Реферат: Быт и нравы эпохи Возрождения 2

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

Воронежский государственный технический университет

Кафедра философии

КУРСОВАЯ РАБОТА

по культурологии

на тему: Быт и нравы эпохи Возрождения

Выполнил: студент гр. СО – 082

Ларин Антон Эдуардович

Проверил: д-р филос. наук,

Профессор Курочкина Л. Я.

Воронеж 2009

Оглавление

Введение. 3

1.Общие характеристики эпохи Возрождения. 5

1.1. Общие черты эпохи.5

1.2. Гуманизм – ценностная основа эпохи Возрождения.8

2. Ключевые характеристики быта в эпоху Возрождения. 10

2.1. Особенности строительства дома снаружи и внутри.10

2.2 Особенности меблировки дома.12

2.3. Правила застолья.14

2.4. Особенности кухни.16

3.Особенности мировоззрения и миропонимания в менталитете обывателя в эпоху Возрождения. 20

3.1. Особенности городской жизни.20

3.2. Особенности светской жизни.23

3.3. Особенности домашней жизни.28

3.4. Религия.31

Заключение. 37

Список исследуемой литературы.. 38

Приложение. 39

Введение

Давать названия, или, как говорится, наклеивать ярлыки, историческим периодам подчас не только по­лезное, но и обманчивое занятие. Бывает, что общие тенденции развития общества простираются на сто­летия. Их можно выделить, дать им определения и даже, ради удобства, разделить на более мелкие эта­пы и течения, именуя по какой-либо заметной, ти­пичной для них особенности. Однако здесь поджи­дает своя ловушка: ни один исторический период не начинается и не кончается в конкретный момент вре­мени. Корни каждого из них уходят глубоко в про­шлое, а влияние простирается далеко за пределы, обозначенные историками для удобства. Употребле­ние слова «Возрождение» для периода, центром ко­торого является 1500 год., пожалуй, вводит в заблуж­дение больше прочих, так как оставляет слишком большой простор для толкований каждому историку в зависимости от его склонности и разумения. Якоб Буркхардт, швейцарский историк, первым проанали­зировавший и описавший этот период как единое целое, воспринимал его как некий резкий звук тру­бы, провозглашающий начало мира современного. Его точку зрения до сих пор разделяют очень многие.

Несомненно — люди, жившие в ту эпоху, отчетливо сознавали, что вступают в новый мир. Вели­кий ученый-гуманист, Эразм Роттердамский, воспри­нимающий целую Европу как свою страну, с горечью восклицал: «Бессмертный Боже, как мне хотелось бы снова стать молодым ради нового века, зарю которого видят мои глаза». В отличие от многих исторических названий термин «Возрождение» был вызван из небытия неким итальян­цем именно тогда, когда в нем возникла потребность. Это слово вошло в употребление около 1550 года, а вскоре другой итальянец назвал предыдущий период «Средневековьем».

Италия была источником Возрождения, потому что само понятие восстановления, рождения заново, было связано с открытием классического мира, наследницей которого она являлась. Но постепенно вся Европа раз­делила с ней это открытие. Так что назвать точную дату начала и конца этого периода практически невозмож­но. Если речь идет об Италии, то начальную дату следу­ет отнести к XIIIвеку, а для северных стран и 1600 год окажется не поздним. Как великая река, которая несет свои воды от истока на юге к северу, Возрождение при­ходило в разные страны в разное время. Так, базилика Святого Петра в Риме, строительство которой было начато в 1506 году, и кафедральный собор Святого Пав­ла в Лондоне, который начали строить в 1675-м, оба являют собой пример зданий Ренессанса.

В Средние века наблюдалось господство христианской идеологии. В эпоху Возрождения в центр мира переместился человек. На это огромное влияние оказал гуманизм. Главной задачей эпохи гуманисты считали создание «нового человека», чем они активно занимались. Учение гуманистов, безусловно, повлияло на сознание человека эпохи Ренессанса. Это отразилось в изменении нравов и быта.

Актуальность выбранной темы. Смысл слова «Возрождение», на мой взгляд, говорит сам за себя: Возрождение – начало Нового мира. Но, к сожалению, в наше время мало кто знает о важности этого периода, относятся к этому скептически. А между тем, в современном мире есть много похожего с эпохой Возрождения, хотя и разделяют их не одно столетие. Например, одна из наиболее актуальных проблем нашего времени – стремление к роскоши, существовала и в эпоху Ренессанса…

Главной целью этой работы является изучение быта и нравов людей эпохи Возрождения.

Для достижения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:

· выяснить, что привело к изменениям жизни всех слоев общества;

· выделение общих черт учения гуманистов и претворение их в жизнь;

· изучить особенности быта в этот период;

· рассмотреть особенности мировоззрения и миропонимания обывателя в эпоху Возрождения;

· выделение и общих и специфических черт эпохи.

Для решения поставленных задач исследовалась литература разных авторов таких, как Брагина Л.М., Рутенбург В. И., Ревякина Н. В. Чемберлин Э., Букгардт Я. и др. Но наиболее подходящие к теме курсовой работы являются следующие источники:

· Из истории культуры средних веков и Возрождения: [Сб. ст.] Науч. совет по истории мировой культуры; [Отв. ред. В. А. Карпушин]. – М.: Наука, 1976. – 316с.

· Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

1. Общие характеристики эпохи Возрождения

1.1. Общие черты эпохи.

Возрождение поднимает ценности античности, возвращает антропоцентризм, гуманизм, гармонию между природой и человеком.

Деятели этой поры были многогранными личностями и проявили себя в разных областях. Поэт Франческо Петрарка, писатель Джованни Боккаччо, Пико Делла Мирандола, художник Сандро Ботичелли, Рафаэль Санти, скульптор Микеланджело Буонарроти, Леонардо Да Винчи создавали художественную культуру Возрождения, описывали человека, которая верит в свои силы.

Эпоха Возрождения рассматривается исследователями западноевропейской культуры как переход от средних веков к Новому Времени, от общества феодального – к буржуазному. Наступает период первоначального накопления капитала. Появляются зачатки капиталистической промышленности в форме мануфактуры. Развивается банковское дело, международная торговля. Зарождается современное экспериментальное естествознание. Формируется научная картина мира на основе открытий, прежде всего в области астрономии.

Крупнейшие ученые эпохи Н.Коперник, Д.Бруно, Г.Галилей обосновывают гелиоцентрический взгляд на мир. С Возрождения начинается эпоха становления современной науки, прежде всего развитие природного знания. Своеобразными источниками научного процесса эпохи Возрождения были, во-первых, античная культура, философия, идеи античных материалистов – натурфилософов, а во-вторых, восточная философия, которая в XII – XVIII столетиях обогатила Западную Европу знаниями в природной сфере.

Культура Возрождения – это культура раннебуржуазного общества, на формирование которой значительное влияние оказала практика последовательного развития экономики средневековых городов-государств, благодаря чему уже в XII – XV столетиях состоялся переход от средневековых форм торговли и ремесел к раннекапиталистическим формам организации жизни.[1]

Особенное значение Возрождение имело для развития искусства, утверждение принципов реализма. Выдающиеся достижения культуры эпохи Возрождения стимулировались обращением к античному наследию, не окончательно утраченному в средневековой Европе. Как уже говорилось, культура Возрождения наиболее полно воплотилась в Италии, богатой на памятники античной архитектуры, скульптуры, декоративно-прикладного искусства. Может быть, наиболее ярким возрожденческим бытовым типом было то веселое и легкомысленное, углубленное и художественно красиво выраженное общежитие, о котором нам говорят документы Платоновской академии во Флоренции конца XV в. Здесь мы находим упоминания о турнирах, балах, карнавалах, торжественных въездах, праздничные пирах и вообще о всякого рода прелестях даже будничной жизни — летнего времяпрепровождения, дачной жизни — об обмене цветами, стихами и мадригалами, о непринужденности и изяществе как в повседневной жизни, так и в науке, красноречии и вообще в искусстве, о переписке, прогулках, любовной дружбе, об артистическом владении итальянским, греческим, латинским и другими языками, об обожании красоты мысли и увлечении религиями всех времен и всех народов. Все дело здесь в эстетическом любовании антично-средневековыми ценностями, в превращении своей собственной жизни в предмет эстетического любования.

В эпоху Возрождения высококультурная светская жизнь неразрывно связана с чисто бытовым индивидуализмом, который был тогда стихийным, неудержимым и ничем не ограниченным явлением. Для ренессансной культуры характерно несколько ее бытовых типов: религиозный, куртуазный, неоплатонический, городской и мещанский быт, астрология, магия, приключенчество и авантюризм.

Прежде всего, рассмотрим кратко религиозный быт. Ведь все недоступные предметы религиозного почитания, требующие в средневековом христианстве абсолютного целомудренного отношения, становятся в эпоху Возрождения чем-то очень доступным и психологически чрезвычайно близким. Само же изображение возвышенных предметов такого рода приобретает натуралистический и панибратский характер. Определенным типом Ренессанса является та куртуазная жизнь, которая связана со «средневековым рыцарством». Средневековые представления о героической защите возвышенных духовных идеалов в лице культурного рыцарства (XI—XIII вв.) получили небывалую художественную обработку не только в виде изысканного поведения рыцарей, ной в виде изощренной поэзии на путях растущего индивидуализма.

Интересной является и такая черта культуры Ренессанса, как ее ориентированность на «омолаживание» и регенерацию времени. Конституирующим элементом социально-художественного сознания эпохи Возрождения было повсеместно распространенное чувство юности, молодости, начала. Его противоположностью было образное понимание эпохи средневековья как осени. Юность Возрождения должна быть вечной, ведь античные боги, которым стремились подражать люди Ренессанса, никогда не старели, не подчинялись власти времени. Миф о юности имеет подобно другим мифам (счастливого детства, утраченного рая и пр.) все черты изначального архетипа, который постоянно возрождается, чтобы вернуться как идеальный образец в измененных ипостасях в разных культурах и в разное время. Весьма мало культур, где выше ценятся зрелость, опыт, прелести старости, чем юность.

Связь искусства и науки составляет одну из характернейших особенностей культуры Возрождения. Правдивое изображение мира и человека должно было опираться на их познание, поэтому познавательное начало играло в искусстве этой поры особенно важную роль. Естественно, что художники искали опору в науках, нередко стимулируя их развитие. Эпоха Возрождения отмечена появлением целой плеяды художников-ученых, среди которых первое место принадлежит Леонардо да Винчи.

Все перемены в жизни общества сопровождались широким обновлением культуры расцветом естественных и точных наук, литературы на национальных языках и, в особенности, изобразительного искусства. Зародившись в городах Италии это обновление захватило затем и другие европейские страны. Появление книгопечатания открыло невиданные возможности для распространения литературных и научных произведений, а более регулярное и тесное общение между странами способствовало повсеместному проникновению новых художественных течений.

В контексте рассмотрения нужно заметить, что культура Возрождения (Ренессанса) в ее общеевропейской перспективе должна быть в своих истоках соотнесена с той перестройкой феодальных общественно-политических и идеологических структур, которым предстояло приспособиться к требованиям развитого простого товарного производства.

Вся мера глубины происходившей в эту эпоху ломки системы общественных связей в рамках и на почве феодальной системы производства до сих пор до конца не выяснена. Однако вполне достаточно оснований сделать вывод о том, что перед нами новая фаза в восходящем развитии европейского общества.

Это — фаза, в которой сдвиги в основаниях феодального способа производства потребовали принципиально новых форм регулирования всей системы власти. Политико-экономическая суть определения эпохи Возрождения (XIV— XV вв.) состоит в ее понимании как фазы полного расцвета простого товарного производства. Общество в связи с этим стало более динамичным, продвинулось вперед общественное разделение труда, были сделаны первые ощутимые шаги в секуляризации общественного сознания, течение истории ускорилось.

1.2. Гуманизм – ценностная основа эпохи Возрождения.

С эпохой Возрождения приходит новое видение человека, выдвигается предположение, что одна из причин трансформации средневековых представлений о человеке заключается в особенностях городской жизни, диктующих новые формы поведения, иные способы мышления.

В условиях интенсивной общественной жизни и деловой активности создается общая духовная атмосфера, в которой высоко ценились индивидуальность и незаурядность. На историческую авансцену выходит человек деятельный, энергичный, активный, обязанный своим положением не столько знатности предков, сколько собственным усилиям, предприимчивости, уму, знаниям, удаче. Человек начинает по-новому видеть себя и мир природы, изменяются его эстетические вкусы, отношение к окружающей действительности и к прошлому.

Формируется новый общественный слой – гуманисты, – где отсутствовал сословный признак, где ценились прежде всего, индивидуальные способности. Представители новой светской интеллигенции – гуманисты – защищают в своих произведениях достоинство человека; утверждают ценность человека независимо от его общественного положения; обосновывают и оправдывают его стремление к богатству, славе, могуществу, светским званиям, наслаждению жизнью; привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость по отношению к авторитетам.

Задача воспитания «нового человека» осознается как главная задача эпохи. Греческое слово («воспитание») является самым четким аналогом латинского humanitas (откуда берет свое происхождение «гуманизм»).

В эпоху гуманизма возвращаются к жизни греческие и восточные учения, обращаются к магии и теургии, распространившимся в некоторых письменных источниках, которые приписывали античным богам и пророкам. Вновь начинают завоевывать позиции эпикуреизм, стоицизм и скептицизм.

Для философов гуманизма человек стал неким сплетением телесного и божественного начал. Качества Бога теперь принадлежали простому смертному. Человек стал венцом природы, все внимание уделялось ему. Прекрасное тело в духе греческих идеалов в сочетании с божественной душой — вот цель, которую стремились достичь гуманисты. Своими действиями они пытались внедрить идеал человека.

Свои умозрения гуманисты старались воплотить на практике. Можно выделить несколько направлений практической деятельности гуманистов: воспитание и образование, государственная деятельность, искусство, творческая деятельность.

Организовывая научные кружки, академии, устраивая диспуты, читая лекции, выступая с докладами, гуманисты стремились приобщить к духовному богатству предыдущих поколений общество. Целью педагогической деятельности преподавателей было воспитание человека, который воплощал бы в себе гуманистические идеалы.

Леонардо Бруни, представители так называемого гражданского гуманизма, убежден, что лишь в условиях свободы, равенства и справедливости возможно осуществление идеала гуманистической этики — формирование совершенного гражданина, который служит родной коммуне, гордиться ею, и обретает счастье в хозяйственном преуспеянии, процветании семьи и личной доблести. Свобода, равенство и справедливость означали здесь свободу от тирании.

Гуманизм оказал огромное влияние на всю культуру Возрождения. Гуманистический идеал гармоничного, наделенного талантом созидания, героизированного человека с особой полнотой отразился в ренессансном искусстве XV в. Живопись, ваяние, зодчество, вступившие уже в первые десятилетия XV в. на путь радикального преобразования, новаторства, творческих открытий, развивались в светском направлении.

Подводя итог по данному разделу, следует отметить: гуманисты жаждали, стремились быть услышанными, излагая свое мнение, “проясняя” ситуацию, ибо человек XV века заблудился в самом себе, выпал из одной системы верований и пока не утвердился в другой. Каждый деятель Гуманизма воплощал или пытался воплотить свои теории в жизнь. Гуманисты не просто верили в обновленное счастливое интеллектуальное общество, но и пытались построить это общество своими силами, организуя школы и читая лекции, объясняя свои теории простым людям. Гуманизм охватывал практически все сферы жизни человека.

2. Ключевые характеристики быта в эпоху Возрождения

2.1. Особенности строительства дома снаружи и внутри.

Преобладание каменного или деревянного строительства в доиндустриальную эпоху зависело, прежде всего, от природно-географических условий и местных традиций. В районах, где преобладало деревянное строительство, начинают строить дома из кирпича. Это означало прогресс в строительстве. Из кровельных материалов наиболее употребительными были черепица и гонт, хотя дома покрывали и соломой, особенно в деревнях. В городе соломенные крыши свидетельствовали о бедности и представляли большую опасность из-за легкой воспламеняемости.

В Средиземноморье преобладали дома с плоскими крышами, к северу от Альп — с островерхими. Дом выходил на улицу торцом, имевшим более двух-трех окон. Земля в городской черте стоила дорого, поэтому дома разрастались вверх (за счет этажей, антресолей, чердаков), вниз (полуподвалы и подвалы), вглубь (задние помещения и пристройки). Комнаты одного этажа могут находиться на разном уровне и соединятся узкими лесенками, коридорчиками. Дом рядового горожанина – ремесленника или купца – помимо жилых помещений включал в себя мастерскую и лавку. Тут же жили ученики и подмастерья. Каморки подмастерьев и слуг находились этажом выше, в мансарде. Чердаки служили складами. Кухни обычно располагались на первом или полуподвальном этаже, во многих семьях они служили и столовой. Нередко дома имели внутренний домик.

Городские дома богатых граждан отличались просторными и многочисленными помещениями. Например, палаццо XV века семейств Медичи, Строцци, Питти во Флоренции, дом Фуггеров в Аугсбурге. Дом делился на парадную, рассчитанную на визиты, открытую для постороннего взора часть, и более интимную — для семьи, слуг. Пышный вестибюль соединялся с внутренним двориком, украшенным скульптурой, фронтонами, экзотическими растениями. На втором этаже находились залы для друзей и гостей. Этажом выше — спальни детей, женщин, гардеробные, лоджии для хозяйственных нужд и отдыха, кладовые. Комнаты соединялись друг с другом. Уединиться было весьма сложно. В палаццо появляется новый тип помещения, предназначенный для уединения: небольшие кабинеты («студиоло»), но в XV веке он ещё не получил широкого распространения. В домах недоставало расчлененности пространство, что отражало не только состояние строительного искусства, но и определенную жизненную концепцию. Семейные праздники приобретали здесь общественную значимость и выходили за пределы дома, семьи. Для торжеств, например, свадеб, предназначались лоджии на первом этаже.[2]

Деревенские дома были грубее, проще, архаичнее и консервативнее городских. Обычно состояли из одного жилого помещения, служившего горницей, кухней и спальней. Помещения для скота и хозяйственных нужд находились под одной крышей с жилым (Италия, Франция, Северная Германия) или обособленно от него (Южная Германия, Австрия). Появились дома смешанного типа – виллы.

Значительно большее внимание начинает уделяться устройству интерьера. Пол первого этажа покрывают каменными или керамическими плитами. Пол второго или последующих этажей настилали досками. Паркет оставался большой роскошью даже во дворцах. В эпоху Возрождения существовал обычай посыпать пол первого этажа травами. Это находило одобрение у врачей. В дальнейшем на смену растительному покрытию приходят ковры или соломенные циновки.

Особое внимание уделялось стенам. Их расписывали, подражая античным образам. Появились обойные ткани. Они изготовлялись из бархата, шелка, атласа, камчатой ткани, парчи, тисненой ткани, иногда позолоченной. Из Фландрии стала распространяться мода на гобелены. Сюжетами для них служили сцены из античной и библейской мифологии, исторические события. Большой популярностью пользовались тканевые шпалеры. Немногие могли себе позволить подобную роскошь.

Имелись более дешевые обои. Материалом для них служили грубые рубчатые ткани. В XV веке появились бумажные обои. Спрос на них стал повсеместным.

Серьезную проблему составляло освещение. Окна по-прежнему были небольшими, потому что была не решена проблема, чем их покрывать. Со временем позаимствовали у церкви одноцветное стекло. Стоили такие окна очень дорого и не решали проблему освещения, хотя в дом пришло больше света и тепла. Источниками искусственного освещения служили факелы, масляные светильники, лучина, восковые — а чаще сальные, сильно коптившие — свечи, огонь камина и очага. Появляются стеклянные абажуры. Такое освещение затрудняло поддержание чистоты, как дома, так одежды и тела.

Тепло давали кухонный очаг, камин, печи, жаровни. Камины были доступны далеко не всем. В эпоху Возрождения камины превращались в настоящие произведения искусства, богато украшенные скульптурой, барельефами, фресками. Дымоход у камина был устроен так, что из-за сильной тяги забирал много тепла. Этот недостаток пытались компенсировать использованием жаровни. Нередко обогревалась одна только спальня. Обитатели дома ходили тепло одетыми, даже в меха, часто простужались.

Водопровод, как и канализация, в домах отсутствовали. В это время вместо умывания по утрам даже в высших слоях общества было принято обтираться мокрым полотенцем. Общественные бани с XVI века становятся более редкими. Исследователи объясняют это боязнью сифилиса или острой критикой со стороны церкви. В домашних условиях мылись в кадках, ушатах, тазах — обычно на кухне, где устраивались парильни. Ванные комнаты появились в XVI веке. Туалет со сливом воды появился в Англии в конце XVI века. Туалеты не были правилом даже в королевских дворах.

Несмотря на имевшиеся усовершенствования, удобства внедрялись в быт весьма медленно. В эпоху Ренессанса более заметными были успехи в области меблировки жилища.

2.2 Особенности меблировки дома.

Консерватизм был в большей степени свойственен мебели в домах скромного достатка, чем в богатых. Дом перестал быть логовом, крепостью. С XV в. на смену однообразию, примитивности, простоте интерьера приходит изобретательность, комфорт. От плотницкого дела окончательно отделилось столярное, стало развиваться ремесло краснодеревщика. Выросло число предметов мебели. Она украшается скульптурой, резьбой, живописью, различной обивкой. В богатых домах мебель делается из дорогих и даже редких сортов дерева: черного дерева, привозимого из Индии, ясеня, ореха и др. Аристократия и городская верхушка порой заказывали эскизы мебели художникам и архитекторам, из-за чего предметы мебели приобретали отпечаток, с одной стороны, ярко выраженной индивидуальности, с другой — общего художественного стиля эпохи. Изобретение станка для выработки фанеры привело к распространению техники фанеровки и деревянной инкрустации. Помимо деревянной, в моду входила инкрустация из серебра и слоновой кости.

В эпоху Возрождения мебель, как и прежде, расставляли вдоль стен. Основным по важности предметом обстановки была кровать. У богатых она была высокой, с приступкой, с пышными, украшенными скульптурой, резьбой или живописью изголовьем, балдахином или задергивающимися занавесками. На изголовье любили помещать образ Богоматери. Балдахин был предназначен для защиты от насекомых, но в его складках скапливались клопы и блохи, что угрожало здоровью. Кровать застилалась суконным покрывалом или стеганым одеялом. Кровать была очень широкой: на ней помещалась вся семья, иногда на ней спали оставшиеся на ночлег гости. В бедных домах спали на полу или на нарах. Слуги спали на соломе.

Вторым после кровати предметом обстановки, как и в прежние времена, оставался сундук. Из сундука постепенно сформировался предмет мебели, напоминающий современный диван: ларь со спинками и подлокотниками. Сундуки богато украшались росписью, рельефами, обивались серебром. Слесари изощрялись в изготовлении всевозможных металлических скреп, ключей, замков, в том числе и потайных.[3]

Шкафы для одежды еще не изобрели, и вместо них использовались сундуки, выдвижные ящики под высокой кроватью или вешалки. Зато появились посудные шкафы и секретеры. Секретер, или кабинет, появившийся в XVI в., представлял собой маленький шкафчик со множеством выдвижных ящиков и двойными дверцами. Они богато инкрустировались.

Столы и стулья, сохраняя утвердившиеся ранее формы (прямоугольную, на х-образных перекладных или четырех ножках) меняли свой облик за счет более тщательной и изысканной отделки.

Особенно следует остановиться на кабинетах и библиотеках, приобретавших большую важность в богатых жилищах эпохи Возрождения. В то время как библиотеки дворцов и богатых вилл носили более публичный характер, служа местом поэтических, научных собраний, кабинеты в большей степени были предназначены для уединения.

Интерьер менялся не только за счет мебели, украшения стен, потолков и полов коврами, гобеленами, картинами, росписью, обоями и т.п. Зеркала, часы, подсвечники, канделябры, декоративные вазы, сосуды и множество других полезных и бесполезных предметов были призваны украсить и сделать более удобной и приятной домашнюю жизнь.

Обстановка крестьянского дома оставалась крайне скудной и удовлетворяла лишь элементарным потребностям. Мебель была очень грубой и тяжелой, изготовлялась обычно хозяином дома. Конструктивные недостатки крестьянской мебели старались возместить резьбой, иногда росписью по дереву — очень традиционными.

2.3. Правила застолья.

В эпоху Возрождения еще большее, чем прежде, значение приобретали не только кухня, но и само застолье: сервировка стола, порядок подачи блюд, правила поведения за столом, манеры, застольные развлечения, общение. Застольный этикет — своего рода игра, в которой в ритуализованной форме выражалось стремление к упорядоченности человеческого общежития. Ренессансная же среда особенно способствовала поддержанию игровой позиции в жизни как стремления к совершенству.

Столовая посуда обогатилась новыми предметами и стала зна­чительно изящнее. Разнообразные судки объединялись под общим названием «нефы». Встречались судки в форме сундуков, башен, зданий. Они предназ­начались для пряностей, вин, столовых приборов. Генрих III Фран­цузский в один из таких нефов клан перчатки и веер, Сосуды для вина назывались «фонтаном», имели различную форму и обязательно краны внизу. Подставками для блюд служили треножники. Почетное место на столах занимали солонки и конфетницы из драгоценных металлов, камня, хрусталя, стекла, фаянса. В Венском художественно-историческом музее хранится знаменитая солонка, выполненная для Франциска I Бенвенуто Челлини.

Тарелки, блюда и сосуды для питья делались металлическими: у королей и знати — из серебра, позолоченного серебра, а иногда из золота. Испанский аристократ считал ниже своего достоинства иметь в доме менее 200 серебряных тарелок. С XVI в. увеличился спрос на оловянную посуду, которую научились обрабатывать и украшать не хуже золотой и серебряной. Но особенно важным изменением можно считать распространение с XV в. фаянсовой посуды, секрет изготовления которой открыли в итальянском городе Фаэнце. Больше стало посуды из стекла — одноцветного и цветного.

Нередко сосудам придавали форму животных, людей, птиц, обуви и т.д. Отдельные не обремененные нравственностью персоны заказывали для своих веселых компаний весьма фривольные и даже эротические по форме сосуды. Фантазия мастеров-удальцов была неисчерпаема: изобретались кубки, которые с помощью механизмов передвигались по столу или увеличивались в объеме, кубки с часами и т.д. В народной среде пользовались грубой простой деревянной и глиняной посудой.

Европа издавна познакомилась с ложкой; ранние сведения о вилке восходят к XI—XII вв. Но как пользовались всем этим обилием столовых приборов? Нож по-прежнему оставался главным орудием за столом. Большими ножами нарезали мясо на общих блюдах, с которых каждый брал для себя кусок своим ножом или руками. Известно, что Анна Австрийская руками брала мясное рагу. И хотя в лучших домах подавали салфетки и почти после каждого блюда гостей и хозяев обносили посудой с ароматизированной водой для мытья рук, скатерти приходилось менять не один раз в течение обеда. Почтенная публика не стеснялась вытирать о них руки.

Вилка прижилась раньше всего у итальянцев. Пользование вилками нескольки­ми гостями при дворе французского короля Генриха II послужило предметом грубого высмеивания. Не лучше обстояло дело с бока­лами и тарелками. Все еще бытовал обычай ставить одну тарелку для двух гостей. Но случалось, что суп продолжали черпать своей ложкой из супницы.[4]

В застольях эпохи Возрождения оживали греческая и римская традиции. Сотрапезники наслаждались в приятном обществе отменной едой, вкусно приготовленной и красиво поданной, музыкой, театральными зрелищами, беседой. Важную роль играл антураж праздничных встреч. Большинство из них проходило в домашней обстановке, в залах. Интерьер по этому случаю специально оформлялся. Стены зала или лоджии увешивались тканями и гобеленами, богатым шитьем, цветами и лавровыми гирляндами, увитыми лентами. Гирляндами украшали стены и обрамляли семейные гербы. У главной стены помещался поставец с «парадной» посудой из драгоценных металлов, камня, стекла, хрусталя и фаянса.

В зале ставили три стола в форме буквы «П», оставляя в середине пространство как для разносчиков блюд, так и для увеселений. Столы покрывались красивыми, богато вышитыми скатертями в несколько слоев.

Гости рассаживались с внешней стороны стола — иногда попарно дамы с кавалерами, иногда отдельно. За главным столом располагались хозяин дома и высокие гости. В ожидании трапезы присутствовавшие пили легкое вино, закусывали его сухими фруктами, слушали музыку.

Главная идея, которую преследовали устроители пышных засто­лий, — показать великолепие, богатство семьи, ее власть. От бан­кета могла зависеть судьба предстоящего брака, имеющего цель объединить процветающие семьи, или судьба делового соглашения и т.п. Богатство и могущество демонстрировались не только перед, равными себе, но и перед простолюдинами. Для этого было как раз удобно устраивать пышные пиры в лоджии. Мелкий люд мог не только поглазеть на великолепие власть имущих, но и приобщиться к нему. Можно было послушать веселую музыку, потанцевать, принять участие в театральной постановке. Но самое главное — «на дармовщинку» выпить и закусить, ибо было принято раздавать бедным оставшуюся еду.

Времяпрепровождение за столом в компании становилось обычаем, широко распространившимся во всех слоях общества. Тавер­ны, трактиры, постоялые дворы отвлекали посетителей о; монотонности домашней жизни.

Названные формы общения, как бы они не отличались друг от друга, свидетельствуют о том, что общество преодолевало былую относительную замкнутость и становилось более открытым и ком­муникативным.

2.4. Особенности кухни.

XVI — начало XVII в. кардинально не изменили питания по сравнению с XIV—XV вв., хотя первые последствия Великих географических открытий уже начали сказываться на пище европейцев. Западная Европа еще не освободилась от страха перед голодом. По-прежнему были велики различия в питании «верхов» и «низов» общества, крестьян и горожан.

Еда была довольно однообразной. Около 60% рациона занимали углеводы: хлеб, лепешки, разные каши, супы. Главными злаками являлись пшеница и рожь. Хлеб бедняков отличался от хлеба богачей. У последних хлеб был пшеничный. Крестьяне почти не знали вкуса пшеничного хлеба. Их уделом были ржаной хлеб из муки плохого помола, просеянной, с добавлением рисовой муки, которой гнушались состоятельные.

Важное дополнение к зерну составляли бобовые: бобы, горох, чечевица. Из гороха даже выпекали хлеб. С горохом или бобами обычно готовили тушеное мясо.

До XVI в. ассортимент овощей и фруктов, выращивавшихся в огородах и садах европейцев, по сравнению с римской эпохой существенно не изменился. Благодаря арабам европейцы познакомились с цитрусовыми: апельсинами, лимонами. Из Египта пришел миндаль, с Востока — абрикосы.

Результаты Великих географических открытий в эпоху Возрождения только начали сказываться на европейской кухне. В Европе появились тыква, кабачки, мексиканский огурец, сладкий картофель (батат), фасоль, томаты, перец, какао, кукуруза, картофель. С неодинаковой быстротой они распространялись в разных районах и социальных слоях.

Пресную пищу в большом количестве приправляли чесноком и луком. В качестве приправы широко использовались сельдерей, укроп, порей, кориандр.

Из жиров на юге Европы были больше распространены растительные, на севере — животного происхождения. Растительное масло выделывалось из оливок, фисташек, миндаля, грецкого и кедрового ореха, каштанов, льна, конопли, горчицы.[5]

В Средиземноморской Европе потребляли мяса меньше, чем в Северной. Дело не только в жарком климате Средиземноморья. Из-за традиционного недостатка кормов, выпасов и т.п. там разводили меньше скота. В то же время в Венгрии, богатой пастбищами и славившейся мясными породами крупного рогатого скота, потребление мяса было самым высоким в Европе: в среднем около 80 кг на человека в год (против около 50 кг во Флоренции и 30 кг в Сьене в XV в.).

Трудно переоценить значение рыбы в питании того времени. Свежая, но особенно соленая, копченая, сушеная рыба заметно дополняла и разнообразила стол, в первую очередь в дни многочисленных долгих постов. Для жителей побережья морей рыба и дары моря составляли едва ли не основные продукты питания.

Долгое время Европа была ограничена в сладком, так как сахар появился лишь с арабами и стоил очень дорого, поэтому был доступен лишь состоятельным слоям общества.

Из напитков первое место традиционно занимало виноградное вино. К его потреблению вынуждало плохое качество воды. Вино давали даже детям. Высокой репутацией пользовались кипрские, рейнские, мозельские, токайские вина, мальвазия, позже — портвейн, мадера, херес, малага. На юге предпочитали натуральные вина, на севере Европы, в более прохладном климате — крепленые; а со временем пристрастились к водке и спирту, которые долгое время относились к лекарствам. Истинно народным напитком, особенно к северу от Альп, было пиво, хотя от хорошего пива не отказывались также богачи и знать. В Северной Франции конкуренцию пиву составил сидр. Сидр пользовался успехом преимущественно у простонародья.

Из новых напитков, распространившихся в эпоху Ренессанса, следует упомянуть в первую очередь о шоколаде. Кофе и чай проникают в Европу лишь в первой половине XVII в. Шоколад же нашел приверженцев в высших слоях, например, испанского общества уже во второй половине XVI в. Ему приписывали целебные свойства, как средству против дизентерии, холеры, бессоницы, ревматизма. Однако и побаивались. Во Франции в XVII в. распространились слухи, что от шоколада на свет появляются чернокожие дети.

Главным достоинством еды в средние века было сытность и изобилие. В праздник обязательно нужно было наесться так, чтобы потом в голодные дни было что вспомнить. Хотя состоятельным людям не приходилось опасаться голода, их стол не отличался изысканностью.

Эпоха Ренессанса внесла заметные изменения в европейскую кухню. На смену необузданному обжорству приходит изысканно, тонко представленное изобилие. Забота не только о духовном, но и о телесном приводит к тому, что еда, напитки и их приготовление привлекают все большее внимание, и его не стыдятся. В моду входят стихи, восславляющие застолье, появляются гастрономические книги. Их авторами иногда были гуманисты. Образованные люди в обществе обсуждают старые — античные и современные рецепты.

К мясным блюдам, как и прежде, приготовлялись самые разнообразные соусы со всевозможными приправами, не жалели дорогих восточных специй: мускатного ореха, корицы, имбиря, гвоздики, перца, европейского шафрана и др. Употребление специй считалось престижным.

Появляются новые рецепты. Одни напрямую указывают на связь с географическими открытиями (например, индейский рецепт супа из кабачков, попавший в Испанию в XVI в.). В других слышны отголоски современных событий (например, блюдо под названием «Голова турка», известное в той же Испании в XVI в.).

В XV в. в Италии кондитерские изделия приготовляли еще аптекари. В их заведениях можно было найти в ассортименте торты, бисквиты, пирожные, всевозможные лепешки, засахаренные цветы и фрукты, карамель. Изделия из марципана представляли собой статуэтки, триумфальные арки, а также целые сцены — буколические и мифологические.

С XVI в. центр кулинарного искусства постепенно перемещался из Италии во Францию. Богатством и изысканностью французской кухни восхищались даже искушенные в гастрономии венецианцы. Вкусно поесть можно было не только в избранном обществе, но и в парижском трактире, где, по словам одного иностранца, «за 25 экю вам подадут похлебку из манны небесной или жаркое из феникса».

Важным стало не только чем накормить гостей, но и как подать приготовленное блюдо. Большое распространение получили так называемые «показные блюда». Из различных, зачастую несъедобных материалов, изготовлялись фигуры реальных и фантастических животных и птиц, замки, башни, пирамиды, которые служили вместилищем различных кушаний, особенно паштетов. Нюрнбергский кондитер Ганс Шнейдер в конце XVI в. изобрел огромный паштет, внутри которого прятали кроликов, зайцев, белок, мелких птиц. В торжественный момент паштет открывался, и вся живность к потехе гостей разбегалась и разлеталась из него в разные стороны. Однако в целом в XVI в. скорее прослеживается тенденция к замене «показных» блюд настоящими.

Подводя итог по данному разделу, следует отметить, что быт европейских стран существенно изменился по сравнению со средневековьем. Наиболее быстро развивались внешние стороны быта: обустройство дома, его меблировка. Так, например, начинают строить дома из кирпича, появляются дома с внутренними двориками, но значительно большее внимание начинает уделяться устройству интерьера. С XV в. на смену однообразию, примитивности, простоте интерьера приходит изобретательность, комфорт. Интерьер менялся не только за счет мебели, украшения стен, потолков и полов коврами, гобеленами, картинами, росписью, обоями и т.п. Зеркала, часы, подсвечники, канделябры, декоративные вазы, сосуды и множество других полезных и бесполезных предметов были призваны украсить и сделать более удобной и приятной домашнюю жизнь. Нововведения хоть и возникали, но, к сожалению, вводились медленно. Эпоха Возрождения – это эпоха Великих географических открытий, поэтому в системе питания наблюдались изменения. В Европе появились тыква, кабачки, мексиканский огурец, сладкий картофель (батат), фасоль, томаты, перец, какао, кукуруза, картофель, благодаря арабам европейцы познакомились также с цитрусовыми: апельсинами, лимонами, но далеко не все сразу же вошло в рацион европейцев.

3. Особенности мировоззрения и миропонимания в менталитете обывателя в эпоху Возрождения

3.1. Особенности городской жизни.

Город являлся сценой, на которой при всем честном народе происходило то, что ныне творится в тиши ка­бинетов. В глаза бросались детали, поражающие своей изменчивостью: неправильность зданий, эксцентрич­ные фасоны и пестрота костюмов, бесчисленные това­ры, которые производились прямо на улицах, — все это придавало ренессансному городу яркость, отсутствую­щую в однообразной монотонности современных городов. Но была там и некая однородность, слияние групп, провозглашавшее внутреннее единство города. В XX ве­ке глаз уже привык к разделению, созданному разрас­танием городов: движение пешеходов и машин проис­ходит в разных мирах, промышленность отделена от коммерции, и обе они отделены пространством от жи­лых районов, которые, в свою очередь, подразделяют­ся в зависимости от состоятельности их обитателей. Горожанин может прожить всю жизнь, так и не увидев, как выпекается хлеб, который он ест, или как хоронят покойников. Чем больше становился город, тем силь­нее отдалялся человек от своих сограждан, пока пара­докс одиночества посреди толпы не стал заурядным яв­лением.

В обнесенном стенами городе с населением, ска­жем, 50 тысяч человек, где большинство домов пред­ставляли собой жалкие лачуги, недостаток простран­ства поощрял стремление проводить больше времени на публике. Лавочник продавал товары практически из ларька, через малое окошко. Ставни первых эта­жей делались на петлях, чтобы быстро откидывать­ся, образуя полку или столик, то есть прилавок. Жил он вместе с семьей в верхних комнатах дома и, лишь значительно разбогатев, мог держать отдельный магазин с приказчиками, а сам жить в садо­вом пригороде.

Умелый ремесленник использовал нижний этаж дома еще и под мастерскую, иногда тут же на месте выставляя свои изделия на продажу. Ремесленники и торговцы были весьма склонны проявлять стадность: в каждом городе были свои Ткацкая улица, Мясницкий ряд, свой переулок Рыбников. Не­честных людей наказывали публично, на площади, там же, где они зарабатывали себе на жизнь, то есть на людях. Их привязывали к позорному столбу, а не­годные товары сжигали у их ног либо вешали им на шею. Виноторговца, продавшего плохое вино, за­ставляли выпить большое его количество, а остальное выливали ему на голову. Рыбника вынуждали нюхать тухлую рыбу или даже обмазывали ею его лицо и во­лосы.

Ночью город погружался в полную тишину и мрак. Мудрый человек старался не выходить поздно на улицу и с наступлением темноты. Прохо­жий, застигнутый стражниками в ночные часы, должен был приготовиться убедительно объяснить причину своей подозрительной прогулки. Не было таких соблаз­нов, которые могли бы выманить честного человека из дома ночью, потому что публичные увеселения закан­чивались с заходом солнца, а обыватели придержива­лись скопидомской привычки ложиться спать вместе с заходом солнца. Продолжавшийся с рассвета до заката рабочий день оставлял мало сил для бурного ночного веселья. С широким развитием печат­ного дела во многих домах вошло в обычай читать Биб­лию. Еще домашним развлечением было музицирова­ние для тех, кто мог себе позволить приобрести музыкальный инструмент: лютню, или виолу, или флейту, а также пение для тех, у кого денег на это не было. Боль­шинство людей проводило краткие часы досуга между ужином и сном в беседах. Впрочем, нехватка вечерних и ночных развлечений с лихвой восполнялась днем за общественный счет. Частые церковные праздники со­кращали число рабочих дней в году до цифры, пожалуй, более низкой, чем в наши дни.

Дни постов соблюдались строго и поддерживались силой закона, а вот праздничные понимались букваль­но. Они не только включали в себя литургию, но обо­рачивались бурным весельем. В эти дни сплоченность горожан проявлялась наглядно в многолюдных религи­озных процессиях, крестных ходах. На­блюдателей тогда было мало, потому что все стремились принять в них участие. Альбрехт Дюрер, художник, был сви­детелем подобной процессии в Антверпене – это было в день Успения Богородицы, «…и весь город, невзирая на ранги и заня­тия, там собрался, каждый одетый в лучшее платье со­ответственно его рангу. У всех гильдий и сословий были свои знаки, по которым их можно было узнать. В промежутках несли огромные дорогие свечи и три длинных старофранкских трубы из серебра. Были еще сделанные на немецкий манер барабаны и дудки. В них громко и шумно дудели и били… Были там златокузнецы и вышивальщики, маляры, каменщики и скульпто­ры, столяры и плотники, моряки и рыбаки, ткачи и портные, пекари и кожевенники… поистине работни­ки всех видов, а также множество ремесленников и раз­ных людей, зарабатывающих себе на пропитание. За ними шли стрелки с ружьями и арбалетами, всадники и пехотинцы. Но перед всеми ними шли религиозные ордена… Принимала в этом шествии участие и большая толпа вдов. Они поддерживали себя своим трудом и со­блюдали особые правила. Они были с головы до ног одеты в белые одежды, сшитые специально на этот слу­чай, горестно было смотреть на них… Двадцать человек несли изображение Девы Марии с Господом нашим Иисусом, роскошно одетых. По ходу процессии пока­зывали много чудесных вещей, великолепно представ­ленных. Тянули фургоны, на которых стояли корабли и иные сооружения, полные людей в масках. За ними шествовала труппа, изображавшая пророков по поряд­ку и сцены из Нового Завета… С начала и до конца процессия длилась более двух часов, пока добралась до нашего дома».[6]

Чудеса, столь восхитившие Дюрера в Антверпене, очаровали бы его и в Венеции, и во Флоренции, по­тому что итальянцы относились к религиозным праз­дникам как к форме искусства. На празднике Тела Христова в Витербо, в 1482 году, вся процессия была поделена на участки, за каждый из которых отвечал какой-либо кардинал или высший сановник церкви. И каждый стремился превзойти другого, украшая свой участок дорогими драпировками и снабдив его сценой, на которой разыгрывали мистерии, так что в целом это складывалось в серию пьес о смерти и во­скрешении Христа. Сцена, которую использовали в Италии для постановки мистерий, была такой же, как во всей Европе: трехэтажное сооружение, где верхний и нижний этаж служили соответственно Небесами и Адом, а главная средняя платформа изображала Землю.

Еще одно излюбленное представление — три возраста человека. Каждое земное или сверхъестествен­ное событие разыгрывалось во всех деталях. Итальян­цы не трудились над литературным содержанием этих сцен, предпочитая тратить деньги на пышность зрелища, так что все аллегорические фигуры были создани­ями прямолинейными и поверхностными и лишь провозглашали высокопарные пустопорожние фразы без всякой убежденности, переходя таким образом из спек­такля в спектакль. Но великолепие декораций и костю­мов услаждало глаз, и этого было достаточно.

Ни в од­ном городе Европы не проявлялась столь ярко и с таким блеском гражданская гордость, как в ежегодном ритуале венчания с морем, которое совершал прави­тель Венеции, странная смесь торгового высокомерия, христианской благодарности и восточного символизма. Начало свое это обрядовое празднество берет с 997 года после Рождества Христова, когда дож Венецианский перед битвой совершал возлияние вином, выливая его в море. А после победы ее праздновали в очередной день Вознесения. Огромную государственную баржу, называемую «Буцентавр», выводили на веслах в одну и ту же точку залива, и там дож бросал в море перстень, объявляя, что этим действием город сочетается браком с морем, то есть со стихией, сделавшей его великим.

Военные состязания Средних веков продолжались почти без изменений и в эпоху Возрождения, хотя не­сколько понизился статус их участников. Так, например, рыбники Нюрнберга устроили свой собственный турнир. Большой популярностью пользовались состя­зания лучников, хотя лук как оружие исчез с поля бит­вы. Но любимейшими оставались праздники, корни которых уходили в дохристианскую Европу. Не сумев их искоренить, церковь некоторые из них, так сказать, окрестила, то есть присвоила, а другие продолжали жить в неизменной форме, как в католических, так и в протестантских странах. Величайшим из них был Май­ский день, языческая встреча весны.

В этот день и бедные и богатые выезжали и шли за город, чтобы нарвать цветов, потанцевать и попи­ровать. Стать Майским лордом было большой честью, но и дорогим удовольствием, потому что на него ло­жились все праздничные расходы: случалось, что не­которые мужчины на время исчезали из города, чтобы уклониться от этой почетной роли. Праздник привно­сил в город частицу сельской местности, жизни на природе, такой близкой и такой далекой. По всей Европе смену времен года отмечали народными гуля­ньями. Они отличались друг от друга деталями и названиями, однако сходство было сильней различий.

3.2. Особенности светской жизни.

Дворы Европы отличались друг от друга, как роско­шью обстановки, так и предметами домашнего обихо­да. Север сильно отставал от юга не только в правилах этикета и украшениях, но даже в обычной гигиене. Еще в 1608 году столовая вилка вызывала в Англии удивле­ние. «Как я понимаю, такой способ кормления исполь­зуется в Италии повсюду и повседневно… Потому что итальянцы терпеть не могут трогать свою еду пальцами, ввиду того, что пальцы у людей не всегда одинаково чистые». В 1568 году Томас Сэквилл, английский лорд, резко возражал против обязанности принимать у себя кардинала, рисуя жалкую картину жизни в его владени­ях. У него вовсе не было драгоценной посуды, бокалы, представленные для осмотра королевским представите­лям, были ими отвергнуты, как низкокачественные, столовое белье также вызвало насмешки, потому что «они желали Дамаска, а у меня не было ничего, кроме простого льна». У него имелась лишь одна запасная кровать, которую и занимал кардинал, и, чтобы предоставить постель епископу, служанки жены лорда вы­нуждены были спать на полу. Самому ему пришлось одолжить кардиналу свои таз и кувшин для умывания и потому ходить неумытым. Весьма печальная картина, если сравнить с условиями, в которых жил простой ан­глийский дворянин, гостивший в Салерно у итальян­ского маркиза. Комната его была увешана парчой и бархатом. Ему и его спутникам предоставили отдель­ные кровати, причем одна была застелена серебристой тканью, а другая бархатом. Подушки, валики под них и простыни были чистыми и с великолепной вышивкой. Отсутствие чистоты — первое, на что обращал внима­ние итальянец, перебравшийся через Альпы. Молодой итальянский дворянин, Массимиано Сфорца, воспи­танный в Германии, приобрел там самые неряшливые привычки, и ни насмешки друзей-мужчин, ни мольбы женщин не могли заставить его менять нижнее белье. Генрих VII Английский славился тем, что видел свои ноги голыми лишь раз в году, накануне Нового года. В обществе, где большинство людей ходили немытыми, не многие жаловались или обращали внимание на преобладающие запахи. Тем не менее, широкое и повсеме­стное использование духов свидетельствует о том, что вонь часто превосходила все пределы терпимости. Духи применяли не только для тела, но и для тех предметов, которые передавали из рук в руки. Букет цветов, пре­поднесенный в подарок, имел не только символическое значение, но и вполне реальную ценность.

Тяжелый, богато отделанный костюм того времени также затруднял личную гигиену. Средневековый наряд был относительно прост. Конечно, существовало мно­жество вариантов, зависящих от вкуса и достатка обладателя, но, в сущности, он состоял из свободного одно­цветного одеяния вроде рясы. Однако с приходом XV и XVI столетий мир одежды вспыхнул радугой ярких цветов и фантастическим разнообразием фасонов. Не удовлетворяясь роскошью парчи и бархата, богачи покрывали наряды жемчугом и золотой вышивкой, драгоценные камни усаживали на ткань так плотно, что ее не было видно. Излюбленными тогда стали первич­ные, основные цвета, которые часто контрастно сочетали. В начале XVI столетия Европу захлестнула мода на разно­цветье, что логич­но вытекало из обыкновения использовать контрастные цве­та для разных предметов одеж­ды. Отдельные части одного костюма кроились из ткани разного цвета. Одна нога шта­нов-чулок была красной, дру­гая — зеленой. Один рукав — лиловым, другой – оранжевым, а само одеяние могло быть и вовсе третьего цвета.Каждый модник имел своего личного портного, приду­мывавшего ему фасоны, так что балы и собрания по­зволяли любоваться широчайшим разнообразием на­рядов. Мода менялась с небывалой ранее быстротой. Лондонский хронист в записках о царствовании Елиза­веты I отмечает: «Сорок лет тому назад в Лондоне не было и двенадцати галантерейщиков, торговавших вы­чурными шляпами, бокалами, поясами, мечами и кин­жалами, а теперь каждая улица, от Тауэра до Вестмин­стера, переполнена ими и их лавками, сверкающими и сияющими стеклом». Во всех странах моралисты горе­вали по поводу упадка современных нравов и обезьянь­его подражания чужестранной моде.

Взгляните на изысканного кавалера,

Он выглядит лишь обезьяной Моды.

Он шествует по улицам, бахвалясь,

Всем тыча в нос из Франции дублет, чулки германские

И шляпу из Испаньи, клинок тол еде кий и короткий плащ,

Свой итальянский воротник и башмаки,

Из Фландрии прибывшие.

Не было такого предмета одежды или аксессуара, которые не затронуло бы лихорадочное стремление к оригинальности. Не стоит и пытаться перечислить все перемены моды — она менялась непрерывно. Основу мужского костюма составляли дублет и штаны-чулки. Первый представлял собой облегающую одежду, чем-то напоминающую современный жилет, а последние — брюки или бриджи, переходящие в чулки. Но эта основная тема разыгрывалась во множестве вариаций. Ру­кава стали съемными, причем каждый стоил це­лое состояние. Скромная дюймовая полоска бело­го полотна у ворота пре­вратилась в брыжи, чудо­вищную оборку размером с колесо. Штаны-чулки преобразились в короткие шаровары, расклешенные или с подбивкой, и то и другое невероятных раз­меров. Появились разре­зы. Это была мода, не спу­стившаяся сверху, а под­нявшаяся по обществен­ной лестнице, потому что первыми ее завели швейцарцы-наемники. Материю дублета или шаровар буквально полосовали мно­жеством разрезов, чтобы была видна ткань, подложен­ная снизу, причем другого цвета. Немцы довели эту моду до крайности, придумав необычайно мешковатые шаровары, на которые шло ткани по 20 ярдов и более. Они ниспадали свободными полосками от бедер до ко­лен. Женщины были не менее экстравагантны. Их пла­тья открывали всю грудь, но заключали остальное тело в некое подобие клетки. Придворные портреты того времени демонстрируют знатных дам, застывших в не­человеческой окаменелости, с талией, стянутой почти до полной невозможности, и юбкой, пышной, как ша­тер.

Все еще был в ходу «геннин», головной убор на каркасе из твердой бумаги или накрахмаленного по­лотна высотой в ярд, обтянутый шелком, парчой или другой дорогой тканью. Его дополняла длинная вуаль, ниспадавшая с макушки до пят. У самых претенци­озных щеголих вуаль волочилась по полу. В некото­рых дворцах приходилось поднимать притолоки, что­бы модная дама могла пройти в двери.

Пристрастие к щегольству распространилось на все слои общества. Сельский увалень сбрасывал свою мрачную домотканую одежду ради дешевого блеска и становился предметом общих насмешек. «Нынче не отличишь на взгляд прислужника в кабаке от лорда, судомойку от знатной дамы». Такого рода жалобы звучали повсеместно.[7]

Здесь была доля истины, потому что с ростом благо­состояния среднего класса и повышением требований к условиям жизни у бедняков хвастливые прогулки в лучшем платье перестали быть привилегией одного сословия. Для сохранения явных социальных отличий предпринимались попытки оживить законы, регулиру­ющие расходы. В них было скрупулезно расписано, что могут и чего не могут носить различные классы обще­ства. Елизавета Английская запрещала простолюдинам надевать брыжи и кринолины. Во Франции иметь одежду из золотой и серебряной парчи дозволялось только лицам королевской крови. Во Флоренции про­стым женщинам не разрешалось носить меха и пуго­вицы определенной формы, сделанные из ряда мате­риалов. Законы эти сразу по принятии подвергались всеобщему поношению и не исполнялись. Их прини­мали вновь, придумывая иные виды запретов и наказа­ний, но на них снова не обращали внимания. Сдерживающим фактором оставался лишь объем кошелька. Развлечения придворных отражали настроения и вку­сы государей. Неспешные интеллектуальные беседы, по воспоминаниям Кастильоне доставлявшие радость урбинскому двору, отнюдь не везде были любимым времяпрепровождением. Немцы находили удовольствие в шумных попойках; пьянство было национальным ис­кусством. Еще им нравились бурные танцы, вызывав­шие досаду и укоры трезвенников. Впрочем, такой зна­ток хороших манер, как Монтень, был приятно удивлен сердечной, но благовоспитанной манерой танцев, кото­рую наблюдал в Аугсбурге. «Джентльмен целует руку дамы и кладет руку ей на плечо и притягивает ее к себе так близко, что они оказываются щека к щеке.

Дама кладет руку ему на плечо, и таким манером они кружат­ся по комнате. У мужчин свои места, отдельные от дам, и вместе они не смешиваются». По всей вероятности, именно участие дам в придворных празднествах смяг­чило нравы.

Прибытие куртизанки, краси­вой изысканной женщины, готовой (за плату) укра­сить любое собрание, было вполне обычным делом. Многие из них были широко образованны и умели поддержать разговор на любую тему. Часто они содержали собственный двор, кото­рый навещали великие мира сего и находили там раз­влечение и отдых от государственных дел, оставаясь в своем кругу. Куртизанка не вытесняла, а дополня­ла жену. Браки продолжали заключать по расчету, потому что ни одно разумное семейство не могло позволить подвергать ценные земли и собственность угрозе случайного союза. При этом молодой аристок­рат, исполнив свой долг и заключив брак иногда с неизвестной ему особой, вовсе не видел причин отказываться от удовольствий на стороне. Общество было с ним согласно. Тем не менее, с тех пор, как женщины стали получать лучшее образование, они смогли играть более активную роль в общественной жизни, и жена перешла с заднего плана, который долго занимала, на авансцену.

Обязательным и общепринятым обычаем было ус­траивать в честь важного гостя изысканную трапезу. Ренессансный двор с восторгом его принял и даже усовершенствовал, превратив в некий спектакль с аксессуарами, более уместными на сцене, чем в сто­ловом зале. Не исключено, что именно из подобных «столовых декораций» родились близкие искусства оперы и балета. Они превращали саму тра­пезу в некое необязательное дополнение. Зародились они, по всей видимости, в Италии, но опять-таки именно в Бургундии превратились в пышные «поста­новочные» пиры, оскорблявшие мораль и восхищав­шие людей светских.

Самым роскошным из них стал Пир Фазана (1454 г.). Годом раньше Константинополь пал под натиском ту­рок, и этот пир должен был вновь возжечь искру пос­леднего крестового похода. Новый крестовый поход так и не состоялся, и есть некая ирония в том, что знаменитый Пир Фазана эпохи Возрождения должен был возродить грезу Средневековья.

Все подробности держались в строгом секрете до того часа, когда после трех дней скромных трапез привилегированных гостей не ввели в огромный Отель-дела-Салль. Дело было в январе, и зал был за­лит морем света от бесчисленного количества свечей и факелов. Слуги, одетые в сумрачные черные или серые ливреи, оттеняли золото и багрянец, атлас, бархат и парчу нарядов гостей. Стояли три стола, накры­тые шелковым Дамаском, каждый огромных размеров, потому что они должны были также служить сценой. Задолго до начала самого пира обедающие прогули­вались по залу, любуясь, так сказать, сопутствующи­ми зрелищами. На столе герцога возвышалась модель церкви с колокольней, где находились четверо музыкантов. На том же столе разместился корабль с пол­ной оснасткой и командой. Еще на нем был фонтан из стекла и драгоценных камней. Огромный пирог вмещал 28 музыкантов. Механические звери скользи­ли по изящно сделанным лесам. Актеры изображали ожившие пословицы. Во время трапезы угощение спускали с потолка, но вряд ли гости могли, не отвлекаясь, насладиться хотя бы одной переменой блюд: каждая сопровождалась 16 интерлюдиями: выступле­ниями жонглеров, певцов, акробатов, посреди зала была даже разыграна соколиная охота с живыми пти­цами. На настоящей сцене представили сложную по­становку «История Язона», с огнедышащими драко­нами, быками и вооруженными воинами. Но все это явилось лишь прологом к центральному шедевру: мольбе Константинополя о помощи. Одетый сараци­ном великан появился, ведя за собой слона, на спине которого восседала женщина в трауре. Она изобража­ла Церковь, приехавшую к герцогу слезно просить о помощи ее утраченному городу. После погребального песнопения вышел герольд с живым фазаном в руках. У рыцарей существовал давний обычай: за­креплять нерушимую клятву поеданием птицы, счи­тавшейся благородной (павлина, цапли или фазана). Символический обряд был в этом случае несколько изменен, и после клятвы освободить Константино­поль птицу отпустили на волю. Торжественное собра­ние завершилось балом.

Шахматы и кости, состязания в стрельбе из лука, теннис, карты и игра в мяч, пение и азартные игры — все это были излюбленные придворные развлечения того времени.

Даже самый просвещенный правитель без разду­мий захватывал большие куски земли для собствен­ных нужд. Подданные такого жесткого государя име­ли все основания проклинать пережитки варварских утех. Чтобы сохранить будущую добычу для охоты, принцы вводили суровейшие законы, даже назначая смерть тем, кто незаконно убивал охраняемую дичь. Птицы и звери процветали, разоряя или поедая по­севы, причиняя гораздо больше вреда, чем одна охо­та. Государь охотился не в одиночку: он мог решить провести несколько дней в облюбованном им уголке страны, приводя с собой большую свиту и решая го­сударственные дела прямо в поле.

Ночные пиры и танцы сменялись дневными азар­тными забавами, что являло один из нагляднейших контрастов общественной жизни того времени. Неподалеку от сверкающего огнями охотничьего домика, где веселились и пели, стояла убогая хижина кресть­янина, откуда, в сущности, и брались средства на уте­хи богачей.

3.3. Особенности домашней жизни.

Дома, придающие сегодня старинным городам Евро­пы средневековый колорит, почти всегда принадлежат купцам. Это солидные здания, вид которых должен был демонстрировать богатство и надежность своих владельцев, а потому пережить их. Исчезают в веках хижи­ны бедняков, дворец богача становится музеем или муниципалитетом, а дом купца часто остается просто домом. Владелец им гордился: это было наглядное свидетельство его успеха. Художники, писавшие его порт­рет в роскошной одежде, изображали на заднем плане детали обстановки с той же тщательностью, что и чер­ты его лица. И вовсе не случайно, что большинство интерьеров принадлежат домам северных купцов. Даже итальянцы, привыкшие к расточительной роскоши дворов своих государей, признавали, что их собратья по профессии жили как принцы, богатея на доходах пор­тов вдоль побережья Атлантики и Балтики. И точно так же, как, покровительствуя художникам, искали себе славы и бессмертия принцы, жаждали этого купцы… даже если по иронии судьбы дома переживали забытые имена хозяев.

Здания обычно строили двухэтажными. Хотя в боль­ших городах или там, где земля слишком дорого стоила, они могли вознестись на три или более этажа. Главная дверь — мощный заслон, окованный железом, снаб­женный массивным замком и засовами с цепями.[8]

Такая дверь способна была выдержать и выдержива­ла при необходимости прямую атаку. Каждый человек старался защитить себя и свое имущество. Дверь от­крывалась сразу в главную комнату, а внутренность дома — видно с первого взгляда — представляла собой единый зал, разделенный на более мелкие помещения деревянными перегородками. Тут не было никакой воз­можности, да и нужды в личном уединении, какой-то частной жизни. Комнаты примыкали непосредственно друг к другу, — съедающий пространство коридор мож­но было использовать лишь в очень больших зданиях. Спальня одновременно служила гостиной, это было общепринято, а члены семьи или даже гости небрежно ходили вокруг постели, пустой или занятой. В богатых домах кровать была массивным сооружением, почти маленькой комнатой. Вошедшее в общее употребление в XVI веке ложе с балдахином стало существенным шагом вперед по сравнению с громоздкими и высокими, открытыми со всех сторон кроватями прежних дней.

Ложе со всех сторон скрывали занавески, не толь­ко защищавшие людей от сквозняков, но и дававшие им некоторую долю уединения. Под ним обычно дер­жали кровать меньшего размера, которую выдвигали на ночь для ребенка или слуги.

Другие комнаты первого этажа также играли двой­ную роль. Отдельная столовая появилась много поз­же и лишь в домах богачей. И готовили, и подавали еду в одной и той же комнате.

Простота трапезы сохранялась до конца XVI сто­летия. В день ели дважды: обедали в 10 часов утра и ужинали в 5 часов вечера. Количество столовой по­суды и приборов было ограниченно. Одни и те же тарелка, нож и ложка использовались для всех перемен блюд. Стекло было редкостью, обычно пили из кружек и кубков из металла. В середине XVI века появился питьевой шоколад, а чуть позже кофе и чай, но прошло много времени, прежде чем они проникли в нижние слои общества. Общепринятыми напитками для женщин и мужчин всех возрастов и классов были эль и легкое вино. Галлон в день считался разумным количеством выпитого, и пили их скорее по необходимости, чем по желанию. В городах, как и на кораблях, найти хорошую чистую воду было почти невозможно.

Главным источником тепла был открытый огонь, на нем же стряпали. В очаге мог встать в полный рост мужчина. Горящие поленья лежали на железных подставах, форма которых не менялась на протяжении двух столетий. Изобретение дымохода где-то к концу XIII века стало, наверное, самым большим дости­жением домашнего прогресса в Европе, так как позволило даже бедным семьям готовить еду дома, не прибегая к услугам общих булочных. Особым вкладом эпохи Возрождения в домашнее хозяйство было со­здание закрытой кухонной плиты. Ее придумали в Германии, а затем она распространилась по всему континенту, принеся в дома средство сохранения тепла, то есть экономного расходования топ­лива. Внутри домов было темновато. Стекло для окон стали использовать уже с начала XIII века, но даже в XVI стеклодувы не шли дальше производства неболь­ших мутноватых пластин. Чтобы застеклить ими боль­шие оконные проемы, их требовалось вставить в свинцовые полосы, что создавало красивые узоры, но уменьшало поток проходящего цвета. Однако даже при таком ограничении север Европы обгонял юг. В Италии долгие месяцы прекрасной погоды делали ненужными дорогие большие и плоские стекла. Окон­ные проемы закрывали ставнями, часто затягивали богатыми тканями. Зимой в дом проникало очень мало света, потому что надо было либо терпеть холод, либо запирать ставни. На севере полы обычно покры­вали раскиданным тростником. Это делалось на про­тяжении столетий. Он был дешев, хорошо впитывал влагу, служил грубой теплоизоляцией, и… в нем от­лично разводились всякие паразиты. Несмотря на всеобщее пренебрежение гигиеной, большинство до­мов могло похвастаться баней, точнее, лоханью для мытья, которую обычно ставили в спаль­не. Часто ею пользовались два человека одновремен­но, чтобы сберечь горячую воду. Единственным доступным топливом в большинстве городов были дрова. Средневековая привычка мыться в общественных ба­нях совершенно вышла из обихода, видимо из-за бо­язни заразы. Домовладелец поэтому должен был сам заботиться о своей бане и дровах для ее нагрева, что в большинстве городов оказывалось дорогим удоволь­ствием.

По современным понятиям домашняя обстановка кажется очень скудной, однако в отличие от предыду­щих веков появилась специализированная изысканная мебель. Вместо простых столов типа «доски на козлах» и скамеек стали делать тяжелые вычурные резные сто­лы и раздельные стулья, часто обитые кожей. Простой сундук стал главным предметом меблировки. В отсут­ствие объемистых чуланов или стенных шкафов, по­надобились стоячие, свободно перемещаемые шкафы-контейнеры для одежды, белья и даже посуды. Они за­нимали много места в комнатах, и естественно, что их внешнему виду придавали большое значение. Эти шка­фы украшали богатой резьбой, особенно в Германии и Англии, в Италии их расписывали. Замечательными произведениями эпохи Возрождения являются «кассоны» – сундуки, которые брала с собой невеста в качестве приданого.

Вычурно украшенные необходимые предметы и гор­до выставляемые напоказ бесполезные были показате­лем нового богатства, захлестнувшего общество. Пос­ле обеспечения жизни самым необходимым оставалось достаточно денег для баловства, расточительного по­требления, ставшего знамением народившегося торга­шеского общества. Средневековый домовладелец поне­воле довольствовался ракой в качестве единственного украшения дома. Его потомок разбрасывал по комна­там множество разнообразных привлекательных доро­гих безделушек. Покрывавшие стены гобелены были не просто дороги, но имели практическую ценность. Од­нако кувшины и вазы из драгоценных металлов, пароч­ка зеркал, стенные тарелки и медальоны, тяжелые, рос­кошно переплетенные книги на резных столах… все это должно было демонстрировать миру, что хозяину дома удалось направить в свой карман часть европейского золотого потока.

3.4. Религия.

Попытки провести локальные реформы предпринимались в Европе не раз. Некоторые сами собой сходили на нет, некоторые были заклеймены как ереси, другие находили дорожку в церковь и после получали там признание. Великие движения часто возникали без ли­дера и руководства, будучи спонтанным бунтом людей, доведенных до отчаяния природными или рукотворны­ми катастрофами. Они обращались к Богу как к послед­ней надежде. Таковыми стали огромные процессии флагеллантов, пронесшиеся по Европе в годы Черной Смерти. В них приняло участие столь громадное число людей, что власти не имели возможности их подавить, а церковь мудро не пошла наперекор потоку и плыла с ним, пока он не пошел на убыль. Церковь могла себе это позволить, потому что эти массовые эмоции не имели цели и могли быть направлены в безвредное рус­ло. Однако вновь и вновь поднимались движения с ли­дером, умевшим сформулировать бесформенные на­дежды и страхи им ведомых, что угрожало существую­щему строю, и духовному и мирскому. Два таких лидера родились через поколение друг от друга. Оба были мо­нахами. Один — итальянец Джироламо Савонарола, другой — немец Мартин Лютер. Итальянец на краткий миг добился абсолютной политической и духовной вла­сти в пределах города Флоренции, но кончил смертью уголовного преступника. Немец почти нехотя оказался поборником и защитником веры для половины Европы.

Савонарола пришел к власти во Флоренции во вре­мя очередных беспорядков. Медичи были изгнаны, горожане передрались, и угроза фран­цузского вторжения нависла над Италией. Люди от­чаянно нуждались в каком-нибудь вожде, выразителе их чаяний, и они нашли его в лице монаха-домини­канца, который уже совершил огромную работу по очистке своего монастыря Сан-Марко от непристой­ностей и порока, составлявших, как представляется теперь, неотъемлемую часть монашеской жизни. Он не был привлекателен, ни внешне, ни речью. Выра­зительный портрет работы Фра Анджелико, которого он обратил в свою веру, показывает нам лицо силь­ное, но некрасивое, с толстыми губами, большим крючковатым носом и горящими глазами. Отзывы современников о его проповедях свидетельствуют, что они были обыкновенными, и по содержанию, и по исполнению. Но итальянцы привыкли к блестящим ораторам, произносящим страстные проповеди с хо­лодным совершенством. Эти речи производили впе­чатление на слушателей, пока длились, но забывались вскоре после того, как были произнесены. Однако никто не мог усомниться в искренности речей Саво­наролы, в абсолютной убежденности, с которой он предостерегал Италию о нависшем над ней гневе Гос­поднем. Его пророчества и предсказания принесли ему славу, разнесшуюся далеко за пределами Флоренции. Лоренцо ди Медичи схлестнулся с ним, был предуп­режден, что умрет в течение года… и умер в том же году. В далеком Риме папа Александр VI Борджиа, воплощавший все пороки и злодейства папства, взял на заметку вспыльчивого монаха, поскольку его на­падки на коррупцию в церкви становились все резче.

Однако временно Савонарола находился в безо­пасности среди жителей Флоренции. Он клеймил их за аморальность, а они толпами стекались на его проповеди. Он приказывал им очистить свои дома от дьявольских безделушек, и они сжигали драгоценные украшения на главной площади. То было аутодафе, но не людей, а вещей. Люди собирали в кучу духи, зеркала, парики, музыкальные инструменты, карна­вальные маски… Даже книги со стихами не только языческих поэтов, но и почтенного христианина Петрарки. Эта огромная куча представляла собой не просто некий разрез искусства Ренессанса, но также имела значительную денежную ценность. Реформатор­ское рвение пере­шло в фанатизм. Причем одной из неприятных его сторон были шай­ки «святых детей», шнырявших по городу, выис­кивая укрытые предметы искусства и безделушки дьявола.

Флорентийцы отказались от своей гражданской кон­ституции, за которую столетиями проливали кровь. Христос был объявлен королем города, а Савонарола его викарием. Последовала неизбежная реакция: всего через год после триумфального аутодафе его власть рухнула. Люди, предали его могущественным врагам, которые только ждали момента. Он признался, что впал в заблуждение, что видения и пророчества его ложны, и был сначала повешен, а затем сожжен на той же самой площади, где поверил, что стал свидетелем торжества Господа над всем миром.

Девятнадцать лет спустя после того, как пепел Са­вонаролы бросили в реку Арно, другой монах-доми­никанец разъезжал по Германии, исполняя роль раз­носчика духовных товаров. Его звали Иоганн Тетцель, а продавал он листки бумаги с напечатанным обеща­нием спасения от грехов в обмен на золото. Папой в то время был Лев X, одна из самых блестящих личностей эпохи Возрождения: образован­ный, культурный, доброжелательный, способный находить удовольствие в бесчисленных сатирах, которые на него писали. На его долю выпала неимоверная задача завершить возведение нового собора Святого Петра, начатое его предшественниками. Для выпол­нения этой работы требовались сотни тысяч золотых монет, и он выискивал их, где только мог. Случилось так, что епископ Магдебурга возжелал стать архи­епископом Майнца. Лев согласился, при условии, что тот поднимет плату за службы, которая в данном слу­чае пойдет на строительство собора Святого Петра.[9]

Епископ в свою очередь занял денег у Фуггеров и, чтобы выплатить им долг, с согласия Льва X, поста­вил Тетцеля на продажу индульгенций. Учение церк­ви относительно этого вопроса было весьма сложным, но Тетцель его упростил, сведя к постой формуле: заплати, и будут прощены не только души усопших, но и покупатель индульгенции будет практически волен совершить любой желанный ему грех.

Как только монета в ларце зазвенит,

Душа из чистилища улетит.

Так трактовали современники циничное искажение Тетцелем одного из постулатов веры. Он шел по го­родам Германии поистине с триумфом. Светские и церковные чиновники встречали его в каждом горо­де, торжественная процессия сопровождала его в ка­кое-нибудь публичное место, где он устанавливал свой киоск и начинал сладкие речи, выманивая день­ги. Рядом с ним, подсчитывая сыпавшееся в сундук золото, стоял представитель Фуггера. Он был очень занят: покупатели напирали со всех сторон. Однако среди многочисленных покупателей находи­лись люди, которых оскорбляло это ужасное святотат­ство. Именно от кого-то из них копия индульгенции попала в руки Мартина Лютера с просьбой прокоммен­тировать ее. 31 октября 1517 года Лютер прибил гвоз­дями свои 95 тезисов к дверям церкви в Виттенберге.

Лютер был тогда августинским монахом, и его поступок ни в коей мере не был дерзким вызовом папе. Церковные двери в ту пору часто ис­пользовали как доску объявлений. Лютер всего-навсе­го намеревался (и был именно так понят) показать, что готов отстаивать свои тезисы в публичном споре с любым, кто придет на дебаты. Годом позже он пред­стал перед папским посланником в Аугсбурге, где защищал свою позицию. Онвсе еще не имел ни же­лания, ни намерения возглавлять какое-либо расколь­ническое движение. В апреле того же года он публич­но признал и честность папы, и свою преданность ему. «Теперь у нас наконец-то есть замечательный папа, Лев X, чьи честность и ученость радуют всех верующих… Благословеннейший Отец, я припадаю к стопам Вашего Святейшества. Я признаю голос ваш голосом самого Христа, который находится в вас и говорит через вас с нами». Со своей стороны Лев Xоткликнулся на происходившее с достойной уважения мягкостью, даже выпустил буллу, в которой были прокляты те, кто употребляет индульгенции во зло.

Затем Лютера вызвал на публичные дебаты некто Джон Экк из Лейпцига. Современник, которому до­велось там присутствовать, дает следующее описание отца Реформации: «Мартин имеет средний рост и выглядит таким истощенным от учения и забот, что можно почти что пересчитать сквозь кожу все кости его черепа. Он в расцвете сил, имеет ясный и звуч­ный голос. Он человек ученый и наизусть знает Вет­хий и Новый Заветы. В его распоряжении целый лес идей и слов. Он общителен и дружелюбен, никоим образом не высокомерен и не угрюм. Он способен справиться с чем угодно». Не осталось никаких запи­сей о результатах дебатов, но в ходе их Лютер окон­чательно сформулировал свои взгляды. В июне 1520 го­да Лев X был вынужден объявить его еретиком и дать ему 60 дней на то, чтобы одуматься или подвергнуть­ся отлучению. Ни та ни другая сторона не могли от­ступить. Лев X говорил от имени громадной и почи­таемой организации, которая на протяжении веков своего существования видела бунтовщиков, подобных Лютеру, приходивших и уходивших сотнями. Лютер требовал для неизмеримого числа верующих права поступать в соответствии со своей совестью. Это была интеллектуальная ссора, но каждая из сторон была глубоко погружена в национальные и политические интересы. И папу, и монаха толкали силы, которые они могли привести в движение, но потом не имели возможности их контролировать. Драма в парламен­те Вормса в апреле 1521 года, когда одинокий монах защищал себя перед императором христианского мира и был им официально приговорен, готовилась на протяжении столетий. Град Божий в конце концов сам себя разделил.[10]

Раскол поначалу выразился в жестокой словесной войне. Ни в какой иной области так не проявилось огромное и немедленное влияние книгопечатания. А по мере того как эта распря распространилась по все­му континенту, ручеек памфлетов и книг превратил­ся в половодье. В одной Германии число выпускае­мых книг выросло со 150 в 1518 году до 990 в 1524-м. Ругательства дополняли злобные карикатуры. Худож­ники всех мастей и уровня таланта обратили свои способности на издевки по поводу религиозных про­тивников. Однако словесной эта война оставалась недолго, и вскоре дело дошло до мечей. Масса про­столюдинов, особенно немецкие крестьяне, не умевшие выразить обуревавшие их чувства словами, пове­рили, что нашли наконец защитника и поборника своих идей. Как и в любом восстании, невежествен­ные люди приписывали вину за все беды властям, на которых нападали. Дороговизна хлеба, наглость мес­тных чиновников, монополии купцов — все это те­перь ставилось в вину папству. Если разрушить власть пап, наступит райская жизнь, гордые будут низвержены, униженные вознесутся. Так думали крестьяне и сбивались в отряды, чтобы сокрушить рабство. Они были убеждены, что Лютер приведет их в землю обе­тованную. Сочувствуя им поначалу, он, тем не менее, как все ответственные люди, страшился свирепости тех, кто рвался в этот новый мир, чей уклад еще не успел сложиться. Крестьяне протестовали против раб­ских условий жизни. «Было в обычае у этих людей держать нас за свою собственность, и это достойно жалости, потому что Христос выкупил нас своей кро­вью. А посему в согласии со Священным Писанием мы свободны». — «Нет, — отвечал им Лютер, — это не так: даже пророки имели рабов». — «Ваши слова идут против Евангелия… [потому что тогда] это сде­лало бы всех людей равными, а это невозможно». Они заклеймили его как предателя и толпами ринулись по Европе в безумном приступе насилия, вымещая на подвернувшейся знати жажду мести, копившуюся сто­летиями.

Общество, называвшее себя протестантским или ре­формированным, не могло терпеть угрозу своему суще­ствованию. Сам Лютер громогласно осудил крестьян­скую войну, встав со всем своим авторитетом на сторону тех, кто их подавлял. Неизбежно прилив сменился от­ливом. Ведь бунтари были недисциплинированной ор­дой, сбродом, вооруженным большей частью орудиями труда, а против них выступали люди, обученные войне как искусству. В результате в Германии погибло около 130 тысяч крестьян. Они окрестили Реформацию сво­ей кровью и стали первыми из многих погибших, ког­да в Европе начиная с Германии разорвалось полотно христианского мира.

Подводя итог по данному разделу, следует отметить, городская и светская жизнь значительно изменились по сравнению со Средневековьем. Дворы Европы отличались друг от друга, как роско­шью обстановки, так и предметами домашнего обихо­да. Следует отметить, что Север сильно отставал от юга не только в правилах этикета и украшениях, но даже в обычной гигиене. Отсутствие чистоты — первое, на что обращал внима­ние итальянец, перебравшийся через Альпы. Тяжелый, богато отделанный костюм того времени также затруднял личную гигиену, хотя был относительно прост. С приходом XV и XVI столетий мир одежды вспыхнул радугой ярких цветов и фантастическим разнообразием фасонов. А в начале XVI столетия Европу захлестнула мода на разно­цветье. Мода менялась с небывалой ранее быстротой, и пристрастие к щегольству распространилось на все слои общества. Конечно, предпринимались попытки оживить законы, регулиру­ющие расходы, где было расписано, что могут и чего не могут носить различные классы обще­ства. Но сразу по принятии они подвергались всеобщему поношению и не исполнялись. Шахматы и кости, состязания в стрельбе из лука, теннис, карты и игра в мяч, пение и азартные игры — все это были излюбленные придворные развлечения того времени. Дни постов соблюдались строго и поддерживались силой закона, а вот праздничные понимались букваль­но.В эти дни сплоченность горожан проявлялась наглядно в многолюдных религи­озных процессиях, крестных ходах, представляющих собой нескончаемую вереницу цветов и форм.

Пришло время, и праздники тысячелетней давности легко вписались в жизнь го­родов, где грохот печатных станков и шум колесных экипажей знаменовали начало нового мира.

Заключение

Самое важное открытие Ренессанса – открытие человека.Именно в эту эпохуувидели человека воплоти – человека в его отношениях к себе, к обществу, к миру. Человек стал вместо Бога центром Вселенной. На это мировоззрение повлияли учения гуманистов. Они не просто верили в обновленное счастливое интеллектуальное общество, но и пытались построить это общество своими силами, организуя школы и читая лекции, объясняя свои теории простым людям. Под влиянием этого существенно изменился быт народа. Появляется стремление к роскоши. На смену однообразию, примитивности, простоте интерьера приходит изобретательность, комфорт. Интерьер менялся счет мебели, украшения стен, потолков и полов коврами, гобеленами, картинами, росписью, обоями и т.п. Эпоха Возрождения – это эпоха Великих географических открытий, поэтому в меню обывателя появляются новые продукты и блюда. Существенно меняется и манера одеваться, мир одежды вспыхнул радугой ярких цветов и фантастическим разнообразием фасонов. Из всего этого можно сделать вывод, что общество эпохи Ренессанса преодолело былую замкнутость.

Но в это же время люди перестают бояться бога, что приводит к падению моральных устоев. Особенно ярко это проявляется в Италии: азартные игры, преступления, разорения монастырей, кровная месть и т.д.

Итак, общими чертами эпохи Возрождения являются:

-человек – центр мира;

-учения гуманистов;

-стремление улучшить свою жизнь;

-появление в рационе новых продуктов;

-яркость и пестрота в одежде;

-увеличение и появление новых предметов мебели;

-отставание Северного Возрождения от Итальянского;

-раскол в религиозной среде.

Один француз с некоторым самодо­вольством перечислял, что было достигнуто в этот пе­риод, желая доказать его превосходство: «Корабли обо­шли вокруг света, открыт крупнейший континент Земли, изобретен компас, печатные станки распростра­няют знания, порох совершил революцию в военном искусстве, спасены древние манускрипты, восстанавливается система образования — все это триумф наше­го Нового века».

Список исследуемой литературы

1. Античное наследие в культуре Возрождения: [Сб. ст.] / АН СССР, Научн. совет по истории мировой культуры; [ Редкол. : Рутенбург В. И. (отв. ред.) и др.]. – М.: Наука, 1984. – 285с.

2. Брагина Л.М., Становление ренессансной культуры в Италии и её общеевропейское значение. История Европы. От Средневековья к новому времени.— М.: Наука, 1993. – 532с.

3. Возрождение: культура, образование, общественная мысль: Межвуз. сб. науч. тр., [Редкол.: Н. В. Ревякина (Отв. ред.) и др.]. – Иваново: ИвГУ, 1985. – 144с.

4. Из истории культуры средних веков и Возрождения: [Сб. ст.] Науч. совет по истории мировой культуры; [Отв. ред. В. А. Карпушин]. – М.: Наука, 1976. – 316с.

5. История культуры стран Западной Европы / Л.М. Брагина, О.И. Варьяш, В.М. Вагодарский и др.; Под ред. Л.М. Брагиной. — М.: Высш.шк., 2001. – 479с.

6. Культура Возрождения: энцикл.: в 2т., т.1: [Редкол.: Н. В. Ревякина (Отв. ред.) и др.]. – М.: РОССПЭН, 2007. – 864с.: ил.

7. Культура Возрождения XVI века: [Сб. ст.]. – М.: Наука, 1997. – 302с.

8. Культура Возрождения и средние века: [Сб. ст.]. – М.: Наука, 1993. – 228с.

9. Типология и периодизация культуры Возрождения: [Сб. ст.] / АН СССР, Научн. совет по истории мировой культуры; [Под. ред. В. И. Рутенбурга]. – М.: Наука, 1978. – 280с.

10. Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

11. Букгардт Я., Культура Италии в эпоху Возрождения. – Смоленск: Русич, 2002. – 448с.

Приложение

Комната первого этажа с кроватью Жилая комната богатой семьи

под балдахином

Часть главной комнаты в доме семьи среднего достатка.

С гравюры Альбрехта Дюрера. 1503 г.

Кухня с закрытой кухонной плитой Резной «кассон» из Флоренции, XVв.

Городские торговцы: торговец одеждой и Религиозная процессия

мануфактурой (слева), цирюльник

(в центре) и кондитер (справа)

Празднование Майского дня Разноцветный наряд эпохи Возрождения

Костюм английского дворянина, Французский придворный наряд,

около 1600 г. около 1555 г.

Маскарад при дворе императора Банкет при французском дворе

Шахматы. Из флорентийского трактата Принц охотится со своей свитой

об этой игре, написанного в 1493 г.

Мартин Лютер. Продажа индульгенций

Гравюра Лукаса Кранаха. 1520 г.

[1] Культура Возрождения: энцикл.: в 2т., т.1: [Редкол.: Н. В. Ревякина (Отв. ред.) и др.]. – М.: РОССПЭН, 2007. – 864с.: ил.

[2] История культуры стран Западной Европы / Л.М. Брагина, О.И. Варьяш, В.М. Вагодарский и др.; Под ред. Л.М. Брагиной. — М.: Высш.шк., 2001. – 479с.

[3] История культуры стран Западной Европы / Л.М. Брагина, О.И. Варьяш, В.М. Вагодарский и др.; Под ред. Л.М. Брагиной. — М.: Высш.шк., 2001. – 479с.

[4] Возрождение: культура, образование, общественная мысль: Межвуз. сб. науч. тр., [Редкол.: Н. В. Ревякина (Отв. ред.) и др.]. – Иваново: ИвГУ, 1985. – 144с.

[5] Культура Возрождения XVI века: [Сб. ст.]. – М.: Наука, 1997. – 302с.

[6] Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

[7] Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

[8] Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

[9] Чемберлин Э., Эпоха Возрождения: быт, религия, культура. – М.: Центрполиграф, 2006. – 237с.: ил.

[10] Культура Возрождения и средние века: [Сб. ст.]. – М.: Наука, 1993. – 228с.