- Вид работы:
Реферат - Предмет:
Культурология - Язык:
Русский , Формат файла: MS Word 28,55 kb
Культура и духовная жизнь Руси в XIV-XVI веках
Министерство народного образования РБ.
Профессиональное училище № 44 г. Уфы
Реферат
на тему:
“Культура и духовная
жизнь Руси в XIV-XVI веках.
Выполнил учащийся
группы № 5
Зинков Александр Валентинович
Проверил:
Гарифуллина Фильза Юмадиловна
Уфа
2005
Оглавление.
Оглавление……………………………………………………………2
Введение………………………………………………………………3
Глава
I…………………………………………………………………5
Глава
II…………………………………………………………………11
Глава
III………………………………………………………………..13
Заключение……………………………………………………………15
Список
литературы……………………………………………………17
Введение.
Образование единого Русского государства нашло своё
яркое воплощение в культурно-бытовом облике страны. Можно понять законную
гордость наших предков, стремившихся запечатлеть в произведениях зодчества,
живописи, литературы величие и могущество государства, сбросившее вековое иго.
К созданию монументальных сооружений в столицы
привлекаются не только отечественные строители, но и заморские мастера, в
первую очередь из Италии. С учётом опыта возведения Успенского собора во
Владимире под руководительством итальянского инженера и архитектора Аристотеля
Фьораванти в центре Кремля вырастает Успенский собор, ставший главным храмом
столицы. Неподалеку выросли и другие замечательные каменные церкви –
Архангельский и Благовещенский соборы. Первый из них стал родной усыпальницей
князей и царей московского дома. Здесь были гробницы Дмитрия Донского, Ивана Ш,
Ивана Грозного и другие.
Образцом для подражания в иконописи стали творения
Андрея Рублёва. Главное его произведение икона “Троица” породила
множество подражаний. В XVI в. славилась иконопись мастера Дионисия.
Монастыри заботились об украшении стен храмов живописными фресками. Сложилось
несколько школ церковной живописи (новгородская, вологодская, Строгановская,
московская). О том, как писать иконы спорили на стоглавом соборе. В практику
иконописания всё чаще внедряется реалистический фон (окружающая природа,
здания, животные и т. п.).
Вы помните, что в Западной Европе в середине XV в.
стало развиваться книгопечатание. Точно установлено, что в Москве книги начали
печатать за десять лет до широко известного “Апостола” Ивана
Фёдорова. Началом книгопечатания в России является 1 марта 1564 г., когда вышла
на свет эта ставшая легендарной книга. Для культурного роста России введение
книгопечатания имело огромное значение. Пользоваться печатной книгой, хранить
её было удобнее, чем рукописную, хотя переписка книг продолжалась ещё долгое
время. Распространение книг открывало более широкие возможности общения
духовными ценностями.
XVI в.
столетие породило немало литературных произведений, которые нередко носили
острый, полемический характер. И в иносказательной форме, на примерах успешной
деятельности некоего турецкого султана выразил свои взгляды Иван Пересветов,
сторонник возвышения дворянства и противник бояр – “ленивых богатин”.
Значительным трудом, имевшим долгий и противоречивый
отклик в общественной мысли, стало сочинение монаха одного из псковских
монастырей Филофея. Касаясь истории Рима и Константинополя, Филофей объяснял их
падение отходом от истинной христианской веры.
Конец XIV-XVI в. примечательный созданием обще русских
летописных сводов. Был подготовлен грандиозный “Лицевой”
(иллюстрированный) летописный труд, призванный изобразить всю историю Руси,
начиная с первых киевских князей. Изрядно постарались художники, создав для
него до 16000 миниатюр (маленьких картинок) на исторические темы.
Огромная работа была проделана церковными писателями
под руководством митрополита Макария. Собрали жития русских святых и
расположили по месяцам и дням поминовения. Труд был назван “Великие
минеи-четьи”. Им руководствовались при богослужениях, а как познавательное
и назидательное чтение использовали в кругу семьи.
Обобщением культурно-бытового уклада жизни русского
народа стал свод правил под названием “Домострой”, составленный
Сильвестром и одобренный церковным собором. На русский язык перевели сочинения
“Назиратель” о ведении сельскохозяйственных работ.
Несмотря на решение Стоглавого собора создать в России
много школ, это не было осуществлено.
Глава I.
Монастыри
издревле существуют на Руси. Несмотря на то, что монашество – явление
асоциальное, то есть человек становится монахом, чтобы уйти от мира и посвятить
себя целиком служению Богу, монастыри постоянно выполняли в обществе очень
существенные культурные и социальные функции. Причем эти функции и их
значимость зависят от историко-культурного пространства. В данной работе я
попыталась выяснить, как выстраивались отношения монастыря с внешним миром, в
чем заключалось их взаимное влияние на примере Ферапонтова монастыря в конце
14-начале 15 веков. В этот период на Руси происходит всплеск монастырского
движения. Одним из его центров становится север Вологодской области –
Белоозеро. Здесь, за небольшой промежуток времени, появляется несколько
монастырей, в том числе и достаточно крупных, как, например,
Кирилло-Белозерский. Наряду с такими крупными, ставшими позднее центрами
русской духовной жизни монастырями, возникают и небольшие обители, как,
например, Ферапонтов монастырь, также игравший немаловажную роль в жизни этого
края.
Ферапонтов монастырь был основан в 1398 году преподобным Ферапонтом,
пришедшим на Белоозеро вместе с Кириллом, основателем Кирилло-Белозерского
монастыря. Позднее, во время игуменства преподобного Мартиниана, обитель
достигла наибольшего развития, как по размерам, так и по весомости во внешнем
мире. Я рассматривала в основном именно эти два периода существования
монастыря, опираясь главным образом на тексты житий пр. Ферапонта и Мартиниана.
Эти источники дают наиболее полное представление о существовании монастыря в
тот период.
Самый
ранний список жития относится к середине XVI века. «По мнению В. О. Ключевского, автором
жития был ферапонтовский инок…Опираясь на обнаруженную им запись в рукописи
Трефолога из собрания Троице-Сергиевой лавры, относящуюся к канону Мартиниану:
«Се творение Матфея инока», он допустил возможность, что инок Матфей был также
и создателем Жития, т. е. всей службы Мартиниану в целом. Далее историк
литературы отметил использование в качестве источников Жития устных преданий,
Жития Кирилла Белозерского, а также летописи».
Однако как бы тщательно ни собирал агиограф факты и рассказы, его
задачей являлось описание жизни святого, прославление того, а не историческое
повествование. Следовательно, исторический контекст описывается в тексте лишь
постольку, поскольку он касался непосредственно жизни святого, и из житий мы
можем извлечь лишь ту часть отношений монастыря с внешним миром, в которой
каким-то образом участвовал святой.
I.Очевидно, что прежде всего в контакт с
монастырем вступали местные жители, простые крестьяне, жившие на близлежащих
территориях. Житие пр. Ферапонта гласит, что места, где он поселился, были
абсолютно безлюдны, почему он и ушел сюда безмолвствовать. «Хотя место было там
пустынно, и рос лес, но больше, чем всем селениям на земле, радовался Ферапонт
душою, благодаря Бога и Пречистую Его Мать, что обрел место спокойное». Однако
в скором времени вокруг отшельника собирается братия. Они ставят кельи, а чуть
позднее, воздвигают и церковь. Остается непонятно, кем были люди, пришедшие
жительствовать с преподобным в самом начале. И если далее говорится, что
«Начали приходить к святому отовсюду многие люди: одни пользы ради, а другие,
желая с ним жительствовать.», то о том, как появились первые монахи, откуда и с
какой целью пришли, остается только догадываться. Следует обратить внимание на
устойчивую формулу «пользы ради», которая во многом определяет отношения
святого и людей, к нему идущих. Имеется ввиду польза для души, желание
спастись, что совсем не мало для средневекового человека.
Братия разрасталась достаточно быстро.
Поначалу монахи обеспечивали себе пропитание самостоятельно: ловили рыбу, пекли
хлеб, заготавливали дрова. «И хотя много было работ в монастыре, совершенно все
делала сама братия, без мирских помощников, да тогда и не увидеть было
поблизости мирских людей». Житие пр. Ферапонта повествует о пострижении
человека, впоследствии оказавшимся искусным рыболовом, что, видимо, показывает,
насколько необходимы были подобные люди монастырю. Таким образом, зависимость
от внешнего мира и контакт с ним сводились к минимуму.
В житии говорится, что плоды труда монахов
делились братией сообща, т.е. они не вели отдельных хозяйств, а жили
общежитием.: «Заповедь же этих преподобных такова: по кельям братии питья,
равно как и еды, не держать…только божественные иконы, немного книг для
божественного пения и инструменты для ручной работы. Не о той ручной работе я
говорю, что делается ради корысти или ненасытных богоненавистных стяжаний…, но
ради необходимых монастырских потребностей. Но и то все делаемое повелевают
отцы приносить к ним и складывать в казну для удовлетворения нужд братии и
монастырского служения ».
С другой стороны, по мере разрастания братии,
монастырь приобретал все большую известность. Сюда стали приходить простые люди
и вельможи, присылали в монастырь милостыню на устройство церкви и пищу для
братии. Церковь при монастыре стала еще одним “мостиком” между обителью и
внешним миром. Кроме всего, к старцам монахам приходили «пользы ради», то есть
за духовными советами, не только сами иноки, но и вельможи и жители окрестных
деревень.
Другой случай взаимодействия монастыря с
мирянами, кардинально отличающийся от вышеописанных, – это история о
разбойниках, нападавших на пр. Ферапонта в самом начале его отшельничества. В
житии говорится, что разбойники требовали от преподобного богатства лишь
«порой», а в основном им не нравилось, что отшельник поселился рядом с их
жилищами, на дороге, шедшей через озера и непроходимые леса. Разбойники
угрожали ему, но каждый раз уходили ни с чем. Если предположить, что монах
действительно столкнулся разбойниками, то, вероятно, они не видели в нем потенциального
организатора крупного населенного пункта на “своей территории”. Видимо, мы
можем рассматривать упоминание о подобном случае как еще одно подтверждение
плохой заселенности этих мест, несмотря на наличие дороги, которая, вполне
возможно, могла быть часто используемым торговым путем.
II.Другой
аспект участия монастыря в жизни за пределами его стен – это контакты с другими
обителями и духовными лицами. Прежде всего, Ферапонт, как уже упоминалось выше,
пришел в эти края вместе с пр. Кириллом, и поначалу, в течение года, они жили
вместе на нынешней территории Кириллова монастыря. Однако через год Ферапонт
покидает Кирилла и основывает свою обитель в 15 верстах. В соответствии с
текстом жития, монахи расстались из-за желания Ферапонта «безмолвствовать
отдельно», не по причине какой-либо ссоры. Напротив, через некоторое время,
Ферапонт приходит рассказать Кириллу о месте, где он поселился, тот одобряет
его выбор и благословляет его. В своих заботах о братии преподобный явно
обращался за советом к Кириллу. К примеру, Ферапонт ходил к нему советоваться о
келейном жительстве, церковном пении и даже получил от того монастырский устав.
Кирилл и Ферапонт были практически наравне по занимаемому ими положению: Кирилл
был игуменом своего монастыря, а о характере положения, занимаемого Ферапонтом,
мы можем судить из текста жития: «…и просвещал стадо свое многими поучениями.
Ибо были они новыми насаждениями, словно некие «деревья при источниках вод» Пс.
1,3, и требовали многой заботы». Кроме этого положения их связывало то, что
они были постриженниками одного (Симонова) монастыря и вместе пришли на эту
землю.
Пр. Мартиниан, ставший игуменом Ферапонтова
монастыря уже после смерти Ферапонта, также имел тесные связи с Кириллом.
Именно от святого Мартиниан принял постриг и долгое время был иноком его
монастыря, а поначалу даже жил с Кириллом в одной келье, находясь под его
постоянным присмотром. После смерти Кирилла Мартиниан покинул его обитель и
основал свой монастырь на острове озера Воже. Однажды, придя помолиться в
Ферапонтов монастырь, он пообещал братии, которая уговаривала его остаться, что
когда-нибудь придет с ними жительствовать. Через некоторое время Мартиниан,
судя по всему, поссорился с братией своего монастыря и ушел от них в Ферапонтов
монастырь. Скоро пр. Мартиниан становится здесь игуменом. Через некоторое время
князь Василий Темный дает Мартиниану игуменство в Сергиевом монастыре, однако,
через восемь лет, Мартиниан возвращается в Ферапонтов монастырь, где, по
просьбе братии, занимает должность строителя. В соответствии с текстом жития,
он получал все свои должности действительно благодаря своим личным качествам и
отличаясь особым усердием. Причем в каждой последующей обители учитывалась, так
или иначе, слава, приобретенная в предыдущей. Аналогичная ситуация произошла и
с пр. Ферапонтом: ему поручили игуменство в Лужицком монастыре благодаря славе,
приобретенной в Ферантовой обители. Таким образом, мы видим, что переход с
“руководящей должности” одного монастыря на какую-то сопоставимую должность в
другом являлся для того времени вполне нормальным явлением.
Однако между монастырями могли заключаться
различного рода документы, как между юридическими ли. Этот вывод мы можем
сделать из документов более позднего времени, чем пребывание в монастыре пр.
Ферапонта и Мавртиниана. К примеру, один из документов, дошедших до нас,
«Полюбовная межевая запись старцев Кирилло-Белозерского и Ферапонтова
монастырей о межах между их землями на Ситке и в Рукиной слободке, в
Белозерье.» указывает на существование подобных отношений уже к 1470-1480гг.
Вероятно, подобные документы появились позднее, по той причине, что
заселенность территории стала вызывать проблемы с правом использования земли и
возникла необходимость четко зафиксировать, что кому принадлежит. Другие грамоты
прямо говорят о зависимости одного монастыря от другого. Однако возможность
того или иного взаимодействия между монастырями как юридическими лицами была
заложена в культуре, несомненно, в более ранний период. Документы важны, как
источник информации о поземельных отношениях между монастырями, так как в
житиях описываются только их духовные отношения и создается впечатление, что
интересы обителей в сфере мирских дел не пересекались.
III. В
15 веке монастырь тесно взаимодействовал со светской властью, но каковы были
эти отношения, понять достаточно сложно. Прежде всего, князья, как и вельможи,
присылали в монастырь милостыню, с просьбами молиться об их здоровье и
спасении. К примеру, в житии пр. Ферапонта рассказывается, что князь Андрей
Дмитриевич Можайский не только присылал милостыню и помощь для устроения
церкви, но и «беспрепятственно давал им земли своего отечества и многие воды,
озера и реки для пропитания тех обителей». «Блаженный же Ферапонт молить Бога о
нем не необещал, щедрыми же его даяниями пренебрегал, ибо жил в нищете и больше
заботился о духовном.». Получается, что четкого отношения подчинения монаха
князю не было, так как инок мог не только пренебречь дарами, но и не дать
определенного обещания молиться о здоровье князя, на чьей земле находится его
монастырь.
Однако в противоположность этого, рассмотрим
отрывок того же жития, когда князь Андрей Дмитриевич захотел, чтобы пр.
Ферапонт основал монастырь неподалеку от его столицы – Можайска. Следует
упомянуть, что князь Андрей Дмитриевич Можайский(1382–1432гг.) был третьим
сыном великого князя Дмитрия Ивановича Донского и в 1389г., по завещанию отца,
получил в удел Можайск, Верею, Медынь, Калугу и Белозерск. Поначалу князь
присылает в монастырь дары и щедрую милостыню, и только через некоторое время
шлет к преподобному посланника, умоляя его приехать ради «великого духовного
дела», о котором он хотел поговорить с ним лично. Ферапонт долго не
соглашается, не понимая, с какой целью князь зовет его к себе, но, под
давлением братии и уговорами посланника, он все-таки едет в Можайск. Там князь
его долго расспрашивает о монастыре, который тот основал, а потом открывает
ему, что пригласил его, чтобы он основал монастырь рядом Можайском. «Я ведь
хочу твоими молитвами с Божией мне помощью воздвигнуть дом для спасающихся душ,
дабы за их спасение и мне Господь Бог оставил грехи моей души и от вечной муки
избавил вашими святыми молитвами». Ферапонт понимает, что «ослушаться» князя
невозможно, особенно будучи «у того в руках» и принимает его предложение. В
благодарность же князь и его дети щедро давали земли и милостыню Ферапонтову
монастырю. Получается, что пока Ферапонт находился “на своей территории”, он
мог избегать прямого подчинения князю, однако, попав в столицу и общаясь с
князем напрямую, он волей-неволей вынужден был подчиняться желаниям светского
правителя.
В житие Мартиниана есть аналогичный эпизод,
где князь Василий Темный дает Мартиниану игуменство в Сергиевом монастыре. Это
происходит при несколько других обстоятельствах: чтобы вернуть себе
великокняжеский престол, захваченный Дмитрием Шемякой, Василий Темный должен
нарушить так называемые «проклятые грамоты», в которых он сам насылал на себя
проклятие в случае, если возобновит борьбу за престол. Василий получает широкую
поддержку церкви, епископы освобождают его от клятвы, и он возвращает себе
московский великокняжеский престол. Таким образом, назначая Мартиниана игуменом
в Троицко-Сергиеву лавру, князь выполняет свое обещание о вознаграждении в
случае его победы, так как Мартиниан был в числе тех, кто благословлял Василия.
Князь посылает за ним «И хотя тот не хотел, уговорил, взял его, привел в
Москву и дал ему игуменство…». Видимо, Мартиниан соглашается без особого
давления со стороны князя, тем более что лично князь его не уговаривал, а лишь
послал к нему посланника. Из этого эпизода также можно сделать вывод, что
великие князья имели непосредственное влияние при назначении и переводе
игуменов из одного монастыря в другой.
Другой интересный эпизод свидетельствует о том, что одобрение князя, на
чьей земле находится обитель, было необходимо для назначения игумена. В самом
начале пребывания Мартиниана в Ферапонтове монастыре, когда пришло время
выбрать нового игумена, братия уговорила Мартиниана принять этот чин и, после
наречения Мартиниана игуменом, пошли за одобрением князя, дабы тот «вручил»
обитель новому игумену. Возможно, эта процедура носила чисто формальный
характер, однако из нее четко видно, что сам по себе монастырь находился во
власти князя. Это утверждение подтверждает и духовная грамота Кирилла
Белозерского, который, умирая, предает основанный им монастырь «Богу и
Пречистой Богородице, Матери Божией, Царице небесной, и господину князю
великому, сыну моему, Андрею Дмитриевичу». При этом Кирилл также просит князя
следить за порядком в монастыре и даже применять к нарушителям строгие меры
наказания, вплоть до изгнания из монастыря. Такая просьба подразумевает право
князя-владельца земли напрямую вмешиваться во внутреннюю жизнь монастыря.
Кроме вмешательства во внутреннюю жизнь обители князь воздействовал на
монастырь, закрепляя за ним право на пользование землями, освобождая от пошлин
монастырских крестьян, давая право на приобретение земель.
Однако нельзя упускать из виду и то, как
монастырь влиял на власть. Очень ярким примером служит благословение, данное
Мартинианом великому князю Василию Темному, когда он шел отвоевывать свой
престол у Дмитрия Шемяки. Когда Мартиниан вместе с братией выходит навстречу
князю и дает ему благословение на борьбу с Шемякой, князь говорит: «Отец
Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие и Пречистой Богородицы и великих
чудотворцев молитва, и твоими молитвами сяду на своем столе, на великом
княжении, если даст Бог, то и монастырь твой достаточно обеспечу, и тебя возьму
поближе к себе». Из этих слов очевидно, насколько князю важна была поддержка
духовенства, причем не столько перед людьми, сколько перед Богом. Интересно,
что за заступничество перед небесными силами, пусть и касающегося мирских дел,
князь обещает вполне земную “плату”, то есть то, что в его компетенции. Другой
пример, уже рассмотренный выше, когда князь Андрей Дмитриевич уговаривал пр.
Ферапонта основать обитель рядом с Можайском, также свидетельствует о том, что
для светского правителя монастыри, расположенные на его территории – один из
путей к спасению души, богоугодное дело: «Я ведь хочу твоими молитвами с Божией
мне помощью воздвигнуть дом для спасающихся душ, дабы за их спасение и мне
Господь оставил грехи моей души и от вечной муки избавил вашими святыми
молитвами».
IV.Итак,
сделаем выводы. Отношения монастыря с внешним миром в конце 14-начале15 веков
можно разделить на три основные группы: с простыми мирянами, с другими
монастырями и с властью. Из простых мирян формируется братия, они пользуются
церковью при монастыре, вносят пожертвования. Их основная цель – получить от
монастыря духовную пользу, это один из путей к спасению. Ферапонтов монастырь в
начале своего существования обходился без помощи мирян в обеспечении братии.
Отношения с другими монастырями могли быть духовными – монахи общались между
собой, получали духовные наставления и благословения,- касающимися земельных
владений монастырей и их разграничений, а также переход монахов из одной
обители в другую. Что касается княжеской власти, то монастырь получал щедрую
милостыню от правителя, на чьей земле он находился, кроме того, тот мог давать
монастырю земли. Князь-владелец земли также имел влияние при назначении
игумена. Монахи же молились о здоровье князя и о спасении его души. Основное
представление об этих отношениях можно извлечь из текстов житий, однако, так
как цель агиографических текстов другая, нельзя говорить, что эти источники
полностью описывают отношения монастыря с внешним миром, следовательно,
необходимо привлечение и других текстов, как, например, документы, содержащие
решения судов по поводу споров об использовании земли.
В наше время монастырь известен благодаря
фрескам Дионисия, которым в этом году исполняется 500 лет. Дионисий расписал
ферапонтовский собор Рождества Богородицы в 1502 году, т.е. спустя столетие
после основания монастыря. Как известно, одной из предыдущих работ Дионисия
была роспись Благовещенского собора Московского Кремля. Удивительно, что “столичный
мастер” работает в Ферапонтове монастыре – достаточно отдаленном провинциальном
месте. Одним из объяснений этого факта может послужить то, что монастырь
являлся носителем единой культуры, которая была равной для всех и не
варьировалась в зависимости от отдаленности от центра. Важно, что в отличие от
светской культуры, которая, безусловно, зависела от структуры власти, духовная
культура четырнадцатого века, в общем, была однородна.
Глава II.
Религиозное мировоззрение по-прежнему определяло духовную жизнь общества. Стоглавый собор 1551 г. регламентировал искусство, утвердив образцы, которым надлежало следовать. В качестве образца в живописи формально провозглашалось творчество Андрея Рублева. Но имелись в виду не художественные достоинства его живописи, а иконография – расположение фигур, использование определенного цвета и т.п. в каждом конкретном сюжете и изображении. В зодчестве за образец брался Успенский собор Московского Кремля, в литературе – сочинения митрополита Макария и его кружка. Общественно-политическая мысль проблемы того времени: о характере и сути государственной власти, о церкви, о месте России среди других стран и т.д. Литературно-пубпицистическое и историческое сочинение “Сказание о великих князьях Владимирских”. О том, что русские князья потомки римского императора Августа, вернее, его брата Пруса. И о том, что Владимир мономах получил от Византийских царей символы царской власти – шапку и драгоценные Брамы-оплечья. В церковной среде был, выдвинут тезис о Москве – “третьем Риме” Первый Рим « вечный город»- погиб из-за ересей; «второй Рим»- Константинополь – из-за унии с католиками; « третий Рим»- истинный хранитель христианства – Москва, которая будет существовать вечно. И.С. Пересветов рассуждал о необходимости создания сильной самодержавной власти, опирающейся на дворянство, Вопросы, касающиеся родит и места знати в управлении феодальным государством, нашли отражения в переписке Ивана VI и А. Курбского.
Русские православные монастыри и их роль в развитии национальной культуры
Летописание.
Продолжало развиваться русское летописание. “Летописец начала Царства”, в котором описаны первые годы правления Ивана Грозного и доказывается необходимость установления царской власти на Руси. “Книга Степенная царского родословия”. Портреты и описания правлений великих русских князей и митрополитов, расположение и построение текста как бы символизирует нерушимость союза церкви и царя. Никсоновскую летопись. Огромный летописный свод московских летописцев, своеобразная историческая энциклопедию XVI в (принадлежала патриарху Никону). содержит около 16 тыс. миниатюр – цветных иллюстраций, за что получил название Лицевого свода (“лицо” – изображение). Исторические повести, в которых рассказывалось о событиях того времени. (“Казанское взятие”, “О прихождении Стефана Батория на град Псков” и др.)
Хронографы. Свидетельствуют об обмирщении культуры “Домострой” (в переводе – домоводство), содержащая разнообразные (полезные сведения руководства, как в духовной, так и в мирской жизни, автором которой считают Сильвестра.
Начало книгопечатания.
1564 г. – первопечатником Иваном Федоровым была издана первая русская датированная книга “Апостол”. Однако существуют семь книг без точной даты издания. Это так называемые анонимы – книги, изданные до 1564 г. Типографские работы, начатые в Кремле, были переведены на Никольскую улицу, где построили типографии. Кроме религиозных книг Иван Федоров и его помощник Петр Мстиславец в 1574 г. во Львове выпустили первый русский букварь – “Азбуку”. За весь-XVI в 20 книг. Рукописная книга занимала ведущее место и в XVI, и в XVII в.
Архитектура строительство шатровых храмов Шатровые храмы не имеют внутри столбов, и вся масса здания держится на фундаменте. Наиболее известными памятниками этого стиля являются церковь Вознесения в селе Коломенское, построенная в честь рождения Ивана Грозного, Покровский собор (Василия Блаженного), сооруженный в честь взятия Казани Строительство больших пятиглавых монастырских храмов типа Успенского собора в Москве. (Успенский собор в Троице-Сергеевском монастыре, Смоленский собор Новодевичьего монастыря, соборы в Туле, Суздале, Дмитрове) Строительство небольших, каменных или деревянных посадских храмов. Они являлись центрами слобод, И посвящались, покровителю ремесла. Строительство каменных кремлей.
Глава III.
С X в. Почти половина Европейской части России вошла в состав феодального Древнерусского государства, где сложилась самобытная художественная культура с рядом местных школ (юго-западные, западные, новгородско-псковская, владимиро-суздальская), накопившая опыт строительства и благоустройства городов, создавшая замечательные памятники древнего зодчества, фрески, мозаики, иконописи. Её развитие было прервано монголо-татарским нашествием, приведшим Древнюю Русь к экономическому и культурному упадку и к обособлению юго-западных земель, вошедших в состав польско-литовского государства. После полосы застоя в размещавшихся на территории России Древнерусских землях с конца XIII в. начинает складываться собственно русская (Великорусская) художественная культура. В ее развитии ощутимее, чем в искусстве Древней Руси, проявилось воздействие городских низов, ставших важной общественной силой в борьбе за избавление монголо-татарского ига и объединение русских земель. Возглавившая уже в XIV в. Эту борьбу великокняжеская Москва синтезирует достижения местных школ и с XV в. становится важным политическим и культурным центром, где складываются проникнутое глубокой верой в красоту нравственного подвига искусство Андрея Рублева и соразмерная человеку в своем величии архитектура Кремля. Апофеоз идей объединения и укрепления русского государства воплотили храмы-памятники XVI в.
После монголо-татарского нашествия долгое время
летописи упоминают лишь о строительстве недошедших до нас деревянных
сооружений. С конца XIII в. в избежавшей разорения Северо-западной
Руси возрождается и каменное зодчество, прежде всего военное. Возводятся каменные
городские укрепления Новгорода и Пскова, крепости на приречных мысах (Копорье)
или на островах, порой с дополнительной стеной у въезда, образующей вместе с
основной защитный коридор – «захаб» (Изборск, Порхов). С середины XIV в.
стены усиливаются могучими башнями, в начале над воротами, а затем и по всему
периметру укреплений, получающих в XV веке планировку, близкую к регулярной.
Неровная кладка из грубо отесанного известняка и валунов наделяло сооружение
живописью и усиливало их пластическую выразительность. Такой же была кладка
стен небольших однокупольных четырехстолпных храмов конца XIII –
1-й половины XIV вв., которым обмазка фасадов придавала монолитный
облик. Храмы строились на средства бояр, богатых купцов. Становясь
архитектурными доминантами отдельных районов города, они обогащали его силуэт и
создавали постепенный переход представительного каменного кремля к
нерегулярной деревянной жилой застройке, следующей естественному рельефу. В ней
преобладали 1-2 этажные дома на подклетах, иногда трехчастные, с сенями
посередине.
От XIV-XVI вв. сохранилось несколько деревянных церквей.
Более ранние – «клетские», напоминающие избу с двухскатной крышей и
пристройками. Церкви XVI в. – высокие, восьмигранные, крыты шатром, а
пристройки с двух или с четырех сторон имеют криволинейные крыши – «бочки». Их
стройные пропорции, контрасты фигурных «бочек» и строгого шатра, суровых
рубленых стен и резьбы галереи и крылец, их неразрывная связь с окружающим
пейзажем – свидетельства высокого мастерства народных мастеров – «древоделей»,
работавших артелями.
Рост Русского государства и национального самосознания
после свержения татарского ига отразился в каменных храмах-памятниках XVI в.
Являя собой, высокое достижение московского зодчества, эти величественные
постройки, посвященные важным событиям, как бы соединяли в себе динамичность
деревянных шатровых церквей и ярусных завершений храмов XIV – XV вв. с
монументальностью соборов XVI в. В каменных церквах-башнях ведущими стали
формы, присущие камню, – ярусы закомар и кокошники вокруг прорезанного окнами
шатра. Иногда и шатер заменялся барабаном с куполом или же башни с куполами
окружали центральную, крытую шатром башню. Преобладание вертикалей наделяло
ликующей динамичностью устремленную в высь композицию храма, как бы
вырастающего из окружающего его открытых «гульбищ», а нарядный декор придавал
сооружению праздничную торжественность
В храмах конца XV и XVI вв. применение так называемого крестчатого
свода, опиравшегося на стены, избавляло интерьер от опорных столбов и
позволяло разнообразить фасады, которые получали то трехлопастное, то
имитирующее закомары завершение, то увенчивались ярусами кокошников. Наряду с
этим продолжали строить четырехстолпные пятикупольные храмы, иногда с галереями
и приделами. Каменные одностолпные трапезные и жилые монастырские постройки XVI в.
имеют гладкие стены, увенчанные простым карнизом или пояском узорной кладки. В
жилой архитектуре господствовало дерево, из которого строились и дома в 1-2
этажа, и боярские и епископские дворцы, состоявшие из связанных переходами
многосрубных групп на подклетах.
Заключение.
Монголо-татарское нашествие прервало мощный
подъем русской культуры. Разрушение городов, утрата традиций, исчезновение
художественных направлений, уничтожение памятников письменности, живописи,
зодчества — удар, оправиться от которого удалось лишь к середине XIV в. В идеях
и образах русской культуры XIV— XVI вв. отразились настроения эпохи — времени
решающих успехов в борьбе за обретение независимости, свержение ордынского ига,
объединение вокруг Москвы, формирование великорусской народности. Память о
процветающей и счастливой стране, какой осталась в сознании общества Киевская
Русь («светло светлая и прекрасно украшенная» — слова из «Повести о погибели
Русской земли», не позднее 1246 г.), хранила в первую очередь литература.
Летописание оставалось ее важнейшим жанром, оно возродилось во всех землях и
княжествах Руси. В начале XV в. в Москве был составлен первый общерусский
летописный свод — важное свидетельство прогресса в деле объединения страны. С
завершением этого процесса летописание, подчиненное идее обоснования власти
московского князя, а затем и царя, приобрело официальный характер. В
царствование Ивана IV Грозного (70-е гг. XVI в.) был составлен иллюстрированный
«Лицевой летописный свод» в 12 томах, содержащий более полутора десятков тысяч
миниатюр. В XIV—XV вв. излюбленной темой устного народного творчества
становится борьба Руси с « неверными». Складывается жанр исторической песни
(«Песня о Щелкане», о битве на Калке, о разорении Рязани, о Евпатии Коловрате и
др.). В исторических песнях отразились и важнейшие события XVI в. — казанский поход
Ивана Грозного, опричнина, образ Грозного-царя. Победа в Куликовской битве 1380
г. породила цикл исторических повестей, из которых выделяются «Сказание о
Мамаевом побоище» и вдохновенная «Задонщина» (ее автор Софоний Рязанец
использовал образы и отрывки «Слова о полку Игореве»), Создаются жития святых,
в XVI в. они объединяются в 12-томные «Великие Четьи-Минеи». В XV в. описывает
свое путешествие в Индию и Персию тверской купец Афанасий Никитин («Хождение за
три моря»). Уникальным литературным памятником остается «Повесть о Петре и
Февронии Муромских» — история любви Муромского князя и его жены, описанная,
вероятно, Ермолаем-Еразмом в середине XVI в. По-своему замечателен «Домострой»,
принадлежащий перу духовника Ивана Грозного Сильвестра, — книга о ведении
хозяйства, воспитании и обучении детей, роли женщины в семье. В конце XV—XVI в.
литература обогащается блестящими публицистическими произведениями. Ожесточенно
спорят иосифляне (последователи игумена Волоцкого монастыря Иосифа,
отстаивающие принцип невмешательства государства в дела богатой и сильной в
материальном отношений церкви) и нестяжатёли (Нил Сорский, Вассиан Патрикеев,
Максим Грек, порицающие церковь за богатства и роскошь, за тягу к мирским
наслаждениям). В 1564—1577 гг. обмениваются гневными посланиями Иван Грозный и
князь Андрей Курбский. «…Погибают цари и властелины, которые составляют
жестокие законы», — внушает Курбский царю и слышит в ответ: «Неужели это свет —
когда поп и лукавые рабы правят, царь же — только по имени и по чести царь, а
властью нисколько не лучше раба?» Идея «самодержавства» царя, божественности
его власти обретает в посланиях Грозного едва ли не гипнотическую силу. Иначе,
но столь же последовательно об особом призвании царя-самодержца пишет в
«Большой челобитной» (1549) Иван Пересветов: карая бояр, забывших о долге перед
обществом, праведный монарх должен опереться на преданное дворянство. Значение
официальной идеологии имеют представления о Москве как о «третьем Риме»: «Два
Рима («второй Рим» — Константинополь, разоренный в 1453 г. — Авт.) пали, третий
стоит, четвертому же — не бывать» (Филофей). Отметим, что в 1564 г. в Москве
Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем была издана первая русская печатная книга
— «Апостол». В зодчестве XIV—XVI вв. тенденции исторического развития
Руси—России отразились с особой очевидностью. На рубеже XIII—XIV вв.
возобновляется каменное строительство — в Новгороде и Пскове, менее других
пострадавших от ордынского ига. В XIV в. в Новгороде появляется новый тип
храмов — легких, нарядных, светлых (Спас на Ильине). Но проходит полвека, и
традиция побеждает: вновь возводятся суровые, тяжелые, напоминающие о прошлом
сооружения. Политика властно вторгается в искусство, требуя, чтобы оно было
хранителем независимости, с которой столь успешно борется объединительница
Москва. Признаки стольного города единого государства она накапливает
постепенно, но последовательно. В 1367 г. возводится белокаменный Кремль, в
конце XV — начале XVI в. ставятся новые краснокирпичные стены и башни. Их
возводят выписанные из Италии мастера Пьетро Антонио Солари, Алевиз Новый, Марк
Руффо. К тому времени на территории Кремля итальянцем Аристотелем Фиораванти
уже возведен Успенский собор (1479), выдающийся архитектурный памятник, в
котором опытный взгляд увидит и традиционные для владимиро-суздальского
зодчества черты, и элементы строительного искусства Возрождения. Рядом с еще
одной работой итальянских мастеров — Грановитой палатой (1487—1489) — псковские
мастера строят Благовещенский собор (1484— 1489). Чуть позже все тот же Алевиз
Новый завершает великолепный ансамбль Соборной площади Архангельским собором,
усыпальницей великих князей (1505—1509). За Кремлевской стеной на Красной
площади в 1555—1560 гг. в честь взятия Казани возводят девятиглавый Покровский
собор (храм Василия Блаженного), увенчанный высокой многогранной пирамидой —
шатром. Эта деталь дала название «шатровый» архитектурному стилю, возникшему в
XVI в. (церковь Вознесения в Коломенском, 1532 г.). Ревнители старины борются с
«возмутительными новшествами», но их победа относительна: в конце века
стремление к пышности и красоте возрождается. Живопись второй половины XIV—XV
столетия — это золотой век Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия. Росписи
новгородских (Спас на Ильине) и московских (Благовещенский собор) храмов
Феофана Грека и иконы Рублева («Троица», «Спас» и др.) обращены к Богу, но
рассказывают о человеке, его душе, о поисках гармонии и идеала. Живопись,
оставаясь по темам, образам, жанрам (настенные росписи, иконы) глубоко
религиозной, обретает неожиданную человечность, мягкость, философичность.
Список литературы.
1.
Интернет сайт – www.bankreferatov.ru
2. Интернет сайт – www.referat.ru
3. МСЭ “Советская энциклопедия” (Третье издание 1958 г.)
4. И. У. Будовниц – “Монастыри на Руси и борьба с
ними крестьян в XIV-XVI веках”. М., 1966.
5. Т. В. Ильина – “История искусств”.
