Реферат: Испанское влияние на русскую культуру в XIX веке

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

На правах рукописи

Амельченкова Светлана Александровна

Испанское влияние на русскую культуру в XIX веке

Специальность 24.00.01 – Теория и история культуры

Автореферат диссертации

на соискание ученой степени

кандидата культурологии

Научный руководитель

кандидат исторических наук

доцент И.В. Павловский

Москва – 2008

Диссертация выполнена на кафедре региональных исследований факультета

иностранных языков и регионоведения Московского государственного

университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент

Павловский И.В.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент

Раевская М.М.

кандидат культурологии

Шевченко Е.Б.

Ведущая организация: Санкт-Петербургский Государственный университет

Защита состоится « » ______________ 2008 г. в ___________ часов на заседании диссертационного совета Д.501.001.28 Московского государственного

университета им. М.В. Ломоносова.

Адрес: 119192 г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 31, кор.1, ауд _______

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГУ (1-й корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан « » _____________ 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Жбанкова Е.В.

Актуальность исследования

История взаимовлияния и взаимообогащения культур русского и испанского народов не столь богата, как история взаимосвязей культур России и Франции или России и Германии, тем не менее, М.П. Алексеев ещё в 1964 году в «Очерках по истории испано-русских литературных отношений» доказал, что она в высшей степени интересна, своеобразна и поучительна, а конкретные факты межкультурных отношений в конечном счете оборачивались «взаимным ознакомлением двух народов».[1]

Различного рода изыскания показали насколько эта история богата и разнообразна, что до настоящего времени работ обобщающего характера крайне мало, а, следовательно, назрела необходимость в исследованиях, выявляющих многообразие прямых и опосредованных отражений широкого спектра явлений испанской культуры в отдельных жанрах и видах русского искусства, в самом процессе развития, в некоторых фактах жизни России. Автор данного исследования намерен внести существенные моменты в разработку данной проблемы.

Научная новизна заключается в выборе предмета исследования, в широте постановки проблемы и в определении механизма формирования типологического интереса к испанской культуре, а также типологического влияния испанской культуры на русскую, рассмотрение которого до настоящего момента вообще не проводилось.

Научная разработанность проблемы

Вопрос русско-испанских культурных связей довольно скудно освещен в русской историографии и практически не касался в зарубежной. Тем не менее можно выделить несколько наиболее значимый работ, представляющих хотя и не полное освещение проблемы, но дающих огромный материал для последующих исследований. Прежде всего стоит упомянуть о академике М.П. Алексееве[2] и его «Очерках истории испано-русских литературных отношений». Это наиболее фундаментальное и полное исследование, опирающееся на огромный фактический материал, освещающее литературные и в целом культурные контакты. Указанный труд М.П. Алексеева содержит отсылки к широкому кругу источников, который в известной степени стимулировал и подсказывал направление поиска непосредственных точек русско-испанских культурных соприкосновений, на основе выявленных новых фактов плодотворного общения представителей художественной среды двух стран. Исследование Алексеева значительно расширило наши представления об историко-культурном взаимодействии испанской и русской культур. Эти материалы раскрывают немалое сходство в процессах исторического развития обеих стран, столь, казалось бы, отдаленных друг от друга территориально, но в чем-то сходных по типологическим особенностям своих культур. Так, например, испано-арабские отношения в средние века имеют много общего с русско-монгольскими в период, предшествовавший образованию централизованного национального русского государства и сопоставление их объясняет многое и в более поздних сложных процессах взаимодействия культур Европы и Востока, в частности, относительно роли «экзотического колорита» в искусстве, трансформации литературных жанров и т.д.

Работа М.П. Алексеева действительно уникальна и единственна по характеру обобщения материала и оценкам, даваемым автором различным историческим явлением. До настоящего времени не появилось ни одной работы, превосходящей её ни по полноте подбора материала, ни по методике исследования.

Следует отметить статьи, касающиеся установления и развития русско-испанских контактов. Например, работа Клибанова А.И. об истоках русско-испанских взаимосвязей в XV- XVI вв.[3] ; Пожарской С.П. о русско-испанских отношениях в конце XVII – первой четверти XIX вв. (факторы интереса)[4] ; Додолева М.А. о русском обществе и событиях в Испании в первые годы правления Фердинанда VII (1814-1819), а также монографию Додолева М.А. «Россия и Испания, 1808 – 1823 гВойна и революция в Испании и русско-испанские отношения»[5] , где автор рассматривает политические и общественные предпосылки русского «испанофильства».

Как мы уже упоминали, работ касающихся данной темы в зарубежном научном мире, к сожалению, практически нет. Можно упомянуть лишь о статьях Ф. Фернандеса Искьердо о первых испано-русских дипломатических контактах: о посольстве П.И. Потемкина в 1667-1668 годах; Х. Фалькона Рамиреса Русское посольство 1681 года: развитие двусторонней торговли; статья Жозеп Марии Фарре-и-Педрос о впечатлениях русских путешественников о Каталонии, посетивших ее в 1847-1915 гг. (в данной работе автор подробно рассказывается о самих путешественниках, специфике каждой конкретной поездки. В фокусе внимания находятся экономическое развитие Каталонии, этнические и лингвистические особенности данного региона). Дополняет картину библиографический сборник Фернандо Санчеса Х. о русских путешественниках в Испании в XIX веке. В целом все эти работы носят частный и достаточно узкий характер исследования и лишь немного дополняют имеющиеся разработки российских ученых.

Большой вклад в изучение проблем русско-испанского взаимодействия принадлежит санкт-петербургским исследователям, в частности II Международному коллоквиуму «Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания», состоявшегося в С.-Петербурге, в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН в сентябре 1999 года. По материалам коллоквиума был выпущен сборник[6] , авторы которого пытались осуществить сопоставительный анализ испанской и русской культур, в какой-то мере маргинальных и периферийных культур Европы, на протяжении веков сосуществовавших и сосуществующих с принципиально отличными от них культурами, цивилизациями и религиями, широко при этом опираясь на данные, предоставляемые имагологией, взаимным ознакомлением русского и испанского народов. Исследования носят принципиально междисциплинарный характер и охватывают возможно широкий спектр тем и подходов. В сборник вошли статьи как российских, так и зарубежных исследователей, представляющих различные школы и опирающие на различные методики анализа: литературоведы, историки, философы, богословы, антропологи, социологи, культурологи, искусствоведы, музыковеды, как специалисты в области русско-испанских культурных связей, так и исследователи, специализирующие на изучении культуры Испании или России от средневековья до наших дней.

Как следует из названия коллоквиума, за основную идею в исследовании испано-русского взаимодействия берется идея рассмотрения этих двух государств как пограничных культур между Востоком и Западом. На данный момент – это самая популярная идея и, в принципе, до настоящего момента единственная, в рассмотрении истории развития отношений между Россией и Испанией.

Постановочная статья о взаимоотношениях пограничных культур (России и Испании) принадлежит Всеволоду Евгеньевичу Багно, литературоведу, переводчику, доктору филологических наук, профессору, одному из лучших отечественных испанистов, ученику М.П. Алексеева. В ней он пытается определить, что же такое пограничные культуры, какими особенностями они отличаются, а также каким образом пограничье повлияло на культурное развитие этих двух регионов.

Наиболее интересными для нашей темы в данном сборнике нам показались статьи, рассматривающие проблемы образа Испании в русской музыке и искусстве: Г.А. Некрасова «Образ Испании в русской музыке (XIX век)»; Л.Б. Баяхунова «Образ Испании в слуховом опыте России (XX век)»; А.В. Морозова «Образ Испании в восприятии русских художников рубежа XIX – XX веков».

Несомненный интерес представляет недавно вышедшая в свет книга В.Е. Багно «Россия и Испания: общая граница»[7] . В книгу входят исследования и эссе, посвященные явлениям культуры (испанской и русской), а также литературным связям наших стран с XII по XX век. Преимущественное внимание уделено таким темам, как русская судьба мифов о Дон Кихоте и Дон Жуане, пьеса Лопе де Веги о Лжедмитрии I, русское люллианство, испанские мотивы в творчестве Пушкина, «Легенда о Великом инквизиторе» Достоевского, русский роман в Испании.

В целом, как в истории развития испано-русских отношений, так и в культурном взаимодействии наших стран на данном этапе исследователи только ставят вопросы, а не дают исчерпывающих на них ответов. Очень слабо изучены взаимовлияния, хотя ещё М.П. Алексеев наметил и материал для исследований и пути их решения, однако большинство из них до сих пор не реализованы. Что, с другой стороны, оставляет огромное поле для исследований, и дает полную свободу для размышлений.

Источниковедческая база

Для решения поставленных в работе задач, по мере возможности, привлекалась вся доступная литература по всем направлениям русско-испанских отношений указанного периода, включая исторические очерки, публицистические статьи, исследования в области литературы, искусства, музыки, архитектуры. Сложность подбора и анализа данного материала обусловлена как его разнообразием, так и эклектичностью. Отбор материала для исследования производился по степени значимости для последующего развития самой русской культуры, будь то литература, музыка, живопись, театр или общественная мысль.

Среди них можно выделить:

1. Архивные документы и материалы, дипломатическая переписка сравнительно недавно опубликованные впервые и до настоящего времени практически не анализированные.[8]
2. Свидетельства современников: деловая и личная переписка, мемуары и воспоминания, дневники путешествий.

Литература путешествий об Испании, столь яркая и многогранная, в этом случае является одним из важных источников. Эти источники содержат помимо исторических сведений любопытный материал о национальных особенностях восприятия культуры другой страны, о художественных вкусах и эстетических пристрастиях, об отдельных художественных памятниках и мастерах и о многом другом. Дает огромные возможности для глубоких и развернутых исторических исследований и типологических сопоставлений. Среди данных источников можно выделить следующие: воспоминанияБоборыкина П.Д., Бернова М.А., Булгарина Ф.В., Коровина К.А., Мечникова Л.И., Пискорского В.К.[9] ; путевые очерки Боткина В.П., Войкова А.И., Гончарова И.А., Григоровича Д.В., Маслова А.Н., Скальковского К., Вас.И. Немировича-Данченко, Павловского И.Я.[10] ; а также письма Бестужева Н.А., Глазунова И. , Глинки М.И., Долгорукого Д.И.[11] и ряда других

1. Одним из важнейших источников являлась периодическая печать, содержащая огромный, разнообразный материал для анализа: «Дух журналов» 1815 № 43; 1815. Ч. 8. № 46-50; «Сын Отечества», «Русский архив», Отечественные записки», «Полярная звезда», «Русский вестник» и некоторые другие.
2. Печатные материалы, содержащие сведения о работе специалистов в России, пребывании и деятельности отечественных деятелей культуры в Испании. Данные материалы использовались при рассмотрении и таких сложных для анализа явлений как музыкальные произведения М.И. Глинки «Арагонская хота», «Воспоминания о летней ночи в Мадриде»[12] , М.А. Балакирева[13] , Глазунова [14] , Римского-Корсакова, Стравинского; художественное наследие Репина И.Е.[15] , архитектурных памятниках, построенных А.А. Бетанкуром, Дом на Воздвиженке[16] и многих других.
3. Материалы о составе коллекций произведений испанского искусства в русских музеях: среди которых прежде всего следует выделить Эрмитаж.[17]

Хронологические рамки работы охватывают чрезвычайно важный отрезок в истории испано-русских взаимоотношений, начинаяот 1808 года, когда27 июля мятежная Севильская Верховная Хунта обратилась к Александру I с призывом прийти на помощь Испании: «Не сомневаемся ни на мгновение, чтобы не защитили Испанию и не удостоили содействием оной всеми средствами, кои Ваше благородие может вам внушить».[18] Наполеоновские войны, как и последующая реакция на них – освободительное движение, были временем наибольшего сближения народов России и Испании. Нижние граница рассматриваемого периода логически завершается со сменой государственного устройства России в 1917 году.

Методологической основой диссертации является комплексный анализ рассматриваемых в исследовании процессов и явлений на основе междисциплинарного подхода. Исследование исходит из принятой в современной культурологии концепции органичной взаимосвязи явлений культуры в их историческом развитии.

Цель данной работы проследить развитие отношений между нашими странами, осмыслить характер интереса русских к Испании, связать воедино образы Испании, созданные в русской литературе, музыке, искусстве, а также попытаться раскрыть типологию притяжения элементов испанской культуры к русской.

Задачи исследования вытекают из поставленной цели и включают в себя:

· разобраться в путях проникновения знаний об Испании и «всего испанского» в Россию, т.е. проследить историю развития испано-русских отношений с момента их возникновения до XIX века включительно.

· на материале очерков, писем и записок путешественников рассмотреть эволюцию интереса к различным факторам испанской общественной и культурной жизни.

· Проследить бытование в русской культуре двух мировых образов, созданных гением испанской культуры, Дон Жуане и Дон Кихоте.

· Проследить характер влияния испанской художественной культуры на русскую музыку, живопись, архитектуру, а также театр и общественную мысль.

· Определить типологию притяжения элементов испанской культуры к русской.

Объект и предмет исследования

Анализировать процессы, происходящие в культуре всегда связано с определенными сложностями, тем более, если мы говорим о влияниях.

Под объектом исследования понимаются явления испанской культуры и особенности их бытования на русской почве. В качестве предмета исследования выступают явления русской культуры, в той или иной мере подверженные влиянию культуры испанской.

Теоретическая ценность исследования заключается в общем междисциплинарном и системном подходе к освещению и изучению обозначенной проблемы, позволяющем взглянуть на взаимосвязи испанской и русской культур в рамках конкретного исторического периода, как на явление, обусловленное целым рядом внутренних и внешних факторов, тесно связанных между собой.

Практическая значимость

Результаты предлагаемого исследования важны и интересны, в первую очередь, для специалистов-культурологов, занимающихся изучением русско-испанских взаимоотношений, а также исследователей, изучающих влияние различных национальных культур на формирование русской культуры данного исторического периода. Приведенные в работе данные могут быть использованы при разработке, например, специального курса «Русско-испанские культурные связи», а также в рамках общих курсов по сравнительной культурологи и по истории русской культуры в контексте её взаимодействия с мировыми цивилизациями.

Апробация работы . Основные идеи и выводы диссертации были представлены автором на 9-ой, 10-ой и 11-ой международных конференциях «Россия и Запад: диалог культур» (г. Москва, факультет иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В.Ломоносова).

Структура исследования сформирована в соответствии с общей концепцией, целями, задачами и логикой исследования. Работа состоит из введения, трех глав, две из которых поделены на подглавы, заключения, а также списка использованных источников и литературы.

Во введении рассматривается важность и актуальность рассматриваемой проблемы, указываются основные цели и задачи исследования. Дается краткий историографический очерк научных трудов по выбранной тематике, анализируется характер использованных в исследовании источников. Даются разъяснения основных терминов и понятий: «типология», «историческая типология культуры», «стилевое единство», «влияние», «пограничная культура», «преобразование» и т.д.

В первой главе анализируются истоки и история русско-испанских взаимоотношений, их характер и специфика на различных исторических этапах, а также особенности русско-испанских контактов в рассматриваемый исторический период. Глава подразделена на три раздела: 1) из истории исследования отношений, охватывает период от приблизительного зарождения этих отношений до конца XVII века; 2) XVIII век в истории развития отношений между Россией и Испанией; 3) XIX век. Начало русского «испанофильства».

Начало русско-испанских взаимосвязей можно отнести к XV – XVI векам ко времени, когда Испания стала Испанией (завершив реконкисту и политическое объединение этнической территории страны в конце XV века, а Россия стала Россией, освободившись от Ордынского ига и также объединив свою этническую территорию). Так возникли и сложились объективные предпосылки для выхода стран на арену международных политических, торговых и культурных связей в переходный период европейской истории от средних веков к новому времени.

А.И. Клибанов убедительно доказывает, что в это время Россия и Испания уже умели плодотворные отношения и в торговых и в политических и в культурных делах. Основным источником для подобных выводов можно считать «Торговую книгу, датируемую приблизительно последней четвертью XVI века, но в которой отложился долгий предшествующий опыт русской торговли с иностранными государствами.[19]

Во второй половине XVII веке было совершено несколько дипломатических путешествий из Москвы в Мадрид. В 1667 году послом в Испанию от Алексея Михайловича был отправлен «стольник и наместник Боровский», Петр Иванович Потемкин; второй раз он ездил в Испанию в 1680 году. В 1672 г. с дипломатическим поручением из Москвы совершил путешествие в Мадрид Андрей Виниус, а в 1688 году – князь Долгоруков. Статейный список первого из этих посольств был напечатан еще в XVIII веке.

Испанская история не была известна русским путешественникам XVII века: Потемкин, проехав Андалусию из Севильи в Кордову, через Кармону и Эсиху, обратил внимание на мавританский элемент в языке, в обычаях, в одежде, во внешнем виде домов, который поражал путешественников в этих местностях в XIX веке, а за два столетия пред тем чувствовался еще сильнее.

Для первого периода характерны нерегулярность в дипломатических и политических отношениях между Россией и Испанией – что не всегда было связано с развитием культурных связей между нашими странами. Сведения о заморских странах сообщали грамотному населению, главным образом, «азбуковники» и переводные космографии, подвергшиеся некоторой обработке. Среди них космография 1670 года, известная во многих русских списках XVII века; она дает довольно подробную картину «Гиспании», «шпанского короля державы». Оригиналом этой переводческой работы служил «Атлас или космография» Г. Меркатора в одном из латинских изданий, вышедших в Западной Европе между 1606 и 1637 гг.

Книги подобного рода, очень распространенные на Руси в конце XVII века, давали некоторое представление о далеком испанском государстве. Через польское и немецкое посредничество в русскую письменность проникли и кое-какие отзвуки произведений испанской литературы.

Начало взаимоотношений между Россией и Испанией завязались гораздо раньше, чем это принято считать, во-вторых, следует отметить явную склонность как российских, так и испанских исследователей принижать и степень знакомства Испании и России и приуменьшать сроки этого общения.

2) На совершенно иной качественный уровень русско-испанские отношения вышли в начале XVIII века, когда Петр I приступил к реализации своей программы интеграции России в западно-европейское, политическое и культурное пространство. Мысль о политическом союзе двух держав и о желательности постоянной торговли между ними принадлежала Петру I. 20 сентября 1719 года Петр писал русскому посланнику в Гааге, князю Куракину: «…понеже ныне англичаня в союз со шведами вступили, того ради надлежит вам всемерно гишпанской стороны искать”.[20]

Ни политические, ни торговые отношения России с Испанией никак не могли наладиться в течение первой половины XVIII века, несмотря на все усилия русского правительства. Первые русские посланники в Испании и русские консулы в Кадисе не оставили никаких литературных документов, которые свидетельствовали бы об их интересе к испанской жизни, хотя некоторые из них, например, Щербатов, Евреинов, Вешняков жили в Испании подолгу. Таковы были итоги взаимного ознакомления Испании и России в первую половину XVIII века. В новую фазу испано-русские политические и культурные отношения входят во второй половине этого столетия. В эту эпоху Испания включается в сферу французского влияния и переживает воздействие методов просвещения во всех областях культурной жизни. Аналогичный процесс происходит и в России. Франция и до некоторой степени Германия (в свою очередь находившаяся под французским влиянием) являются в этот период главными посредницами в деле испано-русского культурного и литературного сближения.

Непосредственные сношения между обоими государствами заметно оживились с 1760 года; в этом году вопрос о регулярной испано-русской торговле был вновь возбужден назначенным к мадридскому двору русским полномочным министром князем П. Репниным. Однако намерения русского правительства воплощались в жизнь медленно и с трудом: к началу 60-х годов относится несколько проектов испано-русских акционерных купеческих компаний, но призывы коммерц-коллегии чаще всего оставались без последствий.[21] Испанцы действовали активнее и организованнее; первая испанская купеческая контора в Петербурге учреждена была в 1771 году, вслед за ней (в 1773 г.) открыта была и другая.

У нас во второй половине XVIII в. интересовались Испанией не меньше, чем в Испании – Россией; испанская литература – главным образом при посредстве французских переводов – заняла в русской переводной литературе довольно большое и своеобразное место.

Также как и в дворянской среде испанская тема была популярна и в мещанской среде. Любопытным свидетельством этого служит ряд анекдотов и несколько новелл, включенных в знаменитый «Письмовник» Н.Г.Курганова, хрестоматийный источник широчайшего распространения, в XVIII в. выпускавшийся семь раз (между 1769 и 1802 гг.) и перепечатывавшийся ещё позже (1809, 1818, 1831, 1837); известно, что как универсальную книгу на все вкусы и запросы его ценили не только городские грамотеи, но и провинциальные помещики, вроде пушкинского И.П. Белкина, для которого чтение «Письмовника» долго было «любимым упражнением; об этой книге лестно отозвались, кроме Пушкина, Кюхельбекер, Гоголь, Герцен.

Однако, фонд разнообразных данных, накопившихся к концу XVIII в русской литературе об Испании, её культуре и искусстве, все же был относительно невелик; характерной особенностью этих данных являлось то, что в основном они были получены из вторых рук, через посредничество других европейских литератур – французской, немецкой, английской. Непосредственно, знакомство с испанским языком не было распространено, что сказалось, в частности, на привычном для русской печати того времени искажении испанских собственных имен и отдельных слов.

Таким образом, для испано-русских отношений данного периода характерна следующая закономерность: сравнительно слабая политическая активность и массовое, энергичное издание испанской литературы, создание испанских образов в литературе. Что свидетельствует о том, что два процесса – политический и культурный зачастую не связаны друг с другом. Испанская литература привлекала новизной, неординарностью. Плутовской роман, афоризмы стали очень популярны. Интересен тот факт, что классические испанские пьесы на тот момент в Россию практически не проникали и не переводились. Судя по всему общество ещё не было готово к серьезной литературе, а незамысловатые приключения несчастного бродяги-плута, наделенного умом, смекалкой и инициативой расслабляло, позволяло освободиться от нравственных пут.

3) По мнению академика М.П. Алексеева с 1812 года начинается первая волна русского "испанофильства"[22] . Это была пора Отечественной войны, народного движения, партизанских отрядов.

Испания ранее России вступила в борьбу с Наполеоном и одержала первые победы над захватчиками. Бурный подъем национально-освободительного движения постепенно превратился в движение революционное. Впервые, по словам ряда исследователей, история связала воедино судьбы этих народов, впервые русские и испанцы осознали себя соучастниками общего великого дела. Все это нашло отражение в русской печати, вызвало ряд литературных откликов и много содействовало пробуждению интереса к испанскому языку, истории и литературе.

В результате освободительных войн против Наполеона, и особенно Отечественной войны 1812 года, «способствовавшие развитию политического сознания народов, создавались идейные предпосылки для становления декабристского движения».[23]

На фоне этих обстоятельств становится понятным возрастающий интерес русской общественности к Испании вообще и к языку и литературе в частности. В 1811 году выходит первая «Краткая испанская грамматика». И если Жуковский переводил романсы о Сиде, пользуясь еще немецким переводом Гердера, то П. Катенин, самоучкой освоивший испанский язык, мог уже сличать «Романсеро» Гердера с подлинными испанскими романсами и был вправе заметить: «Жаль, что Гердер, при всех достоинствах его переложения, не попекся более о точности и позволил себе кое-что на свой вкус переиначить»[24]

Вряд ли будет преувеличением сказать, что «испанский» цикл Пушкина действеннее, чем все переводы первой половины прошлого века, способствовал канонизации у нас романтизированного представления об Испании.

Доподлинно известно, что Пушкин никогда не был в Испании, однако, как это не странно, любовь к Испании, возникшая в русском обществе, во многом обязана Пушкину:

Я здесь, Инезилья,

Я здесь под окном.

Объята Севилья и мраком и сном.

Всё это, скорее всего, явилось следствием того, что Пушкин воспитывался в то время, когда Россию захлестнула первая волна «испанофильства». В прессе довольно часто мелькали слова о «героическом и мужественном испанском народе», о «царственном пленнике» короле Фердинанде. В «Северной почте» (1812 г.) печатались испанские официальные документы. Смелость испанской конституции 1812 г. превзошла все ожидания. На книжном рынке продавались книги об испанской истории, испанских нравах и быте.

Д.К. Петров,[25] один из выдающихся специалистов по истории языка, литературы и культуры Испании, в своё время отмечал, что проект конституции С.П. Трубецкого частично был основан на испанской конституции 1812 г., о ней высоко отзывался и Пестель. Это положение нашло признание и в испанской историографии, в частности, в работе Х. Лопеса, который отмечал, что на декабристов большое влияние оказала конституция 1812 г.

Именно Дмитрий Константинович Петров первым указал на типологическую близость восстания декабристов с «пронунсиаменто» и революции в Испании.[26] В своих симпатиях будущие декабристы колебаться не могли. В Испании они видели то, о чём мечтали для России.

«Вчера получил здесь известие, что король гиспанский объявил конституцию кортесов 1812 года. Слава гиспанскому народу! Во второй раз Гиспания показывает, что значит дух народный, что значит любовь к отечеству!… Может быть Гиспания покажет возможность чего-нибудь такого, что по сию пору мы почитали невозможностью».[27]

Карамзин в письме к П.А. Вяземскому от 12 апреля 1820 г. писал: «История Гишпании очень любопытна. Боюсь только фраз и крови. Конституция кортесов есть чистая демократия à quelque chose près. Если они устроят государство, то обещаюсь идти пешком в Мадрит, и на дорогу возьму Дон-Кишота или Кихота»[28] .

Но один из основных пунктов проекта конституции Трубецкого С.П. практически дословно взят из испанской конституции: «Русский народ свободный и независимый не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства» – «Nación española es libre é independiente sin ser ni poder ser patrimonio de ninguna familia ó persona (Испанский народ свободный и независимый не принадлежит и не может принадлежать никакому семейству, ни человеку).[29]

Пестель признавался, что верил в осуществление своих планов, основываясь на примере современных революций в Испании, Португалии и Неаполе.

Декабристы в мечтах и разговорах любили сравнивать себя с Риего, но только один из них, по мнению Петрова, «напоминает испанского героя близко и точно. Это – С.И. Муравьев-Апостол». По данным следственной комиссии С.И. Муравьев-Апостол, готовя поход на Киев и Москву, рассказывал солдатам «примеры из истории Риего, который проходил земли с тремястами человек и восстановил конституцию».

Испанская революция оказала несомненное влияние на декабристов и может считаться одним из довольно важных факторов, под воздействием которых слагалось 14 декабря. Декабристы были хорошо знакомы и с событиями, и с героями; знали они и испанскую конституцию, связь которой с их проектами в одном случае устанавливается вполне прочно.

Утверждение о том, что на движение декабристов, особенно Южного общества, повлияли события в Испании в начале XIX века очень важно для понимания испанского вклада в русскую историю, так как наиболее распространенной является точка зрения М.В. Нечкиной, согласно которой истоки декабрьского движения виделись в французской революции. Но разве не были идеи французской революции были погублены Наполеоном!? Испанские же для декабристов не были погублены никем. Да и испанская свобода представляется нам типологически ближе нежели французская.

Во второй главе проводится анализ реальных впечатлений представителей русского «просвещённого дворянства» от пребывания в Испании, выявляются факторы интереса и их отражение в общественной мысли России.

Первая половина девятнадцатого столетия дает нам мало личных впечатлений и они в целом в русле сложившейся романтической традиции, характерной для французского «испанофильства». «Климат сей благословенной страны есть, по моему мнению, совершенство природы, а утро – ее улыбка… с чем вы сравните этот темнолазуревый и безоблачный цвет неба, которым глаза не могут довольно наглядется?»[30] то же мы находим у Н.А. Бестужева «…В 20 милях от земли утренний ветер наносит уже благовоние померанцевых и апельсиновых деревьев. Неизъяснимо очарование пробуждаемое вдохновением этих ароматов, зрелищем безоблачного неба и ощущением живительной теплоты после туманов Англии…»[31] . Так сказать, честные зарисовки испанской жизни, в этот исторический период успеха не имеют.

К середине XIX века в сознании образованного человека сложился образ Испании как страны оригинальной и, отличной от Европы своим политическим развитием, стилем народной жизни. Солнечная, экзотическая, с прекрасными женщинами, мантильями и кастаньетами, неистовыми страстями и, боем быков – такой образ Испании в 50-е годы XIX века был распространен в России и даже «моден».Однако в 60-90-е годы такое представление уже казалось недостаточным, несколько театральным, далеким от действительной жизни. Стереотипный поверхностный образ заставил известного русского журналиста И.Я. Павловского (Яковлева) в конце 80-х годов писать: «Многочисленные путешественники каждый год наводняют литературу своими книгами об Испании, считают задачу поконченной, когда в 1001 раз опишут несколько испанских соборов, бой быков, мантильи, кастаньеты и глаза прекрасных андалузянок: они не только не посещают таких отдаленных провинций, как Балеарская, но даже на самом полуострове, кроме Мадрида и Андалузии, ничего не видят…».[32]

Вскоре страницы русских периодических изданий запестрели подлинными письмами из Испании русских путешественников, всё возраставшие в числе. В середине 40-х годов, почти одновременно, в Испании побывали М.И. Глинка и В.П. Боткин. Так начался новый этап в России испанской культуры. С появлением писем Боткина и «записок» Глинки заканчивается век романтизма в истории «испанофильства» в России. С писем Боткина можно считать ведет свое начало научное и реалистическое исследование Испании и всего испанского. Однако, к сожалению, не заканчивается «испанофильство».

Если в середине столетия Боткин пытался бороться с устоявшимися штампами в изображении Испании, так спустя полвека уже И.Я. Павловский и Вас.И. Немирович-Данченко пытаются бороться с чрезмерным увлечением русскими путешественниками книгой Боткина, сводя его исследования всё к тем же «романтическим», не реальным представлениям об этой стране.

С начала 1850-х и до конца 1880-х гг. Испанию посетили многие ученые, литераторы, деятели искусства. Назову лишь некоторых: Л.Н.Мечников, М.Н.Капустин, К.А. Скальковский, Д.В.Григорович, П.Д.Боборыкин. Впечатления о своих путешествиях — путевые заметки, дневники, очерки, письма, воспоминания — они публиковали в основном в журналах.

Русский человек в Испании, несмотря на непохожесть и своеобразие страны, ощущал нечто близкое себе, знакомое, родное и сам удивлялся этому ощущению. Выдающийся русский художник К.А. Коровин, побывавший в Испании в 1888 г. и много позднее записавший свои впечатления, восклицал, вспоминая наиболее острые ощущения: «Почему эти совершенно другие люди похожи на русских?». М.А. Бернов, совершивший путешествие по Испании в начале 90-х годов, писал: «Затрудняюсь сказать, кто гостеприимней, добрей – испанец или славянин? Я один, в чужой стране, не зная языка, но я гораздо менее одинок, гораздо более у себя…».[33]

Время, проведенное в Испании, русские путешественники считали одним из самых счастливых моментов в своей жизни. По словам одного из исследователей: «они как бы эмоционально раскрепощались в этих южных краях, со столь необычным климатом и природой, столь отличной от русской»[34] . Неизгладимое впечатление производила Андалузия. Самые сухие, сдержанные впечатления в Севилье, Гранаде, Кадисе, Кордове приобретали трепетность, становясь поэтичными и горячими, – русские авторы, причем мужчины, находили сотни слов для передачи оттенков своих эмоций чувств, восторга.

Однако же следует констатировать, что реальные впечатления не были основой русского интереса, а его побочным, незапланированным действием. Реальный интерес – не в реальной, а в воображаемой Испании, иногда, правда, подкрепляемый реальными впечатлениями. Отсюда и необычайная восторженность от всего увиденного, и ощущение близости, родства.

Третья глава посвящена анализу источников на предмет выявления характера влияния испанской культуры на литературу, музыку, театр, живопись и архитектуру России XIX века. Глава делится на разделы согласно логике исследования. 1) Испанская классическая литература первой вошла в область русской культуры и открыла путь дальнейшим проникновениям, поэтому исследование открывает именно она, основной упор в этой части делается на рассмотрение двух центральных образов испанской литературы: Дон Кихота и Дон Жуана, как наиболее устоявшихся не только в литературе, но и в искусстве в целом.

2) Как известно, в русском искусстве нового времени – начиная с XVIII века – художественная литература была старшей сестрой живописи и музыки. Она раньше их обрела зрелость и оказала на них значительное воздействие. Вслед за литературой, интерес переходит на музыку, не требующей словесного выражения, но не менее эмоционально окрашенного.

3) Литература и музыка дают возможность уже более тонко воспринимать и понимать испанский классический театр. 4) И дополняет образную картину испанского мира живопись и 5) архитектура.

Первый раздел. Обмен идей, образов, фабул, художественных форм между различными национальными литературами является одним из законов развития художественного творчества. Заимствование может произойти и непосредственно от народа к народу, и на расстоянии, когда появились посредники и пересказчики, наконец, при отдалении не только в пространстве, но и во времени. Какое бы литературное произведение одного народа не вызвало бы к жизни подражание в другом, последнее все равно останется самобытным, так как будет основываться на совершенно иных схемах впечатлений, схемах психики, которые в свою очередь, породят оригинальные схемы сюжетов и мотивные формулы.

Не нужно быть знатоком русской литературы, чтобы без труда заметить, насколько сильна в русском народе тяга к мифу о Дон Кихоте и к роману, его породившему. Широкую популярность «Дон Кихота» в конце XVIII в. и начале XIX в. объясняет также и неоднократные заимствования из него, к которым прибегали и русские прозаики того времени. Знакомясь с русской литературой и, прежде всего, с грандиозным русским романом XIX века, трудно уклониться от вопроса о влиянии, которое имел на неё величайший из испанских романистов. Были попытки раскрыть причины особой популярности «Дон Кихота» в России, а также охарактеризовать национальное своеобразие этого восприятия. Одни полагали, что основная среди этих причин – несомненная близость, существующая между русским и испанским национальными характерами, такие черты, общие для обоих, как поиск Абсолюта, и в порывах духа, и в привязанности к земле, осознание своей мессианской роли в Европе, и т.д. С точки зрения других, восприятие «Дон Кихота» в России – это «синтез аскетизма и страсти»; роман Сервантеса стал в этой столь далёкой от Испании стране трагическим символом, как нельзя лучше выражающим переломную, конца XIX – начала XX века, эпоху.

Русская судьба «Дон Кихота» – не просто национальная версия общекультурного процесса, но один из редких в истории культуры примеров превращения частного литературного явления в доминанту культурной и общественной жизни другой страны с неизбежной утратой многих конкретных историко-литературных особенностей. В «Дон Кихоте» в России увидели не просто гениальную книгу, но притчу о человеческом предназначении, а герое романа – пророка или лжепророка, миф о котором может служить ключом к событиям русской интеллектуальной и общественной жизни.

То же можно сказать и об образе Дон Жуана. Интересно, что если для многих поколений известен «Гамлет» Шекспира и «Дон Кихот» Сервантеса, то Дон Хуан Тирсо де Молина перешёл в произведения других художников, стал героем самостоятельных оригинальных произведений. «Русская» судьба мифа о Дон Жуане не менее увлекательна, хотя значительно менее изучена. Одна из самых ярких в мировой культуре интерпретаций мифа о Дон Жуане принадлежит перу Пушкина.

В XIX веке за пушкинской трагедией последовали философская драма А.К.Толстого, популярные на театре пьесы А.Н. Бежецкого и А.О. Мордвина-Щодро; в XX веке русскую «донжуаниану» пополнили прозаические пьесы А.В. Амфитеатрова и Б.К.Зайцева, в которых сюжету приданы черты пародии и философского эссе, соответственно, стихотворные драмы Н.С.Гумилева и последователя футуристов В.Казакова, отразившие новые грани восприятия героя в лирическом контексте. Особую главу в русское осмысление образа Дон Жуана вписала лирика – циклы К.Бальмонта и М.Цветаевой; стихотворение А.А.Блока «Шаги командора» по праву встало рядом с трагедией Пушкина. Вышедший в знаменитом журнале «Мир искусства» трактат К.Бальмонта о Дон Жуане как мифе Нового Времени во многом объяснил всплеск интереса к легендарному герою в русской литературе начала XX века. Эссе А.Ахматовой о «Каменном госте» Пушкина закрепило за «маленькой трагедией» репутацию непререкаемой точки роста российской «донжуанианы».

2) Фундамент русского классического симфонизма, как утверждают исследователи русской музыки, заложил М.И. Глинка. В сфере симфонической музыки, как и в операх, им был создан национальный стиль.

У истоков русской “музыкальной испанистики”: Великий Глинка. От его “Арагонской хоты” и “Ночи в Мадриде” – прямой путь не только к собственно симфоническим концепциям, основанным на разработке фольклора Пиренейского полуострова (“Увертюра на тему испанского марша” Балакирева, “Испанское каприччио” Римского-Корсакова, испанские танцы в балетах Чайковского и Глазунова), но также и к произведениям, связанным с литературными испанскими источниками (опера “Каменный гость” Даргомыжского, симфоническая картина “Дон Кихот” Рубинштейна, и некоторые другие).

Тяготение русских музыкантов к культуре Испании обогатило как русскую, так и мировую музыкальную культуру. Знаменательно начало этой темы, положенное испанским путешествием Глинки, ставшее интересным и значительным примером проникновения в чужую культуру, чуткого и бережного обращения к ней. Обращение к испанской теме в творчестве русских композиторов имеет устойчивый и ярко выраженный характер, она прошла сложную эволюцию в своем развитии, обнаруживая разнообразие стилистических решений

Помимо этого, через Испанию шло проникновение в иную эмоциональную суть , иные ритмические, тембровые особенности, выражающие в конечном счете внутренний строй национального характера. Уже в арагонскую хоту Глинка привносит собственное ощущение этого танца, почувствованное им в Испании: словно бы «то же самое», но экспрессивнее, горячее, ярче. Успех «Испанского каприччо» Римского-Корсакова, вероятно, объясняется и верно найденным эмоциональным тоном сочинения, ассоциирующемся у многих с испанским образом. По словам испанского виолончелиста П. Касальса, «Испанское каприччо» стало «прекрасным истолкованием испанской души, когда-либо осуществленным художником славянином».[35] «Каприччио» Римского-Корсакова являло собой, безусловно, кульминационный момент в воплощении образа Испании в отечественной музыке. Одновременно это произведение в творчестве самого Римского-Корсакова, а также наиболее близкого и любимого им Глазунова ознаменовало выход из непростого во многих отношениях этапа творческого «безвременья», одной из причин которого было ощущение известной исчерпанности тех источников, которыми питалось воображение художников «кучкистской» формации. Учителя и его ученика объединяли поиски новых идей и способов их художественного воплощения.

Стравинский в статье «Испанцы в «Русских балетах»» писал о безусловной близости между нашими странами: «Между народной музыкой Испании, особенно андалузской, и русской народной музыкой я вижу глубинную связь, которая, без сомнения, обнаруживается в их общих ориентальных истоках. Некоторые андалузские песни напоминают мне мелодии наших русских областей и будят во мне атавистические воспоминания. В андалузской музыке нет ничего латинского. Им досталось в наследство от восточной культуры богатое чувство ритма».[36]

3) Начало расцвета Малого театра А.В. Амфитеатров, русский писатель, журналист, датировал второй половиной 1870-х годов. Он писал, что эра возрождения Малого театра началась с «Гамлета», поставленного А.П. Ленским в 1877 г. в свой бенефис, и с прогремевшего на год раньше «Овечьего источника», сыгранного М.Н. Ермоловой. Эти два спектакля стали «ступенями, перешагнув которые Малый театр восстановил старинную связь свою с университетскою интеллигенцией и её прессой. …В Москве – писал Амфитеатров, – была «профессорская» печать, «профессорская» адвокатура, стал – мало-помалу, но на долгий срок – «профессорским» и театр».[37] Он особо подчёркивал, что новой практике была подготовлена хорошая теоретическая основа, и называл те же – что и Островский в записках 1885 г. – имена «тогдашних законодателей эстетических вкусов и руководителей требований московской публики» – С.А. Юрьева, Н.И. Стороженко.

В 50-х – 60-х годах XIX века постановка пьес Кальдерона связана с именем известного театрального критика, редактора газеты «Антракт», А.Н. Баженова. Он был активным пропагандистом классических пьес западноевропейского и русского репертуара в противовес низкосортным переводным мелодрамам, примитивным водевилям и малохудожественным подражательным пьесам русских авторов, заполонивших московскую сцену. Он считал, что высокие образцы мировой драматургии вытеснят ремесленные подделки с подмостков Малого театра.

Появление драматургии Лопе де Вега на русской сцене связано с именами С.А. Юрьева, одного из выдающихся пропагандистов зарубежного театрального искусства в России, и гениальной русской актрисы – М.Н. Ермоловой. Значение постановки драмы «Фуэнте Овехуна» («Овечий источник») в Малом театре в истории сценической интерпретации Лопе де Вега в России совершенно исключительно. Стремление не только дать исторически верную картину Испании, изображенной в пьесе, но и донести до зрителя, прежде всего, гуманистический замысел драматурга, – эта особенность спектакля стала образцом для лучших постановок Лопе де Вега на русской сцене. Постановка 1876 года открыла Лопе де Вега широкий доступ на русскую сцену, в русскую печать. Ермолова и Малый театр помогли русским читателям и зрителям познакомиться с Лопе де Вега. Испанский драматург отныне входит в русскую культуру; без его пьес теперь уже трудно стало представить себе историю русского театрального искусства».[38]

С 1866 года в Малом театре начался своеобразный «испанский период», представленный 6 пьесами Кальдерона и Лопе де Вега и растянувшийся на десятилетие. Вдохновитель Юрьев, учёный знаток испанского театра. Испанский цикл Малого театра открылся постановкой комедии Кальдерона «Сам у себя под стражей» – в переводе С.А. Юрьева.

Кальдерон уже был знаком русской сцене с XVII века, но теперь театр обращается к трём новым для себя пьесам: «Ересь в Англии», «Саламейский алькальд»; «Сам у себя под стражей». О «Саламейском алькальде» Герцен писал о том, что насколько велик должен быть испанский плебей, если в нём есть такое понятие о законности. Тема пьесы звучала смело для императорского театра и своевременно для середины 60-х годов.

Петербургскому зрителю творение испанского драматурга, на сцене Александрийского театра в 1891 году была поставлена «Собака садовника», или более известная нам как «Собака на сене». Эта пьеса была выбрана для своего бенефиса другой выдающейся русской актрисой, Марией Григорьевной Савиной. Рецензенты отмечали, что Савина «исполнила роль Дианы так изящно, как самые тончайшие кружева… Все нюансы, малейшие изгибы роли капризной , страстной женщины были ею переданы в совершенстве…».[39] Спектакль оставался на сцене три года и был сыгран за это время 25 раз. В 1893 году эта же пьеса была поставлена и на сцене Малого театра.

Среди множества пьес Кальдерона, а затем и Лопе де Вега для постановок на русской сцене выбирались драмы, преимущественно, социально значимые и согласно предпочтениям переводчика. Роль переводчика, на этом этапе бытования испанской драматургии на сцене русских театров была значительна. Именно от его умения угадать настроения в обществе и таланта перевести произведения так, чтобы оно легло на душу русского зрителя, зависел успех того или иного спектакля.

В 1907 году в Петербурге Н.В. Дризеном, Н.Н. Евреиновым и К.М. Миклашевским был создан так называемым «Старинный театр». Создатели театра хотели не показать публике средневековый театр в его первозданном виде, но и «реконструировать актера и зрителя», т.е. это была попытка передать не суть испанской драматургии, а её внешнюю атрибутику. В создании спектаклей участвовали композитор И. Сац, художники – члены объединения «Мир искусства» А. Бенуа, М. Добужинский, Н. Рерих, Е. Лансере и В. Щуко. Хотя театр просуществовал недолго, он оказал заметное влияние на творчество деятелей искусства начала XX века, среди которых Вс. Мейерхольд, А. Таиров, В. Комиссаржевская и многие другие.[40]

Столь значительный интерес к испанским пьесам во второй половине девятнадцатого столетия можно объяснить тем, что испанская драматургия давала возможность озвучивать те чувства и идеи, которые преобладали в обществе, не затрагивая реалий собственной страны. Обращение к испанскому классическому театру XIX века было связано также с освоением новых художественно-стилевых элементов, становясь источником обновления языка, открывало новые художественные возможности.

4) Во второй половине 70-х годов в Испании наступает время относительно спокойного социально-экономического и культурного развития страны, окончательно вставшей на путь капитализма. В связи с этим интересы русских путешественников и русского общества переходят в иное русло. Наибольший интерес теперь вызывают произведения великих испанских художников таких как Веласкес, Мурильо, Сурбаран, Рибейра, Гойя и др.

Испанская живопись неодолимо влекла к себе русских художников. С полотнами русские мастера знакомились в Эрмитаже, в музеях Вены, Берлина, Парижа. А затем в Мадрид ездили, чтобы увидеть сокровища Прадо.

«Веласкес – такая глубина знаний, самобытности, блестящего таланта, скромной штудии, и все это скрывается у него глубокой страстью к искусству, доходящей до экстаза, в каждом его художественном произведении», – писал Репин Третьякову, будучи в Испании.[41] Так, И.Н. Крамской сообщал: «Ещё в 1869, в бытность свою за границей, я его особенно полюбил и выделил из всех. Теперь же, чем дальше, удивление все возрастает… Смотрю на него и чувствую всеми нервами своего существа: этого не достигнешь, это неповторяемо. Он не работает, он творит, так вот просто берёт какую-то массу и месит, и, как у господа бога, шевелится, смотрит, мигает даже, и в голову не приходит ни рельеф, ни даже краски, ничего. Это черт знает что такое».[42] К слову сказать, практически то же самое можно отнести и к Дон-Жуану и к его искусству соблазнения. Так же красиво и эстетично, спонтанно и непредсказуемо.

В 1899 году имя Веласкеса Репин ставит на первом месте в ряду «великих портретистов»; тогда же в печати он демонстративно провозгласил: «Рембрандт и Веласкес – мои боги… Они были выше всех академий мира»; а в 1908 году в беседе с журналистом Н.Н. Брешко-Брешковским Репин повторил то же утверждение дословно: «Рембрандт и Веласкес – мои боги».[43]

И.Я. Павловский полагает, что испанская живопись наиболее полезна российским художникам в плане поиска выразительности и правдивости в изображении действительности, он полагает, что у испанцев, изучая Греко, Пантозу, Рибера и особенно Веласкеса и Мурильо, наши художники могли бы с пользою поучиться быть правдивыми, наблюдать и воспроизводить наблюдаемое. «В Риме и Флоренции художник копирует, конечно, прекрасные вещи, но я полагаю всё-таки, что гениальные фантазии итальянцев не дадут нашему художнику того, что он обыкновенно ищет: правдивого воспроизведения жизни. Школа, наиболее подходящая в этом отношении к русскому характеру, это – школа фламандская, но испанцы стоят ещё выше ея».[44]

Анализирую сложные взаимоотношения, трудно докопаться до первопричин такого интереса и практически невозможно разложить по полочкам все компоненты образовавшегося синтеза. На примере Репина – можно утверждать, что и в живописи повторяется та же история, что и с Сервантесом в литературе, и с испанской музыкой для Глинки – испанская живопись, и в частности Веласкес (не стоит забывать, что и голландская живопись сформировалась под влиянием испанской), открыла дверь в иной мир искусства, в иное понимание роли искусства и формы его воплощения. Дала толчок к развитию собственно русской живописи.

5) Каждые проявление испанской архитектуры в России имело вполне конкретное основание, и являлось скорее случайностью, нежели закономерностью , в отличие от итальянской или английской архитектуры.

Основная заслуга в этой области принадлежит почти забытому испанскому «Ломоносову» Августину Бетанкуру. Его таланту инженера Россия обязана многими памятниками архитектуры, такими как: Манеж в Москве, Иссакиевский собор и несколько мостов в Петербурге, Зданием ярмарки в Нижнем Новгороде и ряду другим. Многие иностранцы – особенно архитекторы – становились в России последовательными выразителями русской культуры. Переселившись в Россию и принимая горячее участие в созидательном творчестве своей новой родины, итальянцы, немцы, французы часто совершенно забывали о своем первом отечестве и становились русскими в полном смысле слова, русскими по складу, по духу и чувству. То же самое можно сказать и о А.А. Бетанкуре.Замечательный ученый и администратор Августин Бетанкур воспитал и подготовил плеяду талантливых русских инженеров и ученых, создавших уникальную транспортную сеть на необъятных просторах России. Испанцы говорят: "Для нас Бетанкур значит столько же, сколько для вас Ломоносов".

Бетанкура можно назвать Сервантесом для русской архитектуры и инженерии. Сервантес объяснил как нужно писать, а Бетанкур продемонстрировал как нужно строить.

Дом на Воздвиженке. – «Дом-казус» в русской архитектуре. Дом был построен для богатого купца Арсения Морозова в середине 1890-х годов архитектором В.А. Мазыриным. Это здание возникло по его прихоти отдыхавшего в Португалии и насмотревшегося на средневековые замки двоюродного племянника Саввы Морозова, Арсения. Москвичи сразу окрестили особняк «испанским подворьем» за неимоверное сочетание различных архитектурных стилей. Мазырин построил пышное здание в псевдомавританском стиле, с кружевным аттиком и решеткой балкона, могучим порталом входа и стенами, усеянными раковинами. Это был самый роскошный особняк в Москве. Этот дом и по сей день считается одним из самых необычных зданий Москвы, напоминающим сказочный замок.

Д.В. Сарабьянов писал: «Думается этот интерес к «небывальщине», к удивляющему, сказочно-прекрасному вообще характерен для национального восприятия, его можно зафиксировать в самом начале формирования древнерусской культуры».[45] А, следовательно, появление подобного здания видится вполне закономерным, т.к. на данном историческом этапе развития русской культуры именно Испания явилась выразителем этой загадочности и экзотичности.

В заключении подводится итог изложенному в работе материалу и делается вывод о характере и типах влияния.

В результате проведенного исследования русско-испанского культурного взаимодействия делается заключение:

Русско-испанские отношения завязались ещё столетия назад, но всё-таки они не являлись определяющими в политике или экономике этих государств. Зато общественно-культурное взаимодействие, особенно активно развивавшееся в XIX веке, было значительным. Испанская тема реально фигурировала в элитарной русской культуре начала XIX в., хоть иногда и в виде романтических и фантастических представлений.

В российском общественном сознании существовал целый набор образов, штампов, и представлений об Испании. Патриотичная и мятежная, арабская и готская, мусульманская и католическая, благородная и нищая, чарующая, полная страсти, но гордая и своенравная – таков их неполный список.

Важно отметить, что в восприятии русских Испанияотделялась от Европы, в ней чувствовали родственную душу, находили схожие черты: та же бедность, религиозность, то же гостеприимство, те же щемящие сердце просторы и т.д.

Испания никогда не противопоставлялась России, никогда у нас не было открытых политических конфликтов. Мы уже говорили, что в XIX веке в России сложился образ Испании как страны оригинальной и, отличной от Европы своим политическим развитием, стилем народной жизни. Но вместе с тем Испания была загадкой внутри Европы – чем-то похожая на сложившиеся восточные стереотипы, но не требовавшая проникновения в иной тип культуры. Это была страна цивилизованной экзотики – европейская по местоположению, но совсем иная по сути и духу.

Испанская культура, вопреки принятому мнению сыграла огромную роль в развитии русской культуры. Можно говорить о том, что на данном историческом этапе русско-испанское взаимодействие носило глубинный характер и затронуло многие стороны русского общества и культуры, оказав значительное влияние.

В течение всего XIX в. события в Испании нередко были пробным камнем сложном процессе развития общественного сознания России. На стыке эпох всегда происходит пересмотр ценностей, системы условностей. Испанская культура стимулировала к осознанию собственного «я», поиску новых методов самовыражения. Испания была с одной стороны так непохожа на Россию, а с другой очень на неё походила, что позволяло посмотреть на себя как бы со стороны.

Обращение к испанским культурным традициям практически всегда было связано с периодом кризиса собственной культуры – это справедливо для всех основных видов искусства: живописи, музыке, театра, в какой-то мере архитектуры.

Экзотическая страна – благодатное поле для историософских и философско-эстетических фантазий. По принципу «там хорошо (или там плохо) где нас нет» можно было наделять почти антиподов теми страстями, которые перевелись на родине. Отсюда так популярны у нас Дон Жуан и Дон Кихот.

По существу, в «Дон-Кихоте» была заложена вся история жанра. Именно поэтому различные по своим творческим устремлениям русские писатели могли одновременно, но разному учиться у Сервантеса. В ткани повествования «Дон Кихота» без труда различимы фрагменты самых разнообразных жанров, различных типов романа. И эта особенность романа могла послужить образцом для многих русских писателей, возможно, начиная с Пушкина.

Помимо этого, через Испанию шло проникновение в иную эмоциональную суть , иные ритмические, тембровые особенности, выражающие в конечном счете внутренний строй национального характера. Уже в арагонскую хоту Глинка привносит собственное ощущение этого танца, почувствованное им в Испании: словно бы «то же самое», но экспрессивнее, горячее, ярче. Тяготение русских музыкантов к культуре Испании обогатило как русскую, так и мировую музыкальную культуру. Обращение к испанской теме в творчестве русских композиторов имеет устойчивый и ярко выраженный характер, она прошла сложную эволюцию в своем развитии, обнаруживая разнообразие стилистических решений.

Испанская драматургия давала возможность озвучивать те чувства и идеи, которые преобладали в обществе, не затрагивая реалий собственной страны.

Понимание принадлежности к определенной национальной культуре всегда дает основу для дальнейшего культурного синтеза и развития.

Изучив огромный пласт фактического материала, автор исследования пришел к выводу, что типологические стили влияния можно поделить на три основные:

1. Революционно-патриотический, который возникает в период подъема революционных отношений и наиболее характерен для западников.

2. Экзотическо-романтический, который появляется в период кризиса собственной культуры. Распространяется на западников и славянофилов.

3. Культурно-систематический – распространяется на особо одаренных деятелей культуры, кот могут увидеть определенный тип. В смысле системообразующего оказала наибольшее влияние.

Положения, выносимые на защиту:

1) Передавать цивилизацию какому-либо народу – очевидно, значит заставить этот народ до того усвоить себе все культурные элементы, чтоб он совершенно проникнулся ими. Вся история доказывает, что цивилизация не передается от одного культурно-исторического типа другому, но из этого не следует, что они оставались без всякого воздействия друг на друга, только это воздействие не есть передача. Некоторая трансформация является неизбежным следствием проникновения культуры одного общества в культуру другого, но степень и характер трансформации варьируются в зависимости от обстоятельств.

2) Если культуры не смешиваются, а взаимодействуют, допуская в себя в преломленном виде типологически однородные явления (проявления) культуры, то речь идет в данном случае:

1. о видении испанской культуры в русском зеркале однотипных знаний и явлений

2. принятии лишь однотипных явлений и лишь в однотипной трактовке

3. если речь идет об изменениях в русской культуре, то не о механическом влиянии, а об уточнении, детализации, раскрытии русской культуры под влиянием определенных проявлений испанской.

3) Сила той или иной культуры заключается в способности не только влиять, но и воспринимать влияние. История русского искусства демонстрирует чрезвычайно широкий разворот влияний и взаимодействий национальных культур. Русская живопись, архитектура, скульптура, графика в своем развитии – иногда в общем русле, а иногда и самостоятельными потоками – в течение довольно долгого времени как бы выбирают себе некоего «зарубежного путеводителя».

В каждом виде искусства может сложиться своеобразная ситуация, диктующая определенную потребность тех или иных перемен. Здесь могут действовать либо внешние причины, определяемые характером заказа, либо внутренние, продиктованные характером движения. Возможно воздействие и других факторов, уводящих в глубинные пласты культуры. Восприятие влияния сообразуется с той традицией, в которой в тот момент живет русское искусство.

4) Русско-испанские отношения завязались ещё столетия назад, хотя и не являлись определяющими в политике или экономике этих государств. Зато общественно-культурное взаимодействие, особенно активно развивавшееся в XIX веке, было значительным. Испанская тема реально фигурировала в элитарной русской культуре XIX в. В российском общественном сознании существовал целый набор образов, штампов, и представлений об Испании. Патриотичная и мятежная, арабская и готская, мусульманская и католическая, благородная и нищая, чарующая, полная страсти, но гордая и своенравная.

5) В восприятии русских Испанияотделялась от Европы, в ней чувствовали родственную душу, находили схожие черты: та же бедность, религиозность, то же гостеприимство, те же щемящие сердце просторы и т.д. Отмечали также общие черты в историческом развитии: влияние татаро-монгольского ига и правления мавров, Ивана Грозного и Филиппа II и т.п. И Испания, и Россия ощущались как страны, выделяющиеся из общеевропейского контекста, как страны пограничных культур.

6) Испанская культура, вопреки принятому мнению сыграла огромную роль в развитии русской культуры. Можно говорить о том, что на данном историческом этапе русско-испанское взаимодействие носило глубинный характер и затронуло многие стороны русского общества и культуры, оказав значительное влияние, которое условно можно поделить на три основных типа:

4. Революционно-патриотический, который возникает в период подъема революционных отношений и наиболее характерен для западников.

5. Экзотическо-романтический, который появляется в период кризиса собственной культуры. Распространяется на западников и славянофилов.

6. Культурно-систематический – распространяется на особо одаренных деятелей культуры, кот могут увидеть определенный тип. В смысле системообразующего оказала наибольшее влияние.

7) Обращение к Испании, наряду с воссозданием необычного экзотического мира, проникновением в иную эмоциональную суть всегда было связано с освоением новых художественно-стилевых элементов и становилось источником обновления языка ; и в то же время, во многих случаях оборачивалось уникальным и беспрецедентным способом самопознания.

Результаты исследования отражены в следующих публикациях:

1. Русские путешественники первой половины XIX века об Испании // Материалы 9-ой Международной конференции «Россия и Запад: диалог культур». – М.: МГУ, 2003.

2. «Испанофильство»? Реальность России XIX века // Материалы 10-ой Международной конференции «Россия и Запад: диалог культур». – М.: МГУ, 2004.

3. Из истории бытования испанской драматургии на русской сцене // Сборник статей 11-й Международной конференции «Россия и Запад: диалог культур». – М.: МГУ, 2006.

4. Кальдерон, Лопе де Вега и испанский классический театр на русской сцене XIX века // Вестник МГУ. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. № 4, 2008

Боборыкин П.Д. Воспоминания. М., 1965

Булгарин Ф.В. Воспоминания об Испании. Спб., 1823

Заграничные воспоминания В.К. Пискорского (Из писем к жене, 1896-1897) // Проблемы испанской истории. М., 1992

Коровин К.А. Константин Коровин вспоминает… М., 1971

Мечников Л.И. Поездка в Испанию// Отечественные записки. 1869 № 2-5, 8-12

Войков А.И. Очерки из путешествия по Испании. Спб., 1878

Гончаров И.А. Фрегат Паллада. Л., 1986

Григорович Д.В. Корабль Ретвизан // Полное собрание сочинений в 12-ти томах, СПб, 1889, т. 9

Маслов А.Н. Путевые наброски. В стране мантильи и кастаньет. Спб., 1884

Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева». М., 1950

Капустин М.Н. Поездка в Испанию // Русский Вестник, 1958, №11

Салиас Е.А. Путевые очерки//Русский Вестник, 1874, № 3,4,5

Скальковский К. Путевые впечатления в Испании, Египте, Аравии и Индии. 1869-1872, Спб., 1873

Немирович-Данченко В. Очерки Испании: из путевых воспоминаний. М., 1888

Павловский И.Я. (Яковлев). Очерки современной Испании 1884-1885, Спб., 1889

МордовцевД.Л. По Испании. Спб., 1884

Глинка М.И. Полное собрание писем. Спб., 1907

Бестужев Н.А. Гибралтар. Письма 1-4// Полярная звезда на 1825 г. Спб., 1825

Долгорукий Д.И. Письма из-за границы // Русский архив. 1914-1915

Журнал "Объект"№7, 2003

Левина И.М. Картины Мурильо в Эрмитаже, Л., 1969

Испанское стекло в собрании Эрмитажа, Л., 1970 и др.