Гомилетическое наследие святителя Филарета (Амфитеатрова)

• Вид работы: Дипломная (ВКР)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 87,73 Кб

Гомилетическое наследие святителя Филарета (Амфитеатрова)

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИТРОПОЛИТА ФИЛАРЕТА (АМФИТЕАТРОВА)

1.1 Личность святителя Филарета и его эпоха

.2 Характер святителя Филарета

.3 Педагогическая деятельность святителя Филарета

Глава 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГОМИЛЕТИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ СВЯТИТЕЛЯ ФИЛАРЕТА (АМФИТЕАТРОВА)

.1 Обзор гомилетического наследия святителя Филарета

.2 Святитель Филарет как проповедник

.3 Нравственные основы проповедей святителя Филарета

Глава 3. СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРОПОВЕДЕЙ СВЯТИТЕЛЯ ФИЛАРЕТА

.1 Композиция проповедей святителя Филарета

.2 Стилевые особенности проповедей святителя Филарета

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. В последние десятилетия заметно расширилась область распространения религиозной коммуникации, среди жестко регламентированных, «канонизированных» жанров которой особое место занимает православная проповедь. В настоящее время она становится более востребованной, поскольку она призвана противостоять бездуховности и псевдодуховности, в том» числе многочисленным оккультным и тоталитарным учениям.

Проповедь, несмотря на присущую ей строгую регламентацию, относится к активно развивающимся жанрам. Сегодня слово проповедника звучит не только в храме, перед прихожанами, но и по радио и телевидению. Миссионеры ездят по городам и селам, священники выступают на презентациях и освещают вновь открывшиеся государственные и частные учреждения; в некоторых учебных заведениях богословие вводится как отдельный предмет. Широкое распространение среди населения получила религиозная литература. Многие учреждения – образовательные, медицинские, места лишения свободы и прочие – активно взаимодействуют с Церковью и окормляются у духовенства. Следовательно, проповедь сейчас очень востребована.

Поэтому обучение жанру проповеди в последнее время приобретает большое значение. В тоже время в обучении жанру проповеди огромную роль играет гомилетическое наследие. Именно поэтому тема данной работы является актуальной и своевременной.

Выбор для исследования проповедей святителя Филарета Амфитеатрова обусловлен тем, что нравоучительному направлению своих предшественников-проповедников киевский святитель предпочитает назидательную проповедь. Пониманию содержания проповеди помогает особый стиль изложения, содействующий активизации мышления. Художественная форма, особенности композиции, фигуры и тропы, символика и образность – все это воздействует на слушателей, дает возможность говорить об идиостиле гомилета и является предметом данного исследования. Проповедник вовлекает слушателей/читателей в процесс размышления и рассуждения, сочетая различные стилистические и композиционные приемы.

Целью работы выступает изучение гомилетического наследия митр. Филарета (Амфитеатрова).

Исходя из поставленной цели и темы работы, возникают следующие задачи:

определить место и значение святителя Филарета (Амфитеатрова) в церковной, светской, научной и культурной жизни общества XIX в.;

проанализировать и систематезировать гомилетическое наследие святителя Филарета (Амфитеатрова)

определить значение композиции для экзегетической цели проповеди через соотношение темы, эпиграфа и предмета проповеди;

выявить особенности использования стилистических тропов и фигур, характеризующих творческий метод святителя Филарета (Амфитеатрова) и его идиостиль.

Степень изученности темы. Жанровое своеобразие произведений духовной словесности в целом и проповеди в частности в истории русской и мировой литературы представлено в работах С.С. Аверинцева, H.A. Бондарко, П.Е. Бухаркина, Т.Н. Волковой, M.JL Гаспарова, В.П. Зубова, О.Б. Лебедевой, A.M. Любомудрова, М.В. Строгановой.

Безусловно, разнообразна литература, посвященная проповеди как церковному жанру (архиеп. Амвросий (Ключарев), Я.Л. Амфитеатров, архим. Афанасий, H.H. Барсов, Г.И. Булгаков, прот. А. Ветелев, А. Говоров, П. Заведеев, В.Ф. Кипарисов, Н.К. Никольский, В.Ф. Певницкий, М.А. Поторжипский, А.И. Разумихин, М.М. Тареев, Н.П. Триодин, H.A. Фаворов, еп. Феодосий (Бильченко), М.А. Чепик, свящ. А. Юрьевский).

В последнее время проповедь активно изучается в контексте религиозного стиля и религиозного дискурса (Г. А. Агеева, И.Ю. Барышникова, Е.В. Бобырева, И.В. Бугаева, Е.В. Верещагин, И.М. Гольберг, С.А. Гостеева, О.С. Захаренкова, Н.Ю. Ивойлова, Т.В. Ицкович, Ю.В. Кагарлицкий, В.И. Карасик, Е.И. Кислова, К. КончаревиЙ, Т.М. Кругликова, И.А. Крылова, Л.П. Крысин, К.А. Кузьмина, Л.В. Лсвшун, O.A. Масурова, Н.Б. Мечковская, Е.В. Морозова, В.И. Набиева, Е.В. Плисов, O.A. Прохватилова, М.Б. Расторгуева, А.Г.-Б. Салахова, Е.В. Сергеева, Т.А. Шубина).

Изучение проповеди как жанра древнерусской литературы имеет давнюю традицию в трудах В.П. Адриановой-Перетц, E.J1. Воронцова, Н.К. Гудзия, Ф.Н. Двинятина, И.П. Еремина, И.А. Есаулова, Н.С. Ковалева, С.И. Козлова, В.В. Колесова, В.В Кускова, Л.B. Левшун, Д.С. Лихачева, Е.В. Петухова, О.В. Творогова, В.Н. Топорова, М.И. Сухомлинова, H.A. Фроловой, Т.В. Черторицкой и др.

Личность святителя Филарета (Амфитеатрова) также хорошо известна в истории церкви. Ему посвящено множество статей и труд архим. Сергия (Василевского) «Высокопреосвященнейший Филарет (Амфитеатров) митрополит Киевский и Галицкий и его время» в трех томах, вышедшем в Казани в 1888 г. Что касается непосредственно гоомилетического наследия святителя Филарета (Амфитеатрова), то данный аспект его деятельности практически оставлен без внимания. Есть лишь некоторые упоминания в Калужских эпархиальных ведомостях (1884-1885) о том, что он «по воскресным дням на литургиях начал говорить с первых же пор и подряд «Беседы на Евангелие от Матфея». Здесь говорится и о том, как слушатели относились к его проповеди. Кроме этого о проповедях есть указания в «Надгробных речах», в «Последних днях жизни и кончины высокопреосвященнейшего Филарета (Амфитеатрова). (Из Воскресных чтений).

В Национальной библиотеке Украины имени В.И.Вернадского в Отделе рукописей нами обнаружено сочинение студента IV курса Киевской Духовной Академии Александра Сапожко: «Митрополит Филарет (Амфитеатров) как проповедник», написанное в 1911 году, где находим очень ценные сведения о жизни и богословской деятельности профессора

В 1975 году в Журнале Московской патриархии была напечатана статья Скаткина Ю. Н., Митр. Киевский Ф. (Амфитеатров) как проповедник, ЖМП, 1975, № 12, где также в кратко мы можем почерпнуть некоторые сведения о проповедничестве митрополита Филарета (Амфитеатрова).

Кроме того, нельзя не упомянуть диссертацию архиепископа Ефрема (в миру Ивана Степановича Кицая) на тему «Митрополит Киевский Филарет (Амфитеатров), его труды и пастырское наследие», изданную в Киеве в 1999 г.

Собственно, этими работами и ограничивается научное изучение гомилетического наследия святителя Филарета (Амфитеатрова), что не может не показаться недостаточным, поскольку именно его проповеди и беседы составляют значительную часть богословского наследия Православной Церкви.

Предметом исследования выступает теоретические основы и методология церковной проповеди. Объектом исследования являются тексты проповедей святителя Филарета (Амфитеатрова), их композиция, стилистические тропы и фигуры как образные и выразительные средства воздействия на слушателя/читателя.

Методологическую основу исследования составляют историко-культурный и сравнительный богословско-литературоведческий подходы, позволяющие всесторонне и наиболее полно описать художественные особенности жанра проповеди. В исследовании используются следующие методы исследования: текстологический и лингво-текстологический; историко-функциональный; стилистический; концептуальный анализ; герменевтический, дающие возможность наиболее полно выявить сложную природу проповеди. Применение в работе методов литературоведения, стилистики, лингвистики текста, прагматики и риторики, а также привлечение знаний из философии, богословия позволяют провести всестороннее исследование. Предлагаемый комплексный подход к анализу текстов проводится в русле междисциплинарных исследований.

Научная новизна работы и теоретическая значимость. Впервые проведено сиситемное изучение гомилетического наследия святителя Филарета (Амфитеатрова).

Практическая значимость. Фактический материал и полученные научные результаты исследования, могут быть использованы в курсах (и спецкурсах) по «Истории русской литературы XIX в.», «Теории и практике риторики», «Истории православной культуры», «Гомилетике», «Истории церковного красноречия», в спецкурсах «Духовная литература», «Жанр проповеди в истории литературы» и т.д. и т.п.

Глава 1. ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МИТРОПОЛИТА ФИЛАРЕТА (АМФИТЕАТРОВА)

1.1 Личность святителя Филарета и его эпоха

Филарет (Амфитеатров Феодор Георгиевич, в схиме Феодосий), митрополит Киевский и Галицкий родился 17 апреля 1779 г. в селе Высоком, Кромского уезда Орловской губернии в благочестивой семье священника.

В детские годы Феодор очень любил посещать храм.

С шести лет он начал учиться грамоте. Первым учителем его был дед. На 10-м году жизни, в 1789 г., Феодор был принят сразу во 2-й класс Орловского духовного училища.

В 1795 г., как лучший ученик училища, он был переведен в богословский класс Севской семинарии, которую окончил в 1797 г.

Исполняя давнее свое желание, Феодор по окончании семинарии подал прошение о пострижении его в монашество. Это прошение было принято. 7 ноября 1798 г. он был пострижен в монашество с именем Филарета.

Как выдающийся выпускник семинарии, отличавшийся доброй нравственностью, он был оставлен в семинарии преподавателем.

ноября 1798 г. рукоположен во иеродиакона, а 13 января 1799 г. – во иеромонаха.

В первые годы служения на духовном поприще успех сопутствовал Филарету во всем.

В 23 года (в 1802 г.) в сане игумена он был уже ректором Севской семинарии и настоятелем Свенского монастыря.

В 1804 г. возведен в сан архимандрита. Ревностный исполнитель возложенных на него обязанностей, он пользовался особым покровительством епископа Орловской епархии преосвящ. Досифея. Но это покровительство не использовалось архим. Филаретом для личных выгод. Если только дело касалось прямого долга и пользы службы, то он действовал решительно, не боясь отрицательных последствий. Такое поведение архим. Филарета привело к тому, что отношение еп. Досифея к нему постепенно изменилось в худшую сторону, и последний постарался совершенно убрать его из епархии.

В 1804 г. Филарет был переведен из Орловской епархии в глухую, отдаленную Уфу. На тот момент эта епархия была в упадке. Архимандрит Филарет был назначен здесь ректором Оренбургской духовной семинарии и настоятелем монастыря. Его можно даже назвать основателем Оренбургской семинарии, так как в то время она только начинала действовать.

Тяжелые испытания постигли в Уфе архим. Филарета. Первые полтора года этого периода жизни, когда во главе епархии стоял еп. Амвросий (Келембет), у Филарета все шло хорошо. Но с назначением на Уфимскую кафедру преосвящ. Августина (Сахарова), которому архим. Филарет был охарактеризован Орловским еп. Досифеем с отрицательной стороны, положение его резко изменилось. По малейшему поводу еп. Августин преследовал архим. Филарета, писал на него жалобы в Св. Синод. Такое притеснение продолжалось в течение всего уфимского периода жизни архим. Филарета. Он терпеливо сносил все обиды и унижения, но, в конце концов, у него появилась мысль оставить все, удалиться в какой-нибудь отдаленный монастырь и, скрыв свой сан, начать жизнь самого последнего инока. Но Господь не оставил своего избранника. Однажды после пламенной слезной молитвы коленопреклоненный Филарет, находясь в полусонном состоянии, увидел руку, писавшую на стене: "Не бойся! Судьбы архимандрита Филарета в руках Божиих!". С этого времени жизнь архим. Филарета совершенно изменилась. По ходатайству протоиерея Турчанинова, хорошо знавшего Филарета, перед митрополитом Амвросием (Подобедовым), он указом Св. Синода от 10 ноября 1810 г. был переведен в Тобольск для испытания. Управлявший Тобольской епархией еп. Амвросий (Келембет), который и ранее знал Филарета, в своих донесения митрополиту и Св. Синоду о характере и поведении вновь присланного архимандрита называл его "не человеком, а ангелом во плоти". Благодаря таким положительным отзывам, менее чем через три года (2 декабря 1813 г.) архим. Филарет был вызван в С.-Петербург на чреду священнослужения и проповедывания слова Божия и назначен настоятелем Волоколамского Иосифова монастыря. Этот вызов в Петербург означал признание заслуг и достоинств его и был как бы ступенью к дальнейшему повышению. По предложению ректора С.-Петербургской духовной академии Филарета, впоследствии известного митрополита Московского, архим. Филарет указом Комиссии духовных училищ от 15 февраля 1814 г. был назначен инспектором С.-Петербургской духовной академии. Служение Филарета в должности инспектора продолжалось всего полгода, но имело для него очень важное значение. В этот период он был удостоен степени доктора богословия (1814 г.). Докторская степень была присвоена архим. Филарету не за научные труды, а по должности и за безукоризненный образ жизни. В этом же году Филарет был переведен в должности инспектора во вновь открывавшуюся Московскую духовную академию. Это назначение также состоялось по указанию ректора С.-Петербургской академии Филарета.

Прибывший на новое место назначения архим. Филарет занялся благоустройством открывавшейся академии. 1 октября 1814 г., в день праздника Покрова Пресвятой Богородицы, состоялось торжественное открытие Московской духовной академии.

Архим. Филарет, будучи инспектором, а через год и ректором академии, проявил себя глубоким знатоком своего дела. Он был и наставником, и преподавателем, и настоящим отцом для своих воспитанников. Лекции его по догматическому богословию отличались краткостью, ясностью и доступностью и посещались студентами с большим желанием. По словам самих слушателей, в его лекциях слышалось что-то в роде благовествования, а потому и слушались они с благоговением.

Впоследствии догматическое богословие читалось по конспектам лекций архим. Филарета.

Отношения ректора со студентами были дружески-братские. Он имел подход к каждому, воспитывал своих питомцев не наказаниями, а внушением и примером личного поведения. Ректор не хвалил провинившихся, но щадил их и таким методом воспитания почти всегда добивался положительных результатов. Его воспитанники так впоследствии отзывались о своем ректоре: "Управление его в академии было истинно отеческое, мы были для него дети родные".

В период ректорства архим. Филарета дважды проводились ревизии Московской академии ректором С.-Петербургской академии Филаретом. Результаты этих ревизий наглядно выразились в следующем факте: после второй ревизии в 1818 г. ректор С.-Петербургской академии Филарет, тогда уже епископ Ревельский, снял с себя панагию и подарил ее ректору Московской академии в знак особого уважения и признания его заслуг. О высокой оценке ректорской деятельности архим. Филарета свидетельствовал и тот факт, что за четыре года ректорства он 6 раз был удостоен различных наград и поощрений.

В 1819 г. вышел указ Св. Синода о возведении его в сан епископства.

июня 1819 г. он был хиротонисан во епископа Калужского и Боровского. Хиротонию совершали митр. Московский Серафим с преосвященными: грузинским митр. Ионой, архиепископами Пафнутием и Досифеем и епископом Дмитровским Лаврентием.

О деятельности калужского период жизни преосвящ. Филарета можно ясно судить из краткой архивной записи, в которой было отмечено, что назначенный в Калужскую епархию еп. Филарет "по благочестию своему, благости отеческой, кротости и смиренномудрию, благоразумию и дальновидности, по сердолюбию и искреннему участию к бедным и по всему вообще архипастырскому служению был незабвенный для Калужской епархии святитель".

Стремясь воспитывать в своей пастве дух благочестия, он ревностно относился к исполнению всех церковных богослужений и проповеди в храмах слова Божия. Его беседы отличались ясностью и простотой изложения, а потому все посещавшие храм слушали их с большим вниманием и удовольствием. Впоследствии эти беседы-толкования Евангелия от Матфея были напечатаны отдельной книжкой.

Калужский архипастырь уделял внимание и делу строительства, обновления и благоустройства церквей, причем требовал, чтобы деревянные храмы заменялись каменными. За период его епископства в Калужской епархии было построено 25 каменных церквей.

Не забывал он и о духовенстве своей епархии, стараясь принимать все возможные и зависящие от него меры по улучшению материального состояния духовенства. Часто оказывал помощь нуждающимся духовным лицам из своих собственных средств.

Особым вниманием преосвящ. Филарета пользовались вдовы и сироты духовного сословия. Защищал он духовенство от притеснений помещиков и гражданских властей, а в случаях виновности лиц духовного звания он был к ним отечески строг и требователен. При поездках по епархии, а также в других удобных случаях еп. Филарет старался экзаменовать и одновременно поучать церковнослужителей. И все это делалось с такой простотой, что никто не чувствовал себя униженным.

С детских лет стремившийся к иноческой жизни, еп. Филарет обратил внимание на состояние монастырской жизни епархии. При нем был вновь создан монастырь под названием "Добрый", а в Оптиной пустыне был устроен в 1820 г. Скит, в котором еп. Филарет имел свою келью и часто посещал его. Деятельность Филарета в отношении существовавших монастырей была направлена на улучшение всеми возможными мерами их материального положения.

Предметом постоянных забот еп. Филарета была Калужская семинария.

В решении консисторских вопросов он зарекомендовал себя как любвеобильный и добрый пастырь.

Преосвящ. Филарет занимался и делом просвещения раскольников. В 1820 г. в России начала проводиться работа по переводу Св. Писания на русский язык. Преосвященный Филарет выступил против этого начинания и остался при этом мнении до конца дней своих.

января 1825 г. указом Св. Синода еп. Филарет был переведен в Рязанскую епархию.

В Рязань преосвящ. Филарет прибыл 1 марта 1825 г. Служение его на Рязанской кафедре было непродолжительным – всего три года, причем из этого времени он больше года находился в С.-Петербурге, присутствуя в Св. Синоде. За этот непродолжительный период времени никаких особенных действий в Рязани не было. Как и в Калуге, он заботился о нравственном состоянии духовенства, по-прежнему был милостив к вдовам и сиротам, заботился о благолепии храмов. Но и за этот короткий период рязанская паства полюбила своего архипастыря.

августа 1826 г. еп. Филарет был возведен в сан архиепископа и назначен членом Комиссии духовных училищ.

февраля 1828 г. он был назначен архиепископом в Казань. Прямо из Петербурга, где он в это время находился, архиеп. Филарет вынужден был срочно выехать в Казань. Такая срочность поездки объяснялась тем, что в этот период в Казанской епархии начали отпадать от христианства множество инородцев, недавно принявших христианскую православную веру. Задача Филарета и заключалась в том, чтобы выяснить причины и наметить меры к устранению в дальнейшем подобных явлений.

Прибыв в Казань, преосвящ. Филарет в первый же год совершил обзор своей новой обширной епархии. Паства казанская была очень многообразна по числу национальностей, проживавших в ней. Результаты обзора и свои предложения по устранению многих недостатков, имевших место в епархии, и по утверждению в вере разноплеменных обитателей своей паствы архиеп. Филарет подробно изложит Св. Синоду. Его предложения по данному вопросу отличались мудрой опытностью. В осуществлении некоторых намеченных мероприятий встретились многие трудности, но он не отступал от намеченного плана. С огромной энергией занимался архипастырь порученным делом и достиг больших успехов. Много содействовал успеху дела пример его личной жизни и различные чудесные явления, происходившие по его молитвам. Сердце казанского архипастыря всегда было преисполнено милосердием ко всем нуждающимся без различия национальностей. В голодные годы архиеп. Филарет, раздав все свое состояние, брал взаймы, но не прекращал помогать голодающим. Оказывая помощь от себя, он располагал к этому и богатых людей Казани. Во все трудные периоды жизни он всегда был среди паствы. Так во время холеры архиеп. Филарет ежедневно сам совершал божественную литургию в течение 40 дней и составил в этот период специальное молебное пение.

В деле воспитания паствы в духе благочестия основным мероприятием святитель считал строительство храмов и чтение проповедей. При обзора епархии сам архиепископ почти везде говорил проповеди, причем проповедывал без всякой подготовки. Признавая важность проповеди в деле духовного воспитания паствы, архиеп. Филарет сам лично, с особым вниманием рассматривал проповеди воспитанников семинарии.

Вместе с выполнением основной своей задачи по обращению иноверцев казанский архипастырь не оставлял без внимания и раскольников, проживавших в его епархии.

В отношении ко всей своей пастве святитель, несмотря на чрезвычайную загруженность работой, оставался таким же внимательным и чутким ко всем нуждам, мудрым наставником и также был полон ревностного усердия к богослужениям, как и прежде в Калуге. Посещал монастыри, в которых своими беседами, полезными советами и указаниями старался укреплять дух благочестия у их обитателей.

С отеческой заботой и вниманием следил святитель за состоянием духовных учебных заведений епархии. В его бытность архиепископом казанским в учебных заведениях произошло много положительных перемен, облегчивших жизнь их воспитанников. Он сам вносил большие пожертвования в пользу учебных заведений и располагал к этому других. Помимо существовавших до него учебных заведений, архиеп. Филарет открыл уездные и приходские училища в городах: Чистополе и Свияжске в 1829 г. и в 1833 г. – в Сызрани и Самаре. В учебные заведения он старался подбирать преподавательский состав достойного поведения, знающий свое дело.

В 1836 г. архиеп. Филарет был вызван в С.-Петербург для присутствия с Св. Синоде, где в то время решался вопрос о воссоединении униатов.

По пути в Петербург архиепископ посетил Воронеж и содействовал епископу воронежскому Антонию в устройстве монастыря в честь святителя Митрофана. Еп. Антоний предсказал Филарету о скором назначении его в Киев. Это предсказание вскоре сбылось. По прибытии в Петербург он был назначен сначала на Ярославскую кафедру, но еще до выезда в Ярославль Филарет получил новое назначение. 18 апреля 1837 г. он был назначен митрополитом Киевским.

лет продолжалось служение митр. Филарета на Киевской кафедре. За этот период времени с новой силой раскрылись замечательные черты его как доброго пастыря и мудрого наставника, заботливого воспитателя молодежи, отзывчивого помощника бедным и сиротам и особенно усердного молитвенника за всех.

В первые годы по вступлении на Киевскую кафедру митрополиту Филарету встретилось много трудностей. Это было время воссоединения униатов. Нежелавшие воссоединения лица старались всячески вредить укреплению православия и различными ложными слухами старались поселить среди народа недоверие к духовенству православных церквей. Во избежание подобных явлений митр. Филарет старался назначать в приходы, где население состояло из католиков и православных, священнослужителей достойных и опытных. Он выступал в защиту духовенства перед лицом гражданской власти, с полным знанием дела изложил создавшееся положение и указал источники распространения ложных доносов на духовенство. В это же время митр. Филарет активно участвовал в обсуждении вопроса о материальном обеспечении сельского духовенства, защищая положение 1842 г., по которому сельское духовенство обеспечивалось землями, домами и единовременным пособием от прихожан.

Значительное место, как и прежде, в деятельности митр. Филарета занимали духовные учебные заведения епархии как с точки зрения воспитания в них достойных пастырей Церкви, так и со стороны материального обеспечения воспитанников.

По ходатайству архипастыря в Киеве было открыто Киево-Софийское духовное училище, в распоряжении которого преосвящ. Филарет передал 3-этажный митрополичий дом и на свои средства содержал 40 учеников этого училища из 110 принятых. Этому училищу он уделял наибольшее внимание из всех учебных заведений епархии. Он интересовался всеми сторонами жизни воспитанников: учебно-воспитательной, материальной, бытовой и культурной. Но интересовался он не как простой наблюдатель, а как активный участник и помощник, оказывая свое содействие во всех необходимых делах. Такие заботы оправдали себя. Из стен училища вышли сотни достойных служителей Церкви, оно подготовило большое количество воспитанников для поступления в Киевскую семинарию, где они показали себя лучшими среди других воспитанников.

По отношению к Киевской духовной семинарии заботы митр. Филарета состояли главным образом в обеспечении религиозно-нравственного воспитания будущих служителей Церкви и усовершенствовании учебного процесса. Он передал семинарии свою личную библиотеку и распорядился о передаче ей же библиотеки Киевского Николаевского монастыря. При нем значительно увеличилось число воспитанников семинарии. При вступлении его на епархию из 1213 священников было только 377 окончивших семинарию, а к концу его святительства – 887.

Под непосредственным руководством митр. Филарета было написано инспектором Киевской семинарии архим. Антонием (племянником высокопреосвящ. Филарета) и вышло в свет в 1848 г. учебное пособие для семинарии по догматическому богословию.

Этот труд получил всеобщую положительную оценку.

Чтобы лучше следить за состоянием всех духовных учебных заведений, митр. Филарет требовал предоставления ему еженедельно подробного отчета о положении дел в каждом учебном заведении. Эти отчеты должны были лично представлять сами руководители учебных заведений одновременно все. При этом путем обмена мнениями избиралось лучшее из практики одних руководителей и предлагалось другим для руководства.

Что касается Киевской духовной академии, протектором которой был митр. Филарет, то можно сказать, что двадцатилетний период его протекторства был периодом особенного процветания ее в деле науки и духовно-нравственного развития. В этот период она привлекала в свои стены представителей других стран и даже иных вероисповеданий. По окончании академии они покидали нашу страну с чувством глубокой благодарности ко всем воспитателям и особенно к великому архипастырю, окружавшему их своей заботой и вниманием.

Особенное внимание митр. Филарет обращал на преподавательский состав академии, на характер и содержание лекций. На ректорскую и другие руководящие должности он старался назначать людей, хорошо знавших особенности и привычки местного края. Достойную смену преподавателям он стремился подготовить из числа воспитанников самой академии.

Высокопреосвящ. Филарет был известен всей стране как деятельный покровитель развития просвещения. Это обращало на него внимание многих учебных заведений России, которые считали за большую честь быть под его покровительством. Благодаря этому, он был почетным членом Академии Наук, Московского общества истории и древностей, четырех духовных академий (Киевской, С.-Петербургской, Московской и Казанской), а также трех университетов (Киевского, Московского и Казанского). Он был не просто формально почетным членом, но и активно интересовался и участвовал, в частности, в жизни Киевского университета. И другие светские и военные учебные заведения Киева не оставались без его внимания.

Не менее важным предметом забот митр. Филарета было благоустройство и благосостояние Киево-Печерской Лавры, которая стала излюбленным местом его пребывания с первых же дней приезда в Киев. Поселившись в Лавре, митр. Филарет занялся устройством внутренней жизни лаврской обители по правилам монашеского жития, установленного основателями Лавры – преподобными Антонием и Феодосием Печерским. Он запретил отвлекать братию монастыря на полевые работы, строго следил за нравственным состоянием братии, постоянно наставляя ее (братию) своими добрыми и мудрыми поучениями. Вскоре и братия стала относиться к своему архипастырю с благоговейным почитанием и любовию. Современники говорили о нем: "Мы знали его, как доблестнейшего подвижника, усевшего притом и воспитывать подвижников".

Пример, достойный подражания, представляла личная святоподвижническая жизнь митр. Филарета. Это был великий молитвенник, тайно принявший на себя подвиг схимонашества 13 августа 1841 г. При точном и ревностном исполнении обязанностей, возлагаемых званием и долгом общественного служения, высокопреосвящ. Филарет с особой строгостью исполнял все уставы и правила иноческого жития. Стремясь к уединению, он летом большую часть времени проводил в Голосьевой пустыни, которая находилась недалеко от Киева. Здесь он вел себя, как самый простой инок. На его средства в этой пустыни была устроена каменная церковь. Отличительными чертами личности митр. Филарета было его глубочайшее смирение и нестяжательность. С раннего детства он привык довольствоваться малым и так продолжалось всю жизнь. Он не делал сбережений, а все, что имел раздавал неимущим, сам оставаясь без копейки. Так было во время посвящения его во епископа, когда он получив назначение на епархию не мог выехать из-за неимения средств и вынужден был занять деньги на дорогу у своего студента. А смирение его было таково, что даже келейник мог отругать его за расточительность, которая заключалась в бесконечной милостыни нищим и помощи всем нуждавшимся. Нищие были постоянными посетителями его дома, так что даже келейники смущались этим перед знатными личностями, посещавшими митрополита, а он только радовался.

По-прежнему большое внимание уделял митр. Филарет и делу строительства, благоустройства и обновления храмов, преодолевая при этом все преграды со стороны лиц, недовольных его деятельностью. Большую помощь в этом деле оказывали благотворители, вносившие значительные суммы на обновление храмов.

Митр. Филарет содействовал устройству вокруг Лавры каменной стены, а также разрешил занять имеющиеся на территории Лавры помещения под гостиницу, странноприимницу и лечебницу. Высокопреосвящ. Филарет активно участвовал в делах Св. Синода, членом которого он был с 1836 г. до освобождения его от этой должности по его просьбе в 1842 г. Этот период был особенно насыщен событиями в делах Высшего Церковного Управления. По указанию Св. Синода он был организатором и главным участником торжества, происходившего в Витебске в 1839 г. по случаю воссоединения униатов.

Митр. Филарет пользовался известностью не только в России, но и за границей. Он вел переписку с патриархами Иерусалимским, Константинопольским, Александрийским и Дамасским.

До самых последних дней своей жизни Киевский архипастырь был неутомим как в трудах святительского служения, так в подвигах иноческой жизни и переносил эти трудности и подвиги с удивительной бодростью, укрепляемый помощью свыше.

С 1855 г. после тяжелой болезни он стал часто подвергаться различным недугам, которые встречал как предвестники близкой кончины, но переносил их с терпением и благодушием и радовался приближению переселения в жизнь вечную. Он часто говорил: "Я вижу Господь скоро позовет меня к Себе". Такая уверенность архипастыря не обманула его. 1857 г. он встретил на одре болезни. Болезнь по временам отпускала его, но ненадолго. "Храмина тела моего разрушается", – говорил он. Последнюю литургию митрополит совершил 6 декабря 1857 г. С этого времени он находился только в своих покоях, каждый день слушал божественную литургию в домовой церкви и причащался св. Христовых Таин. До самого момента кончины сознание не оставляло митрополита. И он, находясь в очень тяжелом состоянии, приказал пускать к нему всех приходящих без исключения, продолжал интересоваться делами и общественной жизнью, давал советы и указания.

декабря 1857 г. в девятом часу вечера высокопреосвящ. митрополит Филарет скончался.

Погребение совершалось 29 декабря согласно его завещанию в надпещерной церкви Воздвижения Креста Господня.

В заключение можно сказать, что святитель Филарет был образ "словом, житием, любовию, духом и чистотою". Истый монахолюбец, пламенный ревнитель святого подвижничества. Творец Иисусовой молитвы. Постник в строжайшем смысле. Обладал даром духовного ведения и исцеления, даром чудотворения, даром замечательной памяти и дерзновенной молитвы. Удостоился многих благодатных откровений и видений.

Навеки незабвенен его подвиг основания Иоанно-Предтеченского скита в Оптиной пустыни, явившегося рассадником истинных ревнителей отшельничества и старчества.

Никогда не пропускал слушание литургии, а последние три года ежедневно причащался св. Таин.

Строгий к себе во всем и особенно в образе жизни высоко подвижнической, он в отношении к другим был весьма снисходителен и милостив и прибегал к мерам строгости только в исключительных случаях.

Его нищелюбие вошло в пословицу и называли его не иначе, как "Филаретом Милостивым".

Сильный, глубокий ум, основательность суждения и проницательность, высокий дух веры и благочестия в строго православном направлении и вместе с тем простота, кротость и приветливость ко всем служили отличительными чертами характера архипастыря и внушали к нему общее внимание и глубокое уважение, даже более того – благоговение.

Митр. Филарет был более практик, чем теоретик, был выразитель идеи православия и монашества более в жизни, нежели в литературной деятельности.

1.2 Характер святителя Филарета

Писатель Николай Семенович Лесков в молодости жил в Киеве, где служил в департаменте государственного казначейства. Писатель знал киевского митрополита Филарета, часто встречался с ним и оставил о нем любопытные воспоминания.

Еще ребенком у себя в Орловской губернии, откуда покойный митрополит был родом и потому в более тесном смысле был моим „земляком, я слыхал о нем как о человеке доброты бесконечной, – пишет Лесков. – Я знал напасти и гонения, которые он терпел до занятия митрополичьей кафедры, – гонения, которые могли бы дать превосходнейший материал для самой живой и интересной характеристики многих лиц и их времени.

Митрополитом Киевским Филарет был назначен в 1847 году, и в тот же год состоялось его знакомство с Лесковым. Вот как об этом пишет сам Лесков:

Лично я его увидел в первый раз в доме председателя казенной палаты Я.И.П., где он мне показался очень странным. Во-первых, когда все мы, хозяева и гости, встретили его в зале (в доме П. на Михайловской улице), он благословил всех нас, подошедших к нему за благословением, и потом, заметив остававшуюся у стола молодую девушку, бывшую в этом доме гувернанткою, он посмотрел на нее и, не трогаясь ни шагу далее, проговорил:

Ну, а вы что же?

Девица сделала ему почтительный глубокий реверанс и тоже осталась на прежнем месте.

Что же… подойдите! – позвал митрополит. Но в это время к нему подошел хозяин и тихо шепнул:

Ваше Высокопреосвященство, – она протестантка.

А? Ну что же такое, что протестантка: ведь не жидовка же?

Нет, владыка, протестантка.

Ну, а протестантка, так поди сюда, дитя, поди, девица, поди: вот так; Господь тебя благослови: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

И он ее благословил, и, когда она, видимо, сильно растрогавшись, хотела по нашему примеру поцеловать его руку, он погладил ее по голове и сказал:

Умница!

Девушка так растрогалась от этой, вероятно, совсем не ожиданной ею ласки, что заплакала и убежала во внутренние покои…

…Едва он уселся в почетном месте на диване, как к нему подсоседилась свояченица хозяина, пожилая девица, и пустилась его „занимать. Вероятно, желая блеснуть своею светскостию, она заговорила с сладкою улыбкою:

Как я думаю, вам, Ваше Высокопреосвященство, скучно здесь после Петербурга?

Митрополит поглядел на нее и – Бог его знает, связал ли он этот вопрос с историей своего отбытия из Петербурга, или так просто, – ответил ей:

Что это такое?.. что мне Петербург?.. – И, отвернувшись, добавил: – Глупая, право, глупая.

Тут я заметил всегда после мною слышанную разницу в его интонации: он то говорил немножко надтреснутым, слабым старческим голосом, как бы с неудовольствием, и потом мягко пускал добрым стариковским баском.

„Что мне Петербург? – это было в первой манере, а „глупая – баском.

Первое это впечатление, которое он на меня произвел, было странное: он мне показался и очень добрым и грубоватым. Впоследствии первое все усиливалось, а второе ослабевало.

Одними из первых с характером нового митрополита познакомились киевские ребятишки. Как-то раз ученики иконописной школы отца Иринарха решили поживиться в саду владыки сочными грушами. Сад никто не охранял, однако они расставили дозорных, проникли за ограду и подползли под кустами к лучшим деревьям. Все шло хорошо; работа закипела, сторожа бросили караулить и тоже залезли в сад. В это самое время кто-то крикнул:

Отец Иринарх идет!

Все бросились прочь из сада, и тут же послышался чей-то тихий смех, на который в суматохе ребята не обратили внимания.

Ночью, поев украденные груши, юные художники решили больше не воровать, но назавтра забыли это решение и снова направились в сад. На этот раз сторожить взялся только один паренек, но он-то и замыслил коварство.

Не успели мы, – рассказывал очевидец событий, – приняться за работу по деревьям, как этот хитрец приложил руки трубкою к губам и крикнул:

Отец Иринарх идет!

Все мы, сколько нас там было, услыхав это, как пули попадали сверху на землю и… не поднимались с нее… Не поднимались потому, что к одному ужасу прибавился другой, еще больший: мы опять услыхали голос, которого уже не могли не узнать. Этот голос был тот самый, который нас вчера предупреждал насчет приближения Иринарха, но нынче он не пугал нас, а успокаивал. Слова, им произнесенные, были:

Неправда, рвите себе, Иринарх еще не идет!

Это был голос митрополита Филарета. Приподняв из травы свои испуганные головенки, мы увидели владыку Киевского и Галицкого, стоявшего у своего окна и любовавшегося, как мы обворовываем его сад… Мы потеряли все чувства от стыда; мы все как бы окаменели и не могли двинуться…

Ну, теперь бегите, дурачки, теперь Иринарх идет!

Тут мы брызнули: опять по-вчерашнему взобрались на свое место, но были страшно смущены и более красть митрополичьи груши не ходили.

Лесков рассказывает и такой случай. В одном киевском доме случилось ужасное несчастье: чрезвычайно религиозная и превосходно образованная дама покончила жизнь самоубийством. Как нарочно, не было никакой возможности отнести ее поступок к умоповреждению или какому-нибудь иному мозговому расстройству. Врач не давал такого свидетельства, а без того полиция не дозволяла погребения с церковным обрядом и на христианском кладбище. Все это еще более увеличивало скорбь и без того пораженного событием семейства.

Тогда одному из родственников покойной пришла мысль броситься к митрополиту Филарету и просить у него разрешения похоронить покойницу как следует, по обрядам церкви, несмотря на врачебно-полицейские акты, которые исключали эту возможность.

Митрополит принял родственника (хотя время уже было неурочное – довольно поздно к вечеру), выслушал о несчастии, покачал головой и, вздохнув, заговорил:

Ах, бедная, бедная, бедная… Знал ее, знал… бедная.

Владыка! не дозволяют ее схоронить по обряду – это для семейства ужасно!

Ну зачем не схоронить? Кто смеет не дозволить?

Полиция не дозволяет.

Ну что там полиция! – перебил с милосердым нетерпением Филарет. – Ишь что выдумали.

Это потому, ваше высокопреосвященство, что врач находит, что она в полном уме…

Ну-у что там врач… много он знает о полном уме! Я лучше его знаю… Женщина… слабая… немощный сосуд – скудельный: приказываю, чтобы ее схоронили по обряду, да, приказываю.

И как он приказал – разумеется, так и было.

Скромность киевского владыки тоже была необыкновенна. Однажды генерал-губернатор Бибиков, вернувшись из Петербурга, посетил митрополита Филарета и, рассказывая ему новости, привел слова императора Николая Павловича о церковном управлении. Слова были такие: О церковном управлении много беспокоиться нечего: пока живы Филарет мудрыйда Филарет благочестивый, все будет хорошо.

Услыхав это, как пишет Лесков, митрополит смутился и поник на грудь головой, но через секунду оправился, поднял лицо и радостно проговорил:

Дай Бог здоровья государю, что он так ценит заслуги митрополита Московского!

И ваши, ваше высокопреосвященство, – поправил Бибиков.

Филарет наморщил брови.

Ну, какие мои заслуги?.. Ну что… тут… государю наговорили… Все мудрый Филарет Московский, а я… что – пустое.

Извините, владыка: это не вам принадлежит ваша оценка!

Но митрополит замахал своею слабою ручкою.

Нет… нет, уж позвольте… какая оценка: все принадлежит мудрости митрополита Московского. И это кончено, и я униженно прошу ваше высокопревосходительство мне больше не говорить об этом.

Лесков сообщает, что при этом митрополит так весь покраснел и до того сконфузился, что всем стало жалко „милого старика за потрясение, произведенное в нем неосторожным прикосновением к его деликатности.

Царь Николай I в самом деле очень ценил митрополита Филарета, и в 1839 году пожаловал его императорским орденом Святого Апостола Андрея Первозванного. О трогательном отношении императора к митрополиту говорит следующий эпизод из Мелочей архиерейской жизни.

Владыка Филарет любил иконописное дело, считал себя в нем сведущим и довольно смело вмешивался в работы по реставрации стенописи киевских соборов. Особенно владыка любил упомянутого выше иконописца отца Иринарха, который, однако, имел несчастье писать всех святых на одно лицо. И вот во время работ в главном храме Киево-Печерской лавры иноки-иконописцы закрыли новой живописью старинные фрески. Это считалось преступлением; Синод постановил сделать митрополиту Филарету строгий выговор. Подали записку императору. Николай I прочитал ее и начертал резолюцию: Оставить старика в покое; мы и так ему насолили.

Через некоторое время царь сам приехал в Киево-Печерскую лавру. Указав на группу монахов-иконописцев, он спросил у митрополита Филарета:

Кто их учил?

Матерь Божия, – простодушно ответил владыка.

А! в таком случае и говорить нечего, – заметил император.

Через несколько лет, когда Николай снова приехал в Лавру, оконфузился уже архидьякон Антоний. Этот человек обладал громоподобным голосом, а тут, думая поразить государя своими певческими способностями, и вовсе ревел с необыкновенной силой. Отстояв службу, император Николай сказал владыке Филарету:

Служение ваше прекрасное, только… прикажите дьякону не горланить.

Понятно, как в те годы относились к монаршему слову. Все полагали, что последует строгое взыскание и отец Антоний будет отстранен. Зная при этом, как не любит владыка наказывать, все ломали головы, как же он выйдет из создавшегося положения. Вскоре в Лавру и в самом деле пришло предписание. Владыка Филарет писал:

Государь Император в высочайшем присутствии при совершении Божественной литургии 24сентября 1850 года изволил изъявить всемилостивейшее одобрение соборного служения. Вместе с тем Его Величество, заметив весьма неприличный крик перводиакона Антония, изволил приказать мне удерживать вообще диаконов от неумеренного возвышения голоса при священнодействии. Духовный Собор Лавры обязан объявить иеродиаконам сию Высочайшую волю к должному и непременному исполнению.

Вот и все наказание… Впрочем, на этом история с архидьяконом не закончилась. Надо сказать, что дьякон Антоний был человек огромного роста, богатырской наружности и совершенно дикого нрава. Благодаря необыкновенному голосу он со дня своего появления в Лавре пользовался различными привилегиями, что вконец его избаловало. Однажды ночью отец Антоний вышел из кельи на монастырский двор, где в ту пору стояли волы приехавших с вечера мужиков. Диакону пришла мысль сесть на вола верхом и прокатиться. Он так и сделал: отвязал самого рослого вола, замотал ему на рога ремень и взмостился на спину. Непривычный к верховой езде, бык пошел реветь, прыгать и метаться, а богатырь диакон, сидя на нем, аки клещ на жужелице, и жаря его каблуками в ребра, кричал:

Врешь, не уйдешь!

Сон монастыря был нарушен. Спавшие под открытым небом странники и богомолки вскочили на ноги и в переполохе заметались по двору, думая, что перед ними бес. Словом, вышел страшный скандал, о котором, конечно же, доложили владыке Филарету. Митрополит решил сам разобрать дело и примерно наказать виновного. Он был глубоко возмущен безобразной выходкой отца Антония и собирался быть так строг, что даже опасался, как бы не дойти до жестокости. Перед судом он сказал одному из приближенных, благочинному Варлааму:

Боюсь, что я буду жесток, а?

Тот постарался его успокоить, сказав, что виновный стоит сильного наказания.

Да, разумеется, он, дурак, стоит, но я боюсь, что я буду уже очень жесток, а? – повторял митрополит.

Ничего, ваше высокопреосвященство! Он снесет.

Снести-то снесет, но ведь это нехорошо, что я буду очень жесток…

И вот настал час суда. Виновный, мало смущаясь, ожидал в передней, а владыка, весьма смущенный, сел за стол и еще раз осведомился у приближенных, как все они думают: не будет ли он очень жесток? И хотя все его успокаивали, но он все-таки еще попросил их:

А на случай, если я стану жесток, то вы мне подговорите за него что-нибудь подобрее.

Открылся суд: ввели подсудимого, который как переступил порог, так и стал у двери. Жестокий судья принасупился, завертел в руках костяные четки и зашевелил беззвучно губами.

Ишь, кавалерист! – выдохнул владыка.

Дьякон упал на колени.

Филарет привстал с места и хлопнул рукой по столу.

Что, кавалерист?

Виновный упал ниц и зарыдал.

Митрополит изнемог от своей жестокости: он подул на палец, повел вокруг глазами и, опускаясь на место, закончил своим добрым баском:

Пошел вон, кавалерист!

Суд был кончен; последствием его было незначительное дисциплинарное взыскание. Однако митрополит еще не раз возвращался к обсуждению своего поступка. Он все находил, что был жесток, и, когда его в этом разуверяли, даже сердился и отвечал:

Ну как же я не жесток: а отчего же он, бедный, плакал?

Интересно, что, будучи снисходительным к другим, к себе митрополит был весьма строг. Обладая большой властью и большими доходами, Филарет всегда довольствовался малым, а бедным помогал без различия национальностей и вероисповеданий. Сбережений он не делал, все, что имел, раздавал неимущим и иной раз сам оставался без копейки. Однажды, уже посвященный во епископы, он не мог выехать из-за неимения средств в епархию и вынужден был занять деньги на дорогу у своего студента. Его нищелюбие вошло в пословицу, и называли его не иначе как Филаретом Милостивым.

В Киеве он строил храмы, лечебницы и странноприимные дома, обустраивал Лавру, жертвовал на учебные заведения. По ходатайству Филарета было открыто Киево-Софийское духовное училище, в распоряжении которого владыка передал трехэтажный Митрополичий дом, а сорок учеников содержал на свои средства.

В своей книге Николай Лесков не скупится на похвалы митрополиту, его милой простоте, теплой и чисто детской душе. Писатель называет владыку Филарета непорочным младенцем в митре и отмечает, что так детски чист и прост был этот добрейший человек, что всякая мелочь из воспоминаний о нем наполняет душу приятнейшею теплотою настоящего добра…

Не мне одному, а многим давно кажется удивительным, почему так много говорится об „истинном монашестве митрополита Филарета Московского и при этом никогда не упоминается об истиннейшем монахе Филарете Киевском, – пишет Лесков. – Не дерзая ни одного слова сказать против первого, я все-таки имею право сожалеть, что его монашество как будто совсем застилает того, кого еще при жизни звали не иначе как „наш ангел. Вся жизнь митрополита Филарета Амфитеатрова может быть поистине названа самою монашескою в самом наилучшем понятии этого слова…

Впрочем, будет ошибкой говорить здесь только о доброте святителя Филарета, который умел быть строгим и даже суровым, если дело касалось принципиальных вещей. Вот какую характеристику дает ему профессор Н. Тальберг в Истории Русской Церкви:

Владыка был истинным подвижником, непоколебимым в Православии, строго державшимся консервативного направления во всех церковных делах. Мудрый наставник, ревнитель святого подвижничества, монахолюбец, аскет, нищелюбец, он сам так определял свой образ действий: „Идти всегда прямым путем, это было моим постоянным правилом, и было хорошо. Часто случалось мне, с самых первых пор службы, бывать в большой тесноте обстоятельств: и сверху давят, и со стороны теснят, а я все держался одного прямого пути и так рассуждал: как люди ни хитрят и ни усиливаются, а Бог всех перемудрит и пересилит.

Владыка Филарет активно участвовал в делах Святейшего Синода, членом которого он был с 1836 года – до освобождения его от этой должности по его просьбе в 1842 году. С его именем было связано много важных событий в истории Русской Церкви первой половины XIX века; он был известен как выдающийся церковный администратор, крупный ученый-богослов, деятельный покровитель и распространитель просвещения, а также активный противник перевода Библии на русский язык.

Киевский святитель писал, что русское наречие не может передать Священного Писания со всею той силою и верностью, каким отличается перевод славянский. Он опасался, что народ, получив русскую Библию, охладеет к храмам, подчеркивал иностранное происхождение идеи перевода и видел здесь опасную политическую подоплеку. Трудности при чтении славянской Библии, по его мнению, могут быть преодолены только усердием читающих и отдельными исправлениями текста.

Избави Бог, – говорил владыка, – если от перевода Библии дойдут и до перевода богослужебных книг… содержание которых между тем на славянском языке по преимуществу и является преисполненным и наставления, и благодатного одушевления.

Митрополит был прекрасным проповедником, причем умел говорить без всякой подготовки. Вся страна знала Филарета как покровителя науки и просвещения. Это обращало на него внимание многих учебных заведений России, которые считали за честь быть под его покровительством. Благодаря этому митрополит был почетным членом Академии наук, Московского общества истории и древностей, четырех Духовных академий (Киевской, Санкт-Петербургской, Московской и Казанской), а также трех университетов (Киевского, Московского и Казанского). Он активно участвовал, в частности, в жизни Киевского университета, где однажды произошел любопытный случай.

Преосвященный Филарет приехал на защиту диссертации, в которой разбиралась разница прав детей, прижитых от сожительства connubium и concubinatum. Митрополит долго крепился и слушал, но наконец не выдержал и встал. Насилу упросили его не смущать выступавшего. Он это уважил, но все-таки сказал:

Что же, – говорит, – я монах, а только и слышу connubium да concubinatum. Не надо было звать меня.

Это так осталось у него в памяти, – пишет Лесков, – что он, когда речь касалась университетов, всегда любил за них заступаться, но шутливо прибавлял:

Одно в них трудно монаху, что все „connubium да „concubinatum, а больше все хорошо.

Николай Лесков всю жизнь помнил поразившего его в молодости архиерея и с грустью писал, что после смерти владыки глаз нигде не находит другого такого человека, который был бы так подчинен кроткому добротолюбию, не по теории, не в силу морали воспитания и, еще более, не в силу сухой и несостоятельной морали направления, а именно подчинялся этому требованию самым сильным образом органически. Он родился со своею добротою, как фиалка со своим запахом, и она была его природою.

1.3 Педагогическая деятельность святителя Филарета

святитель филарет гомилетический проповедь

Деятельность государства по организации духовных школ периода царствования Александра I была направлена на претворение в жизнь идеала ученого и просвещенного духовенства. Уже в начале века было начато преобразование духовных семинарий, связанное также с общей реформой системы образования в стране. Задача повышения качества образования требовала хороших учебных помещений, квалифицированных педагогических кадров. Между тем и благоустройство быта семинаристов, и материальное положение преподавателей зависело от источников дохода самих семинарий. С 1780 г. преподаватели получали регулярные денежные оклады, но при скудости государственного финансирования доход и ректора, и учителя состоял, помимо жалованья за должность и учебную нагрузку, из платы за церковно-монашеское служение и единовременных премий от епархиальных властей, которые составлялись из хлебного и денежного сбора с церквей и монастырей, штрафов и частных пожертвований. Твердые размеры жалованья были установлены только в ходе реформы 1808-1814 гг., но они были крайне недостаточны, кроме разве что столичных школ. Поэтому императором Александром I для улучшения положения духовных учебных заведений был утвержден законопроект, предусматривающий новый источник финансирования – доход от продажи свечей. О низком размере доходов свидетельствует неблагоустроенность казенных и съемных квартир преподавателей. Несмотря на все трудности, Филарет всегда следовал примеру своего святого, Филарета Милостивого, и попечение о бедных студентах духовного звания и их семьях было предметом постоянных его ректорских и епископских забот.

Так, с самого начала служения (20-е гг. XIX в.) молодой ректор Севской семинарии игумен Филарет оказывал возможное вспомоществование бедным учащимся, способствовал их размещению в общежитии за казенный счет («на казенный кошт»). Для этого общежитие – бурсу – надо было построить, причем место выбрать в соответствии с буквой закона, ибо петровский Духовный регламент предписывал содержать школы в сельской местности, подальше от шума и соблазнов: «Место академии не в городе, но в стороне, на веселом месте, угодное, где не есть народного шума, ниже частой оказии, которые обычно мешают учению и прилежное учение возмущают (правило 19)». Живописная территория, к сожалению, не всегда была благоприятна с точки зрения школьной гигиены. «Больно даже и вспоминать о Севской семинарии! В ней воспитывалось более тысячи детей. Семинария эта была на расстоянии от города около двух верст, окруженная со всех сторон болотами, в то время непроходимыми, с свирепствовавшими там лихорадками и сильными горячками. Сколько детей здесь померло! Сколько вышло их с хроническими болезнями!». Причина бедственного положения была в скудном финансировании духовных школ. Для их содержания правительство предписывало брать двадцатую долю хлеба с монастырей и тридцатую – с церковных земель. Нежелание тратить на просвещение государственные деньги было свойственно не только авторам Духовного регламента, но и императрице Екатерине II, в «просвещенное» царствование которой так бедствовали духовные школы. Найденные Филаретом средства для строительства общежития как нельзя более пригодились. Хотя помещение воспитанников в общей бурсе не избавляло их от вредной для здоровья болотистой местности, но уже не надо было мерить версты походами на уроки из города по болоту. Отчетливо понимая недостаточность одной названной меры (общежития) для сохранения здоровья детей, ректор хлопотал о переводе семинарии из Севска в Орел, но этому воспротивился преосвященный владыка Досифей, который предпочел расстаться с неугодным ректором, раскритиковав его перед начальством за излишнюю инициативность.

В 1833 г. собственные средства были использованы Филаретом и на строительство второго удобного здания для Казанских духовных школ, т. к. Казанская семинария (378 учеников в 1828 г.), год от года возраставшая, соединилась с контингентом уездного и приходского училищ (852 ученика), и всего в Семинарском доме было уже 1230 человек. Ввиду стесненности один из классов помещался в столовой, два – в совершенно темных служительских помещениях. На покупку двухэтажного каменного здания Филарет исходатайствовал у Комиссии духовных училищ, способствовавшей инициативе руководителей на местах, 60 434 руб., а рядом он на свои деньги и по своему плану (!) построил еще один, двухэтажный, дом для семинарии. В 1833 г. ревизор Казанской семинарии отмечал в отчете, что Филарет, кроме того, содержит на собственном капитале, из ревности ко благу духовного юношества, 20 учеников семинарии.

Характер жизни в бурсе определялся дисциплинарными требованиями общих правил и требовал немалого мужества от семинариста. Цитируемый далее автор архимандрит Сергий Василевский, сочувственно изображая духовные школы, в отличие от воинствующе-атеистических авторов типа Помяловского и Ростиславова, известных своими «обличениями» бурсы, все же оценивает картину воспитательного пространства как невеселую. «Строгость взысканий начальства и учителей с учеников, телесные наказания, скудость в пище и бедность в одежде не отрадны были для учащихся. Впрочем, говоря это, мы отнюдь не разумеем тех описаний, в роде Помяловщинских и К°, где представлено состояние указываемых заведений в известных карикатурных картинах и в каком-то затаенно-злорадостном смысле и тоне…», – добавляет он, вспоминая о пережитом в семинарии .

Быт семинаристов оставлял желать лучшего. Единообразия в одежде не было, ученики ходили кто в чем, в зависимости от благосостояния родителей. Хотя, по инструкции, «следовало шить на два года каждому казенному ученику семинарии шлафрок из тику, для зимы панталоны и жилет с рукавами суконные, для лета панталоны и жилет. – перечисляет в Приложении Устав семинарий, – овчинный нагольный тулуп для словесников, казакин, подпоясанный кушаком. шейный левантиновый или миткалевый платок, простого товару сапоги с подбитыми гвоздями, зимой валенки и проч. Форменной одежды не было ни у бурсаков, ни у квартирных учеников». И далее: «Белье на учениках было совершенно грязное и, большей частью, с жильцами на складках его; другого же рода жильцы расходились в достаточном количестве в кроватях. Кроме того, особенно летом и в начале осени, разводилось в комнате и помещалось на полу, в постелях, белье и одежде многое множество прыгающих паразитов. У учеников придуманы были даже разные названия для этих насекомых; первые назвались пехотою, вторые артиллерией, а третьи кавалерией. Начальство знало об этих воинствах, но не любило придумывать мер по истреблению их. Один ректор на лекциях в богословском классе даже доказывал, что те паразиты созданы с благою целью, что они ленивым не дают долго залеживаться в постелях, а неленивых приучают к терпению».

Пока общий Устав, регламентирующий внешний вид семинаристов, не был принят, форма одежды устраивалась по мере материальных возможностей и согласно вкусу начальствующих. Соответственно и выглядели воспитанники, вынужденные этому вкусу подчиняться. Воспоминания бывших бурсаков о той же Севской семинарии иногда полны юмора: «Акинф Николаевич (префект того периода) ввел особую форму для учеников всех классов и строго смотрел за исполнением ученической дисциплины: так, например в галстухах: лучшие ученики имели право носить галстухи с бантом, а худшие нет. При нем ученики пудрили свои волосы, что делалось с помощию квасу и муки; волосы на затылке связывались снурком. Вспоминаю, как на Духов день, раз, все ученики были напудрены… Однообразия в костюме не было: ученики ходили и в сапогах, но большею частию в лаптях, особенно в зимнее время».

Не самую отрадную картину представляла семинарская трапеза. Рацион был сносным, но санитарное состояние не выдерживало никакой критики. Обедали чаще всего без скатертей. Тарелок почти не знали, ели из огромных деревянных или глиняных чаш. Ложки были обычно деревянные и не совсем чистые, т.к. ученики часто держали их под подушкой. Только в храмовый и светлые праздники стол украшался: выдавали посуду оловянную, скатерти и тарелки для всего контингента воспитанников. В дождь и снег в столовую ходили через двор в халатах. Внутри семинария также не отличалась чистотою. Полы мылись всего лишь четыре раза в году: перед учением в августе, перед семинарским праздником 25 сентября, на Рождество и перед Пасхой; в остальное время на полу лежала грязь. В спальнях на сосновых и дубовых кроватях лежали мочальные тюфяки… Постельное белье меняли через месяц. Комодов и шкафов не хватало, а потому, сняв с себя белье, семинаристы клали его под тюфяк. Несмотря на перечисление бедствий семинарского быта, авторы того времени отмечали, что скудость и теснота неприхотливым сыновьям духовенства в то время казались привычными: «На все эти неудобства воспитанники не обращали особого внимания»; «житье- бытье в бурсе против нынешнего времени было грязненько, но, по тогдашнему времени, очень хорошо. Слава Богу! .В молодости все переносится легче; мы же не избалованы были и домашней жизнью. Зато не было тогда завиральных идей, какие ныне засели в учебных заведениях, особенно высших. Ныне каждый отец трепещет за своего сына, если он в учебном заведении».

О квартирах свидетельства современников не лучше. Жильем были часто тесные каморки или подвальные комнаты, чуланы, углы в хозяйских кухнях, чуждые гигиеническим требованиям. Ученики учили уроки, часто все десять человек, составляющие «товарищество» во главе с официально назначенным старшим, вместе, за одним столом, иногда при свете одной единственной свечки. Нередко такое квартирное товарищество было даже в худшем положении, чем бурсаки. «У каждого бурсака была своя кровать с тюфяком, с подушкой и одеялом; это уже огромная роскошь; большинство же квартирных учеников спали на лавках, полатях, нарах, на печках, подкладывая под голову подушку или просто кафтан. Бедное духовенство, особенно причетничество и пономарство, в большинстве сами из домов привозили в запас огромные хлебы, масло, толокно, гусей, свинину, грибы в сметане, огурцы, капусту, редьку и т.п., которые хранились, в большинстве, в утлых ученических же помещениях».

Деятельность ректора семинарии подразумевала, помимо управления экономического, поставленного в Уставе духовных семинарий на 3-е место, управление нравственное (1-е) и управление учебное (2-е), в соответствии с Духовным регламентом. Рассмотрим управление учебное и руководство им.

Семинария, будучи средним учебным заведением, давала успешным выпускникам солидную гуманитарную подготовку. Содержание учебных курсов и программ в начале XIX в. было подчинено цели духовного воспитания юношества и имело две неравнозначные части: основные (ординарные) предметы (богословие, священная история, риторика, пиитика, классические языки) и вспомогательные (экстраординарные) дисциплины (общая история, современные языки, математика, география, физика). Состав последних варьировался – от медицины и агротехники до сектоведения, в зависимости от социального заказа. С течением времени в семинариях происходят расширение программ и углубление изучения богословских предметов, семинарское образование приобретает универсальный, энциклопедический характер, что в сочетании с религиозной спецификой учебного заведения могло быть обеспечено только высокой квалификацией преподавательского корпуса. Так, учителями во вновь открытых после войны в Сергиевой Лавре Московских духовных школах стали 8 лучших выпускников-бакалавров академии и несколько ее преподавателей.

Студентов к открытию было 70; учение начали они с жаром, не довольствуясь классными занятиями, 24 из них организовали общество «Ученые беседы», где за три месяца было обсуждено 20 сочинений на богословские темы. «Как дорожили они временем самого досуга! Как заняты были насущными вопросами науки!» – пишет Сергий (Василевский), подчеркивая, что такое «благоприятное движение науки вызвано было деятельностью первых наставников академии». Велика была роль самого Филарета: он знал уже по Санкт-Петербургской духовной академии, что в низшем отделении, где не читается богословие, при чрезвычайно яркой личности преподавателя начинается некритичное увлечение западной философией, причем в духе мистическом, характерном для первой четверти XIX в. В частных устных беседах с питомцами Филарет старался убедительно показать им ложность модных понятий об одном лишь внутреннем благочестии, подчеркивал важность церковного богослужения, необходимость постов и т. д. Вероятно, наиболее действенным было введение на первых курсах, параллельно с философией, филаретовских лекций по герменевтике Священного Писания, которые отличались простотой, емкостью и ясностью; проходили они в максимально заполненных студентами аудиториях.

Велико значение личного усердия ректора по оптимизации учебно-воспитательного процесса. Так, в бытность свою инспектором, а потом и ректором С.-Петербургской академии, Филарет проявил себя и наставником, и великолепным преподавателем. Его лекции по догматике отличались краткостью, доступностью и охотно посещались студентами. По словам слушателей, в этих лекциях слышалось что-то вроде благовествования, а потому и вызывали они ответное благоговение. На их основе впервые в русских духовных школах была составлена система догматического богословия, и многим поколениям семинаристов этот предмет читался по конспектам лекций архимандрита Филарета.

Совокупность методов обучения (объяснение, пример, повторение, заучивание – знаменитые «проучки» и «зады»), форм (устные и письменные упражнения, домашние задания), приемов проверки знаний (от текущего контроля до годичных и выпускных испытаний) и нехитрых технических средств обеспечивала соответствующее качество знаний. Оно было разным в столичных и губернских семинариях и чрезвычайно неоднородным внутри одной семинарии, где учились вместе и будущие пономари, и будущие патриархи. Устав называл общей целью «духовного учения» воспитание юношества как «образование нравственных и физических способностей», а особенной – «образовать благочестивых и просвещенных служителей Слова Божия». Следовательно, семинария была призвана в первую очередь воспитывать. Воспитание, согласно Уставу, решало задачу «раскрытия собственных сил» учащихся, через привитие интереса и любви к познанию, через учебно-научное творчество. В этом процессе важнейшее место занимало сообщение духовно-нравственных качеств через личный пример. В целом это и было то самое «управление нравственное», которое Устав ставил на первое место, перечисляя функции преподавателей и руководства духовной семинарии.

В служение Филарета еще инспектором С.-Петербургской духовной академии, продолжавшееся всего полгода, он был удостоен степени доктора богословия. Степень была присвоена ему в значительной степени не за научные труды, а по результатам успешно исправляемой должности и за безукоризненный образ жизни. Докторство назначалось тогда не за одни ученые достоинства, не за «совершенство сочинения», а как докторский крест начальствующего, по Евангелию: «Иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небесном» (Мф 5.19). Согласно Уставу, «никакое совершенство сочинения не должно доставлять звания доктора богословия тому, кто чистым и неукоризненным образом жизни не засвидетельствовал о себе вышнего звания быть учителем христианским». Преподаванием педагогическое воздействие не ограничивалось. Сергий (Василевский) отзывается о наставниках академии, много способствовавших принятию студентами монашества, что они «своим воспитательным руководством и влиянием содействовали проведению и восприятию сего духовного озарения в юных душах своих питомцев» – ибо «здесь в тиши уединения юные души питомцев питались не одною пищею науки, но и святыми помыслами о жизни духовной». Один из воспитанников, впоследствии архиепископ Ярославский Евгений, так комментировал академическую педагогику: «Здесь была тайна тогдашнего воспитания и влияния тогдашних воспитателей не как пестунов-педагогов, но как отцов. Воспитывавшиеся тогда в духовно-учебных заведениях воспитывались не под руководством лишь науки о вере, а под влиянием самой веры, изучали не книги только о Священном Писании, но глубоко знали самое Писание, они читали в подлинниках великих истолкователей Писания, святых отцов; они изучали историю Церкви не по сухим учебникам, а по первоначальным живым памятникам и источникам и здесь-то почерпали они и вдыхали в себя и дух веры и ревность благочестия. Отсюда-то дух аскетизма жил в сердцах их; и им отличались воспитанники и в белом духовенстве».

Предметом особого внимания Филарета были семинарские библиотеки. Во время уфимского служения книги заказывались им и доставлялись из Москвы, средства поступали от жертвователей. Недостаточность собственных семинарских средств сказывалась на скудости приобретений. В лучшем положении оказалась библиотека Московских духовных школ, получившая еще с основания богатое собрание самого митрополита Платона (Левшина) и книжный фонд СГЛА. Впрочем, и в целом условия жизни студентов здесь были куда лучше, чем в Севске или Тобольске. Академия расположилась в Сергиевой Лавре на месте бывшей семинарии и в чертожных палатах. Хотя устроение быта пышностью не отличалось (студенты жили по 8-10 человек в комнате, занимались и отдыхали там же, где и спали), но все учебное оборудование и кабинеты были в должном порядке. Особенное попечение прилагалось к библиотеке, устроением ее занимался специально назначенный соборный иеромонах Гермоген. Особо пристрастной личной цензуре был подвергнут Филаретом библиотечный фонд и каталоги отделов, «дабы не было лишнего балласта, и, тем паче, чтобы не находилось книг не рекомендательного содержания». Сочинения же некоторых модных философов вроде Спинозы были им решительно отправлены в дальний угол, «чтобы истлели сами», а писания Вольтера преосвященный лично отправил в печь и поворошил тростью, чтобы сгорели дотла.

Воспитательная деятельность семинарий начала XIX в. осуществлялась в контексте педагогических идей эпохи Просвещения, идеальной моделью образования виделось закрытое учебное заведение с тщательно продуманной средой жизнедеятельности воспитанников-мальчиков. Как видим, духовные школы лишь отчасти были такими. Тем не менее, среди принципов организации воспитания предусматривалась свойственная закрытым школам регламентация жизни воспитанников, контроль за их поведением, требование непреложного исполнения учебных обязанностей для учащихся и должностных – для обучающих, подразумевалась строгая дисциплина.

Важной стороной жизнедеятельности семинарии виделись проблемы надзора за благовоспитанностью учащихся. Ректор вместе с инспектором осуществляли надзор за поведением. Архимандрит Филарет снискал при этом заслуженное уважение, проявляя мягкосердие, прямоту и открытость в отеческом попечении над воспитанниками. По воспоминаниям, он проявлял «благоразумную строгость», не хваля и не щадя столичные привычки некоторых студентов. Он брал таких, например, с собой в Москву, а по дороге затевал какой-нибудь диспут, доброжелательностью вызывая спутника на откровенность. «Не столько нравоучения этого мудрого педагога падали мне на душу, сколько его назидательное обращение со мной», – пишет один из воспитанников, бывший озорник. Характерный случай – извинение, искренне принесенное инспектором Филаретом в Московской духовной академии после чрезмерного наказания за веселые именины в виде студенческой пирушки. Начальство тогда не только «не стесняло формальностью» студентов, но и всемерно поощряло полезный и творческий досуг. В других случаях позиция владыки Филарета была принципиально жесткой и непреклонной. Вообще надзор за поведением учеников семинарии, особенно до 1832 г., виделся современникам крайне недостаточным и чрезвычайно необходимым. Нужна была изоляция от дурных влияний, ведь, по евангельскому слову, «дурные сообщества развращают добрые нравы». Из донесения инспектора Правлению семинарии: сосланные за неуспешность из казенного общежития трое студентов не только не исправились, но живут на неизвестной и «удобной для укрывательства» квартире и «делают открыто на улице в пьяном виде различные буйства и непристойности; постоянно, со времени проживания в квартирах, не ходя в класс, занимаются срамными песнями и плясками, имеют зазорное общение с непотребными и распутными женщинами, учатся на квартирных дворах военному маршу, закладывают в кабаках казенную одежду и умышляют своим начальникам и наставникам сделать различные обиды и огорчения». Семинарское правление в таком случае определило самую строгую меру пресечения: «исключить из семинарии для передачи через Консисторию в военную службу с худым свидетельством». Высокопреосвященный Филарет утвердил определение. Более мягким наказанием было определение «трудновоспитуемых» в служители семинарии же, на длительное время, до 8 лет, чтобы при честном и усердном служении вернуть им возможность дальнейшего отбытия на приход для служения «в духовном состоянии».

Таким образом, на примере ректорского служения митрополита Филарета (Амфитеатрова) не только в решении административно-организационных, но и учебных, а также собственно воспитательных задач очевиден высокий уровень профессионального мастерства, личной инициативности и ответственности ректора духовной семинарии. Благоустроенные им семинарии времен Александра I начали крепнуть, хотя их положение стабилизировалось ненадолго: в начале царствования императора Николая I отношение к образовательным реформам 1808-1814 гг. и деятельности самой Комиссии духовных училищ, в которую с 1826 г. входил и Филарет, становится критическим. Комиссия была упразднена вместе с разрушением прежнего школьного уклада. Новый обер-прокурор Синода граф Н.А. Протасов настаивал на ином идеале духовных школ, целью их он видел не «ученость», как гласил Александровский Устав семинарий, а «общенародность» и профессионализм будущего священника – в смысле приобщения его к делам житейским и даже обучения сельскохозяйственным знаниям. «На духовные училища смотрю я как на прекрасное растение, которое, благодатию Божиею и милостию монаршею было согреваемо и поливаемо, начинало только расцветать и обещало дать обильный плод, но вдруг засуха, Бог весть откуда повеял засушительный ветер, и когда он перестанет, и что будет с сим растением», – с грустью писал о происходящем митрополит Киевский Филарет святителю Филарету Московскому, видя разрушения наступившей эпохи.

Деятельность по управлению духовными школами, непростая по сути своей, осложнялась объективными трудностями в виде отсутствия материальной помощи государства и своеобразным подходом самого духовного ведомства к ректорским кадрам (политика их перемещения, перетасовки), что вряд ли было всегда оправданно. Успех в образовательно-управленческой работе ректора, а затем митрополита Филарета (Амфитеатрова) оказался возможным благодаря высокой профессионально-богословской и педагогической квалификации, а также вследствие неутомимой работы по шлифовке собственного духовного устроения, характерной для монашеского подвига. Митрополит Филарет успешно занимался научными трудами в степени доктора богословия (его беседы на темы Евангелия до сих пор изучаются в духовных семинариях), поощряя к нему преподавателей и юношество, он проявил талант не только руководителя, но и архитектора-строителя духовных школ. Благодаря своим творческим способностям и общительности, посредством искусства живой импровизированной проповеди и живым личным примером он располагал общество к благотворительности в пользу беднейших учеников и сирот духовного звания, а также к пожертвованиям в фонд строительных капиталов для семинарий. Любовь к духовной школе, деятельную ревность о ее благоустройстве Киевский святитель объяснял просто – своим воспитанием в обычной священнической семье, с ее православными традициями и преданностью пастырскому служению.

Глава 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГОМИЛЕТИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ СВЯТИТЕЛЯ ФИЛАРЕТА (АМФИТЕАТРОВА)

2.1 Обзор гомилетического наследия святителя Филарета

После митр.Филарета осталось 68 бесед на Евангелия, 46 слов и речей на разные случаи, собрание поучений на дни Св.Четыредесятницы. Но это далеко не обнимает всего его проповедничества. В записках самого митр.Филарета читаем: «С этой поры стал говорить всегда без приготовления». В сведениях Казанской консистории говорится: «Высокопреосвященнейший Филарет при всяком служении, если рядовой проповедник не мог почему-либо явится, проповедовал сам Слово Божие.» Таким образом, в печати сохранились не все проповеди митр.Филарета. Однако и сохранившихся достаточно, чтобы составить себе представление проповедничества митр.Филарета.

Большая часть проповедей митр.Филарета изъяснительного характера. В этом отношении он близко подходит к проповеднической практике древней церкви, в которой проповедь была первее всего прямым разъяснением Слова Божия. В древней христианской церкви проповедник выступал на кафедру сразу же после того, как чтец или диакон заканчивал читать предназначенный библейский текст, и в большей части проповеднических трудов, оставленных нам первыми веками христианства, проходятся по порядку тексты и главы целых книг Священного Писания. Наш текст стоящий в заглавии проповедей и открывающий наши собеседования, есть не что иное, как мертвый остаток, напоминающий о древнем, более живом отношении христианской проповеди к Слову Божию. Авторитет проповедника, важный сам по себе, еще более возвышался в глазах верующих людей, когда он видимым образом опирался на силу боговдохновенных проповедников истинны, и когда мысль проповедника из глубины божественного источника черпала ту мудрость, которою хотела питать сердца слушателей. У митр.Филарета эта преданность древнему обычаю укреплялась еще более тем теплым одушевлением к библейскому Слову, по которому он доходил почти до отвержения всех других источников знания, будучи исключительно занят одною мудростию Христовою. Видя в Библии единственное истинное руководительное начало для человека, мог ли он проповедовать о чем либо другом, чего прямо не указывала Библия, и по иным не библейским началам? Если нужны для христианина уроки, то где найти лучше тех, какие дала нам церковь в библейских чтениях? Таким образом, первым и главным источником, которым пользуется в своих изъяснительных беседах митр.Филарет служит у него Священное Писание. В своих слушателях митр.Филарет предполагает людей глубоко преданных и верующих Слову Божию, свидетельство которого имеет величайший авторитет и должно быть принимаемо без всяких сомнений. В тех случаях, когда Слово Божие молчит, проповедник убеждает слушателей не доискиваться и не допытываться узнать то, что мудрость Божия нашла нужным скрыть; отсюда общий тон его толкований – догматический.

Другим источником изъяснительных бесед митр.Филарета служит у него учение отцов церкви. В этих изъяснениях митр.Филарета приводятся мысли св.Иоанна Златоустого, Блажен. Августина и др. Проповедник обнаруживает при этом глубокое знание творений этих учителей Церкви и цитирует их с поразительной легкостью.

Время составления бесед митр.Филарета относится к самым первым годам служения его на Калужской епархии. Тогда им были составлены и произнесены толковательные беседы на 5,6,7 главы Евангелия от Матфея, которые вскоре же были и отпечатаны. На рязанской, казанской и киевской епархиях он продолжал эти изъяснительные беседы, и составил толкования на 8,9,10 и 11 главы ев.Мф.; а также составил 30 бесед на разные главы Евангелия Иоанна, Марка и Луки.

Кроме изъяснительных бесед митр.Филарет оставил несколько слов и поучений на разные случаи. Количество этих слов и поучений с точностью нельзя определить, ведь многие из них не сохранились в печати. Из многочисленных слов его, говоренных во время ректорства в Московской Академии, до нас дошло только четыре. Первое говоренное в 1814г. в день Вознесения Господня; второе в 1815г. – в Великий пяток; третье в 1819г. 10 марта при отпевании архиепископа московского Августина, погребенного в Успенском соборе в Лавре, сказанное в Свято-Троицком соборе. Четвертое слово говорено в Воскресенском (Новый Иерусалим) монастыре на текст: «Веруяй в Мя, аще и умрет оживет» (Ин.11.25) в 1818г. Из слов, говоренных митр.Филаретом в остальное время, до нас дошло 46, которые вошли в особый сборник под заглавием «Слова и речи говоренные разные времена синодальным членом Филаретом митрополитом Киевским и Галицким и священно-архимандритом Киево-Печерской Лавры» изд. 1857г. Киев.

Внимание к беседам митр.Филарета было очень большое у современников. В XVIII беседе на Ин.1.35-51 он сам благодарит слушателей за их усердие «с каковым стекались они на слушание словес Божиих, излагаемых им». Проповеди его по словам, архим Сергия, внимали даже раскольники, среди которых ему приходилось встречать экземпляры проповедей митр.Филарета.

2.2 Святитель Филарет как проповедник

В проповедничестве святителя Филарета русская проповедь достигла своей зрелости и самостоятельности, наиболее полно отразив самобытно-русские начала религиозно-православное самосознание.

Как религиозный мыслитель, святитель хорошо знал силу мысли и ее границы. Как глубоко верующий человек, он ощущал в себе зиждительную силу веры и знал безграничные возможности ее проявлений в религиозной жизни.

Одна сила у святителя Филарета поддерживала, дополняла и укрепляла другую: глубина веры и смирения питала высоту и проницательность мысли.

Сила мысли давала вере разумные, логические ясные и совершенные формы внешнего выражения.

У святителя Филарета на первом плане было движение внутренней веры и связанной с ней религиозной мысли. С этим связано преобладание в проповедях размышляющего "рассуждения" и наличие оттенка того интеллектуального наставничества, учительства, даже аристократизма, который так дает о себе знать в его проповедях.

Но этим же объясняется глубокая действенность его проповеди на всякого слушателя или читателя. Слушая или читая эту проповедь, всякий приходил и приходит к пониманию предмета своей веры в его существе, т.е. в его внутреннем смысле и значении для жизни человека. Это понимание сразу же переходит в восприятие важности раскрываемых проповедником истин. Восприятие же это, концентрируясь в чувстве, создаёт живое, устойчивое и действенное впечатление от прослушанной или прочитанной проповеди.

Но все ли, однако, проповеди святителя Филарета равноценны по силе заключенных в них религиозных тем или идей? И чем объяснить, что одним читателям нравятся одни проповеди, другим – другие? Это объясняется тем, что каждый читатель в каждой проповеди больше видит и усваивает то, на что открыты у него самого внутренние очи.

То же происходит и с проповедником. Не все религиозные идеи(темы) ему одинаково близки и дороги. Одними он живет и дышит в большей степени, а другими – в меньшей степени. Увлеченный сам близкой его духу идеей, он может захватить, увлечь ею и своего слушателя. У многих проповедников были и есть такие излюбленные темы и идеи. Они часто возвращаются к ним и даже тогда, когда говорят на другие темы. Такие идеи были и у святителя Филарета. Рассмотрим некоторые из них.

Мысль, господствующая в проповеди митр.Филарета, – это мысль о спасении человеческого рода и Божественном домостроительстве по отношению к этому предмету. Но Божественное домостроительство нашего спасения заключает в себе две стороны – объективную (все, что сделано для нашего спасения Самим Богом) и субъективная (активное участие самого человека в своем спасении), иначе догматическую и нравственную. Соответственно сему и проповедь митр.Филарета может быть рассматриваема с этих двух сторон.

Предметом догматики митр.Филарета является учение о падении человека, о его греховности, невозможности собственными силами спастись, необходимости для спасения его в высшей божественной помощи и, наконец, учение об искуплении. Правда учение это в его проповеди не представляет вполне цельной и законченной системы, а разбросано по частям почти во всех его беседах. Поэтому собрать в одно целое частные представления, к этому учению относящиеся, – представления рассеянные, повторяющиеся и переплетающиеся во множестве его бесед, представляется необходимым для составления понятия о содержании и характере догматической стороны проповеди митр.Филарета.

Первый человек вышел из рук своего Творца совершенным; он наслаждался высшим блаженством – «зрел Бога в чистом светоносном сердце своем так ясно, как в чистом зеркале ярко созерцается лице смотрящего; проникал природу вещей так точно, так глубоко, что одним взором нарек имена всем животным, сообразные их свойствам. Блаженное состояние это продолжалось, однако, не долго. Сверженный с неба сатана прельстил первых людей, и вовлек их в преслушание Творцу Своему. Следствием этого преслушания было «ужасное падение первых людей из блаженной области света в гибельную в гибельную область тьмы.». Прерван был союз человека с Богом, Которого святость не может иметь никакого общения с грехом. Нарушен мир с совестью своею, которая у грешников никак не может не может быть покойна; земля вместо обители мира сделалась зрелищем беспрерывных браней, жилищем людей противящихся Богу, враждующих с ближними, стенающих от угрызении своей совести.

Но провидение всеблагое печется о людях. Еще от вечности на Предвечном совете Св. Троицы определено было спасти род человеческий от греха, проклятия и смерти искупительным подвигом Христа Спасителя. Поэтому уже согрешившим прародителям нашим Бог дает обетование «о семени Жены, имеющем стереть главу змия – обольстителя», и в следующие периоды жизни долго и терпеливо подготавливает юное человечество к принятию Искупителя. Из всего человечества выбирается «в особое наследие Божие» еврейский народ. Ему, в лице пророков сообщаются все сведения об обстоятельствах чудесного явления в мир Искупителя, Его жизни и смерти, этот же народ разными способами подготавливается к принятию от вечности определенного Искупителя. По исполнению времен, «когда человечество опытно всю глубину своего падения и своего нравственного бессилия спастись, является на землю и Искупитель». Он пришел в мир для «умилостивления оскорбленной грехами Правды Божией». Выполнить эту задачу, кроме Него, Сына Божия, не мог ни ангел, ни человек. Поэтому, митр.Филарет прежде всего раскрывает христианское учение о Божестве Иисуса Христа. Сын Божий имеет вечное безначальное бытие. Он есть единородный Сын Божий, предвечно от Отца рожденный и у Него пребывающий. Он есть Истинный Бог от Бога Истинного. Сын Божий от вечности всегда и пребывает в лоне Отчем; Он есть всемогущий Творец неба и земли и всех тварей Создатель; Он есть Приснотекущий Источник жизни всех живущих, и податель света человекам; Он есть Свет Истинный по милосердию своему изливающий лучи сияния своего и на погруженный во тьме греховный род человеческий.

Будучи Богом, Сын Божий для нашего спасения должен был соделаться человеком. «Поэтому и страдания и смерть Его на кресте искупили нас от клятвы закона, что страдавший и распятый на кресте есть Богочеловек. Потому и Божественная Кровь очищает истинно верующих от всякого греха, что Бог во плоти излил оную для умилостивления Правды Божией».

Раскрывая самый образ соединения во Христе двух естеств, митр. Филарет говорит: «Сын Божий принял на себя не только тело человеческое, но и душу, соделался совершенным человеком», почему и называется Богочеловеком, в едином Божественном лице два естества имеют: Божеское и Человеческое. Эти естества в Едином Лице Иисуса Христа не слились, но неизреченно соединились и на всю вечность пребывают нераздельными».

Раскрывши догмат о Лице Иисуса Христа, митр.Филарет в своей проповеди изображает и искупительный подвиг Спасителя. Так как люди в лице своих прародителей не исполнили воли Божией, не послушались заповеди Своего Творца, следовательно, пали самоволием гордостью, так как и каждый из последующих их грехов был новым преслушанием воли Божией, новым выражением самоволия, то Христос Богочеловек, чтобы удовлетворить за все эти грехи людские вечной Правде Божией, благоволил взамен их, Сам исполнить во всей цельности и широте волю Божию, явит в Себе совершеннейший образец послушания ей, смирить и уничижить Себя ради нас до последней степени. Это во-первых, а во-вторых, люди своим первым преступлением в раю и всеми последующими грехами справедливо заслужили гнев Божий, подверглись проклятию и другим многочисленным бедствиям и страданиям – неизбежным исчадиям греха, то Христос, чтобы избавить людей от всех этих бедствий и страданий благоволил воспринять с на Самого Себя весь гнев Божий – соделаться по нас клятвою. Этот искупительный подвиг Христа Спасителя объемлет собою всю Его земную жизнь: с минуты зачатия Его во утробе Матери до смерти крестной. Все это время, которое обыкновенно называется состоянием уничижения или истощания Нашего Спасителя, Он постоянно нес на Себе крест самоотвержения, смирения, послушания и крестных страданий и скорбей. Родился Он от Матери -Девы Пречистой и Святейшей, но бедной и безызвестной. Он «имея престол небо и подножие землю, не имеет места в обители – рождается в простом пастушеском вертепе. Нежные младенческие члены свои полагает в скотских яслях, и никакого не имеет для них успокоения, кроме сухого белья, от хлада земли согревается дуновением бессловесных животных». Через несколько дней, подчиняясь закону Моисееву, терпит болезнь обрезания. Вскоре подвергается гонению от Ирода, бежит в Египет, делается виною смерти многих тысяч младенцев. По возвращении из Египта поселяется в самом незначительном городке – Назарете, и около тридцати лет остается в совершенной неизвестности для мира, живя в доме мнимого отца-древодела, и разделяя с ним труд его. Пред вступление на должность общественного учителя, Господь и Владыка мира идет принять крещение от одного из рабов своих Иоанна, чтобы «исполнить всякую правду»; терпит сорокадневный пост, и даже искушения от диавола. По вступлении, около трех, творит дело служения своего, но не по своей воле, а по воле пославшего Его Отца. Проповедует, но проповедует то, что повелел ему Отец. Исполняет Сам закон Моисея, который пришел для других заменить новым – совершенным. Заботится о просвещении соотечественников, обходя с проповедью их грады и веси, Сам же не имеет где главы подклонити. Благодетельствует всем своим учение и чудесами, а сам терпит только от других зло; Его учению не веруют, Его чудеса приписывают силе Веельзевула; Его Самого преследуют тайно завистью, ненавистью и клеветами. В кругу ближайших учеников своих Он видит и терпит постоянно будущего своего предателя. Наконец, земную жизнь свою Он оканчивает на древе крестном. Во все это время Он был умилостивительною жертвою за наши грехи Правде Божией.

Изложив суть искупительного подвига Иисуса Христа, митр.Филарет в своей проповеди изображает и следствия его. Смертию Христа человечество снова примирено с Богом, снова открыт людям вход в Царствие Небесное, закрытый грехом Адама. Основана Святая Церковь и человечеству в ней предлагается много благодатных средств для облегчения пути спасения, и для победы над врагами, уклоняющими его на путь погибельный. Высшие бесплотные силы посылаются на служение ему, и Кровь Сына Божия омывает его от скверн греховных, и делает его достойным членом благодатного общества небожителей. Окруженный со всех сторон материнскою заботливостью Церкви, и охраняемый рукою Провидения, человек может безбоязненно и с надеждою выступает на подвиг собственного возвышения и спасения. Но он делается вдвойне виновным, если беспечно коснеет в грехе, не смотря на все возбуждения и пособия к нравственной деятельности, какие предлагаются ему со стороны высшей небесной силы.

Раскрыв учение о спасении человеческого рода, митр.Филарет в своих беседах не оставляет без внимания и заключительного акта христианской догматики – учения о втором славном пришествии на землю Христа Спасителя.

Собственно, это те догматические начала, развитые в проповедническом учении митр.Филарета. Отличительная и характерная черта догматики митр.Филарета, как мы можем видеть на основании выше приведенного, – это глубокая преданность учению Св. Писания и св.Церкви. Великие тайны Божии, высокие догматы веры – все это входило в его сознание из готового церковного предания, и на все, отмеченное высшим божественным авторитетом, он отвечал сердцем, полной беспредельной веры. Новых вопросов, новых сторон в предметах веры не открывала его верующая душа. То размышление, к которому он нередко призывал слушателей в своей проповеди, по поводу истин веры, и которым сам любил заниматься, состояло, главным образом, в благочестивом настроении мысли, которая в тиши уединения оживляла пред собою раскрытые Церковью тайны любви Божией. Поэтому в его беседах, при раскрытии догматов верыотсутстыует философский элемент. Ему казалось грехом всматриваться критически в учение церкви, и подвергать его анализирующей и синтезирующей работе разума. «Необходимо,- говорит он в четвертом слове на 4-ю неделю Великого поста, – смирить гордый ум и покорить его в послушание Слову Божию; иначе человек навсегда останется в собственной своей тьме, хотя бы приобрел себе всю земную мудрость». Верить Слову Божию, в Евангелии нам преподанному, мы должны в простоте сердца, – верить всему с детским и младенческим сердце, ведая и помышляя одно, что в этом Слове говорит Сам Бог».

Таким образом, у митр.Филарета, как догматиста, главная работающая сила – не строгий, все взвешивающий рассудок, а если можно так выразиться, благочестивое воображение, руководимое покорною верою, или разум плененный в послушание вере.

В его духовно подвижническом состоянии, – говорит архим.Сергий, обыкновенная философская мыслительность перешла в духовную созерцательность, и самые истины из отвлеченных понятий преобразовались и воплотились в дух и жизнь его».

Указанное направление догматической части проповеди митр.Филарета помимо того, что было выражением его личного характера, вызывалось еще до некоторой степени и потребностями его времени. То было время (2-я половина царствования имп. Александра I) самого широкого распространения в русском обществе мистицизма. Ложные понятия о внутреннем благочестии, отрицание важности христианского богослужения и необходимости установленных церковью обрядов и действий, – все это находило себе поддержку в русском обществе. Митр.Филарету крайне тяжко было смотреть, как эта опасная болезнь быстро охватывала его соотечественников, и с каждым днем увеличивалось число духовно больных. Не разделяя этих, наплывших с запада, идей, он энергично противоборствовал и принимал всевозможные меры к их ослаблению. В проповедях, частных и устных беседах он защищает те предметы христианского учения, к которым отрицательно относились мистики. И действительно, обращаясь к содержанию его бесед, мы встречаем отчасти даже прямые указания на выше названые явления. Это видим преимущественно там, где митр. Филарет с особенною ревностию внушает и располагает к усердному чтению и слушанию Слова Божия, но тут же предупреждает и наставляет, чтобы не вдаваться в какие-либо мудрования и своемысленные исследования истин Божественного учения.

2.3 Нравственные основы проповедей святителя Филарета

Поставив достижение Небесного царства единственною целью человеческой жизни, митр.Филарет в своей проповеди подробно раскрывает и путь ведущий в небо. Путь этот – истинно-христианская жизнь по заповедям и заветам Христа Спасителя. «Ибо только верным блюдением заповедей Божиих можно войти в царство небесное.» Отсюда в его проповеди подробное раскрытие этих заповедей, или «всего, что нужно для начала, возрастания и совершенства истнно-христианской жизни», и постоянный призыв к воспитанию в себе свойств и качеств истинно-хритианской жизни, каким есть: смирение, сокрушение от грехах, кротость, вера, любовь к Богу и ближнему. Люди, воспитавшие в себе эти качества, суть истинные христиане; они уже на земле предвкушают блаженство небесного царства, ожидающего их за гробом. «Блаженство их состоит в том, что в глубине своего смиренного сердца они имеют сокровище истинной живой веры в Бога Отца, Сына и Святого Духа; сокровище твердой и несомненной надежды, что Милосердный Отец Небесный ради возлюбленного Сына Своего, усыновил их Себе и соделал их наследниками всех благ вечного царствия небесного. Сокровище чистой, святой и блаженотворной любви к Богу и ближнему, излиянной в смиренные сердца их Духом Святым, которая есть в них источник всех добродетелей, и которая исполнение Евангельских Заповедей любви делает для них не только легким, но неизреченною сладостию растворенным. Сокровище истинной свободы души от мучительного рабства греху, которую может даровать Един Сын Божий Господь наш Иисус Христос».

Непрестанно зовя христиан на этот путь истинно-христианской жизни, митр.Филарет в своей проповеди не скрывает и трудностей для вступивших на него. Путь, ведущий в Царствие небесное тесен и узок. Это путь скорбей, страданий и терпения. Человек, привыкший жить по законам самоугождения и себялюбия «должен объявить войну всем своим страстям и склонностям растленного грехом естества своего», и начать жизнь по законам самоотвержения. Но этот путь не должен смущать нас, если мы хотим достигнуть радостей Небесного Царствия. Он труден, главным образом, только в начале. По мере же продвижения по нему делается легким и приятным. Кроме того горести и несчастья этого пути в руках Божественного Промысла имеют ввиду нашу нравственную пользу. Через них человек очищается и делается достойным Царствия Небесного. Да и само время терпения нашего на крестном пути в блаженное Царство Небесное кратко. «Оно скоро, скоро пройдет. И настанет светлый немерцающий день вечности, когда отымет Господь всякую болезнь, печаль и воздыхание от наших душ, и радость вечно неотъемлемую изольет на главы всех возлюбивших Его всем сердцем, и паче всех сокровищей ищущих Царствия Божия и правды его. Сосредоточившись на мысли о Царствии Небесном ожидающем истинных христиан, митр.Филарет в своей проповеди считает нужным всячески отклонить своих слушателей от пристрастия «к миру и яже в мире» . Мир земной, в котором мы живем, и мир небесный, который обещан нам – это две совершенно различные между собою вещи. Если мы пристрастимся к одному – миру земному, и будем служить ему всеми силами своей души, то мы все потеряем, бедными и нищими окажемся тогда, когда откроется небесная вечеря, и на нее будут приглашаться люди, успевшие запастись для нее вовремя брачною одеждою. Если же мы будем считать себя странниками на земле, и все мысли сосредоточим на Боге и обещанном им блаженстве, мы, пожалуй, лишим себя радостей земных, но зато какое блаженство будет нам на небе? Это блаженство, состоящее в общении с Самим Богом, настолько велико, что заставляет нас отрицательно относится к мирским радостям и благам. Но и помимо этого, последними не следует дорожить; они, как и сам земной мир, тленны и скоропреходящи: они – пустота, ничего не дающая нашей душе, а только уклоняющая нас от цели, и заставляющая нас забывать о едином на потребу; будничные житейские заботы – неблагодарное бремя, преклоняющее нас к земле, и ничего не приносящее человеку, кроме помрачения духа и внутреннего истощения. Поэтому всем земным мы должны жертвовать, все считать за ничтожество, чтобы приобрести Христа и сделаться гражданами Небесного Царствия.

Итак, отвержение и презрение мира – вот главное нравственное правило, которое внушает своим слушателя митр.Филарет. Между его беседами почти нет ни одной проповеди, где не говорилось бы об отвержении мира и презрении к нему. О чем ни говорил бы митр.Филарет, какое евангелие не разъяснял бы, как правило, к концу проявляется назидательное увещание: учиться все временное презирать, пренебрегать проходящей частью и скоро гибнущим богатством, и любить вечную славу и небесное сокровище. «Тот весьма заблуждается, кто место изгнания и странствования своего силится обратить в рай наслаждений и беспечного в нем пребывания. Кто полагает в нем сокровище сердца своего и славу свою, тот найдет одну суету и тление».

По такому отрицательному отношению к мирским благам и радостям нравоучение митр.Филарета можно охарактеризовать одним общим именем аскетического. Но характеризуя так мораль митр.Филарета, нельзя сказать, что он требовал «безусловного» презрения мира, и «безусловного» игнорирования всяких потребностей и условий земной жизни человека, что он не считал возможным спасение в мире, и проповедовал обязательность для всех удаления в пустыни и измождения плоти и т.п. Сказать этого нельзя, потому что во многих местах своих проповедей митр.Филарет показывает, что умеренные попечения о земном он допускает, что естественные потребности плотской человеческой природы он не требует убивать. Во втором слове на день Вознесения Господня он прямо говорит, «что не все призваны на высокое служение (здесь понимается удаление в пустыни, дабы всю жизнь проводить в уединении с Единым Господом); оно принадлежит малому числу избранных». Митр.Филарет безусловно осуждает преобладание тела над душою, убеждает не подавлять ума многими попечениями о житейском, внушает заботится о необходимом, а не о роскоши, не тратить всего своего времени на попечение о теле.

Таким образом аскетизм его является умеренным, чуждым ригоризма. Однако все мысли об условиях и потребностях плотской жизни человека в проповеди митр.Филарета оттеснены на задний план; о них вспоминается как бы мимоходом. Главная же, мысль его: лучше все-таки оставить удобства и радости жизни, лучше живя в мире презирать мир и себя же в мире. Хотя пользоваться земными благами и позволительно человеку, но стоит ли дорожить этими непрочными и проходящими благами, в виду благ вечных и нескончаемых? Позволительно путешественнику, говорит митр.Филарет, утешаться прекрасными видами, встречающимися на пути и пользоваться приятностями мест для отдохновения; но ежели он плениться сими прелестями и долго будет медлить, то потеряет время, и не достигнет в пору назначенного места. Для многих из нас путь к Небесному Царству может быть еще далек, а время кратко; благоразумно ли в пустых забавах терять невозвратно то драгоценное время, от употребления которого зависит наша вечность. Что значат земные блага в сравнении с радостями Небесного Царства? Нужно заботится о том, чтобы не встретилось препятствий к достижению этих радостей; а между тем мир легко может увлечь человека на путь греха, и поставит ему такие препятствия. Нужно сказать, что такое направление мысли было отражением личного характера митр.Филарета. Аскет и отшельник, сердце которого непрестанно наполнялось восторженным умилением при созерцании блаженных обителей райских, он хотя и допускал возможность пользования для человека благами мира, но в душе своей не мог понять, как и заниматься этими ничтожными радостями мирскими тому, кого ожидают вечные и неизреченные блага небесные.

Каково в общих чертах то настроение, которое старается воспитать в своих слушателях митр.Филарет. В числе побуждений, которыми он располагает их к нему, важное место занимают у него: радости райских обителей и страх всеобщего суда.

Большое внимание в проповедях святителя Филарета уделяется второму пришествию Христа и страшного суда. Душа его поражается страхом при воспоминании об этих высоких и страшных событиях и, в особенности, об ужасной судьбе грешников, отвергнутых Нелицеприятным Судиею, и он невольно обращает свой духовный взор к современной действительности, – к религиозно нравственной жизни окружающего общества, и видит здесь несоответствие с требованиями нравственного закона Христова, и в великой скорби и сокрушении, с истинно отеческою заботливостью начинает увещевать, умолять и просить принести покаяние; спешить, пока еще есть время, пока день Господень великий и страшный не наступил, пока милосердие Господне терпит неправды людские. Этот суд, как можно чаще христиане должны приводить себе на память, в виду нравственной пользы от такого воспоминания.

Наряду с этими побуждениями к добродетельной жизни, митр.Филарет выставляет и другие, как например бесконечные благодеяния Божии и любовь Его, по которой Он не пощадил Сына Своего Единородного: воспоминание об этой беспредельной любви Божией к людям должно возбуждать в нас раскаяние в грехах своих, которыми мы необходимо оскорбляем Бога. Любовь Сына Божия, своими страданиями и смертью стяжавшая нам спасение, должна побуждать нас терпеливо идти по пути истинно-христианской жизни, – не страшиться трудностей его. Иногда митр.Филарет старается расположить слушателей к святой жизни примерами из Священной истории, в которой раскрывается сила чистосердечного покаяния, или гибельные последствия упорной нераскаянности.

Указывая побуждения к добродетельной и святой жизни, митр.Филарет рисует в своей проповеди и средства к воспитанию в себе такой жизни. В числе этих средств он рекомендует чтение и размышление над Священным Писанием, молитву, пост и др. Чрез чтение Священного Писания человек учится мудрости Божией, и воспитывает в себе тот страх Божий, который служит началом многих добродетелей. «Душа наша, говорит митр.Филарет, получает истинную свою жизнь приятием в себя верою животворного Слова Божия». Читать Слово Божие нужно постоянно. Также непрестанно нужно и молиться. Но молитва действенна лишь тогда, когда она исходит от искреннего сердца и соединяется со смирением и с сокрушением духа, как молитва мытаря. «Нужно постоянно удаляться от молвы и шума мира в клеть своей души и заниматься молитвою и богомыслием…Душа наша такую же имеет нужду в занятии этими предметами, какую тело в подкреплении себя пищею. Без молитвы нельзя получить ни единого дара от отца Небесного, нельзя совершить ни единого истинно-доброго дела; без нее нельзя сделать ни единого шага в истинно-хрисианской и богоугодной жизни; с приобретением молитвы мы приобретаем все, приобретаем себе Премилосердного Отца Небесного, всегда готового изливать благословение Свое сердцу истинно-молящегося Ему. Недаром, поэтому, святые отцы Церкви называли молитву матерью всех христианских». Рекомендуя пост, и доказывая великую силу его в борьбе с диаволом, митр.Филарет учит, что пост должен состоять не в одном лишь воздержании от пищи, но вместе и в молитвенно-покаянном настроении, и сопровождаться добрыми делами.» «Молитва и пост, суть два крыла, которыми души наши возносятся от земли на небо к Богу. Как птице без крыла не можно подняться от земли на воздух: так и душе нашей без молитвы и поста нельзя перейти из жизни плотской, земной, греховной в жизнь духовную, небесную, святую. Одно крыло птице недостаточно для свободного летания по тверди небесной: так ни молитва без поста, ни пост без молитвы недостаточны христианину для жизни по духу Евангелия».

Кроме этого, митр.Филарет в своей проповеди нередко советует «размышлять о вездеприсутствии и всеведении Бога Нашего. Ибо нет ничего действительнее к обузданию худых склонностей сердца и порочных страстей души, и к утверждению духа нашего в благоделании, как размышлении об этих свойствах Божиих». Наставляет часто углубляться в тайники своего сердца, и при свете Закона Божия тщательно рассматривать свою совесть: не оскорбляли ли мы каким грехом отеческую любовь Божию, и не нарушили ли благодатный завет мира с Ним преступлением какой-либо заповеди Его. Тем христианам, которые после самых твердых и решительных обетов быть добродетельными, «замечают в себе склонность паки впадать в прежние грехи» , митр.Филарет рекомендует «для побеждения этой склонности первые часы каждого дня употреблять на размышление страданиях Иисуса Христа, и в продолжении дня, сколько можно, чаще обращать сердце свое к распятому Спасителю своему. При первых нападениях страстей, к Нему должно устремлять душевные взоры наши. Недугует ли кто страстью сребролюбия, – сим корнем всех зол, воззри, – говорит митр.Филарет, – на последнюю нищету Спасителя, нага висяща на древе крестном, и взор сей, ежели он будет искренний, переменит твое сердце. Роскошь ли и нега вкрались в твое сердце, – воззри на крест Иисуса; и ежели ты почитаешь себя членом таинственного Тела Его, то можешь ли предаваться неге, непозволительным удовольствиям, когда Глава сего Тела вся изьзвлена терновым венцом? Страсть ли мщения хочет возобладать твоею душою, – воззри на Распятого, молящегося за распинателей своих; и ежели сердце твое не будет каменным, то ненависть твоя к обидящему обратится в христианскую к нему любовь. Словом нет греха, которого невозможно было победить оружием креста; нет добродетели, которая не израстала бы из живоносного древа крестного, когда благодать Божия, при посильных подвигах наших насадит и укоренит его в духе нашем.»

Таково общее течение мысли в нравоучении митр. Филарета и основные элементы его проповеднического учения, к которым сводятся все его рассуждения в отдельных проповедях.

Теперь рассмотрим подробности нравственного учения его о некоторых добродетелях христианской жизни – смирении, любви к ближнему, покаянии и др. Мы не будем вдаваться в подробное рассмотрение этого учения, а отметим лишь существенные аспекты в его учении об этих добродетелях.

Смирение по учению митр.Филарета, требуется самим существом истинно-христианской жизни. Последнее состоит «в отложении жизни греховной и начатии новой святой по Заповедям Спасителя», иначе говоря – в постоянном нравственном усовершенствовании. Следовательно, тут необходимо «чтобы человек постоянно сознавал свою ничтожность пред Богом, бедность своего духа в потребностях для духовной, святой жизни, и постоянно прибегал к Богу, и у Него испрашивал даров благодати. Без смирения и шагу нельзя сделать для входа в Царствие Божие». В своей проповеди митр.Филарет показывает, как смирение стоит в тесной связи со многими другими добродетелями и влечет их за собою, и как осуществляющий в своей жизни смирение, осуществляет и многие другие добродетели, находящиеся с ним в неразрывной связи. «Одни только смирении способны к истинной вере во Христа; ибо сознавая естественную бедность ума человеческого и неспособность к познанию таин Божиих, они с младенческою простотою верят Слову Божию, не постигая оных, и по вере их Бог им открывает тайны Царствия Своего. Одни только смирении способны к принятию всех даров Духа Святого: ибо, чувствуя бедность свою на подобие нищих, просят их у Отца Небесного и неотступно толкуют у дверей милосердия Его, и Бог отверзает им сокровища любви и благости Своей. Подобно, как вода естественно течет вниз по наклонности земли, так и живоносная вода благодати Духа Святого изливается на одних только смиренных, и чем более христианин смиряется, тем изобильнее и скорее приемлет в сердце свое сокровища Царствия Небесного».

Любовь к Богу и ближнему, по учению митр.Филарета, основное начало человеческой жизни. Без любви в глаза Божиих не имеет значения никакая добродетель, и не угоден Ему никакой дар и приношение так как тот, кто не любит ближнего, тот не может любить и Бога. Напротив, исполнение заповеди о Любви к ближнему покроет «всю ничтожность нашей правды, все недостоинство наших добродетелей.» Указав на такое значение любви в нравственной жизни человека, митр.Филарет митр.Филарет часто и убедительно просит слушателей украшаться этой добродетелью. Заповедь о любви к ближнему легка и удобоисполнима. «Есть добродетели особенные и дела великие, говорит митр.Филарет, для которых потребны особенные силы благодати, и особенные случаи, которые большею частью бывают редки. Есть особенно важные служения в Церкви Божией, к которым не всякий призван. Но нет человека, для которого трудно было бы быть милостивым к ближним своим, ежели он сам не ожесточит сердца своего; и нет времени, в которое бы не открывалось нам множество случаев к исполнению заповеди милосердия, ежели гордости и своекорыстие не ожесточило сердец наших. Всеблагий Бог по непостижимому промыслу Своему, разделяя неравно дары милости своей человекам, в необозримом различии состояний их, уравнивает их в том, что всем и каждому дает способы оказывать друг другу взаимную помощь свою. Высшее проявление любви, по митр.Филарету, состоит в самоотверженном прощении обид и грехов ближнему своему.

Призывая всех слушателей своих к воспитанию в себе любви к ближнему, проповедь митр.Филарета в то же время внушает им обращать главное внимание не на внешнюю сторону доброго дела, а на внутренние мотивы его. «Бог сморит не столько на множество даров, на великость любви и чистоту намерения благодеющего. Он и чашу студеной воды, поданной из чистой любви к Нему, не оставляет без воздаяния. И две лепты вдовицы приемлет паче богатых приношений»

Любовь и смирение – две добродетели, о которых особенно часто говорит митр.Филарет, и которые представляются у него высшими в ряду частичных добродетелей.

Проповедуя покаяние, митр.Филарет требует покаяния искреннего и чистосердечного, сопровождающегося действительным нравственным исправлением. Если грешник, получивший отпущение грехов, снова грешит по-прежнему, то покаяние не приносит ему пользы.

Истинное покаяние всегда сопровождается, по митр.Филарету, сердечным сокрушением и искренними слезами о грехах своих.

Обращаясь к плачу и сокрушению о грехах своих, митр.Филарет не редко доказывает силу сокрушенных слез в очах Божиих историческими примерами кающихся грешников. «Слезами своими кающиеся грешники омывают скверны грехов своих, и вопль их, проникая небеса, от любвеобильного Отца Небесного низводит на них благодать Духа Святого, возвращающую душам их ту чистоту и невинность, в которой они вышли из купели крещения».

Однако проповедуя своим слушателям сокрушение, плач и слезы о грехах своих, митр.Филарет не хотел вводить их в горькое, безотрадное состояние нравственной безнадежности. То сокрушение, которое проповедовал митр.Филарет, имело целью нравственное обновление души человека, уничтожение нравственной беспечности и огрубелости, и возбуждение живой нравственной чувствительности и энергии; между тем отчаяние и безнадежность в нравственной жизни, как и везде, сопровождается совершено противоположными результатами – расслаблением, потерею энергии и притуплением всякой чувствительности к окружающему миру.

Кроме этого, митр. Филарет часто и настойчиво убеждает своих слушателей не откладывать покаяние; спешить, пока еще есть время, чтобы не быть осужденным во тьму кромешную.

В нравственном учении митр.Филарета о вере заслуживает внимания тот способ, которым он выражает отношение между верою и добрыми делами; по воззрению митр.Филарета «Вера без дел мертва, но и дела без веры мертвы».

Такие важные обязанности судей требуют от них и особых качеств, как умственных, так и нравственных. А именно: «Особенная сила и проницательность ума» для открытия справедливости среди искусившегося во зле беззакония и неправды; особенное благоразумие в различении виновных и невинных; непоколеблемое великодушие, с которым судья должен защищать божественное право закона против стремительного и сильного потока беззаконий, не приемля в суде лице человека». Но эти качества сами по себе еще не достаточны для целей суда «и нередко обращаются во вред обществу, когда нет у судии страха Божия. Чье сердце не исполнено благоговейного трепета пред Богом, вечным Судией судей, тот не может быть орудием Его суда и милости к человекам». Следовательно, прежде всего всего судья должен воспитать в себе страх Божий, как начало мудрости.

Любимые мысли митр.Филарета, лежащие в основе его миросозерцания, прослеживаются и здесь, когда он обращается с специальными наставлениями к судиям. Страх будущего суда и радости Небесного Царства являются у него главным побуждениями к достойному исполнению судьями своих должностей.

Воспитателям митр.Филарет внушает мысль воспитывать детей в благочестии и страхе Божием; сеять в их юные сердца веру в Бога, непоколебимую преданность установлениям Святой Церкви и любовь к своему отечеству.

Таким образом, можно сказать, что лейтмотивом гомилетического наследия святителя Филарета выступает необходимость каждого человека попасть в Царство Божье, причем он сразу же и наставляет, каким образом, человек туда может попасть. Кроме того, отрицая привязанность к всему проходящему и земному святитель Филарет не пренебрегает насущными потребностями и практически основным способом достижения поставленных целей видит соблюдение ограничений, послушаний и т.д. без уныния.

Глава 3. СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРОПОВЕДЕЙ СВЯТИТЕЛЯ ФИЛАРЕТА

3.1 Композиция проповедей святителя Филарета

Цель проповеди – исполнение заповеди Иисуса Христа «научить все народы», «проповедовать Евангелие всей твари» (Мф. 28, 19; Мк. 16, 15). Язык и форма изложения выходит из самого содержания – проповедь Слова Божия. Высокая мысль требует достойного словесного воплощения, опираясь на Священное Писание. Из этого следует, что язык и стиль проповеди должен иметь свои особенности, которые соответствуют важности церковного учительства.

Священные тексты часто воздействуют на человека посредством словесных образов, которые могут воплощаться как в иносказании, притчи, так и могут представлять собой простейшие формы образной речи (напр., сравнение, метафора).

Иоанн Златоуст отмечал, что Иисус Христос говорил притчами, «чтобы сделать слово Свое более выразительным, глубже напечатлеть его в памяти и представить предмет нагляднее». Иисус Христос говорил народу о высочайших откровениях не на языке высокого богословия, не на языке прямых высказываний и поучений, а на языке иносказательном, на языке художественных образов, широко используя различные риторические приемы (напр., повторы, внутренние диалоги, сравнения, метафоры, синтаксический параллелизм и т. д.). Христос пояснял таинственные и глубокие вещи с помощью самых простых сюжетов из житейского обихода. Язык притчи, язык словесных образов наиболее действенен, наиболее легок для восприятия сложных богословских истин.

Особенность словесного образа состоит в том, что он являет собой зримую картину, доступную для толкования, но, в отличие от понятия, не сводимую к рациональному объяснению. Для религиозного сознания весь мир двусоставен: мир видимый и невидимый. Оба эти мира реальны. Как раз эта двусоставность и обусловливает определенную образную систему. Религиозный человек постоянно ощущает инобытие в земном бытии и ищет возможности выразить таинственные отношения между небесным и земным. В образе всегда присутствует некая часть, выводящая его в область сакрального.

Для верующих весь мир полон знаками, знамениями, символами, образами, восходящими к своему архетипу и сообщающими о воле Вышнего. Образы и образные средства в проповеди могут отсылать через ассоциативные связи к образам Библии, устанавливая тем самым межтекстовые связи.

В одном из учебных пособий XIX в. по гомилетике, в книге М. Чепика «Опыт полного курса гомилетики» будущим проповедникам указывается на то, что им рекомендуется метод изображения, а не метод определения, который более годен для учебников, для академических и других чтений. Уместить слово в такую форму, подобрать удачные образы, которые будут ключевыми и, создав некую картину в душе говорящего станут достоянием этой души и не сотрутся временем, это большой талант, искусство. Такой необыкновенный дар слова был у святителя Филарета.

Митр. Филарет, а затем и исследователи его проповеднического наследия называли его проповеди «созерцаниями», «рассуждениями», «исследованиями», «размышлениями». У слушателя должен был пробуждаться разум, способность размышлять над прослушанным, чтобы затронуть сердечное чувство. Он всегда готовил проповеди и на вопрос, почему не беседует с народом без подготовки, отвечал, что «смелости не достает». По мнению митрополита, необходим тщательный отбор примеров в проповеди, т. к. малейшее небрежение может повлечь за собой гибельные последствия. Митрополит писал: «От несчастного примера может родиться несчастный обычай». Митрополиту была присуща чуткость и красота слова, дисциплина в мыслях.

Его проповеди отличаются не только оригинальностью и силой мысли, но и непринужденностью, красотой в эстетическом отношении слога, живостью воображения. Ясность приема изобразительности состоит в том, что известный предмет проповеди представляется наглядно.

Проанализируем сказанное на примере образа креста. Тема креста характерна для ранних проповедей митр. Филарета. Он отмечает, что «видимое, когда не на него единственно смотрим, но стараемся проникать далее, становится зрительным стеклом для созерцания невидимого». Неуловимая бесплотность проникает в видимое и являет образ вездесущего Креста. Явления земного мира могут соотноситься и раскрываться через образность. Символический образ и сама традиционность религиозной системы образов, которые связаны с религиозными понятиями, могут восходить не только к Библии, но и раскрываться через авторскую систему образности.

Проповедь является толкованием, объяснением библейских текстов и духовных законов, которые глубоки, таинственны и многопредметны. Поэтому не только библейские тексты несут в себе символичность и образность, это свойственно и текстам проповеди. Особенность анализируемых тем требует особые формы и способы словесного выражения. Все духовные стороны жизни человека, сам духовный мир пронизаны глубоким смыслом, и они могут получить надмирное осмысление. Так, митрополит Филарет, рассуждает о духовном значении страданий Христа, о кресте Господнем. Свою проповедь завершает двумя образами, в которых соединено все, о чем говорилось, подразумевая непостижимую в своем существе тайну и значение креста и крестных страданий Христа.

В этой проповеди два образа: образ человека, борющегося с водной стихией, и образ птицы, желающей взлететь в небо. В них воплощена символика креста. Если человек хочет удержаться на воде и боится утонуть, то он распластает руки, что невольно вызывает по ассоциациям образ Креста, самый главный христианский символ. Образ человека, борющегося с водной стихией, связан и с другими ассоциациями – с образом житейского моря, многомятежного мира человеческих страстей. Именно крест позволяет удержаться на поверхности и переплыть житейское море. Митрополит Филарет говорит о человеке так: «О, человек, влекомый благодатию Господа твоего на небо, но погрязающий плотию в мире! Виждь образ твой в человеке, погружающемся в водах и противуборствующем потоплению: он непрестанно возобновляет в членах своих образ креста, и таким образом превозмогает враждебные волны».

Второй образ, который использует митрополит в проповеди, – образ птицы, желающей взлететь в небо и парить в небесах. Летящая птица также являет собой форму креста и ведет к образу креста, благодаря распростертым крыльями. Сама птица в христианской символике означает либо душу человека, либо народ христианский. Приведем пример митрополита: «Воззри на птицу, когда она желает вознестися от земли: она простирается в крест и возлетает. Ищи и ты в кресте средства изникнуть от мира, и вознестися к Богу. Слово крестное спасаемым сила Божия есть. Аминь».

Слабая, немощная и хрупкая природа поднимается в воздух, она носима воздушными струями. И подняться в небо можно только приняв форму креста.

И человек, и птица, каждый сам по себе являясь образом и неся в себе христианскую символику, приводят к одному главному, базовому христианскому образу – КРЕСТУ.

Крест – это символ страдания, унижения, трудности испытания, а вместе с тем это – символ спасения, радости и любви.

На примере этой проповеди можно сделать вывод: если речь идет о духовных предметах и проповедник хочет наглядно рассказать о тайнах духовной жизни, то обязательно должны присутствовать описательные образы.

В следующем фрагменте проповедник для изобразительности использует прием метафоризации. Метафоры-образы истолковывают не только символический, но и «видимый, вещественный» смысл креста. Объясняется непонятное, таинственное через довольно ясные примеры. Таким образом, облегчается познание самого важного христианского символа – креста: «Как видимый, вещественный крест есть державное знамение видимого царства Христова, так крест таинственный – пе-чать и отличие истинных и избранных рабов невидимого царствия Божия. Он есть драгоценный залог любви Божией, жезл Отчий, не столько наказующий и сокрушающий, сколько пасущий и утешающий (Псал. II. 9; XXII. 4), очистительный огнь веры, сопутник надежды, укротитель чувственности, победитель страстей, возбудитель к молитве, страж чистоты, отец смирения, наставник мудрости, пестун сынов царствия».

Митрополит указывает на невозможность измерения и постижения креста, поскольку нельзя «исчислить разнообразное множество крестов, из которых он, как из каплей море, составляется». Крест есть образ существования Иисуса Христа в мире: «Божественное соединяется с человечетвом, вечное со временным, всесовершенное с ограниченным, несозданное с своим созданием, самосущее с ничтожным: какой необозримый и непостижимый крест из сего уже слагается!».

Само мировое пространство несет в себе образ креста:«Как в чувственном сем мире, куда ни прострем взор к Востоку или Западу, к Югу или Северу, всюду зрение упадает в неизмеримость неба: так в духовной области таин, по всем измерениям креста Христова, созерцание теряется в безпредельности любви Божией».

Следовательно, идея и образ креста – это божественный принцип мира и мера Церкви Христовой, и он до конца не постижим. Но проповедник концентрирует внимание на образе креста не только за счет использования риторических средств, а также за счет информативности.

Подводя итог, следует отметить, что проповедям присуща определенная традиционность всей образной системы, восходящая к Священному Писанию, но можно говорить и об авторской системе образов, об индивидуальных стилистических приемах и формах. Проповедник использует различные приемы с целью лучшего объяснения и облегчения восприятия слушателями богословских понятий и законов духовной жизни. Одним из таких приемов является создание словесного образа.

3.2 Стилевые особенности проповедей святителя Филарета

Характерную особенность проповеди митр.Филарета составляет искренность, естественность и непосредственность тона. Как вообще в его личности и жизни все было просто и естественно, чуждо всякой натянутости и деланности, так в частности и в его проповеди все определялось естественным движением его благоговейной мысли и непосредственного чувства. Он учит тому, в чем сам глубоко убежден, и что глубоко прочувствовал. Его слово возникает единственно из воодушевления христианством, его миросозерцанием и идеалами. Какую бы проповедь мы не читали, всюду чувствуется эта искренность автора, сообщающая его учительному слову какую-то особенно привлекательную силу.

Говоря о содержании назидательных проповедей времен святителя Филарета, следует отметить их многотемность, которая не отменяла каноничности и традиционности текстов. Помимо разоблачения суеверий и предрассудков, слухов, лжеучений, в проповедях для населения разъяснялась суть пастырства, важность нравственно-просветительской деятельности сельского духовенства. В проповедях для народа рассматривались также бытовые проблемы жизни крестьянства в пореформенный период: сектанство, разрушение патриархальных внутрисемейных отношений, использование земельных наделов и т.д. В названии проповеди зачастую отражалась тема: «Поучение о покаянии», «Поучение к поселянам перед жатвой», «Поучение о поминовении усопших», «Поучение к поселянам во время жатвы», «Поучение при погребении церковного старосты», «Поучение к простому народу в день Покрова Пресвятой Богородицы», «Поучение при освящении иконостаса и стен приходского храма», «Поучение о том, что пьянство есть одна из причин народной бедности», «Поучение о том, что семейные разделы есть одна из причин народной бедности», «Поучение против сквернословия», «Поучение об отношении живых к умершим против суеверного страха мертвых» и проч. Как явствует из вышеперечисленного, для проповеди святителя Филарета не существовало тематических ограничений.

Однако автор проповеди для простого населения должен был с особой тщательностью подходить к отбору материла и буквально продумывать каждое слово. Руководствоваться проповедник должен был прежде всего собственным знанием народной жизни.

Святитель Филарет активно использует фольклорно-этнографический материал и грамотно оперируют им, а также демонстрирует знание апокрифических сюжетов и представлений, народных воззрений на святых, бытового и семейного уклада крестьян, слухов и толков, бытовавших в народной среде. И.Е. Иванова видит в этом «вмешательство церкви в народную культуру».

Разумеется, церковь стремилась вытеснить из народного сознания мифологические, магические, суеверные представления о мироустройстве и заместить их собственно христианскими. Однако в большей степени знания народной жизни использовались в качестве инструмента преодоления культурного барьера между проповедником и прихожанами. От того, насколько успешно этот барьер преодолевался, напрямую зависела результативность проповеди.

Святитель Филарет демонстрирует знание крестьянского быта и строит свое поучение отталкиваясь не от порицания, а, напротив, через понимание: «Православные христиане! Вот уже настала пора полевых работ! Все вы с ранней зари до позднего вечера находитесь на нивах и убираете ваши хлеба. Теперь, по усталости от тяжелых работ, многие из вас перестали ходить в храм Божий для общественной молитвы; теперь, при спешных работах, вам труднее стало содержать и домашнюю молитву с должным вниманием. В это тяжелое время я считаю необходимым напомнить вам апостольскую заповедь о непрестанной молитве: я нахожу благовременным повторить то, что заповедовал Солунским христианам святой апостол Павел: непрестанно молитеся (Сол. V, 17)». Для усиления эффекта сближения с народом вводится прямая речь, которая апеллирует к народному сознанию и вместе с тем вскрывает саму суть проблемы: «Хорошо, скажете вы, постоянно молиться – дело святое и богоугодное, да как же быть с житейскими делами нашими? Кто будет работать за нас и поддерживать наше хозяйство, когда мы начнем проводить все время в молитве? Кто станет кормить наши семейства <…> Нет, точно исполнять эту заповедь могут только монахи, вся жизнь их в том и состоит, чтобы молиться, молиться и молиться; для нас же, людей мирских, это решительно невозможно».

Автор уходит от прямого возражения и вводит в проповедь притчу о том, «как святые люди понимали апостольскую заповедь о непрестанной молитве». Далее приводится притча из книги «Училище благочестия» о преподобном Лукие и Евсхитах («люди, которые неправильно толкуя слова апостола: непрестанно молитеся, отвергали все прочие добродетели и всю важность и силу в деле спасения приписывали одной молитве»). «В стране Египетской жил один благочестивый муж, по имени Лукий. Он отличался строгостью своей жизни, трудом и ясным пониманием слова Божия. После обычных взаимных приветствий Лукий спросил своих посетителей: каким занимаются рукоделием?

Мы не занимаемся работою, – ответили Евсхиты, – но по заповеди апостольской непрестанно молимся.

А едите ли? – спросил старец.

Конечно, едим, – отвечают они.

А спите ли?

Как же не спать?

… А я докажу Вам, что, и занимаясь рукоделием, можно молиться непрестанно. Например, я пряду из камыша корзины и читаю помилуй мя Боже, по великой милости твоей <…> Не молитва ли это?

Без сомнения молитва, – ответили Евсхты.

Таким образом, проведя день в труде и молитве, – продолжал старец, – я вырабатываю несколько денег и половину из них отдаю нищим, а другую употребляю на свои нужды. Когда же я ем и сплю, тогда молятся за меня те, для которых я трудился, т.е. получившие от меня милостыню. Видите ли, – сказал преподобный в заключение своей речи, – что я с помощью Бога и занимаюсь рукоделием, соблюдаю постановление святого апостола о непрестанной молитве».

Итог ритор подводит следующими словами, снова ненавязчиво демонстрируя знание народного быта: «В самом деле, скажи, труженик Божий, остановится ли твоя работа, хоть на минуту, от того, что ты, принимаясь за топор, или соху, или за косу, или за другое какое-либо орудие, набожно перекрестишься и тихо про себя прочтешь молитву? Чем ты помешаешь своему делу, если среди работы мысленно будешь обращаться к Богу, прося его помочь себе?…» Итог всего: «старайтесь подражать преподобному Лукию».

Перед нами лаконичное, но крайне емкое произведение, затрагивающее сразу несколько аспектов.

По своей внешней стороне проповедь митр.Филарета не представляет того, что риторика обычно называет красноречием. Она принадлежит к роду тех безискуственных с ораторской стороны изъяснительных бесед, которые были преобладающим родом у учителей Церкви еще с самых первых времен христианства. В ней нет искусственного построения речи, нет живых изображений порока, нет патетики, нет искуственных приступов, в которых многие церковные ораторы стараются расположить внимание своих слушателей к предмету своего слова; разве только особенные обстоятельства заставляют митр.Филарета в начале беседы сказать несколько слов, например почему он на время должен был прекратить свои изъяснения евангельских чтений, или поблагодарить слушателей за их внимание к его слову. Прочитавши евангельское чтение, проповедник приступает прямо к тексту, и пункт за пунктом разбирает, что каждый из них значит и чему он научает. Простота и безискуственность, таким образом, главнейшая характеристическая черта изложения проповеди митр.Филарета. Такую простоту, чуждую всякой искусственности, считают отличительным признаком проповеди митр.Филарета те писатели, которые посвящали свое слово изображению его многообразной деятельности, или собственно говоря, на нее одну ее они и указывают. Так Аскоченский замечает, что «проповедь митр.Филарета кажется скорее беседой отца с детьми, чем приготовленною речью учителя». Архим.Сергий (Васильевский) в своем сочинении «Высокопреосвященнейший Филарет и его время» тоже считает эту простоту и ясность изложения характерной чертой его проповеди.

Эта простота изложения вытекает не из скудости ораторских способностей митр.Филарета, обуславливалась не недостатком образования, а объяснялась желанием, главным образом, представить учение Слова Божия как можно яснее и вразумительнее для слушателей. Проповедь митр.Филарета при видимой простоте, носит в себе, как бы в зародыше, все признаки художественной красот, которые выступают, как увидим ниже, иногда очень ясно.

В качестве примера рассмотрим «Слово о пьянстве», которое затрагивает извечную проблему русского народа. О непреходящем звучании произведения говорит его сегодняшняя актуальность и стародавние сочинения той же тематики. Для сравнения следует упомянуть «Поучение мудрого епископа Белгородского». Оба эти произведения адресованы простому люду, не искушенному в книжной премудрости, оба написаны в краткой увещевательной форме. «Поучение мудрого епископа Белгородского» имеет особенностью полное отсутствие цитат из Священного писания, в «Слове о пьянстве», несмотря на то, что мысль автора отталкивается от писания, объём цитирования также минимален – всего три на протяжении произведения. Цель поучения епископа Белгородского – отвратить прихожан от столь пагубной привычки. Святитель Филарет ставит более глобальную цель – подвигнуть прихожан на борьбу с этим пороком общества. Ритор призывает прихожан задуматься: «Всякий раз, когда беретесь за рюмку, помните, что вы люди, а не скоты, которые живут лишь для брюха».

«Слово о пьянстве» не имеет традиционного эпиграфа, вместо него появляется подзаголовок: «Не винно вино, укоризненно же пьянство» (прит. Сол. XX, 1). От этой же цитаты автор и отталкивается в своих рассуждениях: «Так рассуждал премудрый Соломон о вине и вообще о хмельных напитках» и отмечает, что при соблюдении умеренности вино «полезно и приятно для человека». Так выглядит вступление «Слова», «переходным мостиком» к основной части звучит риторический вопрос: «Если так, то откуда же столько жалоб на вино?» Таким образом, рассуждение строится по принципу от противного. Повествователь приводит народные изречения: «водочка сгубила», «разорился через водку», чем, несомненно, максимально снижает пафос повествования и вместе с тем задаётся вопросом: «Что значит, когда говорят подобное?» и тут же сам отвечает на этот вопрос: «Всё это оттого, что свою вину мы любим возлагать на других». Все беды от «невоздержания человеческого». За этим выводом следует повторное обращение к эпиграфу. Таким образом, достигается идейная целостность и художественная спаянность произведения. Перед нами риторическая фигура – ответствования, при которой ритор ставит вопрос от лица аудитории и сам же отвечает на него. Эта фигура упреждает нежелательный вопрос или возражение.

Попутно следует отметить, что повествователь использует личные местоимения третьего лица, посредством которых достигается приближение к аудитории, рассуждение ведётся с максимально допустимой демократичностью. Таким образом, не наблюдается жесткого противопоставления позиций: пастырь-паства.

Рассуждение основной части отталкивается от неожиданного казалось бы утверждения: «Водка есть такой же дар Божий, как хлеб, вода, фрукты и проч.». Хотя неожиданным оно показалось бы в самом начале, теперь же слушатели подготовлены вступлением и воспринимают эту сентенцию адекватно. Это можно назвать первым выводом и вместе с тем отправной точкой повествования.

Автор предлагает посмотреть на человека, который «в употреблении водки не знает ни времени, ни меры, который пьёт, когда она ему попадается, и пьёт столько, сколько вместит». Оратор не создаёт отталкивающе-натуралистического описания пьяниц, ограничиваясь лишь ёмкими формулировками. Здесь задаются критерии оценки вреда рассматриваемого общественного порока. Уже нигде по тексту не встречается вреда от водки, автор считает этот вопрос доказанным. Основное зло не в водке, а в человеке, который злоупотребляет ею. «Это самое несчастное и вместе с тем жалкое существо. Пьяница, каким бы он ни был, непременно для себя – убийца, для семейства – пагуба, для общества – язва». Такова база для дальнейшего эпимона, вся дальнейшая речь ритора строится на разделительных повторах, где каждый новый элемент представляет собой истолкование части положения, но сами повторы (т.е. эпимона) построены так, что каждый содержит новое суждение. Дальнейшие эпимоны накапливают содержание, поскольку повторяемые фрагменты базисного положения включаются в новые контексты. Автор рассматривает негативные последствия в трёх аспектах: вред для здоровья, как физического, так и духовного, самого пьющего; угроза благополучию его семьи; вред для общества. Каждый из аспектов имеет социальную и духовную сторону. Так, например, говоря о том, что пьянство – это «гибель целого семейства», повествователь отмечает моменты материального неблагополучия, вполне понятные, и говорит о том, что такой отец не сможет научить детей Страху Божьему, поскольку сам не боится Бога. То же самое касается рассмотрения вреда пьянства для общества: во-первых, «раскрывается бездна соблазна для молодёжи, здесь полагается начало всем порокам», а во-вторых, от пьянства зарождаются злые помыслы, которые переходят в преступления. Таким образом, Святитель Филарет оценивает порок не только с позиций христианской нравственности, но и с точки зрения социального зла.

Слово четко структурировано: сама логика повествования трехчленная. Автор формулирует ряд риторических вопросов, содержащих в себе скрытый призыв к рассуждению о вреде пьянства, рассуждению, в котором он видит спасение от этого зла. «Кто ссорится и бесчинствует? – Пьяные. Кто предается самым гнусным порокам? – Большей частью пьяные. Откуда воровство и кощунство над святынею? – Не от пьянства ли? А сколько между пьяными сквернословия, лжи, обмана, так и помилуй Бог».

В данном случае монолог священника «представляет собой свёрнутый диалог» с паствой.

Итог проповеди подводится в следующих словах: «Как мог, я изобразил перед вами, братья, весь вред невоздержания, я представил вам на вид все зло пьянства. Теперь взгляните хорошенько в ту бездну, в которую ввергает нас неумеренное и безвременное употребление водки. Рассудите, прилично ли человеку, имеющему здравый смысл, носящему в себе образ Божий, на рюмку вина менять своё здоровье, этот драгоценный дар Божий, и даже самою жизнь. Подумайте, какая ответственность перед судом Божьим ждет того, кто предается пьянству. Где же врачевство против этого зла? Чем остановить эту страсть, так разъедающую человеческое общество?» Формируется логическая цепочка: «взгляните – рассудите – подумайте», которая в рамках произведения выступает в качестве алгоритма борьбы с социальным злом. Первая часть её реализована проповедью: «Как мог, я изобразил перед вами, братья, весь вред невоздержания, я представил вам на вид все зло пьянства». Данное слово – как первый шаг на пути практического воплощения поставленных задач. И слово стало делом – такова внутренняя концепция «Слова о пьянстве».

Концовка произведения традиционна для пастырского слова. Автор резюмирует, всё сказанное им и отмечает, что, рассуждая о гибельных последствиях, люди станут меньше предаваться этому пороку, а следовательно, будет «меньше страдающих в сей жизни и погибающих в будущей». Такая оппозиция – противопоставление жизни настоящей и будущей (мирского и божественного, телесного и духовного) – вообще является одним из любимейших приёмов проповедей святителя Филарета.

Для описания такой, известной с древних времён формы проповеди, как речь, целесообразно рассмотреть ещё одно произведение святителя Филарета «Речь при напутствии рекрутов, отправляющихся из дому к местам своего назначения».

Речи имеют особенное назначение и содержание. Исходным моментом при построении речи обычно являются какие-либо обстоятельства или случаи из церковной или общественной жизни, например освящение вновь сооруженного храма. Эта форма проповеди отличается строгой тематизацией и своеобразной схемой построения. Классически составленные речи имеют обращение, вступление, указание предмета речи, изложение, благопожелания и заключение. Содержание речи должно иметь непосредственное отношение к празднуемой дате или отмечаемому событию. Это содержание должно также соответствовать внутреннему настроению слушателей, их мыслям, чувствам и пожеланиям. В речах часто содержится приветствие, похвала, благопожелания одному лицу или целому собранию. В соответствии с этим речи бывают приветственные, благодарственные, поздравительные и т.д. Поучительный элемент (нравственное приложение) обычно отсутствует. Эту форму проповеди отличает внутренний динамизм и патетичность, красота и возвышенность слога.

«Речь при напутствии рекрутов, отправляющихся из дому к местам своего назначения» святителя Филарета по своему строению традиционна, то есть чётко выделяются составные части: обращение, вступление, указание предмета речи, изложение, благопожелания и заключение. Но речь произносится не по случаю торжества или знаменательного события, повод для её произнесения – Русско-турецкая война (1806-1812 гг.). Автор ставит перед собой сложную задачу – примирить крестьян с необходимостью идти на войну. Эта практическая цель приближает речь к проповеди, но именно речью делает произведение торжественный пафос её звучания, тонко соотнесённый с чувствами и настроением аудитории. Речь в данном случае выступает как инструмент формирования не столько идей, сколько эмоций, ритор пытается преодолеть уныние, сковавшее прихожан, раскрыть перспективы высокого служения родине и тем самым повлиять на общественное мнение.

Речь святителя звучит возвышенно и лирично: «В настоящую минуту, напутствуя вас, братия, молитвами святой церкви, я чувствую потребность сказать вам что-либо в назидание, а вы, надеюсь, готовы выслушать меня. Начинаю моё слово утешительным приветствием нашего Спасителя и Господа Иисуса Христа»: мир вам! И это потому, что вижу вас смущенными и расстроенными. Ваши унылые лица, тяжёлые вздохи, ваши заплаканные глаза сами за вас говорят, что вы сильно печалитесь и скорбите о чем-то, а потому ещё повторяю: мир вам!». Таким вступлением автор настраивает аудиторию и переходит к указанию предмета. Строит параллель вопросов и ответов, в которых использует риторические приёмы: анафору, риторические вопросы и восклицания. «О чём вы печалитесь? Что так сильно смущает вас? – Не то ли, что вы назначены в военную службу? Не то ли, что вам нынче-завтра придётся расставаться с родным краем и идти туда, куда потребует вас новое ваше звание? Господь с вами! Успокойтесь!».

Автор намеренно использует предельно простой слог, не утяжеляя его эпитетами и цитатами, в данном случае это попросту неуместно. В указании предмета речи звучит, прежде всего, сочувствие и понимание: «Верно, что нелегко оставить родителей; знаю, что больно разлучиться с женой и детьми, согласен, что тяжело расстаться с братьями, друзьями и соседями». Следует отметить, что автор использует для придания образности своей речи поэтические сравнения, близкие к фольклорным: «Скорбь тяжелым камнем ложится на сердце и невольно выжимает слёзы из глаз». Таким образом, ритор полностью согласен с аудиторией, он ни в коей мере не противопоставляет себя ей, он сострадает и сочувствует, но основная цель его «Речи при напутствии рекрутов, отправляющихся из дому к местам своего назначения» – примирить народные чувства с царской волей. Для этого необходимо мощное обоснование, которое автор начинает с того, что напоминает крестьянам о благодеянии, которое сделал для них Царь-Освободитель. Говоря об императоре, автор использует такие определения, как «Ваш Благодетель, Ваш Освободитель, наш общий Русский Православный Царь», «Государь наш Батюшка», «наш Благочестивый Император». Затем следует красочное и эмоциональное повествование об угнетённых турками христианах, осквернённых храмах и проч. «Целые десятки деревень, сел и даже городов были сожжены и уничтожены до основания, тысячи жителей их беспощадно, самым варварским образом избиты, от стариков до младенцев, а женщины их частично поруганы и замучены, частично взяты в плен и проданы». Только русский царь вступился за угнетённых, и война, развёрнутая им, воспринимается даже не просто как восстановление справедливости, но как подвиг во имя веры. Ритор уверяет, что «Государь наш Батюшка» позаботится о каждом новобранце на войне так же, как он заботится о них сейчас, в мирной их жизни. В итоге изложения автор приходит к выводу, что служение царю – это и есть служение справедливости, и призыв на войну – священное воззвание, которое не следует воспринимать как тяжкое бремя.

«Служите же, новоизбранные воины русские, Царю и Отечеству верой и правдою, как самому Богу, и не предавайтесь безутешной скорби о вашей разлуке с родиной», – призывает ритор прихожан. Здесь следует обратить внимение на слово «новоизбранные» (вместо «новобранцы»), которое подразумевает служение высшей цели. В заключении имеет место ритмизация прозы: «службу царскую, службу верную», что тоже соотносится с народной поэзией. Концовка без молитвы и традиционного «Аминь».

Другая характерная черта изложения проповеди митр.Филарета – библеизм. Священное Писание и по содержанию, и по словесному выражению служит основанием проповеди митр.Филарета, и это спридаетообщает ей особую авторитетность, церковность и убедительную силу. Однако, при всем обилии приводимых митр.Филаретом в своей проповеди текстов Священного Писания, нельзя сказать, чтобы они составляли лишний балласт в ней и без потерь могли быть упущены; митр.Филарет приводит тексты самые выразительные, удачно подтверждающие его мысль. Часто говорит он языком Священного Писания, употребляет библейские слова, выражения, образы даже там, где не имеет ввиду нарочито подтвердить ими свою мысль, и это выходит у него вполне естественно без натяжки, и как бы ненамеренно.

Чтобы касается учения отцов Церкви, то свидетельства последних довольно часто встречаются в изъяснительных беседах митр.Филарета. Особенно часто ссылается он на творения свт.Иоанна Златоуста, Блаженного Августина и др. На такое отношение к отцам митр.Филарета к отцам церкви указывает и Аскоченский и архим.Сергий (Васильевский). Они считают это, равно как библеизм проповеди митр.Филарета одной из характерных черт его изложения. Аскоченский в своей истории проповедничества так говорит об этом. «Митр.Филарет глубоко проникнутый духом Св.Писания и особенно учением святых отцов Церкви усвоил себе всю их беседовательную простоту и безисскуственность».

Однако, при своей простоте и безискусствености, проповедь митр.Филарета, как сказано выше, не лишена и некоторых художественных достоинств, таких, например, как сравнения, противопоставления, образы, вопросы и восклицания. Митр.Филарет умело пользуется этими внешними украшениями речи, и они придают его изложению живость, наглядность, увлекательность и разнообразие.

Сравнения митр.Филарета всегда естественны и непринужденны, хотя и не отличаются новизной. Так, например, отвлекая взгляды своих слушателей от пристрастия к земному, и увещевая их искать прежде Царствия Божия и правды его, митр.Филарет земную жизнь часто сравнивает с путешествием в Небесное Царство. В другом месте он уподобляет ее «морю волнуемому духом злобы, который всяким лукавым образом хочет нас лишить драгоценного сокровища невинности, яко залог вечного блаженства. И как редки те, которые не потерпели в сем море кораблекрушения, и не погубили своего сокровища невинности». Покаяние он сравнивает «с доскою, оставшейся после кораблекрушения, на которой люди могут достигнуть пристанища и возвратить потерянное сокровище невинности».

Кроме сравнений в проповеди митр.Филарета иногда встречается и аллегория. «Претворивши воду в вино, (на браке в Кане Галилейской), Спаситель в сем знамении прообразовал претворение Ветхого Завета, очищавшего наиболее через воду нечистоты телесные, в Новый Завет, очищающий скверны душевные животворящею Кровью Спасителя, пролитою на кресте». Корабль, на Котором Иисус Христос спокойно спал на корме и в котором находились ученики его (утишение бури) есть, по словам митр.Филарета «изображение единой, святой, соборной и апостольской Церкви всех времен. Волнующееся море есть мир сей, в котором Церковь Иисуса Христа почти непрерывно обуревается то гонениями, то соблазнами, то ересями и расколами; ученики, находившиеся в корабле представляют собою истинно верующих всех мест и всех времен. При всех бурях и волнениях, воздвигаемых на них врагами Церкви Христовой, едино у них кроткое прибежище ко Господу Иисусу – молитва». Объясняя исцеление прокаженного (Мф.8.1-3) митр.Филарет замечает: «Иисус Христос повелевает прокаженному показаться священнику, дабы он был свидетелем его очищения, и потом принесет в жертву Богу, по закону Мосееву, агнца единолетнего, непорочного заколаемого на месте святем и всесожигаемого на алтаре храма Божия. Первое есть образ христианского таинства покаяния, когда раскаивающийся грешник, во смирении и сокрушении сердца своего, с молитвою веры, повергаясь пред Господом, при свидетелях служителя Его излагает Сердцеведцу свои душевные болезни, и посредством священника получает уверение в очищении грехов своих силою благодати Иисуса Христа. Второе прообразовало величайшее новозаветной Церкви таинство Пресвятого и Животворящего Тела и Крови Самого Господа и Бога, и Спасителя нашего Иисуса Христа, Агнца Божия, вземляющего грех мира, закланного на кресте, и приносимого на алтарях, коего причащением, после истинного покаяния, совершается исцеление грешника, освящение его и соединение со святыми».

Таким образом, проповеди святителя Филарета отличались простотой и безыскусностью. В тоже время он не избегал таких приемов, как сравнения, противопоставления, образы, вопросы и восклицания.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проповедь Слова Божия должна быть в центре служения Христу и Его Церкви. Проповедник обязан понимать, что его благовествование должно быть Христоцентричным. Хотя сегодня в Церкви много талантливых ораторов, но их проповедь становиться все короче и поверхностнее. В центре ее не Христос, а такие вопросы как: успешная жизнь, человеческие взаимоотношения и другие практические, но мирские вопросы. В древней Церкви проповедь была прежде всего прямым разъяснением Слова Божия. Авторитет проповедника, важный уже сам по себе, еще более возвышался в глазах первых христиан, когда его мысль опиралась на глубину боговдохновенных книг Священного Писания.

Один из русских писателей XIX века Лесков Н.С., рассуждая о простоте характера святителя Филарета, говорит о нем, как одном из тех архиереев, «кои были младенчески просты, а правили епархиями ничуть не хуже самых "великатных"… народ вменял Филарету его простоту в святость.»

Трудный и тернистый путь должен пройти тот, кто посвятил себя проповеднической деятельности. Только величайшее терпение, смирение и уступчивость могут поддержать проповедника в несении того бремени, которое выпало на его долю. Такими качествами и обладал святитель Филарет (Амфитеатров), который полностью отдал себя на служение Богу и людям. «Филарет с истинно-подвижническою строгостию исполнял уставы и правила иноческого жития, по примеру и заповеди св. подвижников Афонских и Печерских.» Ему были присущи такие высокие достоинства как искренняя доброжелательность, прямота характера, кротость, которые стали причиной великой любви к нему народа.

Каждое литературное произведение тесно связано с личностью своего творца. Тем более это относится к проповеднической литературе, так как проповедь должна исходить не только из ума, но из глубины человеческого сердца. Поэтому в проповеди отражаются такие черты личности проповедника, которые свойственны лишь его душе. С другой стороны проповедник, как сын своего народа, обращает внимание на общественную жизнь и семейные отношения. Поэтому условия времени во многом определяют личность проповедника.

Не особенно богата украшениями внешняя сторона проповеди митр. Филарета и не в них сила и главное достоинство. Проповедник должен иметь всегда пред свои взором Христа, а не уделять первостепенное значение красоте речи. Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Бог ценит не красоту речи, а расположение проповедника». Слова митр.Филарета богаты внутреннею стороною – глубиною и силою покаянного чувства, которое не могло не коснуться сердца каждого, кто слушал его.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.Андреев С.Н. Нечто из воспоминаний об орловской семинарии в городе Севске (1799- 1801 гг.) // Орловские епархиальные ведомости. 1868. № 1. С. 39-43.

.Аскоченский В.И. Амфитеатров, ординарный профессор Киевской духовной академии. Киев, 1857.

.Аскоченский В.И. История проповедничества. Киев, 1864

.Беседа I на Ин.8.12, Киев, 1847г.

.Беседа I на Мф.5.1-2, стр.13, Киев. 1842

.Беседа II на Ин.1.1-5 Киев, 1847

.Беседа III на Мф.5.5 Киев 1847.

.Беседа IX на Лк.1-12 Киев, 1847

.Беседа VI на Мф.5.8 Киев, 1847

.Беседа VIII на Мф.5.10; Киев 1847

.Беседа X на Лк.2.13-14 Киев, 1847

.Беседа XI на Лк.2.21-35 Киев, 1847

.Беседа XII на Мф.2.1-23 Киев, 1847

.Беседа XIX на Мф.7.13-14, Киев 1847

.Беседа XV на Мф.3.13, Киев, 1847.

.Беседа XVII на Ин.1.19-34; Киев, 1847

.Беседа XXI на Ин.2.18-22 Киев, 1847

.Беседа XXII на Ин.2.23-25 и Ин.3.1-6 Киев, 1847

.Беседа XXIX на Ин.515-29; Киев 1847

.Брага Дж. Как подготовить библейскую проповедь. Портленд, Орегон, 1981.

.Георгий Флоровский, прот. Пути русского богословия. Минск : Харвест, 2006.

.Горячева А.А. Ректорское попечение об условиях воспитания в духовной семинарии (на примере служения святителя Филарета (Амфитеатрова))// Вестник ПСТГУ IV: Педагогика. Психология 2009. Вып. 3 (14). С. 43-54

.Иванова И.Е. Фольклор в системе журналистских жанров: мифосмыслы и мифотворчество (по материалам провинциальной – тверской – периодики XIX в.): автореф. … докт. филолог. наук. Тверь, 2006.

.Лесков Н.С.. Мелочи архиерейской жизни//Собрание сочинений в 11 томах. Т. 6. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957

.Орехов Д. Остров. Подлинная история. – http://rumagic.com/ru_zar/religion/orehov/0/j20.html

.Пейтер М. Жанровые особенности христианского радиовещания. Одесса, 1996.

.Робинсон Х. Изложение проповеди. Baker Book House, 1980. С. 151-178.

.Сергий (Василевский), архим. Святитель Филарет (Амфитеатров), митрополит Галицкий, и его время. Т. 1, 2. М. : Сретен. монастырь, 2012.

.Сергий (Василевский), архим. Святитель Филарет (Амфитеатров), митрополит Галицкий, и его время. Т. 3. М. : Сретен. монастырь, 2012

.Смолич И.К. История Русской Церкви (1700-1917). Ч. 2. М. : Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996.

.Собрание слов и речей митр.Филарета. – Киев: К.П-л. 1857.

.Стрелкова О.С. Жанр проповеди для сельского населения на страницах «Курских епархиальных ведомостей»// Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2011. № 2 (18). – C.19 -21.

.Тальберг Н.Д. История Русской Церкви. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2008.

.Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. СПб., 1901. Т. 7. С. 465.

.Шмелева Т.В. Речевой жанр. Возможности описания и использования в преподавании языка // Русистика. 1990. № 2.

.Чепик М. Х. Опыт полного курса гомилетики. М., 1893. С. 72.