Роль монастырей и монашества в России во второй половине XIX – начале ХХ века

Подробнее о Культорологии: Скачать дипломную работу

Вид работы: Дипломная (ВКР)
Предмет: Культурология
Язык: Русский , Формат файла: MS Word 68,62 Кб

Роль монастырей и монашества в России во второй половине XIX – начале ХХ века

Оглавление

Введение

. Положение монастырей и монашества в Российской империи к концу XIX – началу ХХ века

.1 Место монастырей и монашества в административном делении русской православной церкви конца XIX-начала XX вв. Правовое и административное положение монастырей и монашества к концу XIX – началу XX века

.2 Государственная политика по отношению к православной церкви

.3 Семейное и имущественное положение монашествующих

.4 Финансовое положение монастырей

. Функции монастырей в конце ХIX – начале ХХ века

.1 Культурно-просветительская деятельность монастырей в конце XIX- начале ХХ вв. Развитие религиозной публицистики

.2 Благотворительная деятельность монастырей, медикализация

.3 Монастыри как пенитенциарный орган

.4 Роль монастырей в пилигримаже

Заключение

Источники

Введение

Актуальность темы: Православное монашество – особый институт православной церкви, роль которого, начиная с XVIII века и вплоть до начала ХХ века постоянно усиливалась. Возникнув как практика крайнего аскетизма и отстранения от мира, монашество к началу ХХ века приняло на себя роли образовательную и благотворительную, усилив тем самым связь «с миром». Понимание роли монастырей и монашествующих накануне уничтожения в начале ХХ века Православной церкви как государственного института, позволит приблизиться к решению таких спорных сейчас вопросов как интересы Православной церкви в общеобразовательных реформах; судьба монастырей, возвращения которых в свою собственность добивается Церковь, но которые признаны государственным культурным достоянием.

Цель исследования: рассмотреть роли монастырей и монашествующих в Росси во второй половине XIX – начале ХХ века в контексте истории государства и истории православной церкви.

Задачи исследования: определить правовое, административное и финансовое место монастырей и монашествующих в государственном и церковном устройстве России конца XIX – начала ХХ века, рассмотреть культурно-просветительскую, благотворительную, миссионерскую, пенитенциарную роли монастырей.

Объект исследования: Православная церковь на территории России конца XIX – начала ХХ века

Предмет исследования: Монастыри и монашествующие на территории России конца XIX – начала ХХ века

Научная новизна: работа написана в условиях диспута о роли Православной церкви в государственном устройстве России; одной из современных тенденций, которая выходит на первый план, является изучение политической культуры накануне событий 1917 г., влияния Русской церкви на политическую обстановку в стране.

Историографический обзор. В работах по истории монастырей выделяют ту же периодизацию, что и в работах по истории Православной церкви. Авторы дореволюционных работ по истории монастырей принадлежали главным образом к ученому духовенству Православной церкви, и данные работы характеризуются с одной стороны обилием фактического материала, а с другой – идеализацией монастырской деятельности и жизни монашествующих. К основным работам данного периода относятся работы Д. И. Ростиславова «Опыт исследования об имуществах и доходах наших монастырей», изданная в 1872 и 1876 гг., и охватывающая статистику материального положения и хозяйственной деятельности черного духовенства, проживавшего в 260 монастырях, а также двухтомник «О православном белом и черном духовенстве в России», изданная в Лейпциге в 1866 г., посвященная описанию быта православного духовенства. Историк В. В. Миротворцев исследовал положение «белого» духовенства. Значительная часть литературы данного периода относится к истории церковного права, земельным и имущественным правам духовенства. В конце XIX веке были опубликованы исследования благотворительной и просветительской работы церкви, в частности сборники под редакцией П.П. Семенова, работы В.М. Бензина. Публикации о церковной и монастырской деятельности в отдельных губерниях были немногочисленными. В частности, в Воронежской губернии, изучением монастырей занимались в разные годы С.Е. Зверев, П.В. Никольский, В.И. Самбикин. Последний за свои научные работы был удостоен степени доктора церковной истории. В Курской губернии, П.И. Златоверховников и А.А Танков. Общий обзор истории церковно-приходских школ в XIX – начале ХХ века был сделан А.М. Ванчаковым, по Орловской губернии – Н.А. Варугиным, по Тамбовской губернии – И.И. Дубасовым. Последний опубликовал также значительное количество краеведческих и исторических очерков о деятельности Церкви в Тамбовской губернии.

Светские работы данного периода малочисленны и характеризуются также обилием фактического материала, но сдержанностью авторов в оценке роли монастырей. Светские работы выпускались лишь при одобрении и иногда с комментариями официального церковного цензора. Благодаря бюрократизации церковного аппарата, а также включению его в общегосударственный документооборот, для исследуемого периода характерно обилие официально изданных документов.

Для работ первой половины ХХ века характерны резко отрицательная оценка деятельности и самой сущности Православной церкви. Относительно объективными трудами были работы Б.В. Титлова («Церковь во время революции»), В. И. Писарева («Церковь и крепостное право в России»), А.В. Карташова, Н. М. Никольского («История Русской Церкви»). Во всех этих работах отмечается увеличение политической роли церкви в конец XIX века, а также кризис церкви, связанный с ее экономическим положением. Социологический подход к исследованию церковных реформ был использован в работах С.Л. Франка и Н.С. Гордиенко. Последний указывал на наличие сильных внутренний противоречий внутри церкви из-за социальных неравенств между различными группами священнослужителей.

Важную роль в изменении оценки исторической роли церкви сыграли вышедший в 1967 г. коллективный труд «Церковь в истории России (IX в. – 1917 г.) Критические очерки», работа, изданная в 1975 г., «Религия и церковь в истории России (советские историки о православной церкви в России)», а также сборник «Русское православие: вехи истории». Для данных работ характерно обширное использование фактического материала и объективация подхода к исследованию истории церкви. В центре внимания советских историков были имущественные владения монастырей, их роль в сохранении культуры и роль как мест ссылок. Проблемам церковно-государственных отношений и связи церкви с самодерживанием, были посвящены работы Е.Ф. Грекулова.

Среди работ, изданных за пределами России, фундаментальным является труд И.К. Смолича «История русской церкви» (издан в 1953 г. на немецком языке), а также его же работа «Русское монашество 988 – 1917. Жизнь и учение старцев». Работа протопресвитера А. Шмемана, преподававшего историю восточного христианства в нескольких университетах США, «Исторический путь православия» была переведена на русский язык в 90-ые годы, и также является фундаментальной, в основе книги – лекции, которые автор читал в 1945 – 1951 гг.

Для современных работ характерно многообразие используемых к исследованию монастырей подходов, расширение фактической базы, которая стала более доступной исследователям, а также аналитический метод. В академических работах по истории Православной церкви используется объективных подход, к ним относятся такие монографии как работа Б.Н. Миронова «Социальная история России периода империи» и работа Л.А. Андреевой «Религия и власть в России. Религиозные и квазирелигиозные доктрины как способ легализации политической власти в России», коллективная монография Х.В. Поплавской и О.В. Кириченко, монография Т.А. Листовой и Т.Г. Леонтьевой. Тем не менее, работы ряда других авторов, отличаются крайне субъективным и избирательным подходом. Так, в работе протоиерея Цыпина В. «История Русской Церкви (Синоидальный период)», в перечне важных церковно-исторических событий конца XIX – начала ХХ вв. опущены все канонизации периода, инициированные Николаем II и приведшие к уменьшению авторитета церкви; а большинству церковных деятелей дается положительная эмоциональная характеристика, которая используется для оправдания их политической пассивности. Аналогично, в статье Н.Е. Шафажинской «Социальная деятельность русского женского монашества в XIX – начале ХХ в.»41, судебное разбирательство 1874 г. о подделке векселей игуменьей Митрофанией (баронессой Розен), оценивается как дискриминация высшего сословия в ряду монашества со ссылкой на записки баронессы, тогда как сама цитата прямо противоречит «Закону о состояниях»; большинством историков данный случай, как и некоторые другие, оценивается как злоупотребление положением среди архиереев.

Современные иностранные работы по рассматриваемой теме немногочисленны. Большинство из них принадлежит профессору Брандейского университета (США) Грегори Фризу, специализирующемуся на социальной истории России, или же его ученикам. Грегори Фриз является автором трижды переизданного труда «Russia. A history», последнее из изданий которого, изданного в 2014 г., включает историю России от Киевской Руси до 2010-го года. Однако основные исследования Фриза сфокусированы на истории Русской Православной Церкви и ее взаимодействии с государством в период от середины XVIII до середины ХХ векав, Фризом подготовлены два сборника: первый о взаимоотношениях Церкви, государства и мирян в период Императорской Росси (1750 – 1917 г.г.), второй – в период 1917 – 1941 г.г. («Bolsheviks and Believers: Russian Orthodoxy, 1917-1941» («Большевики и верующие: русское православие, 1917-1941»). На русский язык переведены в основном те публикации Фриза, которые касаются деятельности отдельных исторических личностей, например, исследование роли митрополита Филарета Московского в истории Русской Православной церкви («Пастырь и церковный деятель: святитель Филарет Московский и старообрядческий раскол 1825 – 1855 гг.»). В честь Грегори Фриза в 2015 г. в Германии был опубликован сборник «Church and Society in Modern Russia»44 («Церковь и общество в современной России»), вопреки названию, основное содержание статей сборника относится к периоду XIX – XX вв., в сборник вошли также работы российских ученых, и общее исследование научной деятельности Грегори Фриза.

Источниковедческий обзор: в данной работе использовалось 41 источник, из которых – 14 работ издано до 1914 г., 6 – исторические исследования строго по заданной теме, 2 – англоязычных изданиях. Среди документов начала ХХ в. более всего в работе использовались: сборник «Законы о состояниях», составленный Канторовичем Я. А. в 1911г.; сборник «Русское законодательство в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей», составленный Ивановским В. в 1905 г.; «Законы о православном духовенстве и учреждениях духовных», составленные Серебренниковым Н. Е. в 1914 г.; Объяснительная записка к смете доходов и расходов ведомства Святейшего Синода на 1914 г., изданная в 1913 г.

Из исторических трудов, в данной работе более всего использовались: коллективные монографии «Монашество и монастыри в России. XI – XX века: исторические очерки» (2002 г. издания) и «Русское православие: вехи истории» (1989 г. издания), а также работа Смолича И.К. «История русской церкви 1700 – 1917 г.», переизданная на русском языке издательством Спасо-5к2Преображенского Валаамского монастыря.

Фактический исторический материал о просветительской и благотворительной деятельности ныне существующих и закрытых монастырей взят из справочника «Монастыри. Краткий биографический словарь.», изданного в 2004 г., Отчетов обер-прокурора Святейшего Синода за 1902 и 1914 гг., а также Объяснительной записке к смете доходов и расходов ведомства Святейшего Синода за 1914 г. Данные, указанные в Объяснительной записке, вместе со Статистикой землевладения 1905 г. использовались как иллюстративный материал в главах работы, посвященных финансовой и хозяйственной монастырской деятельности.

Фактический материал о пенитенциарной деятельности монастырей взят из работ Пругвина А. С. «Монастырские тюрьмы. В борьбе с сектантством», 1905 г. и Колчина М. «Ссыльные и заключенные в острог Соловецкого монастыря в XVI – XIX вв.», 1909 г. Первая из указанных работ базируется на изучении автором доступного ему документального материала, и личных визитов в Соловецкий монастырь и окрестности, вторая – только на доступных автору материалах. Особенностью работы Пругвина является также то, что она, не смотря на критику церковно-судебной деятельности, прошла официальную цензуру Священного Синода и снабжена комментариями официального цензора.

Из трех работ, использованных в качестве литературных источников, написанных иностранными авторами, одна принадлежит перу Грегори Фриза («Мирские нарративы о священном таинстве»), две другие находятся в рамках подхода, разрабатываемого Фризом, согласно которому культурно- религиозные события в конце XIX – начале ХХ вв. имели ключевое историческое значение. Это работы Beer D. «The medicalization of religious deviance in the Russian Orthodox Church» (1880 – 1905) («Медикализация религиозных отклонений в Русской Православной церкви (1880 – 1905)) и Merlo S. «Travels of Russians to the Holy Land in the 19th Century» («Путешествия русских в Святую Землю в 19-ом веке»).

Для понимания роли монастырей, изменения их положения в лоне Правлсоавной церкви, их влияния на политику государства и роль их в русском обществе, на основе источников и литерватуры, необходимо определить правовое, административное и финансовое место монастырей и монашествующих в государственном и церковном устройстве России конца XIX – начала ХХ века. В работе рассматривается культурно- просветительская, благотворительная, пенитенциарная роли монастырей, а также роль монастырей как центров и инициаторов пилигримажа. Особое место монастыри занимали в последние годы Синоидального периода православной церкви. Роль монастырей заметно изменилась к началу ХХ в. и требует специального рассмотрения.

1. Положение монастырей и монашества в Российской империи к концу XIX – началу ХХ века

1.1 Место монастырей и монашества в административном делении русской православной церкви конца XIX-начала XX вв. Правовое и административное положение монастырей и монашества к концу XIX – началу XX века

Монашество, появившись на территории Росси незадолго после крещения Руси, уже представляло собой сформированную систему. К этому времени оно имело разработанные правила подвижничества, уставы, корпус аскетической литературы, а также опробованные формы организации монашеской жизни. И хотя типология русского монашества на заре его возникновения остается не до конца разработанной, выделяют три формы организации духовной жизни монахов: анахоретство-отшельничество, общежитие-киновию и «лаврский» («средний», «царский») путь.

Основателем монашества и его анахоретско-отшельничьей формы считается преподобный Антоний Великий (ум. в 356 г.), уединившийся в Фиваидской пустыне и собравший вокруг себя отшельников-последователей. Преподобный Феодосий из Палестины считается основателем монашества по типу общежития-киновии. монашество православный пилигримаж

Первым крупным монастырем Древней Руси стал Печерский монастырь. Он был основан монахами Антонием и Феодосием Печерскими. Таким образом, истоки русского монашества символически, через идентичные имена основателей, возводятся к именам основателей всего христианского монашества45. Оба типа монашества – и египетско-сирийское (отшельничество) и палестино-константинопольское (общежитие) в Печерском монастыре практиковались параллельно.

Промежуточным между отшельничеством и общежитием типом организации монашеской жизни, который возник уже на территории России, являются лавры. Данный тип характеризуется уединенностью, но не столь строгой как при отшельничестве. Лаврский путь также называется «срединным» и «царским». Всего в конце XIX – начале XX века было четыре православных лавры: Киево-Печерская, Троице-Сергиева, Александро- Невская и Почаевская.

Сословные особенности монашества, как части православного духовенства, начали формироваться с XVIII века.

В XVIII веке в ходе реформ Петра I предпринял попытку организовать ранее отсутствовавший сословный строй в России по примеру западно- европейского сословного строя. В результате к концу XIX века сложилась ситуация, когда законодательство сохраняло сословные разграничения, довольно условно соблюдаемые на практике.

Согласно «Общим положениям» «Русского государственного права» доктора государственного права Н.М. Коркунова (1909 г.) все «природные» (т.е. не иностранного происхождения) обитатели России разделялись на четыре сословия: дворян, духовенства, «городских обывателей» и «сельских обывателей»47. При этом в «Общих положениях» подчеркивается, что духовенство не может быть в полной мере названо сословием, а скорее должно быть названо «особыми преимуществами». Причина этого в том, что согласно законодательству конца XIX века дети церковнослужителей и священнослужителей получают статус не духовенства, а «почетных граждан», а при снятии сана духовное лицо возвращает себе то сословие, которым обладало до принятия сана. Также возможна ситуация одновременной принадлежности и к духовному и к дворянскому сословию.

Церковная иерархия подразделяется на «белое» и «черное» духовенство. К «черному» духовенству относятся монашествующие, тогда как к «белому» относится приходское духовенство – священнослужители и церковнослужители, не взявшие на себя соответствующих обетов, в том числе обета безбрачия. Поскольку монашество церковью признается как «идеальный путь к Богу», «белое» духовенство уступает «черному», и высшее руководство церкви может принадлежать лишь к «черному» духовенству.

Православное духовенство подразделяется на три иерархические степени: епископат, или архиерейство, или «духовная власть»; пресвитерство, или иерейство; и диаконат.

Епископат (архиерейство) осуществляет управление всей Православной церковью и ее епархиями – церковными округами. Архиерей может происходить только из «черного» духовенства. Согласно главе «О духовенстве православном» «Законов о православном духовенстве и учреждениях духовных», духовные власти составляют митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены (из числа настоятелей монастырей, а не получивших звание за заслуги), строители, игуменьи, настоятели женских монастырей и ризничий московского синоидального дома.

Белое духовенство подразделяется на священнослужителей (иереев) и церковнослужителей (диаконат). Церковнослужители помогают священнику при совершении таинств, но сами их проводить не могут. К белому духовенству, согласно «Законам о православном духовенстве и учреждениях духовных», принадлежат протопресвитеры, протоиереи, пресвитеры, иереи, протодиаконы, диаконы, иподиаконы, церковные причетчики в звании псаломщиков.

Аналогичное деление на иереев и диаконат есть и в «черном» духовенстве. К иереям черного духовенства относятся архимандрит, игумен и иеромонах. Архимандрит – степень настоятеля крупного монастыря, дословно ее название переводится как «начальник пещер». Игумен – настоятель обычного монастыря. Настоятельница женского монастыря, вне зависимости от его размеров и класса, имеет статус игуменьи. К диаконату черного духовенства относятся архидиакон и иеродиакон.

Согласно периодизации истории Русской православной церкви на конец XIX – начало XX века приходится завершение ее Синоидального периода, который длился с 1700 по 1917 гг..

Святейший Правительственный Синод – высший административный и судебный орган Русской церкви был основан 25 января 1721 г. в рамках «церковной реформы» Петра I, являвшейся частью общей государственной реформы. До учреждения Святейшего Синода высшая церковная власть принадлежала Патриарху и Поместному Собору (сбору епископов поместной церкви). Патриаршество было восстановлено 21 ноября 1917 г.

В отличие от единоличного правления Патриарха в период патриаршества 1589 – 1700 гг. Святейший Синод представлял собой коллегиальный орган власти. Святейший Синод, и, следовательно, вся Русская церковь, подчинялись императору: члены Святейшего Синода назначались императором из числа архиереев; представителем императора в Синоде выступал обер-прокурор, являвшийся лицом светским; приказы императора были обязательными для исполнения Синодом.

Скорость роста территории Российской империи, ее населения и доли населения, исповедующей православии в XVIII – XIX вв. превышала скорость образования и реорганизации новых епархий (церковных округов). Епархии значительно отличались друг от друга площадью территории, численностью населения, количеством приходов, церквей и монастырей. Вплоть до 1917 г. на большинстве территории Российской Империи границы епархий совпадали с территориями губерний. На протяжении двух веков количество епархий увеличилось с 22 (в 1700 г.) до 68 (в 1917 г.). Из них три епархии располагались в Малороссии, четыре относились к Грузинскому экзаркхату, впоследствии отделившемуся, и одна епархия находилась на территории США.

Управление епархиями было возложено на епископов. С 1865 г. Святейший Синод получил разрешение Императора на открытие викариатств – административно-территориальных церковных единиц в составе епархий. Викарные архиереи (викарии) назначались Святейший Синодом, и подчинялись епископу своей епархии. К 1917 г. Святейший Синод назначил 70 викариев. Поскольку круг обязанностей викариев очерчен не был, в большинстве случаев епископ епархии определял его самостоятельно. В трех епархиях (Вологодской, Вятской, и Холмской и Варшавской епархии) было фактически по два самостоятельных епископа, поскольку викарии исполняли обязанности епископов во вверенной части епархии. В некоторых случаях деятельность викария, наоборот, ограничивалась ролью настоятеля монастыря, и в управлении епархией он участия не принимал. И все же, не смотря на отсутствие законодательной базы, чаще всего епископ епархии начинал карьеру именно с роли викарного епископа.

Особенностью управления епархиями в XIX-XX веке стало частое перемещение епископов приказом Святейшего Синода. Благодаря развитию транспорта и способов сообщения, переезд из епархии в епархию значительно упростился, чем и пользовался ряд обер-прокуроров для уменьшения церковно-политического влияния епископов. Из-за хаотичного перемещения епископов страдало качество управления епархиями.

Епархии подразделялись на «десятины» или «благочинные округа» – мелкие церквоно-административные подразделения епархии. В каждом благочинном округе насчитывалось от 10 до 30 общин. «Благочинные» или «заказчики» собирали подати с духовенства в соответствии с подразделениями епархии, а также осуществляли за духовенством «десятины» административный надзор. Данное административное деление епархий сохранилось до сегодняшнего дня, хотя давно не несет изначального смысла – организации сбора «десятин».

Центром управления епархией был «архиерейский дом». Персонал архиерейского дома сначала назначался и оплачивался епископом самостоятельно, а после секуляризации в 1764 г. архиерейские дома получили государственное финансирование, размер которого зависел от «степени» епархии. В 1867 г. разделение епархий по степеням было отменено, а финансирование увеличено.

Наименьшая единица в структуре епархии – церковный приход, или приходская община. Число приходов, а также плотность их расположения, значительно различались в разных епархиях. Из-за удаленности многих приходов и отсутствия средств сообщения, многие приходы до XIX века оставались вне интересов епископов.

Поскольку монастыри располагались на территории епархий, то подчинялись тем же епархиальным властям, что и остальные церковные организации.

Во второй половине XVII века наблюдался резкий рост количества монастырей, особенно пустынного типа. На поместных сборах 1667 и 1681 гг. были изданы указы, ограничивающие создание новых монастырей, которые рассматривались как опасное явление, поскольку «делались часто приютами для раскольников и вообще лиц подозрительных». Впоследствии эта инициатива перешла к государственной власти: в 90-ые гг. XVII века несколькими указами Петр I запретил строительство новых монастырей без особого позволения, в том числе – строго запрещалось строительство «пустынь и скитов». Также законодательно закреплялось соединение вотчин и доходов монастырей, за счет слияния малочисленных обителей. В 1701 г. был издан указ о первой общей переписи монастырей.

Серией указов, получивших название «Духовных штатов», первый из которых вышел в 1764 г., императрицей Екатериной II была проведена секуляризация монастырских земель. Земельные имения перешли во владение государства, а монастыри получили денежное годовое жалование, размер которого соответствовал размеру и знатности монастыри. Из 881 монастыря, включенного в перепись 1762 г., после секуляризации право на существование получили лишь 386 монастырей, из которых 221 монастырь получил статус штатного монастыря (получающего государственное финансирование), остальные монастыри получили статус «сверхштатных» или внештатных. Впоследствии многие внештатные монастыри прекратили свое существование. Общее количество мужских монастырей за два года (1762 – 1764) сократилось на 53%, а женских на 67%.

Указами «Духовных штатов» вводилось деление монастырей на три класса с неравным распределением финансирования. Классовому делению не подверглись лишь лавры (Троице-Сергиевская и Киево-Печерская), а также монастыри управляемые архиереями (Александро-Невский, Чудов, Рождественский Владимировский, Ипатиевский, Спасо-Преображенский, Новгород-Северский). Помимо лавр, которых в конце XIX – начале XX века было уже четыре (Киево-Печерская, Троице-Сергиева, Александро-Невская и Почаевская) и управляемых архиереями монастырей, особый статус имели ставропигиальные монастыри – монастыри, находящиеся в прямом подчинении Синоду. К ставропигиальным монастырям относились мужские монастыри Новоспасский, Симонов, Донской, Заиконоспасский и Воскресенский Новоиерусалимский, расположенные на территории Московской епархии, а также Соловецкий и ростовский Спасо-Яковлевский, который в 1888 г. был лишен статуса ставропигиального.

Количество монахов в штатных монастырях было строго фиксированным и небольшим, различаясь для мужских и женских монастырей: в первоклассных мужских монастырях – 33 монаха, женских – от 52 до 101 монахини; второклассных мужских монастырях и женских монастырях 17 монахов или монахинь; третьеклассных мужских монастырях – 12 монахов, женских – 17 монахинь. Женские монастыри, не смотря на большее число монахинь, получали годовое жалованье приблизительно в два раза меньше мужских. Настоятелям, для руководства монастырем первого и второго классов, необходимо было иметь сан архимандрита.

Рост количества монастырей в XIX веке частично связан с последствиями классового деления монастырей. Оно привело к тому, что большое количество монашествующих и послушников, особенно женщин, оказались вне монастырей. Бывшие послушницы организовывали свою жизнь вокруг существующих церквей и приходов, или же на месте закрытых монастырей, соблюдая монастырский устав и поддерживая существование милостыней. Так организовывались женские общины, представляющие собой «послушничьи монастыри». Легализация женских общин происходила в разное время, дата основания многих неизвестна. Например, Алексеевско-Арзамасская община, возникла сразу после упразднения женского Алексеевского монастыря, но была признана властями лишь в 1842 г., тогда как Новотихвинская-Екатеринбургская община, история основания которой не ясна, была утверждена правительством еще в 1799 г. На пожертвования частных лиц при общинах основывались богадельни и другие благотворительные организации. Зачастую единственной монахиней в женской общине являлась ее руководительница, или же во главе общины стояла состоятельная женщина, покрывающая значительную часть расходов общины из личных средств. К началу ХХ века по разрешению Святейшего Синода большое количество женских обителей были переименованы в общежительные монастыри, без штатного содержания. В общей сложности к 1890 г. 79 женских обителей получили статус монастырей. Согласно указу Священного Синода от 1865 г. условиями создания монастыря из общины были: благотворительная и воспитательная деятельность, а также обязательная форма монастыря как киновия-общежития.

В общей сложности в 1825 г. на территории Российской Империи действовало 476 монастырей, к 1914 г. их количество увеличилось до 1025, включая женские общины. На 1890 г. наибольшее число монастырей было в Московской епархии (46), Новгородской епархии (32), Грузинском экзархате (37). Интенсивный рост числа монастырей наблюдался в южных и восточных епархиях. Вырисовывалось различие между процветающими монастырями южных епархий, и приходящими в упадок монастырями епархий северных.

На базе монастырей и храмов создавались не только женские, но и мужские организации. Однако в данном случае они имели не-монашеский характер. Назывались данные группы мирян «православные братства» или «церковные братства» и представляли собой социально-экономические организации с фиксированным уставом, состоящие из лиц различных сословий. Православные братства ставили перед собой задачи миссионерские, благотворительные, образовательные и церковно-устроительные. К 1893 г. в России существовало 160 православных братств, к 1914 г. их количество возросло до 700. Крупнейшим было тверское православное братство имени Св. Михаила, оно насчитывало около 1000 человек. Правила учреждения «православных братств» были утверждены в 1864 г., численность членов братств постоянно росла – в 1868 г. в братства входило 5 тыс. человека, тогда как в 1880 г. – уже 11.8 тыс. человек.

Составитель и издатель историко-топографического исследования «Преобразование старых и образование новых монастырей с 1764 – 95 по 1 июля 1890 год.» В.В. Зверинский выделяет десять типов преобразований монастырей за этот период.

К первому типу относятся монастыри из числа, восстановленных после упразднения согласно закону «Духовных штатов»; учреждение новых на месте прежде существовавших, в том числе тех, что получили статус внештатных и были закрыты; монастыри, восстановившие свою самостоятельность, после приписки их к архиерейским домам или другим монастырям; монастыри, основанные как православные, но перешедшие к католикам или униатам, а затем вновь обращенные в православные.

Ко второму типу относится обращение мужских монастырей в женские – процесс, обратный тому, что происходил вследствие действия закона «Духовных штатов», когда женские монастыри преобразовывались в мужские. Временной промежуток между выселением монахов и вселением монахинь мог быть значительным.

К третьему типу относится основание новых монастырей, пустыней и скитов, а также вселение православных монашествующих в монастыри основанные раскольниками, униатами или католиками.

В качестве пятого типа выступают общежительные монастыри, бывшие прежде женскими общинами.

К шестому типу преобразований монастырей относится перенесение монастырей на небольшое расстояние, так что окружающее мирское население оставалось прежним.

К седьмому типу относится преобразование монастырей в архиерейские дома. В отличие от обычных монастырей архиерейские дома, являющиеся управленческой структурой, не могут оказывать на окрестное население такое же влияние, как обычные монастыри, доступ в них закрыт для светских лиц, а персонал состоит в большинстве своем из немонашествующих.

К восьмому типу относятся приписные монастыри. Приписка монастыря к архиерейскому дому или другому монастырю равносильна упразднению, поскольку все его ценное имущество переносится в главный монастырь, туда же переводятся на жительство монахи. Нередко приписной монастырь находится под присмотром одного сторожа или нескольких оставшихся монахинь, литургия в нем совершается лишь в большие праздники.

К девятому классу преобразований относится упразднение обителей.

К десятому классу преобразований относится изменение иерархии монастыря в соответствии с указом о штатах, т.е. перевод монастыря из одного класса в другой.

Правовое положение монастырей и монашествующих регулировалось, помимо прямых указов Священного Синода, рядом законом, собранных в «Сводъ законовъ о состояніяхъ», первое издание которого состоялось в 1899 г., а последнее «Продолжение» датировано 1909 г. Правовому положению духовенства посвящен второй раздел первой книги «Свода» (п. 393 – 501). Данный раздел регулирует принятие монашеского обета и лишение его, судопроизводство над духовными лицами, финансовые права монашествующих и монастырей, наказания за те или иные правонарушения, сословное состояние монашествующих, освобождение от воинской повинности и государственных налогов.

Доказательством духовного состояния являлись акты, выданные на основании правил Раздела II «Сводъ законовъ о состояніяхъ», а также «становленные грамоты», выдаваемые на основании актов монастырских «записных книг». Такие «записные книги» были обязаны вести все монастыри, фиксируя имя и звание монашествующего, которое он или она носили в миру, время пострижения, наличие брака и вдовства.

Таким образом, административное и правовое положение монашествующих в рамках церковного административного деления и установленных государством прав, к концу XIX – началу XX века было закреплено законодательство. Монашество, исходя из этого, можно считать не только церковным, но и государственным институтом.

1.2 Государственная политика по отношению к православной церкви

Установленные в ходе реформы Петром I принципы предопределили общее направление государственной политики по отношению к церкви вплоть до начала ХХ века. Основными принципами церковной реформы Петра I были секуляризация и европеизация православной церкви, в XIX веке они накладывались на территориальное расширение влияния церкви, поскольку в XIX веке Российская Империя интенсивно расширялась.

Начиная с 1721 г., когда был введен «Духовный регламент», законодательно была закреплена роль главы государства как обладающего духовной властью, и церковь была поставлена в подчинение Императору.

В 1832 г. был создан Свод Законов Российской Империи, узаконивший отношения между Церковью и Государством. Церковная власть была выделена как отдельный институт управления (ранее в документах ее полномочия не фиксировались), духовенство получило статус сословия. Статья 40 Свода Законов объявляла Восточно-православную Церковь государственной религией Российской Империи. Император не только назывался «православным государем» (ранее использовался более широкий термин «христианский»), но также короновался через миропомазание по законам Православной Церкви, и, после коронования, согласно примечанию к ст. 42, именовался «главою Церкви».

«Духовным регламентом» была закреплена новая форма высшей церковной власти – Святейший Правительственный Синод, организованный по принципу светской коллегии, и состоящий из 11 архиереев. Впрочем, впоследствии в отдельные годы количество членов Святейшего Синода сокращалось до четырех, шести или восьми. Святейший Синод собирался дважды в год – на летнюю и зимнюю сессии. Представителем императора в Синоде был обер-прокурор. Начиная с 1836 г., после назначения обер-прокурором графа Протасова власть обер-прокуроров увеличилась, данная должность приобрела подобие министерской, обер-прокурор получил решающий голос на заседаниях Синода. Священный Синод был превращен в исполнительный орган. Все проекты документов подготавливались в канцелярии обер-прокурора, которая превосходила численностью синоидальную. На вопросы церковного суда и вероисповедания компетенция обер-прокурора не распространялась. В зависимости от состава Священного Синода в разные годы инициативность членов Синода была различной: от выработки единогласного мнения в неофициальной обстановке – для того, чтобы согласованно выступать по отдельным пунктам обсуждений на заседаниях, до подписания указов, подготовленных канцелярией обер-прокурора, не читая. В большинстве случаев решения Священного Синода были продиктованы интересами Государя и его уполномоченного обер-прокурора, а не церковных нужд.

В 1880 – 1905 г.г. во время обер-прокурорства К.П. Победоносцева у Церкви был отобран ряд прав, которые ей предоставил Александр III. Главным образом изменения коснулись положения монахов и духовенства в целом. Победоносцев ужесточил контроль епископата и высказался против созыва Поместного Собора. Победоносцев изменил структуру военного духовенства: с 1890 г. вместо должности трех главных священников для трех родов войск (гвардии, армии и флота) учреждена должность единого главного военного священника – протопресвитера, с правлением из 5 членов. При Победоносцеве инициировались окружные собрания архиереев.

Начиная с 1906 г. в законодательстве Церкви стали также принимать участие Государственный совет и Государственная дума, поскольку этим органам новым изданием «Основных законов» было предоставлено право инициировать отмену и изменение действующих, а также издание новых законов. Таким образом, Священный Синод, стал зависимым не только от решений Император а обер-прокурора, но и от Государственного совета и Государственной думы, которые должны были утверждать его решения.

Источники права Русской Церкви можно разделить на две категории: законы, специально изданные для Церкви – Священным Синодом или же Государством, и общегосударственные законы, которые распространялись на духовенство и церковное управление.

Среди законов, изданных специально для Церкви, главными в XIX – начале XX века были «Духовный регламент», устав духовных консисторий, уставы и инструкции отдельным единицам церковного управления.

«Духовный регламент» был издан в 1721 г. и дополнен в 1722 г., он являлся действующим и неоднократно переиздавался на протяжении XIX века. «Духовный регламент» указывал границы компетенции Священного Синода, его права и обязанности, а «прибавление» 1722 г. содержало правила для «белого» и «черного» духовенства.

Устав духовных консисторий был сформулирован в 1841 г., дополнении и переиздан в 1883., в 1900 и 1911 гг. Устав являлся правовой основой управления епархиями, а его дополнения касались особенностей бракоразводных процессов.

В 1808 – 1814 гг., 1867 – 1869 гг., 1910 – 1911 гг. был издан ряд уставов духовных учебных заведений. В 1808 г. – инструкции церковным старостам. В 1828 г. были изданы инструкции для настоятелей монастырей. В 1885 г. вступили в действие положения о церковных общинах, в 1901 г. – инструкции настоятелям приходских церквей.

Во второй половине XIX века Синод оставался пассивным относительно одних, и реактивным относительно других реформ. Так реакцию вызвала реформа духовного суда, которую начинал проводить граф Д.А. Толстой в 1870 – 1872 гг., в центре которой было разграничение полномочий суда гражданского и суда церковного. Аналогично реакцию вызвала его реформа духовных учебных заведений, с целью уменьшить в них власть епископата.

В связи с расширением территории Российской Империи и ее внутреннего разнообразия для государства важной была миссионерская деятельность Церкви – как внешняя, так и внутренняя. Миссионерская деятельность получала поддержку как в виде дотаций, открытия новых церковно-приходских школ, в виде налоговых льгот и земельных наделов для обращенных в православное христианство. Однако, в рамках курса на усиление веротерпимости, Государственный совет отменил предусмотренное ранее уголовное наказание за миссионерскую деятельность представителям других религий. Манифестом «Об укреплении основ веротерпимости» 1905 г. были подтверждены привилегии миссионеров православной Церкви, но условия для вероисповедания и обрядовой деятельность других религий были облегчены. Священный Синод в принятии Манифеста не участвовал.

Важнейшими церковно-политическими событиями рубежа XIX – XX вв. были издания Правил о церковно-приходских школах и новых Уставов Духовных школ в1884 г., религиозно-философские собрания 1901 – 1903 гг., издание закона о свободе вероисповеданий в 1905 г., Предсоборное присутствие в 1906 г., ревизия Духовных Академий в 1908 г. и последовавшее за ней издание нового Устава Духовных Академий в 1910 г., Предсобрные собрания в 1912 – 1914 гг. и Предсоборный совет в 1917 г.

В общем, на протяжении конца XIX – начала ХХ вв., политический курс государства был ориентирован на укрепление власти Императора. С одной стороны, Император как глава православной церкви, содействовал расширению православия и его упрочнению как государственной религии. Но при этом использовались меры по уменьшению влияния церковных властей, с целью усиления самодержавия, являвшегося фактически властью светской.

1.3 Семейное и имущественное положение монашествующих

Согласно Разделу II «Свода Законов о состояниях» (1909 г.) принять постриг могли мужчины после 30 лет и женщины после 40 лет, пройдя трехлетний период «искуса» во время послушничества. Однако из этого правила был ряд исключений. Первое исключение – лица, получившие профессиональное богословское образование. Выпускники семинарий и богословских курсов могли получить постриг даже в 25 лет, формируя, таким образом, отдельную разновидность монашества – «ученое монашество». Именно из ученого монашества происходило большинство представителей высшего духовенства. Второе исключение – вдовьи священнослужители, которые также могли получить постриг «без особого разбирательства лет», при этом положенный трехлетний монастырский искус для них сокращался или отменялся. Обе эти категории могли быть пострижены в монахи и ранее 25-летнего возраста, одна для этого необходимо было разрешение архиерей.

Ограничение по возрасту для желающих принять монашеский сан и разница между возрастом мужчин и женщин для пострига – наследие петровского законодательства. Согласно «Духовному Регламенту» 1721 г. женщине, желающей принять постриг, должно было быть не менее 50 или 60 лет. По указу Синода от 1733 г. для мужчин младше 30 лет запрещались исключения – в том числе для имеющих богословское образование. Все эти ограничения, как XVIII, так и конца XIX – начала XX веков противоречили церковным каноническим требованиям: согласно 40-му правилу IV Вселенского собора (451 г.) для принятия пострига достаточно было быть старше 10 лет. Они служили для того, чтобы ограничить численность монашествующих женщин, которые всегда превосходили численностью мужчин, а также для того, чтобы обет безбрачия приносили лишь женщины, уже вышедшие из брачного возраста.

В монашество запрещалось принимать женатых неразведенных мужчин. Исключение составляли супружеские пары, не имеющие малолетних детей, которые одновременно принимали монашество. При этом обязательным являлся трехлетний, или более длительный, период «искуса».

Представителем черного духовенства послушник становится после принятия пострига и смены имени. Постриг совершался после «вкупа» – финансового или имущественного вклада монаха, или же без него («богарадный» постриг).

Первая степень монашества, еще без налагания обетов, носит название «рясофор» (т.е. носящий рясу), в рясофоры принимали после периода «искуса». Далее, в зависимости от строгости принятого обета различают две степени монашества – «малая схима» и «великая схима» (или просто «схима»). Слово «схима» происходит от греческого «образ», поскольку данная степень означает, что монах удостоен чести принять «великий ангельский образ». Поскольку великая схима требует полного разрыва контакта с миром, ее обычно принимали престарелые монахи, или же умирающие.

Правило «искуса» – т.е. обязательного пребывания в статусе послушника при монастыре не менее трех лет, также не является каноническим, и было введено Петром I для уменьшения количества монашествующих66. На протяжении XVIII века в это положение вносились и отменялись различные поправки: период искуса мог заменяться учительской практикой для монахов-учителей, отменялся для студентов-богословов, сокращался до 6 месяцев и т.п. К началу ХХ века он вновь законодательно составлял три года.

Не допускались к принятию монашества дети, отданные в монастырь родителями. Они могли приять монашество добровольно и на общих основаниях, лишь достигнув нужного для пострига возраста. Пострижение детей в монашество, пострижение в монашество жен по принуждению мужьями, насильственный постриг овдовевших представителей «белого» духовенства, и любые другие постриги по принуждению считались уголовным преступлением как преступление раздела «законов о состоянии». Насильственный постриг не считался действительным, однако, был достаточно распространен в XVIII – XX веке.

Также не допускались к постригу лица, состоящие под судом, или же имеющие долги.

В сан иеромонаха (и, соответственно, выше) запрещалось посвящать лиц, имевших два или более браков, до принятия пострига.

Для принятия в монашество необходимо было предоставить документ об увольнении от начальства для служащих, или же документ об увольнении от соответствующего общества и свидетельство Казенной Палаты для сельского населения и других лиц бывшего податного сословия. Окончательное разрешение об увольнении в монашество для лиц бывшего податного сословия принимал губернатор. При этом при увольнении в представители белого духовенства или для духовного образования соответствующего разрешения не требовалось. Свидетельство от общества и Казенной Палаты нужно было подавать не только при пострижении, но также и при принятии в монастыри на послушничество. В этом случае будущий послушник приравнивался к увольняемым в учебные заведения и не исключался из общества. Если он не выдерживал искуса и не получал постриг, то возвращался общество без потери каких либо прав.

Лица, состоящие в ополчении, могли беспрепятственно приниматься в монастыри и принимать постриг. Лица, состоящие в военном запасе, также могли быть принятыми в монастырь – однако, после соответствующего особого разрешения Святейшего Синода.

Начальство епархии, после предоставления кандидатами в монахи соответствующих документов и прохождениями ими искуса, передает сведения в Консисторию, в которой и рассматривается вопрос, удостаивать ли кандидата сана монаха. Консистория учитывает сведения о послушнике, полученные из гражданского ведомства, возраст и время в «искусе», и, в случае положительного решения, постанавливает епархальному начальству провести пострижение в монахи. Статистика о постриженных ежегодно передавалась Консисторией в Святейший Синод как приложение к отчету о состоянии епархии.

Принимая постриг, монах накладывал на себя три обета: безбрачия, нестяжательства и послушания.

Монашеский сан мог быть сложен добровольно. В этом случае желающий снять сан «увещевается» отказаться от этого решения тремя категориями служителей: настоятелем и старшими монахов монастыря; лицами, назначенными специально епархиальным начальством; Консисторией. Всего на «увещевания» отводится шесть месяцев. Если «увещевание» не оказало действия, и монах все же желает снять сан, монашество с него снимается, и он переводится в то гражданское сословие, к которому принадлежал до принятия пострига. Он может пользоваться всеми правами своего сословия, однако, прав, имущества, чинов или отличий, которые он приобрел на монашеской службе, он лишается. Снявшему постриг запрещено поступать на гражданскую службу. На протяжении семи лет ему запрещено жить в той губернии, где он проживал, будучи монахом, или же в одной из двух столиц Российской Империи. Семилетний период ограничения на проживание и гражданскую службу – время церковной епитимии, налагаемой для очищения от проступка нарушения обетов.

«Вкуп» после снятия пострига монаху не возвращался.

Когда о снятии пострига просит монах, который уже отбывал наказание за неподобающие поступки или хотя бы подозревался в них, его прошение рассматривается духовным судом. Если духовный суд прошение удовлетворяет, то такой монах не имеет права проживать на территории губернии, где расположен монастырь, или же в столицах, до конца своей жизни. Наказание за нарушение этого требования, которое фиксируется распиской, – пожизненная ссылка в Сибирь, без разрешения и там вступать на государственную службу. Аналогичное требование – не проживать в губернии, которой принадлежит монастырь – накладывалось на послушников, исключенных из монастыря за «дурное поведение».

Монахи, уличенные в «неблагочинных поступках и пороках, оскорбляющих монашеский сан», получают наказание, назначаемое монастырским начальством. Если после этого поведение монаха не изменяется – духовный суд лишает его сана, и передает в распоряжение гражданского правительства.

Монашествующие, тайно вступившие в брак, исключаются из духовного звания. На монашествующего накладывается четырехлетняя епитимия, которая может быть сокращена в два раза если наказание за вступление в брак будет также понесено по уголовному суду. При этом после снятия сана монах имеет право вступать в брак, поскольку теперь относится к лицам светским. Наказанию также подвергается священник, освятивший брак, который противоречит обетам монашествующего.

От телесных наказаний монашествующие, также как представители «белого» духовенства, были освобождены.

При принятии пострига монаху давалось новое имя, а по старому проводили отпевания – как по покойнику, и после пострига он считался «мертвым для мира». Поэтому, принимая постриг, монах передавал свое имущество аналогично тому, как если бы умер. Удерживать какое-либо имущество монахам запрещалось, правила передачи касались как движимого, так и недвижимого имущества.

Вступая в монашество послушник, еще до пострижения, вне зависимости от того из какого сословия происходит, был обязан отдать все свое наследованное имущество другим наследникам, а имущество приобретенное, должен был передать по своему усмотрению. Если соответствующие распоряжения до вступления в монашество послушником сделаны не были, то его имущество передается его законным наследникам. В случае снятия пострига право на переданное имущество монашествующему не возвращалось.

Монах не мог приобретать никакое недвижимое имущество, также как и получать в наследство, поскольку отрекшись от мира, монах также отрекается от права наследования. Право завещать свое имущество другим монахам никто из принявших постриг не мог. Исключение делалось лишь для завещаний представителей духовных властей (епископата), которые могли передавать в наследование другим монахам предметы религиозного содержания (иконы, наперсные кресты, панагии – нагрудные иконы в виде медальонов), а также книг духовного, нравственного и ученого содержания. Данные предметы должны были относиться к движимому частному имуществу, а не вещам, употребляемым при богослужении и приписанным к ризницам – даже если эти вещи приобретались монахом на собственные средства.

Представители духовных властей часто получали в качестве наград и знаков отличия нагрудные кресты и панагии, имеющие не только художественную и религиозную ценность, но и богато украшенные драгоценными металлами и камнями. В этом случае, после смерти представителя епископата, такие награды передавались его наследнику, однако, религиозные изображения, которые являются центральной частью панагей и могли быть также вставлены в кресты, вынимались и передавались ризнице монастыря.

Также при принятии в постриг монах лишался пенсии, которую мог до этого получать от военного или гражданского ведомства.

Для приобретения личных финансовых средств монахи могли торговать товарами, которые сами изготовили, получим разрешение монастырского начальства, при этом сам торг осуществлять должны были избранные для этого престарелые монахи.

Согласно общим положениям «Закона о состояниях» монахи не имели права связывать себя любого рода частными договорами. Монахам было запрещено выступать поручителям или поверенными в любого рода гражданских делах – но они могли выступать свидетелями завещания. Монахам запрещалось приобретать землю или дома.

Монахам запрещалось принимать на сохранение вещи, деньги или другое имущество как монахам любого уровня, так и монастырям, исключая архиерейские дома. Запрещалось отдавать денежные суммы под частные долговые обязательства. Однако свои денежные сбережения монахи могли отдавать в рост в Государственный банк (вклады в частные и иностранные банки запрещались), при условии, что вклад сам монашествующий забрать не сможет, а после его смерти он перейдет в монастырскую казну. Это ограничение не касалось умерших архиереев, настоятелей или настоятельниц монастырей – их капиталы, хранящиеся в кредитных учреждениях, монастырю не передавались. В случае если после смерти архиерея обнаружатся пропажи в казенном имуществе, то после соответствующего разбирательства, недостаток мог быть компенсирован за счет его личного имущества, без передачи его наследникам.

В некоторых монастырях монахам, при постриге внесшим «вклад» в монастырь (имущество или денежную сумму) и монахам степени «духовных властей» разрешалось приобретать на личные средства или же строить самостоятельно для себя кельи или другие жилища внутри монастырей. После смерти или выезда из монастыря такое жилище переходило в монастырскую собственность. Таким образом, даже среди монахов низших степеней наблюдалось неравенство: внесшие «вкуп», в отличие от «богорадных» (принятых без финансовых пожертвований, «бога ради»), могли более удобно устраивать свой монастырский быт, в том числе выкупая для себя несколько келий, и обладали некоторым влиянием при принятии решений монастырем.

Как видно из написанного выше, неравенство распространялось и на право наследования: все имущество монахов низших степеней после их смерти передавалось монастырю, тогда как духовные власти могли передавать в наследство ценные материальные предметы и финансовые накопления. Согласно примечанию четвертому примечанию к п. 424 «Закону о состоянии»: «… выражение «монашествующие» не относится к монашествующим властям». В примечании к п. 441, который касается наследования имущества монастырем, вводится разграничение между имуществом настоятелей общежитных и необщежитных монастырей. Согласно примечанию, все имущество настоятелей общежитных монастырей, включая кредитные вклады, после смерти настоятеля переходило монастырю, тогда как имущество настоятеля необщежитного монастыря могло быть получено его родственниками. Учитывая частую смену настоятелей монастырей, назначаемых Священным Синодом, размытость формулировок и обилие примечаний и уточнений, в начале ХХ века, не смотря на отмену классового деления монастырей и епархий, сформировались юридические предпосылки для еще большего усиления имущественного неравенства среди «черного» духовенства.

Епископальное духовенство получило право на потомственное дворянство в благодарность за служебные отличия. Такое право давало пожалование Российскими орденами первых степеней, орденами Св. Георгия всех степеней, орденами Св. Владимира первых трех степеней. Дворянство при этом приобретается не только священнослужителем, но также передается всем его детям, рожденным до получения дворянства и, поскольку высшее духовенство формально относилось к «черному» и обязалось хранить обет безбрачия, до принятия награжденного орденом монашеского сана. В случае смерти детей до получения архиереем дворянства, оно распространяется также на внуков и правнуков, кроме тех, что были рождены до 1874 года (даты принятия соответствующего закона). Все это справедливо также для потомков архиерея, которому почетный орден жаловался посмертно.

Таким образом, финансовое, семейное и правовое положение монашествующих низших степеней, закрепленное законодательно, полностью согласовывалось с обетами, которые принимали при постриге: обетами нестяжания и девства, а также с мистической идеей смерти для мира при принятии сана. И все же происходит внутреннее разделение монашествующих, в зависимости от финансового состояния и сана: высшее духовенство, формально оставаясь под запретом на имущественные накопления, не только их совершает но и получает возможность передавать в наследство и совершать сделки арендные или купли-продажи. Монастыри как коллективные организации получают широкие возможности к накоплению средств за счет имущества монашествующих.

1.4 Финансовое положение монастырей

Содержание духовенства, включая содержание монастырей, традиционно слагалось из четырех частей: платы за требы, доходов от земель, процентов от капитала, и жалования из казны. В конце XIX века значительную часть доходов стали составлять также доходы от продажи свечей, масла, ладана и религиозных книг, продаваемых в монастырских лавках, продажи мест на монастырских кладбищах. Основной статьей доходов монастыря оставались доходы с принадлежащих монастырям земель и арендованных земель.

Плата за требы – традиционный обычай православной церкви. Требы (требоисправления) – богослужения, которые могут проводить как представители «белого», так и «черного» духовенства. При этом разновидности треб, которые могут проводить монахи, уже, и ограничивается молитвенными поминовениями за здравие или упокой, тогда как «белое» духовенство может также брать плату за крещение и совершение браков. Официальная позиция церкви гласит, что награда за проведение треб является добровольной и относится к милостыне. Согласно «Правилам о местных средствах содержания православного духовенства», утвержденных в 1873 г. требы являются первым из способов финансирования духовных организаций. Отказ священнослужителем проводить требы без соответствующего пожертвования считался вымогательством и подлежал епархиальному суду.

Плата за требы колебалась значительно в разных регионах, в разные годы и даже в разные сезоны, поскольку зависела от платежеспособности крестьян, могла состоять от копеек и до рублей. Традиционно наиболее дорогие требы – свадьбы, плата за совершение свадьбы священником колебалась от 1 рубля до 15 рублей.

Впервые денежное жалование духовенству было назначено указом Петра I в 1724 г., позже его размер изменялся указами Петра III в 1762 г., Павла I в 1796 г., Александра I в 1808 г, а также по специальному ходатайству Священного Синода в 1829 г. было назначено дополнительное жалование беднейшим притчам. Финансирование духовенства было довольно скудным. В 1893 г. на основании императорского повеления последовал ряд ассигнований на финансирование духовенства в целом, распределением финансирования по епархиям занимался Священный Синод.

К 1910 году, согласно Объяснительной записке к смете Священного Синода (1913 г.), в Российской Империи было 318 мужских и 268 женских штатных монастырей, и 142 мужских и 161 женский заштатный монастырь. В сумме, в монастырях обитало 9 950 монахов, 9 335 послушников, 14 059 монахинь, и 47 663 послушницы. Пособие из казны получали лишь 174 мужских и 103 женских монастыря – менее одной трети всех монастырей. При этом средства, выделяемые монастырям, являлись не столько платой, сколько компенсацией за отобранные у монастырей имения в 1764 г. и компенсацией за назначение крестьян на административные должности при монастырях (согласно указу Государственного Совета от 21 марта 1865 г.). В большинстве случаев монастыри получали довольно скромные суммы – от 105 до 5 585 рублей. Более значительные пособия получали лишь пять женских монастырей: Рижский Свято-Троицкий (11 950 р.), Красностокский (30 000 р.), Леснинский (22 340 р.), Радочницкий (16 000 р.) и Вировский (18 765 р.). Суммарно на все монастыри выделялось около 400 тыс. рублей ежегодно (в 1873 г. эта сумма составила 407 тыс. рублей, в 1910 г. и того меньше – 397 тыс. рублей), что составляло 1.1% от сметы Священного Синода.

Финансовое и правовое положение монастырей в конце XIX – начале XX века регулировалось четвертым отделение Раздела II «Свода законов о состояниях» (1909). Соответствующее отделение указывает те типы территорий, которыми могли владеть монастыри, прибыль, которую могли с них получать, а также случаи наследования земель и имущества монастырем.

Монастыри получили право на земли, лесные и рыбные угодья, отводимые им государством. Земля предназначалась для обработки и посева, с целью пропитания. Таким образом, большинство жителей монастыря вели образ жизни близкий к крестьянскому.

Продавать или иначе отчуждать данные земли монастырю было запрещено, но разрешалось сдавать ненужные территории и здания в аренду. Практиковалось так называемая «споловинщина»: земля отдавалась желающим для посева и обработки, а платой за аренду служила половина урожая. Запрещалось сдавать в аренду территории и здания сроком более двадцати лет. Внутренние монастырские территории и здания нельзя было сдавать для торговли и «трактирных учреждений».

Требовать изменения территорий, пожалованных государством, или их увеличения монастыри не имели права, кроме «особых случаев». Но монастыри могли приобретать новые земли на собственные средства, получать в дар или, же по завещанию от частных лиц. Однако, для того, чтобы приобретенные земли были узаконены как собственность монастыря, в каждом случае требовалось распоряжение Священного Синода на покупку. Для приобретения земли настоятель монастыря должен был использовать доверенного лица – обычно им выступал представитель «белого» духовенства.

Чтобы узаконить полученные в дар земли или дома, монастырское руководство должно было пройти три этапа: документы предоставлялись Консистории, решение Консистории передавалось архиерею епархии, который и выносил его на решение Священного Синода. Земля считалась принадлежащей монастырю только после «отмежевания» – физического установления меж и границ, отделяющих ее от других земель.

Таким образом, территориальное расширение монастырей полностью контролировалось Священным Синодом.

Согласно «Лесному Уставу» (1905 г.) монастыри получали установленные нормативами территории леса для собственных нужд – починки строений и заготовки дров, и не могли ни продавать лес с этих территорий, ни сдавать их в аренду. Территории леса, приобретенные монастырем, наоборот, могли продаваться – также как и право вырубки леса на этих территориях. Из «казенных дач» монастырям, которые имеют средства для охраны леса, могли назначаться дополнительные территории для охраны и использования.

От земской повинности, а также других видов налогов на пожалованные земли, и строения которые не могут приносить доход, монастыри освобождались78. Также монастыри освобождались от налогов на владение мельницей (продукты работы которой могли продаваться) и от налога на свечные заводы – которые были основным источником доходов для многих монастырей79. От государственного промыслового налога освобождались все заведения занятые печатью учебных и духовно- нравственных книг, предметов для богослужений, продажа лампадного и оливкового масла, а также ладана. При этом изготовление, хранение, утилизация остатков и продажи свечей и «гарного» строго регламентировались государственными законами, которые предусматривали также наказание за их нарушение.

Монастыри наследовали всё имущество умерших монахов низших степеней и духовных властей, если те не оставили завещание или же принадлежали общежитному монастырю. Также монастыри наследовали все строения на территории монастыря, вне зависимости от того, построены они монахами или людьми светского состояния. В имущество монастыря переходило все содержимое ризниц (хранилищ церковной утвари) умерших духовных властей, вне зависимости от того было ли оно приобретено на личные средства умершего. Исключение составляли случаи для отдельных предметов, по которым умерший составил завещание или распоряжения передать их на хранение в другие духовные места. Имущество духовных властей, завещанное родственникам, в случае если родственники не обратились в указанный срок, также переходит монастырю или же архиерейскому дому.

Монастыри имели право делать вклады в Государственный банк (вклады в частные банки и иностранные запрещались), а также приобретать государственные ценные бумаги. Накопление средств монастырями на определенные цели, требующие 1000 и более рублей (ремонт и постройку помещение, приобретение утвари и колоколов, устройство ризниц) следовало проводить в государственном банке.

Монастырская земля могла быть отчуждена на государственные нужды (например, при строительстве железных дорог). В этом случае монастырь получал денежную компенсацию от государства, которую мог использовать строго ограниченно: или положить в государственный банк, или приобрести на нее другие земли.

В 1892 г. Священный Синод передал монастырям особые правила ведения монастырского хозяйства и ведения отчетности монастырских приходно-расходных книг. В 1910 г. по инициативе обер-прокурора Священного Синода были пересмотрены и дополнены, и сформирована «историческая записка о монастырском хозяйствовании». Записка содержала канонические правила, жестко регламентирующие финансовую деятельность монастыря, а также давалась «историческая справка» об использовании данных правил на протяжении всей истории русской Церкви начиная со времен введения христианства на Руси. Также обер-прокурором было предложено ввести обязательные периодические ревизии финансового состояния монастыря. Ревизиям, которые должны были назначать местные епархии, следовало подвергать как личные финансовые средства монашествующих, так и все хозяйство обители. Предложение обер-прокурора о ревизиях не получило поддержки, более того к 1914 г., законодательно было закреплено что доходы и расходы монастырей не должны подлежать ревизиям Синоидального Контроля. Но сведения о финансовом положении монастырей предоставлялись Священному Синоду ежегодно, согласно его распоряжению от 1909 г., и включались в его годовые отчеты. Тем не менее, анализ доходов и расходов, предоставляемый монастырями, «запаздывал» в среднем на четыре года: в объяснительной записке Священного Синода за 1913 г. был предоставлен анализ за 1909 год, в записке за 1914 – итоги финансовой деятельности монастырей в 1911 и 1910 гг.

Так, в 1911 г. в общую казну всех лавр, монастырей, общин и архиерейских домов поступило из государственного казначейства чуть более 1 миллиона рублей, из «кружечного и кошелькового сбора» также сумма немногим превышающая миллион рублей, от продажи свечей – более 1,5 миллиона рублей, дохода от недвижимости – 6.6 миллионов рублей, пожертвований – 3.4 миллиона рублей, прирост по процентам от вложенных в государственный банк средств – 2.4 миллиона рублей, а «разных мелочных и случайных доходов» – 6.5 миллионов рублей. Суммарный доход монастырей, лавр, женских общин за 1911 год составил 22.7 миллиона рублей.

Расход за 1911 год составил 21 млн. рублей, из которых на содержание епископата было выделено почти 800 тыс. рублей, на содержание монашествующих приближенных и свиты епископата – 6,5 млн. рублей, на ремонт лавр, монастырей и общин – 8 млн. рублей, «на разные мелочи и случайные потребности» – 3,6 млн. рублей.

И хотя в 1911 г. доходы монастырей, лавр и архиерейских домов незначительно превышали расходы (22.7 млн. рублей против 21 млн. рублей), суммарное финансовое имущество данных учреждений составляло значительную сумму: к началу 1911 года оно составляло 62,5 миллиона рублей. При этом она основная масса сбережений хранилась в виде государственных облигаций – к началу 1911 г., согласно отчетности, в учреждениях монашествующего духовенства имелось лишь 1.6 млн. рублей наличными, вся остальная сумма (60 млн. рублей) хранилась в виде ценных бумаг.

Также Священный Синод собирал сведения о земельных угодьях, принадлежащих лаврам, монастырям и архиерейским домам. К 1910 г. владения составляли 802,4 тыс. десятин (876,6 тыс. га) земли, из которых пахотной земли – 179,5 тыс. десятин (196,1 тыс. га), луговой 87 тыс. десятин (95 тыс. га), леса – 308,4 тыс. десятин (тыс. 337 га), «неудобной» 107,8 тыс. десятин (117.8 тыс. га), и водных пространств – 104 тыс. десятины (113,6 тыс. га). Сады, виноградники и огороды, принадлежащие монастырями, занимали суммарно всего 7 тыс. десятин площади (7,7 тыс. га). Таким образом, основное земельное имущество учреждений «черного» духовенства составляли лес (38,4%), пахотная земля (22.4%), водные пространства (13%), и «неудобная» земля (13%)84. Наибольшими земельными угодьями, согласно статистике землевладения 1905 г. обладали Соловецкий монастырь – 66 тыс. десятин (72 тыс. га), Саратовская мужская пустынь – 24 тыс. десятин (26.2 тыс. га), Александро-Невская лавра – 13 тыс. десятин (14.2 тыс. га) и Троице- Сергиева лавра – 2 тыс. десятин (2.2 тыс. га)85 86.

Отчисления монастырей на общепатриархальные нужды – содержание духовных консисторий, семинарий и училищ, зависели от благосостояния монастыря, а также согласование с епархией.

Значительной статье расхода монастырей была общая благотворительность. При монастырях содержались школы, приюты, богадельни, странноприимные дома, больницы, показательные хозяйства, мастерские – учреждаемые как для монастырских нужд, так и для обучения ремеслам населения и т.п. По сведениями, предоставленным Священному Синоду87, в 1910 году на попечительстве монастырей находилось 230 больниц, в которых содержалось 2313 больных и 139 богаделен на 1917 лиц. Количество амбулаторных больных превышало 12 000 человек. Точных сведений о расходах монастырей на содержание больниц и церковно-приходских школ к 1910 г. не существовало.

Таким образом, сложилась двоякая ситуация: за монастырями и архиерейскими домами числилась огромная сумма сбережений, которые были недоступны большинству монастырей, в том числе, штатным. На протяжении всего XIX века монастыри находились в сложном финансовом положении, дотации, получаемые от государства, были недостаточны, а возможности использовать основной источник дохода – землю – после секуляризации уменьшились. Крупные денежные взносы от светских лиц в основном были «целевыми»: такие взносы делались или на приобретение убранства для ризницы, или на строительство и содержание благотворительных учреждений при монастыре, но не на нужды монашествующих. При этом монастыри делали все возможное, чтобы упрочнить свое финансовое положение, в том числе за счет более строгих законов о наследовании имущества монашествующих. Содействие государства выражалось в большей степени налоговыми льготами, чем прямым финансированием.

Отдельные монастыри представляли собой сложные отраслевые хозяйства. Например, в Валаамском монастыре велось эффективное фермерское хозяйство: монастырь не только снабжал себя продуктами животноводства и садоводства, но также участвовал в сельскохозяйственных выставках, имел на своей территории мастерские и заводы, в том числе – свечной и лесопильный. Обширное хозяйство велось в Соловецком монастыре, куда ежегодно съезжалось от 600 до 800 мужчин для выполнения трудовых обетов, т.е. неоплачиваемого труда. Однако, согласно воспоминаниям Митрополита Евгения, большинство монастырей вели хозяйственную деятельность без применения современных к тому времени технологий и способов организации труда, и их хозяйствование было малоэффективным.

В начале ХХ века монастыри начали приобретать доходные дома и складские помещения, прибыль от аренды которых составляла значительную сумму. Так, в 1903 г. в Петербурге было 266 доходных домов, принадлежащих монастырям, а в Москве – 146.

К концу XIX – началу XX веков между финансовым состоянием монастырей существовало такое же различие, как и во время их классового деления. Все монастыри занимались тем или иным видом сельского и животноводческого хозяйства. Тогда как некоторые из монастырей существовали исключительно за счет своих небольших фермерских хозяйств и скромных государственных дотаций, пребывая в финансово бедственном положении, другие являлись крупными землевладельцами и поставщиками целого ряда товаров (лес, свечное производство и др.), от налогообложения прибыли с которых были освобождены.

2. Функции монастырей в конце ХIX – начале ХХ века

2.1 Культурно-просветительская деятельность монастырей в конце XIX- начале ХХ вв. Развитие религиозной публицистики

К середине XIX века на территории Российской Империи действовало четыре духовных академии, три из которых основывались на базе лавр: Петербургская, расположенная в Александро-Невской лавре, Московская в Троице-Сергиевой лавре, Киево-Могилянская академия при Киево- Печерской лавре и Казанская духовная академия. В академиях преподавались как богословские науки, так и светские, а также иностранные языке.

Помимо духовных академий в 1950 г. в Империи насчитывалось 47 семинарий, 182 уездных духовных училища, 188 церковноприходских школы. Те из выпускников духовных академий и семинарий, кто принял после окончания постриг, сформировали «ученое монашество».

Все духовные образовательные учреждения служили также внутреннего и внешнего миссионерства. Согласно распоряжению Священного Синода от 1853 г. по борьбе с раскольничеством, в духовных академиях вводились отделения по подготовке миссионеров. В Казанской духовной академии, помимо «противораскольничьего» были отделения «противомусульманское», «буддистов», «татарское» и «монгольское», которые включали также изучение языков национальных меньшинств. С 1855 г. Казанская академия издавала «Православный собеседник» – богословский журнал, содержащий как материалы миссионерского характера, так и исторические исследования, в том числе – нехристианских религий, в «Приложении» журнала издавались уникальные переводные материалы духовного содержания.

В отличие от «белого» духовенства, и монахов уровня «духовных властей», которые руководили миссионерскими миссиями, мужчины-монахи низших ступеней прямого участия в миссионерской деятельности не принимали. Они не имели права покидать монастырь, а следовательно – участвовать во внешних миссиях, и не имели права свободного светского общения с женщинами – поэтому не могли полноценно участвовать полноценно в миссионерстве деятельности даже в своей епархии.

Поскольку тенденция по превращению монастыря в социально-полезную организацию, заложенная еще законодательством Петра I, на протяжении XIX века усиливалась, на рубеже ХIX – XX вв. возникла серьезная дискуссия, в 1909 г. после съезда монашествующих она перешла на страницы периодики. Был поднят вопрос о совместимости монастыря и благотворительного или образовательного учреждения при нем.

На территории мужского монастыря находиться женщинам и детям было запрещено, поэтому в миссионерстве внутри страны участвовали жительницы женских монастырей и обителей. В 1866 г. воспитательная миссия женских обителей была узаконена указом, согласно которому при учреждении новой обители следовало соединять «удобства уединенной монашеской жизни» с воспитательной или благотворительной миссией90.

К 1917 г. практически при всех женских обителях работали просветительные учреждения, создание приютов и школ при монастырях и общинах было признано одним из лучших способов распространения православия. В 1912 г. был создан новый тип школ и приютов: образовательные организации, которые готовили учительниц для миссионерских школ. В обязанности женщин-миссионеров входило не только распространение православия, но обучение практическим знаниями по ведению хозяйства и оказание медицинской помощи.

Также при женских монастырях и общинах открывались «Дома Трудолюбия» – заведения для детей и женщин, в которых преподавалось религиозно-нравственное воспитание, а также развивалась «любовь к усидчивому труду».

Образовательная деятельность женских общин и женских монастырей зависела от размера самой обители и активности ее руководительниц. Самой распространенной практикой была организация школы-приюта, обычно для девочек. Но образование, которое можно было получить при женском монастыре, могло быть и очень специфичным. Так, при Леснинской Свято-Бородецкой женской общине, созданной в 1884 г. и в 1889 г. преобразованной в женский монастырь, к 1914 г. действовали два народных училища, две учительских семинарии, сельскохозяйственное училище, школа вышивания, средняя школа, еще четыре школы были основаны монастырем в окрестных селах. Послушницы могли получить за счет монастыря начальное медицинское образование, обучаться в открытых при монастыре переплетной и иконописчей мастерских, изготовлению церковных облачений.

К 1916 г. существовали следующие формы просветительской деятельности женских монастырей и обителей: училища с пансионом для девочек-сирот из духовного сословия; Дома трудолюбия с приютном и церковно-приходской школой; монастырские и училищные библиотеки.

Помимо обычных школ монастырями и церквями в рамках внутренней миссии открывались специальные школы для взрослых, цель которых было подготовить крестьян к беседе со старообрядцами и школы для крестьянских детей в селах, где преобладало старообрядничество.

При мужском Алексиево-Акатов Воронежском монастыре с 1896 г. работала двухклассная приходская школа, выпускающая учителей для церковных школ и регентов церковных хоров. При Задонском Рождество-Бородицком монастыре действовало духовное училище, отдельное здание которого насчитывало четыре этажа. Библиотека и училище находились также в Иверском Самарском монастыре.

Не смотря на численное превосходство монастырских и церковно-приходских начальных школ над средними, качество образования в них находились на более низком уровне. Основной акцент делался на образование религиозное, читать обучали в большей мере по-старославянски, а не современному русскому языку. Более всего нареканий вызывало неудовлетворительное качество обучения арифметике. В 1911 г. при содействии Священного Синода был отложен закон об обязательном всеобщем начальном образовании, базой которого должны были стать светские школы, уступавшие церковным количеством.

Монастырские, как и церковно-приходские школы, подразделялись на два типа: начальная, предназначенная для обучения детей и взрослых, и учительская – для подготовки учителей в начальные школы95. К начальным школам относились школы грамоты, церковно-приходская и воскресная. К учительским – второклассная и церковно-приходская. Обучение было строго раздельным, допускалось лишь совместное обучение мужчин и женщин в начальной школе и детей обоих полов, не достигших 12 лет, в воскресной школе. Программа обучения для юношей и девушек была различной. К обучению допускались лишь дети православных, детей неправославных разрешалось принимать лишь по разрешению родителей. Вести уроки имели право лишь представители духовенства и учительницы, утвержденные архиереем епархии, под наблюдением духовного лица. Обучение допускалось только по одобренным Святейшим Синодом и Училищным Советом учебникам.

В школах грамоты обучали Закону Божьему (молитвам, священной истории, краткому катехизису), чтению церковно-славянскому и русскому, письму, четырем правилам арифметики, церковному пению.

В одноклассных церковно-приходских школах обучение продолжалось три года (иногда – четыре), в двухклассных – пять лет (или три года). В церковно-приходские школы принимались дети от восьми лет. Предметами, преподаваемыми в одноклассных школах, были: Закон Божий (молитвы, священная история, объяснение богослужения, краткий катехизис), церковное поение, церковнославянская грамматика, русский язык, письмо, начальная арифметика, для девочек дополнительно – рукоделие. Во второклассных школах дополнительно преподавали краткую церковную и отечественную историю, географию «в связи с краткими сведениями о явлениях природы», геометрические черчение и рисование, дидатику, начальные сведения о гигиене. Преподавание предметов, не включенных в перечень, таких как художественное рисование или музыка строго запрещалось. Разрешалось дополнительно преподавать иконописание, ремесла, сельское хозяйство. Во второклассные школы принимали юношей и девушек с 13 до 17 лет, с обязательным вступительным экзаменом.

Воскресные школы принимали как детей, так и взрослых. Обучение в них проходило по воскресеньям и другим праздничным дням, программа обучения совпадала с программой одноклассных школ.

В церковно-учительские школы принимались юноши и девушки с 15 до 17 лет, окончившие второклассную школу, с обязательным вступительным экзаменом. Предметы, изучаемы в церковно-учительской школе совпадали с предметами второклассной школы.

Выпускники школ имели права не некоторые льготы. Например, право на стипендию и право на уменьшение срока воинской повинности – при условии сдачи экзаменов на знание программы школы.

В общем, к концу XIX в. усилились тенденции по монополизации православной церковью начального образования. К 1900 г. число церковно- приходских и монастырских школ стало равно числу школ министерства народного просвещения, и насчитывало 42,6 тыс. школ, в которых обучалось 1,6 млн. учеников, что в два раза превышало численные показатели 1980-го года.

Монастырские библиотеки можно разделить на два типа: с литературными памятниками, унаследованными монастырями до начала книгопечатания или на его заре (мужские монастыри, основанные до XIX в.), и современные, с книгами, которые монастыри приобретали для образовательных и просветительных целей (в основном такие библиотеки располагались в женских и недавно основанных мужских монастырях).

Библиотека Иософо-Волоцкого монастыря специализировалась на коллекции церковной литературы, летописей, переписанных книг. Огромной коллекцией старинных рукописных книг, летописей, переводов византийских хроник обладал Кирилло-Белозерский успенский монастырь. Собранием древнерусских, древнегреческих и византийских трудов обладала Оптина Макариева Пустынь, суммарно в ее библиотеке хранилось более 30 тысяч книг и рукописей. Свято-Пантелеймонов Афонский Монастырь обладал 1320 греческих и 600 древних славянских рукописей, а также коллекцией из 20 тысяч печатных славянских, русских и греческих томов. Свято-Покровский монастырь славился библиотекой и собранием икон, датируемых XVII веком. В библиотеке Ипатьевского монастыря хранилась так называемая «Ипатьевская летопись» – перепись летописного свода XI и ХII вв., известная сейчас как «Повесть временных лет». На протяжении всего существования в Юрьевом монастыре велись новгородские летописи, а также собиралась библиотека, которая к началу ХХ века составила около 4 тыс. рукописных и старопечатных книг.

Киево-Печерская лавра обладала двумя библиотеками: огромной коллекцией рукописных текстов на латинском, древнерусском и церковно-славянском языках и современной печатной, которую обслуживал штат работников. Первая из библиотек располагалась в помещении колокольни Великой Лаврской Церкви, вторая – в отдельном здании.

Библиотеки имели Московский монастырь Крутицы, Николаевский Бабаевский мужской монастырь, Николаевский Вяжищский женский монастырь, Рождество-Богородицкий Солотчинский женский монастырь, Свято-Архангело-Михайловский женский монастырь, Свято-Троицкий мужской монастырь, Свято-Успенский женский монастырь, Спасо-Преображенский монастырь.

Библиотека Соловецкого монастыря собиралась на протяжении четырех веков и к середине XIX века насчитывала около четырех тысяч томов99. В 1854 г. она была перенесена в новгородский Антониев Сийский монастырь, а затем в Казанскую духовную академию. К 1916 г., когда проводилась перепись имущества монастыря, в библиотеке оставалось 70 рукописных книг XVI – XIX вв. и относительно новые печатные книги. Само помещение библиотеки представляло собой две комнаты, обустроенные для удобного чтения и письма. Основным содержанием библиотеки была церковная и богословская литература, а также уставы других монастырей, которые хранились и переписывались. Так, в библиотеке Соловецкого монастыря хранились рукописные иностранные Устав Иерусалимский (XV – XVI вв) и Устав Студийский (конец XVI – начало XVII вв.), собственный устав Соловецкого монастыря (XVII в.), имелись описания обычаев монастырей «заволжских и прулуцкого», Троиц-Сергиева и Кириллова монастырей. В рукописных книгах имеются пометки как историоведческого характера, так и указания на их стоимость. Отношение к библиотеке монастыря зависело от личных мнения руководства монастыря о пользе грамотности. В начале ХХ века многие из уникальных монастырских документов были уничтожены, поскольку настоятель распорядился использовать исторические бумаги на хозяйственные нужды.

Благодаря работе своей типографии, Свято-Почаевский монастырь стал одним из крупнейших культурно-просветительных центров Волыни100 101. Точная дата основания типографии неизвестна, предположительно она является одной из старейших и создана в 30-ых г.г. XVII в. После раздела Польши в 1795 г. Почаев стал частью Российской Империи, и у типографии, которая была основным источником доходов для монастыря, возникли проблемы со сбытом книгопечатной продукции, поскольку Почаевский монастырь принадлежал униатской, а не православной церкви. Типография распространяла свою продукцию как законными, так и незаконными средствами, в связи с чем была закрыта – вплоть до 1833 г. В период с 1731 по 1800 г. Почаевская типография выпустила больше книг, чем Киево- Могилянская – при том, что некоторое время практиковалась печать целой книги в Почаевской типографии, а затем – печатались титульного листа в Киево-Могилянской, для того, чтобы распространять издание как изготовленное в Киево-Могилянской типографии. Во второй половине XIX в. типография Почаевского монастыря вновь стала одной из крупнейших типографий. Печатались как богослужебные книги и жития святых, так и церковная периодика (Волынские епархиальные известия, Почаевский листок, Почаевский календарь, Библиотека Волынского отделения Союза русского народа). Издания Почаевской типографии отличались высоким качеством шрифтов и полиграфии – унаследованные еще до середины XIX в. Поскольку теперь публикации предназначались для широких кругов населения, а значит, требовалось удешевить единицу продукции, использовались дешевые сорта бумаги.

Другими старейшими типографиями, основанными в середине XVII в. были типографии Антониево Сийского монастыря и Свято-Богоявленского женского монастыря, Святоозерскгого Иверского Богородицкого Валдайского мужского монастыря. В 1714 г. была открыта типография при Александро-Невской лавре. Типографии Свято-Успенской Киево-Печерской лавры имела наибольший рынок сбыта и прославилась благодаря качеству книжных гравюр.

Типография Свято-Богоявленского женского монастыря в Тернопольской области была открыта в 1683 г., еще до передачи монастыря во владение православной церкви (что произошло в 1839 г.).

Другие монастыри обзавелись типографиями лишь к концу XIX в. Так в XIX в. на средства меценатов была построена типография в Казанской Свято-Амвросиевской Шамординской женской пустыни, женский Свято- Богородничный Щегловский монастырь.

Типографиями располагали не только монастыри на территории России, но также принадлежащие внешней миссии. Монастырь Великомученика Пантелеимона – единственный русский монастыри на Афоне (север Восточной Греции), в конце XIX – начале ХХ века приобретший такое большое влияние, что устойчивым выражением стало «русский Афон», издавал книги в русских и болгарских типографиях.

Монастырем издавались литература, которая должна была способствовать паломничеству на Афон, переводы с греческих изданий и миссионерская литература. Популярность изданных книг и недостаток литературы духовного содержания по доступным широкому кругу верующих ценам, стали причиной просьбы Пантелеймоновского монастыря Священному Синоду о разрешении открыть собственную русско-славянскую типографию. Разрешение было получено в 1865 г., но вскоре отозвано по политическим причинам. Пантелеймоновский монастырь продолжил активно публиковать работы просветительного характера в русских типографиях, а собственную типографию использовал для снабжения паломников изображениями святых. С 1878 по 1918 гг. в Москве выходило ежемесячное издание Пантелеймоновского монастыря – «Душеполезные размышления» (переименован позже в «Душеполезный Собеседник»). Журнал состоял из семи разделов с приложением, и содержал духовные наставления, церковно- исторические сведения, сведения о событиях на Афоне и в Пантелеймоновском монастыре, а также описания чудесных явлений в жизни православных христиан. Ежегодно печаталось 12 номеров, с брошюрами в качестве приложения, тираж «Душеполезных размышлений» составлял 20 тыс. экземпляров. Книги Пантелеймоновского монастыря печатались по 5 000 – 10 000 экземпляров, а затем переиздавались до пяти-шести раз. При этом средний тираж толстого журнала в 70-ые годы XIX века составлял 3-5 тыс. экземпляров, а тираж книги – 1 200 экз.106. Брошюры, направленные на борьбу с пьянством и табакокурением печатались по 40 тыс. экз., против иных религий – брошюры по 300 тыс. экземпляров и листки по 2 миллиона ежегодно. В написании книг и периодики участвовали иноки монастыря.

Издательской деятельностью занимался также другой центр паломничества – мужской монастырь Рождества Богородицы Глинская Пустынь. На территории Свято-Богородичного Щегловского женского монастыря располагалась епархиальная типография.

Свои печатные органы имели иностранные православные миссии. Русская православная миссия в Китае, основанная еще в 1715 г., издавала в собственной типографии журнал «Китайский благовестник».

Широкую известность получил «Палестинских благовестник» – издание Императорского Русского Палестинского Общества, основанное в 1882 г., и активно действовавшее на земле, святой для всех христиан.

Святейшим Синодом с 1888 по 1918 гг. выпускался тонкий еженедельный журнал «Церковные ведомости». Журнал оперативно публиковал решения и постановления Святейшего Синода, материалы для пастырей, содержал новости церковно-государственной жизни и отчеты церковных учреждений.

В тематическом содержании «Церковных ведомостей» наблюдаются три периода107, отражающие общественно-политическую и церковную жизнь России. С 1888 по 1905 г. «Церковные ведомости» представляли собой официальное издание с нравственным уклоном. С 1905 по 1914 гг.

«Церковные ведомости», хотя и сохраняли официальность издания, публиковали статьи с элементами полемики касательно необходимости реформирования церкви, диапазон и количество статей журнала увеличилось. Период с 1914 по 1918 гг. был посвящен военной тематике, и с 1917 г. «Церковные ведомости» уже представляли собой общественно- политическое, а не официально-церковное издание. Тираж «Церковных ведомостей» составлял 42 000 – 46 500 экз., издание выходило раз в неделю и содержало от 30 до 50 страниц.

Собственные органы печати церковных епархий появились в 60- ых годах XIX в., в 80-ые гг. цель их выпуска, и, соответственно, стиль изменились: из официального информатора церковных новостей газеты и журналы епархий превратились в «домашнего проповедника». В Москве издавались еженедельник «Воскресный день», «Кормчий» и «Пастырский собеседник», в Петербурге – «Русский паломник», Троицко-Сергиева лавра издавала дешевые «Троицкие листки» и «Троицкие книжки», Киевская – «Киевские листки». С 1887 г. в Киеве также издавался журнал «Церквоно- приходская школа».

Церковные власти, помимо распространения религиозных изданий, проводили собственную политику относительно светской литературы, выступая в роли цензора. Так после публикации Л.Н. Толстым романа «Воскресенье» в 1898 г. церковными властями была развернута кампания против писателя: многие его произведения были запрещены к печати, обсуждались проекты предания писателя анафеме и заточения в монастырь. В 1901 г. Священный Синод публично осудил Толстого и отлучил от церкви. Многие другие его публикации было запрещено публиковать еще раньше.

В курсе истории литературы, который в обязательном порядке читались в духовных семинариях и академия, изучение литературы заканчивалось на произведениях XVIII века. Таким образом, из него были изъяты произведения авторов, уже считавшихся классиками (Пушкина, Чехова и др.).

Накануне ХХ века вологодский епископ Никон подал прошение в консисторию провести ревизию церковных и монастырских библиотек, с целью изъятия книг «одно появление [которых] в церковной библиотеке может соблазнить простых людей …. рассказов Горького или Чехова». Еще ранее, в 1869 г. была проведена ревизия семинарских библиотек, из которых, особым списком, были изъяты как отечественные так и иностранные авторы художественной литературы XIX века, а также работы, находившиеся на переднем краю науки того времени: «Основы химии» Менделеева, «Психологические этюды и рефлексы головного мозга» Сеченова и др.

Убранство и особые реликвии многих монастырей отличалось не только высокой материальной ценностью, но и художественной. Так Алексиево-Акатов Воронежский монастырь хранил икону Божьей Матери «Троеручица» и икону «Живоносный источник», Иосифо-Волоцкий монастырь, помимо коллекции книг XVII в. владел 87 иконами работы Дионисия и А. Рублева. Большинство монастырей сами представляют собой произведение архитектурного искусства, в основном – византийского стиля.

В конце XIX – начале ХХ веков образовательная деятельность монастырей находилась в рамках просветительской деятельности церкви. Последняя была строго регламентирована Священным Синодом: сформированы критерии выбора учителей, программы обучения, экзаменационные программы, учебники. В образовании, предоставляемом церковью, акцент делался именно на религиозном образовании. Не смотря на наличие цензуры (в курсах высших учебных заведений, больших и малых библиотеках), которая ограничивала учебные материалы эпохой прошлого века, деятельность церковных и монашеских школ способствовала распространению грамотности среди населения. В соперничестве между светской школой и религиозной, которое развернулось в рассматриваемое время, светская по количеству учеников и открытых школ уступала.

Удешевление печати позволило монастырям, которые до этого были одними из немногих владельцев типографий, усилить миссионерскую просветительскую деятельность. Выпускаемые материалы имели характер как религиозно-образовательных, так и здравоохранительных (брошюры о вреде табакокурения, алкоголизма), многие печатные материалы предназначались для борьбы с религиозными взглядами, отличными от православья.

2.2 Благотворительная деятельность монастырей, медикализация

Просветительская и миссионерская деятельность монастырей неразрывна связана с их благотворительной работой. Как указывалось выше, к 1910 г., согласно предоставленному Священному Синоду сведениями, монастыри содержали 230 больниц, 139 богаделен112, оказывали амбулаторную помощь. Монастыри содержали приюты для незащищенных слоев населения – от младенцев до стариков, гостиницы, аптеки. Поскольку данной деятельностью занимались преимущественно женские монастыри, то большая часть приютов была для девочек, которые здесь же получали образование, и для женщин. Финансирование от правительства монастыри на благотворительную не получали, и существовали на пожертвования и собственную фермерскую или производственную деятельность.

Так при Леснинской Свято-Борогодицкой общине, ставшей позже общежитным монастырем, содержалась больница, приют для престарелых женщин, амбулатория с бесплатной выдачей лекарств, монастырь давал своим послушницам начальное медицинское образование. Ново-Тихвинский женский монастырь на Урале содержал приют для сирот, приют для престарелых и больницу. Больницы работали при Улалинском и Бийском женских монастырях, образцовым считался приют Томского Иоанно-Предтечного монастыря, больница при Киево-Покровском монастыре насчитывала 165 места, а при Киево-Печерской лавре – 100 мест.

Послушницы и монахини монастырей активизировали деятельность во время эпидемий. Так, в 1892 г. из-за большого количества переселенцев в Томскую губернию, возникла эпидемия тифа, осложненная продовольственным кризисом из-за увеличившегося количества жителей и неурожайного года. Открывались пункты бесплатной медицинской помощи и бесплатных столовых переселенцам при монастырях, а также на маршруте переселения.

После Русско-японской войны осталось большое количество солдатских детей-сирот, которых распределили в приюты Бийнского, Барнаульского и Змеиногородских уездов. Также монастыри служили местом ссылки японцев, попавших в плен – пленные обеспечивались питанием и медицинской помощью за счет монастырей.

Во время Первой мировой войны, в монастырями европейской части России было открыто 139 лазаретов, общее число мест в которых составляло 4 135, еще 68 монастырей выделили место для лазаретов, количество мест в которых превышало 5 500.

В Богородицком Тихвинском Керенском монастыре, который начинал свою деятельность как женский, а затем был преобразован в 1851 г. В мужской, на территории монастыря под нужды больницы был выстроен отдельный корпус.

Богоявленский Анастасии Костромской женский монастырь, совместно с обществом Красного креста, содержал не одну, а четыре больницы.

При Владычном Введенском Серпуховском Женском Монастыре действовали и больница, и аптека с бесплатной выдачей лекарств населению. Упомянутые выше монастыри имели также так называемые

Больницу на 60 мест и приют в Казанской Свято-Амвросиевской Шамординской Пустыни построили на средство меценатов – супругов Перловых. К началу ХХ века в монастыре действовали приют для девочек- сирот, приют для калек, женская богадельня, больница и странноприимный дом.

Созданный из женской общины Крестовоздвиженский Иерусалимский монастырь содержал больницу с аптекой, богадельню для старых монахинь и приют для девочек.

В 1862 г. при Николаево-Георгиевском Абабковском женском Монастыре был построен отдельный больничный корпус с домовым храмом во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». К 1914 г. на территории монастыря, огражденной каменной стеной, располагались больница, богадельня, приют и странноприимные дома. Во имя той же иконы в XIX веке была построена больница с храмом в Николо-Угрешском монастыре.

Нилова Столобенская пустынь, представляющая собой мужской монастырь, в XIX веке значительно расширилась, были достроены гостиный двор, гостиницу и больницу. Больница была построена также при Свято-Троицком Чуфаровском мужском Монастыре.

Покровский монастырь в Киеве был основан принявшей тайно монашеский постриг великой княгиней Александрой Петровной, родственницей Александра II, в 1889 г. В монастыре располагалась не одна больница, а целый комплекс больничных учреждений, включая бесплатную аптеку, специализированную больницу для неизлечимо больных женщин, и больницу для слепых. Больничный комплекс монастыря принимал ежедневно до 500 человек. Помимо больниц при монастыре располагался странноприимный дом, приюты для вдов и девушек, приюты для детей без учета сословного положения. Больничный комплекс Покровского монастыря был одним из самых современных учреждений Российской Империи. Установленный в нем рентгеновский аппарат обслуживал также городские больницы, в самом монастыре работали самые квалифицированные врачи Киева, в том числе Д. Заболотный, ставший позже президентом Академии наук Украины. Сама княгиня была ученицей доктора С.П. Боткина, а все инокини были обученными сестрами милосердия.

Мужской монастырь Рождества Богородицы Глинская Пустынь был одним из центров паломничества, в связи с чем при нем были выстроены странноприимные дома и больница. Для детей при монастыре был открыт дом трудолюбия с обучением как грамоте, так и практическим умениям. В здании его больницы располагался Крестовоздвиженский собор – единственный, из сохранившихся до настоящего времени.

Женский монастырь Рождества Богородицы Полтавской области хранил икону Божьей Матери, к которой верующими совершались массовые паломничества. Что также стало причиной сооружения при монастыре аптеки и больницы.

Свято-Богородичный Щегловский женский монастырь в конце XIX века открыл больницу и гостиницу за пределами монастырского комплекса. При Свято-Введенской Козельской Оптиной Макариевой Пустыни больница с храмом преподобного Иллариаона Великого была построена в 1874 г. Больница и богадельня при Свято-Введенском женском монастыре существовали еще до 1901 г., когда он был женской общиной.

Одной из старейших была больница при Свято-Введенском Толгском Ярославском мужском монастыре – она начала действовать как «больничные палаты» для раненых солдат с 1757 г., а с 1793 г. была преобразована в постоянную больницу. Сам монастырь был основан в 1314 г.

Больница с аптекой действовали в Свято-Михайло-Афонской- Закубанской пустыни. При Свято-Николаевском женском монастыре действовала не только больница, но и санаторий. Отдельный корпус для больницы был сооружен в Свято-Николаевском Черноостроговском Малоярославском монастыре, в Святоозерском Иверском Богородицком Валдайском монастыре. При больнице Спасо-Преображенского Варааамо- Хутынского Монастыря с 1781 г. действовал Храм Всех Святых. Несколько больниц и богадельня действовали при Спасо-Преображенском женском монастыре.

Больница Свято-Пантелеймонова Афонского Монастыря, который расположен в Греции, обслуживает паломников, и находится в главном корпусе монастыря.

Свои больница и аптека были у Свято-Троицкого Серафимо- Дивеевского женского монастыря. Отдельные корпуса больницы были устроены в XIX в. при Свято-Успенском Святогорском мужском монастыре.

Больница при Киево-Печерской лавре была построена еще в начале XVIII века на деньги, выделенные петровской властью для восстановления монастыря после пожара.

Троице-Одигитриева зосимова пустошь, представляющая собой женский монастырь, была создана из женской общины в 1856 г. В ней дествовали странноприимный дом, больница и богадельня.

Под больницу был отведен один из корпусов Троицкого Пензенского женского монастыря и один из корпусов Троицкого Сканов Наровчатского женского монастыря.

Медицинская благотворительная практика, характерная другим христианским конфессиями, в православном монашестве до петровских реформ встречалась редко. Это связано с особенностью православного монашества, которое требует крайнего аскетизма и ухода от мира. По мере того, как медицинская благотворительная работа стала рассматриваться духовенством как особый вид обязанностей церкви, возник новый компонент религиозного дискурса: медикализация (т.е. использование медицинских терминов и образов) в общественном обсуждении религиозного инакомыслия.

Встревоженные ростом сектантства и ростом влияния других конфессий, накануне принятия закона о веротерпимости, лидеры православного движения в проповедях и публицистической полемике начали использовать медицинские термины. С целью формирования соответствующего образа в сознании общественности, сектантство характеризовалось как «болезнь» и «загрязнение», подчеркивая тем самым характер угрозы, которую оно несло для церкви, которая теперь выступала, благодаря широкой медицинской практике, в роли хранителя здоровья нации. Аналогичные метафоры использовался и другими христианскими конфессиями в рамках обсуждения религиозного инакомыслия, однако использовались они в более общей форме. Для русской православной церкви конца XIX – начала XX вв. характерно употребление светского языка эпидемиологии, психологии и психиатрии. Церковные авторитеты опирались на эти дисциплины, чтобы подчеркнуть «загрязняющие» свойства «религиозных отклонений». При этом они все больше отдалялись от образа священника как пастора и врачевателя душ, который опирался на традиционные добродетели врача-терапевта, разработанные богословами еще в средние века, и переходили к призывам о профилактическом карантине «инфицированных» ради интересов коллективного здоровья. Эта стратегия уже требовала вмешательства государства, поскольку соответствующие действия лежали вне компетенции Церкви. Для того чтобы расширить вовлеченность государства в преследование сектантов, церковные лидеры подчеркивали прямую связь между религиозным и политическим инакомыслием, а также их фундаментальное единство, используя помимо медицинского также светский язык уголовного кодекса.

Таким образом, медикализация дискурса о религиозных отклонения в конце XIX века была частью последовательной кампании Церкви по привлечению светской власти к подавлению сектантского движения. Накануне принятия закона о веротерпимости 1905 г. секуляризация религиозной риторики парадоксально иллюстрирует оживление традиционных беспокойство о духовной и моральной чистоте, как основе безопасного социально-политического порядка.

2.3 Монастыри как пенитенциарный орган

Заключение в монастырь как пенитенциарная мера практиковалось со времен Ивана IV Грозного. При этом можно разделить два вида заключения: использование монастыря как особо строгой тюрьмы и насильственное пострижение в монашество.

Насильственное пострижение практиковалось еще в Византии, ему подвергались лица, которые могли служить помехой чьим-либо целям. При пострижении человек лишался всех светских прав (в том числе – имущественных прав и права наследования), и не мог быть в них восстановлен. Насильственному пострижению подвергались опасные родственники царствующих особ, дети, жены, от которых хотели избавиться мужья. Постриженный насильно формально приобретал те же права и обязанности, что любой другой монах, и мог вести относительно свободный образ жизни – по сравнению с заключаемыми в монастырь.

Заключались в монастырь по обвинениям в государственной измене, ереси, раскольничестве, подозрениях в ереси или раскольничестве; а также психически больные. Существовали различные типы содержания заключенных: в монашеской келье с возможностью выхода на церковные службы или без таковой; в запечатанной келье, вход в которую разрешался лишь духовнику если заключенный находился при смерти, или же не заключался; в колодках или в цепях в келье; с предварительным членовредительством; заключение в земляной яме. В последнем случае заключенный страдал не только от холода и влаги, но и от крыс. По каждому заключенному предоставлялись отдельные подробные инструкции, как правило, в них фигурировали запреты не давать заключенному бумаги и карандаша, и не разговаривать с заключенным. Так что заключенный в монастыре оказывался в полной изоляции – социальной и физической. Заключение в монастырской тюрьме было бессрочным, хотя в некоторых случаях – для обвиняемых в ереси или раскольничестве, оговаривалась возможность выхода при перемене своих религиозных взглядов («впредь до исправления», «для смирения»). Умерших хоронили в монастырском саду: политических заключенных – с обозначением места захоронения, но, часто, без указания имени, обвиняемых в ереси – без надгробной плиты или иного знака, чтобы избежать возможного паломничества к захоронению.

Многие из ссыльных в сибирские монастыри отправлялись не только без указания вины, но без обозначения имени и фамилии. Заключенных охраняли не только монахи, но также вооруженная светская стража.

Третья, самая малочисленная категория заключенных монастырей – монахи, совершившие преступление, и лишенные пострига духовным судом. В этом случае монах мог принуждаться оставаться при своем монастыре, лишенный сана, но с теми же обязанностями, что и обычные монахи.

Место для размещения ссыльных должно было удовлетворять следующим условиям: способствовать «нравственному одиночеству» ссыльного, отделив от родных краев и изолировав от мира; место должно было давать возможность «понять свое заблуждение» и принести покаяние; лишить возможности побеги. Монастыри отвечали всем данным условиям. Чаще всего заключенных отправляли в Соловецкий и Суздальский монастыри. Также местами заключения служили следующие мужские монастыри: Николаевский Корельский в Архангельской губернии, Сийский на Северной Двине, Спасо-Прилуцский возле Вологды, Новгород- Северский, Кирилло-Белозерский, Валаамский, Спасо-Преображенский, Юрьевский возле Новгорода, Псковский, Свияжский в Казанской губернии, Далматовский Успенский в Пермской губернии, Троицкий Селенгинский, расположенный возле Байкала (один из наиболее переполненных заключенными), Вознесенский Иркутский, Успенский Нерчинский.

Женщины ссылались в следующие женские монастыри: Покровский и Ризоположеский в г. Суздаль, Владимирской губернии, Далматовский

Введенский Пермской губернии, Кашинский Тверской губернии, Енисейский Рождественский, Иркутский Знаменский.

В 20-ые годы XIX в., по сравнению с концом XVIII в. практика ссылок в монастыри участилась, а инструкции по содержанию арестантов ужесточились. Условиях содержания определялись двумя инструкциями, одно из которых была составлена Министерством Внутренних Дел, а вторая – Священным Синодом. Инструкции особо подчеркивали четыре запрета: запрет на общение заключенного с кем-либо кроме монахов, специально назначенных для «спасительной для него беседы»; запрет на письмо и возможность связи с посторонними лицами; указание на особую важность сокрытия того, что данное лицо находится в монастыре; указание о строгой тайне переписки касательно факта и условий заточения.

Заточение в монастырской тюрьме лиц, обвиненных или подозреваемых в ереси, преследовалось три цели: наказание за проступок, лишение возможности распространять свои убеждения, заставить изменить убеждения в пользу православного христианства.

Заточение в монастыри по обвинению в ереси и расколе во второй половине XIX века оставалось распространенной практикой. Так, в 1854 г. в Суздальскую монастырскую тюрьму были заключены «пойманные в турецких владениях» старообрядческие епископы Аркадий (пробыл в заключении 27 лет) и Алимпий, а также священник Семенов. В 1859 г. там же был заключен старообрядческий епископ Конон (пробыл в заключении 22 года). В 1859 г. по обвинению в создании секты «Деснаго Братства» на Урале были задержаны и помещены в тюрьмы, а впоследствии распределены по разным монастырям, шесть человек. В 1860 г. в Соловецкий монастырь был заключен казак Максим Рудометкин за основание секты прыгунов, через 9 лет он был переведен в Суздальский монастырь, провел в монастырских тюрьмах 17 лет. В 1863 г. в Суздальскую монастырскую тюрьму был заключен старообрядческие епископ Геннадий (провел в заключении 18 лет), в 1865 г. – священник П.Ф. Золотницкий, перешедший в раскольничество (провел в заключении 32 года, освобожден лишь в 1897 г.). В основном в монастыри заключались лидеры сектантского или старообрядческого движения, а также заподозренные в распространении данных учений. Зачастую определить по документам к какой именно секте относился заключенный невозможно, так как эта информация не указывалась. Известно, о нахождении в Соловецкой монастырской тюрьме представителей сект скопцов и бегунов, иудеев и одного католического священника.

Помимо обвинения в раскольничестве и сектантстве, большое количество заключенных помещались в Соловецкую монастырскую тюрьму по обвинениям политическим. Студенты Московского университета Николай Попов и Михаил Критский были сосланы в монастырскую тюрьму по обвинению в причастности к восстанию декабристов. В 30-ых гг. XIX в. был сослан священник Владимирской губернии Лавровский по подозрению в распространении листков с порицанием крепостного права. В 50-ых гг. студент Георгий Андрузский был отправлен в монастырскую тюрьму «за вредный образ мысли», в качестве доказательств фигурировали найденные у Андрузского сочинения и стихи «мятежного содержания, имевшие целью восстановление малорусской народности». В 1861 г. был сослан священник Пензенской губернии Теодор Померанцев по обвинению в неправильном толковании манифеста 1861 г., что привело к крестьянскому бунту. В 1864 г. студент Казанской духовной академии, священник Яхонтов за совершение панихиды по Антону Петрову, убитому во время усмирения крестьянского возмущения. В 1879 г. в Соловецкий монастырь были заключены крестьяне Яков Потапов за участие в демонстрации 1876-го года и Матвей Григорьев, осужденный особый распоряжением Сената «за государственное преступление». К группе политических заключенных монастыря относятся также те, кто был сослан за «дерзкие рассуждения», «мнения», а также «за произнесение дерзких, неприличных и оскорбительных слов на счет Высочайших особ и государственной власти», в том числе – тех, кто произносил оскорбляющие речи в пьяном виде.

Помимо этого, в Соловецкий тюремный монастырь заключались лица по ходатайству родственников за развратное поведение, пьянство или буйное поведение (например, корнет Спечинский был сослан в Соловецкий монастырь по жалобе отца), и лица, совершившие убийство родственников, в том числе – в припадке сумасшествия. Аналогично заключением каралось непреднамеренное убийство, в том числе – если виновным был ребенок. Так, десятилетний Иван Панасенко был заключен в Соловецкий монастырь на 6 лет за непреднамеренной убийство младенца. Кровесмесительная связь также каралась заключением в Соловецкую монастырскую тюрьму – в виде епитимии с указанным сроком пребывания в семь лет. Заключением карался отказ нести воинскую службу по религиозным соображениям.

В монастырях, служивших местами тюремного заключения, располагались «воинские команды», обязанностью которых было несение караульной службы при тюрьме. В Соловецкой монастырской тюрьме находилась воинская команда численностью из 50 солдат и одного офицера, впоследствии число солдат было сокращено до 23 и солдаты, как и офицер, сменялись ежегодно. В 1886 г. воинская команда Соловецкого монастыря была упразднена, обязанности охраны были возложены на монахов. Соловецкая монастырская тюрьма монастыря была закрыта лишь в 1903 г.

При закрытии Соловецкого монастыря, обвиняемые в старообрядничестве были отпущены. Десять ссыльных в чине иеромонахов были распределены по другим монастырям «под строгий присмотр».

В 1895 г. в тюрьму Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря, по требованию епархального начальства и без указания обвинений, был заключен Василий Рахов, известный широкой благотворительной деятельностью в Архангельской области. Он был освобожден 1902 г., после восьмилетнего одиночного заключения. В том же году в Суздальский монастырь был заключен Ермолай Федосеев за то, что «жил в пещере и своей лицемерной праведностью привлекал к себе массы простого народа». Приблизительно в то же время в монастырь был заключен крестьянин Иван Чуриков по обвинению в том, что «выдавал себя за целителя и чудотворца». В 1901 г. был заключен священник Цветков, за откол от православия.

Тюрьма Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря продолжала действовать и после 1903 г., к этому времени в ней находилось 14 человек.

В конце XIX – начале XX века, незадолго до принятия закона о веротерпимости, монастыри продолжали активно использоваться церковными властями в качестве пенитенциарной веры. Большинство заключенных конца XIX века обвинялись в сектантстве или расколе. Другие заключенные помещались в монастырскую тюрьму или без обвинения, или же по обвинению, в котором найти что либо предосудительное затруднялись даже современники. Часть заключенных помещалась в монастырскую тюрьму не по решению Священного Синода, а по решению епархиального начальства – что открывало последнему возможности для злоупотребления властью. Удаленность, закрытость, обет послушания принятый монашествующими, позволяли использовать монастыри как пенитенциарный орган вплоть до начала ХХ века.

2.4 Роль монастырей в пилигримаже

Паломничество, или пилигримаж – путешествие верующего к сакральным местам. В христианстве различают большое паломничество – путешествие в места, находящиеся за пределами России, и малое паломничество – к сакральным местам на родине.

В качестве целей большого паломничества выступали Палестина, Афон и город Бари в Италии, где располагались мощи Николая Чудотворца. В качестве целей малых паломничеств – монастыри, хранящие те или иные реликвии, или же те, в которых обитали особо прославленные иноки. Храмовые и монастырские комплексы Палестины и Афона представляли собой «город в городе» и получили названия Русской Палестины и Русского Афона соответственно.

В конце XIX века при содействии Священного Синода количество паломников значительно возросло. Популярность больших паломничеств подогревалась издаваемой религиозной прессой: были изданы отчеты паломников прошлых веков, такие как записки О. Плещеева, посетившего Назарет, путешествия инока Мотронинского монастыря Серапиона, путешествия инока Саровской пустыни Игнатия, и другие, а также издания

«Православного Палестинского общества» и Свято-Пантелеймонова Афонского Монастыря, описывающие географические и религиозные достоинства данных священных мест.

В результате просветительской работы, а также не в последнюю очередь – улучшившихся транспортных возможностей, количество паломников увеличилось за 80 лет в 25 раз. В 1820 г. пилигримаж в Палестину совершило всего 200 человек, тогда как в 1896 г. – 4 852 человека. Согласно пояснительной записке к смете 1914 г.128, количество русский паломников начало достигать 8 тыс. человек в год. Суммарное количество паломников, посетивших Русскую Палестину в период с 1865 г. по 1899 гг. оценивается приблизительно в 75 тыс. человек129.

В 1843 г., после доклада вице-канцлера графа К.В. Нессельрода о бедственном положении православных в Палестине, туда был направлен «негласно» в качестве паломника архимандрит Порфирий Успенский, который в своих донесениях министерству иностранных день настаивал на необходимости помощи православным паломникам в Иерусалиме. В результате, на основании донесений Успенского и по указу Николая I в 1847была основана русская духовная миссия в Иерусалиме. Она представляла собой постоянное представительство Русской Православной церкви в восточной Палести. Работу она начала в 1848 г. Во второй половине XIX в. были основаны: Палестинский Комитет (1859 – 1864 гг. работы), Палестинская Комиссия (1864 – 1889 гг. работы), Православное Палестинское Общество (1882 – 1917 г.), которое заменило полностью Комитет в 1889 г., в этом же году его название было изменено на Императорское Православное Палестинское Общество. В 1856 г. было открыто «Русское общество пароходства и торговли», которое установило прямое сообщение России и Палестины, благодаря чему поток паломников значительно увеличился.

Главным вдохновителем работы Палестинского общества был Василий Николаевич Читрово, он же начал издание журнала, впоследствии ставшего официальным вестником Палестинского общества – Православный Палестинский сборник, который выходил дважды в год в Санкт-Петербурге и содержал перепись пилигримов и исторические статьи.

Русская миссия в Палестине получала государственное финансирование, но не всегда регулярное. В 1895 г. состав духовной миссии был увеличен до 37 человек, с содержанием 32 500 рублей золотом, в том числе 14 650 рублей золотом из казны Священного Синода. В миссии состояло 12 монахов и 11 послушников, и еще из 11 представителей «белого» духовенства. Миссия приобретала земельные участки в Иерусалиме, к 1914 году за ней числилось уже 8 храмов и несколько молитвенных домов, а также

странноприимных домов, где паломники могли получить бесплатное жилье и еду. При миссии состоял приют для православных детей на 20 сирот и богадельня для русских престарелых женщин, также миссия принимала участие в работе городского приюта для прокаженных. Действовали две женских общины (Елеонская женская община из 150 сестер и Русская Горневая женская община из 180 сестер), подчеркивалась важность того, что «Русские обители являются рассадниками монастырей».

Работа Палестинского Общества была тесно связана с домом Романовых. Члены семьи Романовых посещали Русскую Палестину в 1859 г. и 1872 г.

В отличие пути к Русской Палестины, другие направления пилигримажа не имели государственной поддержки. Особое отношение к Русской Палестина правительства Российской Империи и правящей семьи не было случайным. Оно позволяло выстроить символическую связь между Палестиной исторической, монастырем Новый Иерусалимом в предместьях Москвы, и Москвой – священным городом «между землей и небом», а также святостью царской семьи как правящей в священном городе.

Идея о святости Москвы, вместе с основанным в 1656 г. Новым Иерусалимом, а также представлении о Москве как о «Третьем Риме» присутствовала в культуре на протяжении всего XIX века, и возвращавшиеся со Священной Земли пилигримы только усиливали ее.

Монастырь Новый Иерусалим (сейчас – Воскресенский Новоиерусалимский Истринский монастырь) был построен в конце XVII в. по проекту патриарха Никона на реке Иста, недалеко от Москвы, он представлял собой большой храмовый комплекс и задумывался как модель Священного Города с Гробом Господним.

Сооружение Нового Иерусалима позволило заменить большой пилигримаж в Палестину поездкой в храм, расположенный всего в 45 км. от Москвы. Комплекс Новый Иерусалим представлял собой множество соборов, расположенных на огромной территории, каждый из которых символизировал один из эпизодов жизни Иисуса Христа, а также некоторые другие святые места Палестины. Для того чтобы отреставрировать монастырь с высокой точностью воспроизведения географических деталей Палестины, в 1820 г. Иеруслим специально посетил топограф Максим Воробьев.

Помимо монастыря Новый Иерусалим окрестности Москвы связаны со священными местами рядом других топонимов.

Второй важной целью великого пилигримажа был Русский Афон. В начале ХХ в. численность русских монахов превышала здесь количество исконных монахов-греков, и в 1913 г. составляло 5 тыс. человек. Действовали три обители, объединенные в единый комплекс: Свято-Пантелеймонов монастырь, Андреевский скит и Ильинский скит.

Силами Свято-Пантелеймонова монастыря были организованы потоки паломников на гору Афон. У монастыря имелись свои подворья – общины, состоящие в подчинении монастыря, но находящиеся за его пределами, имеющими свои храмы. Подворья монастыря располагались в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе и Константинополе и обеспечивали поддержку паломникам. В качестве подворья в Одессе выступал Свято-Ильинский мужской монастырь.

Монастырь учредил собственные гостиницы для паломников, а также приобрел пароходы, которые совершали поездки из России на Афон и обратно раз в месяц. Пантелеймонов монастырь занимался активной просветительской деятельностью, одной из целей которой было привлечение паломников.

Мотивом для пилигримажа внутри страны, помимо помещения монастырей как священных мест, является паломничество для прикосновения к хранимым здесь святыням: иконам, мощам, или же священным источникам.

Среди монастырей, которые привлекали паломников внутри страны в XIX в., можно назвать мужской монастырь Белогорскую Николаевскую Пустынь, Богородицкий Оранский мужской монастырь, Богоявленский Староголутвинский Коломенский монастырь, Горненский женский монастырь, Рождество-Богородицкий мужской монастырь, мужской монастырь Рождества Богородицы Глинская Пустынь, женский монастырь Рождества Богородицы, мужской монастырь Свято-Введенская Козельская Оптина Макариева Пустынь, Свято-Вознесенский Гыржаукский мужской монастырь, Свято-Петровский мужской монастырь, Свято-Стефано- Сурожский Кизилташский мужской монастырь, Свято-Троицкий (Китаевская Пустынь) мужской монастырь, Свято-Троицкий Герасимо-Боадинский мужской монастырь, Спасо-Преображенский Варааамо-Хутынский женский монастырь, Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь.

В Задонский Рождество-Богородицкий мужской монастырь паломничество началось после смерти старца Тихона, который переселился сюда в 1769 г.

В Казанскую Ключевскую Тургеневскую Пустынь (мужской монастырь) паломников привлекали целительные воды расположенного здесь источника, а также чудотворная Казанская икона Божией Матери, которую переместили во время холеры 1848 г. Икона Божьей Матери «Живоносный источник», расположенная над источником который считался целительным, привлекал паломников в Казанско-Богородицкий Жадовский мужской монастырь. Источниками славился Покровский женский монастырь, здесь же хранились Почаевская икона Божией Матери и икона Покрова Пресвятой Богородицы.

Главной святыней Крестовоздвиженского женского монастыря была икона Божьей Матери «Упование всех концов земли», а также мощи одного из преподобных отцов Печерских.

В Пюхтицком Успенском женском монастыре паломники посещают, помимо храмов, четыре часовни, сооруженные над местами явлений чудотворных икон, и над источником, воды которого считаются целительными.

В женском монастыре Рождества Богородицы, Святого Архистратига Михаила хранятся мощи многих святых, и несколько особо чтимых икон – Тихвинская, Владимирская и Семистрельная иконы Божьей Матери.

В Свято-Иоанно-Богословском Крещатикском мужском монастыре хранились мощи преподобного Кукши, Лаврентия Черниговского и других святых, а также икона святой великомученицы Варвары. Ценностью.

Свято-Климентьевского Инкерманского мужского монастыря, которая привлекала паломников, были мощи святого Климента Римского, а Свято-Параскиевского женского монастыря – частице мощей преподобных отцов Печерских. Также частица этих мощей хранится в Свято-Преображенском мужском монастыре, вместе с Тригорской иконой Божьей Матери. Помимо частицы мощей отцов Печерских, в Свято-Троицком Корецком женском монастыре хранятся частицы мощей святителя Николая и архиепископа Мирлийского, а также икона Божией Матери «Споручница грешных».

В Свято-Троицком женском монастыре хранится чудотворный образ Казанской Божией Матери; иконы святых Пантелеймона, Феодора Острожского и Иова Почаевского с заключенными в них частицами мощей; иконе преподобного Серафима Саровского, в которой заключена частица его мантии.

Главными святыми Свято-Успенской Почаевской Лавры являются камень со следом стопы Божьей Матери, из-под которого бьет источник, барельефы с изображением Божьей Матери XIII века.

В мужском Свято-Успенском Далматовском Исетском монастыре паломники могли приблизиться к мощам святого Далмата и святого Симеона Верхотурского.

Достоянием Свято-Успенского Елецкого женского монастыря являются иконы-копии знаменитых икон XVII века, и икона Пантелеймона-целителя. В Свято-Успенском мужском монастыре хранятся частицы ризы Господней и хитона Божьей Матери, части мощей апостола Андрея Первозванного, мощи преподобного Кукши, икона Божьей матери «Млекопитательница» XVII в.

В Соловецком мужском монастыре хранятся мощи разных известных святых: святого Иоанна Предтечи, апостолов и евангелистов Матфея, Марка, Луки, святителей Николая Чудотворца, Иоанна Златоуста, великомучеников Пантелеймона, и многих других.

Таким образом, благодаря пилигримажу в монастыри, усиливалась государственная православная вера, а сами монастыри получали дополнительные пожертвования от паломников. Пилигирмажи за пределы России имели не только религиозное, но также политическое значение.

В начале XX века для укрепления авторитета царской власти, помимо проведения традиционных «царских праздников», в которых во время богослужения читались проповеди о божественной природе императорской власти, была развернута еще одна линия укрепления царской власти с помощью церкви: канонизации популярных священнослужителей и, соответственно, народные праздники в честь канонизации. С 1903 г. по 1916 гг. православной церковью было канонизировано 6 человек, тогда как за два прошлых века, с конца XVII до конца XIX вв. – всего двое.

В 1903 г. был канонизирован Серафим Саровский, иеромонах Саровской пустыни. Первая из шести канонизаций стала большим политическим и гражданским событием, вызвав волну паломничества в Саровскую пустынь – как к ритуалу прославления святого, в котором принял участие Николай II лично. Канонизация Серафима Саровского ранее неоднократно инициировалась, однако, каждый раз Синод отвергал прошение о канонизации старца из-за несоответствии имеющихся доказательств «чудес», связанных с его могилой, строгим правилам канонизации. В 1903 г. канонизация состоялась по инициативе императора, который издал соответствующий указ в декабре 1902 г.

Однако организация канонизации, не смотря на финансовые затраты и просветительскую компанию, оказалась крайне неудачной. С одной стороны из-за того, что стало известно, что останки Серафимо Саровского плохого сохранились – т.е. не являются нетленными мощами. С другой – из-за неудачной организации самого праздника канонизации. Практически полностью отсутствующая инфраструктура Саровской пустоши не смогла обеспечить всех прибывших паломников ни едой, ни транспортом, ни гостиницами. Участие полицейских и военных сил предотвратило массовые беспорядки и давку, однако, придало «казенную окраску» празднику. Большое количество паломников вовсе не смогло добраться до пустоши вовремя. В результате задуманная кампания по превращению Саровской пустоши в один из центров паломничества потерпела поражение.

Торжествами сопровождались и последующие канонизации: восстановление канонической святости Анны Кашинской (в 1909 г.), канонизация Иосафа Горленко (в 1911 г.), канонизация Гермогена (в 1913 г.), канонизация Питирима (в 1914 г.), канонизация Иоанна Максимовича (в 1916 г.), а также перенесение мощей Евфросинии из Киево-Печерской лавры в Полоцку женскую обитель. Среди них были как вызвавшие отрицательную народную реакцию – такие как канонизация Гермогена, мощи которого также оказались повреждены, а сам праздник канонизации ограничен по количеству присутствующих решением Московских властей, так и более успешные – например, канонизация Иоанна в 1916 г. в Тобольске, которая привлекла 30 тыс. паломников.

Заключение

Конец XIX – начало ХХ вв. – последний этап Синоидального периода в истории Православной церкви. Общий политический курс государства был направлен на усиление власти Императора за счет ее «божественной легитимности», и, соответственно, включения православной церкви в полной мере в государственный аппарат Российской Империи. Также, Российская Империя, провозглашенная православным государством, нуждалась в сильной религии для консолидации населения, проживающего на всей ее обширной территории.

В связи с этим права церковной власти и ее высшего органа – Священного Синода, уменьшались и все более разграничивались с властью светской. Но одновременно само православие упрочнялась «на местах», получив поддержку государства: в виде финансовых дотаций священнослужителям и церковным организациям, налоговых льгот, льгот жителям-православным, помощи православному миссионерству

Монастыри, которые идеологически являются полностью закрытыми учреждениями, были вовлечены в политические и религиозные преобразования времени. Характер духовного служения в XIX-ХХ вв. был в значительной степени переосмыслен. Монашествующие стали рассматривать как свою обязанность не только интенсивную религиозную жизнь, но также образовательное и благотворительное служение страждущим. Монастырские школы стали одной из баз церковной образовательной политики, а медицинская деятельность, всё более специализирующаяся с ростом знаний в этой сфере, привела к переосмыслению самой роли церкви в борьбе с иными верованиями. Православная церковь взяла на себя роль врача, который заботиться о здоровье государства, тогда как секты и другие религии рассматривались как «аномалия», «загрязнение» и болезнь. Тремя аспектами этой борьбы православной церкви стали миссионерская деятельность, в качестве базы которой выступали монастыри, публицистика и религиозно- просветительская работа, с использованием как монастырских, так и мирских типографий, а также заключение обвиненных в распространении сектантства в монастырские тюрьмы.

Основные законы, регулирующие деятельность монастырей, как и всей Православной церкви, а также и статус и имущественные права «черного» духовенства, были изданы в виде сборников государственных законов: «Законы о состояниях», составленный Канторовичем Я. А. в 1911г.; «Русское законодательство в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей», составленный Ивановским В. в 1905 г.; «Законы о православном духовенстве и учреждениях духовных», составленные Серебренниковым Н.Е. в 1914 г. Государством контролировалось количество представителей «белого» и «черного» духовенства, как путем введения строгих правил для принятия сана, так и упразднением и созданием новых монастырей.

Вплоть до начала ХХ века наблюдался рост количества монастырей на всей территории Росси. Он происходил за счет создания новых монастырей; восстановления монастырей, упраздненных прежде, по закону «Духовных штатов» или же переведенных во внештатные; организации православных монастырей на месте монастырей иных конфессий; преобразование мужских монастырей в женские, количество монашествующих в которых всегда превышало количество монашествующих в мужских монастырях; учреждение женских общин, которые представляли собой полу- монастырские организации, и создание монастырей на их базе.

К началу ХХ века, благодаря системе государственных льгот, возвращению прежде секуляризированных земель, имущественным и денежным пожертвованиям, и собственному ведения хозяйства многие монастыри представляли собой организации со значительным капиталом.

Главными источниками доходов таких монастырей были сдаваемые внаем обширные земельные угодья и доходные дома в городских кварталах, лесозаготовительные и свечные производства, а также прибыль от сданных в рост вкладов в Государственный банк. В некоторых случаях значительными были суммы, переходящие в имущества монастыря, оставленные после смерти монахами-археереями. Вся финансовая деятельность монашествующих регулировалась так, чтобы финансовые средства в итоге переходили в монастырскую собственность.

При этом большое количество монастырей существовало лишь за счет собственной хозяйственной деятельности, незначительных государственных дотаций и «треб» – пожертвований жителей в благодарность за религиозные услуги. Имущество монастыря, имеющее не только финансовую, но и религиозную ценность, не могло быть продано. Именно такое имущество, или же средства на его изготовление или приобретение, составляли основу крупных пожертвований монастырям. Поэтому часто случались ситуации, когда монастырь, имеющий в своем распоряжении ризницу с объектами религиозного культа, украшенными золотом и драгоценными камнями, закрывался из-за недостатка финансовых средств.

Монастырские школы, больницы, приюты, странноприимные дома, печатные мастерские и другие благотворительные и просветительские организации существовали за счет средств монастырей и пожертвований граждан. Поэтому не всегда могли в полной мере выполнять функции, возлагаемые на них государством. Так, например, праздник в честь канонизации Серафима Саровского в 1903 г., которая должна была стать значительным политическим событием, упрочняющим императорскую власть, не выполнил своих функций, поскольку Саровская пустошь оказалась не готова к приему большого числа паломников.

Процесс становления Православной церкви как государственного института, включающего монастыри как центры православия, оборвала революция 1917 г.

Источники

1.Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству Православного исповедания за 1902 год. С.-П.: Синодальная типографiя, 1905. 428 с.

2.Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству Православного исповедания за 1914 год. С.-П.: Синодальная типографiя, 1916. 490 с.

3.Законы о состояниях / Сост. Я.А. Канторовичъ. Т 9. С.-П., 1911. 1032 с.

4.Звъринский В.В. Преобразованія старыхъ и учрежденіе новыхъ монастырей съ 1764-95 по 1 іюля 1890 год. // Звъеринский В.В. Материалъ для историко-топографическаго изслъдования о православныхъ монастыряхъ в Россійской Имперіи. В 3- х. т. С.-П.: 1890. 299 с.

5.Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX в.в. въ своихъ постановленіяхъ относительно монашествующихъ лицъ и монастырей. Харьков: 1905. 174 с. [Электронный ресурс]. URL: https://books.google.com.ua/books?id=Q- T0BQAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r& cad=0#v=onepage&q&f=false (дата обращения: 12.04.2016)

6.Колчинъ М. Ссыльные и заключенные въ острогъ Соловецкаго монастыря в XVI – XIX вв. М., 1908. 176 с.

7.Коркунов Н.М. Русское государственное право. В 6-т./ Под ред. М.Б. Горенберга. С-П., 1909. – 623 с.

8.Обзор нъкоторыхъ сторонъ дъятельности духовнаго въдомства за 1910 годъ. С.-П.: Синодальная типографiя, 1911. 176 с.

9.Объяснительная записка къ смъете доходовъ и расходовъ въдомства Святъйшаго Синода на 1914 годъ. С.-П.: Синодальная типографiя, 1913. 263 с.

10.Прибавления к «Церковным ведомостям», 1909. №39

11.Проектъ государственной росписи доходовъ и расходовъ на 1910 годъ с объяснительною запискою Министра Финансовъ. С.-П., 1909, 282 с.

12.Пругвин А.С. Монастырскія тюрьмы. Въ борьбъ съ сектантствомъ. М., 1905. 130 с.

.Серебренниковъ Н.Е. Законы о православномъ духовенствъ и учрежденіях духовныхъ. М., 1914. 454 с.

.Статистика землевладения 1905 г. Свод данных по 50 губерниям Европейской России. С-П.: Изд. ЦСК МВЫ, 1907, 272 с.

Роль монастырей и монашества в России во второй половине XIX – начале ХХ века

Роль монастырей и монашества в России во второй половине XIX – начале ХХ века

Похожие записи

Возникновение и развитие скульптуры, знакомство с ее основными видами

Создание двухфункционального изделия для интерьера в стиле готика

Процесс создания декоративной графики в интерьере: создание триптиха