Кормчая книга на Руси как источник церковного права

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 63,06 Кб

Кормчая книга на Руси как источник церковного права

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава 1. Кормчая книга на Руси как источник церковного права

Глава 2. Церковно-правовая ситуация на Руси в XVII веке

Глава 3. Печатное издание Кормчей книги Патриарха Иосифа

Глава 4. Патриаршество Никона.

.1 Обстоятельства выбора и поставление митрополита Никона на патриарший престол

.2 Взаимоотношения нового Патриарха с царём

.3 Патриарх Никон в деле исправления книг

.4 Участие Патриарха Никона в деле воссоединения Западно-Русской Церкви с Восточно-русской

.5 Патриарх Никон в его стремлениях к утверждению независимости Русской Церкви

Глава 5. Особенности Кормчей книги редакции Патриарха Никона

Глава 6. Сравнительный канонический анализ Кормчих книг

Заключение

Введение

Законодательные памятники каждого народа любопытны в разных отношениях, не для одного юриста, но и для историка, наблюдателя за судьбой минувшего. Юрист следит за постепенным ходом законодательства, вникает в разные его перемены и, переходя через целые столетия к современному юридическому быту, видит, что из прежнего оставлено и давно предано забвению, что ещё живёт полной жизнью, и, наконец, на многие юридические запросы, почему в современном законодательстве то или другое сложилось именно так, а не иначе, он может найти ответ исключительно в актах юридических.

Как в историческом отношении XVII век весьма интересен для наблюдателя, так и юридическом, потому что в 1649 г. было напечатано Уложение царя Алексея Михайловича, и издана печатная Кормчая книга. Центральными фигурами в жизни Русской Церкви стали тогда царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон.

В XVIII – XIX веках, в период становления и развития нашей исторической науки, имя Патриарха Никона слишком тесно связывалось с его борьбой против абсолютистских притязаний царского самодержавия на господство в церковных делах. Результатом этой борьбы стало судебное дело 1666 года и заточение Патриарха Никона в ссылку. И хотя в конце жизни он был возвращён из ссылки, а затем разрешён и восстановлен в патриаршем достоинстве, русская монархия, начиная с Петра I, сохраняла к нему отрицательное отношение. Предвзятый судебный процесс создал определённую официозную версию о личности Никона, умышленно искажавшую его духовный подвиг.

Между тем Никон – это далеко не только обрядовые исправления и судебное «дело». Это целая эпоха важнейших и интереснейших решений, событий и начинаний, определивших во многом дальнейший ход отечественной истории и общественной жизни. Патриарх Никон – это проблема Вселенской Православной экклезии и места в ней Русской Церкви, проблема развития иконографического учения Православия, проблема отношений монархии и Церкви, когда была предопределена неизбежность падения самодержавия в России. При Никоне началось воссоединение двух частей нашей Церкви, двух бывших митрополий – Киевской и Московской. Он первый начал называться Патриархом «Московским и всея Великия, и Малыя, и Белыя России». При нём и при его главном участии действительно началось вполне верное и надёжное по своим основам исправление наших церковных книг и обрядов, и вслед за тем начался раскол старообрядцев, продолжающийся доселе. При Никоне или, вернее, самим Никоном сделана была самая смелая из всех когда-либо у нас бывших и решительная попытка отстоять самостоятельность и независимость Русской Церкви от светской власти, хотя и кончившаяся для него неудачно.

Патриарх Никон, как доказано, почти с 1652 г., т. е. почти в течение шести лет по воле царя Алексея Михайловича и Собора неограниченно управлял государством и писался «великим государём». Поэтому, чтобы составить себе ясное представление о характере его управления и о том, что он сделал, необходимо проследить всю его деятельность и все события этого шестилетнего периода.

Рассматривая же всё это в совокупности, находишь самую тесную связь между его политикой, церковной реформой и даже борьбой его с боярством и с царём.

Устроив внутри государства строгий порядок и отчётность, сокрушив казнокрадство, сокрушив фактически местничество и заставив уважать и беспрекословно исполнять указы, Никон создал армию и артиллерию, выписав из Голландии и Англии не только порох, орудия и оружие, но и инженеров, и солдат, т. е. образовал рейтарские и драгунские полки. Создав, таким образом, войско, он вступил в союз с Богданом Хмельницким и собрался не только сокрушить Польшу, но воссоединить политически все славянские народы, исповедовавшие грековосточную веру. Но Патриарх Никон понимал, что для религиозного объединения с Малороссией, Белоруссией и Галицией необходимо уничтожить то различие, которое существовало между Церквами этих областей и Московской.; поэтому одновременно с походом 1654 г. он соборным постановлением объявил о тех исправлениях, какие сделаны в наших книгах.

Но для полного осуществления этого плана, так как исход войны не был ещё известен, ему нужно было отделить Церковь от государства, т.е. ввести её на канонический путь, что составляет и в настоящее время последнее слово науки…

Данное сочинение представляет собой всего лишь скромную попытку выявить в контексте социально-политической ситуации изменения в законодательстве, найти отражение взаимного влияния двух законодательных сборников – Соборного Уложения и Кормчей книги, а также, в первую очередь, рассмотреть изменения в церковном законодательстве под влиянием государственного.

Дипломная работа состоит из шести глав, из которых вторая и четвёртая по содержанию представляют исторические изложения, тоже необходимые для более объективного обзора ситуации. В силу того, что различия рассматриваемых законодательных кодексов охватывают несколько важных аспектов канонической науки, шестая глава, содержащая канонический анализ, разбита на определённые «подтемы». При работе над сочинением в качестве основных источников использованы подлинники Кормчих книг 1650 и 1653 годов.

Автор выражает глубокую благодарность научному руководителю протодиакону Геннадию Малееву за ценные советы и поддержку, а также благодарит наместника Воскресенского Новоиерусалимского ставропигиального монастыря архимандрита Никиту (Латушко), директора Истринского музея Абакумову Н.А. и сотрудников за предоставленную помощь в написании данной дипломной работы.

Хочется верить, что боголюбивый читатель сможет получить хоть самое поверхностное представление об отражении происходивших социально-политических процессов в законодательных сборниках.

Глава 1. Кормчая книга на Руси как источник церковного права

В то время, когда св. князь Владимир принял христианскую веру из Греции, там существовал уже полный свод церковного законоположения. Существовал и оставался ещё в употреблении Номоканон, составленный в VI-ом веке патриархом Цареградским Иоанном Схоластиком; существовал и находился ещё во всей силе Номоканон и другого Цареградского патриарха – Фотия, составленный к концу IX-го в.(883 г.). Оба состояли из двух частей: а)из свода законов собственно церковных, называемых правилами или канонами (κάνων) (первый содержал именно правила святых апостолов, четырёх Вселенских и шести Поместных Соборов и святого Василия Великого; последний обнимал уже, вместе с правилами святых апостолов, правила всех семи Вселенских и девяти Поместных Соборов и правила святых отцов, принятые Вселенской Церковью); б)из свода законов гражданских по делам церковным, дарованными православными греческими императорами, преимущественно великим Юстинианом, и называвшихся указами или узаконениями (νόμος).

Название свода церковных правил Кормчей книгой (πηδαλιόν) употребляется по той причине, что эти правила служат как бы кормилом, которым управляется Церковь, издревле уподобляемая кораблю.

Эти законы, завещанные Церкви святыми апостолами или составленные и одобренные самой Церковью по власти, данной ей от Господа Иисуса Христа, составляют неотъемлемое достояние Церкви.

Нет оснований отрицать, что первая, наибольшая часть Кормчей, обнимающая собой законы собственно церковные, вошла в Россию с самого основания Русской Церкви. Приходившие к нам из Византии при святом Владимире и Ярославе пастыри – греки приносили, конечно, с собой и Номоканон Фотия в подлиннике, как имевший уже самое обширное употребление по всему Востоку. Вместе с прочими книгами тогда же мог перейти к нам и Номоканон Иоанна Схоластика, который был переведён на славянский язык ещё святым Мефодием и дополнен из других греческих сборников, существовавших до Фотия.

Таким образом, первым основным церковным законоположением на Руси с самого начала Русской Церкви послужил тот самый священный канон, которым издревле управлялась Соборная Церковь и который доселе остаётся и навсегда пребудет главным основанием для внутреннего управления её во всех странах мира.

Что касается гражданских постановлений греческих царей, составлявших вторую часть Номоканонов Иоанна Схоластика и Фотия, то все они, хотя и утверждались как бы на одном и том же основании с канонами Церкви и выводились из самого её духа, обязательными для русского князя быть не могли. Однако, св. Владимир сам сознавал эту потребность и часто, собираясь с епископами, советовался с ними, как установить закон среди людей, недавно познавших Бога. Надо полагать, ему посоветовали сделать на основании Номоканона из гражданских законов извлечение и отчасти дополнить его соответственно потребностям русского народа. Так Владимир по примеру греческих императоров дал для Русской Церкви собственный Устав, дошедший до нас в многочисленных списках, которые, начинаясь с XIII-го века, продолжаются до XVIII-го, и весьма разнообразны. Самостоятельность Устава св. Владимира в том, что в нём в сравнении с византийским законодательством, во-первых, был расширен круг церковного ведомства (попечительства) включением сюда людей, не принадлежащих духовному званию, но только призреваемых Церковью, таких как «слепец, хромец, задушный человек» и т. п. Во-вторых, расширилась область церковного суда за счёт некоторых подсудных Церкви дел, не упоминаемых в византийском законодательстве, каковы, например, повреждение храмов и могил, нанесение побоев снохой свекрови. В-третьих, церковному суду были подчинены некоторые дела, по византийским законам принадлежащие разбору и преследованию не духовного, а гражданского начальства (преступления против святости власти родительской и тяжбы между детьми и братьями умершего о наследстве). В-четвёртых, этим Уставом для рассмотрения тяжб светских с духовными учреждается общий суд, состоящий из судей церковных и гражданских. В-пятых, некоторые обязанности епископов отменялись.

Первый из византийских канонических сборников, переведённых на славянский язык, является «Номоканон в 50-ти титулах» Иоанна Схоластика. В Паннонском житии апостола славян (св. Мефодия) есть об этом упоминание: Тогда же и Номоканон, рекше закону правилу и отеческих книг преложи. Сохранилась рукопись переводного Номоканона, называемая Устюжской. Эта рукопись русского происхождения, относится к XVII-му веку, но представляет собой список с более раннего манускрипта, выполненного еще в X-ом веке в Болгарии.

Одновременно с «Номоканоном в 50-ти титулах» в употреблении был также славянский перевод «Номоканона в 14-ти титулах» в первой редакции. Профессор Павлов считает, что перевод этого Номоканона был сделан на Руси при великом князе Ярославе Мудром. В этом документе отсутствуют толкования византийских канонистов.

Отдельные статьи данной Кормчей содержат варианты из древнейших списков подобных компиляций. Параллельно со славянским текстом иногда приводится греческий, с которого сделан славянский перевод.

Исключительное место для среди источников церковного права славянских церквей имела «Кормчая книга св. Саввы Сербского. Вопрос о её авторе является достаточно сложным и одновременно очень интересным.

Автором перевода русские учёные прежнего времени признают сербского первосвятителя Савву. Об этом пишет профессор Павлов, который ссылается на текст «Послесловия», находящийся в Кормчей: Великим Его (Господа) произволением на свет словеньскаго языка богодыхновенные сие книги, нарицаемыя Номоканон. Помрачени бо беху прежде облаком премудрости еллинскаго языка, ныне же облиставше, рекше истолковани быша… Изыде же на свет нашего языка божественное се писание потщением и любовию многою и желанием из млада освященнаго и благочестиваго и преосвященнаго и перваго архиепископа Всесербские земле кир Саввы, сына преподобнаго отца Симеона, перваго наставника Сербсцей Земли.

Этого же мнения держится и академик Е.Е. Голубинский в своих трудах.

К мысли об авторстве св. Саввы склоняется и проф. Троицкий. Наличие в тексте Кормчей слов русского происхождения он объясняет тем, что из-за недостатка в сербском народном языке многих церковных и юридических терминов сербский переводчик свт. Савва должен был использовать слова, которые он нашёл в русских церковных книгах на Афоне.

Присутствуют и некоторые другие мнения. Например, чешский учёный Ватрослав Ягич высказывает следующую мысль: Деспот болгарский Яков Светислав послал в Россию митрополиту Киевскому Кириллу III экземпляр славянского (старо-болгарского) Номоканона. Нельзя отрицать, что источником для сербского Номоканона был болгарский текст.

Также некоторые русские ученые отрицают авторство перевода свт. Саввы. Скоболевский, например, пишет: Позволительно думать, что перевод Кормчей был сделан русскими монахами (или монахинями) на Афоне во II-ой половине XII-го или в самом начале XIII-го века.

М. Н. Сперанский также сомневается в авторстве перевода святителя Саввы и полагает, что Савва для потребности своей Церкви заказал копию с готового, до него существовавшего, перевода Кормчей, проредактировал текст и привёз его в Сербию, где с него делались копии, к числу которых и должны быть отнесены дошедшие до нас тексты… Перевод же сам мог быть сделан до Саввы в среде славянских монахов на Афоне.

По мнению современного исследователя Я. Н. Щапова, степень участия в создании Кормчей первого архиепископа Сербии Саввы, создателя её автокефальной организации, ставшего её главой в 1219 г., не ясна. Несомненна его решающая роль признании нового сборника официальным кодексом права Церкви и распространении его в стране. Очень вероятна его роль как составителя этой Кормчей… Вопросы о переводе самим Саввой отдельных частей Кормчей, о характере и составе существовавшего до XIII-го века Номоканона с толкованиями до специальных лингвистических и исторических исследований остаются открытыми.

Приведённое «Послесловие» содержится и в некоторых списках Кормчей, например:

1.Морачская, ок.1615 г., переписанная с рукописи Будимильского еп. Феофила 1252 г., лист 709.

2.Печская, или Лесновская, 1552 г., переписана с рукописи, написанной при короле Драгутине (1276 – 1282), лист 425 об.

.Милишевская, XVI в., переписана с оригинала 1295 г., лист 317-317 об.

Таким образом, можно считать доказанными три тезиса:

·Существующие списки Кормчей св. Саввы сделаны ни с болгаро-славянского, ни с русско-славянского оригинала, а с сербо-славянского перевода греческого текста.

·Сербо-славянский перевод Кормчей явился на свет благодаря трудам святителя Саввы.

·Нет оснований отрицать возможность того, что Кормчую перевёл св. Савва сам лично.

Первые славянские переводы Номоканона Иоанна Схоластика существовали на Руси уже в XII-ом веке. Об этом нам свидетельствуют некоторые исторические и канонические документы. Так, например в описи имущества греческого монастыря Ксилургу на Афоне, составленной в 1142 году, значится несколько русских книг, среди которых и один Номоканон. Профессор Павлов приводит в свидетельство ещё «Вопрошания Новгородского монаха Кирика к епископу Нифонту, где также есть ссылки на Номоканон.

С последней четверти XIII-го века открывается новая эпоха в истории законоведения Русской Церкви. Только с этого времени начинаются верные сведения об источниках церковного права и их авторах.

В 1250 г. в Никее Константинопольский Патриарх Мануил II поставил на русскую митрополию Кирилла II. Служение митрополита Кирилла началось в весьма тяжёлых обстоятельствах. Дело в том, что при его предшественнике Иосифе, присланном в Киев в 1237 г., Капчатский хан Батый взял Киев и разорил его. Поэтому Кирилл, вернувшись из Греции, не нашёл места для кафедры ни в Киеве, ни в Чернигове, ни в Рязани, ни в Суздали. Митрополит отправился во Владимир на Клязьме, где в 1274 г. был созван Собор, на котором присутствовали следующие епископы:

1.Новгородский Дамиан,

2.Ростовский Игнатий,

.Переяславский Феогност,

.Полоцкий Симеон.

На Владимирскую кафедру на этом соборе был поставлен Серапион.

На рассмотрение Собора митрополит Кирилл вынес вопрос о полученной по его просьбе из Болгарии Кормчей книге. Рекомендованная Кириллом Кормчая явилась родоначальницей большинства списков русских Кормчих. Все они делятся на две фамилии. Одни – не что иное как копии с Кирилловой Кормчей, другие образовались благодаря соединению с Номоканоном Иоанна Схоластика. Списки последней фамилии содержат в себе первоначальный перевод полного текста канонов, хотя с некоторыми изъятиями, усечениями в конце, но к нему уже приписаны заимствованные из Кирилловой Кормчей комментарии. Из Кирилловой взяты и все новые источники церковного права. В этих же списках находятся также и такие памятники русского церковного и гражданского права как «Русская правда» князя Ярослава, уставы св. Владимира и Ярослава, правила Владимирского Собора 1274 г. и др.

Прототипом первой – Рязанской – фамилии является список, написанный в 1284 г. для Рязанского епископа Иосифа, который испросил у митрополита Максима полученный митрополитом Кириллом II из Болгарии оригинал. По месту написания и по имени инициатора этот список и принято называть Рязанским, или Иосифовским.

Старший представитель другой фамилии – список, написанный около 1280 г. в Новгороде по повелению архиепископа Климента и хранившийся в Новгородском Софийском соборе, отчего и название получил Новгородского, или Софийского, и даже Русского. Последнее название усвоено ему по двум причинам:

1. Наличие генетической связи с первоначальным славяно-русским Номоканоном,
2. В состав входят источники русского права.

Уже с XV-го века стали появляться попытки сличения разных списков для установления подлинного состава. Но это не единственная причина – были более важные церковно-политические вопросы, которые в начале XVI-го века получили ярко выраженные очертания. Имеется ввиду два направления, два взгляда среди монашествующих на право владения монастырями населёнными вотчинами. Предпринимая редакцию Кормчей, представитель того или иного направления старался как-то обосновать свой взгляд в редактируемом им источнике права.

Из Кормчих со следами первого направления известен экземпляр, составленный иноком – князем Вассианом Патрикеевым, по прозванию Косым.

В противоположность Кормчей Вассиана Патрикеева, составленной в церковно-преобразовательном направлении, была составлена другая Кормчая, – с целью охранения церковных прав и порядков. По поручению митрополита Даниила над ней трудился игумен Иосифо-Волоколамского монастыря Нифонт. Хотя эта Кормчая и отличается консервативным характером, но и она не получила одобрения со стороны высшей церковной власти. Митрополит Макарий, например, отнёсся к ней как к еретической, мотивируя тем, что автор изложил святые каноны не «подлинно», т. е. не так, как они изложены соборами и святыми отцами, не в хронологической последовательности, а в систематическом порядке, как в Кормчей инока Вассиана.

Не доверяя другим лицам, митрополит Макарий взялся сам редактировать существовавшую уже до него так называемую Сводную Кормчую, где церковные каноны, как и в более древних Кормчих, были расписаны в хронологическом порядке. Что касается времени её появления в первоначальном виде, то нужно сказать, что она не могла появится раньше 1518 года, так как в ней есть несколько статей из сочинений преподобного Иосифа Волоцкого.

Есть мнение, что сводная Кормчая появилась при митрополите Данииле. В доказательства приводятся следующие тезисы:

1. Метод составления такой, как и в «Сборнике» митрополита Даниила.
2. В сводной Кормчей оказано особое уважение и внимание сочинениям преподобного Иосифа (митрополит Даниил – бывший инок Иосифова монастыря и бывший преемник преподобного Иосифа по игуменству).

Но много в деле формирования Сводной Кормчей потрудился и митрополит Макарий. В числе других русских статей есть повесть о поставлении русских митрополитов, в которой их плеяда доводится до Макария, и даже точно указывается время его поставления на кафедру.

Глава 2. Церковно-правовая ситуация на Руси в XVII-ом веке

церковный кормчий книга никон

XVII-ый век открывается Смутой в Московском государстве. И Смута была не только политическим кризисом и не только социальной катастрофой. Это было ещё и душевное потрясение, в котором переродился сам народ. Из Смуты он выходит изменившийся, встревоженный, по-новому впечатлительный и очень взволнованный.

Но XVII-ый век уже был веком преобразований. Об «исправе» в это время открыто говорят самые упорные охранители и ревнители старины. Даже они чувствуют и признают, что уже нельзя прожить одной инерцией предания или привычки.

И нельзя, конечно же, не сказать, что это была эпоха встреч и столкновений с Западом и Востоком. История русской жизни в это время становится как-то особенно запутанной и пёстрой. Начинается постепенная, противоречивая и подчас незаметная трансформация средневековой Руси в Россию Нового времени. В экономической сфере шёл процесс укрепления феодально-крепостнических отношений, завершившийся оформлением общегосударственной системы крепостного права в Соборном Уложении 1649 года. Частновладельческие церковные крестьяне были крепостными, дворцовые занимали промежуточное положение между ними и феодально-зависимыми государственными крестьянами, но всё же ближе были к крепостным. Крестьяне не представляли собой однородной массы ни в сословном, ни в социальном отношении: значительная часть их считалась «бобылями»… После хозяйственного разорения страны в начале XVII-го века бобыли не облагались тяглом.

Но, с другой стороны, зарождаются элементы, ведущие к развитию всеросийского рынка, на базе которого окончательно происходит фактическое слияние всех областей, земель и княжеств в единое целое. Активно протекали процессы взаимодействия россиян с белорусами и украинцами, с народностями Поволжья и Сибири.

XVII-ый век – это также время мощных выступлений крестьян против власть имущих. Часто выступления эти переходили в городские восстания и крестьянские войны.

В первой половине XVII-го века, в условиях ослабления централизованного государства, характерна ведущая роль Земских Соборов в решении общерусских вопросов. Роль Боярской Думы в законотворчестве была достаточно велика. Большое политическое значение имела и Церковь, так как судопроизводство осуществлялось преимущественно на основании канонов Церкви, а Кормчая книга являлась основным источником права.

В период Земских Соборов первой половины XVII-го века, сыгравших немалую роль в подготовке церковно-гражданских постановлений и рассматривавших важнейшие вопросы внешней и внутренней политики страны, Кормчая не испытала существенного влияния на своём составе, так как после многочисленных непрерывных испытаний (дробление крестьянских поселений, насаждение иноземных традиций, реформа суда и т. д.) и в сфере церковного законотворчества наступило время осторожного освоения ситуации. Московское законодательство этого времени носило казуальный характер, давало ответы на текущие вопросы, какие ставила правительственная практика, не касаясь самых оснований государственного порядка. Заменой закона в этом отношении служил старый обычай (обычное право), но когда этот обычай пошатнулся в связи с резким изменением самого государственного порядка, потребовалось заменить обычай точным законом.

…С сентября 1648 г. по январь 1649 г. в Москве заседал двухпалатный Собор: в одной палате совещались царь Алексей Михайлович, Боярская Дума и Освященный Собор; в другой – выборные люди всех чинов Российского государства. Двухпалатный Собор составил Уложение, которое было напечатано в 1649 г. двумя тиражами по 1200 экземпляров в каждом.

Соборное Уложение 1649 года и вышедшая вслед за ним печатная Кормчая 1650 года имеют очень важное значение в истории церковно-государственных отношений и религиозной жизни России XVII-го века.

Появлению Уложения предшествовали вышеупомянутые городские восстания и крестьянские войны. Они вызвали к жизни необходимость кодификации отношений внутри государства и общества. Социальное напряжение в городах, вызванное ростом государственных повинностей, злоупотреблением властей и неравноправным положением перед лицом беломестцев, разрядилась волной выступлений. Главными требованиями горожан были: возвращение на посад дворов, перешедших в тягло церковных и светских властей, ограничение прав беломестцев и уравнение платежей государева тягла и различного рода сборов с хозяйственных объектов и земельных участков в посаде. К ним добавились различные претензии на церковные имущества разного рода государевых служилых людей. Это обусловило появление новых тенденций в церковной политике государства в решении вопроса о церковных владениях-вотчинах, который был специально рассмотрен в XVII-й главе Уложения. Данная статья не лишала права собственности духовные власти и монастыри, а только прекращала расширение их владений. Но в главе XIX-й уже содержались нормы, предполагавшие и даже прямо предписывавшие такое лишение. Статья 1 этой главы устанавливала изъятие церковных вотчин, находившихся в Москве и около Москвы. Налицо было нарушение положений Уставов св. Владимира и Ярослава, правила 49-го VI-го Вселенского Собора и 12 правила VII-го Вселенского Собора.

Попытки секуляризации церковных земель предпринимались на Руси не раз, но не приводили к желаемому реформаторами результату. Последняя из них относится к 80-ым годам XVI-го века и, видимо, была на памяти поколения 1640-ых годов. Именно к документам тех лет обращались челобитчики, обосновывая свои претензии на церковное имущество.

Ожесточение против богатств Церкви подкреплялось антицерковным протестом, восставшим на иной почве (например, движение капитоновцев, охватившее широкие слои крестьянского населения центральной области страны). Но он оказался как нельзя кстати тем, кому было важно заполучить церковное имущество, да и вообще ограничить церковное влияние на повседневную жизнь общества. Поэтому в результате сложения разнонаправленных социальных сил главный вектор оказался направленным в сторону ограничения имущественных и феодальных привилегий Церкви.

Ввиду таких обстоятельств положение Патриарха Филарета было довольно затруднительное. Он, конечно, понимал, что правительство стремится освободить мало-помалу духовенство, монашествующее и мирское, из подсудности архиереям по делам недуховным и подчинить собственному суду, и как соправитель своему сыну-царю не мог или не хотел противиться этому намерению правительства. Но, с другой стороны, как Патриарх считал для себя неприличным покориться такой участи наравне с прочими архиереями. И по его совету и прошению царь Михаил Фёдорович пожаловал ему 20 мая 1625 года грамоту, которой во всей патриаршей области духовенство, монастыри и церкви с их слугами и крестьянами во всяких делах духовных и гражданских, кроме «разбойных, татных и кровавых», во всяких исках на них, подчинены были управлению и суду Патриарха и обязывались платить ему различного рода церковные пошлины.

Но значение Уложения этим обстоятельством не исчерпывается, оно зафиксировало новую политическую и правовую реальность в жизни общества, которая касалась отношений государства и Церкви, а шире – всей сферы религиозной жизни.

Если исходить только из самого текста закона, то, на первый взгляд, в нём учтены интересы Церкви. Достаточно указать, что 1-й главой Уложения стала глава «О богохульниках и церковных мятежниках», при том, что защита чести царя отнесена ко 2-ой главе. Этим, по существу, подчёркивается приоритетность вопросов веры, сохранения чистоты Православия для жизни Русского государства. Уложением предусматривались суровые уголовные наказания для богохульников – вплоть до смертной казни: Буди кто иноверцы, какия ни буди веры, или и русский человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или на рождьшую Его Пречистую Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на Честный Крест, или на святых Его угодников, и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допрями, и того богохульника обличив, казнити, зжечь.

Запрещалось также нарушать порядок во время богослужения, наносить оскорбления духовного сана, подавать в церквах прошения царю и патриарху и т. п. Заслуживает внимания тот факт, что Уложение сохраняет в силе такой элемент государственного права, как крестное целование, которое применялось при отсутствии других доказательств (гл. XIV, ст.8).

Однако тенденции в государственной политике в отношении Церкви определённо изменились. Государственная власть старается поставить церковные дела под свой надзор, ограничивает область церковного суда. Согласно XIII-й гл. Соборного уложения в 1649 г. учреждается Монастырский приказ – чисто государственное учреждение, которое должно было ведать взаимными исками духовных и светских лиц, тяжбными (т. е. спорными по вопросу гражданского права) делами для монастырей, монастырских людей и приходских причтов.

Учреждением такого суда для духовенства произведена была весьма ощутительная перемена в управлении нашей Церкви. Своим решением вопроса о церковных имениях Уложение быть угодным духовенству быть тоже не могло.

Уложение сформировало совершенно новую правовую ситуацию, выведя церковное право за рамки государственного законодательства и открыв путь к превращению его в право лишь одного из сословий – духовенства. Царь активно вытеснял идею о Церкви как посреднице между ним и Богом. В целом взгляды Алексея Михайловича на отношения государства и Церкви развивались в русле подчинения духовной власти светской, до конца не завершённого в допетровской России.

Реакцией духовенства на принятие Уложения стало издание в 1650 г. Кормчей книги. Это как бы возвращало ситуацию вспять, т.е. ко времени до Собора, утвердившего Уложение. Издание двух сводов – это ещё одна характерная для 1640-х годов попытка найти оптимальные пути регулирования отношений в обществе в новых условиях. Так, в Уложении декларируется основная цель его принятия: Чтобы Московского государства всяким чинов людем от болшаго и меншаго чину суд и росправа была во всяких делех всем ровна.

Существует известие, что ещё и в 1654 г. царь Алексей Михайлович разослал воеводам на места выписки из Кормчей с предложением судить по этим законам уголовные дела. Церковное право ещё не было совершенно отгорожено от светского, но принятие Уложения и издание вслед ему Кормчей указывало тенденцию ко всё большему разделению.

Глава 3. Печатное издание Кормчей книги редакции Патриарха Иосифа

С самого вступления на патриарший престол Филарет Никитич обратил своё внимание на печатание богослужебных книг, которое во дни междупатриаршества совершалось очень медленно. В 1620 г. типография была перенесена из Кремля, где была временно помещена после разорения её поляками, на своё прежнее место, на старый печатный двор на Никольском крестце, и имела уже семь печатных станов. Справщиками при ней являются люди более или менее образованные книжным учением и знакомые с грамматикой и риторикой, каковы были старец Арсений Глухой, старец Антоний Крылов, священник-ключарь Иван Васильев Наседка, или Наседкин, богоявленский игумен Илия, и светское лицо Григорий Онисимов.

При Филарете Никитиче вышло из Московской типографии больше книг, нежели сколько было напечатано их во всё предшествовавшее время от её начала.

Равным образом Патриарх Филарет не запрещал употребления и тех книг, которые печатались в разных литовских типографиях и были приносимы в Россию (правда, после 1627 г., когда была привезена в Москву из Литвы в значительном количестве экземпляров книга Кирилла Транквиллиона Старовецкого «Учительное Евангелие», на книги литовской печати Филарет свой взгляд поменял).

При преемнике Патриарха Филарета Иоасафе исправление и печатание богослужебных книг продолжалось прежним порядком и безостановочно. Судя по числу названий книг, их издано было не только не меньше, но даже больше, нежели при Патриархе Филарете, хотя последний занимал первосвятительскую кафедру на восемь лет больше. Для выбора новых справщиков в 1641 г. потребованы были из всех русских монастырей в Москву «старцы добрые, и черные попы, и дьяконы житием воздержательны, и крепкожительны, и грамоте горазды», которые должны были явиться в Приказ Большого дворца государеву боярину князю Алексею Михайловичу Львову, заведовавшему Печатным двором.

20 марта 1642 г. состоялось избрание на патриаршество архимандрита Симонова монастыря Иосифа. Вступив на патриаршую кафедру, Иосиф постоянно заботился о строгом исполнении церковных уставов и узаконений как духовенством, так и мирянами. Главным делом, по которому патриаршество его остаётся памятным в нашей Церкви, было печатание книг. На основании приходно-расходных росписей Печатного двора можно думать, что справщиками Печатного двора в последние годы правления патриарха Иосифа были: ключарь большого Успенского собора Иван Васильевич Наседка (в иночестве старец Иосиф), архимандрит Сильвестр (с сентября 1651 года), миряне – Шестой Мартемьянов и вологжанин Захарий Афанасьев, а с весны 1652 года – Захарий Новиков и Сила Григорьев.

ноября 7158 года повелением благоверного и благородного государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии самодержца, по совету же и по благословению, в духовном чину отца его и богомольца, Великого Господина святейшаго Иосифа, Патриарха Московскаго и всея Русии. Напечатана она была по спискам Рязанской фамилии, т.е. с сокращёнными правилами и с толкованиями преимущественно Аристина. Текст близок к переводу св. Саввы. Относительно основного источника для оригинала Иосифовского издания Кормчей интересную догадку высказал В. Жмакин в журнальной статье «Поездка в Волоколамский монастырь»: Оригиналом для Иосифовского издания была именно Кормчая митрополита Даниила.

Состав Иосифовской редакции Кормчей книги.

В начале печатного издания Кормчей редакции Иосифа находится «Сказание о седми Вселенских и девяти Поместных Соборах, где и когда были собраны». За ним следуют два предисловия:

1. «Предисловие сведшаго святая правила в 14 граней».
2. «Предисловие сведшаго правила яже по пятом Соборе, шестаго и седмаго, по сих приложшаго и сочетавшего с правилы, с апостольскими и с прежде бывших святых отец Соборы.

За предисловиями следует Номоканон Патриарха Фотия; в него включены только титулы (грани) с указанием канонов: «Титлы правил, сочетания и подобны (грань – словеньским языком – сочтание или совокупление)». Гражданские законы, помещённые в греческом Номоканоне под этими титулами, перенесены в 44-ю главу Кормчей.

Далее следует канонический Синопсис с толкованиями Аристина, а в некоторых местах – толкованиями Зонары и ещё одного неизвестного толкователя, состоящий из первых 37-ми глав Кормчей книги. Состав его следующий:

Гл. 1 – Правила святых апостолов, количеством 85;

Гл. 2 – Правила св. апостола Павла, кол-вом 17;

Гл. 3 – Правила святых апостолов Петра и Павла, 17;

Гл. 4 – «Святых апостол купно», 2 правила;

Гл. 5 – 20 правил I-го Вселенского Собора;

Гл. 6 – Правила Анкирского Собора, кол-вом 25;

Гл. 7 – Правила Неокесарийского Собора, 15;

Гл.8 – 20 правил Гангрского Собора, толкования помещены после всех правил;

Гл. 9 – Правила Антиохийского Поместного Собора, 25;

Гл. 10 – Правила Лаодикийского Поместного Собора, кол-вом 58;

Гл. 11 – 8 правил II-го Вселенского Собора с прибавлением «возглашения к императору Феодосию»;

Гл. 12 – Правила III-го Вселенского Собора, 9 правил;

Гл. 13 – 30 правил Халкидонского IV-го Вселенского Собора.

Гл. 14 – Правила Сардикийского Поместного Собора, кол-вом 21;

Гл. 15 – Правила Карфагенского Поместного Собора, 138 правил;

Гл. 16 – «Сотворшееся в Константине граде о Агапии и Гавадии, прящемася о престоле епископии Вострьскаго града, в царство Аркадия, сына Феодосия Великаго»;

Гл. 17 – Правила VI-го Вселенского Собора, «в Труле полатнем», количеством 102;

Гл. 18 – 22 правила VII-го Вселенского Собора.

Гл. 19 – Правила «перво-второго» Константинопольского Собора в церкви свв. апостолов, 17 правил;

Гл. 20 – 3 правила Константинопольского Софийского Собора;

Гл. 21 – «Святаго Василия Великаго от послания к Амфилохию Иконийскому и к Диодору, кол-вом 91;

Гл. 22 – «Святаго Василия Великаго, о времени согрешающих», 26 правил о сроках епитимий;

Гл. 23 – Святого Василия, о месте и времени покаяния;

Гл. 24 – «Василия Великаго к пресвитеру о божественней службе, и о причащении, и о нерадящих о запрещениих»;

Гл. 25 – Послание св. Василия Великого к св. Григорию Богослову «о монашеском строении»;

Гл. 26 – Святого Дионисия Александрийского об оставлении поста в Великую Субботу;

Гл. 27 – «Священномученика Петра Александрьскаго об отвергшихся во время гонения и паки кающихся», 14 правил;

Гл. 28 – «Святаго Григория Чудотворца о бывших в нашествии варвар», 13 правил;

Гл. 29 – «Афанасия Александрьскаго к Аммону мниху, о соблажняющихся в нощи» с прибавлением послания к Руфиану епископу, а также послание «о узаконеных книгах» (от 10-го праздничного послания);

Гл. 30 – «От словес о техже книгах» с прибавлением послания «святаго Амфилохия к Селевкию о техже книгах»;

Гл. 31 – Каноническое послание св. Григория Нисского к Литонию, епископу Милетинскому;

Гл. 32 – 15 правил Тимофея Александрийского «на собравшихся на Македония»;

Гл. 33 – «Феофила, архиепископа Александрьскаго, возглашению Богоявлению, наставшу в неделю», количеством 14;

Гл. 34 – « Кирилла, архиепископа Александрьскаго, от послания иже к Домну, 5 правил, и ины главы от других его посланий, к Евлогию Александрьскому»;

Гл. 35 – «Тогожде на Нестория о правой вере главизны», 11 правил;

Гл. 36 – «Сказаний божественных, писании святыми отцы, еже не поставляти на мзде во священныя чины», содержит в себе выдержки из канонических постановлений свв. отцов о недопустимости симонии (св. Василия Великого; окружное послание Геннадия, Конст. Патриарха и собора, собранного при нём (с перечислением лиц, подписавших епистолию; послание Конст. Патр. Тарасия к Римскому папе Адриану; ссылка на 4-ю кн. Царств; выдержка из толкования св. Василия Великого на кн. Исаии; выдержка из жития св. Иоанна Златоуста; 8 посланий Исидора Пелусиота к различным клирикам: епископам, одному пресвитеру, одному архидиакону и одному чтецу; «святых и благочестивых царей Василия, Константина, Леона, от осьмыя титлы, главы 13-ой» с прибавлением «ихже о завещании даемых поставляемому архиерею»; также 2 ссылки на толкования Свящ. Писания: 50-го зачала Ев. от Марка и 7-го зач. Ев. от Иоанна);

Главы 38-41(а именно: гл. 38 – «царя Иустиниана, главы Софийской церкви, о рабех, прибегающих в церковь»-6 правил; гл. 39 – «Димитрия, митрополита Кизического о яковитех и охацыцарех» с прибавлением правил «о мессалианех, иже суть ныне глаголемии богомилы»; гл.40 – «Петра, архиепископа Александрийскаго к Бенетскому архиепископу, бывшему при Патриархе Константинопольском Алексии – об опресноках» с прибавлением послания «Леонта, архиепископа Болгарского»; гл.41 – «Блаженнаго Нила Черноризца послание к Хариклию пресвитеру, сурово нападающу на согрешающыя») составляют дополнение к Синопсису.

С 42-ой главы начинается вторая часть печатного издания Кормчей, содержащая, в основном, законы византийских императоров.

Гл. 42 – «От свитка божественных новых заповедей иже в божественном наследии царя Иустиниана различных заповедей» – канонический сборник Иоанна Схоластика в 87 титулах;

Гл.43 – «Новая заповедь благочестиваго царя Алексия Комнина, месяца июня, индикта 7-го в лето 6592, изложена хранителем полаты Вардой» – три новеллы о церковном обручении и браках, с прибавлением «воспоминания хранителя полаты Иоанна Фракисия»;

Гл. 44 – «От различных титл, рекше граней, Иустина царя, новых заповедей главы по избранию различны» – гражданские законы из Номоканона Патриарха Фотия;

Гл. 45 – «Избрание от ветхозаветнаго Моисеева закона», 50 глав;

Гл. 46 – «Закон судный людем, царя Константина Великаго» – болгарская компиляция, в основу которой легла Эклога;

Гл. 47 – полемическое сочинение «Никиты мниха, пресвитера монастыря Студийскаго, преклом Скифита, к латинянам об опресноцех»;

Гл. 48 – другое полемическое сочинение неизвестного автора, направленное против латинян – «О фрязех и прочих латинех»;

Гл. 49 – «Закона градскаго главы различны, в 40 гранех», полный перевод Прохирона;

Гл. 50 – «Леона, царя премудраго, и Константина верною царю, главизны о совещании обручения, и о брацех, и о иных различных винах» – Эклога с сокращениями;

Гл. 51 – «О тайне супружества, сиесть законнаго брака»;

Гл. 52 – византийские статьи на тему «о беззаконных брацех, сиречь о кровосмешении»;

Гл. 53 – «Изложение, рекше воспоминание бывшаго церковного соединения при Константине и Романе, овому убо царствующу, овому тогда цареву отцу саном почтену сущу» – Томос единения (920 г.);

Гл. 54 – «Главы церковныя и вопросы правильныя, и ответы святаго Собора, бывшаго во дни преосвященнаго и Вселенскаго Патриарха Николы Константиня града, вопрошание Иоанна мниха и молчальника, иже во святой горе, и сущих с ним черноризец» – канонические ответы Патриарха Николая Грамматика;

Гл. 55 – канонические «ответи преблаженнаго митрополита Никиты Ираклийскаго, от Константина Памфилейскаго», относящиеся к концу XI-го века;

Гл. 56 – правило св. Мефодия, Константинопольского Патриарха (IX в.) о принятии в Церковь отпадших от Православия – «Святаго Мефодия, Патриарха Константиня града, завещание о отвергшихся и о оскверншихся различными образы и возрастом»;

Гл. 57 – не имеющее канонического характера «Правило иереом, иже не облачаютсяво вся священныя ризы, ли неразумием, или гордостью, или леностью» с прибавлением «правила святителя Иннокентия Милостиваго к попом»;

Гл. 58 – извлечения из правил Патриарха Константинопольского св. Никифора Исповедника «и иже с ним святых отец… о церковных сочинениих»;

Гл. 59 – «Ответи Иоанна, священнейшаго епископа Китрошскаго к священнейшему епископу Драчскому Кавасилу», на самом деле принадлежащие перу архиеп. Димитрия Хоматина;

Гл. 60 – «О хиротонии, сиречь о рукоположении святительском, на новопоставленном иереи» с прибавлением «Благословения отпускного от святителя ко иерею и наказания» – единственная статья русского происхождения;

Гл. 61 – «Ответы правильныя Тимофея, святейшаго архиепископа Александрийскаго», дополнительные к его ответам, помещённым в 32-ю главу Кормчей;

Глл. 62-65 – правила св. Василия Великого о монастырях и монахах: гл.62 – «Святаго и великаго Василия запрещение иноком»; гл. 63 – «Правила того же св. Василия о инокинях»; гл. 64 – «На трапезе запрещения различна святых отец»; гл. 65 – «В ту же меру от новаго закона о черньцех»;

Гл. 66 – «О Ааронях ризах , и о скимном образе, о стихаре, и о поясе, и о подири, и о ефуде, и о четвероскутней ризе, и о омете, и о кидаре»;

Гл. 67 – «Разум о сложении обою закону, Христова иерейства и образа скимнаго»;

Гл. 68 – «Сказание о мантии патриархове, и митрополитове, архиепископове, и что есть наименование патриархово, митрополитово, архиепископово, епископово, архимандритово, игуменово, протопопа, протодиакона, и презвитера и диакона»;

Гл. 69 – «Святаго Анастасия Синайскаго, вопроси о различных винах»;

Гл. 70 – трактат Константинопольского пресвитера VI-го века Тимофея о приёме в Церковь еретиков – «Тимофея, пресвитера Великия церкви и соудохранителя, Пречистыя Богородицы, в Халкопратии, о различии приходящих от ересей к благочестивой нашей вере»;

Гл. 71 – выписки из «Пандект»греческого монаха Никона Черногорца, жившего в XII-ом веке, о силе и важности церковных правил: «Преподобнаго Никона, игумена Черныя горы изглашение».

Вне глав также помещены:

«Описание книги сей, глаголемей Кормчей и к любезным читателем».

«Каталог по азбуце, сиречь счисление слов изряднейших вещей в книзе сей, глаголемей Кормчей».

Таким составом Кормчая книга была напечатана и выпущена в свет в небольшом количестве. Есть мнение, что всего выпущено было (до Никона) сорок экземпляров этого издания.

Издание Кормчей шло очень туго, так как постоянно появлялись новые источники, и постоянно приходилось делать какие-либо изменения. А 9 февраля 1651 г. соборным решением печатание и распространение Кормчей книги было приостановлено.

Глава 4. Патриаршество Никона

.1 Обстоятельства выбора и поставление митрополита Никона патриарший престол

апреля 1652 г. скончался Патриарх Иосиф. О том, что преемником его на патриарший престол будет ни кто иной, как Новгородский митрополит Никон, в Москве догадывались все. Но случилось так, что после кончины Патриарха Иосифа довольно долго Никона не было в Москве: он путешествовал в Соловецкий монастырь, чтобы перенести оттуда мощи святителя Филиппа. Кое кто решил воспользоваться этим и не допустить Никона до патриаршего престола. Государев духовник (лицо, тоже имевшее великую силу у Алексея Михайловича) протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев, например, целую седмицу постился с братиею и молился Богу о даровании России нового патриарха. И по окончании седмицы братия вместе с Казанским митрополитом Корнилием подали за собственноручными подписями царю и царице челобитную о духовнике Стефане, чтоб ему быть в Патриархах. «Братиею» были: протопоп Казанского собора в Москве Иван Неронов, человек тоже весьма сильный в московском духовенстве и близкий царю, протопоп Аввакум, протопопы – костромской Даниил и муромский Логгин и другие впоследствии противники Никона в деле исправления церковных книг и первые виновники старообрядческого раскола.

Но Стефан отказался и предложил Никона (ведь именно на Никона возлагал сам о. Стефан особые надежды). Тогда «ревнители» написали царю и подписали челобитную с просьбой поставить Патриархом митрополита Никона. До настоящего времени мотивы отказа от патриаршества Стефана недостаточно ясны. Окончательный же выбор в пользу Никона был сделан лично царём Алексеем Михайловичем.

июля 1652 г. в Успенском соборе духовенством в присутствии царя и бояр был отслужен молебен, после которого послали нескольких архиереев и высших сановников на новгородское подворье, где находился митрополит Никон, с приглашением прибыть в Успенский собор.

Но тут произошло непредвиденное. Никон решительно отказался. За ним посылали ещё несколько раз и всё безуспешно. Наконец, царь распорядился привести святителя против его воли. Растерявшийся Алексей Михайлович и весь собор у раки с мощами митрополита Филиппа стали уговаривать Никона, но он категорически отказывался, ссылаясь на своё неразумие и неспособность к великому служению. То, что Никон отнюдь не «смиренничает», а в самом деле с твёрдой решимостью отрекается от предлагаемой чести, стало очевидно после многого времени напрасной мольбы. Все планы царя и о. Стефана рушились. Тогда Алексей Михайлович упал на Землю и заплакал. За ним повалились архиереи, бояре, народ; плач пошёл по всей церкви. Этого святитель Никон выдержать не смог. Вспомнив, что сердце царя, по Писанию, в руце Божии, он обратился с речью ко всем присутствующим: Вы знаете, что мы от начала приняли св. Евангелие, вещания св. апостолов, правила св. отцов и царские законы из православной Греции, и потому называемся христианами, но на деле не исполняем ни заповедей евангельских, ни правил св. апостолов и св. отцов, ни законов благочестивых царей греческих… Если вам угодно, чтобы я был у вас Патриархом, дайте мне ваше слово и произнесите обет в этой соборной церкви пред Господом и Спасителем нашим и Его Пречистою Материю, ангелами и всеми святыми, что вы будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила св. апостолов и св. отцов и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня как вашего главного архипастыря и отца во всём, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я по вашему желанию и прошению не стану более отрекаться от великого архиерейства. Тогда со стороны царя, боярства и всего освященного Собора пред святым Евангелием и пред святыми чудотворными иконами был дан обет исполнять всё, что предлагал Никон.

Условие всеобщего себе послушания в делах веры, поставленное Никоном, – явление необычное и требует объяснений. Прежде всего, следует вспомнить, что Никон – воспитанник русского монастыря, и его психология – это психология монастырская. Он смотрел на патриаршество как на игуменство в большом монастыре. А монастырская жизнь – это, главным образом, послушание. Такой взгляд на вещи имел глубокое основание в жизненном укладе и мировосприятии людей России того времени.

-го июля собор архиереев во главе с Казанским митрополитом Корнилием в присутствии царя и множества народа посвятил Никона в Патриарха Московского в том же Успенском соборе Кремля.

4.2 Взаимоотношения нового Патриарха с царём

Если любовь и согласие царя Михаила Фёдоровича и Патриарха Филарета основывались на кровном, плотском родстве, то отношения Алексея Михайловича и Патриарха Никона восходили на новую, высшую ступень, становясь союзом духовной любви, родства во Христе. Можно сказать, что неразрывное, хотя и не смешиваемое, единство государственной и церковной власти составляло естественную основу общественной жизни Руси. При тогдашних системах управления личные отношения царя и Патриарха с неизбежностью превращались в отношения между государством и Церковью.

О личных отношениях Патриарха Никона и Алексея Михайловича Шушерин пишет так: Между же оными любовь тако велика бысть, яко едва когда и на малое время в Российском государстве между царей и святейших Патриархов бяше, оною же не точию все Российское царство радовашеся, но и многия окрестныя царства слышавше удивляхуся.

Тесная дружба соединяла Никона с царём. Вместе молились они, рассуждали о делах, садились за трапезу. Патриарх был восприемником детей царских. Ни одно государственное дело не решалось без участия Никона. Великий ум последнего отпечатлён на счастливых годах царствования Алексея, – пишет церковный исследователь, осмысливая роль Патриарха в русской жизни той поры с высоты XX-го века.

.3 Патриарх Никон в деле исправления книг

Первым важнейшим из дел патриаршествования Никона было исправление богослужебных книг и церковной обрядности, начало которому, вызванное рядом церковных и политических причин, было положено, как мы видели, задолго до его патриаршества. Под конец жизни Патриарха Иосифа была ясно осознана мысль, что исправлять церковные книги по одним славянским спискам, среди которых даже самые древние не чужды были погрешностей, недостаточно, а нужно вместе исправлять и по греческому тексту. Тотчас по вступлении своём на патриаршую кафедру Никон упразднися от всех и вложися в труд, еже бы Святое Писание разсмотрити, и, входя в книгохранильницу, со многим трудом многи дни в разсмотрении положи… В 1656 году были изданы Триодь постная, Ирмологий, Часослов, второй раз Служебник. На специальном Соборе в октябре 1657 г. был обсуждён и одобрен новый Требник, вышедший в свет уже в 1658 году. В 1657 г. были выпущены Псалтирь следованная, напрестольное Евангелие, ещё раз Ирмологий, Апостол; в 1658 г. вышли ещё раз Служебник и следованная Псалтирь. Всё это были книги, приводившие русские чины и обряды в единство с литургикой Восточной Церкви. Основные преобразования в этой области были в общем завершены.

4.4 Участие Патриарха Никона в деле воссоединения Западнорусской Церкви с Восточнорусской

Влияние Патриарха Никона не ограничивалось внутренним управлением, а распространилось и на внешнюю политику: он стоял за принятие Малороссии в подданство и благословил царя не войну с поляками. Державные заслуги первосвятителя велики и несомненны. Он сыграл чуть ли не решающую роль в деле присоединения Малороссии, благословил царя на войну с Польшей ради воссоединения русских земель. Отправляясь в поход в 1654 г., Алексей Михайлович оставил Никона правителем государства, несмотря на очевидное недовольство родовитых бояр. По возвращении с войны, встреченный Патриархом в Вязьме, царь от радости при свидании наградил Никона титулом «великий государь».

Но особенно роковым образом сказалась его роль на перемирии с Польшей и начале войны со Швецией. В критическую пору русско-польской войны, не надеясь более на военную силу, поляки развили самую энергичную дипломатию. Ян Казимир как сын австрийской принцессы приходился двоюродным братом Фердинанду III, и последний усерднее вступился за единоверную Польшу против её северных и восточных соседей. Отказывая пока в вооружённой помощи, он обратился со своим посредничеством к Московскому царю, которого постарался не только помирить с поляками, но и возбудить к войне со шведами. План этот в полной мере удался, приведя в негодование Богдана Хмельницкого и вбив клин в установившиеся было братские отношения Малороссии с Московией. Государь ещё находился в Вильне, когда в конце августа 1655 г. получил донесение о прибытии великих цесарских послов, которые, чтобы отстранить подозрение о тайном соглашении с поляками, были отправлены не через Польшу, а морем. Во главе посольства был поставлен иезуит дон Аллегрети де Аллегретис. Зная, что каждое его слово будет записано и донесено царю, он ещё в пути искусно заводил речи о польско-шведских отношениях, рассказывая, что как ни просил польский король цесаря о военной помощи, тот ему отказывал, а обещал примирить его с Царём, говорил о справедливом негодовании Москвы на неправды короля Яна Казимира, но с особым негодованием указывал на коварство шведов, которые напали на поляков, не дожидаясь конца перемирия, и вообще имеют обычай нападать на слабых. Намекал на возможность большой торговли с Австрией и сетовал, что льётся кровь христианская, хотя множество пленников-христиан остаётся в басурманском плену, на переговорах Аллегрети обещал избрать Алексея Михайловича польским королём, то есть преемником Яна Казимира, ещё при жизни последнего. Нехитрая уловка удалась. Молодой доверчивый государь, мечтавший о завоеваниях и славе, решил остановить военные действия против поляков, якобы своих будущих подданных, и направить русское оружие против якобы общих врагов – шведов. Весной 1656 года с большой торжественностью выступила из Москвы рать, отправленная против шведов, и вслед за неё отправился в поход и сам государь. Начавшаяся столь пышно шведская кампания закончилась , как и следовало ожидать, для русских весьма печальным вечным миром в Кардисе 21июня 1661года.

Казацкий батько, послы которого не были допущены к заседанию Виленской комиссии, направил царю письмо, в котором раскрывал ему глаза на польское коварство, но тщетно: Виленским договором и перемирием московское правительство поляков к себе не привлекло, а казаков в значительной мере оттолкнуло. А вскоре и сам освободитель Малороссии отошёл в вечность.

Пока войны шли удачно, и войска, предводимые царём, были победоносны, позиции Патриарха Никона и его влияние были непоколебимыми, но когда третий поход государя закончился поражением под Ригой, и всё яснее становилось, какую политическую ошибку сделало русское правительство, обманутое поляками и австрийцами, естественно, у Алексея Михайловича возникли уже сомнения в благодатном воздействии на него Патриарха; появившиеся в молодом царе опытность и самостоятельность привели к столкновению с амбициями Никона, который, вероятно не сумел вовремя усмотреть и оценить перемену обстоятельств, чем и воспользовалось придворное боярство, успевшее изрядно его возненавидеть. Для Московского государства наступило очень тяжёлое время противостояния Патриарха Никона и Царя Алексея Михайловича.

4.5 Патриарх Никон в его стремлениях к утверждению независимости Русской Церкви

Что касается управления церковными делами, то для XVII-го века характерна подчинённость их и государственным, и церковным инстанциям (о чём речь уже шла во 2-ой гл. данной работы). При этом мера и характер государственного участия в церковном управлении не были определены, изменились, не имели строго очерченных границ, во многом зависели от произвола государей. Поэтому первейшей задачей Никона явилось всемерное обеспечение должного приоритета церковной власти в делах Церкви. Но церковные владения и денежные средства уже считались общенациональным достоянием. В случае особой нужды (например, войны) царь мог безвозмездно взять столько церковных средств, сколько было нужно. Власти епархий и монастырей могли расходовать лишь строго определённые деньги на текущие нужды. Все непредвиденные и крупные расходы делались только по разрешению царя. Во всех монастырях и епархиальных управлениях постоянно находились государственные чиновники, под бдительным контролем которых были церковные имения и средства. Они же судили церковных крестьян и других людей по гражданским и уголовным делам. По таким же делам, согласно Уложению, Монастырский приказ ведал всем духовенством.

Само Уложение Никон считал, как он выражался, книгою, св. Евангелию, и правилам св. апостол и св. отец, и законом греческих царей во всем противною. Тем более не мог он подчиниться Монастырскому приказу, когда был призван на патриаршую кафедру. После того, как был дан обет со стороны царя, бояр и народа при избрании Никона на патриаршество, он позаботился как можно более утвердить под собой почву. Ещё при Патриархе Иосифе под конец его жизни и по совету, может быть, самого Никона, имевшего уже тогда перед государём преобладающий голос в церковных делах, начата была (7 ноября 1649 г.) печатанием как бы в противовес Уложению Кормчая книга. Теперь, когда печатание Кормчей окончилось, Никон не дозволил выпустить тотчас её в свет, а захотел предварительно освидетельствовать её сам вместе с митрополитами, архиепископами, епископами, архимандритами и игуменами. При этом освидетельствовании напечатанной Кормчей он сделал в ней только немногие опущения, но зато сделал весьма важные для своей цели прибавления.

Глава 5. Особенности Кормчей книги редакции Патриарха Никона

Кормчая книга редакции Патриарха Никона имеет следующие особенности состава:

1.Вводную статью – Предисловие – Патриарх Никон удалил из Кормчей своей редакции. Нумерация листов выглядит следующим образом:

на первом листе стоят цифры – 1, 2, 3, 4, 5; они говорят нам о том, что первые четыре листа, имевшие место в предыдущем издании, здесь удалены, а для сохранения соответствия пагинации в дальнейшем тексте (ради удобства) первый лист стоит под № 5.

2.Введением в «никоновскую» Кормчую служат помещённые им некоторые «Сказания», а именно:

А) «Сказание известно, чесо ради Вселенский Патриарх Константиня града, и Александрийский, и Антиохийский, и Иеросалимский Римских пап от Божественныя Восточныя Церкве от обычнаго поминания, и любовнаго союза извергоша, и своего патриаршескаго поставления от них невостребоваша.

И в которое время по пророчеству святаго и всехвальнаго апостола Андрея Первозваннаго в Велицей Русийстей земли во Единаго Истиннаго в Троице славимаго Бога нашего вера християннская, и благочестие утвердися.

И како великий князь Владимир Киевский во святом крещении нареченный Василий от греческия Православныя веры крещение, и перваго митрополита Михаила, епископы и пресвитеры, иноки, книги, певцы и весь чин церковный в Великую Русию от Константинопольския Восточныя Церкве прият.

И коим образом Русейстии митрополиты прияша власть от Константиноградских Патриарх своими епископы поставлятися, и сущих под ними поставляти.

И како Божиим изволением в царствующем граде Москве великий Патриаршеский престол устроися.

И кто бысть первый Патриарх, и по нем друзии како русийскими своими митрополиты хиротонисахуся».

Б) С 7-го листа начинается сказание «О уверении и о крещении Руси, яко по прозрению Божию род Русийский от Восточныя Церкве глаголюже от Царя града веру християнскую, и весь чин прият».

В) На листах под №№ 8,9 помещены сказания «О митрополите Михаиле» и «О крещении великой княгини Ольги».

Г) Лист № 9 – «Четвертое руситов во Христа уверение, о Владимировом, и всея Руси соборном крещении».

Д) С оборота листа под № 21 – «Поставленная грамота».

Е) На обороте листа под № 25 начинается «Сказание известно о поставлении Великаго государя царя и Великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии самодержца, отца его Великаго государя преосвященнаго Филарета Никитича, митрополита Ростовскаго и Ярославскаго на превысокий Патриаршеский престол царствующаго града Москвы, и всея Руси». К нему добавлен перечень Патриархов Московских и всея Руси.

Далее следует тот же порядок глав и их содержание, что и в печатной Кормчей редакции Патриарха Иосифа.

) По окончании канонической части, в конце Кормчей Патриарх Никон поместил на 16-ти листах ещё два прибавления:

А) Известная подложная грамота «Donatio Constantini», изображавшая, какими высокими правами и преимуществами будто бы наделил равноапостольный Константин Римского, а за ним и всех прочих Патриархов и как оградил неприкосновенность их власти и их имений по всей вселенной и укрепил навсегда до скончания века – « Иже во святых царех перваго християнина бывша, святаго и блаженнаго и равна апостолом: Великаго царя Константина. Повеление его царское содеяно и дано Святей Соборней и Апостольстей Церкви».

Б) С 11-го листа (из этих 16-ти) – сказание «О римском отпадении, како отступиша от Православныя веры и от Святыя Восточныя Церкви».

В таком виде Кормчая была выпущена в свет 15 июня 1653г. в количестве 1200 экземпляров и разослана по церквям для употребления.

Глава 6. Сравнительный канонический анализ Кормчих книг

Таким образом, мы видим, что основные различия между двумя рассматриваемыми нами законодательными кодексами сводятся к некоторым введениям Патриарха Никона, представляющими собой исторические сказания, и изъятию Предисловия. Рассмотрим изменения через призму канонов Церкви.

Предисловие к Кормчей Иосифа.

Предисловие в Кормчей книге Патриарха Иосифа, лишённое места в редактированной Никоновой Кормчей, отражает процессы поиска наиболее приемлемого варианта законодательного сборника, который мог бы быть универсальным источником русского церковного права. Если не в Северо-Восточной, то в Юго-Западной Руси находились лица, по-видимому, сознававшие необходимость исправления славянской Кормчей по подлиннику, но, к сожалению, бывшие не в силах выполнить это дело. Таков был люблинский священник Василий, предпринявший в 1604 г. исправление Кормчей софийской, или русской редакции по латинскому переводу Номоканона и синтагмы Патриарха Фотия с толкованиями Вальсамона, изданному в 1561 г. в Париже Гентианом Герветом. Своему труду о. Всилий предпослал довольно обширное и красноречивое предисловие, в котором яркими красками изображает печальное состояние церковных дел в Православной Западной Руси. Поставленной в борьбу с иезуитами и унией, горько жалуется на повсюдный упадок церковной дисциплины, на порчу церковных книг и в особенности церковных правил, искажённых невежественными писцами « не точию в словеси, но и в силе». Само исправление Кормчей, предпринятое священником Василием, состояло, во-первых, в дополнении старого славянского текста тем, что в нём было пропущено сравнительно с подлинником; во-вторых, в новом переводе некоторых правил, которые были переведены неправильно или представляли перевод не полного текста их, а синопсиса; в-третьих, в разных пояснительных заметках (на малороссийском языке) к отдельным выражениям в старом и новом переводе правил; в-четвёртых, в переводе нескольких толкований Вальсамона, которые в прежних Кормчих вовсе не находились.

Статьи, внесённые Патриархом Никоном.

А) Исторические «Сказания».

Одно из свойств Церкви, отраженных в 9-ом члене Символа Веры, – кафоличность, соборность. Единственное и внутренне единое Тело Кафолической Церкви имеет и единую Главу – Иисуса Христа (Еф. 5,23; Кол. 1,18). Сама история Церкви, равно как и православная экклезиология, неопровержимо свидетельствуют: носителем такой власти является вселенский епископат – преемник апостольского сонма. Возглавляя церковные общины, епископы находятся в постоянном каноническом общении между собой, осуществляя, тем самым, общение между Поместными Церквами, хранящими единство православной веры и жизни по вере.

Административное деление Церкви строится на территориальном, а не национальном принципе. 34-е правило апостольское говорит: Епископам всякого народа подобает знати первого в них, и признавати его яко главу…. Издревле в жизни Церкви соблюдалась следующая норма: Церковь, обратившая в христианство нехристианский народ или возвратившая в православие еретическую или раскольничью общину на территории, не входящей в состав ни одной Поместной Церкви, становится для новооснованной Церкви Церковью кириархальной. Именно поэтому, а не в силу 28-го правила Халкидонского Собора, Русская Церковь в течение столетий находилась в канонической зависимости от Константинопольского престола.

Факторами, дающими основание для учреждения новой автокефальной Церкви, могут быть полная или частичная самостоятельность территории, на которой предполагается образовать автокефальную Церковь, её географическая отдалённость, этническое и языковое различие региона от основной территории Церкви кириархальной, но для автокефализации сами по себе эти факторы недостаточны. Совершенно необходимым условием учреждения автокефалии является стремление к автокефалии церковного народа, духовенства и епископата соответствующей области.

Учреждение автокефалии Русской Церкви проводилось на основании такой правовой нормы как аналогия с существующим законом. Имеется ввиду, что на Вселенских Соборах – высших и чрезвычайных органах епископской власти действительно решались об учреждении Поместных Церквей (например, 5-ым правилом I-го Всел. Соб.).

Вопрос о положении Московского Патриарха среди других Никон решал в строгом соответствии с канонами, установившими принципы церковного устройства. 36 правило VI-го Вселенского Собора говорит: Константиня града по Римстем да будет равно приемля старейшинство, по нем же Александрийский, и потом Антиохийский, и посем Иерусалимский.

Толкование: Константиня града епископу равно прияти старейшинство по Римстем; еже бо рещи по Римстем временем бытие являет, а не чести. По многих бо летех равна старейшинства Римския церкве, и сей престол Константиня града получи: понеже царем и боляры почтен бысть град сей, и равно прият старейшинство ветхому Риму.

Также в современном греческом Пидалионе есть заметка, что союз «после» означает только указание на время, а не указывает на низший ранг, как ошибочно думал Зонара, ибо иначе мы имели бы пять различных степеней подчинения для пяти Патриархов.

Вселенские Патриархи учредили в Москве Патриарший престол согласно 34-му апостольскому правилу. Ставя себя на пятое место, Никон особое значение придавал Патриарху Константинопольскому. Ему одному он усваивает право судить епископов другого патриаршего диоцеза; в этих целях он приводит 9-ое правило IV-го Вс. Соб.и толкование к нему, которое оканчивается так: Если епископ или клирик имеет какое дело против митрополита, его дело должно быть судимо или перед Экзархом диоцеза, т.е. Патриархом, которому подведомственны митрополиты этих провинций, или Патриархом Константинопольским. Необходимо отметить, что идеи перенесения прав Константинопольского Патриарха на Московского у Никона вовсе не было. Сама идея перенесения прав с Римского папы на Константинопольского Патриарха применена была в своё время впервые патриархом Фотием в половине IX-го века в послании императора Михаила к Римскому папе, когда старый Рим выделился из Восточно-Римской империи явилась империя другая – Западная, и когда готовился церковный разрыв Запада с Востоком. До тех пор существовала идея равных преимуществ Константинопольского Патриарха – Нового Рима с преимуществами епископа Древнего Рима, выраженная в 3-ем правиле II-го Всел. Соб. и 28-ом правиле IV-го Всел. Соб. Связывая с этим перенесение прав, утраченных Патриархом Ветхого Рима, то обстоятельство, что переноситься могли не только духовно-иерархические права над другими Патриархами, но и политическое положение папы относительно императора, выводимое из «Donatio Constantini», легко понять, что и Эпанагога сопоставляла царя не со священством в собирательном смысле, а с одним Константинопольским Патриархом, и что она говорила о том, что Патриарх ведает души, а император тела, и таким образом она, хотя и глухо, намекала на превосходство первого.

Как уже было замечено, Никон в отношении к вопросу о месте Московского Патриарха среди других оставляет ему пятое место и в отношении его к царской власти из сопоставления их с душой и телом не делает тех выводов, которые имели место в Византии в средние века, где иногда под западным влиянием подчиняли царя Патриарху.

-е правило IV-го Всел. Соб. приравнивает Константинопольского Патриарха, по правам судебной власти к экзархам диоцезов, а не ставит его кафедру высшим трибуналом на всём Востоке: По каждой епархии, в селах, или преградиях сущие приходы, должны неизменно пребывати под властию заведывающих оными епископов: и наипаче, аще в продолжении тридесяти лет безспорно имели оные в своем ведении и управлении. Аще же не далее тридесяти лет был, или будет о них какой спор: то да будет позволено почитающим себя обиженными, начатии о том дело пред областным Собором. Аще же кто будет обижен от своего митрополита: да судится пред экзархом великия области, или пред Константинопольским престолом, якоже речено выше.

-е правило IV-го Всел. Соб. формально подчинило Константинопольскому архиепископу три диоцеза, превратив его право суда в обычное право экзарха: …Посему токмо митрополиты областей, Понтийския, Асийский и Фракийския, и такожде епископы от иноплеменников вышереченных областей, да поставляются от вышереченнаго Святейшаго престола Святейшия Константинопольския Церкви.

Таким образом, 9, 17 и 28 правила IV-го Вс. Соб свидетельствуют не о правах Патриарха одной Церкви над епископами другой автокефальной Церкви, а о правах Патриархов в отношении подчинённых им епископов их же Патриархатов.

В Византии каноническое основание зависимости Русской Церкви находили в 28-ом правиле IV-го Вс. Соб. С точки зрения географии, считать русских иноплеменниками Фракии, то есть, варварами, земля которых примыкает к этому диоцезу, – это, по меньшей мере, натяжка, но как Матери-Церкви, Константинопольскому Патриархату принадлежало законное право определять статус рождённой от неё Русской митрополии.

На основании введенных Патриархом Никоном исторических документов – «Сказаний» можно говорить о том, что создание Церкви на Русской земле проходило отдельно, независимо, но согласованно с основанием Русского государства. В прямой связи с этим стоит другой, не менее важный вопрос – симфония властей.

Б) Подложная дарственная грамота Константина Великого Римскому папе Сильвестру о независимости духовной иерархии от светской власти.

По мысли проф. Павлова, это документ несомненно латинского происхождения. На Руси была известна уже в XV веке в различных редакциях. В XVI веке появилась сводная редакция.

В этой грамоте папа Сильвестр назывался викарием св. Апостолов Петра и Павла, ему в дар приносился Рим и провинции с западными областями. Грамота сыграла крупную роль в истории папства. Первые

свидетельства её существования относятся к IX веку и появились они во Франции. В Риме о грамоте, как свидетельствует историография, заговорили только в X веке. С XIX века католические богословы предполагают сомнительность документа, составив мнение, что он появился в 754 г. во Франции при правлении Каролингов (Пипина Короткого).

Патриарх Никон не сомневался в подлинности документа, рассматривал его как подтверждение превосходства духовной власти над светской. Из Donatio Constantini вытекают некоторые очень важные канонические вопросы, а именно:

А) «теория симфонии»,

Б) соотношение закона государственного и канона церковного,

В) подсудность духовенства,

Г) вопрос секуляризации церковного имущества.

Теория симфонии.

Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у неё моральной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.

(93) правило Карфагенского Собора выражает мысль о том, что благочестивые носители государственной власти призваны быть защитниками Кафолической Церкви: Царскому человеколюбию предлежит попещися, чтобы Кафолическая Церковь, благочестною утробою Христу их родившая и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением, дабы в благочестивыя их времена дерзновенныя человеки не возгосподствовали над бессильным народом посредством некоего страха, когда не могут совратити оный посредством убеждения.

С другой стороны, канонами Церкви воспрещено какое-либо вмешательство клириков в государственные дела. Так, в правиле 7-ом Халкидонского Собора содержится угроза анафемой оставляющему служение перед алтарём Господним: Вчиненным единожды в клир и монахам определили мы не вступати ни в воинскую службу, ни в мирской чин; иначе дерзнувших на сие и не возвращающихся с раскаянием к тому, что прежде избрали для Бога, предавати анафеме.

Правило 6 св. апостолов: Епископ, или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений. А иначе да будет извержен из от священнаго чина.

-е правило св. апостолов: Рекли мы, яко не подобает епископу или пресвитеру вдаватися в народныя управления, но неупустительно быти им при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никтоже может двум господам работати, по Господней заповеди (Мф. 6,23).

Из 42-ой главы Кормчей книги: Великая паче иных иже в человецех еста дара Божия, от Вышняго дарована человеколюбии Божия, священничество же и царство: ово убо Божественным служа, се же человеческими владея и пекийся: от единаго же и тогожде начала обоя происходят человеческое украшающее житие, якоже ничто же так бывает поспешнее царству сего ради якоже святительская честь: о обоих самех тех присно вси Богови молятся; аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и праведно и подобно украшати начнут преданныя им грады; и сущия под ним будет согласие некое благо, все еже добро человечестей даруя жизни; сему быти веруем, аще священных правил блюдение сохранится, ихже праведно похваляемии поклоняеми самовидцы Божию славу предаша апостоли и святии отцы, сохраниша же и заповедаша. Отсюда мы видим, что Церковь и государство, покоясь на одной Божественной воле (Церковь на непосредственном установлении Спасителя, а государство в порядке Божественного промысла), должны быть в согласии между собою. Одно служит к спасению души, другое создаёт возможность мирного общежития; согласие их основано не каком-либо договоре, а вытекает из того, что они основаны на общем источнике (Божественная воля), но и призваны служить общей цели – спасению людей. Почитая Церковь как представительницу высших целей жизни, государство закладывает главные основы своего благополучия. Но указанная нами формула (предисловие к 6-ой новелле Юстиниана) недостаточна, она решительно не входит ни в какие подробности выполнения этого принципа в жизни, вовсе не входит в распределение компетенций Церкви и государства и в определение соотношений между их органами в подробностях; на практике перевес в этом неразрывном союзе может брать то Церковь, то государство, то царь, то Патриарх. Так и было в Византии, в значительной степени в зависимости от того, какого миросозерцания придерживались высшие представители обоих союзов – царь и Патриарх, и насколько они умели использовать окружающую обстановку. Если в Московской Руси церковный принцип получил перевес в общем признании верховенства канонов над законом, то это ещё не означало вовсе никакого преобладания Первосвятителя над государём. А вообще на Русь эта догма перешла через Номоканон Иоанна Схоластика в болгарском переводе; там в числе 87 глав, взятых И. Схоластиком из Юстиниановских новелл, включена и 6-я новелла Юстиниана. Она помещалась и в Синтагме канонов в XIV титулов, приведённой, по исследованию проф. Павлова, во всех Кормчих Софийской фамилии. Когда во второй половине XIII века митрополит Кирилл III получил от болгарского князя Иакова Святислава сербский перевод Кормчей, содержавший в себе сокращение церковных правил (синопсис) с толкованием Аристина, то в этой Кормчей опять помещалось среди глав Иоанна Схоластика и предисловие к 6-ой новелле Юстиниана, содержащее теорию симфонии; через это последняя оказалась и во всех Кормчих Рязанской фамилии. Последние положены в основу печатной русской Кормчей, и таким образом теория симфонии оказалась в качестве действовавшего русского права. Эту же систему как руководящий принцип провозгласил и Патриарх Никон, когда не прежде согласился занять Патриарший престол, как получил клятву царя и бояр в том, что они предоставят ему управлять Церковью по канонам, выразив этим идею самостоятельной природы Церкви и теорию симфонии в её обычном понимании. Речь Никона при поставлении характерна в том отношении, что в ней сразу выявился тот ревностный блюститель действительного исполнения канонов, который и в течение всей своей Патриаршеской деятельности выполнил девиз: не слушатели, а исполнители закона спасаются.

Патриарх Никон, хотя не был теоретиком, разрабатывавшим вопросы права и каноники из чисто отвлечённого научного интереса, тем не менее он дал последовательное развитие учения по вопросам церковно-государственных отношений преимущественно с той стороны, которая была выдвинута современной ему жизнью. Пока он был Патриархом, он не разрабатывал этих вопросов, ибо был занят устроением Русской Церкви и государства, поскольку был призван к государственному регентству. При смешении государственных полномочий со светскими эта грамота помогала ему, поэтому он не мог затрагивать этот документ. Но когда через четыре года после его ухода явилось стремление оправдать ту систему отношения Церкви со стороны государства, которая являлась возрождением античной традиции императора pontifex maximus, то он противопоставил ей другую теорию, в основание которой были положены основы канонического строя Православной Церкви с одной стороны и то учение о царской власти в её отношении к Церкви, которое выработалось на основе традиции Вселенских Соборов и святых отцов Церкви, – с другой. Этим он показывал, что необходимо различать политическое и церковное единение людей. Как практический строитель и борец, Никон обращался всегда к той стороне явления, которая требовала исправления, и которую выдвигала сама жизнь, и реагировал на это. В виду того, что Уложение наносило удар вековому положению Церкви в русском государстве, он спасал Церковь от грозящего ей поглощения в государстве и потому стремился восстановить начинавшее меркнуть в его время правовое понятие Церкви. Он напоминал, что Церковь – это не стены и храм, не только вера, а и церковные законы и жизнь по вере. Он обратился к указанию на источники церковного закона (сказание, «како великий князь Владимир…книги…и весь церковный чин прият»), управления и суда и в Божественных полномочиях Церкви находил указание на полномочия Церкви, вытекающие из её природы. Он указал метод канонической науке для принципиального разграничения сфер Церкви и государства и определения существенных неотъемлемых прав Церкви.

Соотношение закона государственного и канона церковного.

В практике жизни церковный и государственный порядки, принципиально различные между собой, действительно смешивались настолько, что в отдельных случаях без аналитического разбора легко было смешивать акты церковные с актами государственными. В актах церковной власти, в церковном законодательстве принимали участие царь и Боярская Дума, равно как в актах гражданского законодательства участвовали в Боярской Думе, в Земских Соборах или Освященный Собор, или Патриарх с архиереями, или один Патриарх. Это вполне соответствует теории симфонии властей, поскольку она призывает обе власти к гармоничному действию. При стремлении государства к оцерковлению это смешение могло быть вовсе неощутимым, но в моменты разногласий верховных органов Церкви и государства эта особенность двух союзов выявлялась рельефнее (например, спор митрополита Геронтия и царя Иоанна III о хождении посолонь). Так было и при Никоне, когда он отстаивал то, чтобы государственное законодательство не шло в разрез с церковным, как того и требовала теория симфонии, бывшая официальным исповеданием, занесённым в Кормчую ещё до Патриарха Никона.

Почву для игнорирования канонов могла дать действительность жизни после XV-го века, когда русская иерархия, с уничтожением своей независимости от иноземного Патриарха, подпала зависимости от своего государя, а с другой стороны великий князь Василий Васильевич на деле оказался лучшим охранителем Православия, чем иерархия (незыблемость Православия при митрополите Исидоре была отстоена именно царём, а не иерархией). Падение Византийской империи сделало русского государя единым православным царём во Вселенной и через это единственным центром и опорой для всех православных, находящихся под агарянским игом.

Последнюю точку зрения проводили в своих речах и посланиях все восточные Патриархи, обращавшиеся к Москве за денежной помощью и поддержкой. Равным образом на Руси, ввиду полной переплетённости государственных и церковных отношений, при наличии строго церковного направления в постановке института царской власти, носители которой были сведущи в церковных вопросах не меньше архиереев, при отсутствии законодательного распределения полномочий между царём и Патриархом, при отсутствии теоретического анализа этих отношений, вполне естественно, что и во времена Алексея Михайловича могло быть на лицо течение, которое ставило царя во главе не только государства, но и Церкви. В этом хаосе отношений Никон произвёл разграничение двух сфер общежития по их внутренней природе и функций их по существу и источнику, а его сильная воля устремляется к проведению этого разграничения, разбиваясь в конце концов о косность, невежество и нецерковное отношение к церковным вопросам со стороны родовитого боярства, представленного по преимуществу князем Одоевским, и боярства, родственного царя по жене и матери в лице бояр Стрешневых и Милославских. Напрасно было бы утверждать, что это государственное засилие было юридической нормой; напротив, мы имеем основания утверждать, что норма была иная, именно теория симфонии властей, заимствованная из Юстинианова кодекса в Кормчую книгу ещё до Никоновской редакции и вошедшая там в 42-ю главу.

Принцип первенства канонов над законом в XV-ом и в XVI-ом веках ещё не оспаривался теоретически, но с середины XV-го века после Флорентийской унии великий князь получил преимущественное влияние на церковные дела, выражавшееся по преимуществу в самовольной смене митрополитов. Это не значит однако, что митрополиты делались орудием в руках великого князя. Тот же митрополит Симон, например, оказал решительное противодействие секуляризации церковных имений при Иване III, а митрополит Макарий при Иоанне Грозном. Это явление преимущественного влияния светской власти при выборах Первосвятителя повторялось позже с Патриархами, однако в условиях революционного насилия, которые не дают права закреплять эти события как норму.

Никон боролся против государственного всемогущества и также ссылался против него на каноны; он отвергал историческое решение вопроса о правах царя на основании фактических злоупотреблений, каковыми он почитал и вторгшийся в русскую жизнь ещё в XVI-ом веке обычай смещения и назначения правителей Церкви. Совершенно также Патриарх Никон протестовал против права царя законодательствовать в церковных делах, созывать своей властью Соборы, активно участвовать в их постановлениях и утверждать для Церкви их постановления. Достаточно ясно устанавливают эту точку зрения его суждения о Соборе 1660 г. и об Уложении, и надо согласиться, что современные русские канонисты (все, кроме Суворова) разъясняют его точку зрения, основанную на том, что Церковь есть учреждение особого рода, в котором законодательствует Дух Святой через апостольских преемников.

Проповедь апостолов есть Слово Божие: Сего ради и мы благодарим Бога непрестанно, яко приемше слово слышания Божия от нас, приясте не аки слово человеческо, но якоже же есть воистину, Слово Божие, еже и действуется в вас (1 Сол. 2, 13); Сие бо вам глаголем Словом Господним…(1 Сол. 4,15); Несмы бо, якоже мнози, нечисто проповедующии Слово Божие, но яко от чистоты, яко от Бога, пред Богом, во Христе глаголем (2 Кор. 2, 17). Заповеди апостолов суть заповеди Господни, переданные через апостолов, и определения последующих пастырей Церкви тоже имеют Божие происхождение и значение, потому что служат только раскрытием и дополнением тех основоположений, какие даны Церкви Самим Основателем Церкви и изданы по Божественному полномочию: Идеже бо еста два или трие собрано во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18, 20) и под руководством Святого Духа, живущего в Церкви: Изволися Духу Святому и нам… (Деян. 15, 28).

Закон церковный отличается от закона человеческого не только по происхождению, но и по значению. Закон церковный опирается не на материальную силу, а на нравственный авторитет, на сознание его Божественного происхождения, на необходимость его для спасения. Божественный закон, не имея материальной принудительности, ещё более действителен для человека, т. к. он усвояется всем существом человека и определяет его волю, так что здесь больше гарантий в его исполнении, чем при вынужденном подчинении закону государственному. Воля Божия для верующего выше всего, акты мучеников дают доказательства силы закона, опирающегося исключительно на религиозные убеждения.

Каноническая позиция:

О Соборах как о высшем органе власти говорят правила 14, 34, 37, 74 святых апостолов, 5-е правило I Вс. Соб., 8-е правило VI Вс. Соб., 6 правило VII-го Вс. Соб.

Патриарх Никон о природе церковных законов и их происхождении повествует в обращении к боярину князю Одоевскому, главному составителю Уложения, по поводу издания гражданских законов, вторгающихся в Церковь, вопреки канонам, почитая такое деяние пятнанием Церкви Христовой: Видишь ли ты Церковь? И что такое Церковь? И как Христос помолвил её с Собой и очистил её? Тогда зачем же ты запятнал её прелюбодеянием, исказил и обесчестил все её священные законы и в ничто поставил и осквернил её Главу – Христа.

Мы не будем сейчас входить в подлежащий разбор критики Никоном Уложения, но обратим внимание, что в его представлении Церковь есть особое учреждение, Богом установленное, с особыми законами, изданными свыше по благодати Святого Духа через апостолов, и что в этом учреждении неприемлемы законы, не соответствующие его основам, тем более исходящие от власти посторонней, какой является власть государственная. Никон не касается здесь вопроса, все ли законы Церкви божественны, нет ли среди них законов человеческих, обусловливаемых земными условиями места и времени, но он устанавливает принцип, что в Церкви есть неизменные Божественные законы, и что для неё неприемлемы законы, противоречащие им.

Подсудность духовенства.

Введением Монастырского приказа покушались на принцип церковной самостоятельности, и это было тем началом, которое давало толчок к расцерковлению государства, признававшего себя вновь высшим принципом, и дало толчок новому потоку идей, уничтожавших право печалования и религиозные обряды (обряд Страшного суда, «пещное действо» и т. д.).

Что касается судопроизводства, то оно получило в Уложении для духовных лиц некоторые особенности в сравнении с правилами, установленными для других лиц. Эти особенности касались судебных доказательств в виду звания подсудимых. Именно для духовных лиц не допускается присяга (4 ст. XIII глава) и заменяется жребием; другая особенность состоит в том, что мирские люди в своих исках на духовных могли просить, чтобы челобитчик вместо жребия был допрошен высшим начальством духовного сана – Патриархом, или митрополитом, или епископом. Ответчик мог выбирать между жребием и святительским допросом, который решал дело окончательно.

Никон хотел, чтобы государственное законодательство не только не вступало в противоречие с церковным, но и проникалось его духом. Он ревниво оберегает значение Церкви и её правил для общественной жизни.

Каноническая позиция:

Духовные лица подвержены суду епископов, епископы – суду митрополитов, и для всех установлен канонами высший суд – суд Соборный. Так, в 9-ом правиле IV-го Вс. Соб говорится, что аще который клирик с клириком имеет судное дело: да не оставляет своего епископа, и да не прибегает к светским судилищам. Но сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению тогоже епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему поступит: да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или со иным епископом имеет судное дело: да судится в областном Соборе. Аще же на митрополита области епископ, или клирик, имеет неудовольствие: да обращается или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится.

правило карфагенского Собора: Рассуждено такожде, чтобы кто бы то ни был из епископов, или пресвитеров, или диаконов, или причетников, аще имея возникшее в Церкви дело обвинительное или тяжебное, отречется от церковнаго суда, и восхощет оправдатися пред судилищами светскими, лишался своего места, хотя бы и в пользу его решение последовало. И сие по делу обвинительному, по делу же тяжебному да лишается того, что приобрел по решению дела, аще хощет удержати место свое.

Вопрос о секуляризации церковного имущества.

Святыми канонами воспрещается что-либо отбирать у церквей и монастырей или превращать их в светские жилища, или обращать их на мирские цели. Сам Бог приказывает воздавать Божие – Богу, а кесарево – кесарю. Об управлении церковной собственностью говорит 38 канон св. апостолов: Пусть епископ управляет с властью церковной собственностью, но пусть оттуда ничего не берёт для своих родственников, разве что бедны; в том же смысле правило 25 Антиох. Соб.: Епископ господин есть церковному имению, аще же не довлеет ему, да вземлет на свою потребу: но имение церковное, и сельныя плоды, и богатство еже сходится в епископию, вземлет и свое творит без веденияи без воли причетник своих, да воздаст ответ о вине пред всем Собором. Аще же и яже суть подобна нищим раздавати, себе восхищает, и о том да воздаст ответ пред всем Собором.

Толкование: емуже честныя души человеческия поручены суть, больми тогда имать власть над церковным имением, яко же да раздавает то требующим руками пресвитер и диакон церковных….

правило IV-го Вс. Соб.: Единожды освященным, по изволению епископа, монастырям пребывати монастырями навсегда: принадлежащыя им вещи сохраняти, и впредь не быти оным мирскими жилищами. Попускающие же сему быти, да подлежат наказаниям по правилам.

правило VI-го Вс. Соб.: Возобновляя и сие священное правило (24-е пр. IV-го Вс.Соб.) определяем, дабы единожды освященные, по изволению епископа, монастыри пребывали навсегда монастырями, и принадлежащее оным имение соблюдалося монастырю, и дабы оные уже не могли быти мирскими обиталищами, и никем не могли быти преданы мирским человекам. Аще же и доныне сие и случалося с некими из оных, то определяем, да отнюдь не будут удерживаемы: дерзающие же от настоящаго времени творити сие, да подлежат епитимии по правилам.

12 правило VII-го Вс. Соб.: Аще кто епископ или игумен, окажется что либо из угодий, принадлежащих епископии, или монастырю, продавшим в руки властей, или отдавшим иному лицу: не твердо да будет оное отдаяние, по правилу святых апостол, глаголющему: епископ да имеет попечение о всех церковных вещах, и оными да распоряжает, яко Богу назирающу: но непозволительно ему присвояти что либо из оных, или сродникам своим дарити принадлежащее Богу: аще же суть неимущие, да подает им яко неимущим, но, под сим предлогом, да не продает принадлежащаго Церкви (38-е апост. прав.). Аще поставляют в предлог, что земля причиняет убыток, и никакой пользы не доставляет: то и в сем случае не отдавати поля местным начальникам, но клирикам или земледельцам. Аще же употребят лукавый оборот, и властелин прекупит землю у клирика, или земледельца: то и в сем случае продажа да будет недействительна, и проданное да будет возвращено епископии, или монастырю: а епископ, или игумен, тако поступающий, да будет изгнан: епископ из епископии, игумен же из монастыря, яко зле расточающие то, чего не собрали.

Однако, как мы видим, в XVII-ом и XVIII-ом веках в противовес теории общецерковного права и под влиянием идеологии естественного права складывается так называемая публицистическая теория, которая право собственности церковного имущества переносила на государство. Эта теория вполне соответствовала государственно-правовым доктринам протестанского мира. Она же послужила обоснованием секуляризации церковных владений, которая проводилась в XVII-ом и в XIX-ом веках в православных и католических странах, в том числе и в России, хотя в изданном в связи с проведением секуляризации в 1764 г. Манифесте Екатерины II не было ссылок на эту теорию, напротив, утверждалось, что правительство пошло на это мероприятие ради «славы имени Божия».

Эта статья свидетельствовала о выходе Римского папы из состава пятерицы Патриархов и оставляла место для Московского Патриарха в этой пятерице. Никон в 1656 г. разбивал иконы латинского письма, предупреждал в 1663 г. царя о том, что Лигарид католик, в 1666 г. считал всю русскую Церковь приражённой к католичеству за молитвенное общение и принятие рукоположений от Лигарида. но около его имени сложилась молва о будто бы внесении им идей папизма в строй Русской Церкви. Когда 28 июля 1663 года у Никона в Воскресенском монастыре были Паисий Лигарид и князь Одоевский по делу о доносе, будто Никон проклял на молебне самого царя, то Лигарид сказал Никону: Ты мне присылал выдержки из канонов (речь идёт о 3, 4, 5 правилах Сардикийского Собора, дающих право Римскому епископу пересматривать решения других епископов. Эти правила касаются отношений епископов к папе Римскому, как Патриарху Запада), а в них есть упоминание о папской юрисдикции. Такое упоминание присутствует в канонах потому, что в то время папы были ещё православные, а отпали они после. И ты не прибавил, что впоследствии их юрисдикция перешла к Вселенским Патриархам.

Теперь приведём тексты упомянутых канонов Сардикийского Собора:

-е правило: Нужно и сие присовокупити, да никто из епископов не приходит из своея области во иную область, в которой есть свои епископы, разве токмо позван будет от братий, находящихся в оной, да не возмнимся затворяти двери любви. Подобает же и сие предусмотрети: аще в коей области, кто либо из епископов имеет дело с братом своим и соепископом: никоторый из них да не призывает в посредники епископов из иныя области. Аще же кто из епископов, в некоем деле, окажется осуждаемым, но возмнит себе не неправое имети дело, а праведное, да и паки возобновится суд: то, аще угодно вам, любовию почтим память Петра апостола, и да напишется от сих судивших к Юлию епископу Римскому, да возобновится, аще потребно, суд черз ближайших к той области епископов, и да назначит он разсмотрителей дела. Аще же обвиняемый не возможет представити дела своего требующим вторичнаго суждения: то единожды присужденное не нарушается, но, что сделано, то да будет твердо…

Прибавление: Шестым правилом перваго Вселенскаго Собора, по древнему обычаю, предоставлены в подчинение Римскому епископу многия епархии на Западе, подобно как Александрийскому и Антиохийскому многия епархии на Юге и Востоке. Согласно с сим разделением, Осий епископ испанскаго города Кордувы, принадлежа к области Римскаго епископа, предлагает относить на его разсмотрение сомнительные случаи западных епархий: и в сем смысле принял его предложение Поместный Сардикийский Собор, не отступая от 6-го правила I-го Вселенскаго Собора.

-е правило: Аще который епископ, судом епископов на соседстве находящихся, извержен будет от сана, и речет, что он паки возлагает на себя долг оправдания: то не прежде поставляти другаго на его место, разве когда епископ Римский, дознав дело, произнесет свое определение по оному.

-е правило: Аще будет на которого епископа донос, и епископы окрестные собравшись низложат его в его степени, а он, перенося дело, прибегнет к блаженнейшему епископу Римския Церкви, сей же восхощет вняти ему, и признает праведным возобновити изследование дела о нем: то должно и сие положити, да благоволит написати к сопредельным той области епископам, дабы они тщательно и с подробностию вникнули во все обстоятельства, и, по убеждении в истине, произнесли суд о деле. Аще же кто востребует, чтобы дело его паки выслушано было, и, по прошению его, заблагоразсуждено будет Римским епископом от себе послати пресвитеров: да будет во власти сего епископа, поелику за лучшее и должное признает и определит, для суждения вместе с епископами, послати заступающих место пославшаго. Или же аще достаточным признает бывшее разсмотрение и решение дела о сем епископе: да учинит, что благоразумнейшему его разсуждению за благо возмнится. Отвещали епископы: изреченное приемлем.

Во время суда, когда ему выдвинули обвинение, относящееся к этому вопросу, Патриарх Никон ответил, что не принадлежит папскому суду, но почему бы не почитать папу за то, что у него есть доброе? Но ты знаешь, что мы проклинаем папу на Соборах? – возразил Паисий. Знаю, – сказал Никон, – что папа много сделал худого, а какая правда, что на меня клеветнические письма принимают, а моего оправдания не слушают?.

Самое большее, что Никон мог высказать в этих словах, – это простое желание обратиться к Собору высшему, чем простой Поместный, видя неправедное на себя гонение, и в основание своего права приводил 3-5 правила Сардикийского Собора, имея ввиду не самого Римского папу, а лишь своё право на обращение к высшему суду.

Таким образом, мы видим, что во внесение этой статьи в Кормчую книгу отражает действительное отношение Патриарха Никона к Римскому престолу.

Каноническая позиция:

-е правило Двукратного Собора: Вселукавый посеяв в Церкви Христовой семена еретических плевел, и видя, яко оне мечем Духа пресекаются из корени, вступив на другой путь козней, покушается безумием раскольников разсекати тело Христово: но и сей его навет совершенно воспящая, святый Собор определил ныне: аще который пресвитер или диакон, по некоторым обвинениям, зазрев своего епископа, прежде соборнаго изследования и разсмотрения, и совершеннаго осуждения его, дерзнет отступити от общения с ним, и не будет возносити имя его в священных молитвах на литургиях, по церковному преданию: таковый да подвергнется извержению, и да лишится всякия священническия чести. Ибо поставленный в чине пресвитера, и восхищающий себе суд, митрополитам предоставленный, и, прежде суда, сам собою осуждати своего отца и епископа усиливающийся, не достоин ни чести, ниже наименования пресвитера. Последующее же таковому, аще суть некие от священных, такожде да лишены будут своея чести: аще же монахи или миряне, да отлучатся вовсе от Церкви, доколе не отвергнут сообщения с раскольниками, и не обратятся к своему епископу.

В этом правиле центральным узлом всякого раскола поставляется прекращение поминовения своего епископа за богослужением и, тем самым, разрыв канонического общения с ним.

14-е правило Двукратного Собора: Аще который епископ, поставляя предлогом вину своего митрополита, прежде соборнаго разсмотрения, отступит от общения с ним, и не будет возносити имя его, по обычаю, в Божественном Тайнодействии: о таковом святый Собор определил: да будет низложен, аще токмо обличен будет, яко отступил от своего митрополита, и сотворил раскол. Ибо каждый должен ведати свою меру: и ниже пресвитер да пренебрегает своего епископа, ниже епископ своего митрополита.

Предусмотрены аналогичные санкции по отношению к епископу, который прекращает возношение имени своего митрополита,- в эпоху Вселенских Соборов епископы, как правило, зависели не прямо от Патриархов, но от митрополитов, которые, в свою очередь, находились в юрисдикции Патриархов.

-е правило Двукратного Собора: Что определено о пресвитерах и епископах и митрополитах, то самое, и наипаче, приличествует Патриархам. Посему, аще который пресвитер, или епископ, или митрополит, дерзнет отступити от общения с своим Патриархом, и не будет возносити имя его, по определенному и установленному чину, в Божественном Тайнодействии, но прежде соборнаго оглашения и совершеннаго осуждения его, учинит раскол: таковому святый Собор определил быти совершенно чужду всякаго священства, аще токмо обличен будет в сем беззаконии. Впрочем сие определено и утверждено о тех, кои, под предлогом некоторых обвинений, отступают от своих предстоятелей, и творят расколы, и расторгают единство Церкви. Ибо отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми Соборами или Отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборнаго разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений.

Те же санкции предусматриваются по отношению к митрополитам, не возносящим имени Патриарха за богослужением и тем учиняющим раскол.

Объединяя в одно целое Никоновские воззрения на необходимость проникновения государства церковными принципами, мы можем причислить его систему к системе иерократической, по которой государство ставит себе, как отдалённый идеал, никогда не достижимый, превращение в Церковь; эта система противоположна системе протестанской, растворяющей Церковь в государстве, что и случилось позже при Петре I. Никон предостерегал государство от самоосвобождения от церковных начал. В Уложении оно уже вступало на этот путь и переставало принимать во внимание церковные законы, эмансипируясь вообще от церковного влияния в законодательстве. Но, освобождаясь от церковных начал, государство возвращается к началам естественным, которые противны началам церковным, как языческие начала христианским. С этим грядущим неоязычеством и вступил в борьбу Никон. Не имея возможности добиться от царя уничтожения «Проклятой Уложенной книги», Никон, пока был Патриархом, стремился приостановить её применение. Жалованная грамота царя самому Патриарху выделяла его уже из компетенции Монастырского приказа, и Никон уже достигал возможности вести в своей области управление и суд в соответствии с канонами. Но его заботы простирались дальше; и не только в смысле ограждения самостоятельного церковного суда, но и в смысле внесения оцерковления в самое государственное законодательство открытым признанием со стороны государя, что государственные законы не должны противоречить церковным, а, напротив, стремиться проникаться духом Церкви.

Когда Никон говорит о правах Патриарха, то говорит только о его правах в недрах Церкви и о праве печалования перед царём. Он даже ни разу не говорит о тех правах в государственном управлении, которые имел в силу давнего обычая высший предстоятель Русской Церкви по участию в Боярской Думе, не говорит о признанном даже в Уложении положении Патриарха как первого государственного сановника, честь которого охраняется наравне с царской (Улож. Гл.X, 27,31). В писаниях Никона ни разу не встречаются претензии на участие в светских делах, хотя враждебная ему боярская партия, тяготясь влиянием его на царя, приписывала ему такие поползновения, желая возбудить Алексея Михайловича против Патриарха. Бояре убеждали царя, что Никон для того и Donatio Constantini поместил в Кормчую, чтобы добиться от царя совершенной независимости, подобно папе Силивестру, и что даже совместное пребывание их в одной столице невозможно. В «Возражении» на вопросы – ответы Стрешенева – Лигарида нигде не видно, чтобы Никон центром своего внимания ставил права именно Патриарха. Оно переполнено рассуждениями об обязанностях христиан к Церкви в том, числе об обязанностях царя, в силу его особого положения.

Необходимо отметить один очень важный момент, связанный со средневековым московским менталитетом; момент, который, можно сказать, является одним из импульсов ко внесению в Кормчую книгу мысли о достоинстве Патриарха, и пусть даже и превосходстве. Имеется ввиду сакрализация личности царя в народном сознании. Что касается стремления сравнить царя с Богом, то Сам Бог отверг такой грех ответом одному из вопрошавших Его: Учителю, Благий, что сотворю, да живот вечный наследствую?. На это Христос ответил, что Никтоже благ, токмо един Бог (Мк. 10,17.18). Но перед государём царём многие говорили: Ты, государь, Бог земной.

Неотъемлемым элементом народных представлений о царе было представление о великом государе как о своего рода истине в последней инстанции. Как замечает исследователь, при чтении документов, связанных с государевыми делами, бросается в глаза частое параллельное упоминание русскими людьми XVII в. понятий «Бог» и «государь». Порой они настолько сближаются, что превращаются практически в синонимы… Своеобразным проявлением сакрального статуса царя в народных представлениях стало признание его особого места по отношению к православной Церкви. Следы этого могут быть обнаружены в следственном деле 1626 г. по обвинению тюремного сидельца холопа Д. М. Пожарского в «непристойных словах». С точки зрения пастырского попечения о вверенных душах такой шаг со стороны церковной власти в контексте данной ситуации достойно считать соответствующим положению.

Как только Никон сошёл со сцены, русские епископы начали высказывать своё несогласие с попытками унижения авторитета Церкви. Между прочим, они продолжали «никонианскую» линию аргументации. Местоблюститель митрополит Павел Крутицкий (занимавший эту должность до рукоположения Иоасафа в сан Патриарха) и архиепископ Илларион из Рязани стали выразителями идей тех епископов, которых старообрядцы окрестили «никонианцами», поскольку те разделяли взгляды Никона на взаимоотношения между Церковью и государством. Патриарх Паисий Александрийский заявил: Те являются никонианцами и папистами, кто пытается сокрушить царство и возвысить священство. Однако, в конце концов, греки согласились на формулировку, приемлемую для русских епископов: Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх – церковных.

Патриарх Никон ничем не поступился в борьбе за свою идею. Церковь он понимал как совокупность руководящих законов жизни, и в её Вселенском законодательстве видел церковные нормы, обязательные для самого государства. Сообразуясь с ними, почитая служителей Церкви, воздавая Церкви, как Богу, своё лучшее достояние, государство получало основание рассчитывать на своё благоденствие и, попирая их, должно было, в его глазах, сознательно идти на встречу своей гибели.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, можно сделать вывод, что Уложение Алексея Михайловича вносило значительную кривизну в вековой канонический строй Руси. И нарушения эти происходили с согласия Патриарха Иосифа и руководимого им духовенства и было одним из признаков чрезвычайной слабости этого Патриарха. Нарушение церковных канонов, сделанное Уложением, вызвало требование восстановления прежнего законодательства; вот почему, между прочим, Никон, так отстаивавший канонический стой, и не мог вступить на Патриарший престол, не получив обещания в восстановлении этого строя. Внесение Никоном в Кормчую книгу рассмотренных изменений было необходимой мерой для самозащиты Церкви. Отстаивая применение Кормчей вместо Уложения, Никон не ограничивался применением её в делах, входивших в компетенцию церковных учреждений, но стремился, чтобы и государственные суды применяли не Уложение, а законодательство, санкционированное Церковью, т. е. Кормчую. Не подлежит никакому сомнению, что в древний период русской истории Кормчая имела значение и силу источника права в судах церковных, и что ею руководствовалась также светская власть в своих судебных решениях, и при их исполнении. Но теперь необходимо было усилить акцент на самостоятельности и независимости Церкви, проследить её исторический путь на русской земле, показать наличие апостольской преемственности, а, следовательно, как на Главу Церкви указать на Господа Иисуса Христа, давшего её Свой закон: правило веры и правило жизни по вере, то есть догматы веры и нравственный закон, а вместе с тем Он дал и закон, которым устанавливаются отношения между отдельными частями её живого организма. Свои основные законы Церковь получила от Самого Христа, другие законы она издавала сама – властью, которую Он вручил ей.

Нормы и правила, регулирующие как внутреннюю жизнь Церкви, в её общинно-институциональном аспекте, так и её отношения с другими общественными союзами, религиозного или политического характера, составляют церковное право. Этими нормами, правилами, законами Церковь оберегает свой богозданный строй.

БИБЛИОГРАФИЯ

I.Источники:

.Библия. СПб., 1900.

.Кормчая. М.: Печатный двор, 1650.

.Кормчая. М.: Печатный двор, 1653.

.Уложение. М.: Печатный двор,1649.

.Книга правил святых апостол, святых Соборов Вселенских и Поместных, и святых отец. М., 1894.

.Служебник. М.: Печатный двор, 1655.

.Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и его другие сочинения./ Комм. Н. К. Гудзия и др. Архангельск, 1990.

.Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империей Археографическою экспедициею императорской Академии наук. СПб.,1836. Т.4.

.Известие о рождении и о воспитании и о житии Святейшего Никона,Патриарха Московского и всея России, написанное клириком его Иоанном Шушериным. М., 1871.

.Иларион, митрополит. Слово 1-е, 2-е, Исповедание веры.//Творения святых отцов в русском переводе с прибавлениями духовного содержания. М., 1844. Кн.2.

.Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII-го века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским (по рукописи Московского Главного Архива Министерства иностранных дел). М., 1896-1900.

II.Исследования:

1.Большаков В. И. По закону исторического возмездия. М,. 1998.

2.Верандский Г. В. История России. Московское царство. Ч.2. М., 2001.

3.Гибеннет Н. Историческое исследование дела патриарха Никона. СПб.,1881. Т.1.

.Голубинский Е. Е., профессор. Краткий очерк истории Православных Церквей. М., 1869.

5.Голубинский Е. Е., профессор. История Русской Церкви. Т.2. вып.1. М., 1900.

6.Гренков А. Соборы, бывшие в Русской Церкви по поводу исправления богослужебных книг. // Православный собеседник. 1870. № 9.

.Жмакин В. Поездка в Волоколамский монастырь.//Древняя и новая Россия. 1880. №1.

.Зызыкин М. В. Патриарх Никон. Ч.1,2,3. Варшава, 1934.

.Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. СПб., 1994.

.Калачев. О значении Кормчей в системе древнерусского права.//ЧОЛДП.1847. Т.3.

11.Лашкарёв. Право церковное в его основах, видах и источниках. Киев, 1886.

.Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М., 2000.

.Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Кн. 2, 3, 7. М., 1996.

14.Маньков А. Г. Борьба посада с феодалами во второй половине XVII в. // Исторические записки. М., 1959. Т. 64.

.Новомбергский Н. Слово и дело государевы: процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 г. М., 1911. Т. 1.

.Николаевский П., священник. Московский печатный двор при Патриархе Никоне. // Христианское чтение. 1891. Ч.1.

.Николин А., священник. Церковь и государство. М.: изд. Сретенского монастыря, 1997.

18.Павлов А. С. Первоначальный славяно-русский Номоканон. Казань, 1869.

19.Павлов А. С. Подложная дарственная грамота Константина Великого в полном греческом и славянском переводе.// Византийский временник. б. м., 1896. т. 3.

.Павлов А.С. Курс церковного права. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902.

.Полознев Д. Ф. Место Церкви в государстве и обществе по Соборному Уложению 1649 года и Кормчей 1650 года. // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим». М.: Северный паломник. 2002.

22.Розенкампф Г.А., барон. Обозрение Кормчей книги в её историческом виде. М., 1829.

.Родосский. Описание старопечатных книг Петроградской Духовной Академии, №235.// Христианское чтение. 1889. Ч.I.

.Сахаров И. П. Обозрение славяно-русской библиографии. СПб., 1849.

25.Скоболевский А.И. Из переводческой деятельности святителя Саввы.//Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук. XXXVIII. 1910.

26.Сперанский М.Н. К истории взаимоотношений русской и югославской литературы.// Известия отделения русского языка Академии наук. Т.26. 1921.

27.Стоянович Л. Записи. б. м., 1902. Т.1.

28.Тальберг Н. История Русской Церкви. Джорданвилль, 1959.

29.Ундольский В. М. Отзыв Патриарха Никона об Уложении Алексея Михайловича.// Богословские труды. №23. М., 1982.

30.Флоровский Г., протоиерей. Пути русского богословия. Париж, 1937.

.Цыпин В.А., протоиерей. Курс церковного права. М., 1996..

.Ягич В. История сербо-хорватской книжевности. Загреб,1876. С.179.

.Яцмирский. Мелкие статьи и заметки.// Известия отделения русского языка и словесности императорской Академии Наук. Т.5. 1900. №4.

.Яцмирский. Славянские и русские рукописи румынских библиотек. СПб., 1905.

III.Научно-справочная литература:

1.История крестьянства в России с древнейших времён до 1917 года. Т.3. Крестьянство периода позднего феодализма (середина XVII – 1861 гг.). М., 1993.