Иконоборческие тенденции в христианстве. Византийское иконоборчество и кальвинизм

• Вид работы: Дипломная (ВКР)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 66,1 Кб

Иконоборческие тенденции в христианстве. Византийское иконоборчество и кальвинизм

РУССКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ

Факультет философии, богословия, религиоведения

Кафедра религиоведения

Иконоборческие тенденции в христианстве. Византийское иконоборчество и кальвинизм

Дипломная работа

Мицкевич Григорий Валерьевич

Научный руководитель:

Д.ф.н., проф. Светлов Р.В.

Санкт-Петербург

Содержание

Введение

Византийское иконоборчество

История

Предпосылки

Философия византийского иконоборчества

Кальвинизм

История начала Реформации и появления кальвинизма

Заключение

Список литературы

Введение

Цель данной работы – анализ и сравнение двух течений в христианской богословской мысли, отрицающих в своих выводах практику иконопочитания – византийское иконоборчество и кальвинизм. Для этого необходимо выполнить следующие задачи.

. Проследить историю развития византийского иконоборчества, выявить его основные догматические положения.

. Проследить историю появления кальвинизма и выявить его основные иконоборческие положения.

. Сравнить богословские и философские оправдания отрицания иконопочитания в данных двух направлениях, выявив основные сходства и различия.

Данная работа будет включать в себя реконструкцию и исследование оснований иконоборчества путем анализа их философских, богословских и исторических предпосылок, а так же на основе текстологического анализа сохранившихся фрагментов византийских иконоборцев и сочинений их оппонентов. Большое значение в данной дипломной работе будут иметь изыскания византиста В.А. Баранова, и общая тенденция дипломного проекта будет в целом подтверждать исследования данного ученого.

Метод дипломной работы – историко-философский и религиоведческий анализ, который включает в себя решение текстологических и сравнительно-исторических проблем.

Данная тема исследования актуальна по нескольким причинам.

Во-первых: сравнение и частичное противопоставление этих двух различных традиций позволяет взглянуть на все их особенности, противоречия и общие места, способствуя, таким образом, лучшему пониманию их основных идей.

Во-вторых: исследование и сравнение византийского иконоборчества и кальвинизма – это исследование, которое позволяет узнать не только об отвлеченных теологических положениях, но и предполагает изучение особенностей исторического и культурного фона каждого из двух течений.

В-третьих: исследование феномена иконоборчества поможет межкультурному диалогу между представителями активно распространяющегося протестантизма, и представителями тех течений христианства, которые не отказались от практики почитания икон, в т. ч. и православием, что не может быть проигнорировано в современной России.

Объект работы – история христианства.

Предмет работы – феномен иконоборчества.

Работа состоит из введения, трех глав с параграфами, заключения и списка литературы.

Византийское иконоборчество

История

В данном параграфе мы рассмотрим историю появления, жизни и угасания иконоборчества в византийской истории, начиная от правления первого иконоборческого императора Льва Исавра до "Торжества православия" при императрице Ирине, а также ознакомимся в краткой форме с основными постулатами иконопочитателей и их противниками.

Прежде всего, следует отметить дробление всей истории иконоборческой ереси на два больших периода, разделяющиеся седьмым вселенским собором и непродолжительным периодом восстановления иконопочитания.

Первый период византийского иконоборчества начинается в 730 году и заканчивается в 787 году. Данный период насыщен действительно сильной борьбой императоров Исаврийской династии с традицией иконопочитания.

Лев Исавр, вошедший на престол в 717 году, свергнув Феодосия III, не сразу начал активную борьбу за отмену иконопочитания. Империя была на грани уничтожения. Арабы осаждали Константинополь, из-за Дуная вторгались славяне и болгары. Первоочередным делом Льва было спасение Византии. Этот талантливый политик и полководец путем активной реформаторской и военной деятельности сумел расправиться со всеми внешними врагами империи, которая к тому времени могла в любую минуту погибнуть от завоевателей. Вклад Льва Исавра в историю Византии неоценим.

Но, к сожалению, Лев Исавр прославился не только как талантливый политик. Именно при нем началась иконоборческая смута, пошатнувшая империю. После решения всех неотложных внешнеполитических задач император стал реформировать церковную жизнь, устраняя иконы из церковной практики. Этому способствовал тот факт, что в 726 году случилось извержение вулкана на морском дне к северо-западу от Крита, и среди Цикладских островов образовался новый остров. Император Лев увидел в этом знамение гнева Божия. Император новой династии начал проводить твердую иконоборческую политику, пусть и не слишком жестокую в самом ее начале. Сперва были полумеры в виде затруднения прямого доступа прихожан к иконам (путем вывешивания их выше обычного положения) и другие робкие полумеры.

В 730 году Лев Исавр уже начинает открытую политику по устранению икон из церковной жизни. Издается соответствующий этому указ. К этому же году (730 г.) относится известный эпизод со снятием иконы Христа – "Споручник". "Это была почитаемая барельефная икона Распятия над аркой ворот на дворцовой площади. Солдат, поднявшийся на раскладную лестницу, по всей видимости, хотел отодрать изображение Тела Христа от креста, а сам крест оставить. Но когда толпа увидела, что он бьет топориком по лику Спасителя, она не вынесла такого кощунства. Лестница была опрокинута, а солдат разорван на части".

Конечно, Церковь не смогла смириться с таким своеволием со стороны императорской власти. Константинопольский патриарх того времени – Герман I упорно отказывался от одобрения действий властей, настаивая прежде на собрании вселенского собора. На место несговорчивого Германа (который добровольно сложил с себя полномочия патриарха, видя, что власти не хотят прислушиваться к его мнению) был поставлен более уступчивый Анастасий, который полностью одобрил иконоборческую политику власти.

По всей империи была проведена своеобразная зачистка от икон. Уничтожались не только они, но уничтожалась также и вся настенная живопись. Очищенные храмы заполнялись совсем другой живописью – изображениями цветов, животных, крестами.

Несмотря на то, что иконы де-факто уничтожались по всей империи повсеместно, византист Успенский делает необходимое уточнение, показывающее юридические стороны иконоборчества периода Льва Исавра:

"По всей вероятности, при Льве Исавре не были строго проведены постановления относительно поклонения иконам. После изданных им эдиктов 726 и 730 гг., о которых, впрочем, мы очень недостаточно осведомлены, не было принято никаких новых распоряжений".

Необдуманная политика Льва Исавра больше всего вызвала негодования в Риме. Римская церковь, которая к тому времени все еще была единой с другими восточными церквями, очень негативно отреагировала на вмешательство светского государя в суверенные дела Церкви. Римский папа Григорий II не замедлил осудить церковный циркуляр пера патриарха Анастасия, который одобрял иконоборческую политику, потребовав от константинопольского предстоятеля покаяния, обвинив его в ереси. Реакция императора на столь непокорное его политике поведение, не заставила себя долго ждать. Своим указом он передал Элладские церкви из подчинения Римского престола под непосредственное руководство Константинопольского патриархата. Но это привело к роковым последствиям. "Таким образом, римские папы этим актом императора Льва как бы выбрасывались из пределов замыкающейся в границах грекоязычного мира Империи, отрывались от ее духа и интересов и вталкивались в объятия новых западных "варваров". Иконоборческое безумие углубляло разделение Востока и Запада".

В целом же "иконоборческое движение сильно способствовало росту римских притязаний. Во время борьбы за иконопочитание одинаково льстили римскому первосвященнику и православная, и иконоборческая партии: и консервативная национальная и либеральная национальная партия – обе не задумывались в выборе средств, какими можно было получить преобладание".

Впоследствии замкнутость Римской Церкви исключительно в латиноговорящем мире, отсутствие поддержки Императора и нарастающая мощь вчерашних варваров, постепенно приведут к окончательному разделению этих двух ветвей христианства на Католический Запад и Православный Восток в 1054 году.

Но не только в Римской церкви обнаружилось резкое неприятие императорских законов. Критика пришла и из исламского востока, а именно из Дамаска.

Мансур ибн Серджун Ат-Таглиби, более известный в истории как Иоанн Дамаскин, пишет три письма в которых гневно обличает Льва Исавра за его необдуманную политику в области церковной практики, выступая с апологией практики иконопочитания. Примечательно, что в этот неспокойный период, Церковь продемонстрировала удивительное единодушие в данном вопросе – критика иконоборчества разносилась и с Запада и с Востока, при условии подавленности оппозиционного мнения в самой Византии.

В 741 году византийский трон унаследовал сын Льва – Константин V (Копроним), ставший самым убежденным и жестоким иконоборцем Исаврийской династии. Император искренне считал, что есть всего лишь один подлинный образ Христа – евхаристия, а все изображения не имеют права носить звание образа.

Начало его правления было ознаменовано краткосрочной смутой, во время которой традиция иконопочитания была восстановлена. Правитель фемы Амениак Артавазд узурпировал власть, и с 741 по 743 год правил в Константинополе. В период его правления иконопочитание было восстановлено, а патриарх Анастасий, покорно согласившись с возобновлением прежней политики, поддержал Артавазда. Римская кафедра в лице папы Захарии положительно восприняла изменения в самой Византии. Но Константин не собирался сдаваться. После двух лет подготовки он сумел разбить армию Артавазда и получить законный престол. Иконоборчество было немедленно восстановлено. Патриарх Анастасий за свою чересчур гибкую позицию по отношению к церковной политике узурпатора Артавазда был публично унижен – вселенского патриарха раздели донага, бичевали, а потом посадили задом наперед на осла и провели по ипподрому. Константин своим отношением к патриарху (оставив униженного Анастасия на своем посту) сразу показал свое отношение к церковным институтам, а именно – абсолютное пренебрежение к суверенитету Церкви.

По свидетельствам последующих историков Константин был не только убежденным иконоборцам, но в частности отрицал какое-либо почитание Богородице, утверждая что она была достойна чести только тогда когда носила во чреве Спасителя, а после родов уже ничем от обыкновенных женщин не отличалась, и следовательно никаких почестей ей воздавать не надо. Было ли это в действительности, или же это было приписано Константину в будущем победившими иконопочитателями, дабы еще больше очернить еретичного императора, нам, к сожалению не узнать.

Несмотря на то, что Константину предстоит стать самой яркой фигурой иконоборческой смуты, первые одиннадцать лет он не решался затрагивать церковные вопросы.

Император не решался вмешиваться в дела Церкви, предварительно не созвав нужный ему собор, решение которого полностью развязывало бы ему руки на все дальнейшие шаги вмешательства в церковные дела.

Константин Копроним был сильно сосредоточен созванием этого собора. Предположительно настолько увлекшись созывом собора, он буквально бросил на произвол судьбы Италию, которую пядь за пядью брали лангобарды.

Но, несмотря на все задержки, собор был созван в 754 году. Деяния собора продолжались от 10 февраля до 8 августа во дворце Иерии, а от 8 до 27 августа во Влахернской церкви Богоматери, где происходило назначение нового патриарха. Константин хотел, чтобы данный собор стал вселенским, однако собрал всего 338 епископов, ни одна кафедра не была представлена. В дальнейшем этот иконоборческий собор получил название Влахернского.

Собор постановил относительно икон: "Кто одной мыслью отделяет плоть, соединившуюся с ипостасью Бога-Слова, и вследствие этого старается изобразить её на иконе, да будет анафема. Кто одного Христа разделяет на две ипостаси, отчасти считая Его Сыном Божьим, а отчасти Сыном Девы Марии, а не одним и тем же, и исповедует, что единение между ними совершилось относительное, и потому изображает Его на иконе как имеющего особенную ипостась, заимствованную от Девы, да будет ему анафема. Кто пишет на иконе плоть, обоготворённую соединением её с Богом-Словом, как будто бы отделяя её от воспринявшего и обоготворившего её Божества и делая её таким образом как бы не обоготворённой, да будет ему анафема".

Как видно из формулировок данного собора иконоборцы пытались обвинить иконопочитателей в том, что они, изображая его материальными красками, разделяют единую природу Христа на две части, тем самым вступая в противоречие с основным правилом Халкидонского собора, гласящего, что у Христа два естества существуют "неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно". В таком контексте практика иконопочитания становится незаконной, ибо у нее появляются еретические корни.

Примечательно, что факт написания икон святых собором отвергается более грубыми формулировками, без отсылок к возможным ересям, стоящим в корне данной практики – "Кто старается изобразить на память на иконах бездушными и безгласными вещественными красками лики святых, не приносящие никакой пользы, потому что это глупая затея и изобретение дьявольского коварства. да будет ему анафема".

Истинной иконой собор признавал таинство евхаристии, а рукотворные образа приравнивались к идолам.

Достойно упоминания, что собор ничего не говорит о традиции почитания мощей святых. Собор также анафематствовал защитников иконопочитания патриарха Германа и Иоанна Дамаскина.

В конце заседания собора император сам поставил патриархом Константина.

После того, как Влахернский собор утвердил правильность иконоборчества, началось жестокое преследование монахов и иных иконопочитателей, в совокупности с уничтожением самих икон. Иконы выбрасывались из церквей, настенные росписи на священные темы уничтожались и замазывались. Борьба с изображениями затронула не только убранство церквей, но и рукописи, в которых были какие-либо нарисованные образа или сюжеты евангельской истории. Часто изображения просто вырезались, но бывало, что уничтожению подвергалась и сама рукопись. Но все же основной удар обрушился на монашествующее сословие, ибо монахи оказались самыми упорными иконопочитателями в Византийской империи, и полностью сохраняли эту практику у себя в монастырях. Монастыри закрывались, а насельников насильно заставляли жениться.

Несмотря на то, что Влахернский собор ничего не упомянул о почитании мощей, император все же обрушил репрессии и на практику почитания мощей. Известен эпизод, когда мощи св. мученицы Евфимии были демонстративно затоплены в море, а храм где они хранились, был превращен в арсенал.

Жестокость Константина поистине была языческой. Гонимые иконопочитатели сравнивали его правление со временами Диоклетиана. И надо сказать, что это сравнение было уместным. Достаточно привести пару эпизодов.

"Монах Андрей Каливит, назвавший Константина новым Валентом и Юлианом, был засечен бичами на ипподроме, а игумен Иоанн, отказавшийся топтать икону Богоматери, был просто казнен". Упорствующим монахам отрезали носы, уши, выкалывали глаза, отсекали руки. Вдобавок император запретил новые пострижения в монашество. Монашествующее сословие начало массово эмигрировать на окраины империи, в частности в Италию, где их ласково принимали римские папы.

Действия императора вызвали возмущение даже патриарха. В 766 году Константин II был отправлен в ссылку и на его место был поставлен еще более послушный патриарх Никита. Но уже через год мстительный деспот, неудовлетворенный простой ссылкой бывшего патриарха, провел над экс-патриархом публичный процесс, во время которого Константин II был анафематствован, а после был казнен.

Константин Копроним был гораздо более последовательный и убежденный иконоборец, чем его отец. Созвав предварительно собор и поставив послушного патриарха, император получил всю необходимую теологическую поддержку своим действиям, и эти действия не заставили себя долго ждать. Особенно жестоко Константин расправлялся с монашествующими, упорно не желавшими прекращать иконопочитание.

Вот что пишет историк Успенский по поводу эпохи императора Константина: "Нельзя отрицать, что в конце царствования Константина иконоборческая борьба приняла совершенно иной вид, чем это было при Льве Исавре. Каждый период давал церковной политике иконоборчества новую окраску. Константин перенес все внимание на монашеское сословие, в котором нашел сильную оппозицию против принимаемых им мер относительно св. икон, и с течением времени за этой борьбой вопрос об иконах отошел на второй план".

В 780 году место императора занимает его жена. Она, конечно же, не была провозглашена императрицей (это произойдет позже), но в данной ситуации де-юре являясь регентшей при своем малолетнем сыне Константине, де-факто Ирина сконцентрировала в руках всю власть в Империи. "Общеизвестно, что главной проблемой для Ирины была легитимация ее власти". Эта знаковая женщина и для Византии, потому что это была первая женщина – императрица, и для восстановления иконопочитания. "Женщина властная и авторитарная, даже в документах она подписывалась не "василисса", но "истинный василевс"".

Не сразу, но постепенно, иконопочитание восстанавливалось. Монахи возвращались из ссылок, частные лица стали безбоязненно хранить иконы дома. Сложивший с себя полномочия экс-патриарх Павел высказал свое пожелание Ирине – созвать вселенский собор, дабы всей Церковью осудить ересь иконоборчества.

Регентша начала подготовку к проведению нового собора. Данный собор позволил бы ей не только богословски лишить опоры иконоборческую партию, но и легетимизировать свою власть в империи. Были налажены связи с Римской Церковью. Рим в виде папы Адриана I положительно воспринял все действия Ирины по устранению ереси. Сам Адриан на созывавшийся собор не поехал, но послал двух своих легатов, вручив им сопроводительное письмо.

Первая попытка провести собор в 786 году провалилась. Ирина недооценила силу гвардии иконоборцев. В собрание архиереев ворвались иконоборчески настроенные военные и, угрожая оружием, заставили собравшихся прервать заседание. Ирина сделала правильные выводы из сложившейся ситуации. Под предлогом войны с арабами радикальная часть армии была выслана на границы, часть разоружили. Войска в Константинополе заменили частями укомплектованными из тех регионов, где иконоборчество было популярно менее всего. Сам собор был созван не в столице, а в небольшом городе Никея, где в свое время состоялся первый вселенский собор.

Всего было 8 заседаний собора: первое – в Никее (в церкви св. Софии) 24 сентября 787 г. и последнее – в присутствии императоров в Константинополе 23 октября.

Собор закрепил традиции иконопочитания на официальном уровне. Ключевые слова касающиеся иконопочитания звучат так: "Полагать во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и сделанные из мозаики и из другого пригодного к этому вещества. чтобы чествовать их лобызанием и почитательным поклонением, не тем истинным по нашей вере служением, которое приличествует одному только Божескому естеству, но почитанием. Ибо честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней".

Собор предал анафеме многих иконоборцев и прославил тех, кто впервые выступил против указов иконоборческих императоров, в том числе и Иоанна Дамаскина.

После собора императрица приказала изготовить и поместить над воротами Халкопратии образ Иисуса Христа взамен уничтоженного шестьдесят лет назад при императоре Льве III Исавре.

Однако, несмотря на то, что был созван вселенский собор, теоретический обосновавший необходимость иконопочитания, и дальнейшую поддержку государства, иконоборческие настроения оказались значительнее сильнее, чем можно было предполагать. Причины воскрешения иконоборчества главным образом в том, что это движение было лишь отчасти церковным, но гораздо более политическим. Разбитое на церковной почве, оно сохраняло свою живучесть на почве светской.

Последующие императоры, которые поддерживали официальное православие, были не столь успешны на исторической сцене, как их иконоборческие предшественники.

византийское иконоборчество кальвинизм христианство

Достаточно упомянуть о том, что своего повзрослевшего сына Константина VI Ирина приказала ослепить, после чего он умер. Но не прошло нескольких лет после этого события, как уже саму Ирину в 802 году насильно отстранили от власти, и ее место занял Никифор. Никифор погиб в битве с болгарами в 811 году и из его черепа хан Крум сделал чашу для питья. Место императора на короткий период занял Ставракий, бывший до этого соправителем императора. Но и он был насильно свергнут с трона Михаилом Рангаве менее чем через год после своей коронации. Михаил продержался на троне всего два года и в 813 году сам покинул свой пост, узнав о том, что армия провозгласила своим императором некого Льва Арцуни.

Показателен эпизод, который случился в правление столь неудачных властителей. После очередного поражения от болгар солдаты ворвались в усыпальницу Льва Копронима, и просили "восстать" и помочь гибнущему государству. Неудачи империи на внешнеполитическом фронте начали некоторых убеждать в том, что это Бог прогневался на империю за то, что в ней было возрождено идолопоклонство.

С началом правлением Льва Арцуни, прозванного Львом Армянином, начинается т. н. Второй период византийского иконоборчества, продолжившийся до "Торжества правлославия" в 842 году. Император решил восстановить иконоборчество, но догматические вопросы были для Льва делом второстепенным. Самым главным делом для императора было полностью подчинить патриархат государственным структурам, устранив привыкших к независимости от власти, иконопочитателей. Афиногенов пишет: "Оптимальным выходом для Льва было, поэтому создать видимость внутренних разногласий в Церкви, а затем выступить в роли посредника между конфликтующими сторонами и решить дело в пользу иконоборчества. В этом случае восстановление ереси сопровождалось бы падением престижа иерархии и возвышение императорского и в конечном итоге привело бы к резкому смещению баланса между Церковью и императорской властью в сторону последней". Однако патриарх Никифор отказался от переговоров, понимая к чему они приведут. Мудрая политика патриарха привела к такой ситуации, когда любое вмешательство императора в дела церкви оказывалось нелегитимным.

В 814 году прошел публичный диспут между сторонниками и противниками иконопочитания. Партию иконоборцев возглавлял некий монах Иоанн Грамматик, а партию иконопочитателей – патриарх Никифор. Иконоборческая партия подготовилась основательно, ибо перед этим Лев дал задание Иоанну Грамматику теоретически, ссылаясь на Писание и Предание, обосновать незаконность практику почитания образов.

Для окончательного узаконивания иконоборчества в 815 году был созван поместный собор. Перед собором был поставлен новый патриарх Феодот I, который продолжил традицию патриархов-иконоборцев – полностью поддерживать власть во всех ее начинаниях. Новый собор отменил постановления седьмого вселенского собора, и восстановил постановления иконоборческого собора 754 года. Следует отметить, что Влахернский собор более не объявлялся вселенским.

Послабления касались также и терминологии, иконы больше не назывались идолами. Позволялось оставлять иконы в церквях, но вывешивать повыше, чтобы они служили для неграмотных вместо писания, лишь бы невозможно было "для необученных и нетвердых в вере" возжигать перед ними свечи или их лобызать.

После собора 815 года в империи возобновилось уничтожение икон, преследование монахов и их эмиграция на Восток и в Италию. Империя наводнилась доносчиками, которые рыскали в поисках затаившихся "еретиков".

Правление Льва было недолгим. Он был убит в 820 году прямо в храме Святой Софии и на престол взошел следующий иконоборческий правитель – Михаил II Травл (Косноязычный) – который, однако был более терпим к православным, даже дав амнистию активным противникам иконоборческой политики – патриарху Никифору и Феодору Студиту. И Никифор и Феодор вошли в историю православной церкви как окончательные разработчики философии иконопочитания, встав не этот пьедестал наряду с первым апологетом иконопочитания Иоанном Дамаскиным. Вернувшиеся из ссылки богословы приветствовали убийство Льва Армянина, думая, что на престол взошел тот человек, который восстановит иконопочитание. Однако Михаил разочаровал их.

Исследователь Карташев считает Михаила Травла своеобразным выразителем идеи свободы вероисповедания. Он пишет: "Михаил II не раз по различным поводам декларировал и объяснял свою волю: "Я вступил на престол не для того, чтобы вводить новые догматы веры, но и не для того также, чтобы вводить изменения уже в преданных и исповедуемых догматах. Итак, пусть каждый поступает в этом отношении, как ему угодно, не боясь никаких неприятностей и лишений".

И хотя в своем послании к Людовику Благочестивому Михаил предстает убежденным иконоборцем, при его правлении иконопочитатели вздохнули спокойно. Император действительно сгладил общественные противоречия по этому поводу. Домашнее иконопочитание перестало наказываться.

Михаил умирает в 829 году и на трон восходит его сын Феофил. Феофилу суждено стать самым ярым гонителем икон второго периода иконоборчества.

Воспитанный Иоанном Грамматиком Феофил прерывает нейтральную религиозную политику своего отца и возобновляет репрессии несогласных. В 837 году император ставит патриархом своего учителя Иоанна Грамматика. Созывается некое подобие собора во Влахернской церкви на котором снова оглашается анафема иконопочитателям.

Начинаются гонения на монашествующих. Монастыри были отобраны для государственных нужд. Самим же монахам было запрещено показываться в городах, и разрешалось обитать только в пустынях. Жестокость императора Феофила не уступала жестокости Константина Копронима.

Известен эпизод, когда два иерусалимских монаха – Феодор и Феофан прибыли в столицу из Иерусалима и осмелились дискутировать с императором по поводу некого текста пророка Исайи, в котором якобы обличается практика создания идолов. Монах Феофан указал императору, что текст, которым он пользуется искажен. В гневе Феофил приказал избить монахов и на их лицах вырезать по двенадцать строк довольно неуклюжих стишков, обличающих их нечестие. Из-за этой экзекуции монахи получили именование "начертанные".

Правление Феофила было знаменательно не только тем, что это был один из самых злобных гонителей иконопочитания, но и тем, что на патриаршем престоле находился неординарный патриарх – Иоанн Грамматик.

Несмотря на то, что иконоборческая смута продолжалась в империи без малого сотню лет, Иоанн был первым идеологом и философом иконоборчества.

Свое прозвище будущий патриарх получил еще в молодости, будучи за свое преуспеяние в науках и философии человеком уважаемым. В 814 году он по просьбе Льва Армянина подготавливал теологическое обоснование невозможности и еретичности практики иконопочитания. По слухам, циркулировавшим в среде православных, Иоанн не чурался колдовства и гадания. Хроники того времени рисуют Иоанна абсолютно черными красками, обрушивая именно на него всю критику, даже уступая в этом самому императору Феофилу.

Однако правление Феофила, продолжавшееся до 842 года, было яркой, но последней вспышкой иконоборческого движения, уже морально исчерпавшего себя. Иконопочитание так и не было побеждено. Сама жена императора продолжала тайно почитать иконы и прививала эти традиции своим детям. Феофил если и не знал об этом прямо, но уж во всяком случае, недвусмысленно догадывался об этой тайной стороне своего семейства. Примечательно, что перед смертью он, будто чувствуя конец всей его церковной политики, заклинал свою жену не изменять установленных иконоборческих порядков и не отстранять с патриаршего престола Иоанна Грамматика. Но как это часто бывает в истории, как только человек приходит к власти, он быстро забывает все ранее данные обещания и начинает проводить собственную политику.

После смерти императора Феофила регентом за малолетством императора Михаила III стала вдова Феофила Феодора. Ей предстояло сыграть в истории такую же роль, как и императрице Ирине, а именно – восстановить иконопочитание на государственном уровне. Феодора была не столь импульсивна как Ирина. Она действовала осторожно. Первостепенной задачей была задача политическая – обеспечить трон Михаилу, а не религиозная.

"Прошел год, прежде чем православие вновь было введено формально, потому что Феодора и ее советники магистр Мануил и логофет Феоктист должны были обрести уверенность в том, что возрожденное почитание икон не ослабит династии".

Осторожность окупилась – Константинопольский собор 842 года не был сорван иконоборческой партией, как это случилось с несостоявшимся собором 786 года. Собор провозгласил истинность постановлений седьмого вселенского собора, осудил еретиков-иконоборцев. Патриарх Иоанн был смещен и заменен на иконопочитателя Мефодия. Все епископы-иконоборцы были смещены и заменены сторонниками православия, среди которых был и пострадавший от императора Феофила Феофан Начертанный.

Не обошлось на соборе и без скользких моментов. Феодора не хотела, чтобы ее покойного мужа тоже анафематствовали как еретика, и она поставила свое условие собравшимся архиереям – не анафематствовать Феофила, ибо непосредственно перед смертью он якобы осознал причину своей тяжкой болезни и даже приложился губами к шнурку на котором висела икона Спасителя, после чего, конечно же, получил некое послабление своих предсмертных мук. Действительно ли император раскаялся, или Феодора прикладывала образа к уже беспамятному умирающему мужу, иммитируя покаяние любимого супруга, и был ли вообще факт прикладывания, установить уже никогда не удастся. Собор пришел в некое затруднение – имеет ли он право считать Феофила раскаявшимся. Но все же Феодора добилась своего – она получила от собора список императоров и патриархов иконоборцев, где отсутствовало имя ее мужа.

Сразу после проведения этого собора императрица Феодора устроила церковное торжество, посвященное восстановлению иконопочитанию. Празднество выпало на 11 марта 843 года, первое воскресенье великого поста и в дальнейшем получило название "Торжество православия". Это был последний аккорд драмы разворачивающейся на протяжении многих десятилетий. Иконоборчество было повержено, и более оно не всплыло ни разу, умерев естественной смертью.

Следует отметить также, что из-за столь упорной и продолжительной борьбы полярных точек зрения из истории византийского богословия исчезло такое направление как "умеренное иконопочитание". Его суть заключалась в следующем – культовые изображения рассматриваются вне строгого догматического контекста, но с точки зрения пользы для верующих. Такая точка зрения также как и "умеренное иконоборчество" второго периода оказалось не устраивающим ни одну из противоборствующих сторон, и поэтому она была отброшена.

Соответственно, что с этого момента "изображения становится для византийцев совершенным священным предметом, который уже не должен давать поводов для добавлений или формальных изменений, тем более для какого бы то ни было теоретизирования. После Никифора и Феодора Студита в Византии не будет существовать ни богословия иконы, ни рефлексии о роли изображения в христианской жизни. Одним словом после торжества православия в 843 году нечего будет порицать и нечему возразить".

Мы рассмотрели всю историю византийского иконоборчества и выяснили, что всю его историю можно и нужно разделить на два этапа. В обеих периодах на императорских постах были и свои ярые гонители икон и свои "либералы", более лояльно относившиеся к этому вопросу. Объединяет эти два периода отрицание икон на государственном уровне. Что касается различий – то необходимо отметить некую эволюцию византийского иконоборчества, произошедшую во Втором периоде – иконы более не обозначались как идолы, а Влахернский собор не объявлялся вселенским. Налицо смягчение первоначально радикального иконоборчества. Данное смягчение догматической позиции иконоборцев можно объяснить тем, что теперь оно пыталось примириться с основной массой верующий. И не смотря на это, даже в таком смягченном варианте иконоборчество оказалось отторгнутым византийским обществом. Во все время этой религиозной смуты иконопочитатели, в лице прежде всего Иоанна Дамаскина, Феодора Студита и патриарха Никифора, разрабатывали свою философию образа, которая в дальнейшем и стала главенствующей, в то время как иконоборческая партия так и не смогла представить стройного и систематического учения, оправдывающего запрет икон.

Предпосылки

В данном параграфе мы рассмотрим возможные предпосылки появления философии иконоборчества.

Зарождение иконоборчества как оформленного течения в Церкви можно отнести только к византийскому периоду, однако всю предыдущую историю христианства право икон существовать зачастую ставилось под сомнение. Так, например знаменитый историк Евсевий Кесарийский очень негативно отнесся к просьбе сестры императора Константина получить икону Христа, вопрошая: "Кто же в состоянии изобразить мертвыми и бездушными красками и тенями издающий сияние и испускающий блистающие лучи свет славы и достоинства Его?".

Эльвийский собор, собравшийся около 300 года, осудил настенную живопись в церквях. Всполохи иконоборчества появлялись и на Западе, и на Востоке. Так в Марселе, епископ Серен в 598 году сорвал со стен церкви и выбросил иконы, которые, по его наблюдению, суеверно почитались его паствой. А во времена императора Зенона монофизитствующий епископ сирийского Иераполя Филоксен хотел отменить y себя в епархии иконы.

Свидетельством неких дискуссий по теме религиозного изобразительного искусства в Византии в конце седьмого века служит восемьдесят второй канон Трулльского собора в котором говорится о запрещении изображения Христа в виде агнца – "Мы указуем, что отныне и впредь Христос Бог наш должен быть представляем в Его человеческом образе, а не в облике древнего агнца"

Откуда же такое настойчивое, хоть и не захватывающее полностью Церковь стремление избавится от икон? Разгадка кроется в священных текстах христианской религии. В книге Исход дается перечисление десяти наиважнейших заповедей, которые Бог дает избранному ему народу и одна из заповедей гласит: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им".

В книге Второзакония Бог повторяет это утверждение: "Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину, изображения какого-либо скота, который на земле, изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами, изображения какого-либо [гада], ползающего по земле, изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли". (Втор.4: 15-18)

В книге пророка Исайи уже можно встретить довольно осмысленную философию идолоборчества. "Плотник [выбрав дерево], протягивает по нему линию, остроконечным орудием делает на нем очертание, потом обделывает его резцом и округляет его, и выделывает из него образ человека красивого вида, чтобы поставить его в доме. Он рубит себе кедры, берет сосну и дуб, которые выберет между деревьями в лесу, садит ясень, а дождь возращает его. И это служит человеку топливом, и [часть] из этого употребляет он на то, чтобы ему было тепло, и разводит огонь, и печет хлеб. И из того же делает бога, и поклоняется ему, делает идола, и повергается перед ним. Часть дерева сожигает в огне, другою частью варит мясо в пищу, жарит жаркое и ест досыта, а также греется и говорит: "хорошо, я согрелся; почувствовал огонь". А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним и молится ему, и говорит: "спаси меня, ибо ты бог мой"". (Ис.44: 13-17)

Во второканонической книге Премудрости Соломона видна уже развернутая философия возникновения и назначения изображений, которым воздаются культовые почести. Подчеркивается их тварность и созданность людьми: "Не было их вначале, и не во веки они будут. Они вошли в мир по человеческому тщеславию".

Далее разбираются причины возникновения идолослужения: "Отец, терзающийся горькою скорбью о рано умершем сыне, сделав изображение его. затем стал почитать его, как бога. Потом утвердившийся временем этот нечестивый обычай соблюдаем был, как закон". Вслед за этими рассуждениями разбирается мотив, к которому будут аппелировать в дальнейшем иконопочитатели, стремясь оправдать свою практику, а именно – почитание изображений правителя: "Кого в лицо люди не могли почитать по отдаленности жительства, того отдаленное лицо они изображали: делали видимый образ почитаемого царя, дабы этим усердием польстить отсутствующему, как бы присутствующему. народ, увлеченный красотою отделки, незадолго пред тем почитаемого, как человека, признал теперь божеством. И это было соблазном для людей".

Завершает свои рассуждения автор коротким и категоричным утверждением: "Служение идолам, недостойным именования, есть начало и причина, и конец всякого зла".

Об идолах размышляют практически все ветхозаветные пророки. Сквозь весь Ветхий Завет красной нитью проходит идея о строгом единобожии Бога и недопущения поклонения кому-либо другому, будь то это привычные сельхохозяйственные боги, или какие-либо статуи, изображения. Что уж говорить об этом, если даже могила Моисея находится в неизвестном месте, но находится она там не потому, что о ней забыли, а потому что его могила могла послужить соблазном для поклонения еврейского народа, который таким образом снова мог впасть в прелесть идолопоклонства. Даже медный змей, который был создан Моисеем для спасения евреев от болезни, был уничтожен царем Езекией, когда он обнаружил, что змей является объектом чересчур религиозного почитания.

В Новом Завете этот пафос угасает, ибо евангельская история разворачивается в уже среде победившего монотеизма. Но как только христианство начинает выходить за рамки сугубо еврейской общины вновь появляются идолоборческие ноты.

Прибыв в Афины, апостол Павел возмущается этим городом за обилие идолов. (Деян.17: 16). Сам же Павел в Послании к Коринфянам пишет: "идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого". (1Кор.8: 14). В следующем послании к Коринфянам Павел вопрошает: "Какая совместность храма Божия с идолами?". (2Кор.6: 16). Одно из своих посланий Иоанн Богослов завершает увещеванием хранить себя от идолов. (1Иоан.5: 21)

Таким образом, уже в текстах Библии содержатся не только запреты поклонения изображениям, но рассматриваются причины появления этих обычаев, а также их полную практическую бесполезность даже с точки зрения земного рассудка.

Первые христиане использовали в основном символическую живопись. Рыбки, хлеба, корабль, изображения креста напоминали верующим о божественной реальности. После того как новая религия получила государственный статус, религиозное искусство начало бурно развиваться. Практически моментально живопись переходит к изображениям персонажей священной истории, мучеников и самого Спасителя.

Этот факт сразу же привлекает внимание богословов того времени. В частности – отцы-каппадокийцы положительно относились к такому положению вещей. Святой Василий Великий даже предпочитает изображение святых красками, нежели словами. "Посмотрю на этого борца, живее изображенного на вашей картине. <. > Да будет изображен на картине и Подвигоположник в бранях, Христос, Которому слава во веки веков! Аминь". Ему же вторит и Григорий Нисский: "Живопись молча умеет говорить на стенах и доставлять величайшую пользу".

Но появившееся практика иконопочитания стала очень скоро напоминать осуждаемое Ветхим Заветом идольское служение. Иконы к началу VIII века в среде простого народа были окружены полумагическим суеверием. Священникам случалось соскрести, хотя это и осуждалось, немного краски с иконы в священные сосуды для евхаристии, чтобы усилить реальность присутствия Христа чудесным присутствием иконы.

Конечно, такая практика вредила церковной жизни, и вызывала справедливые нападки образованных людей и обвинения в излишнем суеверии. Иконы становились не просто материалом, на котором изображались значимые персонажи священной истории, они действительно становились подобием идолов в самом языческом смысле этого слова.

Несоответствие церковной практики, которая к тому времени становилась привычной и обыденной, церковному закону и в частности Заповедям Моисея становилось слишком разительным, причем не в пользу практики.

Появившийся в VII веке ислам, с его отрицанием любых человеческих изображений, вошедший с тесное соприкосновение с Византией только усилил градус тех тенденций, которые далее выльются в иконоборчество.

Поэтому иконоборцы ощущали себя очистителями церкви, сторонниками возвращения к почтенной традиции, подорванной иконолатрией.

Что касается корней именно императоров Исаврийской династии, византист Успенский пишет: "Все литературные указания локализуют очаг иконоборческого движения во Фригии. Оказывается, что те части Малой Азии, где зародилось иконоборческое движение VIII в., были гнездом противоцерковных движений и религиозных сект: таковы монтанисты и в особенности павликиане". Вполне возможно, что будущий император Лев рос и общался с павликианами, в результате чего и впитал враждебное отношение к иконопочитанию.

Мы выяснили, что идея отрицания культовых изображений явно и недвусмысленно содержится в самом Священном Писании, а также то, что растущее суеверие паствы, которое окружало иконы различными суевериями, в свете Писания начинало выглядеть действительным идолопоклонством, вредящим церковной практике.

Философия византийского иконоборчества

В данном параграфе мы рассмотрим основные идеи византийского иконоборчества, к каким убеждениям особенно часто аппелировали иконоборцы в споре со своими оппонентами.

Сложность будет заключаться в том, что византийские иконоборцы не оставили после себя никакого самостоятельного церковного сообщества, которое могло бы сохранить их богословское предание.

Собственно говоря, у иконоборцев и не было четкой разработанной теоретической системы, благодаря которой можно было обоснованно и систематически отрицать иконопочитание. Иконоборчество как феномен было скорее хаотическими нападками императоров, нежели стройным, обоснованным движением, охватывающим и церковные слои, и интеллигенцию того времени. В результате этого перед нами иконоборчество предстает в виде довольно нестройной системы философии и идей, среди которых более заметным и общим для всех моментом кажется отрицание икон в религиозной жизни. Священник Евгений Дроздов делает здесь уместное замечание: "создается впечатление, что иконоборцы желали любой ценой упразднить иконопочитание, в ход шли любые инструменты, способные на данный момент помочь икономахам".

Феномен борьбы с иконами, гонения на монастыри и монашествующих – это именно то, что первым попадается на глаза человеку впервые узнающего об этой странице в истории Византии. Однако, как и все ереси, иконоборчество имело, или старалось обрести под собой и философскую подоплеку, и богословское оправдание.

В целом основные идеи византийского иконоборчества сводились к трем аспектам, причем из-за недостатка исторических источников и писаний самих иконоборцев, сложно выявить какой именно аспект превалировал, а какой был "вспомогательным" в деле оправдания устранения икон.

1. Культовый аспект.

Предпосылками к развитому иконоборчеству стали уже рассмотренные нами тексты Священного Писания, а также вся история богоизбранного народа, в которой не одно поколение пророки провозглашали неприятие любых культовых изображений (идолов). Этот аспект довольно легко ухватить при первом наблюдении. И он действительно прост и понятен. Нельзя воздавать почести никаким рукотворным предметам, а раз иконы рукотворны, то от них нужно избавиться.

Однако такой подход страдает однобокостью. При более внимательном рассмотрении мы увидим, что иконоборцы боролись только против священных образов, а не против культовых предметов вообще, а значит говорить о только культовом характере иконоборчества не приходится.

2. Философский аспект.

Существовала и другая, более скрытая сторона византийского иконоборческого движения. Назовем ее философским аспектом иконоборчества. Главный тезис этого аспекта в общих чертах звучит так: "Нельзя изображать материальными средствами божественную реальность". Самым ярким свидетельством этого аспекта будут постановления собора 754 года.

Рассмотрим внимательно положения собора 754 года и выявим его основные структуры, положения и выводы.

Иконопочитание собор изначально уже рассматривает как идолопоклонство, которое ввел сам Дьявол: "Творец зла, не перенося благолепия Церкви, не переставал в разные времена и разными способами обмана подчинять своей власти род человеческий. Под личиной христианства он ввёл идолопоклонство, убедив своими лжемудрствованиями склонявшихся к христианству язычников не отпадать от твари, но поклоняться ей, чтить её и почитать Богом тварь под именем Христа".

Императоры-иконоборцы, в свою очередь, приравниваются к очистителям Церкви от этой дьявольской скверны. Иконоборческий собор ссылается в поддержку своих положений преимущественно на Новый Завет, и всего лишь один раз на вторую заповедь Моисея. Несомненно, что также идут ссылки на творения святых отцов. Приводятся цитаты из сочинений Епифания Кипрского, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Афанасия Александрийского, Евсевия Памфила и иных.

Иконопочитатели и иконописцы обвиняются собором во всех возможных ересях – арианстве, несторианстве, монофизитстве. Из-за того что изображается только плоть Христа делается вывод, что иконописец пытается изобразить неописуемое божество. Одновременно создателя иконы обвиняют в том, что он разделяет две неразделимые природы Христа (несторианская ересь) и в том, что он допускает смешение природ (ересь монофизитства).

Ключевыми словами здесь являются – "думая писать икону Христа, они принуждены или считать Божество описуемым и слившимся с плотью, или же считать плоть Христа не обоготворённой и отдельной от Божества и признавать плоть лицом, имеющим собственную ипостась, и в этом случае сделаться, подобно несторианам, богоборцами. Да постыдятся они впадать в такое богохульство и нечестие, да обратятся, и да перестанут изображать, любить и почитать икону, которая ошибочно называется и существует под именем Христовой".

Несмотря на эти достаточно хаотичные обвинения иконопочитателей во всех возможных грехах можно выявить ключевую идею – принципиальную невозможность изображения божественного материальными средствами. А если кто-то и дерзает делать это – то он невольно впадает в те ереси, которые были уже осуждены предыдущими шестью вселенскими соборами.

Но собор также отрицает иконы Богородицы, апостолов и других святых. "По отрицании первой (то есть, иконы Христа) нет надобности и в последних". Здесь выявляется вся истинная сущность и причина созыва данного собора – необходимо как-либо оправдать иконоборчество, и если в отрицании иконы Христа использовались богословские аргументы, то в отрицании икон других людей уже нет никакой разумной и взвешенной теологической аргументации. Иконоборцы аппелируют к тому, что подобного рода культовая живопись это пережиток язычества, ибо многобожие не имело надежды на воскресение и изобрело себе занятие – несуществующие представлять существующим. Само языческое искусство живописи есть богомерзкое дерзновение изображать божественную реальность материальным способом. Здесь опять проявляется та же неявная, но действенная идея – изображения высшего мира при помощи материи – это некое богохульство и умаления величия Бога.

Исследователь Карташев считает, что популярность идеи о невообразимости божества получили после появления сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита. Неизвестный автор, размышляющий в неоплатоническом духе, в своих трудах проводил мысль принципиальной невыразимости и как следствие, неизобразимости Божества.

К примеру, у Псевдо-Дионисия, в его трактате "О мистическом богословии" можно встретить такой пассаж: "Мы утверждаем, что Причина всего, будучи выше всего, и несущностна, и нежизненна, не бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет образа, ни вида, ни качества, или количества или величины".

И хотя Псевдо-Дионисий утверждает, что Первопричина не есть не только образ, но и не является умом (а значит, теоретически Бога нельзя почитать не только через образы, но и умом, молитвой) такого рода высказывания действительно могли подтолкнуть византийскую мысль к иконоборчеству.

Следствием идеи о невообразимости божественной реальности стало понятие о правильном и неправильном поклонении Богу. Поклонение через образы соответственно объявлялось иконоборцами ложным, в то время как умственное поклонение признавалось истинным. Со своей стороны иконопочитатели, в лице Иоанна Дамаскина, выстраивают такую теологическую систему, в которой противоречие между чувственным поклонением с помощью образа и умственным без-образным поклонением исчезает. Как подмечает исследователь византийского иконоборчества профессор В.А. Баранов "Иоанн Дамаскин выстраивает такую теорию на основе гносеологии Аристотеля, используя ее основной принцип образа-посредника как условия любой умственной деятельности и прилагая его к функции иконы напоминания о прошлом".

Истинной иконой Христа иконоборческий собор признает евхаристию и специально оговаривает причину этого установления: "Он установил, чтобы в образе Его приносилось избранное вещество, то есть существо хлеба, не представляющее собой образа человека, чтобы не ввелось идолопоклонства". Таким образом таинство евхаристии начинает дополняться новым, иконоборческим смыслом. Хлеб и вино оказывается, используются специально для того чтобы не ввелось идолослужения.

Исследователь В.А. Баранов подводит итог иконоборческой философии: "Иконоборцы еще более усиливают пропасть между чувственным и умопостигаемым миром, выводя материальное тело Христа из области имманентного нашего миру в область трансцендентного и лишая воскресшее тело качество материальности и изобразимости. Иконопочитатели в своем гносеологическом подходе преодолевают пропасть между умопостигаемым и чувственным через вырабатывание специфического учения о сходстве и различии образа и модели. На онтологическом уровне иконопочитатели постулируют возможность соединения между нематериальным божеством и материей без какого либо посредника".

Ему же вторит академик Живов, который утверждает, что: "В основе иконоборческого протеста лежит представление о невозможности обожения вещества".

3. Христологический аспект.

Но не только существовала мощная философская подоплека недопустимости создания религиозных изображений. В истории иконоборчества можно выявить и так называемый христологический аспект.

О нем впервые можно узнать, ознакомившись с писаниями ярого противника иконоборческого движения – Иоанном Дамаскиным. Иоанн в своем знаменитом произведении – "Три слова в защиту иконопочитания" стремится доказать не то, что икона суть не идол, а то, что икона вообще имеет право на жизнь, хотя бы просто потому что мы имеем право изображать божественное материальными способами по той причине что сам Бог воплотился в человека. Он пишет: "Теперь же, с тех пор как Божество, как некоторое животворящее и спасительное лекарство, соединилось с нашим естеством, наше естество прославлено и превращено в нетленное. Поэтому и смерть святых празднуется, и храмы им воздвигаются, и изображения начертываются".

Таким образом, спор об иконах открывается нам в совершенно другой плоскости, чем просто "борьба с излишним суеверием в церквях". Встает проблема Боговоплощения, которая до этого столетия волновала лучшие умы христианского мира, и которая, как казалось бы, окончательна была решена на IV и VI вселенских соборах. Философское осмысление проблемы соединения в одной личности двух различных природ – божественной и человеческой являлось нелегкой задачей, и, несмотря на то, что Церковь пришла к согласию в этом вопросе, во время иконоборческой смуты недоведенные до конца споры по этой проблематики вновь всплыли наружу.

Подтвердить предположение того, что в византийском иконоборчестве была христологическая база, поможет надпись, сделанная императором Львом Исавром, на воротах Халки, взамен убранного барельефного распятия Спасителя.

"В безгласном виде и лишенным дыхания

Не выносит владыка

Чтобы Христос изображался

Земной материей, попранной Писанием.

Лев с сыном, юным Константином,

Креста начертывает образ триславный –

Похвалы верных – вознеся его на ворота".

Исследователь Лурье считает, что в этой надписи уже видны проблески иконоборческой философии. Христос не должен изображаться при помощи материальных средств. Он пишет: "Главное христологическое убеждение иконоборцев – то что мертвое тело Христа непричастно Божества". Заметим также, что в надписи также присутствует и главная философская мысль иконоборцев – невозможность изображения Божественной реальности при помощи "материи, попранной писанием".

Что касается христологического аспекта иконоборчества, то и иконокласты и иконопочитатели не отвергали обожествления плоти Христовой. Но имелось существенное различие: иконоборцы утверждали, что обожествление тела происходит через душу, а если тело мертвое (в гробу, или изображенное на иконе), то и обоженным данное тело не является. Икона не имеет посредника между богом и материей, которым является душа, поэтому иконоборцы часто пренебрежительно называли иконы бездушными. А, следовательно, любое почитание изображений Христа суть идолопоклонство.

Иоанн Дамаскин же парировал – "Божество остается с телом Христовым даже тогда, когда это тело мертвое. Бог воплотился не только в душу человека, но и в материю, из которой состоит тело".

Как отмечает уже упомянутый нами В.А. Баранов "принцип возможности существования обоженной материи послужил онтологическим обоснованием почитания икон и мощей святых. На онтологическом уровне иконопочитатели стремились преодолеть пропасть между нематериальным божеством и материей, и создали онтологию, в которой божество могло соединяться с материей без какого-либо посредничающиего принципа"

Главный тезис иконопочитания VIII века сводится к следующему: иконы (и вообще все церковные символы) почитаются не сами по себе, но постольку, поскольку в них своими энергиями пребывает Бог. Поэтому им воздается не абсолютное (служебное) поклонение (греч. – latria), подобающее исключительно Богу, а поклонение относительное (греч. – proskynesis), подобающее тому, в чем присутствует Бог. Богу – "служат", иконе – "поклоняются".

Мы рассмотрели основные убеждения византийских отрицателей икон и увидели, что основной удар иконоборцы направляли не против самой практики почитания икон, ибо с таким же пиететом они почитали крест, который был вполне себе рукотворным изделием. Главный упор иконоборцы делали на том, что недостойно изображать Божество при помощи низменной материи. Также мы выяснили, что у иконоборцев были и свои христологические убеждения, при помощи которых они пытались оправдать свое отрицание культовых изображений. К сожалению, вся история этой ереси оставляет после себя привкус какой-то незавершенности, нецельности, ибо четкого и ясного иконоборческого богословия Византии до нас так и не дошло, и сегодняшним исследователями ученым приходится реконструировать эти философские системы по очень отрывочным данным.

Кальвинизм

История начала Реформации и появления кальвинизма

В данном параграфе мы кратко рассмотрим историю возникновения и распространения феномена европейской Реформации. Ознакомимся с наиважнейшими ее персоналиями и краткими основами их учений. В частности будет рассмотрена история появления и развития такого протестантского направления как кальвинизм, который вслед за остальными протестантскими деноминациями также отрицал иконы в своей богослужебной практике.

XVI век оказался переломным веком для Европы. В течении буквально нескольких десятилетий европейских континент, доселе объединенный одной церковью, оказался разделен в религиозном отношении на два непримиримых лагеря. Подобные последствия оказались побочным следствием начавшейся т. н. "Реформации".

Что же это такое? Как пишет об этом В.П. Слободин Реформация (от лат. Reformatio – преобразование) – это широкое социально-политическое и идеологическое движение против католической церкви, охватившее в XVI веке большинство стран Западной и Центральной Европы.

Как гласит легенда, хмурым днем 30 октября 1517 года Мартин Лютер, бывший в то время священником Виттенбергской церкви, прибивает к воротам своей церкви некий текст, состоящий из 95 тезисов, направленный, якобы, против индульгенций и лично папы Римского. С этого неприметного события и ведет свою история Реформация, в будущем расколовшая европейскую цивилизацию на два враждующих лагеря. Но это всего – лишь легенда.

В действительности же у Реформации, как и у любого другого культурно значимого феномена имелась и своя длинная предыстория, и свои мыслители, предвосхитившие ее, но ныне не известные широкому кругу. Но даже, несмотря на всю предысторию, европейскую Реформацию по сложившейся традиции, продолжают отсчитывать от 1517 года и рассматривать деятельность Мартина Лютера как ее зачинателя.

Мы будем двигаться в стезе сложившегося порядка вещей, поэтому историю Реформации тоже будем начинать в XVI веке, рассмотрев деятельность основных реформаторов этого периода – Мартина Лютера, Ульриха Цвингли и Жана Кальвина.

Мартин Лютер родился в 1483 году и происходил из семьи зажиточных бюргеров, выходцев из крестьян. "Вопреки воле отца, прочившего ему карьеру адвоката, в 1505 году Лютер отказался от путей мирянина, вступив в монашеский орден августинцев. Обратившись к изучению источников христианской веры, Лютер своими изысканиями обратил на себя внимание руководителей Ордена и был направлен в университет Эрфурта и затем Виттенберга с целью более углубленного изучения теологии". В 1507 году его посвящают в священники, а в 1512 году он становится доктором и профессором теологии Виттенбергского университета.

Лютер не был спокойным человеком, он во всем искал твердой опоры, твердой истины, на которую мог бы опереться всей душей, всем своим сердцем. Поступив в монастырь, он прилежно и добросовестно исполнял все возложенные на него обязательства. Однако, несмотря на ревностное исполнение монастырских правил, душа его не знала успокоения, Мартин все время ощущал свою греховность. Эта скрытая внутренняя жизнь, а точнее борьба, августинского монаха, не давали ему внутреннего покоя, к которому он так стремился, что и провоцировало его на постоянный духовный поиск. Масла в огонь подлило паломническое путешествие в Рим, совершенное в 1510 году, где Лютер увидел вовсе не образец благочестивого города и впервые столкнулся с продажностью и развращенностью клира Церкви.

Путем внутреннего озарения Мартин Лютер приходит к своим выводам, отличным от официального католического учения. "Лютер осознал, что на прежнем пути тщательного соблюдения предписаний монастырского устава, совершения "добрых дел" просто невозможно обрести душевный покой и спасение. Непременное условие спасения и оправдания – вера, она является Божьим даром, и тот, кто лишен самодовольства, правдив и требователен к себе, тот уже небезнадежен и может надеяться на спасение".

Открыв для себя это спасительную истину, Мартин Лютер постепенно начинает разрабатывать эту идею, которая в дальнейшем получит наименование "оправдание верой".

В тот же период в Саксонии появился монах Иоганн Тецель, который абсолютно беззастенчиво, обманом и хитростями, продавал индульгенции, доход от которых должен был идти на возведение храма Св. Петра в Риме.

В католической традиции индульгенция понимается как частичное или полное освобождение от тех временных страданий, которые душе причитается вынести для удовлетворения (сатисфакции) за те грехи, которые ей уже прощены в таинстве покаяния. Освобождение от наказания дается Церковью во имя преизобилующих заслуг Иисуса Христа, который, согласно католической сотериологии, принес большую, чем нужно было, жертву правосудию Божию.

Этот неисчислимый преизбыток заслуг Спасителя, а также заслуги Пресвятой Девы Марии и сверхдолжные заслуги святых, якобы откладываются в виде особого капитала или запаса и составляют то, что называют "Сокровищем Церкви". Церковь черпает из него и распределяет между немощными членами, восполняя недостаток их заслуг.

Акт предоставления индульгенций не был чем-то из ряда вон выходящим, потому что индульгенция не была действительна без предварительной исповеди в том или ином грехе. Но со временем выдачей индульгенций стали злоупотреблять, продавая их за деньги и утверждая, что только с помощью индульгенций и можно заслужить спасение. Именно с этим и столкнулся Мартин Лютер, наблюдая за деятельностью Тецеля.

Участились случаи игнорирования таинства исповеди прихожанами его церкви, которые мотивировали это тем, что грехи им уже отпущены при помощи индульгенций.

Как достаточно образованный и начитанный человек Мартин Лютер не мог оставаться в стороне. Он подготовил текст "95 тезисов об индульгенции" в котором разбирал с богословской точки зрению практику продажи индульгенций. В данных тезисах, предназначенных к неторопливому обдумыванию в узких кругах, нежели к прокламациям на улицах, Лютер довольно мягко критикует верхушку римской церкви, перекладывая всю ответственность за превышение на продавцов индульгенций. Несмотря на умеренный тон в данном документе уже проглядывается его будущая теология "оправдания верой". Он пишет что: "Всякий истинно раскаявшийся христианин получает полное освобождение от наказания и вины, уготованное ему даже без индульгенций". В последующем этот тезис (Sola fide (лат.) – "Только верой") получит всестороннее развитие и станет одним из краеугольных камней протестантской доктрины.

Лютер отослал тезисы на теологический факультет Эрфуртского университета, однако никакого отклика не последовало. Имел ли место факт прибивания этих тезисов к воротам своей церкви, или не имел, доподлинно не известно. Но, несмотря на это "95 тезисов" внезапно получили чересчур широкое распространение. Благодаря налаженной системе книгопечатания их несколько раз переиздавали только в 1517 году. Общество услышало то, о чем раньше говорили лишь вполголоса. Лютер не ожидал подобной известности и поначалу был весьма напуган фактом моментального распространения своих измышлений по всей Европе.

"Тезисы Лютера оживи надежды самых разных сословий. Князья увидели в них подспорье в стремлении прибрать к рукам церковные имущества. <…> Бюргерство было радо избавится от начинавших казаться ему бесполезными церковных поборов".

Реакция римской церкви на эти тезисы была резко негативной не только из-за вопроса возможности или невозможности индульгенций, но и из-за того что материальная жизнь церкви, в то время очень сильно зависела от материальных вливаний, которые по большей части приносили именно индульгенции.

Инквизиторы обвинили Лютера в ереси, но в дело вмешался известный и уважаемый ученый того времени Эразм Роттердамский. Он написал письмо курфюрсту Фридриху III Мудрому с просьбой поддержать своего подданного. Последний, будучи сторонником реформы Священной Римской Империи в сторону увеличения прерогатив князей, решил воспользоваться "казусом" в собственных целях. В чисто церковный вопрос все больше и больше начало вливаться политических фигур, которые преследовали свои интересы.

Лютер категорически не хотел признавать свою "еретичность". Он продолжает дальнейшую разработку своей системы, которая станет основой для всего протестантизма. Усугубление разрыва Лютера с церковью стало происходить в 1519 году. На одном из диспутов между ним и его оппонентами он высказал идею что Церковь наличествует всюду, где проповедуется и исповедуется Св. Писание. Лютер отстаивал мнение, что церковные соборы могут погрешать против истины и заблуждаться, а Св. Писание стоит выше соборов и папских декретов. В дальнейшем безусловный примат Св. Писания над Св. Преданием и опора именно на Библию в формировании своей системы богословских взглядов станет базисом для будущих протестантов и получит наименование Sola Scriptura (лат.) – "Только Писание". И хотя Мартин Лютер еще остается в лоне римской церкви и надеется на ее изменение изнутри, ситуация меняется. Нарастающее недопонимание с обеих сторон и откровенное нежелание прислушаться к чужой точке зрения приводит к тому, что в январе 1521 года папа римский издает буллу "Decet Pontifex Romanus" (Учит Римский Первосвященник), в которой бесповоротно отлучает Лютера от церкви.

Как справедливо замечает В.П. Слободин: "Чем дальше шла интеллектуальная борьба между курией и Лютером – тем более на поверхность выплывали вопросы уже не отношения бога и человека, а вопросы церковного устройства и власти папы. Лютер доходит до идеи всеобщего священства, все миряне обладают правом на священство, каким прежде обладало только католическое духовенство. Он отвергал неприкосновенность папы и его прелатов, требовал четкого разграничения прерогативы двух властей – светской и духовной, как и сферы действия двух прав – светского и церковного. Причем светскому праву он придавал первостепенное значение. В произведении "О вавилонском пленении церкви" он подверг сокрушительной критике учение церкви о семи таинствах, признав на основе Священного Писания из семи таинство только три (позже – лишь два, крещение и причащение). Отныне компромисс между Лютером и Римом стал невозможен. Новая теология превратилась в знамя общественной оппозиции".

Часть дворянства, а также многочисленные плебеи поддержали Лютера. Это вылилось в Крестьянскую войну 1524 – 1525 годов. Причина ее – налоговый гнет крестьян и непомерные налоги. До этих событий крестьяне фактически не принимали участия в реформационном движении. Но последнее пропагандой идеи "всеобщего священства" и мотивацией принципов "естественного права" и особенно – "божьей справедливости" оказало влияние на пробуждение сознания и рост общественной активности крестьян. Лютер призывал народ к миру, не восставать против своих господ. И хотя восставшие потерпели поражение, эта война ярко показала, что религиозные идеи теперь попали на чересчур плодородную почву политики. Противостояние между одиночкой – богословом и римским двором становится уже противостоянием между различными классами и политическими группировками. Начинается религиозный раскол Европы, который ширится не по дням, а по часам.

Несмотря на острую социально-религиозную борьбу, которая шла в немецких землях, в Швейцарии, параллельно и независимо от деятельности М. Лютера, начиналась своя Реформация, связанная с именем Ульриха Цвингли. (1484-1531). Он был священником и происходил из семьи зажиточных крестьян. Цвингли получил хорошее образование и был дружен со многими гуманистами, (в частности с Эразмом Роттердамским), уважал таких мыслителей как Марсилио Фичино и Пико дела Мирандола.

Как и Лютер, Цвингли опирался на авторитет Священного Писания и отвергал Священное Предание, резко критиковал схоластическое богословие, исповедовал принципы "оправдания верой" и "всеобщего священства", идеализировал раннехристианскую церковь. Цвингли высказывался против путешествий к святым местам, поклонения иконам, указывая что Бог всюду, рядом с человеком и к нему можно обращаться в любое время. В 1516 году он в открытую стал заявлять, что не находит в Библии рациональных оснований для существования института папства. С 1519 года Цвингли приступил в Цюрихе к систематической пропаганде собственного евангельского учения, излагая и комментируя Священное Писание. За основу было взято учение об "оправдании верой", то есть отрицание необходимости посредничества католической церкви, индульгенций, икон, мощей, монашества, целибата, пышности ритуала и т.д. Свои основные идеи Цвингли высказал в программных 67 тезисах (1523) и работах "О божественной и человеческой справедливости" (1523), "Об истинной и ложной вере" (1525), а также в "Изложении христианской веры" (1531).

Цвингли стал отрицать мистический характер евхаристии, что разделило его богословие и богословие Лютера, который держался более традиционного взгляда на это таинство. Швейцарский реформатор считал что причащение – это всего лишь воспоминание об историческом событии – основании Церкви, в то время как Лютер считал, что это в таинстве пресуществления хлеб и вино действительно изменяют свою сущность.

В отличии от реформационной деятельности Мартина Лютера преобразования Цвингли не сразу стали объектом критики местных вышестоящих чинов римской церкви. Благодаря этому Ульрих добился значительных успехов в деле реформации Швейцарии.

Общество реформированной Швейцарии привыкало не только по новому верить, но и по новому жить. Обновление мышления влекло за собой изменения быта. "В Цюрихе Цвингли навел порядок. В городе был введен надзор за нравственной стороной жизни граждан. Не поощрялись танцы в парах мужчин и женщин, даже игра в шахматы и кегли. Священники носили теперь повседневную одежду".

Цвингли погиб в сражении с католиками в 1531 году, не успев полностью покорить Швейцарию своему учению. Но в той же Швейцарии суждено взойти новой звезде реформационного движения Европы – Жану Кальвину.

Появление кальвинизма придало новый импульс всей Реформации и в целом вывело реформационное движение на новый уровень. Вот как об этом пишет исследователь Ерохин: "В лице кальвинизма Реформация обрела доктрину, способную распространиться в любой национальной среде. В соответствии с кальвинистскими принципами община верующих могла организовываться вне зависимости от политического строя данной страны. Жан Кальвин дал Реформации доктрину, следуя которой протестантам можно было отстоять свои права во взаимоотношениях со светской властью".

Также кальвинизм способствовал новой трудовой дисциплине, качественно изменив категорию труда человека, освятив ее божественным постановлением. Кальвинизм исходит из того, что жизненное предназначение, иначе говоря, призвание Божие, во многом реализуется в повседневном труде. В дальнейшем это положение, как справедливо подметил социолог М. Вебер, способствовало развитию европейского капитализма.

Жан Кальвин родился в 1509 году во французском городе Нуайон в обеспеченной семье. Он получил хорошее теологическое и юридическое образование. Был замкнутым и нелюдимым, но все это компенсировалось его умом. Во время учебы способный ученик часто подменял профессоров на лекциях. Нам остаются неизвестны мотивы его перехода в лагерь протестантов, лишь достоверно известно, что в 1532 году он окончательно принимает протестантизм и примыкает к радикальному крылу французских реформаторов. Впоследствии противостояний с католической властью Кальвин бежит из Франции, и в 1536 году он анонимно выпускает "Наставления в христианской вере", написанные первоначально на латинском языке и предназначавшиеся для узкой прослойки образованных людей. В этой книге была систематически представлена протестантская догматика и теория взаимоотношений между протестантскими общинами и светской властью.

Кальвин хотел уехать в Базель, но в Базель тогда ему можно было безопасно добраться только через Женеву. До Реформации это был богатый город с богатым духовенством и развитой экономикой. В городе стабильно росла преступность и падали нравы. Но постепенно в Женеву стали проникать реформаторские идеи, что привело к своему результату. В городе начинает свою деятельность протестантский проповедник Гийом Фарель. Окончательно же Женева становится протестансткой лишь благодаря политической воле ее правителей. Политические пертурбации вынуждают высший правящий орган города – Городской совет, отринуть католицизм ради сохранения независимости города. Это происходит в 1532 году.

Фарелю с этого момента оказывают чрезвычайное уважение; его представления и проекты называются "божественными". В сельских округах решительно проводится реформация <. > от всех без исключения граждан требуется посещение проповеди. Однако энтузиазма Фареля не хватало и он, узнав, что в Женеве остановился по пути автор знаменитых "Наставлений" упрашивает Кальвина остаться именно в Женеве.

Однако через восемнадцать месяцев его вместе с Фарелем по политическим мотивам изгоняют из Женевы. Кальвин уезжает в Страсбург. Но политическая ситуация снова меняться и представители Женевы упрашивают Кальвина вернуться. И хотя по своему возвращению он избегает резких шагов, вскоре Женева сделалась образцом пуританской строгости. Под запретом оказались игры, музыка, танцы, празднества. Преступность была искоренена, возросло благосостояние граждан.

Положение Ж. Кальвина не было прочным, ибо власть в Женеве постоянно переходила от его сторонников к его противникам и поэтому его статус постоянно менялся. И хотя он не был "диктатором", его авторитет оставался велик.

К 50-60 годам XVI века Женева превратилась в самый твердый оплот европейской Реформации. В 1559 году Кальвин открыл академию для подготовки проповедников, которую возглавил Теодор Беза. В типографиях Женевы десятками тысяч экземпляров печатались протестантские книги для всей Европы. Кальвин стал признанным авторитетом и главой протестантского мира, значение Виттенберга перешло к Женеве.

Кальвин умер 27 мая 1546 года. Преемником Кальвина в Женеве стал Теодор Беза, который продолжил развивать основные идеи Кальвина.

Кальвинизм начал активно распространяться по Европе, становясь действенным фактором внутриполитической жизни ряда европейских стран. Характерная для кальвинизма склонность к участию в политической борьбе нашла выражение в том, что его берут на вооружение разного рода оппозиционные силы в обществе, в основном дворянство и буржуазия. Практически везде он был принят оппозиционными элементами в обществе как идеология. В некоторых странах, таких как Франция и Польша, он исчез с арены политической борьбы, в некоторых, таких как Швейцария, Шотландия и Нидерланды – одержал победу.

В качестве примера удачного распространения кальвинизма рассмотрим этапы его распространения и победы в Нидерландах. Кальвинизм там начал укреплять свои позиции с пятидесятых годов XVI века. Распространение кальвинизма происходило из города Эмден, что находился на северо-западе Германии. Какое-то время в конце XVI века его даже называли "Женевой севера". Эмден выполнял роль "материнской церкви" для кальвинистских общин стран северной Европы, в особенности Нидерландов.

В самих Нидерландах католические власти немедля стали преследовать приверженцев "ереси", в результате чего многие кальвинисты стали приходить на проповеди вооруженными, что только усиливало градус конфронтации. Приобретая последователей в среде городского населения, кальвинизм становился знаменем антииспанской оппозиции. В 1562 году на сторону кальвинистов перешла часть аристократии, во главе с принцем Вильгельмом Оранским, потребовавшая от испанского короля вывода испанских войск и отмены законов против еретиков. В 1563 году возник "Союз дворян", выдвинувший схожие требования. В ответ на это испанские власти учреждают в Нидерландах инквизицию. В обществе стала складываться взрывоопасная ситуация, которая нашла свой закономерный выход в виде массового восстания.

Нидерландская буржуазная революция началась 10 августа 1566 года в Западной Фландрии как иконоборческое восстание. Подстрекаемые кальвинистскими пасторами крестьяне, горожане и присоединившиеся к ним дворяне громили католические церкви и монастыри, уничтожали иконы и статуи святых, предметы церковного культа. В ответ на это, в восставшие провинции была послана карательная армия герцога Альбы.

Историк Виппер пишет об этом периоде: "Множество людей, разоренных или преследуемых за веру, бежало из страны; частью они бросились на родную стихию нидерландцев, море, и обратились в пиратов. Эти "морские гезы" захватили несколько прибрежных мест и оттуда жестоко обрушивались на католиков, как испанцев, так и своих единоплеменников; они вешали священников, издевались над церковными святынями; некоторые носили шляпы с полумесяцем и надписью: "лучше будем турками, чем папистами"".

В 1572 году наступил новый этап революции, когда вспыхнуло восстание против испанцев в северных провинциях страны. На собрании штатов Голландии, куда прибыли участники восстания, принц Оранский был назван верховным статхаудером, то есть наместником короля. Из конфискованных церковно-монастырских имуществ и других поступлений был создан фонд для оплаты военных расходов. В частности, в сфере религиозной жизни была провозглашена свобода совести. В 1576 году в г. Гента собрались Генеральные штаты и объявили о взятии власти в свои руки.

Однако только с принятием 23 января 1579 году Утрехтской унии борьба кальвинистов против испанской короны и ее наместников приняла необратимый характер. В 1581 году штаты, собравшиеся в Гааге, объявили Филиппа II низложенным. Новое государство стало называться Соединенными Провинциями или просто республикой Голландией – по имени самой многолюдной и богатой из семи провинций, составивших союз.

Итогом многолетней борьбы кальвинстских штатов с испанской короной стало не просто образование нового государства на карте Европы. "С достижением политической независимости республика Соединенных провинций становится, пожалуй, самой свободной для протестантов страной в Европе. В городах здесь действовали кальвинистские консистории. В Нидерландах находили убежище английские пуритане, другие протестанты из разных европейских стран. Здесь, в Лейдене, жили также и английские конгрегационалисты, которые впоследствии, в сентябре 1620 года отправились на судне "Мэйфлауэр" в Северную Америку".

Мы рассмотрели довольно краткий, но очень важный исторический период европейской истории, который был ознаменован появлением новой религиозной конфессии внутри христианского мира. Мы увидели что стихийно начавшаяся Реформация, возникнув вначале как внутрицерковный сухой догматический спор сразу же привлекла к себе внимание широких кругов, которые, воспользовавшись удобным поводом, включились в борьбу за свои интересы. Практически везде распространение реформационных идей не было мирным и часто приводило к политической борьбе и радикальным переворотам в обществе. С появлением протестантизма началась новая веха в общественном и политическом развитии Европы, что продолжает оказывать непосредственное влияние, в том числе и на современный мир.

Предпосылки Реформации

В данном параграфе будет рассмотрена предыстория европейской Реформации. Знакомство с предшествующими течениями и мыслителями поможет лучше узнать причины быстрого и решительного распространения реформационных идей в XVI веке.

Явление Реформации было отнюдь не спонтанным феноменом в европейское религиозной жизни. Католическая церковь, долгие века, бывшая монополистом в делах веры все время своего существования испытывала внутреннее давление от разнообразных групп и мыслителей, которые старались привнести в религиозную жизнь новые идеи или альтернативные взгляды. В исторической науке этот процесс получил наименование "предреформация".

Данные течения католической церковью объявлялись еретическими, а их последователи преследовались, истреблялись или существенно ограничивались в правах в зависимости от эпохи.

Историк Ерохин так пишет об общей духовной атмосфере того периода: "В XII веке появляется целый ряд сект, характерной чертой которых были высокие моральные идеалы. Достигать этих идеалов предполагалось путем возрождения истинной древней апостольской церкви, противопоставляемой церкви современной, Риму".

Самым значительным событием на "еретической арене" того периода было появление секты вальденсов. Основателем считается итальянский купец Петр Вальдо (1140 – 1217). Считается, что он был богатым человеком, который раздал свои деньги нищим и начал проповедовать свое понимание Евангелия, делая особый упор на отказе от богатства. Вокруг него образовался круг сподвижников. Постепенно начал оформляться разрыв с католической церковью. Новая община стала самовольно совершать таинство исповеди и причащения, отказалась от храмов. Молитвы за усопших, догмат о чистилище были упразднены. Столь резкий отход от традиции не мог не вызвать негативной реакции римской курии, и в 1184 году они были отлучены от церкви и стали подвергаться преследованиям.

Однако вальденсы не смогли распространить свое учение и до сих пор они существуют в виде компактных общин в Италии. Но, несмотря на историческую неудачу этого движения в ряде пунктов их учение прямо сходно с идеями реформаторов XVI века: единственным посредником между Богом и человеком они считали Иисуса, отрицали чистилище, мессу, посты, обрядность, все человеческие изобретения в религии, прямо не санкционированные Писанием. Вальденсы символически понимали таинства и сохранили из них только крещение и причащение.

Вальденсы явили собой пример возникновения реформационных идей в среде необразованных масс. Но был и другой процесс – философы – одиночки по тем или иным причинам пересматривали привычную догматику и выдвигали новые идеи. Одним из таких наиболее известных мыслителей был англичанин Джон Уиклиф (1320 – 1384).

Уиклиф обучался в Оксфордском университете, где благополучно получил звание доктора теологии. Его противостояние с католической церковью начиналось вовсе не из-за догматических разночтений. Уиклиф как преданный патриот своей родины протестовал против злоупотреблений римской курии в Англии. Параллельно он начал разрабатывать собственное учение. Богослов переводит Св. Писание с латыни на английский, начинает читать свои лекции на родном языке. Уиклиф в своих размышлениях требовал, прежде всего, опоры на тексты Писания, отрицал необходимость церковной иерархии, радикально пересматривает догмат о пресуществлении. Столь вольные идеи вызвали осуждение в Риме.

В 1378 римский понтифик осудил его учение. Несмотря на это, он еще три года оставался в Оксфордском университете, откуда был бесповоротно изгнан лишь в 1381 году. Несмотря на осуждение и со стороны королевской власти и римской церкви его последователи продолжали распространять идеи своего учителя.

Учение Уиклифа в массе рукописей было занесено на континент и повлияло впоследствии на учения церковных реформаторов. Вот что пишет американский историк Ч. Крименс: "Джон Уиклиф, основатель лоллардизма (так называли последователей Уиклифа, само это название имело континентальное происхождение) предвосхитил почти все основные доктрины Реформации XVI века. Он выступил против папства, поддерживал браки духовенства, осудил принцип монашества, настаивал на важности духовной стороны религии и незначительности церемоний, сводил реальное присутствие Христа в Евхаристии к духовному присутствию, призывал государственные власти реформировать коррумпированную церковь и предлагал ко всеобщему использованию Библию на английском языке".

Идейным учеником Джона Уиклифа можно считать чешского реформатора Яна Гуса (1369 – 1415). Учение Яна Гуса вызвало в Чехии широкое религиозное и социально-политическое движение. Ян Гус обучался в Пражском университете – одном из крупнейших образовательных центром Европы того времени. В университете Ян получает степень магистра искусств и начинает преподавать. Позже, получив сан священника, он становится деканом философского факультета.

Будучи священником, Гус произносил нестандартные проповеди, в которых критиковал порочность церкви, протестуя против симонии и высказывая нетрадиционные богословские идеи. В частности одной из самых спорных его идей было его понимание таинства евхаристии. По мнению Яна Гуса в таинствах следует допускать только невидимое присутствие плоти и крови, что входило в противоречии с традиционной католической догматикой, в которой утверждалось, что хлеб и вино сущностно превращаются в Тело и Кровь Христа.

Ян Гус был не только реформатором, но он также отстаивал интересы чешского народа в противовес сильному пронемецкому влиянию.

Некоторые тезисы его учения разбираются в 1409 году в Пражском университете и признаются еретическими. С этих пор конфликт Гуса с Римом только возрастает, несмотря на покровительство короля Чехии. В 1412 году Гус выступает против индульгенций.

Роковой ошибкой для Гуса стало его прибытие на Константский собор в 1414 году, собиравшийся для преодоления церковного раскола в римской церкви. Император Священной Римской империи Сигизмунд, который являлся активным деятелем по созыву данного собора, дал ему обещание неприкосновенности. Однако своего обещания он не сдержал. Ян Гус был осужден как еретик, и 6 июля 1415 года был сожжен.

И хотя Гус никогда не порывал с католицизмом и остался верен многим католическим догматам и верованиям, он выдвинул два ставших важнейшими впоследствии протестантских принципа: учение о предопределении и признание Писания, а не Предания, высшей инстанцией в разрешении всех споров.

Казнь Гуса возмутила общество и его последователей. Через четыре года после его смерти начинаются т. н. "Гуситские войны". Они продолжаются по всей территории Чехии вплоть до 1438 года и приводят к поражению крайних гуситов (таборитов) и воссоединению умеренных гуситов (чашников) с римской церковью. Гуситские войны показали, к каким мощным процессам могут привести национальные противоречия в совокупности с религиозными брожениям.

Параллельно с образованием новых сект и появлением новых еретиков требования реформировать церковь звучали и из самой церкви. Не только деятельность одиночных еретиков поднимала вопрос о церковных преобразованиях. Эти процессы, путь и в более мягкой форме существовали и в церковных кругах. Б.А. Лапшов пишет об этом процессе так: "Поскольку на протяжении средневековья, особенно позднего, корень бед, постигавших христианский мир, виделся прежде всего в коррупции церкви, именно она стала основным объектом чаяний "реформации-обновления" как возвращения к истокам первоначального христианства. Естественными носителями этих идей были монашеские ордены".

Здесь прежде всего следует отметить проповедническую деятельность монаха-доминиканца Джироламо Савонаролы (1452 – 1498). Это был пламенный фанатик, не идущий ни на какие компромиссы с кем бы то ни было.

Италия того времени была временем расцвета Ренессанса, и юного монаха возмущал тот языческий дух, который захватил всю Италию и особенно среду высшего духовенства. В 1490 году он прибывает во Флоренцию, которая и становится городом его активной деятельности. Савонарола протестует против деятельности ростовщиков, возмущается фактом ношения женщинами Флоренции дорогих украшений, требует строго исполнения всех заповедей. Джироламо был пламенным проповедником, его речь захватывала, притягивала к себе. Считая себя божьим пророком, который был призван искоренить грехи Италии, он был искренним в своих строгих проповедях и люди не могли не замечать этого. В частности в своих проповедях он высказывал мысль, что Флоренции предстоит стать во главе "реформации всей Италии".

Его активная проповедническая и политическая деятельность (несколько лет Савонарола де-факто правил Флоренцией) привела к тому, что Джироламо стал неугоден как светской власти, так и духовным владыкам. Однако церковь не хотела сразу терять такого активного и искреннего проповедника, и даже сам римский понтифик предлагал Савонароле пост кардинала, лишь бы он умерил свой проповеднический пыл, но Савонарола горделиво отказывался.

В конце концов, Папа Александр VI в 1497 году прибегнул к радикальному средству – а именно отлучению от церкви. Джироламо не принял этого отлучения и требовал апелляции к Вселенскому собору. Но его позиции в народе уже были сильно поколеблены. Это позволило схватить его и в следующем 1498 году публично казнить.

Савонарола был убежденным католиком и, не стремился ни к какому расколу или основанию собственной общины. Поэтому его появление следует считать очень сильным сигналом к тому, что требования реформации звучат все сильнее и радикальнее даже в кругах ортодоксальных католиков, не стремящихся пересматривать сложившиеся католические доктрины.

Деятельность М. Лютера, Д. Уиклифа, Я. Гуса и Савонаролы тоже вполне можно считать внутрицерковным процессом реформации церковной жизни. Но эти деятели были слишком радикальны в своих воззрениях, что и привело к их осуждению и преследованию. В то же время требования более мягкой реформации, звучавшие из недр католической иерархии, не приводили гонениям.

Исследователь Ерохин дает такое обозрение внутрицерковному предреформационному движению: "Историки выделяют три течения в предреформационную эпоху, представители которых говорили о необходимости изменений и реформ в церкви. Одно течение стремилось реформировать церковную организацию, считая, что беды церкви усилились из-за единовластия пап <. > Это соборное течение. Созыв соборов должен стать регулярным. Собор должен был стать высшим органом католической церкви.

Существовало и иное течение, наставивавшее на необходимости реформ в догматической стороне католического богословия. Оно предполагало более активное изучение текста Писания – это было так называемое библийское течение.

Еще одно течение усиливало мистические компоненты в вероучении католической церкви, стремилось к обретению нового откровения в вере".

Следует здесь отметить наличие соборного движения, которое стремилось ограничить власть папы посредством собрания соборов. Именно внутри этого течения проявляются зерна будущего раскола – немецкие епископы активно возражают против единовластия римского викария. Некоторое время в соборном движении участвует богослов и философ Николай Кузанский, который даже подготавливает проект объединения Восточной и Западной Церквей.

Тот факт, что и в среде высшего духовенства назревает понимание необходимости реформ, неоспорим. К примеру: выступая в 1512 г на Латеранском соборе, выдающийся католический просветитель Эгидий Витерберский говорил о реформе как о необходимом процессе обновления, призванном обеспечить жизнеспособность церкви. Такие деятели как немец Вессель Ганфорт (1420 – 1489) и англичанин Джон Колет (1466 – 1519) прямо заявляли о необходимости срочной церковной реформе.

Однако никаких реформ не последовало, что и привело к мощному идеологическому взрыву, а после активной фазы Реформации и проведения Тридентского собора (1545 – 1563), собранного как ответ на церковный раскол, все эти течения исчезли. Верховная власть папы же наоборот только усилилась.

Немаловажной предпосылкой будущей Реформации стал гуманизм. Определяя человека, прежде всего как индивидуальность, гуманисты незаметно для себя закладывают новый стиль мышления – человек теперь определяется не через сообщество, в котором он находится, а только по своим делам или убеждениям. В будущем эта идея перейдет и в протестантизм, где человек будет представать пред очами Бога один на один, нисколько не нуждаясь в какой-либо обязательной иерархии (церковь). Но гуманисты прославились не только своими теоретическими изыскания в области философии, но и вполне конкретной работой с разнообразной текстуальной базой того периода.

Итальянские гуманисты занимались филологией, критически изучали многие рукописи, в том числе и тексты Священного Писания. Подобная деятельность приносила свои плоды. В частности, гуманист Лоренцо Валла (1407 – 1457) доказал поддельность т. н. "Константанового дара", документа, согласно которому император Константин якобы даровал папе светскую власть на территории всей Западной империи.

Одним из столпов гуманистической мысли предреформационного периода по праву можно считать Эразма Роттердамского (1469 – 1536). Этот разносторонний человек, который снискал благоволение и светских властителей и церковной верхушки, в 1516 году издал текст Нового Завета на греческом языке, и при сравнении его с текстом Вульгаты стало ясно, что в латинском тексте Библии закрепились многочисленные ошибки и искажения, появившиеся при переписывании. И хотя в будущем Эразм так и не примкнет к Реформации, его заступничество помогло Мартину Лютеру на первых порах своей деятельности.

Еще одним существенным фактором, повлиявшим на развитие Реформации, стало усиление национального сознания европейских народов. Развитие национальных и патриотических чувств входило в контраст с доктриной о Церкви как космополитического, универсального объединения. В этой связи становится понятным то стремление перевести Священное Писание и богослужение на национальные языки, какое имели Д. Уиклиф и Я. Гус.

Таким образом основным духом времени того периода было нетерпеливое ожидание долгожданных реформ в Церкви. Многие возлагали эти надежды на проводившиеся соборы церкви, но решительных действий по реформированию Церкви начались лишь с началом настоящей Реформации.

В. П Слободин проводит такие параллели между эпохой предреформации и основными идеями самой Реформации: "Основные догматические положения реформаторов <…> проистекали из глубин церковного сознания и в какой-то степени явились плодом и завершением настроений и идей предреформационного периода. В самом деле, идея примата Вселенских соборов переросла в процессе реформации в отрицание папской власти, а затем и иерархии в целом; стремление к нравственному очищению заставило обращать взор к первых векам христианства, откуда уже был всего один шаг до отрицания церковного предания, а осуждение злоупотреблений, имевших целью обогащение церковной казны, естественно привело к отрицанию индульгенций, а также к отрицанию существования чистилища и заслуг святых, являвшихся догматическим базисом продажи индульгенций".

Сделав краткий, но сущностный обзор, эпохи предшествующей Реформации XVI века мы обнаружили, что европейская культура постепенно начал переосмысливать роль церкви в своем изменяющемся мире.

Необходимость обновления и реформации стала видна все большим и большим людям, клирикам и мирянам. Новые отношения между людьми (в частности рост национального самосознания) требовали своего закономерного изменения в церковной структуре. Первоначально начинавшись как деятельность немногочисленных сект, наподобие вальденсов, предреформация затягивала в свой мейнстрим и образованных богословов и высших клириков церкви. Дальнейшая реформация была необратима, и в это переходное время только от церкви зависело, будет ли эта реформация планомерной и постепенной или стихийной и неконтролируемой.

Философия кальвинистского иконоборчества

В этом разделе будут даны философские и теологические построения и выкладки Жана Кальвина, посвященные узкой проблематике – вопросу о почитании икон. Будут рассмотрены точки зрения самого Кальвина и современных кальвинистов.

Жан Кальвин оставил после себя много теологических трудов, однако важнейшим из них является его "Наставление в христианской вере", принесшее ему славу еще при жизни. Этот корпус текстов до сих пор является главной догматической основой современного кальвинизма.

Швейцарский реформатор подробно освещает в своем сочинении разнообразные догматические вопросы, преимущественно критикуя официальное вероучение католической церкви и развивая собственные положения. Следует отметить, что Кальвин в своей книге уделяет достаточно мало места освещению проблемы иконопочитания. Для него этот вопрос не является важным вопросом, он стоит у него на втором, или даже на третьем плане. Исследуя феномен иконопочитания, Кальвин уделяет этой проблематике всего одну главу своей первой книги под названием "О том, что непозволительно создавать какое-либо зримое изображение Бога и что делающие это восстают против истинного Бога".

В ней он кратко и довольно бегло разделывается с самим феноменом иконы, приравняв его к идолу. Опорой для Кальвина выступает, прежде всего, текст Священного Писания, в котором говорится о недопустимости зрительных культовых изображений. Здесь богослов оперирует уже известными текстами десяти заповедей, а также под его пристальное влияние попадает книга Премудрости Соломона и книга пророка Исайи, повествующие о создании и почитании идолов. Здесь же можно выделить главную мысль Жака Кальвина, который "вплетает" ее в тексты.

Кальвин, размышляя о феномене создания изображений, представляющих божественное, постоянно проводит одну главную ключевую мысль – создавать эти изображения – значит принизить Бога, уменьшить его величие, ибо "любые статуи или живописные изображения, в которых мы представляем Бога, прогневляют Его именно потому, что оскорбляют божественное величие".

Богослова возмущает тот факт, что язычники, или невежественные христиане (к которым он относил католиков и православных), дерзают изображать "Того, чья бесконечная сущность наполняет собою всю вселенную" при помощи низменной, тварной материи, которая сама была сотворена Богом и не имеет собственной ценности.

Категорически нельзя не только поклоняться изображениям, но и почитать их. Кальвин так аргументирует свою точку зрения. "Люди впадают в идолопоклонство в результате того, что сначала в них укореняется примитивный плотский взгляд на идолов – пусть не как богов, но все таки как на вместилище некой божественной силы. Следовательно, те, кто почитает образы, уже околдованы суеверием <. > при этом неважно, поклоняются ли просто идолу или Богу в идоле".

Известный аргумент Иоанна Дамаскина, который комментируя заповедь "не сотвори себе кумира", замечает, что далее Бог повелел изготовить изображения херувимов, Кальвин критически отбрасывает. По его мнению, сами изображения херувимов, закрывающих свои лица, символически показывали что Бог вне всякого чувственного познания даже для них.

Следует отметить, что ключевым разграничением между proskynesis (поклонение) и latria (служение), легшим в основу Второго Никейского собора, Кальвин пренебрегает, ссылаясь на то, что это разграничение – всего-лишь маскировка, позволяющая идолопоклонникам найти оправдание своим действиям.

Но что же побуждает людей создавать культовые изображения?

Кальвин видит исток идолопоклонства в человеческом малодушии и неверии, из-за чего возникает желание лицезреть Божественные реальности плотскими очами, а не духом. Это стремление Кальвин резко называет "неистовой страстью людей к идолослужению". Он приводит в пример израильтян, которые потребовали себе изображение Бога, которое можно лицезреть и перед которым можно поклонятся, ибо они не верили в близость Бога.

Но к неверию прибавляется еще и человеческая горделивость. Кальвин пишет: "человеческий разум, будучи преисполнен гордыни и безрассудства, отваживается воображать себе Бога по собственной мерке; поскольку же он туп и пребывает в звероподобном невежестве, то суетно мыслит вместо Бога всяческих призраков". Человек, по Кальвину, имеет дерзновение, на которое он не имеет право – а именно иметь непосредственное знание о Боге путем изображений, не довольствуясь духовным познанием, хотя Бога можно познавать только духом и никак иначе.

Как следствие дидактический характер иконы тоже отвергается. Кальвин ставит под сомнение тот аргумент защитников иконопочитания, что иконы – это книги для неграмотных. Философ ссылается на пророка Аввакума который называет литого истукана лжеучителем (Авв: 2.18). Наоборот, с точки зрения Кальвина, любопытное разглядывание картин или статуй только уводит человека от духовного созерцания Бога.

В конце своих рассуждений Кальвин обращается к внешней, ритуальной стороне почитания изображений. Он вопрошает: "Пусть почитатели образов покажут нам, чем и как они отличаются от идолопоклонников древности, чтобы их не уподобляли последним. Ведь какими бы новыми именами ни называл прелюбодей или убийца свое преступление, он не избежит кары". Богослов обращает внимание на то, что и язычники не напрямую поклонялись своим идолам, а более почитали их либо как образ некого бога, либо как вместилище некой силы. Кальвин апеллирует к тому, что и язычники, несмотря на свои заблуждения, не ставили знак "равно" между своими богами и их изображениями и аргументы иконопочитателей о том что "язычники поклонялись идолам, а иконы всего лишь почитаются" неуместны, ибо никакого сущностного различия между этими двумя практиками не существует.

В свете подобных рассуждений у иконопочитателей, по мысли Кальвина, не остается никаких лазеек, чтобы оправдать существование икон в церковной жизни. Они являются изображениями, умаляющими славу Бога тем, что изображают его при помощи низменной грубой материи. Эти сотворенные изображения почитают как нечто причастное божеству, что неоднократно запрещено текстами Священного Писания. И никаких принципиальных различий между практикой иконопочитания и идолопоклонством язычества не существует. Следовательно, икона – есть идол, который достоин только отвержения.

Как мы видим, в учении Кальвина нет той теоретической разработанности, которая была характерна для византийского иконоборчества. В частности Кальвин вообще не вникает в христологический аспект иконоборчества. Икона прямо приравнивается к идолу и отвергается. Хотя конечно Кальвин отнюдь не запрещает изображений, но тогда и только тогда когда они отказываются от своей претензии представлять божественное.

Но что может считаться истинным образом Бога, если все рукотворные предметы были отринуты? По мысли Кальвина истинной иконой Бога являются крещение и святое причастие, а также богослужение в церкви, которое должно полностью занимать ум человека и возвышать его к Богу.

Обратимся к "Теологическому листку" Общества Реформация изданного современными российскими кальвинистами. На первых же страницах дается определение Реформации – "Что есть Реформация? Реформация есть ниспровержение идолов. Господь призывает нас ниспровергнуть идолы – в церкви, обществе, культуре. С кальвинизмом приходит эпоха очищения сознания народа, происходит настоящая работа. Общество, в котором утверждается кальвинизм, оставляет кумирни навсегда. Просветите народ библейским учением, и он отбросит поклонение языческим кумирам, наивно принимаемое за христианство".

Кальвинисты считают, что почитая иконы человек, уходит от осмысления Слова Божьего к эмоциональным переживаниям, главную роль в которых играет всматривание. Сама же практика почитания образов выводится из языческого эллинизма.

Любопытно, что в отличие от Кальвина, просто и грубо отвергавшего иконы, считая их идолами, современные кальвинисты вникают в проблему глубже своего предшественника. Если Кальвин вообще не касается богословского аспекта проблемы, то теперь он проявляется. Отрицая иконы, современные российские кальвинисты апеллируют к Иконоборческому собору 754 года и к его теоретическим выкладкам.

Точно вслед за этим собором иконопочитатели обвиняются в ересях монофизитсва и несторианства. Кальвинисты, считая что Второй Никейский собор не разрешил эту проблему, делают замечание по этому поводу – "восстанавливая употребление икон, Второй Никейский Собор ушел от рассмотрения вопроса о том, как при делании образа Христа избежать смешения двух Его природ".

Нами была выявлена ключевая богословская интерпретация Жана Кальвина такого явления как иконопочитание. Мы увидели, что иконопочитание Кальвином рассматривается в некотором роде однобоко и плоско. Автор обильно обращается к текстам Св. Писания где содержатся запреты практики идололатрии, и в основном Кальвин делает упор на внешнем сходстве иконопочитания и идолослужения, а не на сущностном различии этих практик. Для реформатора эти оба явления суть одно и то же, хоть и имеют различную интерпретацию у приверженцев традиционного христианства. И все же мы увидели, что Кальвин выдвигает свой философский аргумент обосновывающий запрет практики иконопочитания, и вообще создания религиозных изображений, а именно – принципиальную невозможность изображения невыразимого Бога при помощи материальных средств. Дерзающие делать это оскорбляют божественное величие Бога.

Сравнение двух иконоборческих систем

В данном параграфе мы проведем сравнение двух иконоборческих течений – византийского иконоборчества и кальвинизма. Выявим их основные сходства и различия.

В среде некоторых протестантских теологов существует необоснованное мнение об иконоборцах как о "реформаторах" того времени, "реформирующих" закоснелую византийскую церковь. Данный параграф покажет ошибочность этих воззрений. Между этими двумя лагерями, при всей их кажущейся сходности, существует довольно большое различие, причем различия достаточно существенны.

Выявим основные сходства. Их несколько.

Во-первых – и в византийском иконоборчестве и в кальвинизме происходит полное устранение икон из богослужебной практики и домашнего почитания. Иконы перестают не только почитаться, но и полностью устраняются из храмов. Также происходит отвержение любой религиозной живописи (фрески) и скульптурных изображений. Несмотря на то, что иконоборческие храмы расписывались другими фресками, содержащие нерелигиозную тематику, это только подчеркивало их иконоборчество.

Во-вторых – и Кальвин и иконокласты используют одинаковые аргументы невозможности создания религиозных изображений (в том числе и икон).

Основатель кальвинизма пишет: "Пусть люди изображают кистью и высекают из камня лишь те вещи, что видимы оком. Но недоступное величие Бога недопустимо изображать выдуманными образами, не имеющими с ним ничего общего".

Те же термины и формулировки использует Влахернский собор 754 года комментируя деятельность иконописателя: "И тем самым он описал, как представилось его слабоумию, неописуемое Божество описанием созданной плоти, или смешал не слитное соединение и впал в нечестивое заблуждение слияния. Он допустил, таким образом, относительно Божества два богохульства: описуемость и слияние".

Как мы уже выяснили, одним из важнейших аспектов византийского иконоборчества является т. н. "философский аспект", краткую суть которого можно обозначить как принципиальную невозможность отображения божественных реальностей материальными средствами. В данном случае Кальвин движется в том же в русле, что и иконоборцы. Здесь их взгляды полностью совпадают.

В третьих – и кальвинизм и иконоборчество (в данном случае необходимо сделать уточнение, что речь идет о самом радикальном иконоборчестве Первого периода) оперируют одинаковыми терминами по отношении к феномену иконы. Данный термин однозначно негативен в любых коннотациях даже в современной секулярной культуре. Этот термин – "идол".

Примечательно что ни кальвинизм, ни иконоборчество нигде не проясняют само значение этого термина, хоть и пользуются им постоянно. Отметим что такая, якобы, самоочевидность термина "идол" позволила православным более глубоко погрузится в предмет исследования и провести четкую грань между терминами "служение" (достойное только Бога) и "поклонение" (которое можно совершать рукотворным вещам). Иконоборцы и кальвинисты такого разграничения не делают; поэтому и статуи языческих богов племен центральной Африки, и изображение распятия для них суть "идол".

Четвертым аспектом, который объединяет и иконоборцев и кальвинистов – это признание единственной иконой (образом) Бога таинство евхаристии. Кальвин считает, что образы Бога в церкви суть "крещение и святое причастие". Византийские иконоборцы так отзываются о евхаристии – это "неложный образ домостроительства воплощения Христа, Бога нашего".

Данное таинство оказывается единственным допустимым образом в этих двух течениях христианской мысли. Не имея образа рукотворного, явного, они вынуждены задействовать образы символические, скрытые.

Что же касается отличий, то их больше и они существеннее, нежели внешние сходства.

Во-первых – в византийском иконоклазме вопрос о существовании, признании или не признании икон был основным. Он разбирался на уровне соборов и императорской власти. Византийское иконоборчество – это целый период в истории развития этой империи, наполненный ожесточенный борьбой этих двух партий. В результате этой борьбы все стороны нашли свои аргументы "за" и "против". Вопрос об иконах получает всестороннее развертывание, включая в себя множество аспектов, в том числе и проблему Боговоплощения. Такие богословы как Иоанн Дамаскин, патриарх Никифор и Феодор Студит детально разрабатывают апологию иконопочитания, но и доказывают его необходимость. Со стороны иконоборческой партии было созвано два крупных собора, которые наоборот осудили почитание икон и легализовали иконоборчество на церковном уровне.

Ничего подобного не было в истории кальвинизма. Вопрос об иконопочитании там всерьез даже и не ставится. Кальвинистская догматика разрабатывается одним человеком и в довольно короткий срок. Подробно не разбираются никакие аргументы иконопочитателей. В частности, Кальвин вообще ничего не говорит о какой-либо потенциальной возможности существования икон в связи с Боговоплощением. Так называемый "христологический аспект" иконоборчества он даже не ухватывает. Иконы, статуи, и прочая религиозная живопись – это всего лишь ненужные идолы для кальвинисткой догматики. Кальвин не был "иконоборцем", он был реформатором. Реформация же отвергла многое из традиционного христианства. Устранению подверглись не только иконы, но и многие догматические положения католической церкви.

Кальвин, вслед за Лютером, реформировал весь католицизм, всю церковь, и всю догматику, не акцентируясь ни на одном отдельно взятом вопросе. Поэтому вопрос об иконах не получил должного освещения в трудах отцов-основателей протестантизма. Следуя буквальному понимания текстов Священного Писания иконы были поспешно приравнены к идолам и устранены.

Вторым существенным отличием византийского иконоклазма от кальвинисткой доктрины является тот факт, что несмотря на суровое преследование "идолопоклонников" иконоборцы продолжали почитать нерукотворные предметы – речь идет об кресте. Кресту демонстративно воздавали такие же почести и поклонения, которые раньше воздавали устраненным иконам. Несомненно, Жан Кальвин назвал бы такую практику идолопоклонством. Вот что он пишет по поводу распятий в своем фундаментальном труде – "Св. Павел свидетельствует, что Иисус Христос начертан перед нашими глазами Евангельской вестью, как бы распят перед нами (Гал.3.1). К чему тогда воздвигать в храмах такое множество крестов из дерева, золота и серебра?" Несомненно, Кальвин здесь гораздо более последовательный "идолоборец" чем сами византийские иконоборцы.

Также что касается эволюции убеждений, то здесь тоже имеется различие. Как мы уже знаем, византийское иконоборчество делится на два периода, второй из которых отличается тем, что используется более мягкая терминология, а также делается ряд послабления иконопочитателям как то: разрешение оставлять иконы в церквях, всего лишь убирая их выше, и лишение статуса вселенского Влахерского собора 754 года. Кальвинизм же нисколько не смягчает своих исходных положений на протяжении всей своей истории. Как основатель, так и современные последователи употребляют термин "идол" по отношению к иконе и не желают более глубоко взглянуть на ситуацию, в лучшем случае привлекая материалы Влахернского собора , который обосновал иконоборчество с чуть более глубоких позиций, чем сам Кальвин.

Четвертое отличием кальвинизма от иконоборчества относится не к догматике, а к социальной атмосфере, и роли масс в этих движениях. Кальвинизм был поддержан народными массами. Римская церковь потеряла в глазах верующих тот авторитет и свое место в мироздании. Представление о том, что церковь есть органичная и естественная связь человека и Бога ушло в прошлое. Набирали вес идеи о том, что между человеком и Богом нет никаких посредников. Соответственно римская церковь, продолжавшая заявлять о том, что именно через нее происходит спасение человека, стала рассматриваться как незаконная диктатура в делах веры. Теперь ее практики (иконопочитание в частности) становились необязательными, они теряли свое место в мироздании, они становились ненужными. Иконопочитание рассматривалось теперь уже не как одна из неотъемлемых форм религиозного поклонения, и как лишняя обрядовость, уводящая от непосредственного понимания Слова Божия.

Византийское иконоборчество, наоборот не было поддержано широкими массами верующих. Для средневекового византийского общества всё мироздание было законченным и органично устроенным, в котором каждая его часть занимала соответствующее положение. Император ведал делами светского управления, церковь и ее иерархи занимались духовным делами, армия воевала, крестьянин растил хлеб. Мир казался статично устроенным и не требовавшим кардинальных перемен. Это же касалось и религии.

Традиция иконопочитания укрепилась в народе, стала ее неотъемлемой частью. Соответственно, в столь статичном мире, который не испытывает духовного кризиса и религиозного поиска, прямое и довольно грубое изменение формы религиозного почитания воспринималось и народом и церковными служителями очень болезненно. На их глазах насиловалась дотоле неприкосновенная сфера религии, император буквально "вламывался" в эту область общения Бога и человека и силой изменял гармоничный и крепкий миропорядок. Для сознания того времени это была категорично неприемлемо, нарушать идеальный мир – это прямое преступление.

Поэтому иконоборчество распространялось "сверху", исходя от властей, монастыри ликвидировались и иконы уничтожались силами солдат. Характерным эпизодом здесь является уничтожения фрески Христа, когда во время этого богохульного действия были убиты несколько солдат озлобленным народом.

Реформы, затрагивающие формы религиозного почитания, не были актуальны для своего времени. Средневековый органичный стиль мышления еще не исчерпал своего исторического потенциала, поэтому все попытки изменить его оказались провальными.

Рассмотрев эти два христианских течения отрицающих использование священных образов мы можем с уверенностью заключить, что между ними гораздо больше различий, которые существеннее чем те поверхностные сходства, которые имеются при поверхностном знакомстве с данными течениями. Основное различие в том, что реформаторски настроенный кальвинизм был системным и последовательным пересмотром всех основ традиционного христианства, в то время как византийское иконоборчество специализировалось только лишь на одном-единственном вопросе. В результате этого византийская философия иконоборчества включала в свой арсенал и своеобразную христологию, в то время как кальвинизм проигнорировал теоретические наработки своих иконоборческих предшественников.

Заключение

Необходимо подвести логический итог нашей дипломной работе. В этом проекте исследовались два иконоборческих течения в христианстве – византийское иконоборчество и кальвинизм.

Тщательная аналитическая работа по выявлению основных точек соприкосновения и принципиальных расхождений выполнена. Были изучены история и догматика обоих течений.

В заключении необходимо отметить что первое исторически оформленное иконоборческое течение в истории христианства являлось скорее флуктуаций на историческом этапе своего возникновения и жизни. Итог развития византийского иконоборчества при своей весьма значительной длительности данного феномена только подтверждает догадку о том, что это было всего лишь незначительное отклонение от магистрального развития истории христианства в ту эпоху.

Кальвинизм же наоборот, лег на благодатную, исторически и культурно подготовленную почву, в результате чего сумел завоевать определенный ареол распространения.

В сравнительном анализе было выявлено, что отношение к иконам было внешне схожим, однако исходные постулаты византийских иконоборцев и кальвинизма различны.

Для Кальвина большим весом являются тексты Св. Писания, требующие устранения любых творений рук человеческих из сферы религиозного почитания, т. н. культовый аспект иконоборчества. В то же время у византийских противников икон был свой материальный объект почитания – крест, тогда как кальвинизм полностью освободился и от практики почитания креста.

Более общим моментом, объединяющие византийское иконоборчество и кальвинизм являлся т. н философский аспект иконоборчества, основная идея которого есть принципиальная неизобразимость Бога при помощи материальных средств. И для Кальвина и для византийских иконоборцев это является: во-первых, принципиально невозможным явлением, а во-вторых, факт изображения Бога есть откровенное богохульство.

Самым важным отличием византийского иконоборчества от иконоборчества кальвинистского является наличие своей, особенной христологии, которая доказывает невозможность почитания икон. Данная христология явнее всего была выражена на Влахерснском соборе 754, в то время как Кальвин о ней не упоминает вообще. Последующие кальвинисты же всего лишь эпизодически упоминают о ней, никак не разрабатывая эти идеи. Т.н. христологический аспект иконоборчества в кальвинизме остается по большей части незадействованным.

Список литературы

1. Афиногенов Д.Е. Константинопольский патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784-847).М., 1997.221 с.

. Афиногенов Д.Е. "Повесть о прощении императора Феофила" и Торжество православия. М., 2003.192 с.

. Баранов В.А. О малоизвестном доиконоборческом учении об "умеренном" иконопочитании // Мир православия № 6. Волгоград, 2006. С.48-60.

. Баранов В.А. Философские предпосылки идеологии византийского иконоборчества. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. Новосибирск. 2010.195 с.

. Баранов В.А. Философские предпосылки идеологии византийского иконоборчества. Автореферат. Новосибирск, 2010.10 с.

. Барбу Д. Византийский образ: создание и способы использования. // Анналы на рубеже веков. Антология под ред. А.Я. Гуревич. М., 2002. С. 62

. Безансон А. Запретный образ: Интеллектуальная история иконоборчества. М., 1999.424 с.

. Вопросы кальвинизма и реформации России. По материалам "Теологического листка" Общества Реформация за 1999 г. Выпуск 2. М., 2000. 197 с.

. Виппер.Р.Ю. Влияние Кальвина и кальвинизма на политические учения и движения XVI века. Церковь и государство в Женеве XVI века в эпоху кальвинизма. М., 1894.353 с.

. Виппер Р.Ю. История Нового Времени. М., 1999.624 с.

. Гарин И.И. Кальвин. Харьков, 1994.247 с.

. Дамаскин И. Три слова в защиту иконопочитания. СПб., 2001.192 с.

. Дворкин А.Л. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Нижний Новгород, 2005.928 с.

. Дроздов Е. К вопросу об идейных истоках спора об иконопочитании в Византии в VIII-IX веках. // Труды коломенской духовной семинарии. Вып.3. М., 2008. С. 162-181.

. Дионисий Ареопагит. О божественных именах. О мистическом богословии. Спб., 1995.370 с.

. Ерохин В.Н. История религиозной Реформации в Европе в XVI – начале XVII веков. Нижневартовск, 2004.310 с.

. Живов В.М. Богословие иконы в первый период иконоборческих споров // Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. М., 2002.760 с.

. Кальвин Ж. Наставление в христианской вере. Том первый. Книги 1 и 2. М., 1997.581 с.

. Карташев А. Вселенские соборы. URL: #”justify”>. Лапшов. Б.А. Европа на пороге Нового Времени. М., 1998.213 с.

. Лурье В.М., Баранов В.А. История византийской философии. Формативный период. Спб., 2006.553 с.

. Лютер М. Диспут о прояснении действенности индульгенций. 95 тезисов. Спб., 2002.64 с.

. Мейендорф И. Византийское богословие: Исторические направления и вероучение. М., 2001.432 с.

. Мирошниченко Е.И. Византийская концепция образа: между неоплатонизмом и богословием каппадокийских отцов. // Идеи и идеалы. – 2010. Вып 3 (5). Том 2. С. 22-30.

. Некрасов. Ю.К. Реформа или революция? Реформация и Крестьянская война в германских землях XVI века. Вологда. 1998.336 с.

. Постановления Собора 754 г. URL: #”justify”>. Свойкин.А. Кальвинизм. М., 1997. 38 с.

. Слободин В.П. Эпоха Возрождения и религиозная Реформация в Европе. М., 2001. 39 с.

. Хаксли Д.Л. Женщины в византийском иконоборчестве // Античность и средневековье Европы. Под редакцией И.Л. Маяк, А.З. Нюркаевой. Пермь, 1996.284 с.

. Успенский Ф.И. Очерки по истории византийской образованности. История крестовых походов. М., 2001.442 с.

. Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 2. Период III (610-716). Иконоборческий период (717-867). М.: 2001.642 с.