Предсказание будущего в традиционной культуре восточных славян

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 60,9 Кб

Предсказание будущего в традиционной культуре восточных славян

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет

имени Франциска Скорины»

Исторический факультет

Кафедра истории славян и специальных исторических дисциплин

Курсовая работа

Предсказание будущего в традиционной культуре восточных славян

Гомель 2006

Содержание

Введение

. Источники и историография

. Предсказание будущего, связанное со здоровьем восточных славян

. Предсказание будущего в семейном быту и семейной обрядности восточных славян

.1 Предсказание будущего в домашнем быту

.2. Предсказание будущего в семейной обрядности

.2.1 Родильная обрядность

.2.2. Свадебная обрядность

.2.3. Похоронная обрядность

. Предсказание будущего, связанное с календарной обрядностью восточных славян

Заключение

Литература

ВВЕДЕНИЕ

Данная тема довольно полно освящена в научной литературе. Основную базу для её исследования составили работы фольклористов и этнографов, а также публикации фольклорно-этнографических источников ХΙХ-ХХ веков. В рассматриваемый период был всесторонне изучен быт крестьянства, семейная и календарная обрядность, а также приметы и поверья, сопровождающие данные события и с помощью которых было возможно предсказать будущее.

Актуальность темы курсовой работы заключается в том, что изучение традиционной культуры восточных славян обогащает духовно. Изучение пространственно-временного показателя является важным для человека. Издавна человек стремился узнать своё будущее, предотвратить, или избежать негативные явления. В результате этого огромное количество обрядов, поверий и традиций были сориентированы на предсказание будущего.

Изучение предсказаний будущего восточных славян важно, так как на сегодняшний день возрастает интерес людей к народной духовной культуре, важнейшими проявлениями которой считаются праздники, обряды, поверья и приметы.

Стоит отметить, что специально данная тема не изучалась. Новизна исследования состоит в том, что впервые подверглись углубленному, обобщающему и сравнительному изучению предсказания будущего у русских, украинцев и белорусов.

Целью данной курсовой работы является характеристика будущего в традиционно-бытовой культуре восточных славян. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи:

– изучение духовной культуры восточных славян;

анализ представлений о времени и пространстве в традиционной культуре восточных славян;

выявление форм предсказаний будущего в домашнем быту, семейной и календарной обрядности;

исследование общего и своеобразного в предсказании будущего у русских, украинцев и белорусов.

Следует отметить, что для восточных славян в целом характерно условное разграничение календарных и семейных обрядов. Семейные обряды исполнялись теми же коллективами, что и календарные, – семьёй, половозрастной группой, группой родственных семей, общиной или какой-то их частью.

Праздники и обряды, приуроченные к определённым календарным датам, полистадиальны по своему происхождению и составу. Но все они подчинялись одной функции – обеспечить благополучие крестьянской семьи, которое зависело, прежде всего, от урожая. Поэтому календарная обрядность у русских, украинцев и белорусов, как и у других земледельческих народов, в целом имела ярко выраженный аграрно-магический характер.

Семейные обряды русских, украинцев и белорусов были родственны и типологически близки. Обряды, связанные с рождением ребёнка, значительно менее сложные, чем свадебные обряды, и были более развиты у украинцев и белорусов и менее – у русских. Похоронная обрядность была весьма сходной, отличалась преимущественно входящими в её состав фольклорными элементами.

Повседневная жизнь восточных славян также была наполнена различными приметами, которые чаще всего сообщали о характере будущей погоды, особенностях будущего урожая, физическом состоянии человека и животных и так далее.

В курсовой работе рассматривается период, охватывающий ХΙХ – ХХ век. В это время уже стали появляться записи с научными целями по данной тематике. При этом свадебные обряды русских, украинцев и белорусов чаще описывались специально, а обряды родильные и похоронные, как правило, включались в общие описания или работы по народным верованиям, народной медицине и тому подобное.

Стоит отметить, что специально данная тема не изучалась. Новизна исследования состоит в том, что впервые подверглись углубленному, обобщающему и сравнительному изучению предсказания будущего у русских, украинцев и белорусов.

1. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

Для разработки данной тематики был изучен широкий круг литературы и проанализирован ряд источников.

Семейные обряды восточных славян фиксировались с конца ХVΙΙΙ – начала ХΙХ в. Более раннее время их развития было отражено в документах неэтнографического характера (летописные свидетельства, акты, записки путешественников, церковные обличения и т.д.), в рукописной и позже – в печатной художественной литературе. Записи с научными целями стали производиться с 50-60-х годов ХΙХ в. С тех пор накопились тысячи опубликованных или хранящихся в архивах описаний. При этом свадебные обряды русских, украинцев и белорусов чаще описывались специально, а обряды родильные, инициационные, рекрутские, похоронные и другие, как правило, включались в общие описания или работы по народным верованиям, народной медицине и так далее.

Важнейшими источниками для изучения предсказаний будущего явились работы Карского Е. Ф. «Беларусы» [15], Богдановича А. Е. «Пережитки древнего миросозерцания у белорусов» [8], Сержпутовского А. К. «Прымхi i забабоны беларусаў-палешукоў» [47], а также книги «Зямля стаiць пасярод свету… Беларускiя народныя прыкметы i паверi» [14], «Жыцця адвечны лад: Беларускiя народныя прыкметы i паверi » [12], «Народные приметы» [37] и «Народные приметы: хотите – верьте, хотите – проверьте» [38], «Земляробчы каляндар» [3] и «Замовы» [2] из серии БНТ (беларуская народная творчасць).

Карский Е. Ф. в своей работе даёт описание обрядов и песен, сопровождающие разные события из жизни человека: обряды и песни при рождении человека, свадебные обряды и песни, а также обряды при погребении и похоронные причитания. Следует отметить, что это была первая попытка систематизации и анализа родильных обычаев и обрядов белорусов, а также русских, украинцев и некоторых других народов. Пользуясь сравнительными методами изучения, Е. Ф. Карский пытался объяснить происхождение многочисленных народных верований и обрядовых действий, выявить в обрядах их древние элементы и позднейшие напластования.

Работа Сержпутовского А. содержит большой фактический материал по предсказанию будущего, связанного с семейной обрядностью. В одном из разделов собраны данные о верованиях и забабонах, которых придерживались женщины в период беременности, об обрядах и магических действиях, которые выполняла бабка-повитуха во время родов, обряды при первом купании новорожденного, улаживании его в коляску, при праздновании крестин и первого пострига ребёнка. А также в работе Сержпутовского А. даётся описание обрядов, связанных со сватовством, самой свадьбой и поминальной обрядностью.

В работе Богдановича А. Е. даётся описание способов лечения, основанных на суевериях и колдовстве, а также разных мелких суеверий.

Бытовая обрядность представлена наиболее полно в книге «Зямля стаiць пасярод свету». Описываются предсказания будущего, связанные с погодой, урожаем, домашними животными, а также приметы и поверья в повседневном быту. Ценным и значимым для изучения является то, что материал записан непосредственно со слов людей, с сохранением диалектных особенностей, которые по возможности оставались без исправлений. Материалы, взятые из польскоязычных источников, представлены в переводе.

Комплексное описание семейно-бытовой обрядности представлено в книге «Жыцця адвечны лад». В ней собран материал о родильной, свадебной и похоронной обрядности. По родильной обрядности описываются обряды, направленные на обеспечение легких родов, определения пола будущего ребёнка, а также приметы и поверья, сопровождающие сами роды, крестины, первое купание и кормление, приметы и поверья связанные с первыми словами ребёнка, первыми шагами, первыми зубками, а также связанные с определением его будущего характера и внешности. По свадебной обрядности описываются обряды, связанные со сватовством, погодой в день свадьбы, период венчания, приготовлением каравая и многие другие приметы, направленные на предсказание будущей семейной жизни. По погребальной обрядности содержится описание ряда примет, связанных с поведением животных, птиц, рыб, явлений природы и состоянием растений, направленных на предсказание смерти. А также в данном источнике представлено полное описание календарной обрядности, связанной с предсказанием будущего, где разграничение обрядности представлено по месяцам года.

В книге «Земляробчы каляндар» классификация календарных обрядов сделана по годовым циклам: зима, весна, лето, осень. Данная систематизация материала во-первых, позволяет сформировать целостное представление о всей системе национальной аграрной обрядности в годовой последовательности её выполнения, а во-вторых, не противоречит основному принципу классификации пор времён года.

Не менее важными работами для изучения предсказаний будущего восточных славян являются работы Сысова В. «Беларуская пахавальная абраднасць» [48], Зеленина Д. К. «Восточнославянская этнография» [13], Кухарёнок Т.И. «Маскi ў каляндарнай абраднасці беларусаў» [29] и «Радзінныя звычаі і абрады беларусаў: канец ХΙХ – пачатку ХХ ст.» [28], Раковой Л. В. «Традыцыi сямейнага выхавання ў Беларускай вёсцы» [42]. А также книги «Энциклопедия русских примет» [54], «Беларусы. Т.5. Сямя» [4], «Беларусы. Т.7. Вусная паэтычная творчасць» [5].

Предсказание будущего, связанное с календарной обрядностью, довольно полно описано в монографии «Этнография восточных славян» [56], книгах «Народные традиции и праздники на селе» [39], «Народный праздничный календарь в песнях, сказках, играх, обрядах» [40], «Русские обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия» [43], «Беларусы. Т.6. Грамадскiя традыцыi» [6], а также в «Энциклопедии зимних праздников» [52]. Важными работами при рассмотрении данного аспекта являются работы: Лаврентьевой Л. С. «Культура русского народа: обычаи, обряды, занятия, фольклор» [31], Лицвинки В. «Святы i абрады беларусаў» [30], Зеленина Д. К. «Восточнославянская этнография» [13], Коваля В. И. и Новока В. С. «Беларускiя народныя святы i звычаi» [17], а также публикация Касько В.К. «Традыцыйныя звычаi i абрады беларусаў» [16].

Предсказание будущего, связанное со здоровьем восточных славян, специально практически не рассматривается. Для изучения данной тематики использовались работы Аксёнова А. «Энциклопедия знахаря» [1], Новока В. С. «Замовы» [41], Минько «Знахарство» [35], Мартыновой Г. « Народное целительство восточных славян» [33]. Но следует отметить, что большая часть названных работ содержит только короткие описания отдельных элементов, касающихся предсказаний будущего связанных со здоровьем.

Важное значение, для рассмотрения особенностей обрядности, связанной с предсказанием будущего у русских, украинцев и белорусов, имеют книги серии «Народы и культуры» – «Русские» [44], «Украинцы» [49] и «Белорусы» [7]. В них наиболее полно рассмотрен семейный быт и семейная обрядность, а также календарная обрядность.

Важной работой для изучения родильной обрядности, является работа Кухарёнок Т. В своей книге «Радзінныя звычаі і абрады беларусаў: канец ХΙХ – пачатку ХХ ст.», автор стремился охарактеризовать комплекс родильной обрядности белорусов конца ХΙХ – начала ХХ века в плане определения его территориальных и локальных особенностей, проследить изменения в данной обрядности на протяжении времени. В данной работе автор систематизировал и описал основные явления и элементы традиционных родильных примет и обрядов белорусского народа, освятил особенность форм их проявления в разных регионах Белоруссии, проследил общие и отличительные черты в родильной обрядности белорусов в сравнении с другими восточнославянскими народами, проанализировал особенности трансформации традиционных обрядовых форм. Объектом исследования выступали представители белорусского этноса второй половины ХΙХ – начала ХХ века, которые проживали в сельской местности.

В монографии «Этнография восточных славян» довольно подробно описана семейная обрядность, включающая в себя родильную, свадебную и похоронную обрядность. Она представлена в сравнении между русскими, украинцами и белорусами. Описаны особенности и общие черты семейной обрядности. А также даётся описание календарных праздников и обрядов по порам года. Для изучения данной тематики значимым является то, что в данной книге даётся описание календарных обрядов у русских, украинцев и белорусов. Даётся их общая характеристика, выявляются общие черты, описываются региональные особенности.

В «Беларусах. Том 5. Сямя» собраны материалы по обрядам, касающихся сватовства, запоин, девичника, каравайной обрядности, обычаев и обрядов в хатах жениха и невесты перед браком, веселья в хате жениха после свадьбы и веселья в хате невесты после свадьбы, обычаев и обрядов, которые сопровождали развод мужа и жены, а также погребально-поминальные обряды.

Сысов В. М. в своей работе даётс подробное описание поэтапной погребальной обрядности. Данная обрядность также описывалась в работе Карского Е. Ф. и Аксёнова А.

В работе Зеленина Д. К. даётся описание обрядностей, связанных с заклинанием весны в марте, чистым четвергом, пасхой и троицей, ночью на Ивана Купалу, осенней обрядностью, рождеством и масленицей.

В работе Коваля В. И. и Новока В. С. классификация и описание календарных обрядов даётся по основным праздникам годового цикла: колядные праздники, благовещенье, радуница, троица, купалье и другие.

Некоторые аспекты родильной обрядности, связанные с предсказанием будущего, нашли отражение и на страницах периодических изданий в частности журнала «Роднае слова», который содержит большое количество статей, написанных Кухарёнок Т.: «У нашай Кацярынкi – што год хрэсьбiны да радзiнкi » [26], «Чакаючы дзiця» [27] , «Люлi, люлi, малое, кааб налета другое» [24], «Кумы мае улюблённыя…» [23], «Калi на свет дзiця прыходзiць, новы кусок хлеба родзiць» [22], «Ля калыскi тры долi стаялi…» [25]. А также в данном журнале содержатся статьи И. Крука «Сячыся – рубайся, i на гэты свет, младзенец, яўляйся» [19], «Я не адна, са мной другi».

Названные исследования дают общее представление о традиционной восточнославянской родильной обрядности. В них есть ценный фактический материал по отдельным аспектам данной обрядности. Стоит подчеркнуть, что данная обрядность была достаточно полно освящена, как в литературе, так и на страницах периодической печати.

Следует отметить, что свадебная обрядность представляла собой более сложный комплекс примет и поверий, направленных на предсказание будущего. Она включала в свой состав весьма разнообразные по своему происхождению, характеру и функциям элементы, вследствие чего рассматривались лишь общие черты, присущие восточным славянам.

Разработка погребальных обрядов и причитаний была вообще не значительна. Происходило это оттого, что погребальные обряды были более устойчивы, записей их до последнего времени сделано немало, но не были предприняты попытки их научного исследования.

Для восточных славян в целом характерна органическая переплетённость предсвадебных и послесвадебных обрядов с календарными.

Разграничение календарных и семейных обрядов восточных славян было условным. Семейные обряды исполнялись теми же коллективами, что и календарные, – семьёй, половозрастной группой, группой родственных семей, общиной или какой-то их частью.

В целом тематика данной курсовой работы довольно полно обеспечена литературой, однако по отдельным аспектам литература представлена не достаточно широко.

родильный свадебный похоронный обрядность

2. ПРЕДСКАЗАНИЕ БУДУЩЕГО, СВЯЗАННОЕ СО ЗДОРОВЬЕМ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

Отдельную и довольно большую группу составляют предсказания будущего, связанные со здоровьем. В их основе лежат заговоры, которые были направлены на излечение разных болезней. Как правило, заговоры сопровождали человека всю жизнь, начиная с его рождения. В заговорах от болезней отражалось стремление человека считать живыми существами не только предметы, но и явления психического, чувственного характера. Болезни – это нечто материальное, что можно вынести, взять в руки и т.д. Болезни персонифицировались, к ним обращались как к живым существам, стремясь от них избавиться и излечиться.

Народная медицина восточнославянских народов включала как рациональные средства, так и различные магические приёмы. В основе применения рациональных народных средств лежал богатый опыт, а магические приёмы были основаны на ложных представлениях о происхождении болезней и на вере в могущество знахарей и колдунов. Наиболее распространёнными и характерными для народной медицины не только русских, но и всех восточных славян были растительные средства лечения, которые помогали при лечении разного рода заболеваний. Зелье (рус.), зiлля (укр.), зелле (бел.) было главным средством рациональных лечебных рекомендаций. Лечение растительными средствами шло из глубины веков. Знания лечебных свойств растений передавались из поколения в поколение. В народную «аптеку» входило более 250 видов растений. Лечением занимались большей частью пожилые женщины; называли их лекарками (укр.), травницами, бабушками, знахарками. Для лечения они применяли настойки, отвары, мази, порошки из трав и травы в свежем виде. В каждом селении имелись старушки, обладавшие известным минимумом познания лечебных свойств трав. К их помощи прибегали, так как специалистов-медиков до начала ХХ в. в сельской местности было очень мало [56, c.491].

В традиционном представлении знахарь был человеком, обладающим способностью влиять на тайные силы природы, исцелять, а иногда, наоборот, приносить как добро, так и зло. Знахарь всегда пользовался уважением среди народных масс, его побаивались, но всегда относились почтительно. Это был человек, владеющий одновременно языком колдуна и языком медика. «Профессионалами» считались сельские повитухи, хирурги-костоправы, «кровопускатели» и знахари. Знахаря часто сопоставляли с чародеем, колдуном. Этнографическая литература свидетельствует о том, что в представлении народа не было чёткого разделения между функциями знахаря и колдуна. Деятельность колдуна считалась основанной на связи с нечистой силой и направленной на причинение зла, болезней и беды. Знахарь, напротив, не общался с нечистой силой, он получал свои знания от Бога, направляя свою природную силу только для добрых дел и исцеления.

С личностью знахаря, как и всем, что касалось знахарства, было связано много верований и поверий, которые были направлены на выявление будущих способностей у человека к знахарству. У восточных славян считалось, что знахарем мог быть каждый, кто родился в понедельник, и кого отняли в понедельник от груди. Способностями к целительству и лечению некоторых недугов мог обладать самый младший ребёнок (последыш) или самый старший (первенец). Считали, что первенец мог видеть беду или «загрызать грыжу», последыш мог мизинцем или большим пальцем «защупывать» чирьи, бородавки, которые после этого быстро исчезали.

В России, согласно верованиям, считалось, что знахарем в будущем становился тот, кто был рождён от знахаря, или незаконнорожденный от третьего поколения.

Общеславянскими были верования о необходимости сохранения в тайне знахарского ремесла, иначе в будущем знахарь потеряет силу и не сможет предложить свою помощь другим. Знахарь получал свои знания по наследству от отца, близких родственников, которые владели таинством знахарства и перед смертью обязаны были передать его кому-нибудь из родственников. Согласно поверьям, бытовавшим у белорусов, знахарское ремесло можно было перенять, если взять какую-нибудь вещь, принадлежащую знахарю, из рук умирающего знахаря: чашку с водой, веник, стопку водки – всё, что он держал в своих руках. Или же выполнив его предсмертное желание. Поэтому, если не хотели перенимать знахарство, остерегались что-либо брать из его рук. Даже если он хотел пить, чашку с водой не подавали ему в руки, а ставили возле него [33, с.11-12].

Болезни обычно представлялись в виде живых существ, которые проникали в человека и жили в нём. Некоторые болезни существовали, не поражая человека. Чаще всего они имели облик существ женского пола, разного возраста и жили где-то на море, в реках, болотах и в горах, а иногда парили в воздухе. Таковы, например, были перемещающаяся лихорадка, тиф, оспа, детская болезнь под названием полуношница и др. Это были представительницы нечистой силы, нападающие (привязываются) на человека и живущие в нём, пока в будущем не перейдут на кого-либо другого. Другие представительницы нечистой силы, не являясь носительницами какой-то определённой болезни, всё же могли вызвать различные заболевания, причём разными способами: например, дышали ночью над детьми, пугали людей или губили их здоровье и жизнь как-либо иначе. Так действовали главным образом заложные покойники, т.е. умершие насильственной смертью и теперь влачащие своё существование не на «том» свете, а вблизи людей. С ними соперничали колдуны и ведьмы, которые насылали болезни посредством так называемой порчи, т.е. передавали её в напитках, еде, через различные предметы, вызывали её дурным глазом, словом или наговором и т.п. Истерические припадки у женщин, сопровождающиеся криками и икотой (кликуши, икота), обычно объяснялись тем, что в женщину вселился «он», т.е. нечистый, чёрт.

В лечебной практике народа перемешались рациональные и магические элементы. Очень широко была распространена магическая передача болезней, преобладало стремление перенести болезнь из тела. Виды этой передачи были весьма разнообразны. Болезнь передавалась земле, деревьям, животным, людям и различным предметам. В последнем случае нередко предполагали, что какой-либо человек может взять этот предмет и тем самым принять болезнь на себя, однако это имелось в виду не всегда. Для того чтобы болезнь на что-то перешла, требовалась определённая аналогия между признаками этой болезни и особенностями предмета, которому её передают. Например, нарушение мочеиспускания у детей передавалось лохани; для этого ребёнок должен был трижды перелезть через лохань. Чтобы перенести болезнь на дерево, русские обычно выбирали молодое сильное дерево, которое росло в лесу. В середине такого дерева делали продольный разрез и через эту щель, расширив её, протаскивали больного ребёнка. При этом для мальчика выбирали дуб, а для девочки – берёзу или осину. Белорусы в этих случаях использовали прогнившие или обуглившиеся дупла живых деревьев; при этом они разрывали и выбрасывали снятую с больного рубашку и надевали на него новую. Украинцы Полтавской губернии передавали детскую сухотку бублику, через который протаскивали больного ребёнка. Бублик после этого выбрасывали. Считалось, что тот, кто его съест, заболеет. Русские Пензенской губ. стригли больному ногти, срезали несколько волос с его головы и всё это клали в дыру, которую высверливали в стволе осины; дыру эту закладывали затем камнем. Куриную слепоту передавали курам, ячмень на глазу – собаке и т.п. [13, с.286].

В основе целого ряда способов, направленных в будущем на исцеление, лежит стремление напугать болезнь, прогнать её с помощью физического воздействия, например ударами по стене около больного или ударами по самому больному; ей угрожали съесть её и т.д. Стремясь прогнать болезнь, пытались также обмануть её – например, мнимой продажей ребёнка нищему, мнимым вторым рождением.

Появление некоторых болезней приписывали воде и земле, которые всегда были связаны с определённым местом, так что предполагалась связь болезни и с духами этого места. В севернорусских губерниях (Ярославской и Тверской) больные разыскивали водоёмы и просили их о прощении. Слово «простить» имело у русских также значение «исцелить», «вылечить», и такие места, и такие места, где излечивались многие болезни, например целебные источники, носили наименование прощи. У украинцев Полтавской губ. существовал такой обычай: если ребёнок падал и ушибался, то, подняв его, немедленно бросали на место падения нож или другой железный предмет и поливали это место водой; тогда боль переходила с ребёнка на нож и, так как её полили водой, останется в ноже навсегда. Таким образом, боль, вызванная ударом о землю, персонифицируется [13, с.287].

Почти у всех славян в конце ХΙХ века бытовало поверье, связанное с приобретением сверхъестественных свойств. Оно заключалось в том, что человек, съевший змеиное мясо, познает мудрость, целительные свойства трав, поймёт язык трав и цветов [33, с.12].

Очень большое значение придавали гипнозу, с помощью которого можно было, как наслать болезнь, так и вылечить её заговорами и т.п. Применялись также разного рода массажи, особенно при вывихах и переломах. Универсальным средством считалась баня.

Баня издавна считалась физиотерапевтическим методом лечения. О банях писали ещё в летописях, отмечая полезность хлестания вениками и обливания холодной водой и квасом, что якобы очень хорошо «оживляет». Парная баня была признана хорошим средством для восстановления сил после сильного утомления. Крестьяне считали, что вода, нагретая раскалёнными камнями, уничтожает и предупреждает чесотку (бел. свяробу).

Большое значение придавалось заговорам и заклинаниям, направленным на излечение человека. Лечебное действие приписывалось воде, огню и земле. Полагалось, чтобы вода была из колодца или «живая», т.е. родниковая или ключевая, при этом считалось, что лечебные свойства воды возрастали, если она бралась из трёх, семи или девяти родников. При сглазе пострадавшего умывали водой, в которую бросали раскалённые угли; окуривали дымом больного. Земля с кладбища оказывала своё лечебное действие по принципу аналогии, т.е. она должна умертвить болезнь или боль.

Большое значение придавали травам, обладающим целительными свойствами. У восточных славян существовало поверье, что в ночь на Ивана Купала лекарственные травы набирали целебную силу, а кто в полночь в глухом лесу в одиночестве отыскивал единожды распустившийся цветок папоротника, тот будет в будущем обладать силой врачевания, способностью отыскивать клады.

В некоторых губерниях России сбор трав на Купала совершали после утренней службы в церкви. Собирали травы на кладбище, считая, что каждая из сорванных на могиле трав будет иметь силу от болезни, от которой этот человек умер. А все вместе собранные травы помогут в будущем буквально от всех болезней.

В вербное воскресенье освящали вербу, чтобы обеспечить здоровье на весь год. В некоторых местностях Украины с целью профилактики заболеваний ели почки вербы, чтобы не болело горло и не заболеть малярией. Белорусы с этой же целью потребляли почки вербы от боли зубов и для профилактики от малярии [33, c.14-17].

Следует отметить, что наряду с положительными сторонами в народных способах лечения было много несовершенного и неправильного, что в будущем далеко не всегда давало хорошие результаты. Несовершенны были способы изготовления лекарств и их дозировка. Далеко не каждое недомогание можно было излечить парной баней. Ухудшение здоровья пытались объяснить «сглазом». Большое влияние на сохранение некоторых предрассудков оказывала церковь, поддерживавшая веру в злых духов, причинявших болезнь людям, а также внушавшая, что болезнь – наказание божье за содеянные грехи. Считали, что болезнь может быть ниспослана за несоблюдение праздников и за нарушение некоторых «урочных» дней. Например, если прясть в пятницу, может разболеться рука.

Лечение от действия злой силы сопровождалось и обставлялось таинственностью с применением заклинаний и наговоров. Магические приёмы и заговоры действовали как внушение и при болезнях нервно-психического характера оказывали иногда положительное воздействие. Группа лечебных «приёмов» была основана на принципе магического прикосновения, при котором болезнь должна была перейти на предмет, которым знахарь коснулся больного. Вероятность положительного результата возрастала, если принцип магического прикосновения был дополнен принципом магического сходства. Например, ячмень на глазу у восточных славян лечили прикладыванием зерна ячменя, который потом бросали в огонь или давали курам склевать. При желтухе больному давали пшеничную кашу, а остаток относили на перекрёсток [56, с.495].

Таким образом, заговор есть выраженное словами пожелание, часто соединённое с известным обрядом или действием, пожелание, которое непременно должно исполниться. В заговоре человек, обращаясь к содействию светлых или тёмных сил природы, наговаривал на другого что-нибудь дурное или хорошее, или, наоборот, заговаривал, то есть останавливает действие благодетельных или вредных сил.

Заговоры могут быть разделены на несколько групп:

1)любовь (заговоры приворотные, присушки, любжи, остуды, отсушки);

2)брак (приговоры для привлечения жениха, от порчи свадьбы, для остановки свадебного поезда, для раздора между новобрачными, чтоба муж любил жену и т.п.);

)здоровье и болезни (при родах, над новорожденным, от зубной боли, от болезни глаз, от лихорадки, пореза, кровавой раны, от укуса бешенной собаки, от ужаления змеи, от сглазу и т.п.);

)частный быт (при пробуждении от сна, ко сну отходящим, при отправлении в путь, чтобы не заблудиться в лесу, при отыскании кладов и т.п.);

)промыслы и занятия (земледелие, уход за скотом, охота, рыбный промысел, пчеловодство, торговля и т.п.);

)общественные отношения (на поход к властям или на умилостивление судей, от лихого человека или недруга, от воров и т.п.);

)отношение к природе (к морозу, во время грозы и грома, от засухи, для утоления вихря и т.д.);

)отношения к сверхъестественным существам (к домовому, к дворовым и лесным, от нечистого духа и т.п.) [41, c.8-10].

Наибольшее количество заговоров направлены на сохранение здоровья человека или предохранение его от болезней. «Болезнь представляется белорусу как невидимая, но материальная сила, которая может входить в человеческое тело или обволакивать его и тем причинять человеку страдания. Или же болезнь – это враждебный дух, вошедший в тело, в большинстве случаев во время сна» [15, c.183-185].

Врачевальные заговоры обычно были направлены на будущее излечение против отдельных болезней, но существовали и такие, которые имели в виду исцеление от всех болезней вообще. Таковы, например: «Хадзi, усi хваробы, с пальчыкаў, с сустаўчыкаў, і с касцей, і с машчэй, і с буйнэй галавы, і з хрябетнай касці, і ат рецівога сэрца!», или «Хазяінушкі і хазяюшкі, і прашу пакорна: прыдзіця, ўсі хваробы вазьміця – на махі, на балоты, на гнілыя калоды». В приведённых двух заговорах отмечены места, где, по народному представлению, гнездятся болезни и куда они в будущем уходят после своего изгнания. Так же определялось их место жительства и в украинских заговорах. Эти общие мотивы в подробностях развивались в заговорах против разных болезней.

Заговоры при родах имели в виду или задержать преждевременные роды, или облегчить их. Заговоры первого рода обыкновенно выливались в форму молитв, в которых, кроме Господа Бога Иисуса Христа и его Пречистой Матери, упоминалась царица Хилица, которая родила 12 сыновей. Также имелись заговоры, чтобы новорожденный не плакал.

В многочисленных заговорах от зубной боли, излагаемых обыкновенно в форме диалога, выступали мертвецы и месяц, например: «На шчырых барах, на цёмных лiсах, на мхах, на болотах, на гнiлых калодах стаiць iзбёнка, у той iзбёнкi ляжыць там раб Божый» (последний похороненный на кладбище). «Раб Божый мяртвец, баляць лi у цебе зубы? – Нет, нi баляць». – Маладзiк маладэй, што мы цябе тры днi нi вiдалi – iдзе ты дасюль быў? – «Быў я далеча на том свеці» (там он видел Бога, всех святых и мертвецов). – Ці баляць у іх зубы? – «Нет», гаварылі: «ні баляць». – Ну, ня руш у раба Б. і век нi баляць». Заговор произносится, «када будут вiдны звёзды», и сопровождается особыми действиями. Подобные мотивы и в других заговорах против зубной боли; то же и в русских и украинских заговорах.

Болезни от «сглаза» и «уроков» были родственны по происхождению и по своему характеру: первые происходили, по народному представлению, от действия на человека взгляда дурным глазом, а вторые – от действия дурными словами; и те и другие являлись результатом волевых действий на человека со стороны дурных людей, желающих в будущем причинить другому вред [56, с. 495].

Таким образом, приведённые примеры свидетельствуют о том, что вера восточных славян в силу заговоров и различных чародейных средств была велика, ими широко пользовались и в личной, и в общественной деятельности, направленной в будущем на улучшение здоровья, предотвращения каких-либо заболеваний, либо на исцеление, на обеспечение здоровой жизнедеятельности семьи, предотвращению сглаза или навода порчи. Для достижения этой цели применялся целый комплекс мер, выраженный преимущественно в заговорах. Но следует отметить, что заговоры применялись не только для исцеления, но также и для сохранения здоровья человека или предохранение его от болезней в будущем. Таким образом, заговоры были представлены в виде устного пожелания здоровья, часто соединённого с обрядовыми действиями, направленных на будущий положительный желаемый результат.

3. ПРЕДСКАЗАНИЕ БУДУЩЕГО В СЕМЕЙНОМ БЫТУ И СЕМЕЙНОЙ ОБРЯДНОСТИ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

Большинство примет, связанных с предсказанием будущего у восточных славян, были связаны с семейным бытом и семейной обрядностью. Русские, украинцы и белорусы, пытаясь постигнуть тайну своего появления на свет, тайну своего существования и ухода из жизни, пытались предсказать будущее через внешние проявления природы, бытовые происшествия или поведения животных.

В результате определённого опыта наблюдений сформировался ряд примет и поверий, при соблюдении которых стало возможным правильно подготовиться к свадьбе, чтобы будущая семейная жизнь молодых была долгой и счастливой. Стало известно, как вести себя женщине в период беременности, чтобы её малыш был здоровым и жизнерадостным, как правильно заниматься сельско-хозяйственными делами, чтобы был хороший урожай, как предугадать будущую погоду, как правильно построить дом, чтобы в нём жилось без ссор и т. д.

3.1 Предсказание будущего в домашнем быту

Приметы и поверья, помогающие предсказать будущее в домашнем быту, были широко распространены в повседневной жизни восточных славян, заполняя практически, каждый этап человеческой жизни, предусматривая любые возможные случаи и события.

Приметою следует считать предсказание определённого результата, основанного на объективной причинно-следственной зависимости событий, явлений, действий и подтверждённой многовековым народным опытом. Приметы чаще всего сообщали о характере будущей погоды, особенностях будущего урожая (см. приложения А.1-5), физическое состояние человека и животного (см. приложения А.6-9) и т.д. Вобравши в себя наблюдательность и мудрость народа, приметы часто выступали надёжными помощниками в будущей жизни и работе, позволяли рационально распределить человеку свои занятия, своевременно посеять или собрать урожай, уберечь себя и хозяйство от неожиданностей природных стихий. Поэтому приметы бережно передавались из поколения в поколение. Как объективные показчики будущего они основывались на различных факторах окружающего мира: атмосферных явлениях, особенностях роста растений и поведения представителей фауны. Существуя в устной форме, приметы нередко сохранялись в памяти [5, c. 505-510].

Нередко в устных высказываниях у восточных славян «приметами» называли предположения, которые опирались не на рациональный человеческий опыт, а на произвольные предположения, сопоставления. Если связь причины и результата в предсказаниях нарушалась, такие утверждения точнее было определять не как приметы, а как поверья. Следовательно, поверье – это представление, которое стремится освятить неизвестный факт, наивно объяснить происхождение непонятных явлений, посоветовать или предостеречь, предсказать будущее, опираясь исключительно на образно-символичные ассоциации, мистические связи, выдумку, фантазии. Спектр поверьев был шире, чем примет.

Несмотря на свою схожесть, приметы и поверья – это два противоположные понятия, где в основе первых лежит народная мудрость, наблюдательность, а в основе других – слепая вера. Но следует отметить, что рациональное и иррациональное может тематически и функционально стоять совсем рядом, касаясь одних и тех же фактов – поэтому так часто путаются эти понятия, несмотря на то, что одни народные предположения полностью подтверждаются на практике, другим же нельзя давать никакой веры.

Приметы и поверья преимущественно были направлены на улучшение благосостояния трудящегося человека. Основной его заботой было собственное хозяйство. Природа со своими неожиданностями – морозами, засухами, градом, туманами, ветрами, ранним или запоздалым приходом тепла или холодов вынуждала крестьянина быть внимательным к реальным изменениям в природе и иметь в запасе разные варианты решений.

Самым надёжным предсказателем будущего урожая была погода. Восточными славянами на основе многолетних наблюдений природных явлений была выработана практическая метеорология, которая включала вековые наблюдения над состоянием атмосферы, жизнью растений и животных (см. приложения А.10-19). Давно было замечено, что многие животные и птицы наделены очень чувствительными органами, дающими им возможность предугадывать изменения в погоде и соответственно менять поведение и принимать необходимые меры безопасности. Так, журавли улетают из наших широт в тёплые края за 20-25 дней до наступления ночных заморозков. С поведением птиц связано довольно много примет. Наблюдения за птицами в Витебской губ. позволили установить, что дикие утки строят гнездо у самой воды, если лето будет сухое.

Русским, украинцем и белорусам было известно около 600 видов животных «предсказывающих» погоду. Например, «если зимнее логово ежа на краю леса, то будет тёплая зима». Если кроты с осени таскают в свои норы много жнивья и сухой травы, зима будет холодной. Если белка осенью строила гнездо на дереве низко, то зима будет морозной, высоко – тёплой.

Настоящим вестником в народе считался аист. Аист приносил новорожденных и вил свои гнезда над добрым домом, над домом которого ожидает счастье. Именно поэтому дом, над которым было гнездо аиста – являлся очагом благополучия и взаимопонимания. И этот факт тоже был подмечен восточными славянами. Кроме аиста восточные славяне обращали внимание и на поведение других птиц и животных. Голубь прилетал либо к пожару, либо к известию. Дятел около жилья предвещал смерть. Встретить по дороге зайца – дурная примета. Если впереди стада вечером идет рыжая корова – следующий день будет солнечным, если черная – к ненастью.

Большое количество примет у русских, украинцев и белорусов было связано с человеческим жилищем (см. приложения А.20-21). Практически повсеместно на территории проживания восточных славян считалось, что тот, кто дом построит и облагородит, тот в нём и будет хозяин. Но и здесь никак было не обойтись без потусторонней силы, которая проявляла доброту к хозяину и зло к его недоброжелателям, преданно и верно оберегала жилище и являлась истинным хозяином и даже членом семьи. Речь идет о Домовом.

У домового была жена домовилиха или домовиха. Она могла горько плакать ночью – это к беде. А так же, у домового и домовихи было много родных сестер и братьев, живущих в доме и вокруг него. Это и дворовой, и приемник, и кладовой, и овинник, и полевой, и стоговой, и хлевник, и бука, и банник, и анчутка, и амбарник и так далее [13, с. 412-413].

Большую половину своей жизни человек проводил дома. Поэтому с домашними делами и предметами связано много примет.

Очень важным действием на Руси всегда являлось строительство нового дома. От соблюдения и знания многих тонкостей зависело и благополучие обитателей нового дома, и даже сама их жизнь.

Закладка фундамента под новый дом, возведение стен, крыши, отделка дома, переезд на новое место, в только, что построенный дом, праздник новоселья – все это сопровождалось различными ритуалами. Строители и владельцы дома никогда не пренебрегали народными приметами, поверьями [38, c. 114].

По поверью в углы, и в щели дома затыкали вычесанные или остриженные человеческие волосы или ногти, чтобы дом дольше стоял. Посреди сруба сажали живое деревце или прикапывали зеленую ветку, чтобы дом дольше простоял. На том месте, где был муравейник, нельзя было ставить дом – смертность и болезни будут среди жильцов. Когда закладывали фундамент дома, то под него обязательно клали ладан – для святости, кусочек шерсти – для тепла и серебряную монету – для богатства. При строительстве дома нельзя было класть накрест дерево, чтобы не было в доме покойника. Печь в доме необходимо было класть на новолуние – теплее будет. На месте сгоревшей бани нельзя было ставить дом, в нём не будет счастья. Все эти и еще много других примет соблюдались восточными славянами с древности при строительстве жилища [14, c. 519-531].

Перед новосельем пускали в дом черного петуха или курицу и оставляли на ночь, считалось, что тогда нечистая сила покинет дом [47, c.118]. При переселении в новый дом нужно было быстрей устроить праздник, для отпугивания злых и для приманки добрых духов. Отсюда получило свое распространение новоселье.

Существовало множество примет связанных с бытовыми предметами. Например, считалось, что веник стоящий метелкой вверх будет отпугивать злых духов [54, c.38]. А внезапно заскрипевшая дверь сулила несчастье. Но самым интересным предметом являлось зеркало. Издавна зеркало считалось одной из загадок человеческого обихода. По мнению староверов, зеркало в доме это грех. Выходя из дома следовало посмотреть в него, как бы отдавая наставление своему двойнику стеречь дом. Когда в доме покойник, все зеркала следовало занавесить, чтобы душа не заблудилась в зеркальном лабиринте. Новорожденных старались закрывать, пронося мимо любого зеркала, чтобы избежать сглаза. Нельзя было дарить зеркала.

Народная мудрость примет коснулась и приготовления пищи, и прихода гостей, и поведения за столом.

Хлеб резать на весу, голод кликать. Нельзя было давать людям хлеб через порог – сам мог обеднеть. Когда пекли хлеб, то не садились в это время на печь – хлеб испортится. Яблоко со стола упало – придет леший и др.

Многие приметы были связаны с насекомыми, которые могли водиться в доме. Например, рыжие тараканы – к печали, черные к подарку. Крысы в доме к несчастью, а муха появившаяся зимой – к покойнику.

Рассматривая приметы и поверья восточных славян, связанные с дорогой, то следует отметить, что нельзя было перед дальней дорогой что-то зашивать, мыть волосы, купаться. Не к добру было наступать на чужой след. Если заблудился в лесу – нужно было перевернуть крест с груди на спину и тогда отыщешь дорогу. В дальний путь лучше было отправляться после пения петухов и желательно во вторник или субботу. В пути встреча с попом, монахом и женщиной с пустыми ведрами не сулила удачи. А вот встреченный с полными ведрами или другим сосудом с водой приносил успех. Если на пути попадалась похоронная процессия, нельзя было переходить дорогу, иначе болезнь от которой умер человек, перейдет к тебе.

Когда парень шёл служить в армию, с его головы крестообразно срезали немного волос и клали их за икону, чтобы он вернулся домой. У белорусов, выйдя за деревню, парень кланялся всем сразу и, пройдя немного по дороге, бросал, не оборачиваясь, шапку назад, чтобы возвратиться домой живым и здоровым. Мать его и сестра подбирали шапку и хранили дома до возвращения солдата [7, с.389].

Много примет было связано с торговлей. Первого покупателя нельзя было упускать – торговли не будет; товар, упавший с полки будет продан в первую очередь; а вот если кого нечаянно обсчитывали – втрое больше денег теряли [14, c.510-513].

Рассматривая приметы и поверья восточных славян, можно отметить, что ими была насыщена практически каждая сфера деятельности, они находились на любое жизненное событие, на любую бытовую ситуацию. И как правило были направлены на предсказание будущего, связанного с погодой, особенностях будущего урожая, физического состояния человека и его домашних питомцев.

3.2 Предсказание будущего в семейной обрядности

В жизни каждого человека и отдельной семьи главное значение имеют три события: рождение, вступление в брак и смерть. К ним приурочено множество обрядов и поверий, помогающих предсказать будущее. Все обряды и поверья чрезвычайно разнообразны и разнохарактерны, как результат постепенно сменявшихся ступеней исторического развития народного миросозерцания.

Семейные обряды русских, украинцев и белорусов родственны и типологически близки. Обряды, связанные с рождением ребёнка, значительно менее сложные, чем свадебные обряды, более развиты у украинцев и белорусов и менее – у русских, свадебные обряды – довольно лаконичны и были распространены в ХΙХв. далеко не повсеместно, похоронные обряды сходны [56, с. 397].

3.2.1 Родильная обрядность

Рассмотрение обрядов и поверий, связанных с предсказанием будущего у восточных славян, следует начать с тех, которые сопровождали появление человека на свет и в первые годы его жизни.

Первый акт, с которого начинается человеческая жизнь на земле – рождение – у восточных славян был окружён значительным количеством любопытных обрядов, которые описывают рождающую мать и ребёнка, их положение в семействе и в обществе, а так же будущую судьбу новорожденного.

Как отмечал Д.К. Зеленин, структура родильного ритуала восточных славян ХΙХ – начала ХХ в.(рус. родины, укр. родіни, бел. радзіны) трехчлена: 1) обряды, сопровождающие появление ребёнка на свет, 2) символизирующие его принятие в семью и общины; 3). очистительные обряды. Весь цикл длился обычно 5 -7 дней. В центре его были новорожденный, его мать, повивальная бабка и отец. В обрядах участвовали главным образом женщины – родственницы и соседки. Участие мужчин было весьма ограниченным [56, c. 397].

По общеславянскому убеждению, дети – Божье благословение: супружеская пара, не имеющая их, считается несчастливой. Вся вина в таких случаях, как правило, падала на женщину; поэтому, как рассмотрим после, ещё на свадьбе принимались разные меры к обеспечению плодовитости будущей жены.

Считалось, что роженица мучается за душу каждого человека, который знает, что она рожает, поэтому беременность старались скрывать от посторонних, особенно от «злых» людей, девиц и старых дев. По целому ряду примет гадали, кто родится – девочка или мальчик (живот круглый или «угловатый», меняется ли цвет лица беременной, активен ли ребёнок «во чреве» и т.д.). Рождение мальчика считалось особенно желательным, поэтому принимались меры, которые должны были этому содействовать (например, беременная носила сорочку женщины, у которой рождались мальчики). В некоторых районах отмечены и другие приёмы симпатической магии – старались покумиться с семьями, в которых рождались сыновья, посидеть на месте, на котором только что сидела мать, имеющая сына, незаметно дать грудь какому-нибудь мальчику и т.д.

Мысли женщины, готовящейся стать матерью, направлялись, как правило, на то, чтобы обеспечить счастье и физическое здоровье младенца, с одной стороны, а с другой – чтобы облегчить роды. У восточных славян существовала масса обрядов и суеверий, помогающих предугадать или предотвратить какие либо явления связанные с рождением ребёнка. По славянским поверьям, беременной женщине нельзя было хвататься во время пожара при испуге за открытые места своего тела, так как у новорожденного будут красные пятна; такое же пятно будет у ребёнка и в том случае, если беременная чего-нибудь испугается и схватиться за своё лицо. А если она украдёт, то родимые пятна у ребёнка своей формой будут напоминать украденную вещь. Нельзя было дуть на огонь, чтобы ребёнок не задохнулся при родах. Нельзя было шить по праздникам или воскресеньям, иначе мать зашьёт младенцу глаза или рот (см. приложение А.22). Подобного рода поверья были так же распространены у русских и украинцев.

Украинские крестьянки, как правило, рожали в хате. У русских и белорусов с представлением о том, что роды будут труднее, если больше людей о них знают, и, с другой стороны, с представлением о нечистоте роженицы был связан обычай рожать не в жилом помещении, а в бане или в хлеве, чулане и т.д. Роженица, насколько это было возможно, удерживалась от криков; повивальную бабку звали только тогда, когда роды уже начинались; помогали ей обычно пожилые женщины, имевшие детей (их присутствие должно было способствовать счастливому исходу), или вдовы. Повивальная бабка – лицо очень важное в родильном обряде. Она внимательно подмечала каждую деталь связанную с моментом рождения ребёнка. Бабка-повитуха считала, что эти детали не случайные, а имеют судьбоносное значение. Например, если ребёнок рождался лицом вниз, то повитуха уже понимала, что новорожденный долго не проживёт [19, c. 202].

Раньше бабка, принимавшая роды, никогда не брала ребёнка голыми руками, а покрывала их белым полотном, куском старой одежды, чтобы потом, как говорили в народе, ребёнок «жил в богатстве, не был голым».

Пуповину было принято перерезать или перерубать соответственно полу новорожденного; на топоре или другом мужском инструменте у мальчиков (чтобы он хорошо держал топор и был хорошим работником), на веретене или прялке – у девочек (чтобы она охотно выполняла женскую работу). В конце ХΙХ – начале ХХв. Отмечались случаи, когда пуповину перерезали на книге, чтобы ребёнок выучился грамоте [56, c.397]. Пуповину, также, могли перевязывали суровой ниткой, в которую вплетались волосы роженицы, чтобы ребёнок всю жизнь был «привязан» к матери (волосы выстригали из правой косы или из правого виска ).

Как только рождался ребёнок, бабка-повитуха пеленала его в пелёнки, сделанные из старой одежды матери, отца, деда или бабушки, чтобы новорожденный был счастливым и имел привязанность к своим родным.

Обряды, связанные с рождением ребёнка, видимо, были сходны у восточных славян, по крайней мере их трудно локально дифференцировать.

С большой ответственностью в народе относились к выбору имени для ребёнка. Считалось, что с именем , выбранным, для малыша связывалась его дальнейшая судьба, счастье, удача, сила или, наоборот, слабость, несчастье, болезнь, смерть. Вера в реальную возможность передать через слова те качества, свойства, которые отражены в его значении, постепенно создавала имена, в которых было выражено пожелание тех или иных черт характера. Такими являлись древнерусские имена Добрыня, Владислав, Ярослав, Всеволод, Владимир и т.д. Со временем возникло убеждение, что через имя, которое носил известный человек, можно передать новорожденному качества этого человека, его характер, его судьбу. На территории Беларуси широкое распространение имело поверье, что если дать ребёнку имя известных в округе людей с плохой репутацией (пьяница, вор, бездельник и т.п.), то и ребёнок будет таким же плохим человеком [28, с.39]. В выборе имени участвовали крёстный отец и крёстная мать, в некоторых районах – бабка-повитуха.

Но все заботы матери, а также других членов семьи и вообще окружающих новорожденного направлялись на то, чтобы обеспечить ему счастливую долю на земле. По славянским понятиям, счастье человека, зависело от того, когда и где он родился, какова его мать, какое слово она вымолвила при его купании, кто его кумовья, какая бабка его принимала и т.п.

Видимым знаком о будущей счастливой жизни новорожденного говорила так называемая детская сорочка. «Детской сорочкой» называлась перепонка на голове, с которою иногда рождались младенцы. Счастье и всяческие благополучия не будут покидать такого человека всю его жизнь, оно же распространялось и на всю его семью. Такую сорочку снимали с ребёнка и берегли в доме как талисман, доставляющий счастье.

Рассматривая действия повивальной бабки, следующие за рождением ребёнка до его крещения, мы видим, что они направлены на очищение новорожденного и его матери. Очищение ребёнка, так же как и родильницы совершается посредством огня и воды. Так, например, обмыванию ребёнка придавалось не только гигиеническое, но и магическое значение. Совершалось оно обычно повитухой даже в том случае, если роженица была достаточно опытной и её не надо было наставлять. Новорожденного заворачивали в рубаху отца (если это был сын) или матери (дочь), чтобы он хорошо рос. В свивальник, люльку или ушат, в котором купали ребёнка, клали кусочек угля, денежку, несколько зёрен, соль или иные предметы, которые должны были служить оберегом и одновременно средством приобщения ребёнка к очагу, семье и родным [22, c.192]. Итак, обряды омовений, кроме очищения родильницы и новорожденного, имели в виду, главным образом , по народным воззрениям, предохранение ребёнка в будущем от всего дурного: порчи, болезней и особенно – от подмены со стороны злых духов.

Крещение ребёнка во многих местах проходило на второй-третий день после рождения, а иногда даже и в тот же самый день; вследствие этого крестинные обряды и обычаи составляют продолжение родильных; иногда даже трудно определить, которые из них собственно относятся к рождению и какие к крещению.

Крестины являлись кульминацией торжеств, связанных с рождением ребёнка. В них участвовали только взрослые, семейные члены общины. Участие молодёжи было не принято. Приглашённые на крестины, как и на родины, не шли с пустыми руками, каждый приглашённый нёс с собой что-либо из еды (в основном – хлеб, пироги, блины), деньги. У украинцев крёстные приходили с хлебом и крижмом (полотном) [56, c.399]. В то же время существовал обычай нести кашу или кусок пирога домой в качестве гостинца для своих детей. Кумовьям принадлежали главные роли и самые почётные места на крестинах. Их сажали на «куте», чтобы ребёнок жил в мире со всеми. Существовали особые правила поведения участников праздника, особенно кумовьёв, т.к. все их действия могли существенно повлиять на характер, внешность, судьбу крестника. При входе в дом кумовья должны были всё время что-нибудь говорить, чтобы ребёнок был говорлив. Когда они входили в дом, все гости вставали, чтобы ребёнок не был седуном. Столы по возможности ставились в прямую линию, считалось, что тогда жизнь ребёнка будет долгая [34, c.188].

Постепенно начинались обычные семейные будни, но ребёнок всегда был в центре внимания взрослых, которые старались придерживаться определённых традиций и поверий, направленных на будущую судьбу их чада. Так, например, нельзя было качать пустую колыбель, в которой спал грудной ребёнок, т.к. он не будет спать. Считалось, что если в семье были грудные дети, нельзя было оставлять ложки на ночь в тарелке, дети будут часто плакать. Если грудного ребёнка брали с собой в поле или на огород, то нельзя было класть его в борозду или между – дети будут болеть. При появлении первого зуба родители или бабущка сажали ребёнка в решето и катали его по полу, чтобы быстрее росли другие зубки; а чтобы они были крепкие и не болели, мать жевала чеснок и дула в рот ребёнку. На территории Полесья существовало поверье: чтобы легче и быстрее резались зубки, нужно было повесить на шею ребёнка мешочек с головой мыши или волчий зуб.

Первый шаг ребёнка вызывал всеобщую радость. Самый взрослый из семьи брал нож или другой предмет и проводил им по полу между ножек ребёнка – «разрезал путы». Если этого не сделать, то по народному поверью, ребёнок долго будет ходить неуверенно, падать на пол. Когда же наоборот, ребёнок долго не начинал ходить, то мать приносила в подоле сорочки несколько камешков с высохшего родника и, разложивши их по полу, водила ребёнка по ним пока он сильно не устанет. Когда же была опасность, что ребёнок «застанецца седуном», родители выносили его на только что вспаханное поле и, посадивши на землю, обсеивали вокруг коноплёй. Потом все взрослые с тревогой и надеждой следили за её ростом, т.к., согласно поверью, если конопля взойдёт – ребёнок пойдёт в это же лето, не взойдёт – ещё долго не будет ходить. А также хорошим средством для того, чтобы ребёнок скорей стал на ноги, у белорусов считалось качание перед ним куриного яйца во время того, когда малыш начнёт ползать [24, c.105].

Особое значение также предавали первому пострижению ребёнка. Обряд происходил, когда ребёнку исполнялся год. Считалось, что, если постричь ребёнка раньше, то он будет жить в бедности, а также пророчились разные несчастья: у ребёнка будет плохая, короткая память, или редкие волосы, либо он будет вообще лысым.

Ребёнок рос, а взрослые уже стремились узнать, кем он станет в будущем. Как только ребёнок начинал проявлять интерес к окружающему миру и к различным вещам, родители мальчиков клали на стол деньги, топор, зерно, книгу, родители девочек – веретено, ножницы и смотрели за что возьмется их чадо. По народному поверью, работой, которую обозначал этот предмет, ребёнок и будет заниматься всю жизнь.

Очень внимательно следили за первым словом малыша, т.к. считалось, что, если первое слово будет «папа», то следующим в этой семье родиться мальчик, если – «мама», то родиться девочка [24, c.106].

Анализ огромного фактического материала показал, что приметы и поверья, сопровождавшие родильную обрядность восточных славян, как правило, были направлены на обеспечение счастья и физического здоровья младенца в будущем, с одной стороны, а с другой, на облегчение предстоящих родов его матери.

3.2.2 Свадебная обрядность

Термин «свадебный обряд» условный, поскольку под ним понимается не одно обрядовое действие, а целый комплекс обычаев и обрядов, направленных на обеспечение будущей счастливой супружескойой жизни молодых и выполняемых семейно-родственными коллективами жениха и невесты при вступлении в брак. Этот комплекс обычаев и обрядов отражает общественный строй, мировоззрение, культуру этнической среды, в которой он складывался и развивался на протяжении многовековой истории института свадебной обрядности, зародившегося в эпоху первобытности. Поэтому свадебный обряд можно использовать, как историко- этнографический источник при изучении верований и религиозных представлений самого свадебного обряда [55, с.36].

Свадьба, пожалуй, всегда считалась единственным событием в жизни восточных славян, когда они веселились надлежащим образом (рус. свадьба, укр. весiлля, бел. вясiлле, вясельля, веселя или свадьзба). Свадьба могла продолжаться несколько дней, при участии большого количества лиц. До сих пор славяне более или менее знают свадебные обряды. Некоторые из свадебных обрядов относятся к глубокой древности. Свадебный ритуал восточных славян варьировал не только в разных социальных средах и локальных группах, но и в зависимости от конкретных бытовых ситуаций.

Свадебный обряд восточных славян сформировался, по-видимому, на общеславянской основе. В пользу этого, говорит прежде всего его ярко выраженный аграрный, земледельческий характер (манипуляция с колосьями, зерном, квашнёй, роль хлеба в совместной трапезе роднящихся семей и др.) и большое число сходных обрядовых элементов. В ходе своего развития он претерпел значительную эволюцию. Об этом говорят не только общие отличия восточнославянской свадьбы от свадьбы других славянских народов, но и специфические различия русской, украинской и белорусской традиции [56, c.403].

Следует отметить, что свадебная обрядность распределялась по следующим главным моментам свадьбы: сватовство (укр. сватання, бел. сватанне), сговор ( рус. рукобитье, укр. заручины, бел. запоiны, змовiны, лад), девичник, церковное венчанье, собственно свадьба (1 и 2-й день).

Сватовство. Родители жениха, по тем или другим соображениям видя, что их сыну пора вступить в брак, сообщали ему об этом и предлагали жениться. Если сын соглашался жениться на предложенной родителями девушке, то искали сватов, которых следовало послать к родителям невесты. Если сын не соглашался с выбором родителей относительно невесты, то часто ему самому предоставлялась свобода сделать выбор. Сватовство обыкновенно возлагалось на человека средних лет, женатого. Он должен был быть речист, весел, с чувством юмора, знающий психологию человека, народные традиции, обряды и свадебный ритуал. К свату иногда присоединялись ещё человека два бывалых людей, и вся эта компания носила название сватов, послов. Это посольство, обыкновенно вечером, отправлялось к дому невесты. Переступивши порог дома, сваты должны были быстрей сесть за стол, чтобы девушка не передумала выходить замуж. Невеста, заметивши сватов, выбегала из дома, или не выходила со своей комнаты. Это означало, что жених ей не нравился. Тогда сваты ни с чем покидали дом, разрывали путы и разбрасывали их по дороге, чтобы жених забыл про эту девушку и не тужил по ней.

По народному поверью родителям не рекомендовалось давать согласие на свадьбу дочери с первого раза, т.к. «молодые будут очень несчастными да и люди засмеют, что девушку с дома хотят сбыть. В таком случае родители говорили сватам, что дочь ещё молода, что ей приданное не подготовили, но говорили так, чтобы сваты понимали их хитрость и зашли ещё раз.

Сваты сразу никогда не говорили хозяевам для чего пришли, а вели разговор на разные темы, и только поняв, что им в доме рады, сообщали цель визита. При согласии родителей и дочери сват доставал бутылку водки. Хозяева накрывали стол. Последние капли с бутылки сват выливал на стену, чтобы молодые имели достаток, и чтобы в их доме «пилось и елось».

Девушка, в свою очередь, сыпала в бутылку с вином зёрна жита, «чтобы был хороший урожай и все присутствующие были здоровы».

Но следует также отметить, что переговоры в разных районах расселения восточных славян могли варьироваться на большее или меньшее число самостоятельных этапов (смотрины невесты, смотрение места, т.е. дома и хозяйства жениха и т.д.).

Сговор. Сговор происходил за несколько дней до свадьбы и, как правило, в доме невесты (в некоторых районах – в доме жениха) в присутствии ограниченного круга родственников. Цель его – публичное заявление о состоявшемся сватовстве. Здесь также определяется с мельчайшими подробностями весь ход свадьбы, расходы, подарки и пр. Обмен кольцами составляет одну из принадлежностей церковной обрядности.

Девичник. Последний вечер, который невеста проводила со своими холостыми подругами. В Белоруссии, как и в России, девичник был накануне свадьбы; но, в Белоруссии это собрание не всегда называется девичником. У белорусов собравшиеся девушки расплетали косу невесте и покрывали её голову венком из лент и бумажных цветов. Невеста в это время оплакивает своё девство. В некоторых местах существовал также обычай ходить в баню.

Каравай. Одною из главнейших принадлежностей всякой свадьбы являлся свадебный хлеб – каравай. Пекли его у молодого и молодой. Это делалось так. Самая близкая подруга молодой, три раза приносила с ручья воду, три раза засыпала муку, трое девушек по очереди месили тесто, когда каравай ставили в печь – трижды проверяли, нет ли в доме кого-нибудь чужого. Всё это делалось для того, чтобы всегда были вместе муж, жена и дети. Выпечка каравая сопровождалась разными приметами и поверьями. Если в день приготовления светило яркое солнце, считалось, что жизнь молодых будет счастливее, если каравай потрескается – молодые разойдутся или кто-то скоро умрёт. Тесто для каравая нужно было делать густым, чтобы молодые жили в достатке. Пекли каравай, как правило, дня за два до свадьбы, а иногда и самый день свадьбы.

Сопоставление русских, украинских и белорусских обрядов показывает, что этнические отличия обнаруживаются преимущественно в приготовительной и собственно свадебный период. При этом украинская, белорусская и южнорусская традиции образуют специфическое единство, своеобразный подтип, противостоящий северной и среднерусской традиции. Так, для украинско-белорусско-южнорусской традиции характерны особенно пышное развитие каравайного обряда [56, c. 405].

Обряды свадебного дня у русских, украинцев и белорусов однотипны.

Венчание. Наиболее свадебных обрядов относилось на день, назначенный на венчание. Чтобы этот обряд прошёл хорошо, чтобы у молодых была счастливая жизнь, наши предки прибегали к различного рода обрядовым действиям.

У невесты в день венчания происходило одеванье её и обряд расплетения косы. Потом наступало благословение невесты родителями, причём она кланялась им в ноги. Благословляли иконами, а также хлебом и солью (см. приложение А.23) После благословения жених и невеста вместе или раздельно отправлялись в церковь, но после венчания возвращались в свои дома. Сам отъезд был соединён с разными обрядами. Лошадей обносили водкой, засыпали несколько зёрен молодым за воротник, перебрасывали через лошадей хлеб. По народному представлению это обозначало пожелание всякого богатства и обилия вообще на будущую семейную жизнь. На пути в церковь молодым иногда заграждали дорогу с целью получить выкуп; иногда с этой целью даже раскладывали на дороге огонь.

Прибыв к церкви, сначала слушали обедню, а затем начинался сам обряд венчания. При венчании молодым нельзя было оглядываться назад, т.к. они могли скоро разойтись. Невеста во время венчания ни в коем случае не должна была ронять свой платок – это сулило короткую семейную жизнь или болезнь будущего супруга. Также во время обряда венчания ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы между молодыми кто-либо проходил. Это делали для того, чтобы семейная жизнь была не долгой. По пламени свеч в руках молодых судили об их будущей супружеской жизни.

В доме невесты, как до венца, так и после него совершался целый ряд обрядов. Например, иногда на дворе у родителей клали крестообразно пучок соломы, зажигали его и проводили через него молодых, чтобы они были богаты. Мать встречала новобрачных в вывернутом тулупе, при этом либо держала на донышке квашни хлеб и соль, либо стакан мёда; обмокнув в него мизинец, подносила к устам молодых, чтобы они его облизали. Тут же угощали молодых вином, но они, как правило, не пили его, а выливали за спину.

Большое значение придавалось также брачной ночи. Постель молодых тщательно готовили, совершая различные магические действия, что должно было обеспечить супругам рождение детей и уберечь их от злых людей и сил.

Свадебная обрядность, преимущественно была направлена на обеспечение счастливой будущей семейной жизни молодых, рождению здорового потомства. Но, тем не менее, она носила и ярко выраженный аграрный земледельческий характер (манипуляции с колосьями, зерном, квашнёй, роль хлеба в совместной трапезе роднящихся семей), направленный на хороший урожай в будущем и достаток продовольствия в семье.

3.2.3 Похоронная обрядность

Обряды при похоронах являются естественным завершением народных обрядов и обычаев, сопровождающих главные явления в жизни человека: рождение и женитьбу. В погребальных обрядах, оставшиеся в живых прощаются с человеком, прекратившим своё земное существование и начинающим с этого момента, по представлению народа, другое – загробное. Со смертью связь с живущими видимым образом прекращается, но она продолжает в будущем существовать в обряде и в духовной связи. По народному представлению, умершие переходят в разряд предков, «дедов», хотя они могли быть и детьми. С момента смерти они начинают покровительствовать живым, а последние стараются теснее установить свою связь с ними [15, с.388].

Традиционный похоронный обряд восточных славян типологически однороден. Однородность его формировалась за счёт длительного сохранения не только архаических обрядовых элементов, но и целого комплекса представлений о смерти и взаимоотношений живых и мёртвых, свойственных в прошлом, как это неоднократно отмечалось, многим европейским народам.

Основные функции похоронного обряда очень долго оставались весьма устойчивыми. Совершая его, стремились облегчить умершему переход в иной мир и, кроме того, обезопасить себя от возможных отрицательных последствий при соприкосновении со смертью [56, c.410].

Одна из характерных особенностей похоронного обряда восточных славян – структурная неопределённость момента его завершения. Обрядовый цикл, начинавшийся в момент наступления смерти, продолжался в ряде после похоронных обрядов, переходивших после сорокового дня в календарные поминания покойников.

Похоронный обряд восточных славян в том виде, в каком мы его знаем по описаниям ХΙХ-ХХ в., сформировался в результате перехода от архаического обычая трупосожжения к трупоположению.

Приметы, предвещавшие смерть, по всей территории расселения восточных славян были сходными. Они связывались с разрушительными действиями в доме (скрипят стены, балки, стол, образуется трещина, буря сорвала крышу, мох выпал наружу, упала икона и т.п.) или вне дома (упала звезда, на ниве пустые места) либо с аномальным поведением животных или птиц (собака воет на дом, курица закричала по-петушиному, филин или сова сели на дом, ворон закаркал, сев на крышу, ворон или ласточка влетели в избу, мышь пробежала по человеку и т.п.) [12, c.229- 252].

Погребальная обрядность не отличалась сложностью. Когда человек умирал, у белорусов, как и у украинцев, ему давали в руки «громничную» (сретенскую) или страстную свечку. Её не гасили до тех пор, пока человек не скончается. Когда умерший испускал последний вздох, под потолком открывалось маленькое оконце или душник, чтобы душа покойного могла свободно отлетать и возвращаться к нему. Во многих местах, когда замечали, что человек вот-вот умрёт, тотчас же ставили на окне чашку (или стакан) с водой, чтобы душа смогла искупаться; если вода колыхнётся, то говорили, что душа моется [4, c. 251-257]. Постель, на которой умирал человек, не надо было выбрасывать, а нужно было просто вынести её в курятник, чтобы она там полежала три ночи, чтобы, как гласит поверье, петух отпел её трижды. Тело усопшего тотчас после смерти омывали. Омовение происходило в знак духовной чистоты и непорочности жизни умершего, а также, чтобы он в чистоте предстал перед лицом божьим после воскресения. Омовение должно было охватывать все части тела. Желательно было, чтобы омовение происходило в светлое время суток – от восхода и до захода солнца [7, c. 388- 389]. С водой после омовения очень осторожно обращались. Необходимо было выкопать яму вдалеке от двора, огорода и жилых помещений, там, где не ходят люди, и всю до последней капли, туда вылить и засыпать землёй. Дело в том, что на воде, в которой обмывали покойника, делали сильные порчи. В частности, на этой воде человеку могли «сделать» рак. Поэтому никому старались не давать эту воду. Старались не разливать воду по полу в доме, чтобы живущие в нём не болели [1, c. 231- 243]. Нельзя было обмывать покойника беременным женщинам, во избежании болезни будущего ребёнка. Одевали умершего во всё чистое и новое, чтобы в загробном мире он мог продолжать жизнь с теми удобствами, которыми он был окружен на земле (девушку – чаще одевали в подвенечное платье). Даже предсмертные пожелания белоруса- хозяина, невелики: умереть «па-людзку» значит – чтобы при «смяротным часi» присутствовали все родные, чтобы сын закрыл глаза, дочь «пагаласiла»,- белорусский крестьянин хочет лежать после смерти на свое «лаўцы» [48, c. 55- 74].

Не часто, но всё-таки бывало, что человек заранее готовил себе гроб. Его, как правило, хранили на чердаке. Считалось, что т.к. гроб был пустой и сделан по меркам человека, то он начинал «тянуть» его в себя. И человек, как правило, быстрее уходил из жизни [56, c. 411]. Чтобы этого не произошло, в пустой гроб насыпали опилки, стружки, зерно. После смерти человека опилки, стружку и зерно тоже засыпали в яму, т.к. если таким зерном накормить птицу, она станет болеть. Когда человек умер и с него сняли мерку для изготовления гроба, ни в коем случае нельзя было эту мерку класть на кровать. Лучше всего её было вынести из дома, а во время похорон положить в гроб [1, c. 251-255]. Увидев покойника в гробу, нельзя было машинально касаться своего туловища руками. Иначе на том месте, где вы прикоснулись, могли вырасти различные кожные наросты в виде опухоли [12, c. 241- 248]. После похорон была поминальная трапеза, больше из горячих кушаний, одно из которых чаще всего составляли клёцки.

В отдельных местах в обрядах были разные подробности, более или менее интересные. Так, глаза умершего закрывали медными деньгами; в некоторых местах мелкую монету давали в руки покойнику или же клали в гроб. Обычай давать умершему в руки мелкую монету или класть такую же монету в гроб народ объяснял желанием дать покойнику возможность купить место на том свете. Часто в гроб клали кусок полотна или платок, объясняя это тем, что покойнику нужен платок или полотно, чтобы отереть лицо, запыленное долгим путём. В гроб часто клали разные предметы, имевшие то или другое отношение к жизни и привычкам усопшего: табак, трубку, бутылку водки, шило, ножницы, струны от скрипки и т.п., не говоря уже о предметах постоянного обихода, как шапка, лишняя смена белья, полотенце, пояс. Женщинам давали иголку с ниткой [56, c. 412]. Почти повсеместно в гроб клали обрезанные ногти, если покойник собирал их. Этот обычай основан на народном представлении о том, что мертвецу придётся карабкаться в рай, который расположен на крутой стеклянной или железной горе. Вместо хлеба, который кое-где клали в гроб, тело покойника в некоторых местах обсыпали зёрнами ржи и овса. Зёрнами также обсыпали то место, где стоял гроб покойника, и затем бросали зёрна вслед покойнику до тех пор, пока не вынесут его за ворота со двора. Посыпание зерном делалось для того, чтобы покойник не унёс с собою хлебного плодородия и чтобы он в последний час видел, что с ним делается хлебом: тогда он не будет возвращаться за своей долей и тревожить домашних родных. Подушку под голову покойнику обычно набивали листьями от веника [47, c. 231]. Завязки, которыми связывали руки и ноги покойника, перед опусканием гроба в могилу необходимо было развязать и положить в гроб с покойником. В противном случае их, как правило, могли в будущем использовать для наведения порчи.

Гроб выносили из дому ногами вперёд, причём в некоторых местах гробом ударяли три раза о порог дома. Этот обряд означал прощание с домом и его покровителем домовым, живущим у печки или под порогом, а также это делалось для того, чтобы мертвый не возвращался домой [7, c. 388]. Как и при брачных обрядах, лошадь, на которой приходилось везти покойника, отправляли со двора с некоторыми церемониями: обсыпали зерном, обливали водой, смешанной с овсом, и вообще старались угодить ей, иногда даже целовали у неё копыта. Беременным не рекомендовалось ходить на похороны – этим она сделает себе зло, может родиться больной ребёнок. Когда несли покойника на кладбище, нельзя было бросать вслед ему на дорогу живые цветы – этим делали порчу не только себе, но и многим людям, которые наступали на эти цветы. Когда в селе находился покойник, нельзя было петь, так как у того, кто поёт будет болеть голова.

Когда гроб зарывали в землю, присутствующие при этом в некоторых местах бросали в могилу деньги, а иногда и другие более или менее ценные вещи. Погребали непременно до захода солнца, чаще в полдень, т.к. солнце должно будет служить умершему указателем дороги в страну отцов. На могиле насыпали холмик, а на ней могли поставить род памятника – небольшую деревянную постройку в виде домика или шатра (см. приложение А.24). Последнее делалось для того, чтобы утомлённая душа, когда прилетит навестить тело, смогла отдохнуть в такой постройке. Возвратившись с похорон, необходимо было в обязательном порядке отряхнуть свою обувь перед тем, как войти в дом, а также подержать руки над огнём зажжённой свечи. Это делалось для того, чтобы не занести порчу в жилище. Во многих местах прикасались руками к печке. Это, вероятно, говорит о том, что участвовавшие в погребальной церемонии, возвратившись домой подвергались очищению.

День похорон сопровождался обедом, на котором в значительном количестве подавались блюда из муки (блины, клёцки, пироги и под.). Иногда за столом было одно незанятое место и для покойника, причём от каждого блюда оставляли часть и для умершего. Но следовало следить за тем, чтобы маленькие дети или взрослые по неосторожности не съели чего-нибудь из тарелки для покойника [1, c.261-265]. После такого угощения и взрослые, и дети начинали болеть. В некоторых местах пищу для умершего относили на могилу.

Особенно яркая форма поминальных обрядов, слившихся с календарным циклом, развилась а белорусской традиции, где она получила название дзяды. Дзяды отмечались в некоторых районах Белоруссии 3-4 раза в год, но главными считались при этом осенние. Главная часть «дзядоў» – обильный ужин. Но прежде, чем сесть ужинать, принимались все меры к тому, чтобы достойным образом встретить покойника, когда он явится навестить живых потомков [7, c. 388-389].

Дело в том, что наши предки верили в загробное существование душ; последние, по народному представлению, жили где-то в раю, но в то же время не прерывали своих связей и с землёй, являясь покровителями своего рода-племени. Одна такая душа в виде дедушки домового жила даже на земле, в доме под печкой или под порогом. Вся погребальная обрядность и состояла в том, чтобы сделать более лёгким и быстрым доступ умершего в его загробную жизнь. Принимались меры и к тому, чтобы получше обставить его новое существование, представляющее продолжение земного.

Таким образом, погребальная обрядность восточных славян имела типологическую однородность. Приметы и поверья, сопровождавшие завершающий этап в жизни человека, в основном помогали пережить горе, организовать достойные похороны умершего, сохранить о нём память, обеспечить более лёгкий и быстрый доступ умершего при переходе в мир иной, а также его существование в загробном мире.

4. ПРЕДСКАЗАНИЕ БУДУЩЕГО, СВЯЗАННОЕ С КАЛЕНДАРНОЙ ОБРЯДНОСТЬЮ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН

Обряды и праздники, приуроченные к определённым календарным датам, разнообразны по своему происхождению и составу. В них раскрываются напластования разных эпох – от самых архаических до новейшего времени. В пережиточном виде в ряде восточнославянских обрядов вплоть до ХХ в. сохранялись следы древнейших культов, связанных с почитанием солнца, растительности, предков. Но всё это подчинялось основной функции – обеспечить в будущем благополучие крестьянской семьи, которое зависело прежде всего от урожая. Поэтому календарная обрядность у русских, украинцев и белорусов, как и у других земледельческих народов, в целом имела ярко выраженный аграрно-магический характер [15, c. 203].

Основные циклы аграрных обрядов распределялись по временам года и были приурочены к определённым календарным датам. Были и обряды, непосредственно связанные с отдельными работами: первым выгоном скота в поле, началом сева, началом и окончанием жатвы. Но таких обрядов значительно меньше, причём и их старались закрепить за определёнными днями. Так, пахать в первый раз, хотя бы символически, русские во многих районах выезжали 1 мая – на «Еремея запрягальника», первый выгон скота происходил в «Юрьев день» (23 апреля), в этот же день выгоняли первый раз скотину в поле и другие восточнославянские народы. Обрядов, связанных с началом сева, было не много, обряды же, связанные с уборкой урожая, завершали летний аграрный цикл и открывали осенний [56, c.381-382].

Основные циклы зимних обрядов у восточных славян были приурочены к зимнему солнцевороту (святкам), длившемуся от рождества до крещения (водокрещи), включая сюда и Новый год.

Начало нового года в природе («солнце на лето») естественно вызывали желание как-то предугадать будущее и воздействовать на него. Этому и должна была способствовать новогодняя обрядность, которая у восточных славян имела много общего со встречей Нового года у других славянских и неславянских народов Европы. Основные элементы её у восточных славян: обрядовая еда, магические действия с хлебом, зерном, соломой, колядование, ряжение и гадания.

Обрядовой едой были прежде всего кутья, под рождество постная, под Новый год богатая, «щедрая» («щедрым» у украинцев назывался и вечер под Новый год ), и взвар (компот). Под Новый год жарили кесарийского поросёнка (назван так потому, что по церковному календарю 1 января отмечали память Василия Кесарийского). У русских к ХХ в. кутья и взвар уже редко где сохранились, просто в сочельник строго постились и не ели «до звезды», а под Новый год старались приготовить всего побольше, чтобы весь будущий год жить в довольстве (обычно готовился поросёнок) [44, c. 312-318]. У украинцев же обрядовый характер рождественской и новогодней трапезы соблюдался более строго, кутья и взвар были обязательными, а под Новый год готовили 12 кушаний (страв). В западноукраинских областях на рождество пекли особый хлеб – крачун, так назывался здесь и праздник.

У белорусов на постную кутью после ужина девушки бежали в сарай, набирали охапку дров и несли в хату. Если при подсчёте поленьев оказывалось чётное количество, считалось, что тогда девушка скоро выйдет замуж.

Были и другие формы гадания. Девушки подбегали к забору и старались обхватить обеими руками как можно больше кольев. Чётное их количество также обещало скорую свадьбу.

Чтобы узнать, где живет суженный, девушки вечером выходили на улицу и ждали с какой стороны послышится лай собаки. Если собаки в этот вечер не подавали голоса, считалось, что девушки останутся в девках или выйдут замуж за вдовцов

На богатую кутью девушки и парни гадали на своих суженных. Девушки вытягивали с крыши соломинки. Чем длинней оказывалась соломинка, тем скорее девушка найдёт себе жениха. Если колос на соломинке был не обломанным, то мужем девушки станет парень с богатой семьи. Вытянуть соломинку без колоска – выйти замуж за бедняка или вдовца [47, c.13].

Большую роль в новогодней обрядности играли хлеб, зерно и солома. Солому стелили в избе на пол; приносили снопы. У русских и украинцев иногда за ними прятался хозяин, а вошедших детей спрашивали, видят ли они отца? Дети отвечали: «Нет», а хозяин говорил: «Пусть и рожь будет такая же высокая и густая, чтобы за ней не было видно человека». На столе под скатертью выкладывали крест из разного зерна, в некоторых местностях хозяин, прежде чем сесть за стол, бросал три горсти семян об стену, приговаривая: «На здоровье – коровье, овечье, человечье». В ряде мест на Украине, а кое-где и у русских, утром на Новый год дети ходили с поздравлением, при этом они рассыпали (засiвали) немного зерна и говорили: «Сею, сею засеваю, с Новым годом поздравляю!» Все эти обычаи были сходны, а порой почти полностью совпадали с новогодней обрядностью всех восточных славян [56, c. 382].

Украинцы иногда под Новый год ходили с плугом, имитируя предстоящую пахоту (обряд с плугом был очень характерен для молдаван). Не забывался при этом и домашний скот: его кормили обрядовым хлебом, зерном или соломой и пр. Смысл этих и аналогичных действий ясен – они должны были обеспечить в наступающем году урожай, здоровье и приплод скота [49, c.354].

Под Новый год (у русских часто от Нового года до крещения) гадали. Гадание когда-то было, очевидно, обрядовым действием, охватывавшим и производственную и семейную жизнь, но уже в ХVΙΙΙ в. гадали преимущественно девушки, пытавшиеся узнать будущее, выйдут ли они в этом году замуж, в какую сторонý, каковы будут муж, свекровь, какая жизнь ждёт её впереди и пр. Наиболее верными считались гадания в ночь на Рождество, Васильевскую ночь (Новый год) и Крещение. Гадали везде, но были места, где связь с потусторонним миром была наиболее реальна. Например, таким местом считался перекрёсток дорог, колодец, порубь, баня. Слушать на перекрёсток дорог ходили от 11 до 12 часов ночи. При этом верили, что услышать пение – к свадьбе, плач – к несчастью, стук – к покойнику, вой собаки – к пожару и т.п.

Часто гадали на вещах. Например, клали под подушку гребень и говорили: «Суженый – ряженый, приходи меня причесать» или прятали под подушкой пояс и загадывали: «Пояс, пояс, укажи женихов поезд, жениха в лицо и женихово кольцо». Было гадание на зеркале, перед которым ставили две свечи и стакан с водой, куда опускали кольцо. После этого нужно было смотреть в воду, ожидая, что в ней покажется. Вода участвовала во многих гаданиях [31, c. 312-322].

Специфичны для русских были подблюдные песни, сопровождавшие особое гадание. В чашу (миску) с водой девушки клали свои перстни; по смыслу песни, которую в это время пели, определяли, что ждёт девушку, перстень которой вынули: «Кому вынется – не минуется». Символические художественные образы песен истолковывались как предсказание замужества, богатства или бедности, дороги, смерти. Начиналось гадание песней «славой хлебу» [56, c. 382].

Важнейшее место в святочных обрядах занимало колядование. Обряд этот имеет много общего у восточных славян, молдаван и румын. Колядовали под рождество и Новый год. Основное содержание колядок – пожелание здоровья и счастья хозяевам дома, около которого пели, и прежде всего хорошего урожая.

Чаще пожелание благополучия выражалось в колядках путём изображения желаемого, идеального как действительного: описывался богатый двор и дом, на дворе множество всякой скотины, хозяева одеты в богатые платья и пр.

Первым весенним праздником восточнославянского календаря была масленица, соответствующая западноевропейскому карнавалу. Масленица была наиболее специфична для русских, у которых вся неделя перед «великим постом» (за 7 недель до пасхи), особенно же «широкая масленица» (начиная с четверга), проходила очень шумно и весело. В праздновании масленицы у русских наблюдались областные различия, но основные элементы его были одни и те же: 1) обилие еды; 2) катание с гор и на лошадях; 3) чествование «молодых»; 4) «проводы масленицы».

Обилие жирной («масляной») пищи, от которой произошло и название праздника, понималось как желание наесться, «заговеться» на долгий пост, основа же его, как и новогодней трапезы, – магия плодородия. Этому же должен был содействовать и масляничный разгул, в котором можно было видеть отдалённый пережиток весенних обрядов [30, c. 19-26].

Большая роль в масленичном гулянье отводилась молодожёнам (поженившимся в истёкшем году). Они обязательно должны были участвовать в катаниях, показываться народу в своих лучших нарядах. Во многих местах молодые были обязаны скатиться с горы, а собравшиеся задерживали их, «подмораживали» сани и заставляли целоваться. Молодого заставляли откупаться, он должен был угощать жителей села, откуда была жена, давать деньги и т.п. В Муромском районе молодых, если они не откупались, «солили» – зарывали в снег или валяли по нему. Так или иначе, молодожёны на какое-то время были в центре празднества, и это органически связано с сущностью масленицы – своим участием в обряде они должны были повлиять на будущее плодородие земли и обеспечить себе благополучие и потомство [56, c.385].

У русских масленичное веселье повсеместно завершалось проводами – сожжением «масленицы». Вечером в воскресенье за деревней, на возвышенном месте, зажигали костры, пели песни, толкали друг друга в снег и говорили, что жгут масленицу. Чаще всего это были простые костры из соломы и всякого старья, но в некоторых местах ещё в ХΙХ в. и даже начале ХХ в. делали из соломы чучело и сжигали его. Обычай сжигать «масленицу» показывает, что первоначально основой обряда были похороны изображения какого-то антропоморфного существа, олицетворяющего мрак, зиму, смерть. С наступлением весны от него старались избавиться, чтобы оно не вредило оживающей природе. Это подтверждают масленичные обряды славянских народов. Но от обряда сожжения антропоморфного существа у русских к концу ХΙХ в. повсеместно остались лишь костры. Но основная функция костров была аграрно-магическая, и это подтверждается тем, что обязательным материалом для них (так же как для сжигаемого чучела) была солома: сжигая прошлогоднюю солому, возвращали её земле, давая ей силу для нового урожая [44, c. 618-623].

Весенний цикл праздничной обрядности был связан с пробуждением природы, с обновлением жизнию

В Белоруссии девушки гукали (кликали) весну с «благовещения» (25 марта ст. ст.) иногда до петровских заговен. Обряду здесь дольше придавалось серьёзное значение. Ещё в конце ХΙХ в. девушки (иногда к ним присоединялись и парни) собирались за селом на возвышенном месте, расстилали солому, садились на неё и пели весенние песни. В них те же основные призывы весны, заклинания «на жито, на плод, людям на здоровье».

апреля, на Юрьев день (св. Георгий Победоносец), первый раз выгоняли скот в поле, сопровождая это особыми обрядами – оберегами. Они в основном были одинаковы у русских, украинцев и белорусов. Скотину хозяйки выгоняли освящённой на вербное воскресенье (за неделю до пасхи) вербой, которую потом бросали в воду или втыкали на меже в поле. Юрьевская роса считалась целебной, и скот старались выгнать пораньше. Значительная роль отводилась в этот день пастухам (см. приложение Б.1.): их кормили, одаривали, пастухи же производили особые действия – обереги, имевшие целью сохранить стадо в течение лета. Обходили стадо три раза кругом с иконой Георгия Победоносца или с хлебом, иногда с замком, как бы запирая стадо; забежав вперёд, пастух втыкал топор в первый попавшийся столб, чтобы помешать волкам приблизиться к стаду, и прочее.

Особенно ярко скотоводческий характер обрядов Юрьева дня был выражен у северных русских и в Сибири, где очень большую роль в них играл пастух. У украинцев же обряды Юрьева дня имели более аграрный характер. Обязательным было в этот день хождение всей семьёй в поле смотреть всходы. Шли с едой и выпивкой и на своей полосе устраивали трапезу, часть принесённого зарывали в землю. При этом катались (качались) по житу для увеличения плодородия. У белорусов был так же обычай ходить в Юрьев день в поле и закусывать там, остатки же еды, освящённой на пасху, зарывали в четыре угла нивы. Но у белорусов сохранялись и архаические обряды, связанные с первым выгоном скота: хозяева обходили скот с хлебом, иконой, свечой и другими предметами; в воротах, через которые выгоняли скот, клали яйцо, стелили шубу мехом вверх и т.п. Вечером в поле пастухи устраивали ужин с обязательной яичницей; к ним приходила молодёжь, которая устраивала игры, танцы [56, c.386- 387].

К отдельным дням поста были приурочены магические действия, связанные с подготовкой к севу. Они имели преимущественно очистительный характер, приготавливались также и некоторые магические предметы для обеспечения урожая. Так, на четвёртой, «средокрестной» неделе поста, когда, как говорил народ, пост со среды на четверг «ломался», все восточные славяне пекли «кресты» из теста. С ними обычно выезжали первый раз пахать; пахарь съедал их там, часто давал лошади или волам, иногда крошил их и разбрасывал вместе с семенами. В ХΙХ в. этот обычай получал уже новый смысл – по крестам гадали: их пекли по числу членов семьи, запекали в них деньги, щепочку, крестик и другие предметы и смотрели, что кому достанется [3, c. 56-60].

В вербное воскресенье приносили из церкви освящённую вербу и с приговорами стегали ею людей и скот для здоровья, этой вербой в Юрьев день выгоняли в поле скотину.

Четверг перед пасхой назывался «великим» или «чистым». К нему был приурочен ряд очистительных обрядов. Это было прежде всего обливание или умывание водой, которую приносили из родника до восхода солнца – «пока ворон детей не купал ». В южных губерниях, на Украине кое-где купались, у белорусов – мылись в бане. В некоторых русских северных губерниях также и окуривались зажженным можжевельником, который с утра приносили из леса. В некоторых местах Сибири русские в этот же день обходили во дворе скотину с магическими предметами и заговорами.

На пасху (укр. и бел. велiкдень) начинались гулянья, хороводы, устраивали качели; на Украине молодёжь на пасху устраивала игры у церкви. Большое значение на пасху имела обрядовая еда. Обязательно пекли куличи. У украинцев и белорусов такой же высокий круглый сдобный хлеб назывался пасхой, русские же пасху делали из творога в особой форме под прессом. В праздновании пасхи сохранились и древнейшие элементы весенней обрядности, связанные с яйцом – символом зарождения новой жизни. Начиная с пасхи, яйцо проходит через всю весеннюю обрядность. Яйца давали пастухам, когда первый раз выгоняли стадо. В некоторых местах яйца красили на вознесение (сороковой день, четверг после пасхи), их брали с собой в поле и подбрасывали вверх, чтобы рожь росла такой же высокой. Обязательным блюдом при угощении девушек на троицу была яичница.

У белорусов к пасхе были приурочены обходы дворов волочебщиками. В обряде принимали участие только взрослые мужчины, что указывает на придававшееся ему серьёзное значение. По форме эти песни были близки к развёрнутым колядкам. В песне рассказывалось, как волочебники искали двор, прославляли хозяев. Основной же смысл волочебных песен – пожелание урожая [17, c. 36- 39].

Когда сев уже был закончен и растительность с наступлением тепла начинала бурно развиваться, все мысли крестьянина обращались к будущему урожаю. Появлялось естественное стремление помочь посевам поскорее вырасти и сберечь их в будущем. К этому были направлены весенние и летние обряды. Так, на вознесение во многих местностях пекли из теста лесенки и бросали их в рожь. Обычно говорили, что лесенки должны помочь Христу подняться, «вознестись» на небо, но это позднейшее христианское осмысление. Ясно, что лесенки должны были способствовать росту хлебных злаков, помогать им подниматься, и не случайно их бросали именно в рожь. В Саратовской губ. пекли блинцы, то же и в Белоруссии. У русских во многих местах в этот день женщины шли в поле, на ниву, и, поев там яичницу, бросали вверх ложки и яйца, чтобы рожь росла такая же высокая. В льноводческих районах бросание вверх ложек и яиц должно было стимулировать рост льна [13, c.394-396].

Троицкая и купальская обрядность имеют много общего, что не раз отмечалось исследователями.

Особенно широко троица отмечалась русскими, у украинцев и белорусов Троицкая обрядность была беднее. Это праздник девичий. Принимали в нём участие и молодые женщины. Мужчинам же, когда обряды соблюдались достаточно строго, запрещалось бывать при этом.

Троица – праздник распустившейся растительности, которую чествовали, чтобы обеспечить дальнейший её рост и плодоношение. Повсеместно русские, украинцы и белорусы украшали дворы и дома снаружи и внутри ветвями деревьев, ставили около домов молодые срубленные деревца (у русских – берёзу, у украинцев – черноклён, тополь и др.), пол посыпали травой.

В семик девушки шли в лес завивать берёзку. При завивании венков девушки обычно кумились.

В троицын день ходили развивать берёзки – раскумлялись. Девушки надевали венки, гуляли в них, а потом бросали в реку и смотрели, в какую сторону венок поплывёт (в ту сторону девушка выйдет замуж), потонет он или нет. На Украине и в Белоруссии девушки бросали венки в воду и гадали по ним на Ивана Купалу [7, c.399].

Гадание о суженом, брачные мотивы Троицких обрядов и песен естественны для весенней обрядности, их назначение было оказывать магическое воздействие на плодородие земли. Важным моментом в Троицких обрядах было заклинание урожая.

У белорусов и украинцев Троицкая обрядность была беднее, чем у русских. Однако в ней иногда сохранялись и некоторые древние обряды, русским не известные. Таков обряд «куст», исполнявшийся белорусами в Полесье. На другой день «зелёных свят» девушку, которая должна была изображать «куст», убирали с головы до ног зелёными ветвями и листьями. Затем процессия – «войско всё ж девоцькое»: «куст» впереди, за нею парами женщины, старшие девушки и, наконец, девочки – обходила все дома деревни с пением «кустовых» песен, за что девушек одаривали. Всё собранное несли в один дом, где готовили угощение и пировали до утра (смысл этого обряда – заклинание на будущее плодородие) [56, c391-393].

Иванов день (24 июня, у восточных славян – «Иван Купала» или просто «Купала»)- праздник летнего солнцеворота и время подготовки к уборке созревающего урожая. Этот важный момент отмечался у большинства европейских народов разнообразными обрядами. Много общего имели купальские обряды украинцев и белорусов. У русских же в ХΙХ в. сохранились лишь отдельные отголоски купальской обрядности, её основные элементы были перенесены на другие праздники. Бедность купальской обрядности у русских отмечали многие собиратели и исследователи.

Купальская обрядность сочетала элементы солярного культа, аграрной магии и очистительные обряды, совершавшиеся перед уборочной «страдой»; были в ней и элементы эротического характера, которым приписывалось аграрно-магическое значение. Основные элементы купальской обрядности: костры, гадание на венках, сбор трав («зелья») и обереги от нечистой силы.

Травы под Иванов день у восточнославянских народов собирали повсеместно, так как считалось, что в этот день они приобретают особую чудодейственную силу. В русских северных и центральных областях девушки клали в ивановскую ночь под подушку 12 (иногда 24 или 40) разных трав и ждали, что приснится вещий сон или суженый. Поверье о расцветающем в эту ночь папоротнике, цветок который клады, было широко распространено у русских, украинцев и белорусов [33, c.14-15].

Поздно вечером на Украине и в Белоруссии, на возвышенных местах и берегах рек, вспыхивали купальские костры. В середину костра иногда ставили шест и укрепляли на нём горящее колесо – символ солнца. В старину белорусы зажигали костры огнём, добытым трением; такой «живой огонь» добывали под Купалу и в некоторых сибирских деревнях. На Украине девушки (редко кое-где парни) рубили деревце, украшали его и ставили на месте празднества, около него раскладывали костёр. Дерево называлось «Мореною» (или «Марою»). Часто делали также куклу из соломы – «Купалу», её сажали под «Морену» (иногда под «Морену» сажали ребёнка). По окончании праздника дерево бросали в воду и пели, что «Морена» утонула, или же ломали его, а частички девушки несли в огороды и бросали там, чтобы огурцы родились. В Белоруссии в ряде мест делали соломенную куклу «Мару». У костров молодёжь веселилась всю ночь. Через костры прыгали, на Украине иногда парами: парень и девушка брались за руки; считали, что если их во время прыжка не разойдутся, они поженятся. У белорусов девушки перебрасывали через костёр венки, а парни старались поймать их и растрепать. Плели венки и гадали по ним и на Украине. Венки бросали в воду, в них порой вставляли зажженные свечки, и по тёмной реке или пруду плыли огоньки. У русских, как уже говорилось, по венкам гадали на троицу, а костры жгли на масленицу, на Купалу же их почти нигде не зажигали (упоминается только об отдельных случаях) [17, c.67-75].

У украинцев и белорусов были распространены поверья, что в купальскую ночь особенно «разгуливались» ведьмы и колдуньи: делали «заломы» во ржи, чтобы уничтожить урожай, отбирали молоко у коров, насылали болезни и другие напасти на людей. Чтобы обезопасить себя от ведьм, применяли разные обереги (частично те же, что и от русалок): посыпали в хлевах мак, на окна клали крапиву, колючий кустарник, на косяках дверей писали кресты, коров запирали вместе с телятами, чтобы они не давали ведьмам взять молоко, бросали головни от костров в рожь и прочее.

Ряд обычаев был связан с жатвой, особенно её окончанием. Почти повсеместно оставляли недожатым последний пучок колосьев: «Христу (богу) на бородку» (или: Илье-пророку, Николе, козлу и др.); украинцы и белорусы оставляли «спасову бороду», позже говорили, что оставляют бороду хозяину, у белорусов встречалось название «бороды» – «перепелица». На «бороду» иногда просто оставляли несжатые колосья, в других же местах её завивали более сложно, разными способами, например: связывали пучок сверху и снизу, колосья пригибали к земле, а согнутые стебли расправляли кругом; внутри и вокруг «бороды» тщательно выпалывали траву. В середину «бороды» обычно клали кусочек хлеба с солью. Завивание «бороды», несомненно, – пережиток жертвы, благодарность за урожай. Смысл этого обряда раскрывался в приговоре: «Вот тебе, Илья, борода – на лето уроди нам ржи и овса».

Во многих местностях женщины, окончив жатву, катались (или кувыркались) по жнивью, приговаривая: «Нивка, нивка, отдай мою силку, я тебе жала, свою силу теряла». Иногда добавляли, что сила нужна «на овсяную жниву», на жатву яровых [56, c.393].

Особенно торжественно праздновали окончание жатвы – дожинки, обжинки – украинцы и белорусы.

У русских к концу ХΙХ в. особых обрядов с последним снопом не было, но материалы начала ХΙХ в. показывают, что раньше с ним был связан ряд церемоний. Последний сноп называли пожинальник, молчальный сноп (жали молча), мирской, именинник. В Пензенской и Симбирской губерниях на именинника надевали сарафан и кокошник, в Смоленской губ. – кичку, приделывали руки. Так или иначе, последний (а в некоторых местах – первый) сноп выделяли везде. Его ставили в передний угол, а потом зерно вымолачивали и примешивали к семенам, когда выезжали сеять; чаще же этот сноп скармливали на покров скоту, чтобы он всю зиму был сытый.

С уборкой урожая годовой сельскохозяйственный цикл заканчивался, начиналась подготовка к новому году.

Как можно видеть, основа календарных обрядов восточнославянских народов была общей, унаследованной от древнейшего периода формирования культуры славян, она близка к аграрно-магической обрядности многих земледельческих народов, в том числе западных и южных славян. Но разная историческая обстановка, неравномерность хозяйственного и культурного развития, различие природных и климатических условий привели к тому, что сложились национальные, а порой и региональные варианты отдельных обрядов и обычаев.

Собственно магические приёмы, посредством которых надеялись обеспечить плодородие и благополучие семьи, были одинаковы. Приурочивались они, как правило, к одним и тем же датам, немногочисленные отклонения зависели от климатических условий. Так, украинцы, а частично и белорусы ходили в поле смотреть всходы жита и совершали там определённые обряды в Юрьев день; на большей же части территории, занимаемой русскими, всходов в это время ещё не было или они только начинали появляться, поэтому русские ходили смотреть жито и совершали аналогичные действия позже, чаще на вознесение.

Различие состояло не столько в самих магических приёмах, сколько в отборе, их комбинации, а также и в позднейшем осмыслении. Национальная специфика проявлялась в наибольшей мере в праздниках, обрядность которых составляла сложный комплекс разнородных и разновременных элементов, связанных с предсказанием будущего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предсказание будущего в традиционной культуре восточных славян исследовано на основе наиболее важных этнографических источников. Среди них Карский Я. «Беларусы», Сержпутовский А. К. «Прымхi i забабоны беларусаў-палешукоў», а также «Жыцця адвечны лад» и «Зямля стаiць пасярод свету».

Наибольший вклад в изучение данной тематики внесли Зеленин Д. К., Сержпутовский А. К., Карский Е. Ф., Богданович А. Е., а также Кухаронок Т.

Предсказания будущего связанные со здоровьем у восточных славян, как правило, были направлены на обеспечение здоровой жизнедеятельности семьи, предотвращению сглаза или навода порчи. Для достижения этой цели применялся целый комплекс мер, выраженный преимущественно в заговорах. Но следует отметить, что заговоры применялись не только для исцеления, но также и для сохранения здоровья человека или предохранение его от болезней. Таким образом, заговоры были представлены в виде устного пожелания здоровья, часто соединённого с обрядовыми действиями, направленных на будущий положительный желаемый результат.

Приметы и поверья в семейном быту, направленные на предсказание будущего, как правило, основывались на различных факторах окружающего мира: атмосферных явлениях, особенностях роста растений, поведения животных, птиц и рыб. Они сообщали о характере будущей погоды, особенностях будущего урожая, физическом состоянии человека и его домашних питомцах. Приметы и поверья существовавшие в бытовой жизни восточных славян преимущественно были направлены на улучшение благосостояния трудящегося человека.

Семейную обрядность восточных славян можно условно разделить на три этапа: родильная обрядность, свадебная обрядность и похоронная обрядность. Каждому этапу соответствовали определённые обряды, приметы и поверья, которые были направлены на предсказание будущего в данных сферах жизни и деятельности. Приметы и поверья, сопровождавшие родильную обрядность, как правило, были направлены на обеспечение счастья и физического здоровья младенца в будущем, с одной стороны, а с другой, на облегчение предстоящих родов его матери. У восточных славян существовала масса обрядов и суеверий, помогающих предугадать или предотвратить какие либо явления, связанные с рождением ребёнка. Свадебная обрядность, преимущественно была направлена на обеспечение счастливой будущей семейной жизни молодых, рождению здорового потомства. Но, тем не менее, она носила и ярко выраженный аграрный земледельческий характер (манипуляции с колосьями, зерном, квашнёй, роль хлеба в совместной трапезе роднящихся семей), направленный на хороший урожай в будущем и достаток продовольствия в семье. Погребальная обрядность восточных славян имела типологическую однородность. Приметы и поверья, сопровождавшие завершающий этап в жизни человека, в основном были направлены на более лёгкий и быстрый доступ умершего при переходе в мир иной, а также на достойное существование в загробном мире.

Календарная обрядность восточных славян преимущественно связывалась с надеждами на счастливую жизнь в будущем году, на богатый урожай и благополучие в семье, на победу лета над зимой, тепла – над холодом, света – над тьмой.

Любопытно отметить, что многие обряды восточных славян были схожи с обрядностью южных и западных славян. Например, развязывание узлов и отмыкание замков при родах. «Детская сорочка», как знак прирождённого счастья отмечалась и у западных славян (чехов, поляков). Обряд омовения ребёнка, направленный на его очищение, встречался, как у западных, так и у южных славян. Омовение, при котором в корыто или другой сосуд кладут золотые или серебряные монеты, имеющие значение пожелания всяческого богатства в будущем был распространён и в Болгарии. Что касается свадебной обрядность, так же, как и похоронной, то они имели специфические отличия.

Календарная обрядность восточнославянских народов, сориентированная на предсказание будущего, была общей, унаследованной от древнейшего периода формирования культуры славян, она была близка к аграрно-магической обрядности многих земледельческих народов, в том числе западных и южных славян. Но разная историческая обстановка, неравномерность хозяйственного и культурного развития, различие природных и климатических условий привели к тому, что сложились национальные, а порой и региональные варианты отдельных обрядов и обычаев. Собственно магические приёмы, по средством которых надеялись обеспечить плодородие и благополучие семьи, были одинаковы; они были известны и у многих народов мира. Приурочивались они, как правило, к одним и тем же датам, немногочисленные отклонения зависели от климатических условий. Но различие состояло не столько в самих магических приёмах, сколько в отборе, их комбинации, а также и в позднейшем осмыслении. Национальная специфика проявлялась в наибольшей мере в праздниках, обрядность которых составляла сложный комплекс разнородных и разновременных элементов.

Литература

1.Аксёнов А. Энциклопедия знахаря.- М.: АСТ., Донецк: Сталкер, 2005.-751, [1]с.

2.Беларуская народная творчасць. Замовы. – Мн., 1992.

.Беларуская народная творчасць. Земляробчы каляндар: Абрады i звычаi. 2-е выд., выпр. – Мн.: Бел. навука, 2003. – 429 с.

.Беларусы : У 8 т. – Т.5.: Сям׳я. – Мн.: Беларуская навука, 2001. – 375 с.

.Бе ларусы. У 8 т. Т. 7.: Вусная паэтычная творчасць. – Мн.: Бел. навука, 2004. – 586 с.

.Беларусы: У 8 т. Т. 6: Грамадскiя традыцыi. – Мн.: Беларуская навука, 2002. – 605 с.

.Белорусы. (Народы и культуры). – М.: Наука, 1998. – 503 с.

.Богданович А.Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов: этнографический очерк. Репринт. Изд. 1895г. – Гродно: 1995. – 189 с.

.Вонсович Л.В. Белорусоведение: учебн. Пособие. – Мн.: ТетраСистемс, 2005. – 224 с.

.Восточнославянский этнографический сборник. Очерки народной материальной культуры русских, украинцев и белорусов в ХΙХ-начале ХХ в.- М.: 1956. – 805 с.

.Жилинская И.А. Пространственно-временная модель мира восточных славян в языке русских и белорусских заговоров. – Мн.: 1999. – 19 с.

.Жыцця адвечны лад: Беларускiя народныя прыкметы i павер׳i. Кн. 2 – Мн.: Маст. лiт., 1998. – 607 с.

.Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. Пер. с нем. К.Д. Цивиной. Примеч. Т.А. Бернштам, Т.В. Станюкович и К.В. Чистова. Послесл. К.В. Чистова. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – 511с.

.Зямля стаiць пасярод свету…Беларускiя народныя прыкметы i павер׳i. Кн. 1 – Мн.: Маст. лiт., 1996.-591 с.

.Карскi Я. Ф. Беларусы.-Мн.: «Беларускi кнiгазбор», 2001. – 640 с.

.Касько У.К. Традыцыйныя звычаi i абрады беларусаў// Помнікі гісторыі і лiтаратуры. – 1980. -№3. – С. 78-89.

.Коваль У. I., Новак В.С. Беларускiя народныя святы i звычаi. – Гомель, 1993. – 87 с.

.Коваль У.I. Народныя уяўленні, павері і прыкметы: давед па усходнеславянскай міфалогіі. – Гомель, 1995. – 179 с.

.Крук I. Сячыся – рубайся, i на гэты свет, младзенец, яўляйся. Роды і стаўленне да іх у культуры нашых продкаў // Роднае слова. – 1999, – №5-6. – С.199-205.

.Крук I. Я не адна, са мной другi. Цяжарная жанчына і ўспрыманне яе ў культуры нашых продкаў // Роднае слова. – 1999, – №2. С.199-206.

.Кухаронак В.I. Сацыяльна-педагагiчны патэнцыял беларускiх свят i абрадаў: вучэбна-метадычны дапаможнiк. – Мню: БДПУ, 2005. – 108 с.

.Кухаронак Т. Калi на свет дзiця прыходзiць, новы кусок хлеба родзiць. Роды і стаўленне да іх у традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 1999, – №4. – С.189-193.

.Кухаронак Т. Кумы мае ўлюбённыя… Выбар кумоў у традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 2000, – №2. – С.103-104.

.Кухаронак Т. Люлi, люлi, малое, каб налета другое… Абрадавыя дзеяннi на працягу першага года жыцця дзіцяці ў традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. -2000, – №11. – С.105-106.

.Кухаронак Т. Ля калыскi тры долi стаялi… Адведкі ў традыцыйнай беларускай культуры // Роднае слова. – 1999, – №10. – С.204-206.

.Кухаронак Т. У нашай Кацярынкi – што год хрэсьбiны да радзiнкi. Хрэсьбiны ў традыцыйнай культуры беларусаў // Роднае слова. – 2000, – №6. С.98-99.

.Кухаронак Т.I. Радзiнныя звычаi i абрады беларусаў: Канец ХΙХ-ХХ ст. – Мн.: Навука і тэхніка, 1993. – 126 с.

.Кухаронак Т.Ι. Маскi ў каляндарнай абраднасцi беларусаў. – Мн.: Ураджай, 2001. – 239 с.

.Лiцьвiнка В. Д. Святы i абрады беларусаў. – Мн.: Беларусь, 1997. – 176 с.

.Лаврентьева Л.С. Культура русского народа: обычаи, обряды, занятия, фольклор. Вторая половина ХΙХ-начало ХХ века. – СПб.: Паритет, 2004. – 448 с.

.Лобач У.А. Уяўленні аб прасторы і часе ў традыцыйным светапоглядзе беларусаў (па этнаграфічных і фальклорных матэрыялах ХΙХ-пачатку ХХ ст.). – Мн.: 2003. – 17 с.

.Мартынова Г. Народное целительство восточных славян. – Д.: Сталкер, 1996. – 384 с.

.Маховская И. За кашку грош отдать – младенец будет жить // Беларуская думка. – 2000, – №2. – С.188- 191.

.Минько Л.И. Знахарство. Истоки, сущность, причины бытования. Минск, «Наука и техника», 1971.

.Минько Л.И. Суеверия и приметы: Истоки и сущность. – Мн.: «Наука и техника», 1975. – 191 с.

.Народные приметы. – Мн.: Ураджай, 1984. – 126 с.

.Народные приметы: хотите – верьте, хотите – проверьте. – Казань: Татар. кн. изд-во, 1988. – 205, [3] с.

.Народные традиции и праздники на селе. – Орёл.: Кн. изд., 1963.

.Народный праздничный календарь в песнях, сказках, играх, обрядах. – М.: «Молод. эстрада», 1999. – 172 с.

.Новак В.С. Замовы. Метадычны дапаможнiк. – Гомель, 1994. – 65с.

.Ракава Л.В. Традыцыi cямейнага выхавання ў Беларускай вёсцы. – Мн.: Ураджай, 2000. – 111 с.

.Русские обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. – М.: Рипол Классик, 2002. – 558 с.

.Русские. (Народы и культуры). – М.: Наука, 1999. – 828 с.

.Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия, поэзия. – М.:1996. – 172 с.

.Русский народный лечебник. – Челябинск, 1993. – 336 с.

.Сержпутоўскі А.К. Прымхі і забабоны беларусаў-палешукоў. – Мн.: Унiверсiтэцкае, 1998. – 301 с.

.Сысоў У.М. Беларуская пахавльная абраднасць: структура абраду, галашэннi, функцыi слова i дзеяння. – Мн.: 1995. – 182 с.

.Украинцы. (Народы и культуры). – М.: Наука, 2000. – 535 с.

.Фядосiк А. Беларускае вяселле. Сватанне // Роднае слова. – 2003. – №7. С. 102-105.

.Шавыркiн М. Вяселле. Абрад i роднаслоўскія публікацыi // Роднае слова. – 2003, – №7. – С.98.

.Энциклопедия зимних праздников. – СПб.: «Респекс», 1995. – 464 с.

.Энциклопедия обрядов и обычаев. – СПб.: «Респекс», 1997. – 552 с.

.Энциклопедия русских примет. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000 432 с.

.Этнаграфiя Беларусi: Энцыклапедыя. – Мн.: БелСЭ, 1989. – 575 с.

.Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. – М.: Наука, 1987. – 556 с.