Культура и традиции Южной и Северной Осетии

• Вид работы: Реферат
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 27,87 kb

Культура и традиции Южной и Северной Осетии

Содержание

Введение

. Анализ исторической системы ценностей Южной и Северной Осетии

. Система ценностей современного народов Осетии

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Осетины – один из самых загадочных и древних народов, живущих на Земле. Не случайно, Николай Рерих писал: «Счастливы должны быть осетины, измеряя славные корни свои» и называл осетинский народ «великим путником». Будучи Посвящённым, он знал о причастности предков осетин к тайным знаниям космоса, с которыми они в незапамятные времена отправились в великое странствие с прародины всех арийских народов.

Сейчас настало время, когда нам, осетинам, для того чтобы суметь идти дальше, необходимо вернуться к своим истокам. Я бы даже сказала, как бы это парадоксально не звучало: нам надо идти назад – в будущее. Потому что именно там, в далёком прошлом были посеяны те таинственные зёрна, только вернувшись к которым, мы сможем найти ключи к разгадке Истины. Там зашифрованы глубочайшие ведические знания. В древние времена, когда появились первые представители 5-ой расы – арийские племена – им были даны знания о космических законах. Эти знания зашифровывались в виде традиций, обрядов, закреплялись в религиозных верованиях. И долгие века именно вера заменяла знания, потому что сознание людей ещё не было подготовлено для восприятия сути космических законов. А сейчас, на заре 3-го тысячелетия, уровень сознания всё большего количества людей расширяется и выходит за рамки узкого религиозного мировоззрения, и сегодня уже многие способны воспринять и Бога, и Ангелов, и Космос, и Вселенную в их неразделимом единстве. Кроме того, необходимо понять, что заповеди, приносимые человечеству Великими учителями (для одних народов это был Христос, других – Кришна, Магомед, Кецалькоатль, Зороастр и т.д.), – говорят об одной и той же реальности: о том, что есть космос – бесконечное множество Вселенных, есть Бог или – Логос, Всевышний, есть строгие законы Космоса, есть Свет и Тьма, а человек, дух которого бессмертен, имеет целью своего пребывания на Земле – совершенствование, эволюцию своей духовной сути.

Таким образом, целью нашего реферата является анализ картины мира и системы ценностей народов Южной и Северной Осетии.

1. Анализ исторической системы ценностей Южной и Северной Осетии

В многочисленных трудах Ж. Дюмезиля рассыпано множество остроумных и даже изящных исторических наблюдений и сопоставлений, представляющих большой интерес для исследователя. Здесь же хотелось бы отметить глубокую веру Ж. Дюмезиля в историческую информативность нартского эпоса осетин: «Преемственность фольклорных традиций осетин выдержала такое испытание временем, равного которому я не знаю»,- пишет он[4]. Эта оценка расходится с утверждением Л. И. Лаврова о том, что фольклор способен сохранять память о событиях и исторических деятелях не дольше 300 лет[4], причем не в пользу последнего (даже и при наличии некоторых оговорок). Конечно, при этом мы далеки от мысли утверждать, что фольклор (в данном случае нартский эпос) представляет собой исторический документ; подобные утверждения способны лишь дискредитировать идею историзма эпоса. Фактор свободного поэтического творчества должен быть учтен, но искусство исследователя заключается в извлечении исторической информации из-под покрова художественно-поэтической формы.

Следует согласиться с Л. И. Лавровым в том, что чем древнее фольклорное произведение, тем это сделать труднее. Но «археология фольклора» – отнюдь не безнадежное занятие; крупнейший немецкий фольклорист Андреас Хойслер образно писал о Сцилле и Харибде немецких ученых в изучении германских сказаний, где Сцилла – мифологическое истолкование, Харибда – историческая интерпретация. Это не значит, что германские героические сказания не черпали материала из истории – достоверные факты учат, что историческое истолкование не всегда является Харибдой[4]. А. Хойслер отмечает в своем труде ряд таких исторических фактов и имен.

Приведенная выше оценка устойчивости фольклорных традиций осетин Ж. Дюмезиля не единична и не исключительна: советский фольклорист М. М. Плисецкий наглядно показал высокую степень устойчивости фольклорных текстов в устной традиции на материале русских былин[5]. Считаем возможным в этом отношении присоединиться к выводам Ж. Дюмезиля и М. М. Плисецкого и, исходя из марксистского теоретического положения о том, что эпос порождается действительностью и отражает ее[5], видеть в материалах нартского эпоса художественно-поэтическое и специфическое по форме отражение нескольких исторических эпох, их особенностей и некоторых вполне реальных событий.

Вернемся к проблеме исторического в осетинском нартском эпосе. Здесь нет возможности рассматривать всю литературу вопроса, она достаточно подробно изложена в книге Ю. С. Гаглойти, и мы остановимся лишь на некоторых трудах.

Прежде всего, несколько слов о термине «нарты», что имеет прямое отношение к интересующему нас вопросу исторического содержания нартского эпоса. Совершенно очевидно, что название эпоса и самоназвание героев эпоса не может быть случайным и не мотивированным.

В современной науке существует два наиболее аргументированных объяснения термина «нарты». В. И. Абаев считает, что он происходит от монгольского «нара» – солнце, с добавлением осетинского показателя множественности «та», и интерпретирует его как «дети солнца»[5]. Слово нар (а), по В. И. Абаеву, «можно рассматривать как монголо-булгаро-аланскую изоглоссу»[5]. Согласно другой версии, термин «нарт», «нарты» имеет своей основой древнеиранское «нар» в значении «мужчина», «отважный воин», «герой-богатырь»[5]. В литературе этот термин известен со времен Геродота, упоминающего скифских «жрецов-энареев»[5] (иран. а-нар, анариа – «не мужчины», «не мужественные»)[5]. На этих позициях стоят В. Ф. Миллер, Ж. Дюмезиль[5]; как отмечает У. Б. Далгат, слово «нарт» повсюду на Кавказе употребляется в значении «герой»[8]. Нам его иранская этимология представляется более убедительной по двум причинам: 1) она полностью соответствует сюжетной и идейной направленности эпоса, воспевающего подвиги идеальных воинов и героев; 2) в доступных нам текстах осетинского нартского эпоса ни один из нартских героев не отнесен к «детям солнца»; к числу последних могут быть отнесены несколько женских персонажей (например, Хорческа и «дочь солнца» – жена Сослана), но они – фигуры второстепенные, и в таком случае трудно понять, почему эпос должен был получить свое название от них.

Выдвинув гипотезу о монгольском происхождении термина «нарт», В. И. Абаев высказал мысль о возможности монгольского происхождения нартских имен Хамыц и Батраз. Однако он тут же подчеркивал: «Анализ собственных имен сам по себе не может вести непосредственно к каким-либо далеко идущим выводам в отношении происхождения эпоса или хотя бы отдельных мотивов и сюжетов»[5].

В 1971 г. вышла в свет книга Т. А. Гуриева, посвященная проблеме генезиса осетинского нартского эпоса[60]. Наблюдения В. И. Абаева о монгольских элементах и влияниях в нартском эпосе для Т. А. Гуриева послужили отправной точкой целой концепции происхождения эпоса. Суть этой концепции сводится к признанию монгольского влияния в качестве одного из трех основных компонентов нартского эпоса, что доказывается не только монгольской этимологией термина «нарт», личными именами монгольского происхождения, но и структурной перестройкой (курсив наш.- В. К.) осетинского нартского эпоса под влиянием фольклора монголов. Пытаясь подвести под свои построения историческую основу, Т. А. Гуриев по сути дела постулирует давно развенчанную и отвергнутую советской наукой идею о культуртрегерской роли завоевателей монголов по отношению к покоренным ими народам, в том числе кавказским. Как справедливо писал В. И. Чичеров, «вместо действительной картины пожарищ городов и деревень, истребления величайших культурных ценностей, народной крови, которую монголы во время нашествия проливали, орошая ею захваченные земли, рисуется картина, в которой нашествие монголов в средневековье изображено нашествием носителей культуры, обогащающих покоряемые ими народы, вдохновляющих их к творчеству. Как можно утверждать подобные вещи – непонятно»[1]. Это действительно трудно понять. Ведь в книге Т. А. Гуриева речь идет не об отдельных монгольских элементах и заимствованиях, а об органическом воздействии монголов на нартский эпос осетин, повлекшем за собой глубокие структурные изменения эпоса. Увлекшись поисками монголизмов в нартском эпосе, Т. А. Гуриев едва коснулся того исторического фона, который должен был сопутствовать «мощному влиянию» монголов на культуру и фольклор осетин. Критикуя сторонников миграционизма в фольклористике, Б. Н. Путилов пишет: «В плане собственно методическом наиболее уязвимыми оказываются в миграционистских исследованиях способы обоснования фактов заимствования и доказательства путей и времени заимствования»[2]. Сказанное полностью относится к монографии Т. А. Гуриева. Прежде всего, возникает вопрос о времени, в пределах которого могло осуществляться активное воздействие монголов на осетин. Согласно самому Т. А. Гуриеву, с первой половины XIV в. «монгольское влияние в Алании уже должно было пойти ка убыль»[3]. Поскольку Алания монголами была завоевана к 1240 г.[4], время этого влияния не превышает столетия. Возможно ли столь глубокое, органическое воздействие одного эпоса на другой за столь незначительный промежуток времени? Каким образом монголам удалось менее чем за столетие привести к «структурным изменениям» эпос, сложившийся явно в домонгольскую эпоху? Это тем более трудно понять и объяснить, когда мы хорошо знаем о длительной и ожесточенной борьбе алан и других народов Северного Кавказа против завоевателей, продолжавшейся по крайней мере до 80-х годов XIII в.[5]

Т. А. Гуриев пытается объяснить этот феномен службой алано-асских воинских отрядов в Монголо-Китайской империи в конце XIII-XIV вв. «Эти аланы,- пишет автор,- и могли стать наиболее вероятными и первыми импортерами легенды (о монгольской красавице Алан-гоа.- В. К) в Аланию, хотя роль самих монголов в формировании мотивов осетинского эпоса непосредственно на Кавказе не может быть исключена»[6]. Но это объяснение неубедительно, ибо мы не знаем ни одного факта возвращения алан-асов из Китая на родину.

Приведенную легенду об Алан-гоа Т. А. Гуриев считает «одним из наиболее полных проявлений монгольского влияния в осетинском эпосе»[6].

Почему именно монгольского – остается неясным, ибо круг типологических и сюжетных параллелей можно легко расширить, минуя при этом монголов. Так, например, Г. Н. Потанин приводит карачаевское предание, записанное в начале XIX в.: константинопольский император отправил свою дочь Аллемели на остров в море со старухой-мамкой и 15 девушками, чтобы «сберечь честь своего имени». Аллемели вырастает в одиночестве, но в один прекрасный день луч солнца проник к ней в окно, после чего Аллемели зачала и родила сына солнца[69]. Еще один пример: английский путешественник Беллью приводит в своем дневнике рассказ из мусульманского сочинения «Тазкира Бахра-хан», написанного в XI в. и переведенного с персидского на турецкий язык. В нем излагается история царской дочери Аланоры Туркан, которой ночью явился архангел Гавриил и впустил ей в рот каплю света. Через несколько месяцев она родила сына[70].

Известно, что сюжеты о чудесном, небесном зачатии, социально связанные с генеалогиями господствующих слоев и призванные пропагандировать особое, «божественное» происхождение правящих династий, были широко распространены во времени и пространстве, и источник интересующего нас сюжета в осетинском нартском эпосе далеко не ясен. Для утверждения же монгольского приоритета в данном случае оснований нет, ибо приведенные выше параллели не менее доказательны. Они еще раз показывают, что «обычно не представляет большого труда найти параллель к данному мифу или данному мифологическому мотиву в мифологии другого народа»[1].

Концепции Т. А. Гуриева коснулся в своей последней монографии Б. Н. Путилов, обстоятельно разбирающий ошибки миграционистов. Отмечая «немало натяжек в интересной работе» Т. А. Гуриева, он считает, что «…параллели, приводимые автором в доказательство его концепции, в ряде случаев вызывают естественное сомнение. Отправляясь от схождений в именах персонажей монгольского и осетинского эпоса, Т. Гуриев ищет затем схождения на уровне сюжетики». Автор преувеличивает наличие «совпадающих мотивов и ситуаций в монгольской легенде о красавице Алан-гоа и в осетинском сказании о красавице Дзерассе. Те же параллели, которые можно считать реальными, в сюжетном плане отнюдь не уникальны: их можно назвать общефольклорными»[2], что мы и попытались показать выше.

Увлеченность Т. А. Гуриева поисками монголизмов и односторонний подход к анализу нартского эпоса затемнил для исследователя весьма важный аспект темы – тюркский фонд заимствований в нартском эпосе осетин. Известно, что монгольский и тюркские языки близки и, возможно, восходят к единому языку-основе[3]. Поэтому выделение именно монгольских (а не тюркских) элементов в лексике нартского эпоса требует специальной лингвистической аргументации, дабы тюркское не выдать за монгольское. В книге Т. А. Гуриева так получилось с анализом имени одного из нартов – Батраза. Вслед за В. И. Абаевым Т. А. Гуриев разлагает это имя на «Батыр» и «ас»- «богатырь асский» и далее пишет: «…имя Батраза может быть безупречно объяснено из монгольского языка, т. к. первая часть имени соответствует известному монгольскому слову баатар «богатырь», «герой», «витязь», а вторая часть ас вполне соответствует монгольскому ас-асут, как называли осетин-асов (алан) монголы в XIII-XIV вв.»[4].

При этом Т. А. Гуриев не обратил внимания на существенную оговорку В. И. Абаева, отметившего, что элемент «Батыр» представляет вариант общего тюрко-монгольского слова «богатырь»[5]. Действительно, термин-титул «багатур» вошел в обиход у тюрок не позднее VI в., а Кирсте, Бангом и Хеннингом была даже предложена его иранская этимология[6]. Во второй половине I тыс. н. э. интересующий нас титул широко распространился у тюркских племен, и в частности у болгарской знати IX-X вв.[7] Примерно тогда же он появляется у хазар[8]. Вскоре хазарская титулатура (багатар, керкундедж[9]) заимствуется правящей верхушкой Алании, видимо, подражавшей хазарскому двору и поддерживавшей с ним династические связи. В первой половине X в. титул «богатырь», «багатур» зафиксирован у алан Ибн-Русте в форме «багаир»[8], что подтверждается и грузинскими хрониками, на основании которых В. Б. Пфаф считал, что «татарский почетный титул Багатар» у осетинских князей появляется с VIII в. в результате смешения их с хазарами[1]. Наконец, мы встречаем титул «Бакатар» в тексте алано-осетинской Зеленчукской надписи X в., по поводу чего В. Ф. Миллер писал: «…тюркские слова, и в том числе имя Багатар, могли проникнуть в осетинский язык раньше покорения Северного Кавказа татарами в XIII веке. Слово бахатур существовало, по-видимому, у половцев»[2].

Как видим, факты со всей очевидностью свидетельствуют о немонгольском происхождении алано-осетинского титула и имени Батыр-ас. Они указывают на его тюркский (вероятно, болгарский или хазарский) характер. Монголы здесь ни при чем[3].

В противоположность Т. А. Гуриеву мы ставим вопрос не только о монгольских, но об общетюркских элементах и воздействиях на нартский эпос, исторически обусловленных весьма длительными и глубокими контактами предков осетин с тюркоязычными степными народами: болгарами, аварами, гуннами, хазарами, печенегами, половцами, обитавшими в Предкавказье на протяжении всей эпохи раннего средневековья. Без учета этих взаимодействий с древними тюрками многое в нартском эпосе и в истории осетин нам не понять.

Книга Т. А. Гуриева, представляющая открытый рецидив теории заимствования, на наш взгляд, является более чем спорной. Признавая наличие в нартском эпосе общетюркских и некоторых возможных монгольских элементов и заимствований, мы вместе с тем считаем его в основе своей самобытным творением осетинского народа и его этнических предков, развивавшимся в течение длительного времени на почве местной кавказской мифологии и в живом общении с соседними культурами и отразившим главным образом общественную жизнь и быт эпохи «военной демократии». Дальнейшее содержание нашей работы служит конкретным обоснованием этого тезиса.

Из других специальных исследований отметим монографию Р. С. Кабисова[4] (кстати, спорную в ряде исторических взглядов и утверждений автора) и серию интересных статей А. X. Бязрова, к сожалению, опубликованных в основном лишь в периодической печати на осетинском языке и в явно сокращенных вариантах. В небольших, но емких статьях А. X. Бязрова ставятся и отчасти решаются важные вопросы нартоведения, имеющие прямое отношение к истории и близко созвучные интересующей нас теме (например, о гуннах и агурах, аланах и хазарах, расчленение истории нартского эпоса на три периода: скифо-сарматский, алано-тюркский и горно-кавказский, о наследстве древних кобанцев в эпосе и т. д.)[5]. Этнограф Б. А. Калоев опубликовал статьи об амазонских мотивах осетинского нартского эпоса и об утраченных ныне, но зафиксированных в эпосе отдельных чертах народного быта, верованиях и обычаях, представляющих интерес для этнографической науки[6].

Наконец, о растущем интересе историков и археологов к нартскому эпосу как источнику исторической информации свидетельствуют статья Л. С. Клейна и ряд исследований Е. Е. Кузьминой и Д. С. Раевского. Л. С. Клейн пытается найти в нартском эпосе отзвуки скифских походов в Переднюю Азию в VII в. до н. э., однако аргументацию автора трудно признать убедительной[7]. Произвольной представляется попытка вывести имя нартского героя Батраза из имени скифского царя Партатуа, а отождествление упоминаемого в эпосе ущелья Царцу с Цуром Прокопия Кесарийского ошибочно, ибо у Прокопия речь идет не о Дарьяльском проходе через Кавказский хребет (как это кажется Л. С. Клейну), а о Дербентском; Цур идентичен Дербенту.

Более удачно использует материалы нартского эпоса и осетинской этнографии Е. Е. Кузьмина[8], находящая в осетинском материале пережиточно сохранившиеся параллели древнеиранской мифологии и обрядности (обычай посвящения коня покойному и т. д.). Тем самым вновь подчеркивается огромная ценность осетинского нартского эпоса и других жанров устного народного творчества, многих архаичных обрядов и обычаев осетин для исследователей древнеиранской проблемы в целом.

Как видим, интересующая нас проблема исторического содержания нартского эпоса давно привлекла внимание исследователей. Сложились различные научные концепции и оценки, относящиеся к этой проблеме. Рассматривая их, мы фиксируем движение научной мысли от нигилистического отрицания историко-познавательной ценности фольклора, через частокол ошибочных представлений, к признанию некоторых жанров фольклора полноправными, хотя своеобразными источниками исторической информации. Одним из первых в ряду этих жанров должен быть назван героический эпос.

2. Система ценностей современного народов Осетии

Мы начали разговор с того, что именно глубокие знания о законах космоса лежали в основе всего жизненного уклада и миропонимания осетин. Священный порядок «æгъдау» с незапамятных времен диктовал этикет сдержанности во всём: человек постоянно должен был держать под контролем свои действия, эмоции, следить за осанкой, речью, поступками и даже мыслями; нельзя было объедаться, напиваться, вести себя развязно. Каждому члену общества определялось соответствующее место в иерархической ступени. Было уважение к старшему, младшему, женщине, гостю. В книге Даурбека Макеева «Основы вероисповедания осетин» говорится о том, что это было не случайно. Осетины, как и многие другие народы, знали о существовании во Вселенной трёх уровней сил, действующих на человека: высшая, божественная – уац ( Уастырджи, Уацилла), дау (дауджытæ) – материальные пристрастия, привязанности; уайу (уæйгуытæ) – низменные пристрастия. Чтобы быть под защитой высших сил и не подпасть под влияние низших – не стать жертвой низких страстей, эмоций, материальных привязанностей, – надо было, чтобы всегда

Дух руководил телом, а не тело – Духом. Пьянство, наркомания, злоба, ненависть зависть, прочие низменные чувства – все это, естественно, человек делает по наущению темных сил, а значит против воли Божьей – высшей, светлой энергии – к которой только и должен стремиться человек. Поэтому вернуть æгъдау, æфсарм в их первозданном виде – это путь к спасению нации. Пора проснуться, сбросить оковы атеизма, материализма, которые загнали нас в тупик и стали причиной морального растления, и духовного обнищания людей. Раньше пусть и не знания, но слепая вера в Бога заставляла держаться в рамках приличия, соблюдать Божьи заповеди, бояться, наконец, Божьей кары за совершение грехов. Сейчас же настало время, когда нам, для того, чтобы сохранить себя, как уникальный народ, а не раствориться в безликой толпе людей, стремящихся угнаться за последними достижениями современной цивилизации, и потерявшими при этом свою божью суть, (т.к. цивилизация вовсе не есть Культура!) нам необходимо вернуться в прошлое, в котором наши мудрые предки зашифровали для нас, своих потомков, великие законы Вселенной, – вооружиться ими и только так идти вперёд, в будущее.

К сожалению, священных писаний и письменных источников, свидетельствующих об этих знаниях, осетины не сохранили. Но истина, известная им о тайнах Мироздания была когда-то ими зашифрована в виде религиозных символов, обычаев, традиций, обрядов, а также в великом памятнике устного народного творчества осетин «Нартском эпосе». Удивительно, что через многие тысячелетия осетинский народ сумел пронести почти без изменений эти таинственные символы, заложенные в ритуалах поклонения высшим силам. Но, к сожалению, при этом им не удалось сохранить в веках их сакральный смысл. Хотя, возможно, именно это незнание и охраняло тайные знания от безрассудства толпы в разные периоды истории, до наступления суждённого времени, когда потомки должны были достичь определённого уровня сознания и духовного развития, чтобы суметь не только по достоинству оценить, но и попытаться расшифровать унаследованные от предков обычаи и традиции.

Поэтому, когда мы, сегодня говорим о том, что осетины обязаны сохранить свой язык, свою религию, свои обычаи (æгъдæуттæ) речь идёт не о об обычаях 18 -19 веков, которые сегодня многие с высоты 21 века стали воспринимать, как нечто давно отжившее. Мы говорим о знаниях, унаследованных осетинами от своих праотцев – древних Ариев, Нартов, которые наши ближайшие предки до прошлого века сумели сохранить, как великую книгу, которую берегли, как святыню, и не умея её прочитать сами – завещали нам в её первозданном виде. К огромному нашему сожалению, эта первозданность очень быстро, в течение последних 30 лет стала теряться. Поэтому так необходимо сегодня как можно скорее осознать суть этой величайшей, непростительной потери и опомниться, пока ещё не поздно, пока ещё живы хранители нашей великой святыни – æгъдауа, – наши старики, родившиеся в горах, заставшие там настоящую осетинскую жизнь, с соблюдением всех заповедей, традиций и ритуалов.

Анализ этих традиций и обычаев говорит о том, что в них нет ничего случайного. В каждом из них зашифрован определённый смысл. И не просто смысл, а великие космические законы. Самый главный символ, с которым осетины обращаются к Богу – это три пирога. По утверждению Людмилы Магкеевой, более 10 лет занимающеёся расшифровкой тайн осетинского языка, осетинских традиций с помощью эзотерических знаний,- три пирога на круглом осетинском фынге – это образ самого Всевышнего. (У Николая Рериха три круга в круге – символ вечности). Именно с тремя пирогами молились осетины с незапамятных времён (см. «Нартский эпос»). С тремя треугольными пирогами осетины молятся божествам, покровителям материального мира. Необходимыми атрибутами ритуала обращения к высшим силам являлись также специально сваренное пиво, голова, шея, три ребра и определённые части внутренних органов жертвенного животного. При этом каждый этап приготовления, как пирогов, так и жертвоприношения сопровождался чётким соблюдением строгих правил, нарушение которых не допускалось во избежание прерывания канала невидимой духовной связи молящихся с дзуарами – покровителями и Богом.

Наши предки умели достойно жить в ладу и гармонии с Мирозданием, населённым различными по направлению (т.е. Света и Тьмы) силами, а небожители не только в сказаниях и легендах, но и в реальной жизни испокон веков оказывали осетинам помощь, охраняя их в самые тяжёлые времена; и именно горы, в которых строились святилища (причём не по прихоти самих людей, а только «лишь если Бог то место Знаком освятил») неоднократно спасали нацию от коварных и бесчисленных врагов. Спасали, потому что народ, свято хранил древнюю божественную традицию и благодаря этому был чист в мыслях, словах и действиях, а тем самым – достоин покровительства Высших, Светлых сил. В миропонимании осетин всё было взаимосвязано: поклонение богам, обычная каждодневная жизнь, праздники, обряды, морально-этические, нравственные нормы. Вся их жизнь была основана на прочном и надёжном фундаменте вековых законов и традиций, называемых – ирон æгъдæуттæ. А они, как мы уже говорили, благодаря зашифрованным в них ведическим знаниям, требующим от человека определённого поведения, соблюдения нравственных, этических норм, сохранения строгих правил поклонения богам – вели человека по единственно верному пути: к эволюции духа. То есть, быть настоящим осетином – означало быть духовно развитой, благородной личностью.

Пусть там и не давались научные знания, зато на высоте были духовная, нравственная культура и народная мудрость. К тому же народ всегда был талантлив во всём. Попробуйте сегодня представить наше поколение загнанным в горы. Как бы мы смогли там выжить? А тогда они не просто жили, а жили достойно, как подобает сильным Духам. Они создавали великолепные образцы материальной культуры: посуду, утварь, одежду. Прекрасно было развито устное народное творчество: ведь пронести сквозь бесчисленные века, сохранить «Нартский Эпос», сказки, легенды, песни, танцы, музыку – это было под силу только великому народу.

Конечно, мы не призываем сегодня – вновь вернуться на тот уровень развития материальной культуры, при котором приходилось выживать в горах нашим предкам. Всё понятно: превосходство достижений современной цивилизации сегодня никто не станет оспаривать. Другое дело – тот всё более углубляющийся и расширяющийся в прямо пропорциональной зависимости – отрыв цивилизации от уровня культуры, который мы сегодня наблюдаем! В то время как они (цивилизация и культура) по космическим законам должны развиваться только в гармонии. А сегодня наш народ, всегда отличавшийся стремлением к знаниям, ко всему новому, будучи разносторонне одарённым и талантливым, – слишком преуспел в своём устремлении быть первыми. А так как сегодня, когда он живёт уже не уединённо, в горах, а в окружении разных народов, и быть первым по требованию современной цивилизации означает совершенно неприглядный и бесконечно далёкий от наших идеалов образец современных граждан планеты Земля (погрязших во всех пороках и грехах),- то желание не отставать ни в чём, привело наших сограждан к совершенно немыслимым и недопустимым для звания ИРОНа итогам.

К тому же, на священную землю устремились сотни сектантских групп, усиленно зазывающих, завлекающих к себе наших сограждан, нещадно зомбирующих и кодирующих их – тем самым навсегда отрывая осетин от своей родной культуры. И попавшие в их сети осетины, отвернувшиеся от религии предков, предпочтя великому наследию арийской доктрины, заключённой в осетинском æгъдауе, какие-то сомнительные заповеди, весьма далёкие от Истины, или в лучшем случае, – данные Богом, но другим народам, разве не являются они Изменниками?!

И если ты родился осетином

К священной Вере предков причащён,

К чему ей изменять?! Иль став раввином

Надеешься, что будешь ты спасён?

Как же не стонать нашей священной земле, как же не возмущаться нашей природе, как же не сердиться нашим божествам на нас, так непохожих уже на детей Огня – Нартов, которых они были призваны охранять! Многие восклицают: «Никто не молится больше осетин!» Да, мы не забыли, что нам завещано нашими предками молиться над тремя пирогами. Но при этом мы забыли самое главное! Как молиться и чем молиться! Прежде всего, НЕ водкой и аракой, а Пивом молились наши предки. Не пьяный, бездуховный, грешный народ собирался у святилищ, а светлые, чистые Дзуары Лæгтæ возносили молитвы. Не растрёпанные, полураздетые женщины стряпали пироги, а делали их благочестивые женщины, которые одевались во всё чистое, повязывали голову косынкой и с чистыми мыслями, с молитвами готовили ритуальную пищу.

Самое страшное сегодня – не осознать свои ошибки, не покаяться и не пытаться их исправить. Народ, которому было так много дано, который с незапамятных времён шёл по белу свету, распространяя свет божьих заповедей и законов, нёсший народам мира культуру (скифы, сарматы, аланы) сегодня, ходит по золоту своей высокой культуры, а собирает фантики чужой псевдо – культуры и чужого менталитета. Это самая настоящая трагедия, что мы допустили в нашей столице – Владикавказе – открыть заведения самого порочного и низкого уровня. До чего же докатилась нравственная сущность человека, носящего осетинскую фамилию, если он может позволить себе искать радости в мужском и женском стриптизе: если у него есть деньги, которые жалко дать неимущим, но легко проиграть в казино; если он на мир стал смотреть лишь через призму денег и власти, или вообще забыл, что такое Совесть?

Осетинская поговорка гласит: «Дуне сылгоймагæй сæфы». Сегодня она актуальна, как никогда. Выйдите на улицы города и посмотрите, как одеваются наши девушки, потомки царственных, величавых, гордых и неприступных горянок! Как же не понимают, что творят их матери, отпускающие их полуголыми в общество. Прежде всего, вина за уничтожение будущего нашей нации ложится именно на матерей и, конечно, отцов, чьи дочери, выходя с открытыми до лобка животами, с выставленными напоказ пупками и прочими частями тела лишают себя возможности иметь в дальнейшем здоровое, полноценное (прежде всего в духовном плане) потомство. Так как никогда высокий, чистый дух не придёт в лоно недостойной, грязной женщины, а, значит, не будут рождаться уæздан ирæттæ! К тому же ходить с открытой поясницей всю зиму, в нашем сыром климате! Неужели никто из старших не в состоянии объяснить молодым последствия и без того больного поколения? А ведь сегодняшние молодые девочки – это будущие матери! Что с ними будет?! Неужели это никого не волнует? Мы любим быть первыми, вот насмотрелись сериалов, начитались бульварной прессы, взрослым всё недосуг нам объяснить, что сегодня есть определённые силы Зла, ведущие человечество к гибели и, прежде всего, через целенаправленное растление народа, через навязывание низких, порочных страстей, лишение высоких идеалов.

Всё это делается для того, чтобы человек забыл о своей божественной сути, забыл о своём высоком предназначении (эволюции Духа) и жил лишь материальными пристрастиями, ничем не отличающими его от уровня жизни животного. А ведь наши мудрые предки, зная законы Космоса,- не случайно создали женский национальный костюм, скрывающим все чакры (энергетические каналы) женского тела. А в области пупка была не случайно (!) предусмотрена поясная пряжка, которую невеста, кстати, ещё и прикрывала руками, чтобы не допустить проникновения отрицательной энергии в свой центральный канал, через который в лоно женщины спускается дух её будущего ребёнка. Надо и сегодня вместо чтения пустых и заведомо растлевающих газет читать полезную литературу и искать пути к Истине, к осознанию смысла жизни, которым сегодня перестали учить и в школе.Что же касается наших предков, то они, хоть и не умели читать, но свято верили в свою идеологию, религию, в обычаи, которые помогали им быть высоконравственным, высококультурным и мудрым народом. Они, не умея расшифровать тайный смысл обычаев, бережно исполняли их, были им свято преданы, и тем самым сумели сохранить себя как удивительный народ.

Любопытно, что для поминок покупают мягкий стул, ибо он дороже и посвящение дорогой вещи более престижно, а вместо треногого «фынга», мне довелось видеть и журнальный столик. Все это свидетельствует о древности и культурно-исторической устойчивости в быту осетин столиков «фынг» и подводят к мысли о былых его ритуально-культовых функциях, рудименты которых сохранились вплоть до наших дней. В фольклоре, традиционном быту и даже сейчас, в конце XX столетия, понятие «фынг» в сознании осетин сопровождается почтительным отношением, граничащим со святостью. Чтобы не быть голословным, обратимся к сведениям осетинских бытописателей. Сто лет назад, учитель Савва Кокиев (Саукуй Кокити) в очерке «Записки о быте осетин» писал о немногочисленных предметах домашнего обихода следующее: «В числе орудий первое место занимает, по своему высокому религиозному значению, цепь (рæхыс). Она – основание всей домашней жизни, и оскорбление ее считается наравне с убийством.

…Тот не очаг, не дом, где нет цепи, которая постоянно висит над очагом и служит для приготовления пищи. Всякое прикосновение к ней домашних без надобности, даже невинных детей, считается величайшим святотатством. Жертвенное животное непременно перед закланием должно коснуться ее, чтобы быть приятным Богу. Следовательно, она – посредник между человеком и небом.

Отметив высокий семиотический статус цепи, далее он писал: «Второе место по своему значению в домашней утвари занимает фынг (столик). Акт еды у осетина считается чрезвычайно важным, торжественным, высоким; он не иначе к нему приступает как с своеобразною, продолжительною молитвою, где он, начиная от единого Бога, не забывает ни одного из его служителей – святых и дзуаров… В силу сказанного, конечно, в его глазах играет важную роль фынг, который его постоянно кормит: на нем ему подается пища. Это – небольшой, круглый точеный столик на трех ножках; он его чтит в высшей степени: при еде, безусловно, воспрещаются всякие непристойные разговоры и действия, оскорбления фынга хозяин никому не прощает; его именем проклинает, а также божится. Ничто остальное в домашнем обиходе осетина не имеет уже того таинственного, религиозного значения, как цепь и стол» [2].

До настоящего времени в разговорной речи осетин часто употребляются пословицы и поговорки, которые подтверждают сведения С. Кокиева о святости и ритуальной чистоте «фынга». Приведу несколько из них:

«Ирон фынг æгъдауæн у/Осетинский фынг предназначен для адата».

«Ирон фынг зонд амоны / Осетинский фынг учит уму-разуму».

«Фынджы бæркад бирæ у / Безмерно изобилие фынга».

«Алы фынг дæр йæ фарн йемæ хæссы, йе гъдау ын æххæст хъæуы / Фарн каждого фынга неотделим от него, связанный с ним адат необходимо соблюдать».

«Фынджы фарн бирæ уæд, фынг бахатыр кæнæд / Пусть фарн фынга будет больше, да простит (мне) фынг».

Употребление перечисленных фразеологизмов связано с тем интересным фактом, что они сопровождают современные трапезы осетин – от повседневных до ритуально-престижных. Таким образом, традиционные стереотипы застольного этикета продолжают жить и в наши дни. Известный советский кавказовед Л. И. Лавров в 1974 г. побывал в г. Орджоникидзе на свадьбе и как этнограф был приятно удивлен сохранившейся обрядности. «Городские условия жизни наложили отпечаток на древний обычай. По-прежнему гостей было много, но площади не хватало. Поэтому для свадьбы были предоставлены все квартиры, расположенные на одной лестнице многоэтажного дома. Гостей разделили по рангам (преимущественно по возрасту и полу), каждому из которых была выделена квартира. Я попал в компанию стариков и почетных гостей. Мы угощались и слушали тосты, так и не увидев новобрачных. За столом строго соблюдался осетинский этикет. Сидели, как в Московской Руси, по правилам местничества, говорили только с разрешения тамады. Им был, конечно, самый старый. Пили осетинскую араку и ели преимущественно осетинские кушанья» [3].

Идеи и нормы, связанные с трапезой, практически не прекращали своего существования, хотя сам круглый столик на трех ножках вышел из активного употребления. В последние десятилетия он начал возрождаться, но уже как материальная оболочка, как знак определенного этапа истории культуры, как этнический и религиозный символ. Местная промышленность Северной Осетии даже освоила производство сувенирных столиков в натуральный размер с инкрустированным орнаментом или горным пейзажем на столешнице. В торговой сети они не задерживаются и быстро раскупаются. Это является показателем их былой значимости в системе культурных ценностей осетин и их далеких предков.

В этой связи обращает внимание устойчивая форма рассматриваемых «фынгов». Основная их масса имеет круглую форму столешницы и три растопыренные для большего упора ножки. Иногда, на традиционных образцах, особенно больших размеров, три ножки бывают соединены между собой Т-образной связной, точеной как и ножки. Симметрично расположенные ножки образуют условную проекцию равнобедренного треугольника. Иначе говоря, две геометрические фигуры: круг и вписанный в него треугольник находятся во взаимосвязи, создавая элемент стихийной геометризации. Обращая внимание читателя на этот факт, должен сказать, что этот принцип геометризации, соединявший реальное и мифологическое освоение пространства, был универсалией, характерной для многих народов мира с глубокой древности.

Числа и геометрические тела и фигуры, такие как сфера, круг, квадрат и другие никогда нe были достоянием одной лишь математики. В них выражалась мировая гармония и они имели определенные магические и нравственные значения. Видный советский историк, автор интереснейших работ по культуре средневековья А. Я. Гуревич отмечал даже существование своеобразной «сакральной математики». Числа воспринимались как мысли богов, поэтому их знание раскрывало для людей таинство самой вселенной.

Геометрические символы и числа в мифологическом мышлении создавали возможность стабильного и точного моделирования. С их помощью человек древности и средневековья отображал окружающий его мир. Естественные желания познать себя, свое место в мире реализовывались в каждой культурной традиции по-своему, однако основные тенденции этого процесса были едины. Мифологический образ модели мира предполагал разделение всего пространства на две противопоставляемые и взаимосвязанные части – освоенного и неосвоенного. Такое противопоставление стало основой для определения парных оппозиций, с помощью которых описывались мироздание, человек и сама возможность метаописаний. В качестве иллюстраций укажу ряд примеров: «верх//низ», «правое//левое», «мужское//женское, «небо//земля», «чистое//нечистое», «сакральное//обыденное», «гармония//хаос», «макрокосм //микрокосм» и др.

Семантика чисел подтверждает тот любопытный факт, что, собственно, счет или исчисление предметов начинается с двух и более, тогда как один предполагает не счет, а название предмета с помощью его специального обозначения. Число три обычно квалифицируется как совершенное число. Три – не только образ абсолютного совершенства, превосходства, но и основная константа мифопоэтического макрокосма и социальной организации. В отличие от динамической целостности, символизируемой числом три, число четыре является образом статической целостности, идеально устойчивой структуры.

Специфические знаки числового кода, ориентированные на качественно-количественную оценку модели мира, были тесно связаны с геометрическим кодом. Более того, представляется, что символы двух систем находились в состоянии взаимозаменяемости. В этом отношении, можно сопоставлять число один не как первый элемент ряда в современном смысле слова, а в качестве целостности, единства с кругом. Вспомним, что круг был выражением идеи единства, бесконечности и законченности, высшего совершенства. Вероятно, в таком восприятии круга основная роль принадлежит циклическому восприятию времени в так называемом мифологическом сознании.

Мышление древних людей принципиально отличалось от современного и было конкретным, предметно-чувственным, охватывая мир в синхронной и диахронной целостности. И в этой связи в сознании средневекового человека образ мира выступал «земным кругом». «Круг земной под куполом неба – таков мир людей и богов языческой эпохи» [4]. Цикличность времени и «круглость» Земли современному человеку понять сложно, но для исследователя традиционных моделей культуры это необходимый уровень знания, своего рода рабочий инструментарий.

Категории мифологического восприятия служили адаптации и содействовали анти стрессовому состоянию человека древности и средневековья в окружающем его мире. В этой связи понятие круга отражает общую исходную схему, которая задает некий общий ритм и пространству, и времени, создает определенную защищенность и гарантированность, настраивает на ожидание того, что уже было, предотвращает ужас, неизменно связываемый человеком космологической эпохи с разомкнутостью, открытостью, особенно с линейностью в чистом виде.

Число три непосредственно связано с треугольником. Во многих мифопоэтических системах регулярный треугольник символизирует семантическую нагрузку своего числа, а также плодоносящую силу земли, обеспеченность, физическое совершенство, троицу, три космические зоны. Треугольная форма, как и само числительное три были очень популярны в традиционном быту, языке, фольклоре осетин и их предков. Число четыре в геометрической символике определяется квадратом или вообще четырехугольником, образом идеально устойчивой структуры статической целостности, соединяющей в себе основные параметры гармонии.

Иными словами, за каждой конкретной числовой или геометрической символикой стоят конкретные факты, явления и образы, которые на уровне универсальных схем подчеркивают нерасторжимое единство, взаимосвязь разных сфер бытия. То есть сочетание символов геометрического кода дает нам более глубинное понимание тождества макрокосма и микрокосма. Поясню примером из традиционного быта. Соотнесенность стен жилища с четырьмя сторонами света не вызывает сомнения. Жилище у народов Северного Кавказа всегда бывало ориентировано фасадом на солнечную сторону. В ориентации жилища со сторонами света преследовались конкретные цели, а именно: включение в целую систему соответствий пространственно-временного, социального, религиозного, экономического, мифологического, космологического, хозяйственно-бытового характера. Аналогичные факты составляют и непременно круглая столешница треногого столика. Сочетание названных фигур образует область символических ассоциаций. Сочетания геометрических символов издревле трактуются как обязательные и истинные. В этом смысле перед нами возникают образы небесного и земного, духовного и материального. Треугольник в квадрате – это сочетание числа три и четыре, составляющие человеческое число семь. Семерка выражает гармонию человеческого существа и гармонию отношения ко вселенной. Что касается другого сочетания, треугольника внутри круга, то перед нами предстает образ троичности в едином. Таким образом, мы имеем устойчивое сочетание сакральных чисел и соответствующих им геометрических фигур, прослеживаемых в конструкции «фынга» со времен глубокой архаики. Этот факт представляется показательным.

религиозный нартский эпос фольклорный

Заключение

Сегодня, когда неудержимая сила генетической тяги всё больше привлекает осетин к святым местам, и народ вдохновенно устремляется к тому, что привязывает его к родному этносу,- необходимо, чтобы он при этом ощущал великое назначение исполняемых им ритуалов и осознавал божественный смысл этих обычаев, чтобы предотвратить нарушение их незыблемых законов. Потому что нам, осетинам, сегодня, как никогда, необходимо возвращение к своим корням для осознанного и священного исполнения заветов предков. Чтобы, пока не стало слишком (!) поздно, помочь себе возродиться, как потомкам некогда великого народа!

К сожалению, священных писаний и письменных источников, свидетельствующих об этих знаниях, осетины не сохранили. Но истина, известная им о тайнах Мироздания была когда-то ими зашифрована в виде религиозных символов, обычаев, традиций, обрядов, а также в великом памятнике устного народного творчества осетин «Нартском эпосе». Удивительно, что через многие тысячелетия осетинский народ сумел пронести почти без изменений эти таинственные символы, заложенные в ритуалах поклонения высшим силам. Но, к сожалению, при этом им не удалось сохранить в веках их сакральный смысл.

Список использованной литературы

1.Далгат У. Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. М., 1972, с. 107,

.Абаев В. И. О собственных именах нартовского эпоса.- Язык и мышление, V, 1935, с. 77.

.Гуриев Т. А. К проблеме генезиса осетинского нартовского эпоса (о монгольских влияниях). Орджоникидзе, 1,971.

.Чичеров В. И. Некоторые вопросы теории эпоса и современные исследования нартских сказаний осетин,- ИОЛЯ АН СССР, т. XI, вып. 5, 1952, с. 409.

.Лавров Л. И. Нашествие монголов на Северный Кавказ.- История СССР, 5, 1965, с. 99.

.Карпин и План о. История монголов. М, 1957, с. 57, 64; Г и л ь о м де Рубрук. Путешествие в восточные страны. М., 1957, с. 111, 186.

.Потанин Г. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. М, 1899, с. 26-27.

.Белль ю. Кашмир и Кашгар. Дневник английского посольства в Кашгар в 1873-1874 гг. Спб., 1877, с. 248.

.Абаев В. И. Нартовский эпос, с. 27.

.Кляшторный С. Г. Древнетюркские рунические памятники. М., 1964, с. 113, прим. 174.

.Moravcsik G. Byzantinoturcica, II. Berlin, 1958, s. 83.

.Артамонов М. И. Указ. соч., с 241.

.Минорский В. Ф. Указ. соч., с. 204, прим. 73, с. 221, прим. 23.

.Кабисов Р. С. К вопросу о мировоззренческих мотивах в осетинском нартском эпосе. Цхинвали, 1972.