Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов

Подробнее о Культорологии: Скачать реферат

Вид работы: Реферат
Предмет: Культурология
Язык: Русский , Формат файла: MS Word 44,92 Кб

Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет

имени Франциска Скорины»

Исторический факультет

Кафедра истории славян и специальных исторических дисциплин

Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов

Курсовая работа

Гомель 2007

ВВЕДЕНИЕ

семейный обрядность родильный свадебный

Актуальность темы курсовой работы заключается в том, что в научной литературе излагается, как правило, общая последовательность актов семейной обрядности, их типология, но менее освящена проблема действующих лиц обряда, их возрастные группы. Однако в реальности обряда акт не мыслим без его исполнителя, относительно которого существуют жёсткие возрастные и половые регламентации. Разные исполнители изменяют семантику одного и того же акта: так, например, обмывание тела после кончины поручается непременно старым, или непременно людям того же пола, что и умерший.

Материалы и исследования по этнографии русских и белорусов показывают, что возрастная дифференциация традиционного коллектива в XIX – начале XX в. воспринималась собирателями и учёными как естественная биологическая данность, значение которой выступало на первый план в брачно-семейных отношениях и в некоторых реликтовых формах культуры, главным образом ритуальных.

Изучение возрастных групп в семейной обрядности русских и белорусов важно, так как на сегодняшний день возрастает интерес к народной духовной культуре, важнейшими проявлениями которой считаются обряды, сопровождающие важные моменты жизни человека – рождение ребёнка, свадьба, похороны.

Стоит отметить, что специально данная тема не изучалась. Новизна исследования состоит в том, что специального и полного исследования возрастных групп в семейной обрядности как такового не существует ни у русских, ни у белорусов и впервые подверглись углубленному, обобщающему и сравнительному изучению дифференциация возрастных групп в семейной обрядности.

Целью данной курсовой работы является выявление и характеристика возрастных групп в семейной обрядности русских и белорусов. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи:

Следует отметить, что для русских и белорусов в целом характерно условное разграничение семейных обрядов. Семейные обряды – рождение ребёнка, свадьба, похороны – исполнялись теми же коллективами: семьёй, половозрастной группой, группой родственных семей, общиной или какой-то их частью.

Семейные обряды русских и белорусов были родственны и типологически близки. Обряды, связанные с рождением ребёнка, значительно менее сложные, чем свадебные обряды, и были более развиты у белорусов и менее – у русских. Похоронная обрядность была весьма сходной, отличалась преимущественно входящими в её состав фольклорными элементами. Во всех, вышеперечисленных семейных обрядах, принимали участие все возрастные группы : дети, взрослые, старики, но в разных обрядах одни и те же возрастные группы вели себя более активно (дети на свадьбе), в других обрядах менее активно (дети на похоронах).

В курсовой работе рассматривается период, охватывающий ХΙХ – ХХ век. В это время уже стали появляться записи с научными целями по данной тематике. При этом свадебные обряды русских и белорусов чаще описывались специально, а обряды родильные и похоронные, как правило, включались в общие описания или работы по народным верованиям, народной медицине и тому подобное, возрастные группы отдельно в литературе не описывались, а входили в комплексное описание самих обрядов.

Имеется обширный круг источников по данной теме. Основную базу для её исследования составили работы фольклористов и этнографов, а также публикации фольклорно-этнографических источников ХΙХ-ХХ веков.

Основные методы исследования, использовавшиеся в данной работе – историко-сравнительный, описательный, типологический.

1.ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

Для разработки данной тематики был изучен широкий круг научной литературы и проанализирован ряд источников.

Семейные обряды русских и белорусов фиксировались с конца ХVΙΙΙ – начала ХΙХ в. Более раннее время их развития было отражено в документах неэтнографического характера (летописные свидетельства, акты, записки путешественников, церковные обличения и т.д.), в рукописной и позже – в печатной художественной литературе. Записи с научными целями стали производиться с 50-60-х годов ХΙХ в. С тех пор накопились тысячи опубликованных или хранящихся в архивах описаний. Тем не менее, тема возрастных групп в семейной обрядности до сих пор самостоятельно не рассматривалась. Возрастная дифференциация семейных обрядов воспринималась и рассматривалась собирателями и учёными как естественная биологическая данность, значение которой выступало на первый план в брачно-семейных отношениях, а также в ритуальных аспектах обряда.

Важнейшими источниками для изучения возрастных групп в семейной обрядности явились работы Карского Е. Ф. «Беларусы» [19], Богдановича А. Е. «Пережитки древнего миросозерцания у белорусов» [9], Сержпутовского А. К. «Прымхi i забабоны беларусаў-палешукоў» [56], а также книги «Жыцця адвечны лад: Беларускiя народныя прыкметы i паверi » [16], «Народные приметы: хотите – верьте, хотите – проверьте» [44], «Вяселле» [13] из серии БНТ (беларуская народная творчасць).

Карский Е. Ф. в своей работе даёт описание обрядов и песен, сопровождающие разные события из жизни человека: обряды и песни при рождении человека, свадебные обряды и песни, а также обряды при погребении и похоронные причитания. Следует отметить, что это была первая попытка систематизации и анализа родильных обычаев и обрядов белорусов, а также русских, украинцев и некоторых других народов. Описания возрастных групп, в большинстве носят описательный характер и рассматривают главным образом положение женщин, детей и отдельные формы поведения молодёжи.

Работа Сержпутовского А. содержит большой фактический материал связанный с семейной обрядностью. В одном из разделов собраны данные о верованиях и забабонах, которых придерживались женщины в период беременности, об обрядах и магических действиях, которые выполняла бабка-повитуха во время родов, обряды при первом купании новорожденного, улаживании его в коляску, при праздновании крестин и первого пострига ребёнка. А также в работе Сержпутовского даётся описание обрядов, связанных со сватовством, самой свадьбой и поминальной обрядностью. Преимущественное внимание уделяется женщинам, детям и молодёжи в исследованиях по родильной и свадебной обрядности.

Комплексное описание возрастных групп в семейно-бытовой обрядности представлено в книге «Жыцця адвечны лад». В ней собран материал о родильной, свадебной и похоронной обрядности. Главной действующей полувозрастной группой являются женщины, функции и роль которых проявляется во время проведения обрядов, направленных на обеспечение легких родов, сопровождающие сами роды и крестины. В свадебной обрядности описываются функции различных возрастных групп связанных со сватовством, в период венчания, приготовлением каравая. Ценным и значимым при изучении возрастных групп в семейной обрядности является то, что материал записан непосредственно со слов людей, с сохранением диалектных особенностей, которые по возможности оставались без исправлений.

Не менее важными работами для изучения возрастных групп у русских и белорусов являются работы Сысова В. «Беларуская пахавальная абраднасць» [57], Зеленина Д. К. «Восточнославянская этнография» [17], Кухарёнок Т.И. «Радзінныя звычаі і абрады беларусаў: канец ХΙХ – пачатку ХХ ст.» [33], Раковой Л. В. «Традыцыi сямейнага выхавання ў Беларускай вёсцы» [49]. В книгах серии «Народы и культуры» – «Русские» [51] и «Белорусы» [6] собран материал по семейной обрядности, позволяющий провести сравнительный анализ, касающийся роли, функции, а также возрастных рамок групп, задействованных в данных обрядах.

Значимой работой для изучения родильной обрядности, является работа Кухарёнок Т. В своей книге «Радзінныя звычаі і абрады беларусаў: канец ХΙХ – пачатку ХХ ст.», автор стремился охарактеризовать комплекс родильной обрядности белорусов конца ХΙХ – начала ХХ века в плане определения его территориальных и локальных особенностей, проследить изменения в данной обрядности на протяжении времени. В данной работе автор систематизировал и описал основные функции и действия различных возрастных групп на каждом этапе родильной обрядности. Центральной фигурой во всех обрядовых действиях выступала женщина (роженица), а также бабка повитуха, также даётся описание обрядовых действий мужа, кумовьёв и соседей. То есть, комплексно описываются функции всех возрастных групп, задействованных в данном обряде.

В монографии «Этнография восточных славян» довольно подробно описана семейная обрядность, включающая в себя родильную, свадебную и похоронную обрядность. Она представлена в сравнении между русскими, украинцами и белорусами.

В монографии Бернштама Т. «Молодёжь в обрядовой жизни русской общины» [8] исследуется половозрастная структура традиционного русского сельского общества. В центре внимания – совершеннолетняя молодёжь, её положение в общине, особенности образа жизни, функций и поведения, место и роль в обрядово-символической системе семейной жизни. В композиции каждой главы разделы о молодёжи занимают заключительное место: таким образом отчётливее выступают все изменения и особенности, связанные с переходом в совершеннолетие.

В «Беларусах. Том 5. Сямя» собраны материалы по обрядам, касающихся сватовства, запоин, девичника, каравайной обрядности, обычаев и обрядов в хатах жениха и невесты перед браком, веселья в хате жениха после свадьбы и веселья в хате невесты после свадьбы, обычаев и обрядов, которые сопровождали развод мужа и жены, а также погребально-поминальные обряды. Возрастные группы принимавшие участие в данных обрядах описываются комплексно, по ходу самого обряда.

Сысов В. М. в своей работе даёт подробное описание поэтапной погребальной обрядности, а также возрастных групп участвовавших в ней. Данная обрядность также описывалась в работе Карского Е. Ф. и Аксёнова А.

Некоторые аспекты родильной обрядности, связанные с возрастными группами, нашли отражение и на страницах периодических изданий в частности журнала «Роднае слова», который содержит большое количество статей, написанных Кухарёнок Т.: «У нашай Кацярынкi – што год хрэсьбiны да радзiнкi » [31], «Чакаючы дзiця» [32] , «Люлi, люлi, малое, кааб налета другое» [29], «Кумы мае улюблённыя…» [28], «Калi на свет дзiця прыходзiць, новы кусок хлеба родзiць» [27], «Ля калыскi тры долi стаялi…» [30]. А также в данном журнале содержатся статьи И. Крука «Сячыся – рубайся, i на гэты свет, младзенец, яўляйся» [23], «Я не адна, са мной другi» [24].

Названные исследования дают общее представление о функциях, роли и действиях возрастных групп, задействованных в родильной обрядности. В них есть ценный фактический материал по отдельным аспектам данной обрядности. Стоит подчеркнуть, что данная обрядность была достаточно полно освящена, как в литературе, так и на страницах периодической печати.

При комплексном и сравнительном изучении возрастных групп была также использована следующая литература: «Энциклопедия русских примет» [61], «Беларусы. Т.5. Сямя» [3], «Беларусы. Т.6. Грамадскiя традыцыi» [5], «Беларусы. Т.7. Вусная паэтычная творчасць» [4], «Русские обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» [50]. Важными работами при рассмотрении данного аспекта являются работы: Лаврентьевой Л. С. «Культура русского народа: обычаи, обряды, занятия, фольклор» [35], Литвинки В. «Святы i абрады беларусаў» [34], Зеленина Д. К. «Восточнославянская этнография» [17], Коваля В. И. и Новока В. С. «Беларускiя народныя святы i звычаi» [21], а также публикация Касько В.К. «Традыцыйныя звычаi i абрады беларусаў» [20].

Следует отметить, что свадебная обрядность представляла собой более сложный комплекс обрядовых действий. Она включала в свой состав участие всех возрастных групп. Главная роль отводилась молодёжи и взрослым, старики и дети находились на второстепенном плане. Для русских и белорусов в целом характерна органическая переплетённость возрастных групп в свадебных и родильных обрядах.

Разработка погребальных обрядов и причитаний была вообще не значительна. Главными возрастными группами были старики и взрослые, участие детей в данном обряде ограничивалось до минимума.

В целом тематика данной курсовой работы довольно полно обеспечена литературой. Основная трудность состоит в том, что деление на возрастные группы в обрядах не представлено, они в большинстве своём носят описательный характер и рассматриваются главным образом как комплекс обряда.

. ДЕЛЕНИЕ НА ВОЗРАСТНЫЕ ГРУППЫ В СЕМЕЙНОЙ ОБРЯДНОСТИ

Письменные источники (церковные и светские) содержат достаточно многочисленные сведения о «возрастах» населения. По собранным данным XIX-XX в., в белорусском и русском крестьянском обществе этого времени преобладало представление о трёх основных фазах жизненного цикла: начале, середине и конце; им соответствовали три возрастные категории – дети, взрослые, старики. Но в локальных традициях (нередко одних и тех же областей) население называло разное число категорий в семейной обрядности, без выделения на основные и переходные: от двух (дети и взрослые) до пяти (дети, подростки, молодёжь, взрослые, старики) [17, c. 181]. В отдельных областях в бытовой практике выделялось до девяти стадий, учитывающих все значимые социовозрастные изменения. За основу систематизации материала было принято деление на три возрастных слоя.

Дети. Новорожденный (младенец) и ребёнок, в среднем до 5-7 лет. В разных областях наблюдается отношение к младенчески-детскому возрасту и к подростковому (11-12 лет, а иногда и до 14-15 лет).

Взрослые: молодёжь. Представления о наступлении совершеннолетия у русских и белорусов сильно варьировали. Представления о необходимости выбора для брака максимально подходящего срока породили выделение, главным образом в девичьем возрасте совершеннолетия, периодов начала, пика и конца. Физиологическая зрелость девушки не всегда считалась полным совершеннолетием, т.е. достижением брачного возраста: бывало, что физиологические признаки скрывались до пика совершеннолетия. Конец совершеннолетия – критическая для выхода замуж пора. Совершеннолетие парней в совокупности характеризовали все признаки взрослого социовозрастного статуса мужчины: способность к браку и деторождению, к мужским трудовым и военным ролям. Эти признаки в поздней общерусской традиции объединяли совершеннолетних, т. е. ещё холостых юношей, и взрослых – молодых ( и даже не молодых ) мужчин.

Взрослые (семейные) и старики. Определение взрослого состояния имело локальные вариации и по-разному реализовывалось для мужчин и женщин. С брачного статуса молодожёнов (новобрачных) начинался полный взрослый возраст. «Молодой» девушку считали и называли как во время свадебного ритуала и после венчания, так и в течение первого года замужества и до рождения первого ребёнка, а также в течение долгого времени, если первый ребёнок был мальчик (лет до 40). Мужчин, достигших преклонных лет, но ещё способных к деторождению могли называть и считать «молодыми». Пожилыми называли людей около 50 до 55-60 лет. В Западной Сибири термин «старики» мог применяться к людям, достигшим 45-50 лет: если крестьянин женил старшего сына, он уже считал себя «стариком» и отделялся со «старухой» от семьи в особой комнате. В категорию «престарелых» входили люди уже действительно старые [8, c. 36-38 ].

Каждая из обозначенных возрастных групп имела свои общественные, правовые, поведенческие и ритуальные особенности.

Главная роль в семейной обрядности принадлежала женщине. При исследовании возрастного и социального статуса женщины, выделяются языком следующие фазы жизни женщины.

Дева, девица, девушка, девка, деваха – всякая женщина до венца; девушками могли называть друг друга баба, а также мать дочерей. Невесток именовали дочками.

Баба – замужняя женщина низших сословий, особенно после первых лет, когда она была молодкою; вдова.

Молодуха, молодка – женщина в первый год замужества, до появления первого ребёнка или до появления первой дочери.

Большуха – хозяйка, главная женщина в доме, жена хозяина, старшая сноха в доме.

Старуха – старшая женщина в доме, неплодная.

От рождения и до 10-13 лет девочку именуют девчонкой, после этого возраста – девкой. Переходом от детства к девичеству служило участие в девичьих «беседах» – младших (10-13 лет: без визитов парней и с участием взрослых) и старших (от 13 лет). На младшей беседе девочку посвящали в пряхи, чаще всего это делала бабушка [39, c.213].

Статус молодухи был очень близок девичьему: она участвовала в девичьих посиделках, в девичьих весенних ритуалах, принимала участие в совместных девичьих работах, то есть практически во всех делах девушек за исключением тех, которые организуют выбор суженного или тех которые предполагали вольные отношения с парнями. В семье молодуха была скорее объектом, чем субъектом ритуальной деятельности.

Если магико-ритуальная деятельность девицы осуществлялась в пределах своей половозрастной группы, вне семьи, и совершалась в соответствии с годовой календарной обрядностью, то магико-ритуальная функция женщины была ориентирована на интересы семьи-рода и соотносилась с обрядами жизненного цикла [1, c.26-28].

Следует обратить внимание на то, что каждый переходный обряд – свадебный, родильный – «организовывал» социальный переход от одного возрастного статуса к другому. Так, по совершении свадебного обряда парень-жених становился мужем-мужиком, девушка – женой-молодкой, мать и отец жениха – свёкром и свекровью. С появлением ребёнка менялся статус родителей – жена переставала быть молодухой, изменялся её костюм и род занятий. С появлением внуков свёкра именовали дедом не только в семье, но и в деревне, что также предписывало ему новый тип поведения.

Становясь матерью, женщина получала магические знания, связанные с уходом за детьми, лечением детей и мужа, посвящалась в новое для неё сообщество женщин-матерей. Ритуальная функция женщины-матери ограничивалась своей семьёй. Она, как и другие члены семьи могла принимать участие в поминовениях, но, например, не достигнув статуса большухи, не могла обмывать покойника. Становясь большухой, женщина оказывалась посредником между миром живых и предками-родителями. Она готовит поминальные трапезы на праздники и ходит на кладбище «кормить» родителей. Поминальная деятельность – в русской традиции преимущественно женская – прямо связана с нарастающей с возрастом женской ритуально-магической активностью. Если молодая женщина располагает сведениями, касающихся магической защиты себя и будущего ребёнка, то большуха оказывается ответственной не только за своих детей и внуков, но и за всех членов семьи-рода – живых и мёртвых, а также за всё, что род окружает: дом, двор, животных, хозяйство.

О переходе к следующему возрастному статусу известно очень немного. Есть отдельные свидетельства, что пожилые женщины, переставая делить постель со своим мужем или овдовев, шили себе особые головные уборы – шапочки из ткани, целиком закрывающие волосы, которые носили до смерти. С переходом к следующему возрастному статусу связано и изменение местонахождения в доме; женщина в доме мужа меняла его трижды: отдельное или отгороженное помещение – для молодых, в дальнем от двери углу – на кровати – хозяин и хозяйка, на печи – старики [8, c. 24-26].

Тем не менее, можно сделать вывод, что традиционной функцией женщины оказывается забота о роде во всех его формах: предки, обряды, связанные с изменением социовозрастного статуса родственников и свойственников (родины, свадьбы, похороны, поминовение, лечение болезней), разрешение (вплоть до магического) семейных проблем и т.д. По мере изменения возрастного статуса женщины сфера её ритуальной деятельности расширялась – от лица, на которое был направлен ритуал, к лицу, за ритуал отвечающему.

Чтобы установить общее распределение «ролей» между исполнителями обрядов разных возрастных групп, необходимо рассмотреть обряд как примитивное драматическое действие.

3. ВОЗРАСТНЫЕ ГРУППЫ В РОДИЛЬНОЙ ОБРЯДНОСТИ РУССКИХ И БЕЛОРУСОВ

Семейные обряды символически оформляют и закрепляют как существующие, так и ранее существовавшие отношения между возрастными группами семейного коллектива и между родственниками вообще. Без рассмотрения этого вопроса невозможно полное представление о характере взаимоотношений различных возрастных статусов и их роли в семейной обрядности, связанной с рождением ребёнка.

Основное назначение всего комплекса родильной обрядности – способствовать удачному исходу родов, обеспечить здоровье и благополучие новорожденного. Д.К. Зеленин предложил трёхчленное деление этого комплекса :

). обычаи и обряды, предшествующие родам и связанные с ними;

). обряды приёма новорожденного в семью и общину;

). обряды «очищения» [17, c. 319].

Вторая группа, в свою очередь, состояла из обычая проведывания роженицы и празднования родин, обрядов, связанных с приобщением новорожденного к семье, обычая выбора кумовьёв, церковного обряда крещения, обычаев и обряда крестин. Третья группа включала обычай банного «карантина», ритуальное мытьё в бане, обряд «размывание рук» и церковный обряд «очищения» роженицы.

В возрастные группы участников обрядового комплекса, связанного с рождением ребёнка входили взрослые и старики ( повитуха, роженица, её муж, свекровь, замужние женщины и вдовы, члены семейного коллектива и другие родственники), менее значимыми участниками были дети. [1, c.27].

Во время родов главные действующие лица были роженица, повитуха и муж роженицы. Приближение родов и сами роды роженица тщательно скрывала; существовало твёрдое убеждение, что родовые муки будут тем сильнее, чем больше людей узнает о происходящем событии. Наиболее чаще это скрывали от незамужних девушек, в особенности от старых дев, а также от хитрых и злых людей, которые могут причинить вред (испортить, сглазить и т.п.).

Местом для родов очень часто избиралось нежилое помещение: баня хлев и т.п. Нередко рожали и в поле во время работы. Роженица изо всех сил старалась удержаться от крика, чтобы не услышали соседи. Повивальную бабку звали уже после окончания родов, или в крайнем случае, когда они уже начались, но приглашали её тайно, так как бытовало поверье: чем больше людей знает о родах, тем труднее они будут. Как правило повитуху звал муж роженицы. В некоторых населённых пунктах приглашение повитухи входило в обязанности свекрови. Иногда это делала сама роженица [32, c.98].

Присутствие мужа было необязательно, и роль его в большинстве случаев была пассивна. Тем не менее в некоторых областях можно обнаружить явные пережитки кувады. Пока длились роды, муж роженицы издавал стоны, надев женское платье или юбку, а иногда повязав голову платком [42, c.67]. Широко было распространено представление, что родовые муки можно перенести с женщины на её мужа. Например, считалось, что присутствие мужа при родах и некоторые его действия облегчают роды. В случае трудных родов роженицу водили по избе через ноги мужа, сидящего на полу. Для облегчения родов муж давал роженице пить воду из своего рта. При задержании последа к пуповине привязывали лапоть мужа и муж водил роженицу по избе.

По наиболее распространенной у русских традиции повитуха жила или

находилась большую часть времени у роженицы в течение трех дней. Основной ее обязанностью в то время было купание матери и ребенка, а также надзор за тем, чтобы их никто не испортил. Кроме того, в случае необходимости она оказывала в практическую помощь: могла подмести полы, подоить корову, приготовить обед, что давало возможность роженице отдохнуть после родов. В отношениях крестьян к повивальным бабкам большую роль играла вера в магическую связь между ними и принятыми ими детьми. Это определяло выбор повитухи, личные качества которой, поведение, возраст должны были соответствовать определенным требованиям. Повитухой могла быть только пожилая женщина (у нее уже не должно быть месячных очищений), безупречного поведения, т.е. "не замеченная в неверности мужу". В некоторых местах считали, что повивать могут лишь вдовы. Профессиональному искусству повитухи была свойственна определенная этика: все свои знания она должна была направлять на сохранение жизни ребенка. Одно лишь подозрение в том, что она тайно занимается абортами, т.е. совершает страшный грех, моглолишить ее практики. Избегали приглашать и таких повитух, у которых свои, а тем более повитые дети, умирали: их нежизнеспособность свидетельствовала не только о недостаточном знании приемов родовспоможения, но и о том, что у нее "тяжелая рука" [41, c.10-13].

Повивание детей можно рассматривать как профессиональное ремесло. За свой труд повитуха получала вознаграждение, обязательность которого гарантировалась этическими нормами деревни. Обычно женщины становились повитухами добровольно, чаще всего имея намерение немного заработать. Но в дальнейшем, независимо ни от размера предполагаемой оплаты, ни от личных взаимоотношений, она не могла отказаться от помощи роженице. По наиболее распространенной у русских традиции оплата труда повитухи складывалась из индивидуального вознаграждения, получаемого от роженицы, и коллективного, собираемого на крестинах. Реальная связь новорожденного и роженицы с пуповиной и последом лежит в основе универсальных представлений о существовании последующей магической связи между ними и убежденности в том, что на здоровье и будущее ребенка можно повлиять через эти предметы. В народной медицинской практике для предотвращения кровотечения пуповину перевязывали [33, c.79-84].

Соответственно важное место в комплексе родильной обрядности русских занимали обряды «очищения». Главными возрастными группами этих обрядов были старики (повитуха), а также взрослая женщина (роженица). В основе этих обрядов лежало представление о «нечистоте» родившей женщины. Считалось, что в течение определённого периода она была восприимчива к вредному воздействию и сама была источником негативной силы. В результате этого в народе бытовало представление о необходимости обрядового очищения лиц, которые принимали какое-либо участие в родах или даже просто присутствовали при них. Общепринято к очистительным обрядам в комплексе родильной обрядности относить ритуальное мытьё в бане, банный «карантин», обряд «размывания рук» и церковное «очищение». В основном все обряды, кроме последнего, проходили в бане. Основное назначение вышеназванных обычаев и обрядов заключалось в «очищении» роженицы и новорожденного. Окончательно роженица освобождалась от «нечистой силы» через 40 дней, когда ходила в церковь получать так называемое «благословение-освящение» или «очистительную молитву».

«Очищение» повитухи происходило во время обряда «размывание рук». В данном обряде главными действующими лицами были повитуха и роженица. Ритуальное обмывание рук повитухи как бы обеспечивало ей право продолжать свою миссию [24, c.200-201].

Участие и даже простое присутствие мужа при родах жены требовало и его «очищения». Следовательно и муж, относящийся к старшей возрастной группе, мог принимать участие в данном обряде. Анализ родильной обрядности русских свидетельствует, что специального обряда «очищения» отца новорожденного не было. К этому обряду следует отнести ритуальное кормление его пересоленной кашей во время крестинного обеда, так как использование соли придаёт ему очистительный характер. Кроме того, соль использовали и в обряде «очищения» повитухи «размывание рук»: повитуха мыла руки с мылом и солью, ей дарили мыло и соль.

Важное место в комплексе родильной обрядности занимали обычаи и обряды, символизирующие приём новорожденного в семью и общину. Первая группа обычаев символизировала признание новорожденного отцом. К ней относился обычай заворачивать ребёнка после рождения в отцовскую рубаху.

Обычай, когда повитухе после обряда «размывания рук» платила не роженица, а члены семейного коллектива, символизировал признание новорожденного членом этой семьи [38, c.188-189].

Участие всех возрастных групп в родильном обряде происходит во время обрядов проведывания роженицы, празднование родин и крестинный обед. Смысл следующей группы обычаев и обрядов заключался в признании новорожденного членом коллектива родственников.

Следует отметить, что если обряд связанный с рождением ребёнка, совершается в строжайшей тайне и в интимном кругу, то следующий акт, напротив, характеризуется участием всех возрастных групп.

Когда таинственная процедура заканчивалась, во многих северно-русских областях устанавливали над баней роженицы высокий шест или вывешивали её рубашку, которая была на ней во время родов. Это служило для соседок сигналом, что надо навестить роженицу; такое посещение называлось наведы, а у белорусов – ў провiдкi. Приходили только замужние женщины, причём не с пустыми руками; они приносили домашние лакомства, пироги, блинчики и т.п. То, что принесли женщине в подарок, мужу её есть не разрешалось, но дети могли этим лакомиться [54, c.275].

Существует обычай приглашать на крестинный обед всех жителей деревни, хотя приходят, конечно, не все. У русских в некоторых местностях на крестинную кашу приходят дети в возрасте до 7-8 лет со всей деревни; это в основном дети того же пола, что и новорожденный. Обращаясь к женщине, готовящей еду, хозяин дома полушутя говорит о собравшихся детях: «Сажай их обедать, чтобы они нашего N (новорожденного) в крапиву не посадили». В других местах каждый гость уносит с крестинного обеда немного каши в платке для своих детей, т.е. дети, хотя и не присутствуют на ритуальной трапезе, тем не менее принимают в ней участие [60, c.456].

Наконец, все взрослые гости во время крестинного обеда кладут немного денег на ритуальное кушанье, будь то каша или пирог; часть этих денег получает повивальная бабка, но основная сумма предназначается роженице. В обычае приглашать на крестинный обед всех жителей деревни содержится прямое указание на то, что община берёт новорожденного и его мать под свою защиту.

Ключевым моментом являются крестины, а действующие в нем лица – кум и кума [28, c.103-104], относящиеся к взрослой возрастной группе.

Отец новорожденного ребёнка и в этой части обряда ведёт себя пассивно. Когда совершается таинство крещения, он, так же и мать ребёнка, в церкви не присутствует. Его отсутствие объясняется, по-видимому, тем, что он в связи с рождением ребёнка считается нечистым, осквернённым.

Важные функции в комплексе родильной обрядности выполняли крёстная мать и крёстный отец новорожденного, которые относились к старшей возрастной группе. В кумовья выбирали как родственников – братьев, сестёр, свояка, шурина, дядю, тётю; так и чужих, но богатых, почётных, влиятельных. Широко распространено было такое явление, как выбор кумовьёв среди соседей [25, c. 105-106].

Что касается крёстных родителей, то их можно рассматривать как представителей общины, как посредников между общиной и отцом. Во время крестинного обеда крестные родители высоко поднимают правой рукой обрядовый пирог и, подняв, разламывают; горшок с кашей русские также поднимают высоко вверх и на какое-то время ставят его на полку, приделанную под самым потолком. Остатки вина из стаканов хозяин дома и гости плещут в потолок. Отец новорожденного, съев пересоленной каши забрасывает ложку на полати и иногда прыгает по избе. У белорусов прыгает также повивальная бабка, после того как ей дарят платок на голову. Цель этих магических действий, выполняемых разными возрастными группами – обеспечить быстрый рост новорожденного.

К крестинному обеду обычно подают две каши – одну от хозяина дома, а другую – от повивальной бабки. Каша повитухи, как правило, очень крутая, пшённая или гречневая; иногда её варят с мёдом. Горшок из-под этой каши обычно разбивают тут же на столе, что магически символизирует обновление жизни. Гости стараются съесть кашу побыстрее, чтобы новорожденный рано начал говорить; с этой же целью крёстные отец и мать должны как можно больше разговаривать. Дети выбегают с кашей из избы, а затем, съев кашу, кладут в пустую посуду петуха или курицу (в зависимости от пола новорожденного) ногами кверху; всё это делается для того, чтобы новорожденный научился петь и быстро бегать [24, c.202-203].

У русских крестный отец приносит вёдра с водой для крещения в руках, не пользуясь коромыслом; это должно предохранять ребёнка от сутулости. Крёстная хватает кусок льняной ткани, на котором ребёнка вынимали из купели, и кА можно быстрее бежит к реке, чтобы выстирать ткань – тогда и ребёнок научится быстро бегать. После обеда перед возвращением домой крёстные отец с матерью немного отдыхают, чтобы ребёнок был тихим и спокойным.

Если в семье новорожденного уже есть дети старше шести лет, то они автоматически становятся няньками , и на них возлагается забота о ребёнке, который ещё не умеет ходить; девочка в 6-7 лет, мальчик в этом же возраста также присматривает за малышами, если у него нет сестёр [26, c.98-99].

Становясь матерью, женщина получала магические знания, связанные с уходом за детьми, лечением детей и мужа, посвящалась в новое для неё сообщество женщин-матерей. Подтверждением существования такой социальной группы внутри крестьянской общины может служить следующий обычай. В течение шести недель после родов мать и её ребёнка могли проведывать только члены семьи, а также женщины деревни, которые приносили специальные угощения (чаще всего мочёные яблоки, бруснику, молоко, печенье), которые предназначались только для молодой матери и повитухи и не могли быть переданы домашним [29, c.105-106].

Изложенный материал позволяет сделать следующий вывод. В первой и третьей группе обычаев и обрядов родильного комплекса (исходя из трёхчленного деления Д. К. Зеленина) объектом и активными участниками многих обрядовых действий являлись роженица, её муж, повитуха. Новорожденный на протяжении всего комплекса являлся объектом, на который были направлены различные обрядовые действия. Во второй группе обычаев и обрядов, символизирующих приём новорожденного в семью и общину, активными участниками выступали муж роженицы, свекровь, повитуха, крёстный отец, крёстная мать, родственницы. Пассивными участниками являлись мужчины семейно родственного коллектива.

. ВОЗРАСТНЫЕ ГРУППЫ В СВАДЕБНОЙ ОБРЯДНОСТИ РУССКИХ И БЕЛОРУСОВ

Свадебный обряд русских и белорусов – это очень сложный спектакль с большим числом действующих лиц – "чинов", исполнявших определенные традицией роли. Их поведение и возрастные группы довольно четко и строго регламентировались.

Свадьба выходила за узкие рамки семьи в гораздо большей мере, чем обряды, связанные с рождением ребёнка; одна из основных целей свадебного обряда – признание брака общинной.

Основными, центральными фигурами были молодые: жених и невеста. Вокруг них и разворачивалось свадебное действие, хотя сами они чаще всего вели себя пассивно. Невеста должна была выражать покорность и благодарность родителям за то, что они ее "вспоили, вскормили". С момента сватовства до отъезда в церковь невеста горько оплакивала свою девичью жизнь в родительском доме и всячески выражала свое нерасположение к жениху – "чужому чужанину" и его родне – "злым чужим людям". Создаваемый невестой образ в течение свадьбы менялся. Эти изменения имели реальные основания. До отъезда со свадебным поездом к венцу невеста много плакала, ее "горе" достигало эмоциональной кульминации во время девичника и при расставании с родным домом. С момента же отъезда из дома невеста прекращала плакать. В Пермской губернии, например, отъезжая к венцу, она бросала через плечо платочек, которым утирала слезы, чтобы они остались дома [8, c.209-211].

Активными участниками свадьбы были родители жениха и невесты (особенно жениха), ближайшие родственники с обеих сторон, крестные родители, а также сваты, тысяцкий, брат невесты, дружка, девушки-подружки невесты (боярки) и другие, т.е помимо самих молодожен в свадебном обряде активную роль принимали взрослые, молодёжь и старики. Дружка (дружко) – представитель жениха, и как правило, такого же возраста, что и жених. Его свадебные функции были обширны и разнообразны. Он был главным распорядителем на свадьбе, эту функцию он часто делил с тысяцким, который в свою очередь, относился к более старшей возрастной группе, следил за тем, чтобы обычай соблюдался так, как его понимала община. Он должен был уметь балагурить и веселить участников свадьбы. Постоянная импровизация требовала от дружки ума и находчивости (существовало выражение: "выбирай такого дружку, чтобы загадки разгадывал"). По народным представлениям, дружка был наделен магической силой. По значению в свадьбе и характеру роли близка к дружке сваха. В помощь дружке избирали подружье, т.е. молодых парней схожего возраста с дружкой, в помощь тысяцкому – старшего боярина, который был схожего возраста с тысяцким и т.д. В южнорусском обряде назначались каравайницы, специально приглашённые женщины, выпекавшие обрядовый каравай, от них требовалось не только кулинарное мастерство, но и хороший эстетический вкус. Каравайницами могли быть только замужние взрослые женщины, обязательным считалось наличие у них детей и взаимопонимание в семье. В самом приготовлении каравайного обряда участвовали не только взрослые женщины и молодые девушки, но и взрослые мужчины и молодые неженатые парни. «Петь во время выпекания каравая и его украшения приглашали молодых незамужних девушек, готовить дрова, печь и необходимые приспособления для приготовления обрядового хлеба – женатых мужчин, сажать каравай в печь – неженатого парня, желательно кучерявого. Приглашали и соседей, потому что считалось, что чем больше людей, шума и веселья, тем лучше удастся каравай, а значит, будущая жизнь молодожёнов ». На каждом этапе каравайного обряда, каждому возрасту соответствовали свои роли. Например, дети (десять мальчиков, которые назывались запорозцами, т.е. стоящими за порогом) принимали участие в театрализованной игре при разделе каравая, имитируя голоса подаренных молодожёнам домашних животных, звон денег, высказывали шуточные формулы-пожелания. В некоторых районах (главным образом северных) обязательным персонажем свадьбы был колдун, как правило, он относился к старшей возрастной группе. Он разделял с дружкой некоторые магические функции. Кроме того, активными участниками ритуала были родственники с обеих сторон. Они участвовали в свадебном застолье и во многих обрядах, обменивались подарками, одаривали молодых и их родителей и т.п [13, c.332-334].

Каждый персонаж свадьбы отличался своим возрастным статусом, а соответственно и своей одеждой или каким-то дополнительным ритуальным элементом. Обычно это были полотенца, ленты, платки, венки, цветы, зеленые ветки. Невеста в дни, предшествующие свадьбе и в дни самой свадьбы, несколько раз меняла одежду и головной убор, что означало перемены в ее состоянии. Жених, который сначала именовался князем – молодым, а затем просто молодым, не менял одежды, но имел свои символы – цветок или букетик на головном уборе или на груди, платок, полотенце на плечах и т.д. В день свадьбы жених и невеста одевались нарядно и по возможности во все новое. Различались обряды и в зависимости от социальной среды. Богатство и пышность свадьбы обуславливались достатком родителей жениха и невесты, хотя в любом случае традиция требовала праздновать свадьбу широко и богато. Свадьба могла длиться более недели, а могла быть сыграна в 2-3 дня. Ограниченность средств нередко заставляла прибегать к такой своеобразной форме брака как свадьба убегом, "самокруткой", при которой свадебный пир сокращался до минимума. Ритуал зависел и от конкретных бытовых ситуаций. Особыми чертами отличались сиротские свадьбы и свадьбы, когда жених шел примаком в дом невесты [37, c.6-8]

Для крестьянина семья имела исключительное значение. От нее зависело как его экономическое состояние, так и духовно-культурное. Поэтому создание семьи, вступление в брак было одним из наиболее важных событий его жизни. Оно же во многом определяло поведение и отношения между молодежью. Тема брака постоянно присутствовала и проявлялась в жизни подрастающего поколения, особенно она усиливалась по мере приближения к брачному возрасту. Мальчики приобщались к мужским работам, девочки – к заботам будущей матери и хозяйки. По существу вся добрачная жизнь девушки была подготовкой к замужеству. Отношение к дочери в крестьянской среде во многом определялось по пословице: "дочь – чужая добыча, дочь отцу матери не корысть (не кормилица)", она "ключница чужому отцу, ларешница чужой матери". Но все эти соображения, конечно, не влияли на желание родителей по-лучше выдать дочь замуж и достойно сыграть свадьбу. Поэтому буквально с рождения дочери мать начинала готовить ей приданое. Хорошее приданое обеспечивало женщине некоторую имущественную независимость и более престижное положение в семье мужа. Кроме того, размеры приданого и его качество влияли и на общественное мнение. К 16-17 годам девушка считалась невестой, и следовательно переходила в соответствующую возрастную группу. Ее хозяйственные обязанности оставались прежними, но менялось ее поведение, по-другому относились к ней в семье и в деревенском обществе. Девушку-невесту "славили", т.е. старались создать и упрочить за ней лестную, похвальную репутацию. Она имела право одеваться лучше младших сестер, получала большую свободу в поведении [46, c.36-38].

В возрасте невесты девушка владела местным репертуаром хороводных и игровых песен, знала свадебный обряд. Одной из важной и необходимой обязанностью невесты было умение плакать с причетом, к плачу она начинала готовиться заранее.

Важным моментом в предбрачной обрядности были общественные смотрины невест. Они помогали найти подходящую невесту не только в своем селе (деревне), но и в соседних, выяснить экономическое положение ее семьи, узнать о поведении и характере. Родители старались подобрать "ровню" (достоинство крестьянина нередко заставляло называть богатому жениху, чтобы их дочь не была в доме мужа служанкой). Смотры устраивали и в весенне-летние гуляния и на святки, обычно приурочивая их к престольным праздникам, на которые съезжались гости из соседних деревень. Нередко смотры проходили на Крещенье [51, c.412-414].

Обычно недели через две или через месяц после смотров мать жениха, взяв с собой сестру или замужнюю дочь, отправлялась сватать ту девушку, которую облюбовала на общественных смотрах. Важное место в предбрачной жизни молодежи занимали девичьи гадания о замужестве, апогей которых приходился на святки. С заключением брака были связаны и дни святых, особо почитаемых девушками и женщинами как помощников в замужестве, родах и женских работах.

Итак, весь добрачный период был своеобразными университетами деревенской молодежи. За работами и увеселениями шел постоянный процесс передачи трудового и духовного опыта сельского мира. Молодежь усваивала традиционные этические представления и нормы поведения, перенимала фольклор. Незаметно, но постоянно крестьянская община формировала своих будущих членов, готовила их к взрослой семейной и общественной жизни [3, c.118-119].

По нормам обычного права женитьба сына и выдача замуж дочери были обязанностью родителей или людей, заменяющих их. Они должны были подготовить детей к будущей самостоятельной жизни, позаботиться об их браке, сыграть свадьбу.

К браку сельское общество относилось очень ответственно, всячески осуждая тех, кто не вступал в брак в установленное обычаем время, считая таких людей безнравственными, нарушающими законы крестьянской жизни и обычаи предков.

Задумав женить сына, родители начинали встать ему невесту. Они советовались с родственниками и друзьями, узнавали у кого есть "девки на выданье", ездили наездники по окрестным деревням, посещали собрания молодежи, смотры невест, и конечно, особенно в конце XIX – начале XX вв. узнавали у сына, нет ли у него самого какой-нибудь девушки на примете. Желание сына учитывалось, но не всегда оно было решающим, тая как девушка должна была отвечать требованиям родителей и родственников, поскольку свадьба – это прежде всего определенный хозяйственный акт, прием в семью, в хозяйство работника и продолжателя рода. Для крестьянина главным в браке была экономическая сторона. Мотивы для вступления в брак по важности можно расположить в такой последовательности: необходимость иметь больше рабочих рук в хозяйстве, боязнь нравственного падения молодежи и любовь. Возраст вступления в брак в большинстве губерний был примерно одинаковым: 18-19 лет для жениха, 16-17 лет для невесты. Иногда невесты бывали старше жениха. Считалось, что жених непременно должен быть старше невесты на два или три года. Малолетних обычно не засватывали. Чаще придерживались мнения: "за старым жить – только век должать, за малым жить – только маяться, за ровней жить – тешиться". Как уже говорилось, обычно в большинстве районов России при выдаче дочерей замуж соблюдалась очередь по старшинству, которая нарушалась, если старшая почему-либо отказывалась от брака или являлась "не способной". Засидевшихся девушек (обычно в возрасте 23-25 лет) считали "перестарками", "вековухами" и женихи их избегали, думая, что они с "пороком". Такое же недоверие и презрение вызывали засидевшиеся в холостых молодые люди (бобыли, "перестарки"). При всем трезвом подходе к выбору невесты и жениха в народе существовало убеждение, что "суженого и конем не объедешь", и что "всякая невеста для своего жениха родится" [46, c.36-38].

Первые браки обычно заключались с соблюдением всех обычаев и обрядов свадебного ритуала. Так же праздновались свадьбы вдовых мужчин с девушками, ранее не состоявшими в браке. Браки же вдовых и холостых мужчин с вдовами не сопровождались свадебными обрядами.

Воля родителей играла важную роль при выборе невесты и жениха. К концу XIX – началу XX вв. с ростом в деревнях отходничества характерной и достаточно распространенной была ситуация, когда родители, не спросившись сына, находящегося на стороне, готовили к его возвращению невесту. Так же не всегда спрашивали согласия девушки на вступление в брак. В случае противодействия со стороны детей, родители нередко прибегали к принуждению и угрозам. Как правило, отказов при обряде венчания в церкви не было, так как воля родителей почиталась. Конечно, так было не всегда и не везде. Часто молодым людям предоставлялась свобода выбора, и согласие жениха и невесты играло весьма важную роль. Бывали случаи, что парни вступали в брак и не спросившись разрешения у родителей, но со стороны девушек такого почти не было, так как они находились в большей материальной зависимости от родителей. Случаев принуждения к браку крестьянским обществом неизвестно. Браки без разрешения родителей всегда вызывали долгие толки в среде крестьян как явление исключительное. По глубокому убеждению православных крестьян браки, заключенные без согласия родителей, противозаконные и в большинстве случаев кончаются для сторон несчастливо" [7, c.16-17].

Сироты вступали в брак с согласия большака или большухи в доме. При включении брака круглых сирот посаженного отца и посаженную мать выбирали из родственников, а если не было родственников, то из чужих. При отсутствии крестного отца или матери, выбирали посаженного отца крестного и посаженную мать крестную. После брака между посаженными родителями и детьми никаких особых отношений не устанавливалось.

Традиционный русский свадебный цикл как бы разделялся на три основных периода: предсвадебный, собственно свадьбу и послесвадебный. Первый период начинался негласным семейным советом – "сходом" в доме жениха. В нем участвовали родители и ближайшие родственники жениха, в отдельных случаях приглашали особо уважаемых односельчан или соседей. Жених, как правило, в сходе участия не принимал. На сходе обсуждали имущественное положение родителей невесты, ее поведение и здоровье, родословную – нет ли у нее родства с женихом, трудолюбива ли ее семья, не было ли в родстве пьяниц или непутевых; разбирали так же личные качества невесты, ее умение вести хозяйство, способность к женскому рукоделию. Особое внимание уделяли таким чертам характера, как кротость, уважительность, от которых зависели добрые отношения в семье. К помощи сходов – советов прибегали и в тех случаях, когда приходилось брать невесту из зажиточного дома или из бедного, круглую сироту, а также выдавать в чужую деревню или женить рекрута. Обычно крестьяне из чувства собственного достоинства старались взять ровню, считая, что "лучше на убогой жениться, чем с богатой браниться". Нередко уже на этих советах определяли свадебные расходы, решали какую сумму денег отдать за невесту, прикидывали размер ее приданого. В конце XIX – начале XX вв. семейные советы, хотя и имели уже только совещательное значение, но все же оказывали большое влияние на окончательное решение. Их деятельность красноречиво свидетельствовала о том, каким важным и ответственным событием была предстоящая свадьба не только для двух семей, но и для всех родственников жениха и невесты и для деревенского общества [10, c.110].

Существовало несколько способов сватовства, например, родители жениха ехали в дом невесты и начинали переговоры. В других случаях в дом невесты засылали сваху или свата, и они спрашивали разрешения приехать с женихом и его родителями. Иногда жених сам предупреждал невесту о том, что приедет свататься, и с разрешения ее родителей ехал со своими родителями к ней в дом для смотра невесты.

Нередко сваты сначала приезжали в деревню, где жила предполагаемая невеста, останавливались у какого-нибудь знакомого или родни и ждали, когда стемнеет, в это время расспрашивали о невесте, ее родных, их материальном положении. В сумерках посылали спросить, можно ли прийти, и, получив разрешение, начинали сватовство. Бывало, что парень еще не сделал окончательного выбора, тогда он вместе с родителями приезжал в деревню, где жила невеста, расспрашивал о ней и в зависимости от собранных сведений уезжал или начинал сватовство.

После того, как невеста была одобрена, родители жениха приступали к выбору свата или свахи. Выбор сватов был ответственным делом. Обычно ими были духовные родители жениха – крестный отец или мать, или же кто-нибудь из родственников. Иногда сватом становился отец жениха или в роли сватов выступали оба родителя. Но более почетным считалось посылать кого-нибудь из односельчан, обладающих красноречием, или сватью – ловкую, бойкую бабу, известную своим краснобайством и умением устраивать свадебные дела [13, c.345-347].

В монастырских селах и в городах прибегали к помощи профессиональных свах. Сватовство сопровождалось особыми магическими действиями. Для сватовства выбирал легкие дни недели – воскресенье, вторник, четверг и субботу, избегая постных дней – понедельника, среды и пятницы. Наиболее подходящим временем суток считались вечер в даже ночь, но сватали и днем. Обычно время выхода сватов и путь, по которому они ехали, держали в тайне. Чтобы быть незамеченными, выезжали "через зады" (задний двор и огороды) и ехали не прямо, а с объездами. Сватов редко спрашивали, куда они едут, да они бы и не ответили. В Тверской губернии перед тем как ехать в дом невесты, опутывали вожжами стол или печную трубу, чтобы удачно "опутать", т.е. склонить к согласию невесту. В Рязанской губернии перед отправкой свахи связывали кушаком четыре ножки стола, чтобы лучше "вязалась" свадьба, а в спину уходящей свахи бросали специально приготовленный старый лапоть. Сваты наряжались в праздничную одежду, украшали лошадей хорошей сбруей. Свахи-женщины нередко покрывались большой шалью и независимо от времени года обували валенки, надевали шубу и подпоясывались кушаком. Во многих местах непременной принадлежностью свахи была палка, кочерга или сковородник. Эти атрибуты свидетельствовали, что она пришла с целью "выгрести девку". Иногда она брала с собой кусок рыболовной сетки, "чтобы невеста была поймана как рыбка" [46, c.36-38].

Приход сватов в дом невесты обставлялся множеством магических действий. Так, сваха, подъехав к дому. соскакивала с повозки и бегом направлялась в избу с тем, чтобы и родители невесты так же скоро склонились бы на ее сватовство. Войдя во двор, сваха отыскивала ступу, в которой девушка толкла лен, и трижды оборачивала ее вокруг себя, чтобы хозяйка ступы так же трижды была обведена вокруг аналоя, т.е. повенчана. Широко распространен был обычаи садиться свахе на длинную лавку под матицу. В некоторых местах сваты, наоборот, не садились, а все переговоры велись стоя, чтобы невеста не засиделась в девках и быстро вышла замуж. Чтобы дело сладилось, иные свахи выбирали мох, которым были проконопачены стены в доме невесты, и приносили его в дом жениха для "привлечения сердца невесты" к его дому. В Пермской губернии сваха, войдя в дом, ударяла пятою в порог, чтобы невеста "не попятилась", а иногда, ударяя, приговаривала: "Колотим о порог, чтобы не говорили с нами поперек".

Совершив необходимые действия, помолясь Богу и поздоровавшись с хозяевами, сваты приступали к переговорам, иногда они прямо говорили о цели своего прихода. Но чаще сваты пользовались традиционными иносказательными формулами типа: "у вас товар – у нас купец" и т.п. Иногда они представлялись охотниками, которые идут по следу зверя, (куницы, лисицы), рыбаками или людьми, ищущими потерявшуюся телку. Родители невесты просили сватов садиться, благодарили за честь: "Бог вас спасет, что и нас из людей не выкинули", и угощали их чаем или вином. Сваты расхваливали жениха и старались побольше узнать о невесте. Если жених был известен родителям и устраивал их, то они давали согласие на дальнейшие переговоры. Если же жених не был известен, то сватов просили прийти еще раз чтобы расспросить о нем. Сразу отдать дочь считалось неприличным. Если родители невесты не хотели отдавать дочь за предложенного жениха, то, стараясь не обидеть сватов, отговаривались.

Начальный период свадьбы состоял из сватовства, сговора (это название могли носить и акт, выражающий согласие на брак, и акт, завершающий предсвадебный период), осмотра хозяйства женила, смотрин невесты, богомолья, рукобитья и запоя. Каждый из этих этапов в разных местах имел свои названия [43, c.130-132].

В конечном итоге все эти действия сводились к получению согласия на брак, выяснению экономических отношений между двумя семьями и так сказать обрядовому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров, а многочисленные сидения (застолья) и взаимные гостевания способствовали знакомству сторон, привыканию невесты и жениха к своему новому положению.

Следует отметить, что границы возраста молодёжи вступающей в брак были не чёткими, довольно растяжимыми, сильно варьировали в отдельных русских областях, а нередко были присущи той или иной локальной традиции.

Для наглядного представления о подвижности и критериях народной традиции в отношении возраста совершеннолетия и вступления в брак можно привести наиболее характерные свидетельства, сгруппировав их в следующей последовательности: а) южнорусские области, б). центральные и верхневолжские области, в). Среднее Поволжье, г). северно-русская зона, д). Сибирь. Эта систематизация позволяет увидеть основные соотношения, общее и особенное в народных представлениях о совершеннолетии и брачных сроках. Все сведения относятся примерно к одному периоду – середине XIX – началу XX в. [8, c. 26].

РегионыНачало совершеннолетияПикВступление в бракЮжнорусские области13-1416 16-18(с 19 – старая)Центральные и верхнее-волжские области13-15 16-18 16-23(с 25 – старая)Среднее Поволжье13-16 16-18 16-25(с 25 – старая)Северно-русская зона13-16 16-22 16-27(с 25-28 – старая)Сибирь 17-2117-21

Следует отметить, что колебания в хронологических границах совершеннолетнего и брачного возрастов в пределах выделенных районов зависели от разных причин, среди которых социально-экономические играли не последнюю роль. Важную роль в растяжимости границ совершеннолетия и брачной нормы отразилась и граница сроков полового созревания девушки в различных природно-климатических зонах. Народные представления о юношеском совершеннолетии были ещё более нечёткими, чем о девичьем. Видимо из-за того, что мужское совершеннолетие не имело такого явного физиологического рубежа, как девичье. По-видимому слабо учитывался и фактор духовной возмужалости, если до первой половины XIX в. подростка 15 лет считали вполне сложившимся для брачной жизни. Во второй половине XIX в. устанавливается довольно однообразный для русской крестьянской среды совершеннолетний возраст – 17-18 лет; эти же годы являлись для парня и началом брачного возраста. А с 1874 года, с введением всеобщей воинской повинности с 21 года и обязанности отслужить от 3 до 6 лет, стал распространяться обычай жениться после рекрутчины.

4.ВОЗРАСТНЫЕ ГРУППЫ В ПОХОРОННОЙ ОБРЯДНОСТИ РУССКИХ И БЕЛОРУСОВ

Похороны и поминки являются завершающим звеном в семейной обрядности. Со смертью и бедой в дом приходили заботы, связанные с проводами умершего в последний путь. Похоронный ритуал – это своего рода подведение итогов земных деяний человека, благодарность за его дела при жизни. Поэтому с самого момента смерти и до предания тела земле каждое обрядовое действие проникнуто уважением и любовью к усопшему со стороны лиц, относящимся к разным возрастным группам, участвующих в данном обряде.

Похоронная обрядность – один из немногих слабо изученных вопросов этнографии. В основе погребального комплекса лежала утилитарная обязанность членов семьи, заключающаяся в устранении умершего за пределы жизненного пространства и его изоляции. Этот обряд занимает особое место в ритуалах семейного цикла. По сравнению с другими обрядами он более консервативен, так как отражает медленно изменявшиеся представления о смерти и взаимоотношениях живых и умерших. Кроме того, соблюдение установившихся ритуальных действий издавна считалось важным для судеб души в загробном мире, следовательно, было моральной обязанностью родственников по отношению к умершему. Погребение и поминки рассматривались как особое событие, когда неуместно было проявлять чрезмерную бережливость и пренебрегать обычаями, даже теми, которые могли казаться ненужными и потерявшими смысл. Исправное исполнение похоронно-поминальной обрядности было знаком уважения к человеку, ушедшему из жизни. Различия в похоронной обрядности наблюдались в разных социальных группах (крестьянство, купечество, дворянство), но и они, по крайней мере в XIX в., не носили принципиального характера. Важно подчеркнуть, что наиболее интенсивной жизнью и в полных формах обрядность жила в крестьянской среде [15, c.52-53].

Несмотря на кажущееся обилие материалов, русская похоронно-поминальная обрядность и связанные с ней представления изучены еще мало.

Участники погребального обряда разбиты на две группы: со стороны живых – и со стороны мёртвых, дедов, принимающих покойного. Здесь действует дуальный принцип обряда, который распределяет пространство на «пространство смерти» и «пространство жизни».

Момент близости к покойному – один из основных признаков формирующих состав участников погребального обряда.

Для некоторых обрядовых актов остаётся повсеместно распространённой традиция исполнения их чужими (изготовление гроба, снаряжения; перекладывание в гроб).

На родных в основном лежит совершение профилактических актов (очищение места смерти, дома; уничтожение следа погребальной процессии).

Особенно чётко разделение на своих и чужих проявляется в погребальном шествии, порядок которого учитывает не только различение родных/неродных, но и более тонкую дифференциацию по степени близости к покойному. В качестве самой близкой к покойному обряд выделяет мать: для матери делается исключение при обмывании(она может обмывать мужчин); мать не идёт за гробом первого ребёнка [48, c.98].

Деление на возрастные группы в погребальной обрядности выглядит следующим образом:

Старые – молодые (дети).

Старость – признак, включающий участников обряда в первую группу («со стороны умерших»). В некоторых вариантах обряда старухи и старики – непременные исполнители обмывания и обряжения покойного. Старики проводят в беседе ночь при покойном. Старуха зажигает свечу при кончине и др. старость осмысляется как близость к загробному миру.

Молодые – участники погребения второй группы («со стороны живых»). В их функции входит момент противостояния смерти. На молодых часто распространяется запрет участия в поминальном пире, прикосновение к покойному (это грозит бездетностью). При этом похороны незамужних обычно проводятся при преобладающем числе молодых участников обряда и их тесном контакте с покойным.

Детям в погребальном обряде приписывают двойственные функции, семантически близкие и к функциям старости, и к функциям молодости. С одной стороны, дети, как и старики, мифически сближаются с областью смерти и могут служить проводниками в загробный мир. С таким осмыслением детства связаны определённые обрядовые функции детей: оповещение смерти, шествие с иконой впереди погребальной процессии. С другой стороны, дети, так же, как молодые, – наиболее противопоставленная смерти группа. На детей (в местных вариантах похорон) распространяется запрет присутствия на поминках; запрет прикосновения к обрядовому погребальному блюду (кутье).

Взрослые мужчины и женщины.

Распределение функций участников обряда по полу усложняется моментом уподобления группы «со стороны умерших» покойному (ровесник, нищий, неизвестный). Этим объясняется традиция исполнения обмывания, возложения в гроб мужчины – мужчинами, на похоронах женщины – женщинами.

Женатый – вдовы (старая дева)

Своим распределением участников погребальный обряд близок свадебному – с той разницей, что свадебный обряд выражает дуальность исполнителей совершенно отчётливо, тогда как погребальный скрывает её. Раздвоение состава участников несомненно, но принадлежность каждого из них к той или иной «стороне» не фиксирована. В ходе обряда мы видим ряд сцен, которые происходят между «живыми» и «мёртвыми», но при этом одни и те же участники обряда переходят с одной позиции на другую. Переход исполнителей их одной группы в другую определяется контактом с покойником или его вещами. Каждый соприкоснувшийся со смертью, воплощённой в покойном и его имуществе, входит в первую группу участников; до этого контакта и после ритуального окончания контакта (очищения) – во вторую группу.

Обрядовые функции участников погребения состоят не только из активных но и из пассивных действий. «Зрители» обряда тоже находятся «на сцене», их смотрение несёт существенную смысловую нагрузку: собравшиеся «глядеть» обмывание и сборы покойного представляют живых; то же можно сказать о тех, кто «сторожит душу» в ночь бдения; участники поминального пира и принимающие жертвы представляют сторону покойного. Зрительный состав обряда так же оговорен, как и состав исполнителей активных действий. Исполнители обрядового акта связаны с элементами содержательного уровня. Важным элементом разграничения действий возрастных групп в похоронной обрядности являются общие характеристики: обязательные, обрядово оговоренные свойства, которыми должен обладать человек, чтобы исполнить тот или иной акт [57, c.45-46].

Весь погребальный ритуал русских состоял из нескольких последовательно чередующихся обрядовых комплексов:

) действия, связанные с предсмертным состоянием человека и в момент смерти, с одеванием покойника и положением его в гроб;

) вынос из дома, отпевание в церкви, погребение;

) поминки, которые после 40-го дня переходили в поминальные обряды, связанные с календарной обрядностью [17, c.489].

Первый комплекс обрядовых действий, который условно можно назвать допогребальный, был насыщен различными магическими действиями и приёмами, направленными на облегчение смерти умирающему, обезвреживание покойника, устранение порчи и влияния, якобы исходивших от него. Этот комплекс включал в себя действия по обмыванию тела умершего, одеванию, сооружения гроба, укладыванию в него покойника.

На этом этапе в обрядовых действиях принимали участие родственники, соседи, односельчане.

О кончине человека оповещались все жители населённого пункта. Символом того, что в доме есть покойник, являлось полотенце, которое вывешивалось на угол дома, на крест или на крышку гроба [18, c.333].

Сразу же после кончины человека было принято зажигать в доме свечи. Как правило, это входило в обязанность старших членов семейных коллективов, то есть относящимся к старшей возрастной группе. В одних населённых пунктах это непременно должны были делать старшие мужчины, в других – старые женщины, члены семейного коллектива. В случае отсутствия таковых зажжение свечей входило в обязанность приглашённых старух.

Если человек умирал с открытыми глазами, то их должна была закрывать мать, а если её не было, то старшая женщина, родственница покойника. В некоторых районах эти действия не были закреплены за конкретным лицом.

Особыми обрядовыми действиями сопровождалось непосредственное приготовление покойника к захоронению. Обмывали умершего, как правило, спустя некоторое время после смерти. Если умирающий не давал указания насчёт лиц, которые должны были это делать, то в одних населённых пунктах покойника обмывали родственники, в других – родственникам запрещалось участвовать в обмывании. Для этой цели приглашали соседей или специальных лиц. В отдельных населённых пунктах покойника обмывали исключительно старые девы и вдовы. В целом ряде других населённых пунктов мужчин обмывали непременно мужчины, а женщин – женщины. Повсеместно людям, участвующим в обмывании покойника, запрещалось готовить поминальные блюда. Покойника обмывали в положении сидя на полу на соломе или лежа на лавке [20, c. 80-82].

Предметы, которые использовались при обмывании покойника, чаще всего изолировались или уничтожались. Использованную воду повсеместно выливали там, где никто не ходил. Мыло, которым мыли покойника, в одних населённых пунктах использовали как лечебное средство, мыли им больные руки и ноги, в других – вместе с гребнем клали в гроб. Тряпочки и мочало, используемые при обмывании, закапывали в специальные ямы или сжигали. В некоторых населённых пунктах предметы, которые использовали при обмывании покойника, бросали в речку.

В обязанность лиц, обмывавших умершего, входило и его одевание. Чаще всего покойника одевали в так называемую одежду, которую пожилые люди, относящиеся к старшей возрастной группе, как правило, готовили заранее. Повсеместно хоронить человека полагалось в светлых, белых одеждах, по возможности из домотканых материалов [48, c.440].

Выделение возрастных групп выделяется также и при одевании покойного. Умерших незамужних девушек всегда одевали более или менее празднично, как на свадьбу. На похороны девушки всегда смотрели как на замужество. Её обвязывали полотенцем, на средний палец правой руки надевали кольцо. Её родня раздавала подарки, как на свадьбе. На крышку гроба клали свадебный каравай. Иногда для покойной избирали из числа холостых мужчин жениха, который в соответствующей одежде шёл за гробом. Нечто похожее происходило и при погребении молодого мужчины.

После одевания покойника укладывали в гроб. Это делали те же лица, которые обмывали и одевали умершего. Гроб изготавливали заранее или в день смерти. Если гроб готовился заранее, то он хранился, как правило, на чердаке дома [12, c.677-678].

Гроб, как правило, делали родственники или соседи, односельчане. Лишь в немногих населённых пунктах существовал запрет для близких родственников делать гробы. В некоторых местах гроб заказывали специальным плотникам.

Перед тем как положить покойника в гроб, его окуривали богородской травкой. Это делали служители культа или лица, которые приглашались для чтения Псалтыря, иногда все действия с богородской травкой выполняла старая дева.

Большое значение в первом комплексе обрядовых действий имели магические приёмы по обезвреживанию покойника, устранению порчи и влияния, исходивших от него. С этой целью, во-первых, использовали очистительную силу огня и воды. Постель на которой умирал человек, и ряд предметов, которые использовались при обмывании покойника, то есть всё то, что так или иначе соприкасалось со смертью, сжигалось. Во-вторых, для предотвращения порчи тела покойника использовали соль, яйца, веник. В одних населённых пунктах соль клали на грудь покойнику или под лавку, в других – яйца или соль клали ему на живот. В период захоронения всё это клалось в могилу.

Выделение возрастных групп при «сборе» покойного, выражалось в тех вещах, которые клали в гроб. Детям клали игрушки, бабкам повитухам палку и узелок с семенами мака, чтобы повитухи могли на том свете защищаться от детей , которым они помогли появиться на свет. У белорусов в гроб умершим беременным женщинам клали пелёнки и детские игрушки.

В тот момент, когда гроб для умершего вносят в дом, все выходят, особенно это касалось беременных женщин, то есть женщин принадлежащих к старшей возрастной группе [57, c.114].

Присутствовал также обычай ритуального оплакивания покойника, совершения над ним причитаний (голошений), во время исполнения которых перечислялись положительные качества и добрые дела умершего.

Голосить должна была уметь каждая женщина, относящаяся к старшей возрастной группе. Исключение составляли очень старые или молодые, или не имевшие голоса женщины. В дом умершего, где не умели голосить, приглашали из округи женщину, которая считалась хорошей плакальщицей в местности и могла «причитывать» добродетели покойного.

Возле покойника постоянно должен был находиться кто-нибудь из близких родственников. Если не было родственников, на ночь без приглашения приходили соседи и знакомые, присутствие детей на данном этапе погребальной обрядности в литературе не упоминается.

Последним звеном в приготовлении покойника к захоронению являлось приготовление могилы. Могилу рыли, как правило, односельчане или родственники с утра в день похорон.

Второй комплекс обрядовых действий был связан с проводами покойника до места захоронения, прощанием с ним, преданием тела земле. Время выноса тела из избы не было общепринятым. В одних населённых пунктах покойника выносили из избы до обеда, в других – после обеда, но до захода солнца [8, c.119].

Родственники и односельчане прощались с покойником до выноса его из избы. Порядок прощания в определённой степени отражал внутрисемейную иерархию. Очередь прощания среди родственников устанавливалась, как правило, по степени родства к усопшему и по старшинству. Причём в начале прощался глава семейного коллектива, в котором жил покойник. Первым с усопшим отцом или матерью прощался тот сын, с которым они жили, как правило это был младший сын, потом все остальные сыновья и дочери по старшинству, далее внуки (мальчики и девочки), затем снохи, причём первой из них та, которая жила вместе с ними. Аналогичный порядок прощания родственников с покойником имел место и на кладбище [54, c.297-298].

Гроб выносили, как правило, на верёвках, полотенцах шесть или четыре человека из числа родственников или односельчан. Иногда мужчину обязательно несли мужчины, а женщину – женщины.

Широкое распространение у русских имел обычай давать что-нибудь первому повстречавшемуся на пути похоронной процессии. Как правило, это было полотенце или платок и кусок пирога или блин.

Как правило, «первую встречу» подавала женщина, родственница покойного. Это действие могло входить и в обязанности хозяйки дома, а так же это могла делать старшая сноха.

В некоторых населённых пунктах перед выносом покойника в окно или с порога избы было принято бросать платок или полотенце. Как правило, это делала женщина, родственница умершего [22, c.167].

У русских крестьян существовал обычай разбрасывать перед похоронной процессией ветки пихты, ели, сосны, можжевельника. Как правило, это также делали женщины, родственницы умершего. В с. Луцкое, д. Александровка Цивильского края ветки сосны перед похоронной процессией разбрасывали дети, которые ехали верхом на лошади.

При захоронении каждый из присутствующих должен был хотя бы символически принять участие в закапывании могилы. На всей территории края участники похорон бросали в могилу от одной до трёх горстей земли.

Большое значение во втором комплексе погребальной обрядности имели очистительные обычаи и обряды, направленные на предотвращение смерти членов семейного коллектива. В обрядовых действиях «очищения» использовались магические силы очага, очистительные силы огня и воды. Почти повсеместно после выноса покойника в помещении должен был остаться хотя бы один человек, необходимо было открыть все окна, двери, печные заслонки. После того, как похоронная процессия отправлялась на кладбище, соседи или дальние родственники убирали избу. Они мыли лавки, полы, веником обмахивали стены. Мусор после уборки помещения сжигали в печи или выбрасывали в овраг, в речку и т.д. [48, c.514].

После прихода с кладбища женщины смотрели в печь или касались её ладонями. Обычай смотреть в печь женщинам, близким родственницам умершего зафиксирован в основном в северных, северо-восточных районах.

После прихода с кладбища, не заходя в избу, все участники похоронной процессии мыли руки с мылом, а иногда умывались.

Третий цикл обрядовых действий погребального ритуала включал в себя поминки. Этот комплекс обрядовых действий был направлен на обращение к умершему с просьбой о покровительстве его семье и потомкам. У русских Казанского Поволжья отмечались четыре поминальных дня, связанных с похоронами: поминки в день похорон, которые назывались «горячий стол», девятый день, двадцатый день, сороковой день. Кроме того, поминание усопших производилось в годовщину смерти и общие поминальные дни. Участие в поминках всех родственников и знакомых семьи, потерявших одного из своих членов, отмечено повсеместно.

В отдельных областях в сороковой день дети ходили на кладбище приглашать покойника на поминки, при этом на могиле оставляли пшено и блины.

Анализ функций и роли различных возрастных групп в похоронной обрядности свидетельствует о наличии целого ряда противопоставлений отдельных элементов.

Характерной чертой погребального ритуала русских во второй половине XIX – начале XX в. явилось привлечение широкого круга участников относящихся к разным возрастным группам. В проводах умершего участвовали родственники, в том числе и не являвшиеся членами семьи умершего, и односельчане. Все основные обрядовые действия, непосредственно связанные с покойником, выполнялись лицами среднего возраста. В комплексе погребальной обрядности зафиксировано лишь несколько обрядовых действий, которые выполняли дети. Эти обрядовые действия символизировали связь между живыми и мёртвыми одного родового коллектива.

Выполнение многих обрядовых действий исключительно входило в компетенцию женщин, членов семейно-родственного коллектива умершего.

Однако закрепление обрядовых ролей за конкретными возрастными группами членов семейного коллектива во всём комплексе погребальной обрядности во второй половине XIX – начале XX в. прослеживалось довольно слабо.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов исследованы на основе наиболее важных этнографических источников. Среди них Карский Я. «Беларусы», Сержпутовский А. К. «Прымхi i забабоны беларусаў-палешукоў», а также «Жыцця адвечны лад» и «Зямля стаiць пасярод свету».

Наибольший вклад в изучение данной тематики внесли Зеленин Д. К., Сержпутовский А. К., Карский Е. Ф., Богданович А. Е., а также Кухарёнок Т.

Семейную обрядность русских и белорусов можно условно разделить на три этапа: родильная обрядность, свадебная обрядность и похоронная обрядность. Каждому этапу соответствовали определённые обряды, в которых участвовали различные возрастные группы.

В обычаях и обрядах в родильном комплексе (исходя из трёхчленного деления Д. К. Зеленина), связанных с обрядами предшествующих родам и самим родам, а так же обрядами «очищения» объектом и активными участниками многих обрядовых действий являлись роженица, её муж, повитуха. Новорожденный на протяжении всего комплекса являлся объектом, на который были направлены различные обрядовые действия. В группе обычаев и обрядов, символизирующих приём новорожденного в семью и общину, активными участниками выступали муж роженицы, свекровь, повитуха, крёстный отец, крёстная мать, родственницы. Пассивными участниками являлись мужчины семейно родственного коллектива.

Возрастные группы, участвующие в свадебной обрядности были различны. Активными участниками свадьбы были родители жениха и невесты (особенно жениха), ближайшие родственники с обеих сторон, крестные родители, а также сваты, тысяцкий, брат невесты, дружка, девушки-подружки невесты (боярки) и другие, т.е помимо самих молодожен в свадебном обряде активную роль принимали взрослые, молодёжь и старики.

Важную роль в растяжимости границ совершеннолетия и брачной нормы отразилась и граница сроков полового созревания девушки в различных природно-климатических зонах.

Деление на возрастные группы в погребальной обрядности выглядит следующим образом:

Старые – молодые (дети).

Взрослые мужчины и женщины.

Женатый – вдовы (старая дева)

Исполнение определённых обрядовых действий стариками дублируют вдовы и старые девы (это прежде всего обмывание). Беременным присутствие на похоронах строго запрещено; опасность для них представляет даже взгляд на похоронную процессию [55, c.265].

ЛИТЕРАТУРА

Адоньева С.Б. О ритуальной функции женщины в русской традиции // Живая старина.-1998.-№1.-С.26-28.

Беларуская народная творчасць. Замовы. – Мн., 1992.

Беларусы : У 8 т. – Т.5.: Сям×я. – Мн.: Беларуская навука, 2001. – 375 с.

Бе ларусы. У 8 т. Т. 7.: Вусная паэтычная творчасць. – Мн.: Бел. навука, 2004. – 586 с.

Беларусы: У 8 т. Т. 6: Грамадскiя традыцыi. – Мн.: Беларуская навука, 2002. – 605 с.

Белорусы. (Народы и культуры). – М.: Наука, 1998. – 503 с.

Березович Е.Л. Формулы отказа при сватовстве // Живая старина. – 2003. – №1. – С.14-18.

Бернштам А. Н. Молодёжь в обрядовой жизни русской общины. – Л. Наука, 1988. – 417 с.

Богданович А.Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов: этнографический очерк. Репринт. Изд. 1895г. – Гродно: 1995. – 189 с.

Вонсович Л.В. Белорусоведение: учебн. Пособие. – Мн.: ТетраСистемс, 2005. – 224 с.

Восточнославянский этнографический сборник. Очерки народной материальной культуры русских, украинцев и белорусов в ХΙХ-начале ХХ в.- М.: 1956. – 805 с.

Вяселле. В.К. Бандарчык, А.С.Фядосiк.-2-е выд.- Мн.: Бел. Навука, 2004.-683 с.

Гончаров Ю.М. Историческое развитие семьи в России в XVIII начале XX в // преподавание истории в школе.-2001.-№7.-С.21-32.

Горбацкий А.А Семейные похоронные обряды // Вестник Полог. Гос. Ун-та. – 2005, -№1. – С.52-54.

Жыцця адвечны лад: Беларускiя народныя прыкметы i павер×i. Кн. 2 – Мн.: Маст. лiт., 1998. – 607 с.

Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. Пер. с нем. К.Д. Цивиной. Примеч. Т.А. Бернштам, Т.В. Станюкович и К.В. Чистова. Послесл. К.В. Чистова. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – 511с.

Зямля стаiць пасярод свету…Беларускiя народныя прыкметы i павер×i. Кн. 1 – Мн.: Маст. лiт., 1996.-591 с.

Карскi Я. Ф. Беларусы.-Мн.: «Беларускi кнiгазбор», 2001. – 640 с.

Касько У.К. Традыцыйныя звычаi i абрады беларусаў// Помнікі гісторыі і лiтаратуры. – 1980. -№3. – С. 78-89.

Коваль У. I., Новак В.С. Беларускiя народныя святы i звычаi. – Гомель, 1993. – 87 с.

Коваль У.I. Народныя уяўленні, павері і прыкметы: давед па усходнеславянскай міфалогіі. – Гомель, 1995. – 179 с.

Крук I. Сячыся – рубайся, i на гэты свет, младзенец, яўляйся. Роды і стаўленне да іх у культуры нашых продкаў // Роднае слова. – 1999, – №5-6. – С.199-205.

Крук I. Я не адна, са мной другi. Цяжарная жанчына і ўспрыманне яе ў культуры нашых продкаў // Роднае слова. – 1999, – №2. С.199-206.

Кудрашова М. Кумауство у культуры народау свету // Роднае слова.-2000.-№2.-С.105-106.

Кухаронак В.I. Сацыяльна-педагагiчны патэнцыял беларускiх свят i абрадаў: вучэбна-метадычны дапаможнiк. – Мню: БДПУ, 2005. – 108 с.

Кухаронак Т. Калi на свет дзiця прыходзiць, новы кусок хлеба родзiць. Роды і стаўленне да іх у традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 1999, – №4. – С.189-193.

Кухаронак Т. Кумы мае ўлюбённыя… Выбар кумоў у традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 2000, – №2. – С.103-104.

Кухаронак Т. Люлi, люлi, малое, каб налета другое… Абрадавыя дзеяннi на працягу першага года жыцця дзіцяці ў традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. -2000, – №11. – С.105-106.

Кухаронак Т. Ля калыскi тры долi стаялi… Адведкі ў традыцыйнай беларускай культуры // Роднае слова. – 1999, – №10. – С.204-206.

Кухаронак Т. У нашай Кацярынкi – што год хрэсьбiны да радзiнкi. Хрэсьбiны ў традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 2000, – №6. – С.98-99.

Кухаронак Т. Чакаючы дзiця… Цяжарная жанчына і стаўленне да яе ў традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 1999, – №2. – С.190-194.

Кухаронак Т.I. Радзiнныя звычаi i абрады беларусаў: Канец ХΙХ-ХХ ст. – Мн.: Навука і тэхніка, 1993. – 126 с.

Лiцьвiнка В. Д. Святы i абрады беларусаў. – Мн.: Беларусь, 1997. – 176 с.

Лаврентьева Л.С. Культура русского народа: обычаи, обряды, занятия, фольклор. Вторая половина ХΙХ-начало ХХ века. – СПб.: Паритет, 2004. – 448 с.

Мартынова Г. Народное целительство восточных славян. – Д.: Сталкер, 1996. – 384 с.

Матвеева М. «Берут тебя из воли да в волю.ю а из негу да в негу» // Источник.-1998.-№3.-С.3-18.

Маховская И.С.За кашку грош отдать – младенец будет жить // Беларуская думка. – 2000, – №2. – С.188- 191.

Маховская И.С. Белорусская традиционная родинная обрядность. Мн., 1999. – 323 с.

Маховская И.С. Вестнiк БДУ. Серыя 3. – 1999, – №3.

Маховская И.С. Роль и место повивальной бабки в восточно-славянских обрядах // Веснiк БДУ. Серыя 3. Гiсторыя.-2000.-№3.-С.10-13.

Минько Л.И. Знахарство. Истоки, сущность, причины бытования. Минск, «Наука и техника», 1971.

Минько Л.И. Суеверия и приметы: Истоки и сущность. – Мн.: «Наука и техника», 1975. – 191 с.

Народные приметы: хотите – верьте, хотите – проверьте. – Казань: Татар. кн. изд-во, 1988. – 205, [3] с.

Народные традиции и праздники на селе. – Орёл.: Кн. изд., 1963.

Николаева И. Свадебные традиции народов мира // воспитание школьников.-2003.-№4.-С.36-38.

Новак В.С. Замовы. Метадычны дапаможнiк. – Гомель, 1994. – 65с.

Пахаваннi. Памiнкi. Галашэннi. / Рэд. кал.: А.С. Фядосiк i iнш. – Мн.: Навука i тэхнiка, 1986. – 615 с.

Ракава Л.В. Традыцыi cямейнага выхавання ў Беларускай вёсцы. – Мн.: Ураджай, 2000. – 111 с.

Русские обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. – М.: Рипол Классик, 2002. – 558 с.

Русские. (Народы и культуры). – М.: Наука, 1999. – 828 с.

Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия, поэзия. – М.:1996. – 172 с.

Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов

Возрастные группы в семейной обрядности русских и белорусов

Похожие записи

Введение в догматическое богословие – лекция 2

Культурология как наука

Выдающиеся люди башкирской культуры