Клубные традиции XIX века

• Вид работы: Контрольная работа
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 18,1 Кб

Клубные традиции XIX века

Клубные традиции XIX века

Особенность развития отечественных клубов в 30-40-е годы определялась наличием в их составе выдающихся личностей русской культуры, яркая индивидуальность которых способствовала усилению социокультурной значимости клубов в русском обществе. Газета «Московские ведомости», поместив 14 апреля 1856 года сообщение о кончине П. Я. Чаадаева, охарактеризовала его личность как «известную во всех кружках столицы». Редакция не нашла иных слов для русского философа, литератора, публициста, поэтому его принадлежность ко всякого рода салонам, кружкам, гостиным и клубам стала последней характеристикой сложной, неоднозначной и выдающейся личности России.

Членство П. Я. Чаадаева повышало авторитет Английского клуба в московском обществе. По своему социальному статусу Чаадаев оставался «светским» человеком, хотя и не был «знатен и богат». Его времяпрепровождение соотносилось, прежде всего, с дворянской системой досуга, а Английский клуб являлся одной из ее составляющих. «Печальная и самобытная фигура Чаадаева резко отделяется каким-то грустным упреком на линючем и тяжелом фоне московской high life. Я любил смотреть на него середь этой мишурной знати, ветреных сенаторов, седых повес и почетного ничтожества. Как бы ни была густа толпа, глаз находил его тотчас; лета не исказили стройного стана его, он одевался очень тщательно, бледное нежное лицо его было совершенно неподвижно, когда он молчал, как будто из воску или из мрамора; «чело, как череп голый», серо-голубые глаза были печальны и с тем вместе имели что-то доброе, тонкие губы, напротив, улыбались иронически… живой протестацией смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертящихся около него, капризничал, делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть». Клубная среда обладала притягательной силой, поскольку именно в атмосфере свободного и непринужденного общения Чаадаев мог озвучивать свои мысли, которые ему необходимо было вынести как философу и мыслителю на суд «снисходительного» московского общества.

Московский Английский клуб объединял бывших сановных чиновников, царедворцев и приближенных когда-то ко двору лиц, которые могли позволить себе критические высказывания в адрес правительства. Члены клуба гордились своей «клубной оппозицией» царствующей династии и всячески поощряли «дерзкие» разговоры. Для одинокого Чаадаева это была единственная «открытая трибуна», позволявшая ему не только донести до московского общества свои оригинальные суждения, но и создавать и формировать их в самом процессе клубного общения. Так, он писал своему «бесценному» другу А. С. Пушкину в 1831 году: «Эти мысли пришли мне снова в голову с тех пор, как я бываю иногда, угадайте где? – в Английском клубе. Вы мне говорили, что вам пришлось бывать там; я бы вас встречал там, в этом прекрасном помещении, среди этих греческих колоннад, в тени этих прекрасных деревьев; сила излияния наших умов не замедлила бы сама собой проявиться. Мне нередко приходилось испытывать нечто подобное».

Образованность философа и оригинальный склад его мышления способствовали созданию вокруг Чаадаева клубной микросреды высокого культурного уровня. Это привлекало к нему остальных членов общества, но и обязывало их поддерживать определенный культурный «статус», что далеко не всегда было легко и просто. Друг Пушкина П. В. Нащокин был знаком с Чаадаевым и часто встречал его в клубе, но разговаривать с ним не отваживался: «Я об нем такого высокого мнения, что не знаю, как спросить или чем начать разговор».

Участие выдающихся представителей русской культуры в деятельности клубов превращало их в истинные центры духовной жизни русского общества. В. А. Жуковский, Н. М. Карамзин, И. А. Крылов, А. И. Одоевский, М. Ю. Лермонтов, И. А. Тургенев состояли членами петербургского Английского клуба. Литераторы Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч, Н. В. Кукольник посещали клуб Соединенного общества, «хороший тон» которого служил для В. Г. Белинского примером невзыскательного вкуса петербуржца «средней руки».

А. С. Пушкин принимал участие в двух Английских клу-бах-московском и петербургском. Как светский человек, Пушкин был «включен» в систему дворянского образа жизни. По свидетельству И. И. Панаева, его приводило в бешенство, когда какие-нибудь высшие лица принимали его как литератора, а не потомка Ганнибала. В общении он оставался «ласков и вежлив» со всеми, но эта утонченная вежливость была признаком самого закоренелого аристократизма.

Действительно, Пушкин был аристократом и по рождению, и по своему духовному складу, который позднее Н. А. Бердяев определил как особое качество личности: «Духовный аристократизм осуществляется в мире в порядке индивидуальной благодати, он не может иметь обязательной и преимущественной связи с какой-либо социальной группой… Гениальность также не наследуется, как не наследуется святость». В личности Пушкина отразилось гармоничное проявление двух аристократических начал – духа и природы. В нем воплотился образ русского дворянина как «породы дифференцированной и выделанной».

В 1833 году Пушкин был членом московского Английского клуба, и 27 августа в письме к жене в Петербург он давал оценку деятельности именно этому-клубу: «Скажи Вяземскому, что умер тезка его, князь Петр Долгорукий – получив какое-то. наследство и не успев его промотать в Английском клобе, о чем здешнее общество весьма сожалеет. В клобе я не был – чуть ли не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет. Надобно будет заплатить 300 рублей штрафу, а я весь Английский клуб готов продать за 200. Здесь Орлов, Бобринский и другие мои старые знакомые».

С 1832 по 1837 год Пушкин состоял членом петербургского Английского клуба. Его членский билет имел № 2044. В письме от 30 апреля 1834 года Пушкин писал в Москву о неприятном событии, случившемся именно в петербургском Английском клубе: «Вчера был, наконец, дворянский бал. С шести часов начался подъезд экипажей. Я пошел бродить по городу и прошел мимо дома Нарышкина. Народу толпилось множество. Полиция с ним шумела. Иллюминацию приготовили. Не дождавшись сумерков, пошел я в Английский клоб, где со мною случилось небывалое происшествие. У меня в клобе украли 350 рублей, украли не в тинтере, не в вист, а украли, как крадут на площади. Каков наш клоб? Перещеголяли мы и московский! Ты думаешь, что я сердился, ничуть. Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости».

С 5 мая по 30 июня 1834 года Пушкин в письмах к Наталье Николаевне пять раз упоминал о посещении Английского клуба, где он проводил свои вечера. При этом Пушкин отличал высший свет от Английского клуба. Светское общество – это бесконечные балы, танцевальные вечера, рауты, а клуб – это игра на бильярде и беседы в мужском сообществе. Клуб был для Пушкина постоянным местом времяпрепровождения, изо дня в день повторяющимся ритуалом. В письмах к жене он прямо отвечал на ее упреки: «В свете не бываю… Главное то, что я привык опять к Дюме и к Английскому клобу; а этим нечего хвастаться». Клуб для Пушкина, как и любого дворянина XIX века, – это образ жизни, о чем собственно и говорят его письма: «Я большею частию дома и в клобе». Клуб определял повседневное поведение поэта, характеризуя связь между человеком и обществом. Там поэтический гений вступал во взаимодействие с социальной ориентацией на сословную организацию жизни, согласно ценностно-нормативным установкам дворянства.

Социальная ориентация на интересы общества происходила во всех клубах по-разному. Одни клубы изначально были нацелены не только на создание культурной микросреды оби-тания, но и на формирование культурной макросреды в радиусе своей внешней деятельности. Другие клубы обретали социальную ориентацию в борьбе с иностранным влиянием. Однако, несмотря на степень данного влияния, клубы не могли построить «китайскую стену», отделяющую их от культурной и социальной жизни русского общества. Даже наиболее консервативный из всех клубов- петербургский Английский клуб- «всегда жил исключительно русскою жизнью, и все знаменательные народные события встречал всегда с глубоким, искренним сочувствием. При общественных радостях и ликованиях он единодушно присоединялся к этим торжественным заявлениям народных чувств, блистательными своими празднествами; в годины бед и испытаний он приносил и свою лепту в народные сборы и пожертвования».

Наиболее показателен с этой точки зрения введенный в 1799 году институт Почетного членства. Возникший в связи с преодолением попытки Павла I закрыть клуб в 1798 году, он стал своеобразным выражением общественного признания заслуг выдающихся людей перед родиной. Во время Отечественной войны 1812 года клуб удостоил знака особого внимания героев сражений, первым из которых был главнокомандующий союзными войсками Генерал-Фельдмаршал князь М. И. Кутузов-Смоленский. Однако 13 апреля 1813 года полководец скончался в Бунцлау, и клубу не суждено было вручить ему «Торжественное письмо» с признанием его выдающихся заслуг и диплом Почетного члена. В том же году диплома был удостоен Генерал от кавалерии граф П. X. Витгенштейн. В 1814 году при получении известия о взятии союзными войсками Парижа в клубе был дан роскошный обед, на котором диплом вручили Генералу от инфантерии С. К. Вязмитинову.

В 1817 году этой почести был удостоен могущественный граф А. А. Аракчеев. В 1828 году, в ознаменовании окончания войны с Персией, клуб отметил блистательные победы русского оружия и принял решение вручить Генерал-Фельдмаршалу И. Ф. Паскевичу-Ериванскому билет Почетного члена. Но лишь спустя пять лет граф присутствовал на годовом обеде Английского клуба, и церемония его награждения смогла состояться. В 1841 году на торжественном обеде были приняты в Почетные члены Генерал-Фельдмаршал граф М. С. Воронцов и Генерал от артиллерии А. П. Ермолов. В последующие годы за заслуги перед Отечеством Почетными членами были избраны Генерал-Адъютант граф А. X. Бенкендорф, граф Ф. В. Ридигер, министр внутренних дел Д. Г. Бибиков, Генерал-Фельдмаршал князь А. И. Барятинский, государственный Канцлер иностранных дел граф К. В. Нессельрод, князь А. М. Горчаков, Генерал от инфантерии граф М. Н, Муравьев.

Ориентация членов Английского клуба на общественно-значимые события в русском обществе проходила в рамках его внутренней жизни. Социальная направленность имела периодический характер и осуществлялась в зависимости от значимости того или иного события в жизни страны. Это служило отличительной чертой клуба классической модели от многопрофильных российских клубов, которые изначально имели тенденцию к организации внеклубной деятельности. Основными культурными формами этого направления были танцевальные вечера, маскарады, детские праздники, концерты, литературные, музыкальные и семейные вечера, на которые члены клубов приглашали не только своих родственников, но и гостей. Престиж клуба во многом определялся организационным уровнем подготовки и проведения главной формы клубного времяпрепровождения – бала.

В XIX веке клубные балы были включены в структуру досуга петербургского общества. По мнению И. Пушкарева, балы в Петербурге подразделялись на пять разрядов. «К первому разряду относятся балы при Высочайшем Дворе; ко второму- балы знатнейших сановников и членов дипломатического корпуса, посещаемые иногда Высочайшим Двором; к третьему – балы высших гражданских, военных и придворных чиновников, а также людей знатных фамилий, посещаемые особами, представленными ко Двору, членами дипломатического корпуса и лучшим обществом столицы; к четвертому – балы или так называемые бальные вечера у богатых людей из благородного сословия и первоклассных негоциантов, куда собираются семейства потанцевать и поиграть в карты. Наконец, в пятый разряд входят публичные балы, даваемые в Дворянском собрании, в Заведении искусственных минеральных вод, в Коммерческом и других клубах, доступных для всякого посетителя из дворян и Купечества, кто записан членом, или может вносить назначенную цену за вход».

Клубные балы, относящиеся к последнему столичному раз-ряду, выполняли культурную миссию не только с точки зрения организации досуга городских сословий русского общества, но и формировали их танцевальную культуру. Бал, как целостная система «общественного представительства», непосредственно оказывал прямое и косвенное воспитательное воздействие на включенных в него людей. Влияние назначенного бала начиналось задолго до его проведения. Например, в Соединенном обществе, где балы проводились с самого дня основания, не допускалось появление членов клуба и гостей в сюртуках, а танцевать можно было только в башмаках и во фраках. В сапогах со шпорами вход был запрещен. Курить во время бала разрешалось только в буфете, игральных комнатах и бильярдной. Причем в первый раз с нарушителей клубных требований взыскивался штраф в размере двух рублей в пользу бедных, тогда как за второе нарушение общих правил члены клуба исключались из его состава, а гостям запрещалось посещать клуб.

Уставы российских клубов содержали параграфы, в которых были четко прописаны требования к участникам балов: «Во время балов и маскарадов статские обязаны быть во фраках, а военные – в мундирах, в семейные же вечера только танцующие должны быть в бальной одежде, а все прочие могут быть в обыкновенной».

По своей природе бал – многофункциональная досуговая форма. Обладая большой подвижностью и динамикой, проведение бала включало в себя чередование различных видов деятельности – от пассивного созерцания общей картины бала до активного проявления индивидуальных качеств личности в танцах. На балах представлялась возможность поиграть в карты, развлечься в мимолетном флирте, получить удовольствие от непринужденного и необременительного разговора. Важную роль играла музыка, которая не только сопровождала танцы, но и создавала праздничную атмосферу. Кроме того, балы вызывали чувство причастности к коллективному веселью, позволяя осознать себя участником общего торжества.

Многофункциональная сущность бала отвечала локальному характеру досугового времяпрепровождения. Клубы оказались теми формами, которые продолжали танцевальные традиции русского общества, формируя танцевальную культуру городских сословий. Также они служили одним из способов самофинансирования клубов. Количество балов, даваемых в течение года для петербургского «среднего» общества, зависело, прежде всего, от финансового состояния клуба. Так, в «Соединенном обществе» в 1831 году было устроено 6 балов при цене билета 3 рубля, в 1833 году- 4 бала, в 1834 году- 4 бала с платою для гостей по 2 рубля, в 1836 – 8 балов с билетом стоимостью 1 рубль. В 1839 году был проведен всего один бал. С 1841 года количество балов резко сократилось в связи с финансовым и организационным кризисом в клубе.

По традиции клубный бал открывался величественным полонезом. в котором принимали участие и пожилые гости, обычно не танцующие на балах. Этот танец называли «прогулкой», ибо он позволял гостям ближе познакомиться и обменяться приветствиями. Затем следовал легкий, игривый, увлекательный вальс. Галоп требовал большой залы и гладкого паркета, поэтому его вычеркивали из порядка танцев, «или же оканчивали им кадриль, а иногда и самый вечер». Польку танцевали парами, выстроившись в колонну, следуя друг за другом и описывая большой круг по зале. Кадриль также входила в обязательный перечень бальных танцев. Одним из последних танцев был катильон, поскольку его туры иногда продолжались больше двух часов. Вскоре на балах стали танцевать мазурку, которая постепенно вытеснила исполнение катильона при завершении бала.

Характеризуя балы «Бюргер-клуба», Ф. Булгарин писал: «Прелестные немочки, дочери петербургских зажиточных ремесленников, веселились истинным весельем на балах, вальсировали до первого обморока с щеголеватыми сидельцами и полу важными подмастерьями и с сердечным трепетом поверяли дюжим маменькам тайное пожатие руки или аллегорическое любовное объяснение. Амур присутствовал на сих балах не с завязанными глазами, но в очках и с арифметической таблицей».

Оценивая балы, современники высказывали различные точки зрения на характер их проведения в клубах. Так, Ф. Шредер отмечал: «Оба танцевальные клуба доставляют в зимние месяцы весьма приятное и занимательное удовольствие. В обоих видите весьма много великолепия и вкуса; там заметите всегда избранное общество; ибо они отличаются строгим выбором своих сочленов. Хотя только члены общества в сих собраниях участвовать могут; но и приезжий, если он введен туда будет членом, легко может получить доступ; во втором же танцевальном клубе в те дни, когда бывают так называемы балы, билеты можно получить за обыкновенную плату».

Противоположное суждение высказывал В. Г. Белинский: «Несмотря на все старание наше, особенно к балам, собраниям, клубам и кафе-ресторанам, стоящее нам часто всей жизни и всего состояния, мы не имеем даже ни малейшего понятия о публичности, и потому все наши балы, собрания, гулянья и проч. отзываются какою-то педантскою скукою и так похожи на тяжелый, церемонный обряд. В них мы гонимся за чинностию, а не за веселостию, и, как прекрасно выразился Пушкин, «стараемся быть ничтожными с достоинством»».

Противоречивые мнения о клубных балах показывают их неоднозначную роль в культурных процессах русского общества. С одной стороны, сам факт существования балов вносил разнообразие в организацию досуга русского общества. Они приобщали городское население к общественным увеселениям и формировали в той или иной степени культуру досуга. С другой стороны, отсутствие целостной системы в организации культурных форм, содержащих воспитательные функции, а также не сформированные глубокие потребности городских сословий в подобном виде досуга снижали как организационный, так и культурный уровень клубных балов.

Из петербургских общедоступных клубов наиболее динамичным было «Соединенное общество». Именно там, помимо традиционных балов, с 1847 года проводились семейные вечера, на которые члены клубов приглашали своих родственников, знакомых, друзей. Членам клуба с их семьями дозволялся бесплатный вход на эти вечера, а стоимость билета для гостей составляла 1 рубль 50 копеек. С 1849 года клуб начал организовывать музыкальные вечера. Для участия в них был приглашен оркестр К. Лядова. Клуб также предоставлял возможность выступления начинающим музыкантам. Кроме того, в клубе создавались музыкальные кружки, члены которых принимали участие в музыкальных вечерах. Клубные концерты стали настолько популярны, что на них «съезжалась избранная публика Петербурга». С 1865 года в клубе проходили литературные вечера и проводились любительские спектакли. Их организацию взял на себя член клуба, артист Императорских театров М. А. Стрекалов, которого затем сменил артист С. М. Сосновский.

Значимым явлением в культурной жизни русского общества стали впервые созданные клубом детские балы. Дети не только танцевали, но им также устраивали сладкий стол, организовывали состязательные игры и вручали бесплатные игрушки. «Удовольствие, доставляемое этими праздниками и господствующее на них оживление; наконец, из года в год увеличивающееся число посещающих их детей, ставят эти праздники в число лучших общественных развлечений».

Ориентация клубов на социальные проблемы русского общества наиболее ярко проявилась в благотворительной деятельности. В XIX столетии организация сбора денег в пользу бедных сложилась как клубная традиция. Помимо создания специальных касс для сирот, вдовьих касс, пополняемых за счет штрафных клубных денег, осуществлялась целенаправленная благотворительная программа. Она включала в себя различного рода адресные пособия, пенсии, стипендии, а также проведение массовых культурных мероприятий, сбор от которых шел на богоугодные цели. Например, в Соединенном обществе с разрешения правительства устраивались маскарады: 14 ноября 1842 года в пособие погорельцам г. Перми собрано 300 руб., которые отосланы по назначению; 26 января 1843 года в пользу инвалидов выручено 416 руб. 26 коп.; 3 января 1843 года в пользу детских приютов собрано 268 руб. 14 коп.; 16 февраля того же года в Демидовский дом презрения трудящихся и детскую больницу направлено 832 руб. 66 коп.; в этом же году в пользу инвалидов собрано еще 400 руб.

Петербургский Английский клуб только на единовременные пособия бедным «препроводил» со дня основания сумму в 90 тысяч рублей серебром. Члены клубов рассматривали клубную благотворительность как естественное направление деятельности. Клубы не только организовывали единовременную помощь, но и, создавали постоянно действующие фонды в целях оказания материальной поддержки особо нуждающимся людям, попадавшим в радиус их действия, а также неимущим и обездоленным «посторонним лицам» русского общества. Правом на получение стипендий пользовались в первую очередь дети бывших и действительных членов клуба, а также их родственники, «достаточно приготовленные для слушания университетского

курса, одобрительной нравственности и не имеющие собственных средств для воспитания в университете». Стипендиатами собрания являлись также молодые люди, обучающиеся в Медико-Хирургической Академии и Технологическом институте. К концу XIX века стипендии Собрания получали 17 человек; трое – дети умерших членов, восемь – сыновья наличных членов и шестеро – родственники членов, нуждающиеся в средствах на образование.

Поводами к благотворительной деятельности служили самые разнообразные происшествия. Так, вследствие «злодейского покушения 4 апреля 1866 года на жизнь Государя Императора, членам собрания в тот же день представлены три записки: а) в первой, подписанной 90 лицами, предлагалось пожертвовать из сумм собрания тысячу рублей для раздачи бедным; б) во второй об учреждении из суммы собрания трех стипендий в Медико-Хирургическую Академию; в) в третьей об учреждении на личные пожертвования 5 кроватей в городских богадельных». В другом случае пожертвования были сделаны «в воспоминание избавления 2 апреля 1879 года Царя-Освободителя от угрожающей опасности». Поводом к благотворительности послужило одно из покушений на Александра II, после которого 107 членов собрания предложили вносить ежегодно 500 рублей на оплату обучения в гимназии сирот, детей и родственников членов, а также «посторонних лиц».

Во второй половине XIX века наметилась тенденция к созданию клубов «новой волны», изначально связанная с социальной направленностью на благотворительность. Возникновение новых клубов происходило с иными приоритетами в принципах единения. Целевые установки предполагали, в первую очередь, оказание материальной помощи представителям «своих» сословий. Наиболее ярко это проявилось в купеческих клубах, которые стали интенсивно возникать в русском обществе после реформ 60-70-х годов. Архаические клубные цели, сформированные в 18 веке и связанные с «приятным препровождением времени», сменились социально-ориентированными: «оказание материальных пособий лицам, принадлежащим к сословиям почетных граждан, купцов и купеческих приказчиков, состоящих членами сего общества».

В первом параграфе устава «Купеческого общества для всеобщего вспоможения», известного в Петербурге под названием «Приказчичьего клуба», определены основные направления деятельности. Они включали в себя следующие социальные формы благотворительности: «Общество назначает пенсионы или единовременные пособия членам своим или их семействам, при-шедшим в расстройство по каким-либо несчастным обстоятельствам; помещает их в богоугодные заведения, учебныя и ремесленныя, доставляет медицинскую помощь через состоящего при обществе доктора, имеет свою библиотеку и может открывать в случае, когда будет в состоянии, лечебницу, детский сад, общеобразовательное или торговое училище/Обществу предоставляется также, ввиду вспомогательных средств для существования, устраивать спектакли, концерты, маскарады, семейные и музыкальные вечера, лекции по разным отраслям знания, литературные чтения и т. п.» Клуб оплачивал учебу 15 воспитанников коммерческого училища, направлял постоянные пособия в приют Принца Ольденбургского, Мариинскую Гимназию, родовспомогательные заведения и т. д.

Помимо данных социокультурных форм деятельности, носивших постоянный характер, клуб организовывал единовременные благотворительные акции – доставку бесплатных лекарств из общественной аптеки; оказание пособий в случаях «замужества дочерей или родственников членов недостаточного состояния»; выдачу пособий на погребения; выдачу единовременных детских пособий и т. д. Только в течение 1879 года клуб израсходовал на благотворительные цели 5 215 рублей серебром.

Для купеческих клубов была характерна социально-культурная направленность, отражавшая в первую очередь качественные изменения в социальном портрете русского купечества второй половины XIX века. На смену сословию, основанному на гильдийском установлении, пришла новая категория предпринимателей, составленная из числа субъектов торговой и промышленной деятельности. Помимо альтруистических подходов к учреждению купеческих клубов, для них была характерна опора на выработанные ранее сословные ценности, главной из которых являлась практическая целесообразность. Влияние данной ценности проявлялось в формулировках целевых установок, где категория «пользы» определяла направления клубной жизнедеятельности.

В уставе Санкт-Петербургского Купеческого Собрания записано, что оно имеет своей целью «доставлять своим членам и их семействам возможность проводить свободное от занятий время с приятностью и пользой. Для этого Русское купеческое Собрание для своих членов и гостей дает балы, маскарады, семейные обеды, танцевальные, музыкальные, литературные вечера, выписывает газеты, журналы и вообще лучшие периодические издания и книги, а также приглашает лиц, специальных по разным наукам, для чтения лекций, которые служили бы к распространению между членами Собрания полезных сведений и знаний».

Расширение диапазона форм клубной деятельности показывает качественное изменение социальной роли клубов в жизни русского общества XIX века. Традиционные релаксационной развлекательные цели сменились просветительно-образовательными, что свидетельствует о высоком уровне включения клубов в социально-культурную жизнь русского общества.

Новые тенденции в развитии клубов структурировали клубное пространство России. В различных городах развернули обширную деятельность многочисленные уездные и губернские сообщества. В Благовещенске, Варшаве, Вильне, Владимире, Екатеринославле, Екатеринодаре, Казани, Киеве, Кишеневе, Пензе и других городах были созданы клубы «взаимного вспоможения приказчиков и служащих в частных коммерческих учреждениях», В Тобольской губернии Тарского уезда, в Радомской губернии Скарженского уезда, в Петраковской губернии Лодзинского уезда, Тобольской, Забайкальской и других губерниях открылись клубы промышленников и ремесленников.

В уставах клубов была зафиксирована социальная характеристика их состава. Клубы объединяли только лиц, принадлежащих к определенным сословиям. В каждом уставе в обязательном порядке оговаривались условия для желающих присоединиться к сообществу. Например; «Членами клуба могут быть только мещане и ремесленники. Исключаются: 1) лица женского пола; 2) не достигшие совершеннолетнего возраста (21 г.); 3) подвергшиеся наказанию за проступки, позорящие лицо; 4) всякого рода домашняя чернорабочая прислуга; 5) нижние воинские чины, состоящие на действительной службе».

В 80-90-е годы XIX столетия в процессе создания и развития российских клубов возникали новые течения, связанные с отходом от сословного принципа единения. Особенность внесословных клубов заключалась в том, что они стали появляться в провинции, а не в Москве или Петербурге, где прежде определялись основные клубные тенденции России. Многочисленность внесословных, клубов свидетельствует о начале формирования культурных традиций на внесословном уровне. В нормативно-правовых документах обнаруживаются иные организационные установки: «Членами клуба могут быть лица всех сословий и национальностей; число членов не ограничено». Общедоступные клубы поистине становились центрами культурной жизни губернских и уездных городов России. Они проводили балы и маскарады, устраивали драматические представления, организовывали литературные и музыкальные вечера и т. д.

Литературно-артистические, музыкальные, художественные клубы возникали не только в губернских городах России, но и в небольших уездных городках. Клубы данного направления способствовали формированию досуговой культуры своих членов, а также оказывали огромное влияние на становление и развитие культурных традиций регионов, где они функционировали. Социальная и культурная значимость клубов определялась общественными интересами. Клубы сначала создавали среду культурного обитания своих членов, а затем продуктивно влияли на формирование культурной макросреды в русском обществе, что очевидно из клубных уставов. Например, Сартанское Артистическое Общество Мариупольского уезда «имеет целью способствовать развитию музыкальных, художественных, драматических способностей в среде своих членов и стремится, главным образом, к удешевлению и к большей доступности устраиваемых им для препровождения свободного времени развлечений, а от образовавшейся прибыли производить по постановлению Общего собрания отчисления в пользу существующих и могущих быть открытыми в Сартанском заводском районе школ.

В ХХ столетие Россия вступила со сложившимися клубными традициями, которые эффективно структурировали социальную и культурную жизнь русского общества.

клуб русский общество социокультурный

Литература

1.Беловинский Л. В. Энциклопедический словарь российской жизни и истории Москва «Олма-Пресс» 2003 – 916 с.

.Десятников В. А., Соколова Т.А. Блистательный Санкт-Петербург «Олма-Пресс» 2005 – 926 с.

.Завьялова Л. В. Петербургский Английский клуб, 1770-1918: Очерки истории. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2004.