Огонь в погребальном обряде культуры мохэ

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 2,12 Мб

Огонь в погребальном обряде культуры мохэ

Введение

Использование огня один из элементов адаптации человека к природной среде. В процессе культурогенеза развивались и совершенствовались способы его применения, огонь превратился в неотъемлемую часть культуры. Применение огня на самых ранних этапах развития культуры стало важной частью социокультурной практики и оказало влияние на антропогенез. Существование долгое время практики использования огня включает его в круг наиболее архаических символов. В результате развития культуры огонь приобретает не только функциональную ценность, но и значимость в сфере духовной практике. Изучение роли огня в отображении картины мира и возможные варианты его интерпретации привлекли внимание ученых в работах по исследованию мифологии.

Цель моей работы рассмотреть применение огня в погребальном обряде мохэской культуры.

Для достижения поставленной цели, следует решить следующие задачи:

рассмотреть теории, связанные с использованием огня

рассмотреть применение огня на Троицком могильнике

рассмотреть применение на могильнике Монастрырка-3

выделить аналогии в этнографической современности

Территориальные рамки работы.

Культура мохэ занимала значительные территории Маньчжурии, Приморья и Приамурья. Летописные данные говорят о семи крупных племенах мохэ: лимо (сумо), боду (гуду), аньчэгу, фуне, байшань, хэйшуй и хаоши (гуши).

В настоящее время на основании письменных данных составлено несколько карт расселения семи основных племен мохэ. Согласно карте Э.В. Шавкунова байшань мохэ занимали район северных предгорий хребта Чанбайшань; сумо мохэ обитали в верхнем течении Сунгари, а севернее их, по правому берегу Сунгари, отмечены гудо мохэ; на правобережье реки Муданьцзян, в районе оз. Цзиньбоху, локализованы аньчэгу мохэ. Хэйшуй мохэ помещены в междуречье Сунгари и Уссури и по обоим берегам последней в пределах Нижнесунгарийской низменности, но не по берегам Амура; фуне мохэ – в бассейне Бикина, правого притока Уссури. Самую северно-восточную оконечность Амура (устье) занимали гуши мохэ.

Карта, составленная В.Е.Ларичевым, выглядит следующим образом. В основу положено размещение этих семи племен в бассейне р. Сунгари: лимо(сумо) – в верхнем течении Сунгари; байшань – юго-восточнее их, у горного массива, прилегающего к верховью Муданьцзяна; при слиянии Нонни и Сунгари жили боду(гудо) мохэ; аньчэгу – на берегах р. Ашихэ; на берегах нижнего и среднего течения р. Хурхи обитали фуне. Племена хаоши мохэ занимали земли ближе к низовьям Сунгари в районе Саньсинских порогов, а хэйшуй мохэ обитали по обоим берегам Амура от устья Сунгари до устья Уссури.

Основываясь на изучении керамических комплексов, исследователь Дьякова О.В. выделяла пять локально-хронологических групп: благословеннинскую, найфельдскую, михайловскую, гладковскую и соответственно троицкую. Михайловская, гладковская и троицкая группа локализуется в пределах зейско-бурейского района. Благославеннинская и найфельдская группы памятников характерны для Хабаровского края, Приморья и Маньчжурии. Причины различия между керамическими комплексами О.В.Дьякова видит в хронологии, в географии местонахождения и в происхождении.

Хронологические рамки работы.

Первые упоминания о мохэ относятся к IV – V эры в письменном памятнике «История династия Вэй». Нижняя граница существования культуры примерно XI -XII в.

Теории использования огня

Изучение роли огня в отображении картины мира и возможные варианты его интерпретации привлекли внимание ученых в работах по исследованию мифологии. Начиная с 19 века исследователи стремились найти единое объяснение для многочисленных проявлений огня.

Существуют несколько теорий касательно использования огня.

Это такие теории как солярная, которая связывает огненные культы с поклонением огню как земному воплощению небесного огня солнца. Согласной этой теории, на праздниках огня костер раскладывался, как магическое средство обеспечить солнечным теплом и светом человека, животный мир, посевы и плоды. Эту теорию поддерживали М. Мюллер, А.И. Афанасьев.

Такие исследователи как, А. Кун, В. Шварц выводили ритуальное употребление огня из древнего культа поклонения молнии как небесному огню.

Бриффолт считал, что возжигаемые «вечные огни» и огни разжигаемые на полях относятся к древним культам аграрной магии. Основной символической ролью огня в этих верованиях становится воплощение в пламени символа жизни и возрождения. Священные огни связываются с луннарным культом.

А. Голан рассматривал огонь как атрибут бога мира мертвых.

К теме мифов о происхождении огня обращался в своих исследованиях Дж. Фрэзер в монографии «Мифы о происхождении огня». Он выделяет три эпохи мифологического времени, которые соответствуют трем фазам культуры. Эпоха без огня описывает жизнь людей как существование, подобное животным. Эпоха «служебного огня» – это время когда огонь используют для приготовления пищи, но не для освещения. Эпоха «освещенного огня» характеризуется умением искусственно получать огонь, а его использование становится всеобъемлющим.

Представитель эволюционной школы Э. Тайлор разделял поклонению огню на два вида: первый относится к фетишизму, второй – к политеизму.

Представители функциональной теории исследовали функции огня в обрядах и ритуалах. Они указывали на его многофункциональность и возможность объяснения через функции огня в мифологии и ритуальной практике.

Структуралисты включали огонь в ограниченный круг универсальных единиц, используемых для интерпретации окружающего мира. К. Леви-Стросс в работе «Мифологии: Сырое и приготовленное» выявил посредническую функцию огня в «окультуривании» природы.

В теории психоанализа огонь рассматривался как символический элемент проявления бессознательного. В работе З.Фрейда «Покорение огня» предложена интерпретация развития культуры как укрощения огня. Семантика огня в архетипических представлениях коллективного бессознательного изложена в работах К.-Г. Юнга; к ним примыкают исследования А. Менегетти о проявлении огня в сновидениях. Влияние образа огня и его выражение в индивидуальном духовном опыте было продолжено в работе Г. Башляра «Психоанализ огня».

Применительно к погребальному обряду наиболее подходящей является очистительная теория огня – в ней огонь предстает как символ очищения. Также исходя из представления, что захоронение умершего есть стремление избавится от трупа, то огонь одно из средств для достижения этой цели, т.к. он оказывает разрушительное влияние [13].

Археологические свидетельства использования огня на Троицком могильнике

В погребальном обряде мохэ существуют три основных способа захоронения: вторичный захоронения, первичные и обряд кремации. Все три способа существовал одновременно. В целом, по подсчетам исследователя Д.П. Болотина, обряд кремации занимает 4-5 % из числа всех погребений. Скорее всего, обряд кремации – тюркский компонент в культуре мохэ, т.к. он был широко распространен с древнейших времен среди тюркских народов. Позднее он бытовал у чжурчжэней, у народов северо-восточной Азии – коряков, нивхов.

Одной из особенностей погребальных сооружений у амурских племён является разведение огня в пустой, видимо, только что выкопанной могильной яме. Аналогий этому в амурских памятниках нет, но они есть в памятниках тюркского времени в Сибири. Так, при описании Тесинского могильника на Среднем Енисее Л.А. Евтюхова подчёркивала, что в погребении кургана 6 из Теси «все стенки погребальной ямы были сильно прокалены под действием сильного жара» [6].

Среди находок мохэских могильников большое место занимают обгоревшие кости животных. Это остатки сожженной пищи. Этот обычай прослеживается вплоть до этнографической современности. П.П. Миткевич наблюдал этот обычай у нанайцев: «Нанайцы сжигают на костре, разложенном в головах гроба, вино, лепешки, табак. Все вещи, которые кладут в гроб, непременно разбиваются или ломаются» [8].

Остатки углей и угольные вкрапления были обнаружены в заполнениях могил таких памятниках, как могильник у с. Марково, могильник у с. Новопетровка Амурской области, Завитинский могильник, могильник у пос. Найфельд Еврейской автономной области – на р. Икур, могильник на р. Кочковатке. Также в некоторых могилах памятника Липовый Бугор зафиксированы следы огня [7].

На Троицком могильнике отмечено два вида кострищ: одни разводились над могилой после ее засыпки, вторые – в яме, до того как туда опускали покойника [6].

Так, например, в погребении № 124 на поверхности могильного пятна был обнаружен слой угля, под ним – обгоревшие черепа лошади и свиньи, под которыми находилось вторичное погребение. Видимо, после того, как засыпали могилу, на неё перенесли часть углей от жертвенного костра, забросали ими остатки пищи от поминок (головы съеденных лошади и свиньи), затем все снова присыпали землёй [6].

Исследованные на Троицком могильнике внутримогильные деревянные конструкции представлены лишь обугленными плашками и прокалами стен и, реже, дна могил. При этом, как правило, ни погребальный инвентарь, ни кости человека следов пребывания в огне не имеют. В исследованных в 2007 году вторичных погребениях только в 2 из них(275 и 286) найдены мелкие кальцинированные косточки (пепел), принадлежность которых человеку или животному однозначно не определяется. В погребениях номер 27 и 277 имеются следы сильного огня в виде мощных пятен прокала ярко-красного цвета. Эти факты позволяют сделать вывод, что останки человека и вещи укладывали в могилу после сожжения облицовки ее стен или рамы-обкаладки. В тех случаях, когда дерево в могиле еще тлело, а захоронение уже совершалось, на костях появлялись следы сожжения. Предварительное сожжение деревянных конструкций внутри могилы таким образом можно рассматривать как его порчу по аналогии со сломанными вещами [5].

В целом существует две основных точки зрения на причину использования мохэ огня в погребальном обряде. Так, по мнению Е.И. Деревянко, применение огня связано с верой в огонь как очистительной силы. Таким образом, захоронение очищалось огнем [5]. Вторая гипотеза связывает применение огня с тем, что с помощью костра мохэ отогревали почвы для сооружения могил в зимнее время [1]. В 2005 году авторами раскопок был проведен эксперимент, который подтвердил еще одно возможное назначение огня – то, что огонь применялся для облегчения копки тяжелого грунта.

Анализ захоронений на Троицком могильнике показал, что большинство погребение являлись вторичными с небольшим количеством костей человека и вещей, сложенных в неглубокие относительно древней дневной поверхности могилы. Современная стратиграфия террасы, где расположен могильник, в местах отсутствия погребений следующая: 1) дерновый слой до 10-12 см; 2) слой тяжелого суглинка; 3) глина тяжелой упаковки; 4) слой комковатой глины; 5) аллювиальный песок.

Гипотеза авторов раскопок заключалась в следующем. Во-первых, все вторичные захоронения совершались в теплое время года. Во-вторых, во время копки могильной ямы, возможно, после снятия дерна и относительно рыхлого суглинка, в яме разводился костер, после прогорания, которого слой плотной глины легче поддавался копке. При разборе заполнения в них часто встречались прокаленные стенки, в выкидках грунта из них фиксировались включения отдельных угольков и прокаленных частичек и комков глины и, иногда наблюдался пепел. Гораздо реже прокал сплошным прослоем наблюдался на дне могилы.

Для проверки гипотезы на свободном месте свободном от могил в центральной части террасы (ближе к северному краю, обрывающейся к пойме р. Белой) были выкопаны две ямы (60*60 см), расположенные рядом друг с другом. Глубина ям примерно 20 см. В обеих ямах выбор грунта производился до уровня плотной глины. В обоих случаях при ударе о глину железная лопата издавала звон. Для того чтобы углубиться в данный слой глины, нужно было приложить достаточно большие усилия. В мохэской культуре западного Приамурья находок лопаты пока не было. Возможно, для копки земли могли использовать деревянные лопаты, мотыги. Нельзя исключать и применение железных лопат, которые хорошо известны у бохайцев. Троицкая группа мохэ – это результат смешения пришлых бохайцев (сумо мохэ) и бэй шивэй – носителей михайловской культуры. У последних в хозяйстве известны железные, каменные и костяные мотыги, а также чугунные кельты, которыми можно успешно рыхлить землю.

Таким образом, участники похорон при сооружении могил, большая часть которых располагалась в слоях плотной глины или ниже их, в том числе и для вторичных захоронений, совершаемых только в теплое время года, использовали их отжиг для облегчения копки тяжелого грунта[5].

огонь могильник погребальный обряд

Археологические свидетельства использования огня на могильнике Монастырка-3

Могильник Монастырка-3 расположен к 1,8 км к юго-западу от пос. Рудная Пристань и находится на соседним с поселением Рудная Пристань 18-метровом мысу в 220 м от раскопа последнего. На некрополе на вскрытой раскопами поверхности площади 2180 кв.м. исследовано 4 курганных насыпи и 88 погребений. По типу могильник относится к курганным. Четыре кургана были прямоугольными, могильные насыпи – овальными. На площади раскопа зафиксировано 75 ямных захоронений, 3 погребения на горизонте, 10 подхоронений в насыпь.

Могильные ямы составляли ряды, тянувшиеся с северо-востока на юго-запад. Могилы ориентированы запад-восток. Могилы трех форм: подпрямоугольной (прямоугольной), трапециевидной, круглой.

Умерших хоронили по способу кремации, ингумации, кенотафов. Прослежены кремации трех типов: 1) в могильной яме; 2) на стороне с последующим захоронением в могильной яме; 3) на месте с последующим возведением насыпи.

Для кремаций в могильной яме характерны: а) могильная яма размерами в полный рост человека, глубиной до 50-80 см от древней поверхности прямоугольной или трапециевидной в плане формы; б) сгоревшая внутримогильная конструкция в виде ящика с плоской крышкой из горбыля, снаружи обмазанного по щелям глиной; в) остатки костяка, часть которого сохраняет анатомический порядок; г) наличие в могиле кострища; д) определенное расположение погребального инвентаря: сосудов на крышке гроба в районе головы (в западной части могилы), пояса тюркского или амурского типов в районе таза, обувных украшений в восточной части могилы. Все вещи имеют следы огня. В качестве топлива использовался торф из близлежащего тетюхинского торфяника

Для кремаций на стороне с последующим захоронением в могильной яме или на горизонте характерны: а) могильные ямы небольшого размера, более мелкие, чем при кремации в могиле; б) менее четкая форма могильных ям из-за постепенного истлевания деревянных конструкций и завала могильных стенок внутрь; в) скопление жженых костей в одном месте без анатомического порядка; г) отсутствие следов внутримогильных конструкций; д) расположение погребального инвентаря произвольное.

Для кремации на месте характерно большое неправильно формы глиняное прокаленное пятно (с остатками торфа) с многочисленными вкраплениями мелких жженых костей и погребального инвентаря со следами сильного огня.

Два погребения – кенотафы. Они небольшого размера – до 70 см в длину, неглубокие, подпрямоугольной формы, с несколькими фрагментами керамики в заполнении, без следов внутримогильного устройства и костей. Кенотафы входили в единый ряд с другими могилами [4].

Таким образом, на могильнике Монастырка-3 огонь являлся обязательной частью погребального обряда. Погребальный обряд на этом памятнике имел следующие особенности. Во-первых, все могилы имели каменные насыпи – курганы. Во-вторых, погребенные были уложены на спину в вытянутом положении, под ними настилали хворост. В-третьих, внутримогильные конструкции представляли собой плотно встроенные в могильные ямы деревянные ящики-гробы с плоской крышкой и дном; щели между досками тщательно замазаны глиной. В-четвертых, после закрытия гроба крышкой его поджигали и вскоре засыпали землей.

По мнению С.П. Нестерова после совершения захоронения умершего в неглубокой могиле в деревянном ящике-гробу, яма какое-то время оставалась открытой. Об этом свидетельствует тщательная замазка щелей гроба глиной. Такой обычай объясняется стремлением живых избавится от запаха тления, который исходил из незасыпанных могил. Предполагается, что монастырские могилы стояли открытыми не менее одного года. За это время труп успевал скелетироваться, после чего в могиле разводи костер, в огне которого сгорал гроб и кости, а также деформировался сопроводительный инвентарь. Степень сгорания в разных погребениях была неодинаковой. Иногда сохранялись кости ног, грудной клетки. Есть погребения, в которых кости практически не сохранились. Не дожидаясь пока все окончательно сгорит, сверху могилы забутовывали камнями. Преждевременная засыпка пылающей могилы приводила (без доступа кислорода) к обугливанию деревянных конструкций и костей скелета [9].

Огонь в погребальном обряде у народностей Дальнего Востока

Применение огня в погребальном обряде можно проследить у таких народов как нанайцы, нивхи, ульчи, солоны, коряки.

Огонь в погребальном обряде нанайцев.

У нанайцев имелось несколько способов погребения: наземные, в земле и (как исключение) – сожжение. Прежде чем предать умершего погребению, выполняли целую систему обрядов. Так на кладбище, пока шли приготовления к погребению, мать покойного или старшая женщина рода с западной стороны могилы разжигала огонь мертвых (костер состоял из длинных жердей и имел продолговатую форму), чуть подальше, с восточной стороны, разжигался огонь живых.

Возле огня мертвых собирались все пришедшие на кладбище. Между могилой и костром прочерчивали небольшой ров, через него клали палочку хумэгдэн. На середину палочки лили воду или жидкий отвар круп. Таким образом, по представлению нанайцев, душа покойника получала питье. В это время параллельно костру расстилали узкую камышовую циновку. На нее раскладывали принесенную поминальную пищу. Недалеко от костра втыкали в землю палочку с развилкой, на нее вешали изображение души лочако. Затем начинали бросать в огонь поминальную пищу. Если пища хорошо горела, считалось, что душа покойника ее принимает без обиды. Головешки со стороны восхода солнца не подталкивали к костру. Одну из них старшая женщина рода незаметно откладывала в сторонку. Уходя с кладбища, она забирала ее с собой и, вернувшись в дом, подкладывала в огонь домашнего очага, таким образом, она приносила долю огня живущим[3].

У нивхов, коряков, ульчей нивхского происхождения и солонов также существует обряд трупосожжения.

Огонь в погребальном обряде нивхов.

Процесс трупосожжения выглядел следующим образом: на кладбище, на месте погребения складывается поленница. Для женщин клетка сооружалась из четырех поленьев, для мужчин – из трех. На поленницу укладывались умерший и его вещи. Труп привязывали к нарте кожаными ремнями. Среди вещей обычно бывали: оружие, сани, лыжи, рыболовные и охотничьи принадлежности. Все предметы были сломаны, в чем также прослеживается аналогия с мохэской культурой. На поленницу умершего укладывали лицом на запад, со сложенными на груди руками и согнутыми в коленях ногами. Погребальный костер поджигал кто-то из родственников. Для мужчин – с трех сторон – по углам и с изголовья, для женщин – с четырех углов. Огонь для костра добывали трением. Когда труп сгорал полностью, все уходили домой, кроме нескольких пожилых мужчин, которые сгребали в одну кучу золу и остатки костра. Рядом с местом кремации ставили надгробный домик – родовое жилище умерших [1].

Заключение

Таким образом, рассмотрев различные варианты использования огня в погребальном обряде, можно сделать вывод, что он применялся как и в духовной, так и в практических сферах.

В целом можно выделить несколько областей применения огня:

Во-первых, трупосожжение – один из приемов обращения с телом умершего, приводящий к уничтожению плоти до состояния слабой или средней степени деформации костей скелета – полукремация; либо до состояния полной деформации костных тканей и/или образования углистой массы – кремация, либо до состояния пепла – полная кремация [12]. Ю.М. Васильев связывает распространение трупосожжений в культуре мохэ с развитием обряда «огневого» обезвреживания (сожжения гроба или обожжения голых костей).

Во-вторых, сожжение внутримогильных конструкций, что можно интерпретировать как веру в очистительную силу огня.

В-третьих, применение огня для облегчения копки грунта.

В заключении при анализе роли огня в погребальном обряде мохэ необходимо учитывать не только область семантики, но и вопросы практической целесообразности

Список литературы

1.Васильев Ю.М. Погребальный обряд покровской культуры (IX – XIII вв.).- Владивосток: Дальнаука, 2006. – 371 с.

.Воробьев М.В. Маньчжурия и Восточная Внутренняя Монголия с древнейших времен до IX в. включительно. – Владивосток: Дальнаука,1994. – 409 с.

.Гадло А.В. Этнография народов Сибири и Дальнего Востока. – Л., 1987. – 83 с.

.Дьякова О.В. Мохэские памятники Приморья. – Владивосток: Дальнаука,1998. – 318 с.

. Деревянко А.П., Ким Бонгон, Нестеров С.П., Чой Мэн Сик, Хон Хён У, Алкин С.В., Субботина А.Л., Ю Ын Сик. Материалы и исследования российско-корейской археологической экспедиции в западном Приамурье. Вып.I, Часть I раскопки раннесредневекового Троицкого могильника в 2007 г.- Тэджон, 2008. – 215 с.

.Деревянко Е.И. Троицкий могильник.- Новосибирск: Наука,1977. – 223 с.

.Деревянко Е.И. Мохэские памятники Среднего Амура. Новосибирск: Наука, 1975.

.Деревянко Е.И. Племена Приамурья, I тысячелетие нашей эры: очерки этн. истории и культуры. – Новосибирск: Наука,1981.

.Нестеров С.П. Народы Приамурья в эпоху раннего средневековья.- Новосибирск: Ин-т археологии и этнографии СО РАН,1998. – 183 с.

.Нестеров С.П. Этнокультурная история народов Приамурья в эпоху раннего средневековья: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. д-ра ист. – Новосибирск: Ин-т археологии и этнографии СО РАН, 2001. – 64 с.

. Древности Буреи. – Новосибирск: Ин-т археологии и этнографии СО РАН, 2000. -351 с.

. Смирнов Ю.А. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения: Исследование, тексты, словарь. – М. : Вост. лит., 1997. – 279 с.

Приложения

Рис. 1 – Карта расселения мохэ в VII в. по Э.В. Шакунову

Рис. 2 – Стратиграфия погребения 264 Троицкого могильник (раскопки 2006 года)

Рис. 3 – Стратиграфия погребения 261 Троицкого могильник (раскопки 2006 года)

Рис. 4 – Погребение 224 Троицкого могильника