- Вид работы: Курсовая работа (т)
- Предмет: Культурология
- Язык: Русский , Формат файла: MS Word 26,2 Кб
Процесс становления древнего старчества в церковной традиции
Содержание
Введение
. Духовно-антропологический смысл института старчества
.1 Общее основание, происхождение и сущность православного старчества
.2 Старчество в Древней Восточной Церкви
.3 Историческая гипотеза происхождения русского старчества
.4 Сравнительный анализ восточного и русского старчества: религиозно-философский взгляд
. Младостарчество – характерный соблазн нашего времени
.1 Сущность и причины появления лжестарчества
.2 Опасность младостарчества для Церкви (взгляд православного священника)
Заключение
Литература
Введение
С самых ранних этапов своей истории, со времени отцов-пустынников Египта и Палестины, восточно-христианское монашество включало в себя обычай, систему или же институт старчества. В особенности он был важен и характерен для русла уединенного подвижничества, в котором вырастала духовная школа исихазма.
Известно, что монашеские традиции имеют усиленную тенденцию к сохранению выработанных форм; устойчивость и строгая неизменность этих форм входят в их главные отличия и в большой мере формируют их историческую судьбу. Всецело подвержен этой консервативной тенденции и институт старчества. С учетом этого, явление русского старчества имеет особый интерес – ибо, как признано, оно представляет собой существенно новую форму древнего института. «Наше старчество едва ли не с первых дней своего появления в России вступило на самостоятельный путь» – пишет проф. Экземплярский, – и в результате здесь возник некоторый новый тип старчества, «резко отличный от древневосточного», по оценке того же автора. Отсюда следует, что для понимания русского старчества необходим исторический и сравнительный подход. В нашей работе мы проведем сравнительный анализ древневосточного и русского старчества, а так же рассмотрим весьма актуальную сегодня проблему псевдостарчества, или как ее еще именуют лже – и младостарчества.
Многовековой опыт подлинного духовного старчества лучше любых запретов и прещений обличает лжестарчество вообще и «недоспелое» служение духовно незрелых и самочинно старчествующих себе самим в угоду и во вред людям тех или иных виновников этого отрицательного явления современной церковной жизни.
Сегодня церковь, которая на протяжении десятилетий имела возможность только обслуживать «религиозные потребности» своих членов, является носителем духовного начала в обществе, одним из регуляторов его духовной жизни в целом. В этой связи особенно возрастает роль и значение подлинного духовного старчества. Оно, как мы отметили выше, лучше любых запретов выявляет истоки и обличает опасное и болезненное явление псевдостарчества.
Таким образом, актуальность данной работы обусловлена не только возрастающей ролью православного старчества как носителя духовного начала в обществе, но и его огромным значением в деле обличения опасных тенденций псевдостарчества.
Целью курсовой работы является изучение процесса становления древнего старчества в церковной традиции и анализ негативного явления в пастырском окормлении.
В соответствии с целью исследования, предполагается решить следующие задачи:
определить общее основание, сущность и происхождение православного старчества;
рассмотреть истоки старчества в Древней Восточной церкви;
сравнить восточное и русское старчество в религиозно-философском аспекте;
рассмотреть сущность и причины появления псевдостарчества;
выявить опасные тенденции псевдостарчества в Церкви.
Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.
.Духовно-антропологический смысл института старчества
.1 Общее основание, происхождение и сущность православного старчества
«В действительности мне кажется искусством искусств и наукой наук руководить людьми, этими различными и разнообразными существами». Эти слова святого Григория Богослова изображают вкратце явление в жизни Восточной Церкви, известное под именем старчество.
Определяя сущность старчества, монахиня Игнатия пишет: «Все великое всегда очень просто в основе своей и почти не требует разъяснений – настолько оно очевидно и оправдано жизнью, самим опытом ее. Так и старчество, основа которого заложена в самих корнях человеческой жизни и человеческих отношений, почти не требует специального разбора. Старчество – руководство в духовной жизни, подаваемое опытным, старшим младшему, молодому, не имеющему ни опыта, ни даже начальных знаний об этой жизни. Эти отношения, прежде всего можно сравнить с жизнью человеческой семьи, где отцом и матерью воспитывается дитя. Воспринимая уроки у семейного очага, приобретая навыки, усвояемые от родителей, дитя почти всегда всю свою жизнь несет на себе печать этого семейного воспитания, руководства. Добрые навыки развиваются, приносят плод соответственно особенностям души каждого ребенка, входят в жизнь, созидают общество, творят государство. Такова же судьба злых навыков и плохого руководства».
Говоря об общем основании и происхождении старчества, обратимся к высказыванию архиепископа Никанора (Бровковича): «Кто первый старец? Ветхий денми Бог, безначальный, бесконечный, всякого своего создания старейший, Сый, удостаивающий носить собственное Свое Имя пресвитера (старца), удостаивающихся служить в степени пресвитерства».Митрополит Трифон (Туркестанов) в своем исследовании древнего и Оптинского старчества утверждает, что «идея старчества, начинаясь с первой главы книги Бытия, проходит по всему Ветхому Завету, вплоть до явления Спасителя» ее воплощают пророки, благочестивые первосвященники, Илия, Елисей, Илий, Самуил, Нафан, Давид. Последним представителем ветхозаветного старчества является Иоанн Предтеча. «Народ, толпами грядущий к нему за наставлениями, и его уроки о покаянии и верном пути ко спасению… не составляют ли признаков старчества в том виде, как оно впоследствии выразилось?».
В Новом Завете «старцами» называют себя св. Апостолы (2 Ин. 1:1, 3 Ин. 1:1, Флм. 1:9, которым Самим Господом было сказано: «Слушающий вас, Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается, а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня» (Лк. 10:16).
В основе старчества лежит идея полного послушания духовному наставнику во имя любви ко Господу Иисусу Христу, который Сам явил пример послушания: «даже до смерти» (Флп. 2:8). Святитель Василий Великий и преподобный Григорий Синаит видели в Пресвятой Троице образ старческого водительства, ссылаясь на евангельские слова: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо что говорит Он, то и Сын творит также» (Ин. 5:19) и Дух Святой говорит не от Себя (Ин. 16:13).
Исследователь Оптинского старчества И.М. Концевич отмечает связь старческого служения с пророческим, одним из трех родов служения, указанных апостолом Павлом: «Он <Христос> поставил одних Апостолами, других – пророками, иных – евангелистами, иных – пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова» (Еф. 4:11-12). Служение пророков заключается, в первую очередь, в назидании, увещании и утешении (1 Кор. 14:3), так и монастырские старцы «обладая даром прозорливости, (…) всех назидали, увещевали и утешали, исцеляли от болезней духовных и телесных. Предостерегали от опасностей, указывали путь жизни, открывая волю Божию».
Исходя из вышеизложенного становится очевидным, что и старчество в прообразах своих существовало с тех пор, как существует род человеческий, а в жизни Христа и Его духовных чад – христиан только получило более глубокое духовное содержание.
.2 Старчество в Древней Восточной церкви
В последние десятилетия, сообщает Хоружий С.С., старчество в Древней Церкви подробно изучалось целым рядом известных западных исследователей: ему посвящены труды ученых-католиков оо. Иринея Осэра, Фомы Шпидлика, Гавриила Бунге и др.; основательные работы (к примеру, проф. С.И. Смирнова) имелись и в русской дореволюционной литературе. Поэтому основные черты рассматриваемого нами явления общеизвестны.
Поскольку история старчества неразрывно связана с историей монашества, рассмотрим его < монашества >зарождение, которое относится к III в.
Преподобный Антоний Великий (251-356) – отец христианского монашества – основатель первой отшельнической общины, первые годы своей подвижнической жизни, как известно, жил в пещере, находясь под руководством старца-отшельника. Много лет спустя старческое водительство стало обязательным и в собравшейся вокругпреподобного общине, несмотря на то, что ее члены жили обособленно, предаваясь уединенному подвигу. Образ Антония Великого, обрисованный св. Афанасием Александрийским, был идеалом для многих последующих поколений монашества, подобно тому, как сам подвижник был идеалом для монашества современного. А само творение св. Афанасия – «Жизнь Антония» – стало прототипом подвижнических житий. Вот почему, утверждает профессор С.И. Смирнов, те же черты религиозного идеала и мистических воззрений мы встречаем в известиях о подвижниках разных веков древности и различных стран христианского мира – в патериках, старческих изречениях и житиях преподобных.
В общежительном монашестве, основателем которого был преподобный Пахомий Великий (292-348 (349?)), старческое руководствотакже являлось частью устава. По мнению проф. С. И. Смирнова, исследователя древнего старчества, полную свою организацию старчество получило только в общежительных монастырях, начиная с киновии в Тавенниси. Преподобный Пахомий, основатель общежительного монашества и первый его законодатель, сам имел старца-руководителя Паламона или Палемона.В египетском патерике «Изречения египетских Отцов» (V в.) и в патерике «Verbaseniorum» духовно опытный монах, обучавший новоначальных иноков подвижнической жизни в монастыре, взявший на себя руководство душой и волей юных подвижников, называется «духовным отцом»(paterspiritualis), по своим обязанностям он был именно тем, кто позднее стал называться славянским «старец», часто он не был ни настоятелем, ни священником, однако в небольших монастырях духовным отцом являлся сам игумен. (Подробное исследование этого понятия см. в цитированной выше работе проф. С.И. Смирнова: «именем «духовный отец» в то время назывался старец инока, наставник или руководитель его в подвижничестве, установленный и единый для каждого лица, индивидуальный руководитель в отличие от настоятеля, общего руководителя братства».
CV в. начинается история афонского монашества. Вследствие постановления Шестого Вселенского собора о переселении монахов из городов в пустыни, император Константин Погонат отдает им во владение Афон. Вначале здесь устанавливается отшельничество, затем, в Х в., по причине упадка отшельнической жизни, св. Афанасий основывает здесь общежительную лавру, вследствие чего начинается борьба двух взглядов на подвижничество, и духовное делание ослабевает. В ХIII в. Афон был захвачен латинянами (освобожден в 1313 г.)
Возрождение его происходит в XIV в., оно связано с признанием Церковью учения исихастов, деятельностью преп. Григория Синаита (†1345) и свт. Григория Паламы (†1360). Их взгляды отразились в творениях многих церковных писателей эпохи духовного расцвета Афона – святителей Каллиста, патриарха Константинопольского, Каллиста Катафагиота, Симеона, архиепископа Солунского, Филофея, патриарха Константинопольского. Затем, с наступлением владычества турок (1371 г.), снова наступает упадок. Новое возрождение исихии происходит во второй половине XVIII в. и связано с именем преп. Никодима Святогорца (1748-1809), долгое время изучавшего творения отцов-исихастов и создавшего известный труд «Добротолюбие», переведенный на славянский язык преп. старцем Паисием Величковским (1722-1794), возродившем традицию старчества в Молдавии и России.
Итак, подводя итоги вышеизложенного описания древнего монашества, сделаем следующие выводы о сущности и роли старчества в деле духовного водительства.
Когда избравший жребий монашества еще стоял в начале своего поприща, до принятия иноческих обетов, ему назначалось быть учеником или послушником какого-либо многоопытного монаха (ГЭспн), хотя мог быть и не столь стар по возрасту. Послушник и его старец, как правило, жили вместе и образовывали теснейшую двойственную человеческую связь – двоицу, «диаду»; так что рассматриваемое нами явление старчества собственно заключается в образовании и существовании этой антропологической диады, двух обращенных навстречу друг другу служений: служения старца и служение послушника. В сочетании этих встречных служений, их общим действием, осуществляется определенный духовный процесс – процесс становления, возрастания, выработки послушника в подвижника.
Таким образом, подчеркивает С.С. Хоружий, раскрывается духовно-антропологическийсмысл древнего старчества. Создание антропологической диады старец-послушник, продолжает далее Хоружий, выступает как способ, механизм воспроизводства, передачи во времени мистико-аскетической традиции: передачи всех тех специфических структур сознания, особенностей поведения, установок отношения к миру, обществу, ближнему, которые отличают человека в подвиге.
.3 Историческая гипотеза происхождения русского старчества
Сквозь многие исторические эпохи, во многих странах старчество описанного выше типа успешно несло миссию трансляции исихастского опыта; проходя различные стадии, периоды расцвета и спада, исихастская традиция продолжала существовать. По каким же причинам в России возникла новая форма древнего института? И какой была эта форма? Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим русское старчество в его исторической конкретности становления.
Первыми старцами Святой Руси можно считать преподобных Антония (†1073) и Феодосия (†1074) Киево-Печерских.
Преподобный Антоний принял постриг на Афоне. По возвращении из Греции в Киев он обошел все монастыри, но духовная жизнь ни одного из них его не удовлетворила, и преподобный выбирает местом своих подвигов пещеру, вокруг которой со временем вырастает Киево-Печерский монастырь.
Преподобного Антония и его ученика и сподвижника преподобного Феодосия Печерского, положившего на Руси начало общежительному монашеству, некоторые исследователи (митр.Трифон (Туркестанов), И.М. Концевич) считают первыми русскими старцами, основателями печерского старчества.
«Благодаря общению с Востоком, русская духовная жизнь в известном отношении была отражением его духовной жизни, и процветавшая там традиция старчества передавалась и нам», – отмечает И.М. Концевич. Преподобный Антоний, по его мнению, является старцем, так как «возвещал волю Божию», преподобный Феодосий – поскольку «принимает откровения помыслов, руководит духовными чадами и облечен благодатными дарами (харизмами)».
Однако существует и другой взгляд на вышеозначенный вопрос. Так, историк Смолич И.К. полагает, что в Печерском монастыре преп. Феодосия не обнаруживается никаких следов старчества как особого установления, предназначенного для воспитания новоначальных иноков (только в лице самого игумена соединяется настоятель и духовный отец). Преподобный Феодосий опирался на знания о византийском монашестве, полученные от преподобного Антония, и устав, привезенный последним из Константинополя. Преп. Антоний был на Афоне вскоре после победы преп. Афанасия, боровшегося за введение на Святой горе общежительного устава, неизвестно, сохранилось ли к этому времени старчество в особножительных монастырях, но, по крайней мере, оно не было широко распространено ни на Афоне, ни в Константинополе. «Когда преп. Феодор Студит (†826) говорит о «paterspiritualis», – отмечает историк, – он имеет в виду настоятеля обители. Великий Студит был ревнителем общежития, такого, когда вся власть в монастыре сосредоточена в руках настоятеля. Монастырский устав, введенный Феодосием в Печерском монастыре, является… особой редакцией Студийского устава. Подобно преп. Феодору, Феодосий был сразу и настоятелем, и духовным отцом монахов своей обители… В деятельности преп. Феодосия власть игумена оттеснила старчество на задний план отчасти потому, что в первые века монашества на Руси крайне необходимо было предельно возвысить авторитет настоятеля и таким образом углубить чувство послушания у монахов. Поэтому в Киево-Печерском патерике, который повествует о жизни обители после кончины ее святого основателя, нет никаких сведений о существовании старчества». Далее историк указывает, что о старчестве в других монастырях Киевской Руси также нет свидетельств, и первые его следы появляются в сочинении «русского Златоуста» святителя Кирилла Туровского (XII в.). Тот же ученый говорит о сложностях, с которыми приходится сталкиваться исследователю старчества, в связи с многогранность. Самого понятия «старец»: оно могло означать как пожилого монаха, не имевшего священнического сана, так и монахов, наставлявших послушников, кроме того, самого настоятеля. «Соборными старцами» назывались монахи, управлявшие монастырем вместе с настоятелем. Обычно собор состоял из 12 человек. В него входили старейшие монахи и монахи, несущие послушание по управлению монастырем: в первую очередь келарь, эконом, духовник монастыря. И.К. Смолич предлагает вести отсчет истории русского старчества от преподобного Нила Сорского (†1508). Столь позднее его начало обусловлено отсутствием прямых свидетельств о бытовании старчества на Руси в предшествующий период. Историк прямо пишет об этом в своем труде: «Богатый материал по истории монастырей Древней Руси содержит, к сожалению, слишком мало из того, что нам нужно, чтобы понять, каковы основные формы старчества и пути аскетического воспитания. Рассказы о святых и уставы монастырей не позволяют пролить свет на этот вопрос. Даже в житии прп. Сергия Радонежского (†1392), который был самой значительной личностью своего времени, прямо не указывается, было ли в его монастыре старчество как сформировавшееся явление». Действительно, утверждает А.Л. Беглов, мы практически не встретим прямой регламентации старческого окормления в древнерусских уставах или житиях.
Однако это не означает, что старчество в Древней Руси как Киевского, так и Московского периода вообще отсутствовало.
В XIII в. монастырская жизнь на Руси замирает вследствие татаро-монгольского нашествия. Но даже лихолетье этого периода, как подчеркивает А.С. Худошин, не смогло искоренить побеги древа русского старчества. Оно вобрало в себя наследие аскетов Святой Земли – Палестины – и Святой горы Афон и выросло на благоприятной почве просвещенной святым Крещением Руси.
В продолжении XIV-XV столетий, как бы в подкрепление изнемогшим под иноземным игом русским людям, на Русь пришло новое поколение подвижников, в числе которых были преподобные Лазарь Муромский, Сергий Нуромский, архиепископ Дионисий Святогорец, преподобные Кассиан Угличский, Иннокентий Комельский (греки); преподобные Савва Крыпетцкий, Пахомий Радовицкий (сербы); преподобные Савва Вишерский и Нил Сорский.
Из составленных преподобным Нилом Сорским «Устава» и «Предания» о жительстве скитском наиболее отчетливо видно, что он очень хорошо представлял, чем должно быть старчество, и сам старчествовал. Его школа включала в себя целых три «поколения» старцев и их учеников, подвизавшихся в монастырских скитах Заволжья.
XIV в. ознаменовался таким процессом, который принято называть монастырской колонизацией: вокруг прославленного отшельника постепенно собираются его будущие сподвижники, и со временем строится обитель. Наиболее ярким примером этого явления был преподобный Сергий Радонежский, вокруг которого собирается община, а затем строится Троицкий монастырь. Служение преподобного Сергия можно назвать старческим окормлением, поскольку он сподобился особых духовный даров (харизматик), а также, помимо игуменства, был духовником братии, принимал откровение помыслов, старцем его называет и составитель жития преподобного Епифаний Премудрый. Однако нет сведений, существовало ли в его обители обязательное старческое окормление, были ли другие старцы.К сожаленью, и о повседневных взаимоотношениях между старцем и его учениками, которые, собственно, определяют характер старчества, мы не имеем точных сведений.
Преподобный Сергий принимает в своем монастыре и посетителей-мирян, как знатных, так и простолюдинов, но это очень далеко от того «выхода» в мир, который будет характерен для русского старчества в XIX веке, о чем мы ранее подробно рассмотрели в курсовой работе «История Русского старчества».
Таким образом, возникновение русского старчества нужно отодвинуть, по меньшей мере, ко времени, предшествовавшему активному периоду деятельности преподобного Сергия Радонежского. Логично было бы – вслед за монахиней Игнатией – предположить, что старчество как аскетическая практика приходит на Русь вместе с православным монашеством, находит для себя благодатную почву в обителях, основанных первыми нашими подвижниками (в частности, в Киево-Печерской), переживает последствия монгольского разорения и снова расцветает на рубеже XIII-XIV веков, прежде всего в особножительных монастырях.
Мы поддерживаем мнение Беглова А.Л., что эта схема еще ждет своего научного подтверждения или опровержения на основе нового анализа как литературных, так и исторических памятников. Думается, это может стать исключительно перспективным направлением будущих исследований в православном богословии.
Подводя итоги вышеизложенного, заметим, что все-таки как устойчивая традиция, старчество возникает на Руси с XVI века, когда преподобный Нил Сорский, побывавший на Афоне, принес оттуда письмена, излагающие учение о духовном делании. Он создал созерцательного типа обитель на реке Соре. Но в эту эпоху верх взяло деятельное направление монашеского подвига с водительством преподобного Иосифа Волоцкого. Потом наступил длительный период гонений против монастырей и монахов.
.4 Сравнительный анализ восточного и русского старчества: религиозно-философский взгляд
Переходя от исторического описания к анализу, мы, прежде всего, убеждаемся в правильности общепринятого взгляда в отечественной историографии: русское старчество – явление иного рода, нежели древнее восточное старчество. Последнее, по нашим выводам, есть внутренний институт исихастской традиции: механизм, обеспечивающий ее самовоспроизводство, или же передачу во времени. При этом, поскольку задача воспроизводства входит в саму суть духовной традиции, то феномен древнего старчества, как мы замечали, универсален, его аналоги налицо во всех школах духовной практики. В отличие от этого, русское старчество – институт, принадлежащий к сфере отношений традиции с окружающим внешним миром, социумом. Этот институт уже отнюдь не универсален, но составляет особенность русского исихазма; можно сказать, что в его рождении проявились глубоко характерные черты русского религиозного сознания (в известной мере, служение, подобное русскому старчеству, стало распространяться, в особенности в XX в., и в других православных странах; весьма вероятно, феномен русского старчества оказал и оказывает влияние на этот процесс). Совершая, согласно с самой сутью аскезы, уход от мира, русская аскетическая традиция в лице своих носителей в то же время всегда ощущала себя принадлежащей к христианскому миру, пребывающей в нем и обладающей по отношению к нему некой нравственной обязанностью, внутренним долгом. Исполнением этого внутреннего долга и стало русское старчество, в котором традиция осуществляла свою самоотдачу окружающему христианскому обществу. Но в нем имелась и важная параллель с древним старчеством: функция, назначение его, также может рассматриваться как передача традиции, ибо в нем традиция раскрывает и передает миру свои принципы и нормы, жизненные и духовные установки, начала Богоустремленного аскетического существования. Взгляд под этим углом позволяет сопоставить два явления глубже и конструктивней, как два процесса передачи традициисущественно разного типа. Посредством древнего старчества традиция осуществляет свою трансляцию во времени и во всей своей полноте (самотождественно, идентично); в русском же старчестве происходит трансляция традиции в социальном пространстве, социуме, и отнюдь не в полноте, а только в избранных, основных элементах, в первую очередь, этических: исихазм передает миру начала сверхнормативной евангельской этики благодати и любви. Старцы же в обоих случаях суть делегируемые традицией осуществители; и в случае русского старчества их служение носит социальный характер: они представляют традицию в социуме.
В различные периоды, в зависимости от духовной ситуации в обществе, как роль старца, так и обе референтные роли, могут испытывать изменения. В нашей курсовой работе «История русского старчества» мы наблюдали, что в эпоху исихастского возрождения в России старческое служение быстро развивалось, восходя к более совершенным формам; и последней формой в этом развитии было старчество в миру, создающее монастырь в миру. Здесь роль старца может вбирать в себя роль священника или же, говоря иначе, роль священника может возрастать духовно до своего сочетания с ролью старца. Напротив, в пору духовного упадка религиозное сознание утрачивает потребность в этих высоких формах и не доставляет питательной среды для их развития и существования. В своих представлениях о старчестве оно низводит роль старца до роли знахаря-вещуна, или «белого мага», на языке сегодняшнего синкретизма.
2. Младостарчество – характерный соблазн нашего времени
.1 Сущность и причины появления лжестарчества
Серьезной проблемой было и остается так называемое младостарчество, именуемое также лжестарчеством или псевдостарчеством. Эти понятия обозначают одно и то же явление, связанное не с возрастом священнослужителя, а с отсутствием у него трезвого и мудрого подхода к духовнической практике. По своей сути данное явление, подчеркивает в своей диссертации В. Яровой, имеет апостасийные, исторические, духовные и психологические корни.
Подробно исследуя причины появления лжестарчества, священник Владимир Соколов пишет: « Соблазн младостарчества существовал во все времена. Еще апостол Павел, наставляя Тимофея, предупреждал, что кандидат в епископы не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1 Тим. 3,6). Но сам же апостол в прощальной беседе с ефесскими пресвитерами пророчески предвещает: я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою (Деян. 20, 29 – 30)».
Итак, как мы видим, соблазн лжепастырства действовал даже тогда, когда Церковь жила единым Духом и у верующих было одно сердце и одна душа (Деян. 4, 32).
Эпоха апостольской Церкви, продолжает в своем исследовании священник Владимир Соколов, – это время особых благодатных даров, явленных и в пастырях, и в пастве. В дальнейшем, с притоком огромного количества новообращенных и естественного понижения духовно-нравственных требований к ним, произошло уже и заметное оскудение этих первоначальных даров. Поэтому самые ревностные христиане, жаждущие подлинной духовной жизни, стали убегать в пустыню, где они могли полностью посвятить себя Богу. Некоторые из подвижников добивались такого совершенства, что полностью избавлялись от страстей, получали, прежде всего, дар любви, а вместе с ним – и дар духовного разумения и прозорливости. В бесстрастности им открывалась воля Божия. Естественно, такие сосуды благодати привлекали к себе внимание тех, кто искал пути к спасению. Зная, что этим духоносным подвижникам открыта Воля Божия, многие просили у них руководства своей духовной жизнью, сознательно отказываясь от собственной воли. Но это послушание имело одну очень важную для понимания этого явления особенность: это было послушание мирянина мирянину, потому что монахи отказывались от принятия сана по той причине, что сан дает власть, а ее получение несовместимо с монашеской жизнью в покаянии и послушании. Поэтому монашеское руководство было руководством, в котором всячески избегали проявления власти. И полное и всецелое послушание такому старцу было застраховано от злоупотребления духовной властью.
Но со временем таких бесстрастных духовных наставников становилось все меньше, а опыт полного послушания, широко распространившись, постепенно обессмысливался, потому что из него исчезало главное: открытая духовному старцу Воля Божия. Святитель Игнатий (Брянчанинов), проделавший огромную работу по изучению и осмыслению опыта пастырства и духовного наставничества, считал, что подобное послушание возможно было только в древности. Но и в древности таковых старцев, писал он, «всегда было ничтожное число, в наше же время богодухновенных наставников нет».
Поэтому, остерегая всех тех, кто искал духовного руководства по образцу древнего старчества, епископ Игнатий предлагал устроить современное ему духовничество следующим образом: «По учению отцов, жительство… единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством отеческих писаний с советом преуспевших братий; этот совет опять должно проверять по писанию отцов… Отцы, близкие к нашему времени, называют богодухновенных руководителей достоянием древности… Они предостерегают от учителей неискусных, чтобы не заразиться их лжеучением… Возразят: вера послушника может заменить недостаточество старца. Неправда: вера в истину спасает, вера в ложь и в бесовскую прелесть губит, по учению Апостола» (2 Фес. 2, 10-12). Эти строки написаны были в ХIХ веке, который дал Церкви целый сонм прозорливых старцев. Что же можно сказать о духовничестве в наше апостасийное время?
Русский церковный историк И.М. Концевич в своей популярной книге об оптинских старцах указывал на причину возникновения лжестарчества: «Когда истинные старцы, можно сказать отсутствуют, люди, жаждущие найти себе духовную опору, выбирают какое-либо духовное лицо, им почему-либо симпатичное и говорят: «я отношусь к нему, как к старцу».Если духовник окажется трезвым, духовно честным, он резко отстранит такое отношение. Но сколько таких, которые охотно попадаются в сети, им расставляемые. Ибо это «лицедейство», по выражению епископа Игнатия Брянчанинова, ведет самозванного старца к духовной смерти. Он сам теряет почву под ногами и идет уже кривыми путями, растеряв все то, что собирал и приобретал за всю прошлую жизнь».
Итак, первая причина возникновения псевдостарчества – психология паствы. Не желая меняться, мы хотим переложить ответственность за все, что с нами происходит, на пастыря. Такое бегство от свободы и ответственности выражается иногда в готовности выполнить все, что угодно. Но такое «послушание» – форма идолопоклонничества, когда через нарушение заповедей происходит измена Богу: старец почитается больше, чем Бог.
Вторая причина объективная, на нее указывает Иван Михайлович Концевич. «Современное духовничество, – пишет он, – родилось из древнего монастырского старчества и является его вторичной формой. Благодаря родственности этих явлений, духовничества и старчества, у малоопытных священников, знакомых с аскетической литературой только теоретически, всегда может возникнуть соблазн «превышения власти» – перехода грани духовничества, чтобы старчествовать, – в то время как они даже понятия не имеют в чем сущность истинного старчества. Это «младостарчество» вносит разлад в окружающую жизнь. Оно таит опасность причинить и непоправимый вред душе опекаемого».
Третья причина – это неготовность кандидата. В 3-м правиле Лаодикийского Собора говорится: «Недавно крещенных не подобает производить в чин священнический». Они должны были пройти соответствующую подготовку. К сожалению, в наше время, в силу опять-таки объективных обстоятельств, кандидаты не смогли соответствующим образом подготовиться к принятию сана – сразу потребовалось очень много священников.
Четвертая причина – недостойность кандидата. Кандидат, нарушивший определенные церковные каноны, не может быть рукоположенным во священника. Но сегодня каноны постоянно нарушаются под предлогом того, что нет людей, которые соответствовали бы этим канонам. Не беремся судить, так ли это. Опыт Церкви, зафиксированный в канонах, говорит о том, что кандидат, не соответствующий этим канонам, по рукоположении сталкивается с сильнейшими искушениями от злых духов. Он не может выстоять против них, потому что они получили над ним власть. О том, что такая власть имеется, и говорят нам каноны.
Пятая причина – отсутствие настоящего, а часто и всякого духовного руководства у самого священника. Не редко руководство сводится лишь к формальной исповеди у епархиального духовника.
Но самая главная причина, далее в своей книге утверждает свящ. В. Соколов – это поврежденность человеческой природы в грехопадении. Поэтому младостарчество – это, конечно, не сумма влияний и сопутствующих обстоятельств, а явление вполне самобытное. Смысл христианского духовного делания заключается в восстановлении падшей природы человека, но младостарческое руководство не способствует осознанию болезни – наоборот, все страсти в этом случае получают статус добродетелей. Поэтому они попадают как бы в «удобренную» влияниями и обстоятельствами почву, в которой развиваются с особенной силой.
Считаем необходимым учесть и следующую особенность нашего времени.
Атеистический период истории оставил нам в наследство привычку к всеохватывающему лицемерию: ведь практически каждый, принося жертвы идеологическому идолу, обязан был говорить совсем не то, что он думает. Следствием этого явилось глубокое повреждение некоторых способностей нашей души. Для такой души атмосфера лицемерия и лжи стала привычной, и даже необходимой, подобно тому, как вредная привычка становится второй натурой. Все это время активно подавлялась личностное начало: людей отучили принимать самостоятельные решения, нести ответственность. А эта глубоко укорененная привычка заставляет людей и в наше время искать тех, кто принимал бы за них решения, брал бы на себя и ответственность за их поступки, даже за безнравственные (грехи). В священнике такие люди как раз и видят того, на кого можно переложить нравственную ответственность.
.2 Опасность младостарчества для Церкви (взгляд православного священника)
Ныне почивший Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, на одном из ежегодных собраниях, обращаясь к пастырям Московской епархии о той великой ответственности, которая возлагается на каждого духовника и об опасности младостарчества, сказал: «Прискорбно видеть, что некоторые клирики нашей Церкви, сохраняя на словах преданность своему священноначалию, ведут себя как раскольники, претендуя на роль неких «старцев». Критикуя священноначалие, они пытаются привлечь к себе внимание и таким образом создать себе авторитет. Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается благодатной свободы (Лк. 18, 22), и больше согласуется с практикой современных тоталитарных сект, чем с духом Евангельских заветов».
Младостарцы, оставаясь по всем внешним признакам православными, на самом деле культивируют совершенно иной, не православный духовный опыт. Чтобы сохранить этот опыт, они бессознательно стремятся изолироваться. Но это невольно порождает психологию избранничества. Поэтому они постепенно формируют такую религиозную среду, в которой легко находят почву идеи раскола – отделения праведных и избранных от неправедных. Идеи всех предыдущих расколов, по утверждению священника Владимира Соколова, вызревали именно в такой среде. Так что современные младостарцы – это потенциальные расколоучители, и в этом плане они представляют для Церкви серьезную опасность.
Младостарец убежден в том, что он творит добро. Но «добро, сделанное не должным образом, не есть добро», предупреждает нас преподобный Симеон Новый Богослов. Поэтому младостарец, думая, что он жертвенно служит добру, на самом деле осуществляет жертвенное служение злу. Такое бессознательное служение злу гораздо хуже сознательного, потому что тот, кто служит злу сознательно, не может ему служить также жертвенно, как тот, кто думает, что он служит добру. Здесь зло похищает ту жертвенную энергию, которая предназначена добру, и потому получает и особое действие, и особую силу. Для диавола это самая выгодная ситуация, это его мечта, потому что здесь измена Христу происходит незаметно и изнутри.
Именно о таких пастырях Христос, обращаясь к Петру и имея в виду его измену, говорит: се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу (Лк. 22, 31).
Господствуя над паствой, используя ее в своих целях и лишая ее свободы, младостарец жертвует не собой, а теми, кто находится у него в послушании. Любое использование человека в качестве средства есть принесение его в жертву. Но такая жертва по смыслу напоминает языческую жертву, ибо язычники приносили в жертву другого человека ради достижения каких-нибудь благ. Сам жертвенный акт был свидетельством власти над тем, кого приносили в жертву. Причем власти абсолютной, принадлежащей только Богу, поэтому тот, кто приносил такую жертву, приносил ее как Бог. Священник Владимир Соколов в своей книге о младостарчестве упоминает такой случай, когда один из младостарцев в беседе со своими чадами серьезно заявил: «Мне дана абсолютная власть». И это, конечно, есть самооткровение того духа, которым движим любой младостарец, ибо такой власти не дано в мире никому, даже сам Бог ограничивает Себя во власти над человеком, даруя ему свободу. На такую власть претендует сатана, но и он не может такую власть восхитить, т. к. никто не может отнять у человека богоданную свободу. По данному вопросу в Определении Священного Синода от 28 декабря 1998 года говорится: «Некоторые священнослужители, получившие от Бога в Таинстве Священства право на духовное руководство паствой, считают, что таковое право означает безраздельную власть над душами людей. Не памятуя о том, что отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия, таковые пастыри переносят сугубо монашеское понятие беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной и семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых, забывая о богоданной свободе, к которой призваны все христиане (см.: Гал. 5, 13)».
В отношении к подлинным духовным ценностям существо младостарчества заключается в том, что младостарец совершает бегство от крестоношения и личной ответственности. Он, вместо того чтобы совершить свою крестную жертву, приносит в жертву других. Он сам бежит от этого и не дает другим совершить такую жертву. Спасение же совершается только через свободное, личностное приятие креста.
В Тело Христово мы входим только личностно. Там, где нет личностного вхождения, там нет и собрания, которое мы можем назвать Церковью; такое собрание – это коллектив, общество, – социум. Младостарец, подавляя личностное начало в пасомых, калечит Тело Христово – отсекает от него наиболее слабые его члены.
Владимир Николаевич Лосский, описывая духовный подвиг и служение старца Амвросия Оптинского, отмечает: «Человеческая личность может достигнуть своего высшего совершенства, только перестав существовать для самой себя, только себя всем отдавая. Это и есть обоснование слов Евангелия, которые – опытно прожитые до самой их глубины – соделывают истинных христиан подобными Богу – «преподобными» – потому что Бог и есть личностный Очаг всяческой любви. Как мы рассмотрели выше, явление младостарчества исключает из себя подобную жертвенность.
Несмотря на то, что рассматриваемое явление последние десятилетия пока еще не доминирует в Церкви, тем не менее, оно вызвало беспокойство у священноначалия РПЦ, которое на заседании Священного Синода от 28 декабря 1998 г. рассматривало вопрос «о злоупотреблениях в духовнической практике, негативно сказывающихся на состоянии церковной жизни». В заключение, считаем необходимым указать Постановления Священного Синода по данной проблеме.
Заключение
Как подчеркивает А.Л. Беглов: « Старчество – явление сколь известное, столь и загадочное. Наряду с русской иконой оно – с легкой руки Достоевского – стало своего рода символом отечественной духовной и культурной традиции. Но в отличие от иконы старчество по-прежнему во многом представляет собой неисследованную территорию, отсутствуют как цельное богословское учение о старчестве, так и связная его история в масштабе Вселенской и Русской Поместной Церквей». Наша работа не претендует на восполнение этих лакун – ее работа гораздо скромнее.
В результате решения поставленных во введении задач, сделаем основные выводы.
Старчество – это руководство в духовной жизни, подаваемое опытным, старшим младшему, молодому, не имеющему ни опыта, ни даже начальных знаний об этой жизни. В прообразах своих оно существовало с тех пор, как существует род человеческий, а в жизни Христа и Его духовных чад – христиан только получило более глубокое духовное содержание.
Поскольку история старчества неразрывно связана с историей монашества, можно утверждать, что история появления старчества Древней Восточной церкви относится к III в. Преподобный Антоний Великий (251-356) – отец христианского монашества – основатель первой отшельнической общины. Первые годы своей подвижнической жизни он жил в пещере, находясь под руководством старца-отшельника.В общежительном монашестве, основателем которого был преподобный Пахомий Великий (292-348 (349?)), старческое руководство также являлось частью устава. По мнению проф. С. И. Смирнова, исследователя древнего старчества, полную свою организацию старчество получило только в общежительных монастырях, начиная с киновии в Тавенниси.
Благодаря общению с Востоком, русская духовная жизнь в известном отношении явилась отражением его духовной жизни, и процветавшая там традиция старчества передавалась и на Русь. Первыми старцами Святой Руси можно считать преподобных Антония (†1073) и Феодосия (†1074) Киево-Печерских. Но рассмотрев исследования отечественных церковных историков, мы не встречаем прямой регламентации старческого окормления в древнерусских уставах или житиях. И все-таки как устойчивая традиция, можно утверждать, старчество возникает на Руси с XVI века, когда преподобный Нил Сорский, побывавший на Афоне, принес оттуда письмена, излагающие учение о духовном делании.
Сравнивая древневосточное и русское старчество, мы, прежде всего, убедились в правильности общепринятого взгляда в отечественной историографии: русское старчество – явление иного рода, нежели древнее восточное старчество. Последнее, по нашим выводам, есть внутренний институт исихастской традиции. В отличие от этого, русское старчество – институт, принадлежащий к сфере отношений традиции с окружающим внешним миром, социумом.
В нашей работе мы также подробным образом рассмотрели пагубное явление именуемое псевдостарчеством или лже- и младостарчеством. Данное явление существовало во все времена и всегда несло опасные тенденции в Церкви. На основании изложенного материала нашего исследования, можем с уверенностью декларировать: многовековой опыт подлинного духовного старчества не только является носителем духовного начала в обществе, одним из регуляторов его духовной жизни в целом, но и лучшелюбых запретов выявляет истоки и обличает опасное и болезненное явление псевдостарчества.
старчество православный церковь религиозный
Источники
1.Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. – М.: Российское Библейское общество, 2006.
Публицистика:
1.Алексий II, патр. Подлинный старец бережно относится к каждому человеку / в кн. Иларион (Алфеев), игум. О духовничестве. – Клин: Фонд «Христианская жизнь». – 2000.
2.Беглов А.Л. Старчество в церковной традиции// Материалы Международной научно-богословской конференции МДА «Русская патрология». – М., 2008.
.Богословские труды. Сборник 31//И. Смолич Жизнь и учение старцев. – М: Издание Московской Патриархии, 1992.
.Волков Ю.Г. Как написать диплом, курсовую, реферат. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2001.
.Демидов Д. О значении старчества в духовной жизни русского общества// Власть, январь 2012.
.Дипломная работа на тему «Пастырское служение архимандрита Иоанна (Крестьянкина)» студента V курса архимандрита Филарета (Кольцова). – М.: Сретенская Духовная семинария, 2008.
.Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия студента IV курса В. Ярового «Свидетельства о благодатном даре прозорливости в жизнеописаниях и творениях святогорцев и псевдостарчество наших дней». – Киевская Духовная Академия, 2007.
.Добротолюбие: в 5 -ти томах. Пер. свт. Феофана Затворника. – Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. – Т.5.
.Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время. Репринт. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1995.
.Концевич И.М. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. – М., 1993.
.Лосский В.Н. На страже истины. – М.: Издательство Сретенского монастыря, 2007.
.Монахиня Игнатия (Пузик). Старчество на Руси. – М., 1999.
.Никанор (Бровкович), архиеп. Поучение о подчинении старшим//Слова и речи. Т.5.
.Путь к совершенной жизни. О русском старчестве//монахиня Игнатия (Пузик)- М.: ПСТГУ, 2005.
.Путь к совершенной жизни: о русском старчестве. Сборник. – М.: ПСТГУ, 2005. С.5.
.Смирнов С.И., проф. Духовный отец в Древней Восточной Церкви. – М.:ПСТБИ, 2003.
.Смолич И.К. Жизнь и учение старцев: (Путь к совершенной жизни) // Русское монашество, 988-1917. Жизнь и учение старцев. Приложение к «Истории Русской Церкви». М., 1999.
.Смолич И.К. Русское Монашество. Возникновение. Развитие. Сущность. (988-1917). М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997.
.Соколов В., свящ. Младостарчество и православная традиция. – М.: Паломник, 2005.
.Соловьев А., прот. Старчество: по учению Святых Отцов и аскетов. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2005.
.Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова): в 5-ти т. – СПб., 1905. Т.1.
.Старчество в церковной традиции// Материалы Международной научно-богословской конференции МДА «Русская патрология». – М., 2008.
.Трифон (Туркестанов), митр. Древнехристианские и Оптинские старцы. – М.: Мартис, 1997.
.Феномен русского старчества: примеры из духовной практики старцев. Составитель и автор вступительной статьи Хоружий С.С. – М.: Издательский совет РПЦ, 2006.
.Худошин А.С. О старцах, «старицах» и старости. – М.: Благовест. 2004.
.Экземплярский В.В. Старчество // Дар ученичества. Сб. под ред. П.Г. Проценко. – М., 1993.
