Кутузовский фонтан, 1913 год В. Дукельский Памятник, названный в народе Кутузовским фонтаном, благодарные потомки воздвигли в 11 верстах от Алушты на дороге, ведущей в Симферополь, вблизи места, где "в сражении с турками ранен в глаз подполковник Михаил Илларионович Кутузов, бывший потом генерал-фельдмаршал, князь Смоленский, (…) своею кровью обагривший ту землю, которая вскоре после этого стала неотъемлемой частью нашего государства (здесь и далее цитируется репортаж, напечатанный в N 5-6 "Журнала Императорского русского военно-исторического общества" за 1913 год. Все даты приводятся по старому стилю).
27 апреля 1913 года у этого мемориального сооружения "состоялось чествование памяти М. И. Кутузова по случаю исполнившегося 100-летия со дня кончины сего незабвенного героя". Готовились к торжествам основательно. Приказом по военному ведомству от 27 апреля определялся общий порядок церемониала. Детальную проработку плана поручили Главноначальствующему Ялтинского района и начальнику Ялтинского гарнизона генерал-майору свиты Его величества Думбадзе. "На панихиду были назначены все войска гарнизона, за исключением самого необходимого наряда для несения караульной службы" – вплоть до городовых и стражников ялтинской городской полиции. Расположение Кутузовского фонтана – между Алуштой и Симферополем – диктовало доставку сюда привлеченных к мероприятию частей морем. Для этой цели командование Черноморского флота предоставило минный заградитель "Прут", который вечером 26 апреля пришел в Ялту, имея на борту двести юнкеров Одесского военного училища во главе с начальником училища генерал-майором Голевским и секретарем Одесского военно-исторического общества полковником Андриановым. Вскоре под руководством подполковника Кучукова (по всей вероятности, автора репортажа, подписанного этой фамилией) началась посадка войск на корабль. В 3 часа ночи "Прут" снялся с якоря и к рассвету прибыл на рейд Алушты. Между тем непрерывный сильный дождь грозил если не сорвать, то на неопределенный срок отодвинуть начало торжеств. Однако Думбадзе не желал отступал от плана и решительно приказал начать высадку. На берегу войска встречала восторженная толпа. После построения и церемониального марша колонна под проливным дождем, но с песнями и музыкой, сопровождаемая "массой местного населения, в особенности татар", двинулась к памятнику. Впереди шагала рота юнкеров, замыкала колонну конница.
Подойдя через два с половиной часа к фонтану, застали на этом обычно пустынном месте удивительное зрелище: весь он был увит гирляндами из цветов и листьев; фасад украшали портреты императора, императрицы и наследника цесаревича; чуть ниже располагался "белоснежный бюст того, о ком в этот день молилась вся Россия и к кому устремлялись все взоры и сердца". Перед фонтаном стояли убранные флагами навесы для почетных гостей – "представителей дворянства, ведомств, учреждений и населения Алушты". В 11 часов утра прибыл начальник штаба 7-го армейского корпуса генерал-майор Сулькевич, чуть позже появился Думбадзе. Обойдя фронт и поздоровавшись с войсками, начальник гарнизона собрал вокруг себя солдат, обступивших его тесным кольцом, и обратился к ним с такими словами: "Вам, дорогие мои сослуживцы, важность значения сегодняшнего дня уже известна. (…) Мне же теперь хочется сказать вам, что это место, где мы стоим, (…) обагрено кровью наших предков-богатырей и самого подполковника Кутузова, ставшего потом легендарным полководцем и бессмертным героем Отечественной войны. (…) Сегодня я вас всех привел сюда, чтобы тут, на этом священном месте помолиться за главного виновника и его чудо-богатырей, которые этим боем с турецким десантом 24 июля 1774 года окончательно закрепили за нашей Родиной весь южный берег Крыма". После него полковник Андрианов в своей речи кратко напомнил собравшимся о беспримерном боевом пути "великого старца" и охарактеризовал его роль в судьбах России. "Засим войска построились у фронта для слушания панихиды, которую совершал владыка Димитрий". Панихиду предваряло слово, сказанное настоятелем ялтинского Александро-Невского собора протоиереем Николаем Владимирским: "Отсюда, с этих дивных берегов Черного моря, от этих диких скалистых громад, от этих сонных и тихих татарских селений, от этого чуть журчащего фонтана, от этой долины, где (…) самим архипастырем Тавриды в этом дивном храме природы совершается богослужение, – перенесемся мыслию на далекий Север, в столицу великого русского государства, войдем мысленно в славный Казанский собор, станем в нем пред скромною гробницей фельдмаршала русской армии Михаила Илларионович Кутузова, и мы услышим там ту же молитву, мы увидим и там многочисленные ряды воинов, пришедших почтить память того, кого Промысел Божий избрал быть спасителем России, кого в годину бедствий воззвал народный глас: "Иди, спасай!… Он встал и спас!" И между этим безвестным местом на громадном пространстве нашей Родины и святыней русской столицы – Казанским собором с гробницею Кутузова – мы видим тесную и великую связь. (…) Не здесь ли впервые Божественное Провидение отметило Своим перстом Кутузова? (…) Не здесь ли сразила его смертельная рана? Но Промысел Божий судил иное: обреченный смерти, Кутузов остался жив, чтобы выполнить то великое предназначение, которое готовилось ему в еще далеком тогда будущем. (…) Слышишь ли, великий старец, наши молитвы и обеты? Видишь ли ты своих внуков – эти ряды доблестных воинов, собравшихся на месте, где пролилась твоя кровь? (…) Посмотри: недаром трудился ты и сподвижники твои! За труд твоей жизни да упокоит тебя Господь в Своем Небесном Царстве, а в наших сердцах да будет тебе славная, благодарная и вечная память. Аминь". Началась панихида. К хору церковных певчих присоединились "свежие звонкие голоса юнкеров Одесского училища". Горячо и прочувствовано говорил о Кутузове владыка Димитрий. Во время пения "вечной памяти" все присутствующие опустились на колени. При последних ее звуках войсками и стоявшим на рейде Алушты "Прутом" был произведен салют. Воинские части прошли церемониальным маршем, по окончании которого "у фонтана сгрудились муллы и масса татарского населения для совершения молитвы по князе Кутузове по обрядам своей веры". После этого мулла Богатырской волости обратился к Главноначальствующему "с прочувствованной речью от лица всего татарского населения Крыма с выражением верности и преданности этого населения Государю Императору и России, ставшей для них родным отечеством", на что Думбадзе через переводчика отвечал: "Я несу служебные обязанности (…) на южном берегу Крыма вот уже около восьми лет и за это время успел достаточно ознакомиться с татарским населением, которое, к чести его будет сказано, отличается любовью и преданностью нашему Самодержавному Царю и России. Не упуская случая, всегда и всем о вашей верности докладываю. Теперь ваше сегодняшнее участие в нашем общем торжестве меня еще более радует, и потому от всего сердца благодарю вас за себя, за гарнизон и присутствующих русских людей. Все мы для вашего покоя, преуспеяния и мирной жизни будем трудиться и во всем братски вам помогать". Но вот завершилась официальная часть, и гостеприимные алуштинцы пригласили собравшихся к столам со скромным угощением. "Отрадно было наблюдать картину тесного единения войск и народа без различия веры и национальностей. (…) Здравицы следовали одна за другой, радость и веселье царили вокруг. Фотографические и кинематографические аппараты работали вовсю. Появление начальника гарнизона в кругу обедающих нижних чинов и еда его с ними из одной миски вызвали долгое несмолкаемое "ура!"… Так было. Возможно ли сегодня – или в будущем – что-нибудь подобное? Вопрос по нынешним временам, увы, чисто риторический… |
