе умершего человека, причем не только как о тени и бессильном сновидении, но и как о вполне полноценной форме существования в загробном мире [28]. Существование мучений в загробной жизни вполне подтверждается, например, греческой мифологией, где мы видим упоминание о Тантале, вечно страдающем от голода и жажды [29]. Наблюдая за развитием языческого сознания, мы можем видеть, как идея спасения в своем развитии постепенно переходила в форму культа, где фигурировало то или иное умирающее и воскресающее божество. Прот. В. Зеньковский пишет, что: «Здесь перед нами не столько загадочное, сколько знаменательное предчувствие той «благой вести» о спасении людей через крестную смерть и воскресение Христа, которая составляет живую основу христианства» [30]. Однако, кроме этого предчувствия истинного спасения, мистериальные культы больше ничего выразить не могли. Естественного закона познания истинного Бога через книгу природы, а также – остатков первобытного откровения и сношений с богоизбранным народом не хватало язычникам для того, чтобы воспринять истинное спасение. Жажда язычников, их душевное томление и ожидание спасения лишь возрастали, возможно, именно поэтому вера язычников во Христа оказалась достойной примера и подражания (Мф. 8, 10). Чтобы понять все то различие, которое отделяет христианскую религию от мистериальных языческих культов, нужно рассмотреть некоторые исторические моменты существования мистерий, а также понять основные черты их символизма.

2.2 Характеристика мистериальных культов

Рассматривая мистериальные культы, как секретные философские школы, примем во внимание, что их число в древнем мире было несметным. В античном мире вообще все секретные общества, как правило, были религиозными или философскими [31]. Среди обширного круга мистерий и похожих культов рассмотрим наиболее крупные и значимые из них – Элевсинские, Орфические, Самофракийские, Дионисийские, Египетские, мистериальные культы друидов Галлии, Британии и мистерии Одина.

Об Элевсинских мистериях можно сказать с уверенностью – источники, свидетельствующие о них, вовсе не так малочисленны, как это часто утверждается. Стоит взглянуть на римский мраморный саркофаг, находящийся ныне в Ахенском соборе. На передней его стенке изображены три сцены Элевсинских таинств (см. приложение 1, рис. 1). Эти мистерии были культом богини Деметры, который имел своим центром Элевсин, а основателем их считался мифологический (впрочем, в историческое время в Элевсине существовал жреческий род Эвмолпидов) царь Эвмолп, сын Посейдона и Реи [32]. Существенными чертами данного культа были богатый церемониал, инициация и жесткие условия секретности. Главным преступлением являлось нарушение секретности и разглашение тайн, за что следовала смертная казнь [33]. Следует отличать ритуал посвящения от ритуала прохождения Элевсинских таинств. При всей серьезности этого культа отбор посвящаемых строгостью не отличался. Новосадский Н. И. пишет, что не было ни строгой нравственной оценки посвящаемых лиц, ни какого-либо старательного выбора, но запрещалось принимать посвящение лицам, запятнавшим себя преступлениями, а также чародеям и лицам не греческого происхождения [34]. Перед посвящением будущим мистам раскрывалась обрядовая сторона и учение, вводились определенные запреты на пищу – все это должно было духовно подготовить человека. Можно думать, что посвящение делилось на три этапа: первое посвящение в Аграх во время Малых мистерий, посвящение в Элевсине во время Великих мистерий и второе посвящение в Великие мистерии [35]. Чем же так различались Малые и Великие мистерии?

В Малых мистериях использовался миф о похищении Персефоны Аидом. Беспечно играя с океанидами на Нисейском поле, Персефона собирала прекрасные цветы. Внимание ее привлек красивый и необычный цветок, и, срывая его, Персефона не заметила, как из-под земли появился Аид, который унес дочь Деметры с собою в подземное царство. По мнению Мэнли П. Холла здесь посвящаемым неофитам излагалось учение о душе человека, которую символизирует Персефона [36]. Миф говорит о том, что истинная обитель души есть высший мир, где она освобождается от материальности, а тело лишь гробница души.

К Великим мистериям кандидаты допускались только лишь по прохождении ими Малых мистерий. Эти мистерии были посвящены Деметре, матери Персефоны. В основу Великих мистерий были положены ее скитания в поисках дочери. При помощи интуиции и разума Деметра нашла свою дочь и вернула земле плодородие, которое ранее было утрачено вследствие печали богини. Таким образом, Великие мистерии символизировали принципы духовного возрождения, открывали посвященным возможности избавления от своего материального невежества и, вероятно, обучали душу способности оставлять тело на время сна, дабы она могла приобщиться к свету духовного мира, оставив узы материального тела [37].

Исходя из вышесказанного, что суть Элевсинских таинств заключалась в обретении счастья в загробной жизни. Посвященным в Элевсинские мистерии обещалось счастье после смерти [38]. Однако, это были лишь общие черты, тема бессмертия отдельной личности так и не нашла своего раскрытия в этом культе. Именно по причине своей символичности и необоснованности на единственном источнике Истины Элевсинские мистерии не обрели учения и той благодатной силы, которую дает человечеству Бог.

Мистерии Диониса (вакхические мистерии) имели за основу миф о юном Дионисе, сыне Зевса и Семелы. В мистериальных культах он известен прежде всего, как Загрей или Вакх. Согласно мифу, Дионис первым изобрел вино – напиток, доселе не опробованный греками и в больших количествах внушающий безумие. Гера, супруга Зевса вселила в Диониса безумие, и он побрел скитаться по Египту и Сирии. Оказавшись во Фригии, он был приобщен богиней Реей (Кибелой) к оргиастическим мистериям. В основу мистерий была положена аллегория о том, как Дионис был растерзан и съеден титанами, насланными на него супругой Зевса, но был воскрешен благодаря сердцу, которое успела уберечь Афина Паллада [39]. Самоубийство у греков имело всеобщее порицание, поскольку считалось, что из пепла убитых Зевсом титанов была создана человеческая раса. Убивающий себя поднимает руку на самого Диониса. Человек, состоящий из фрагментов титанов и плоти Вакха, может вести жизнь как рациональную (вакхическую, «богоподобную»), так и иррациональную (титаническую) [40]. Для достижения вакхического единства и проводились мистерии, посвященные Дионису.

Вакханалии, существовавшие как элемент Дионисических мистерий, по сути были экстатическими неистовствами на почве возвращения личности в «дионисическое», первобытное сознание. Вакханалия была ритуалом, где человек получал возможность выпустить наружу свои потаенные чувства, вернуться от логической организации разума к естественному, природному, освежающему началу [41]. Человек, убегая от себя самого, погружался в свою же чувственную природу, и сопровождали это антиуподобление Богу вакханалии, оргии и экстаз. Еврипид так описывает бег вакханок:

«О, как мне любо в полянах,

Когда я в неистовом беге,

От легкой дружины отставши,

В истоме на землю паду,

Священной небридой одета.

Стремясь ко фригийским горам,

Я хищника жаждала снеди:

За свежей козлиной кровью

Гонялась по склонам холма.

Но чу! Прозвучало: «О Вакх, эвое!»

Млеком струится земля, и вином, и нектаром пчелиным,

Смол благовонных дымом курится.

Прянет тогда Дионис…[42]»

Миф о растерзанном Дионисе является живым примером фольклора о страдающем, гибнущем и воскресающем боге, однако Дионис даже в своих страданиях весьма далек от Христа, добровольно отдавшего себя на распятие. Смерть Диониса по сути относится лишь к нему самому, он не умирает ради человечества, искупая его грехи.

Орфические мистерии названы в честь Орфея, жизнь которого оплетена ореолом мифов и тайн. Почти ничего нельзя сказать о его возрасте и происхождении. Великий просветитель греков и фракийский бард Орфей согласно мифологии был сыном речного бога Эагра (Аполлона) и музы Каллиопы [43]. Собственно, Орфей часто ассоциировался с Аполлоном, на что указывает привязанность этого божества к музыке и его образ с кифарой. История о любви Орфея к Эвридике была положена в основу орфического мистериального культа. Нимфа Эвридика, спасаясь от пытающихся соблазнить ее разбойников, погибает от укуса змеи. Орфей отправляется за ней в царство Аида и Персефоны, где свой игрой на кифаре покоряет владык подземного мира. Получив желаемое, Орфей по своей вине теряет возлюбленную, но уже не смилостивятся над ним Аид и Персефона, и опечаленный, тоскующий певец удаляется в глушь лесов, где впоследствии погибает, растерзанный менадами (вакханками) [44]. Платон говорит, что душа бывшего Орфея выбрала жизнь лебедя: из-за ненависти к женскому полу, так как от них он претерпел смерть, его душа не пожелала родиться от женщины [45]. Прошло много времени, и Орфей стал символом греческой мудрости. По сути, орфизм есть мудрость, изливающаяся через гармонию музыки (Каллиопа).

По мнению Мэнли П. Холла Эвридика символизирует человечество, получившее ложное знание и заточенное в темницу невежества, а Орфей – теологию, пытающуюся освободить человечество, но неверно понимающую внутренние порывы души [46]. В образе Орфея даже усматривался образ Христа (см. приложение 1, рис. 2). Более древний, нежели иные вакхические культы, орфический нес в себе по сути ту же основу, что и культ Диониса, и являлся пророком будущих Дионисийских мистерий, но к необузданности служения Дионису орфики не были причастны. Сами орфики образовывали правильные гражданские общества, вакханалии ими считались, как проявление «титанического», хаотического начала, проявление хтонических сил в человеке [47].

Самофракийские мистерии Кабиров или Великих Богов известны своей секретностью. Посвященные в этот культ поклонялись множеству божеств, в первую очередь Атису и Кибеле, матери Богов, которая носила те же функции, что и древнегреческая Рея. Культ Кибелы был демонического характера и носил в себе четко выраженный оргиастический характер. Служение Великой Матери проходило в безумии и экстазе, когда жрецы наносили друг другу кровавые раны ножом, а неофиты оскопляли себя, оставляя обыденный мир и отдавая себя служению мрачной богине [48]. Ямвлих считал, что этот вид одержимости в служении Великой Матери обладает животворящей и насыщающей силой и поэтому совершенно отличен от любого другого вида безумия [49]. Атис – любимец Кибелы, увлекшийся нимфой Агдитис. Великая Матерь подвергает Атиса безумию, он оскопляет себя и умирает. Агдитис в отчаянии обращается к Зевсу с просьбой сделать тело Атиса вечно молодым, и из тела Атиса вырастают весенние цветы и деревья. Мистерии Кабиров представляли собой праздник убийства и похорон, праздник мучений, весьма далеких от тех, которые претерпел Иисус Христос. И в символизме мистерии спасаются не люди, а сам Атис, являющийся жертвой страданий.

Мистерии, где разыгрывались смерть Озириса, плач Изиды по нему и торжественное его воскресение, проходили в Египте наряду с ежедневными служениями и ежегодными праздниками [53]. Воскресение Озириса стало символом вечной жизни в загробном мире для египтян. Похоронные обряды мумифицирования являлись точной копией обряда, который проделал Анубис с телом Озириса, а для египтян – отождествлением с их символом блаженства в загробной жизни. Египтяне отождествляли себя с Озирисом, умершим и воскресшим, в течение жизни, благодаря возникшему мистериальному культу. Однако, убитый своим братом на почве ревности Озирис весьма далеко отстоит от Христа, который добровольно отдал себя на муки. По мнению протоиерея Василия Зеньковского столь же далека от сознания египтян и идея воскресения в земном теле [54].

Мистерии Одина основывались на мифе о любимом сыне Одина, Бальдре, которому начали сниться зловещие сны о его судьбе [55]. Мать его, Фригг взяла клятву со всех растений, минералов, стихий, зверей и птиц, что они не причинят вреда ее сыну. Не взяла она клятвы лишь с ничтожного цветка омелы, о чем и прознал коварный бог Локи. Когда боги Асгарда забавлялись тем, что пускали стрелы в Бальдра, Локи подсовывает вместо стрелы прут омелы слепому богу Хеду, и тот убивает сына Одина. Бальдр не был сражен в битве, потому он попадает в Хель (ад). Брат Бальдра, Хермонд отправляется в Хель, и царица темного царства говорит ему о возможности вернуть Бальдра, если его будет оплакивать весь свет. И его действительно оплакивал весь свет, кроме самого Локи, принявшего образ великанши Текк. Из-за этого возвращение Бальдра осталось невозможным. Локи был наказан: его заковали в цепи в пещере, и яд змеи капает на его лицо. Суждено мучиться ему до самого Рагнарека, скандинавского конца света.

Собственно, смысл этих мистерий состоял в попытке вернуть к жизни Бальдра [56]. Неофит этого культа символизировал самого Бальдра. Посвящаемый проходил девять пещер, символизировавших девять миров в скандинавской мифологии, а затем подходил к статуе самого Бальдра, приносил клятву и пил священный напиток, после чего ему открывались тайны мудрости Одина, и посвящаемый считался вновь родившимся, не проходя врат смерти [57]. В символизме этих мистерий мы также видим очередной миф об умирающем боге, несмотря на некоторую схожесть Локи с Иудой Искариотом и Бальдра с Христом. Миф о Бальдре скорее похож на грубую карикатуру, нежели на примитивное изложение истории о Христе.

Мистериальные культы Галлии, Британии и Ирландии содержали в себе посвященных из секретной школы друидов (Derwyddon) [58]. Возможно, друиды получили свои знания благодаря мореплавателям Финикии и Тира, основавшим свои колонии на берегах Британии и Галлии. Кажется неоспоримым и то, что мистерии друиды заимствовали у более древних цивилизаций, ибо в их пантеоне богов находились и греческие, и римские боги, что во время завоеваний весьма удивило Цезаря, который находит Диспатера, Минерву, Юпитера и Меркурия в галльском пантеоне божеств [59]. Друиды более всего священной почитали омелу и дуб, на котором она произрастает, и ни один обряд не проходил у кельтских друидов без дубовых листьев [60]. Храмы друидов не были похожи на аналогичные места у других народов. Большинство обрядов или служений проводилось в священных дубравах или на каменных алтарях. Примером такого алтаря является сооружение в Стоунхендже, на юго-западе Англии, которое воздвигнуто на основе знаний астрономии и является поистине античным чудом (см. приложение 1, рис. 3-4). Главные божества друидов сводились к двум – Ху и Керидвен, Отцу и Матери, по сути олицетворявшим те же самые жизненные природные начала, что и божества остальных мистериальных культов. Ху, бог солнца был убит и после множества странных ритуалов возвращен к жизни. Известно, что кандидатов в мистерии друидов ждал очень сложный отбор, очень немногие проходили его живыми [61]. Однако и в мистериях друидов мы видим всего лишь своеобразную интерпретацию мифа об умирающем и воскресающем боге.

Культ Митры суть последнее и важнейшее проявление языческого мистериального творчества. Этот мистериальный культ был весьма популярен, о чем свидетельствует большое количество памятников, рассеянных по всей территории Римской империи. Культ Митры был схож, как с культом Великой Матери, так и с христианством, из-за чего христианские апологеты писали о мистериях Митры, как о лживой и коварной дьявольской подделке, старающейся совратить людей с истинного пути. Так, например, Иустин Мученик в своем диалоге с Трифоном иудеем говорит: «Когда совершители мистерий Митры говорят, что он родился от камня, и место, где они посвящают верующих в него, называют пещерою, то не вижу ли, что они это заимствовали из слов Даниила: "камень без рук оторвался от большой горы" (Дан. 2:34), и так же из пророка Исаии, которому постарались они подражать во всех словах? Ибо они устроили, чтобы и у посвященных в таинства были беседы о соблюдении правды» [62]. Митра (с авест. Miθra – «дружба, договор, согласие») в ведийской мифологии бог солнца. Рождественский Н.П. в своем труде «Христианская апологетика» упоминает о персидской религии, где Митра почитался, как объединяющая все божества сила света [63]. Изначально в персидском пантеоне Митра оставался второстепенным божеством, однако постепенно его влияние увеличивалось. Его договорная функция в авестийской традиции не вызывает сомнений, и суть его заключалась в процветании арийского народа в случае соблюдения договора – служения истине, а не лжи [64]. Сам Митра появляется из расколовшегося камня (см. приложение 1, рис. 5). Через убийство быка зарождается мир, и через вторичное убийство в конце света происходит возрождение и спасение. Митра приговорен к распятию, но смерть и воскресение его не играют роли в спасении, где важна тавроболия – убийство быка. Спасает Митра своей победительной силой, а смерть и воскресение необходимы потому, как Митра сам ранее был быком, которого он должен убить, из чего исходит необходимость самопожертвования [65].

Служение Митре проходило в пещерах. Наиболее важнейшей частью служения в этом культе являлись таинства. Посвящаемый в мистерии должен был претерпеть множество испытаний – огнем и холодом, жаждой и кровавыми бичеваниями испытывали неофитов служители митраистического культа, после чего посвящаемые принимали венец, подносимый на острие меча, доспехи и колпак [66]. Подвергавшегося очищению сажали в яму, закрывали продырявленными досками, на которых торжественно убивали быка, кровь которого составляла очистительное и искупительное действо для очищаемого. Главной целью служения Митре являлось получение душевного успокоения и надежды на бессмертие. Строгая нравственная жизнь была условием благоденствия после смерти, условием бессмертия. Однако, важно еще и то, что участие в мистериях также должно было приносить помощь и в земной жизни [67]. Митра имел название «Sol invictus» – непобедимое солнце, и та же непобедимость ждала участников его мистерий, которые почти всегда были мужчинами. Культ Митры был очень распространен среди воинов, которые так и назывались – солдаты Митры, но, впрочем, Шантепи де ля Соссей Д. П. упоминает также и о возможности участия женщин в мистериях Митры [68].

Доктрины неба и ада, появление Митры из камня, искупительная жертва, воскресение, упор на самоконтроль, воздержание и моральный кодекс, вера в бессмертие души – вот лишь некоторые признаки сходства митраистического культа с христианством. Мистерии Митры явились венцом творения языческого религиозного сознания, поскольку в этом культе впервые проскальзывает мысль о том, что сам человек слаб для преодоления зла, и лишь творец мира сам в состоянии спасти его, причем не только после смерти, но что уже и во время жизни человек может обрести силу, которую дарует Митра своим последователям [69].

Но даже наличие этой идеи не спасало митраизм от сокрушения его христианством. Находясь в пике развития, мистерии словно бы теряют свой пыл, и вина здесь заключена именно в их символизме. В культе Митры также не оказалось живой, реальной личности Спасителя, лишь символ спасения оставался перед лицом человека. Христианский мир, наполненный ощущением не просто исторически существовавшего Спасителя, но и реально существующего по своем Вознесении, не мог терпеть символизма в религии, тем более такого, который претендовал на близкую схожесть с истинной религией. Именно потому столь жестко и прямо высказываются по поводу мистерий Митры христианские апологеты, как, например, Тертуллиан: «Спрашиваемся, наконец: кем же внушается знание того, что пригодно для ересей? Разумеется, дьяволом, дело которого – извращать истину, который даже самим священным таинствам подражает в идольских мистериях. И он сам крестит некоторых, – тех именно, кто верит в него и верен ему: он обещает взамен снятие грехов в этой купели. И если я еще помню, Митра чертит там [т.е. в царстве дьявола] знаки на лбах своих воинов, празднует он и приношение хлеба, представляет образ воскресения и под мечом уносит венок. Что же еще? Ведь и первосвященнику своему он установил единобрачие; у него есть девственницы, есть и аскеты (continentes)» [70]. Не менее пылко и прямо выражается об обряде посвящения в культе Митры Иустин Мученик в своей «Первой апологии», говоря: «Иисус взял хлеб и благодарил и сказал: это делайте в Мое воспоминание, это есть тело Мое; подобным образом Он взял чашу и благодарил и сказал: это есть кровь Моя, и подал им одним. То же самое злые демоны из подражания научили делать и в таинствах Митры; ибо, как вы знаете или можете узнать, – при посвящении вступающего в таинства, предлагается там хлеб и чаша с водою» [71].

3. Христианское богослужение. Таинства

Термин «таинство» в христианской богословской традиции характеризует собой Божественное Домостроительство Cпасения человеческого рода [72]. Само событие пришествия Христа в мир, явления Бога во плоти явилось Таинством, преподанным для истинного обожения людей. И если в языческом понимании таинство спасения человека основывалось на магизме, то в христианстве таинство явилось действием дарованной нам Богом благодати. По словам известного русского догматиста Сильвестра Малеванского: «Таинства – богоучрежденные священнодействия, которые установлены с той исключительной целью, чтобы через свое посредство передать верующим освящающую благодать Святого Духа» [73]. Именно потому, Таинства являются самим средоточием христианского богослужения. Таинства есть видимые священнодействия, в которых верующие невидимо входят в общение с Богом, усваивают плоды благодати и искупления, принимают благодатные дары Святого Духа. Таинства есть духовное явление, но совершающееся в церкви посредством вещей материальных. Видимые, внешние признаки Таинств необходимы нам постольку, поскольку человек по своему устройству нуждается в видимых средствах для усвоения благодати невидимой [74].

Поскольку человек должен спастись в полноте природы уже здесь, на земле, Таинства воздействуют на него не только в духовном, но и в физическом плане. Таким образом, Таинства необходимы для нашего обожения. Они являются истинной реальностью богопричастности, а не просто символом, соединяющим нас с миром Божественным: «Сколь многие говорят: желал бы я видеть лицо Христа, образ, одежду, сапоги! Вот ты видишь Его, прикасаешься к Нему, вкушаешь Его. Ты желаешь видеть одежды Его, а Он дает тебе не только видеть Себя, но и касаться, и вкушать, и принимать внутрь» [75].

В жизни первых христиан все, что совершалось в храмовой жизни было неотделимо от Литургии, сама церковная жизнь была евхаристична. В состав Литургии входили и другие Таинства, кроме Евхаристии. Кроме того в составе Таинств ранее состояли и те священнодействия, которые сейчас отделены от них: освящение воды, отпевание умерших, освящение храма. В этом можно убедиться, читая свидетельства святых отцов и писателей Церкви, например, «Исповедание Православной веры» святого Григория Паламы: «Мы держим все церковные предания, письменные и неписьменные, и прежде всего тайное и всесвятое служение, и причастие, и общение, и собрание, от которого другие служения получают свое совершенство, и где в воспоминании Того, Который истощил Себя неистощимо и воплотился, и страдал нас ради, священнодействуются и богодействуются, по Того божественному повелению и по Его собственному действию, самые божественные предметы, Хлеб и Чаша, и делаются жизнодательным Телом и Кровью, и даруются в несказанное Причастие и общение тем, которые благочестиво приступают» [76].

Впоследствии, из этого общего священнодействия были выделены семь Таинств, которые Церковь и отделила от остальных чинов и священнодействий. Разделение это показывает нам, что в отличие от других священнодействий лишь в Таинствах происходит наше освящение и обожение. Именно в усвоении благодатных плодов Таинств происходит изменение нашей сущности и человек преображается, как личностно, так и биологически [77].

Вполне естественным является то, что христианство в развитии богослужения зависело от исторической среды, в которой развивалось. Особенно это касается Ветхого Завета, которому принадлежит большое место в наших службах, однако, следует помнить, что христианская Церковь также и отошла в некоторых элементах от ветхозаветных традиций [78]. Кроме того, христианское Откровение, данное Богом, позволило переосмыслить некоторые элементы язычества и включить их в качестве обрамления христианской религии. Были установлены новые христианские праздники, «день Господень» был перенесен на следующий после субботы день и, кроме того, Евхаристия стала основной частью Литургии. Это стало причиной для обвинения во влиянии языческой среды на христианство, однако, во всех этих пунктах Церковь шла путем рецепции, то есть переработки ранее существовавших традиций нехристианских, например:

Обобщение языческого культа солнца и христианского празднования воскресения Христова произошло в результате совпадения дней празднования. День, в который воскрес Христос, следующий после еврейской субботы, в эллинистической традиции был днем солнца, из-за чего и был вложен иной смысл в осознание христианского праздника. Кроме того, Господь часто именовался христианами Светом, Он есть Бог наш, показавший нам Свет Истинный: не подобно ли солнцу явился Он, говоря «Аз есмь Свет мира» [79]? Христиане брали символы из античной традиции, дабы с их помощью показать то, что в религиозности античной являлось лишь интуитивно [80].

Фиксация праздника Рождества Христова на дате 25 декабря произошла в результате желания противопоставить христианское празднование «Света Истинного» языческому празднованию солнца, которое особенно ярко выражалось в культе Митры [81]. Однако, в христианском празднике, несмотря на перенос даты Рождества Христова, все равно хранился свой, истинный смысл этого праздника.

Особенно остро в современной религиозно-исторической школе стоит вопрос о Евхаристии. Противники христианства очень часто возводят Таинство Евхаристии к моменту причащения телом божества, имеющему место в различных языческих религиях. Однако подобная ритуальная трапеза в язычестве имела под собой в основе чисто магический акт, в котором мы также можем ясно различить первобытный символизм, например, причащение «божественной пищей» у индейцев племени Томпсон в Северо-Западной Америке: по их поверьям определенные плодовые растения оживотворяются могущественными духами [82]. В ритуалах туземцев, где происходит причащение телом божества с целью его умилостивления и достижения его силы, видны лишь грубые, символически изложенные предчувствия тайны, связанной с Боговоплощением. Потому, христианская Евхаристия не вносит новый смысл в религиозное верование тотемизма, а только лишь раскрывает по-новому смысл старой, еврейской Пасхи, которая явилась прообразом праздников Праздника и Торжества из торжеств [83].

Подобные вопросы о происхождении христианских Таинств имеют место лишь при поверхностном их сравнении с языческим символизмом. В связи с этим требует рассмотрения вопрос о богоустановленности христианских Таинств.

.1 Богоустановленность Таинств

Существовало и существует множество антихристианских и еретических мнений насчет происхождения Таинств. Святотатственная рука простиралась и на число Таинств, происхождение и даже на само понятие о действенности и существе их. Протестантство, например, признало за Таинства только два: Евхаристию и Крещение. В советское время атеистическая пропаганда воинствующего безбожия очень любила искать корни христианских обрядов в языческих ритуалах. Но святые отцы христианской Церкви не имели сомнений в богоустановленности того или иного Таинства. Свт. Иоанн Златоуст, например, так отзывается о Таинстве Покаяния: «Ведь брак не зрелище. Это – таинство и образ великой вещи… Это – образ Церкви и Христа…» [84]. Рассматривая основание Таинств, мы можем видеть, что Христос сокрыт в каждом Таинстве, и все Таинства осуществляются в Нем.

Таинство Крещения служит дверью в Церковь, в нем человек становится оправданным и освященным (Ин. 3, 5). Не подлежит сомнению Божественное установление Крещения. Сам Господь по Воскресении Своем установил это Таинство, сказав своим апостолам: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам» (Мф. 28, 18-20). Новозаветное Таинство Крещения следует отделять от крещения в покаяние, которое совершал Иоанн Предтеча, и от ветхозаветного омовения от скверны идолопоклонства [85]. Ветхозаветное крещение не имело в себе благодатной силы Святого Духа, оно было лишь прообразом Таинства Крещения.

Таинство Миропомазания (у католиков – конфирмации) восполняет Таинство Крещения, дает крестившемуся благодатные силы, которые укрепляют его и делают его вместилищем огненного и благодатного присутствия Святого Духа [86]. Евангельская история содержит повествование об обетовании дарования даров Святого Духа: «В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо еще не было на них Духа Святого, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин. 7, 37-39). По прославлении Сына Божия (То есть по Христовом Вознесении, которое явилось окончательным прославлением вкупе с Воскресением Его) Дух Святой сошел на апостолов в виде огненных языков, и в Таинстве Миропомазания мы также воспринимаем Святого Духа, который по принятии Таинства обитает в нас ипостасно [87]. Об утвердившейся традиции Таинства Миропомазания особенно четко говорит Тертуллиан: «Затем, выйдя из купели, мы помазываемся благословенным помазанием по старинному наставлению, согласно которому обычно помазывались в священство елеем из рога, – с тех пор, как Аарон был помазан Моисеем и стал именоваться "Христом" от "хрисмы", что означает "помазание". Оно дало наименование и Господу, превратившись в духовное помазание, ибо Бог Отец помазал его Духом. Как сказано в Деяниях: Ведь собрались на самом деле в этом городе против Сына Твоего, Которого Ты помазал. Так и у нас помазание протекает телесно, а результат получается духовный, каково и телесное действие крещения, ибо мы погружаемся в воду, но результат – духовный, потому что мы освобождаемся от грехов… Затем возлагается рука, через благословение призывая и приглашая Святого Духа. Действительно, если человеческой изобретательности позволительно заключать дуновение в воду и, возложив руки, одушевлять соединение духа и воды в чистейшем звуке с помощью другого дуновения, то разве Богу не позволительно святыми руками устанавливать духовную высоту в своем органе?» [88].

Таинство Покаяния (греч. «метанойа» – перемена ума) есть священнодействие, разрешающее кающегося от всех грехов, совершенных после крещения [89]. Это Таинство установлено Господом по Его Воскресении, когда он явился ученикам своим, сказав: «Как послал меня Отец, так и я посылаю вас Сказав это, дунул, и говорит им: приимите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20, 21-23). Из слов Господа видно, что Он даровал им власть не просто отпускать или не отпускать грехи, а вершить это Таинство именно действием Святого Духа. Предчувствие этого Таинства мы можем отнести уже к Ветхому Завету (Иез. 18, 21-23), однако реализация возможности прощения грехов и обновления личности происходит лишь в Новом Завете.

Таинство Евхаристии суть Таинство, в котором христиане под видом хлеба и вина причащаются истинного Тела и истинной Крови Спасителя. Греческий термин «евхаристия» означает «благодарение». Так называется это Таинство потому что, приступая к нему, мы приемлем в себя величайший дар – славу Его обоженной Плоти, причащаемся исцеленной человеческой природы Сына Божия [90]. А потому, после приобщения этому дару, нам по сути нечего более просить у Бога, а остается лишь благодарить Его за дарованную возможность причастности Искуплению, совершенному некогда на Голгофе. Установил это Таинство Господь во время празднования иудейской Пасхи: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благодарив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лк. 22, 19-20). Прообразовательная пасха стала Пасхой бескровного жертвоприношения, истинной Пасхой. Нет более прообраза и символа, есть лишь реальность отныне доступной причастности человека к Богу. Только Сын Божий мог дать человечеству такой дар, и потому несравним с Таинством Евхаристии пропитанный магизмом символизм ритуальных трапез язычества, будь то тотемические приобщения к божеству или посвящение в культ Митры [91].

Таинство Елеосвящения призвано исцелять человека от духовной и физической смерти, оно служит для духовного возрождения человека. При совершении этого Таинства определяется Божественная воля о человеке: возможно ли ему исцеление, или он подлежит смерти [92]. Божественные основания Елеосвящения мы можем видеть в Евангелии, где Господь заповедует своим ученикам: «Больных исцеляйте, прокаженных очищайте…» (Мф. 10, 8). Естественно, апостолы, посланные Спасителем, не пренебрегали поставленной им задачей, о чем нам повествует Евангелие от Марка: «Проповедовали покаяние, изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом, и исцеляли» (Мк. 6, 12-13). Собственно, главное основание этого Таинства мы видим в Послании апостола Иакова, в его словах «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак. 5, 14-15), где указывается способ совершения его и характер соборности.

Таинство Брака (Венчания) является самым древним церковным Таинством. Основание ему мы находим еще книге Бытия, где указывается сам смысл этого таинства «…Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт. 2, 24), а также в словах Христа о муже и жене «…так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 6). Брак есть супружеский союз мужа и жены, соединенных во Христе. Первый брак Адама и Евы сделался святыней еще и потому, что прообразовал собой новозаветный союз Христа и Церкви. Святитель Иоанн Златоуст говорит о браке, как о малой церкви [93], а святитель Климент Александрийский возводит это Таинство к словам Христа «…где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я среди них (Мф. 18, 20)», возводя Брак к области деятельного и благодатного присутствия Бога в супружеском союзе [94]. Рассматривая Таинство Брака как союз супругов, соединенных Богом, совершенно абсурдно будет иметь мысль о близком сопоставлении духовного смысла этого Таинства с пониманием брака язычников, у которых распутству был придан ритуальный смысл [95].

В Таинстве Священства сам Святой Дух поставляет людей в новое преображенное достоинство, даруя власть действовать в Церкви в соответствии с дарованной благодатью [96]. Таинство это установлено Господом, что видно из Евангелия (Ин. 14, 26) и, в особенности, из Послания апостола Павла: «…Каждому же из нас дана благодать по мере Дара Христова… И Он (Христос) поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия…» (Еф. 4; 7, 11-13). В отличие от языческого жреческого служения, Новозаветное Священство было исполнено пониманием святости и духовной чистоты. Лишь в этом Таинстве открылась возможность истинного пастырского душепопечения и окормления верующих, возможность, которую несут принявшие бремя Священства христиане, являющиеся помазанниками Святого Духа.

Итак, нет среди Таинств христианской Церкви ни одного, которое не было бы установлено Господом нашим Иисусом Христом. На это указывают как Евангелия, так и деяния, и слова апостолов. Становится понятным, что христианство вовсе не имело цели перенять совершенно чуждые по духу языческие обряды или, тем более, их мистериальный смысл.

3.2 Действительность и действенность

Мистериальные культы в истории явились попыткой символически изложить идею спасения, которая не давала покоя языческим умам. Вне сомнения, их попытка так и не явилась спасительной для человечества, поскольку основой ее не был Истинный Бог. Эти языческие культы со временем перестали существовать, однако магизм их не исчез вместе с ними, а перетек впоследствии в некоторые области сознания христианского, что проявилось в учении о действенности Таинств в богословии Римско-Католической Церкви. Изначально стоит заметить, что учение католиков насквозь пронизано юридизмом. Этот юридизм пропитывает их учение о Боге, который для католиков строгий, временами безжалостный судья, оскорбленный, которому необходим выкуп за оскорбление, нанесенное некогда первыми людьми в Раю [97]. Именно этот юридизм, содержащийся у католиков также и в учении о Таинствах, приближает осознание Таинства к осознанию языческому.

Согласно учению Римско-Католической Церкви Таинство совершается в силу самих действий священника, и потому важны: намерение священника совершить Таинство, намерение прихожанина принять Таинство, точное чинопоследование, канонически рукоположенный священник и произнесение «тайносовершительной формулы», действием которой и совершается Таинство [98]. Этот формализм очень точно передает духовный настрой языческих культов, который выражается в формуле «do ut des» – даю, чтобы ты мне дал [99]. Вне зависимости от того, что являлось побуждающим фактором для появления такого мышления – страх перед Божеством или желание получения каких-либо благ, формализм пропитывал язычество, и мы можем видеть причину этого именно в отсутствии ощущения живой связи с Богом. Фактически, совершение Таинства низводится до состояния магического акта, где более важно знание ритуала и намерение его совершить, чем живое упование на милость Божию. Католики так же формально мыслят и в отношении принятия Таинств верующими – спасительность Таинств независима от внутреннего расположения приступающих к ним [100].

В православии Таинства являются залогом спасения, Божественным семенем, которое сеется в душе человека, которое лишь при должном взращивании его в душе приносит спасительные плоды благодати [101]. Именно поэтому для действительности Таинств необходимыми условиями являются вера и надежда на Божию милость и любовь. Спаситель говорит: «Иже веру имеет и крестится, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16, 16). Конечно же также важно искреннее желание принять Таинство, ведь Господь даже во время Своей земной жизни подавал Свою помощь только желающим ее получить (Мф. 9, 27-28), (Ин. 5, 6). Таинства, являющиеся плодом спасительного подвига Иисуса Христа, приобретают благодатное действие потому, что Он Сам, действуя невидимо Духом Святым, усвояет им спасительность. Поэтому не зависит действительность Таинств от внутренних качеств священнослужителя. Безусловно, в богослужении каждого из Таинств есть основополагающие моменты, например, в таинстве Брака – слова: «Господи Боже наш, славою и честию венчай я». Однако Таинство совершается не «заклинательным» действием словесной формулы, а благодатью Святого Духа по Божией милости и любви к нам.

Заключение

Таким образом, мы видим, что возникновение идеи о происхождении Таинств от языческих мистериальных культов возможно лишь при поверхностном взгляде. Схожесть в обрядах и символике существовала постольку, поскольку христианство, формируясь исторически, заимствовало путем рецепции те языческие традиции, которые в себе несли определенное зерно истины. Процесс этот был очень тонким, но ни в коем образе не являлся простым перениманием образов из языческих культов. Христианство всегда сохраняло ядро своей веры. Вопросы о христианских и языческих праздниках вообще абсурдны, например, вопрос о дате празднования Рождества Христова кажется провокационным, только если не понимать сути переноса даты, состоявшей в желании подменить праздником христианским языческое празднество.

Также необходимо понимать возможность того, что язычество сохранило остатки Божественного Откровения, данного первым людям в раю, и лишь впоследствии это Откровение было облечено в грубый символизм, поскольку язычество, появившееся в результате потери человеческим родом богообщения, шло естественным путем богопознания. Конечно же вопрос о посмертном существовании порождал идею спасения, однако, она так и не продвинулась дальше своего символического отображения в мистериальных культах. Великий апологет Татиан пишет так: «Когда я увидел все это, когда ознакомился с мистериями, исследовал различные виды богопочтения…я решился отвергнуть языческие заблуждения, как детские бредни…» [102].

В отличие от мистерий, не имеющих что-либо дать человеку, кроме пустой отвлеченной надежды, Христос принес истинное спасение от рабства греху и установил Таинства, которые являются залогом и благодатным вспоможением человеку в его нелегком пути к обожению. Мистерии, фактически, явились конечной стадией развития религиозного сознания язычества, которое страдало, блуждая в поисках соединения с Истинным Богом, но вместо обретения совершенства лишь перетекало из одной формы культа в другую. Фактически, каждая языческая религия постепенно пришла к идее спасения, выражавшейся в различных мистериальных культах. Но символизм ничего не мог дать душе человека, кроме отвлеченных образов, дающих только смутную надежду на спасение. Именно в такой исторический момент, когда человечество находилось в томлении и ожидании спасения, пришел Спаситель. Таинства, явившиеся Его величайшим даром, уже не были просто отвлеченным символом – это была та самая реальность богообщения, которая была так необходима истосковавшемуся по Истинному Свету и заблудившемуся на тропе греха человеку.

Литература

.        Рождественский Н.П. Христианская апологетика: В 2 т. – СПб., 1884. – Т. 1. С. 136.

.        Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2008. – С. 26.

.        Указ. соч. С. 29.

.        Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое Богословие. – М., 1991. – С. 243.

.        Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2008. – С. 125.

.        Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое Богословие. – М., 1991. – С. 253.

.        Иоанн Дамаскин, свт. Точное изложение православной веры. – СПб., 1998. – С. 192.

.        Макарий (Булгаков), митр. Догматическое богословие: В 2 т. – Киев., 2007. – С. 35.

.        Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2008. – С. 129.

.        Мень Александр, прот. Магизм и единобожие. – М., 2001. – С. 12

.        Осипов А.И. Путь разума в поисках истины. – М., 2008. – С. 120.

.        Указ. соч. С. 120.

.        Татиан. Против эллинов. Режим доступа: #”890339.files/image001.gif”>

Рис. 1. Саркофаг Карла Великого. Сцена из Элевсинских мистерий

Рис. 2. Орфей распятый

Рис. 3. План стоунхенджа

Рис. 4. Схема стоунхенджа

Рис. 5. Рождение Митры