Религиозный символизм Древней Руси

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 31,27 Кб

Религиозный символизм Древней Руси

Министерство образования Республики Беларусь

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ

"ИНСТИТУТ ТЕОЛОГИИ ИМЕНИ СВЯТЫХ МЕФОДИЯ И КИРИЛЛА"

БЕЛОРУССКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

Кафедра религиоведения

КУРСОВАЯ РАБОТА

по теме

Религиозный символизм Древней Руси

Выполнила студентка 2 курса

Антонович Валентина Сергеевна

Научный руководитель:

кандидат богословия,

доктор философии

Данилов Андрей Владиленович

Минск, 2011

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. СИМВОЛ НА РУСИ

ГЛАВА 2. СИМВОЛ В ПРАКТИЧЕСКОМ УПОТРЕБЛЕНИИ

.1 СИМВОЛИЗМ БРАКА И СВАДЕБНОГО ОБРЯДА

.2 РЕЛИГИОЗНАЯ СИМВОЛИКА В АРХИТЕКТУРЕ ЖИЛОГО ЗДАНИЯ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Предмет моего исследования – символика дохристианской Руси, ее употребление в свадебном обряде и архитектуре дома славянина. К сожалению, славяне не обладали собственной письменностью до появления на их территории святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, и при изучении их религиозных традиций нам приходится прибегать к зарубежным источникам. Символ же – язык универсальный, и с помощью символа мы можем намного больше узнать о характере, быте и обрядности славян. Символы, как метко отмечает известный ученый и талантливый писатель, автор книги «Священное и мирское» Мирча Элиаде, «открывают нам священное толкование божественных ритмов» (1, с. 87). Я решила рассмотреть символизм Руси на примере свадебной традиции, так как свадьба – магическое действие, наполненное позитивной и доброжелательной символикой, призванной помочь молодым в создании крепкой и счастливой семьи. А дом – кладезь заклинательной символики, предназначенной защитить человека от злых духов и врагов.

Во время написания данной работы возникали определенные трудности, связанные с поиском и обработкой источников, так как материалы, непосредственно связанные с религиозной культурой Руси, были представлены либо изложением фактов без каких-либо интерпретаций и разъяснений их значений, либо поэтическими и мифологизированными историями.

Все использованные мной источники могут быть разделены на следующие группы (излагаю их в порядке моего с ним ознакомления):

Монографии: труды Б. Рыбакова «Язычество Древней Руси» и «Славянские древности» Л. Нидерле, в которых находятся данные об археологических находках на данной территории.

Художественные произведения: сказки, предания, мифологические сюжеты – скорее второстепенные источники, однако полностью ими пренебрегать не стоит, поскольку они ярко и поэтично описывают мировоззрение славян.

Словари и энциклопедии дают общую базу значений тех или иных символов в мировой семиотике, что позволяло в затруднительной для анализа ситуации (когда не было информации о значении того или иного символа на Руси) сделать объективное предположение.

Этнографические материалы представлены трудами А. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу», А. Фаминцына «Божества древних славян» и Е. Аничкова «Язычество и древняя Русь». Особо обогатили данную работу труды А. Афанасьева и А. Фаминцына; с помощью поверий, сказок и описаний древнерусских святилищ и поселений, предоставленные ими, была возможность анализировать и сравнивать значения символов на практических примерах.

Целями настоящей работы являются изучение древнерусской религиозной обрядности путем обобщения семиотического, археологического и этнографического материала, а также анализ древнерусской символики в свадебном обряде и архитектуре жилого дома.

Для достижения данных целей необходимо решить следующие задачи:

Рассмотреть наиболее значимые и употребительные символы на территории древней Руси;

На основе полученных данных выявить взаимосвязи между символами;

Сравнить значения символов в древнерусской традиции и в мировой семиотике;

Рассмотреть символику древней Руси в контексте свадебного обряда и в архитектуре жилого здания;

символика русь обряд дом

ГЛАВА 1. СИМВОЛ НА ДРЕВНЕЙ РУСИ

Совокупность символов, употреблявшихся на древней Руси, представляет собой уменьшенную модель Божественной реальности, человеческую попытку проникнуть в эту реальность. «Абсолютное постигается не «с помощью» символа, а «в» символе» (12, с. 127). Религиозные представления славян тесно связывали человека с природой, окружающий мир представал перед человеком единым органическим целым: все в нем было взаимосвязано, всему было свое место и время. Испытывая физическую зависимость от природных сил и явлений, славянин переносил на окружающие его объекты человеческие свойства (с которыми благодаря социальному жизненному опыту мог наладить контакт); с ними же он сам впоследствии вступал во взаимоотношения.

Небо – источник космической силы, причина и виновник природных катаклизмов, милосердный либо жестокий владыка, от которого зависит благополучие людей; небо являлось символом превосходства, величия, и в большинстве своем – мужским символом; небо, видимое очами простого смертного, представляется огромным куполом, обнимающим собою и воды, и сушу, некой прозрачной чашей, опрокинутой над землей. По народному воззрению, небо есть терем, а звезды – глаза обитающих в нем бессмертных божеств. Как пишет известный русский фольклорист А. Н. Афанасьев, мир для славян первоначально означал мир семейный, и небеса были отображением семейного быта высших сил. Ясное, безоблачное небо представлялось славянам лысым, отсюда и молитвенные обращения сибирских шаманов к небу: «Отец лысое Небо! младший сын плешивого Неба! сделайте, чтобы я (имярек) был богат скотом, счастлив в промыслах и имел бы большую семью». Остатки подобных воззрений остались в наших обиходных выражениях, таких как «плешь просвечивает», «лысина светится», а также народная загадка – «лысый жеребец через прясла глядит», что значит месяц (в мифическом образе коня), не затемненный облаками, светит на двор. Белое пятно на лбу животных (коров или лошадей) называлось лысиной либо звездочкой, что наверняка признавалось как божественное прикосновение. Небо воспринималось как живой организм, не лишенный и типично человеческих черт: дым, застилающий небо, сравнивался с кудрявыми волосами – «мать – гладуха, дочь – красуха, сын – кучерявый» (что подразумевало печь, огонь и дым); а глаза, закрытые ресницами и с нахмуренными бровями, русский язык уподобляет небесным светилам, помраченным тучами (как похожи прилагательное «хмурая», и существительное «хмара»). Распущенные волосы как эмблема туч (дождь – слезы) были символическим знамением печали; поэтому женщины во время похоронных причитаний припадали к могилам с распущенными косами. В древности бояре, находившиеся в гонениях, отращивали волосы и распускали их по лицу и плечам. Так как с тучами соединялись идеи плодородия и богатства, то обилие волос принималось за счастливую примету: срослись ли у кого брови, или грудь его обросла густыми волосами – это верный знак, что он уродился счастливчиком. Е. Аничков отмечает, что у славян существовало поверье, согласно которому человек произошел от божественного пота, то есть влаги, павшей с небес (18, с. 236). При произнесении клятвенных обещаний у многих народов было в обычае прикасаться рукою к волосам на голове или к бороде.

Особо среди небесных светил выделяется аграрный символ солнца, который часто воспринимался как верховное божество (мужского рода), как олицетворение силы, страсти, интеллекта, храбрости и вечной молодости. В мировой иконографии солнце имело целый ряд вариативных изображений: золотой диск, диск с лучами и крыльями (Ближний Восток), круг с точкой в центре (символ самопознания в астрологии), звезда, спираль, кольцо, колесо, свастика (любые крестообразные знаки, передающие вращение и движение), а также некоторые растения (подсолнечник, лотос). Во многих традициях солнце воспринималось как Божественное всевидящее око; персы считали его глазом Митры, Агни или Ахурамазды, индийцы – оком Варуны, греки – Зевса. На славянских территориях подобных интерпретаций либо не замечено вовсе, либо на весьма ограниченных локациях. Общим видением солнца являлся для русичей Даждьбог, что значит «дающий бог», «податель всех благ» (13, с. 59). Каждый день Даждьбог разъезжал по небу на чудесной колеснице, запряженной златогривыми лошадями, а вечером пересекал океан-море на ладье, ведомой гусями-лебедями.

Солярные символы на Руси оказались настолько устойчивыми, что в качестве декоративных элементов сохранились и по сей день в народных узорах (резьба по дереву, вышивка). Четкий отпечаток эмблема солнца оставила в системе народных верований древних славян: долго сохранялись обряды поклонения ему, в начале весны и в начале осени славяне на рассвете традиционно выходили любоваться игрой солнечного света. Ночью, где-нибудь на высоком месте, раскладывали хворост, зажигали огни и, встретив солнце, приветствовали его «хвалительными» песнями. Солнце воспевалось как доброе начало, и, естественно, играло главенствующую роль в древнерусском фольклоре; воспринималось как олицетворение некой космической справедливости, вспомним ласковое прозвище князя Владимира – «Красное солнышко», как правителя могучего, грозного и харизматичного, и потому так любимого народом. Солнце не везде и не всегда воспринималось добрым – сохранились страстные клятвы славян, призывающие на голову виновного карающую силу солнца: галицкая – «соньце б тя побило!», украинская – «щоб ти скризь соньце пройшов!» и болгарская «да ма изгори слжнце то!» т. д. Так же и ацтеки верили в бога солнца Тецкатлипока, жгучего и губительного начала, требующего кровавых жертв; таким же алчным и жестоким был солнечный бог индейцев, Тонатиу.

Славяне верили, что от солнца зависят звезды, ветры, урожай и погода; что добрым людям солнце всячески помогает, а злых справедливо наказывает; одним дает счастье, а других преследует. Солнце – защитник обездоленных (в литовской песне солнце говорит о себе, что оно оберегает детей-сирот и греет бедных пастухов), покровитель семейного очага и счастья. Именно поэтому любая семья должна была иметь его образ в доме как символ благодати. (7, с. 49).

Выдающийся русский фольклорист А. Н. Афанасьев передает любопытное сказание о том, как некогда божество наказало людей за непочтение к солнцу. Это было давно, когда солнца еще не было на небе и люди жили в потемках. Но вот, когда Даждьбог выпустил из-за пазухи солнце, все неимоверно удивились яркости и величия светила; чтобы сохранить солнце, женщины вынесли решета и начали собирать свет, чтобы отнести его в дом и освятить его изнутри, так как даже окон еще не было. Однако из этой затеи ничего не вышло: поднимали они решета, свет набирался, а как только зайдут в дом – ничего там и нет. А в тот момент солнце уже начало припекать, и уставшие, обессиленные женщины в ярости стали плевать на него; прогневавшийся бог превратил нечестивых женщин в камень. Эта история – предостережение всем, кто осмелится должным образом не почитать солнце; тем, кто считает себя вправе манипулировать божеством и его дарами. Славянин должен был быть осторожен в обращении с ритуалами, а его почтение по отношению к божеству – обязательно и непреложно.

Одной из разновидностей изображения солнца является крест – древний магический символ, существовавший задолго до христианства у самых разных народов. Крест был эмблемой Космоса, примитивно сводившейся к двум перекрещенным линиям, символизирующим четыре стороны света. Первоначально форма креста имитировала древнейшее орудие для добывания огня, поэтому он стал универсальной религиозной эмблемой огня, а затем солнца как огня небесного. Следует упомянуть еще один символ всеобщности – изображение человека (на древней Руси обычно изображалась женщина) с разведенными в стороны руками – образ микрокосмоса, эмблема огромной Вселенной, отраженной в одном индивиде. Данное толкование вполне соответствует мировоззрению древних людей. Возьмем, к примеру, греков, наследовавших потомкам такое крылатое выражение как «Познай себя». Крест «олицетворяет универсального архетипического человека, способного к бесконечному и гармоничному расширению как в горизонтальном, так и в вертикальном планах» (6, с. 62). Горизонтальная линия представляет собой сторону небесную, духовную, интеллектуальную, активную и мужскую, вертикальная же – земную, рациональную, женскую. Крест образует первоначального андрогина, идеальное целое, духовное единство; таким образом он олицетворяет интеграцию души человека в горизонтально-вертикальном аспекте.

Земля – универсальный символ защиты, плодородия и хлеба насущного, в мировой мифологии в основном был представлен богинями материнства, такими, как античная Гея. Графически земля на Руси изображалась квадратом. На славянской территории земля отождествлялась с Мокошью, верховным божеством, Великой Матерью, подательницей жизни, родительницей всего сущего, в том числе и людей. Великая Мать, занимаясь прядением и ткачеством, совершает акт творения, организует, упорядочивает хаос, превращая его в Космос. Существует легенда, согласно которой земля имеет вид женского тела, и жизнь возникает от связи Мужа-Неба и Матери-Земли. По народным поверьям, «Земля сотворена яко человек: камение яко тело имать, вместо костей корение имать, вместо жил древеса и травы, вместо власов былие, вместо крови – воды» (9, с. 361). Земля испытывает те же чувства, что и человек, включая боль и холод; на зиму она погружается в сон, укрывшись одеялом-снегом, а просыпается лишь весной. Земля в народном сознании была символом богатства и изобилия; так, на свадьбе невесте желали быть здоровой, как вода, и богатой, как земля.

Огонь – сильный и активный элемент, символизирующий и созидание, и уничтожение; это и Божественное пламя, и огонь чувственной страсти, и разрушающая сила природы, и заботливый семейный очаг. Наверняка в основе всех природных культов лежит так называемое «смешанное чувство» – благоговение и страх; стремление обладать, управлять с помощью магии и желание скрыться от опасности, заплатить жертвой. Как писал Прокопий Кесарийский о религии славян, «…когда им грозит смерть в болезни ли, во время ли войны, обещают богу принести жертву в случае своего спасения и после избежания опасности выполняют обещания и верят, что этой жертве они обязаны спасением себе жизни» (14, с. 68-69). Так и здесь: огонь страшил жаром, однако привлекал нежным теплом. Древние считали огонь земным воплощением солнца (огонь питается травой и дровами, растет, со временем умирает, однако возрождается вновь), потому их символика схожа. Огонь играл значительную роль в жизни древних, его происхождение считалось священным, к примеру, похищение огня у олимпийских богов героем Прометеем. Культ огня на территории Руси был настолько силен, что его проявления долетают до нас и сегодня. Вспомним фейерверки в честь Нового года и народную любовь к ярким петардам.

Интересные данные о священном огне приводит белорусский этнограф А. Сержпутовский: «В торжественных случаях, когда требуется добыть древний священный огонь, имеющий свойство, по народным воззрениям, предохранять человека от того или иного несчастья, прибегают к особым приемам, которые передавались из рода в род и достигли нашего времени». При постройке дома на новом месте необходимо отстраивать новый очаг и переносить туда покровителей-духов, привязанных к старому очагу, а для этого следует добыть священный огонь и торжественно перенести его в новый очаг. Также в случае возникновения эпидемий или падежа скота надо развести священный огонь по концам улиц и со всех сторон поселения, и поддерживать его днем и ночью, чтобы «запереть вход нежеланным гостям» (2, с. 239-241). Огонь воспринимался как семейное божество, о котором необходимо заботиться, без которого не будет ни здоровья в семье, ни благополучия, он защищал от врагов своих «подданных», окружал теплом и уютом.

Вода – это древнейший символ чистоты и плодородия, божественная сила, которая в сочетании с небесным огнем порождает все живое и взращивает Древо Жизни. Считалось также, что свежая вода, особенно роса, обладает целительной силой и является даром Матери-Земли. Во всех религиях вода изображалась как страдательная первоначальная материя женского существа, из которой посредством плодотворного прикосновения существа мужского произошли все вещи. Без животворной силы света недвижная вода наполняет пространство в виде снега и льда, но когда свет и тепло пробуждают ее, она оживает и под влиянием света рождает и питает мир. Страбон писал о жителях юго-западной Руси, что они поклоняются рекам и источникам, а одна из них называется у них именем божества Буг. В «Житии князя Муромского» (XVI в.) говорится, что русские язычники «приносили требы озерам и рекам, прибегали к воде в немощах и повергали в колодези деньги…». Поклонение воде на Руси имело различные проявления, к примеру, А. Фаминцын в своем труде «Божества древних славян» описывает чудесное озеро, обладавшее даром провидения: пока в стране царствует мир и спокойствие и земля плодотворна, озеро не обнаруживает никаких сверхъестественных свойств. Когда же народу грозят ужасы войны, оно посредством крови и пепла предвещает будущее (17, с. 19). Так же многочисленны свидетельства, сообщающие об озерах, населенных духами и фантастическими существами. Вода почиталась не просто как животворная влага, не как первоматерия – она почиталась как могущественное божество, в силах которого как и даровать жизнь, так и отнять ее. Трепетное отношение к водным источникам сохранилось и по сей день: колодцы и фонтаны, в которые необходимо бросить монетку и загадать желание, выдают нашу подсознательную веру в природную силы воды.

«Образ Древа – одно из величайших изобретений человека религиозного. Благодаря Мировому Древу человек увидел мир как единое целое и себя в этом мире как его непосредственную частицу. Выделившись из первозданного хаоса, Древо стало инструментом для создания Космоса либо самим Космосом» (7, с. 160). Древо стало исходной точкой отсчета и временных категорий, и божеств, и остальных животных существ, оно «исток, откуда жизнь берет свое начало и передается затем всем живым существам, включая человека» (8, с. 226). Вертикальная структура Мирового Древа складывалась из трех частей или уровней: нижнего (корни – загробный мир), среднего (ствол – обитание простых смертных) и верхнего (ветви – место дислокации божеств). К каждому уровню прикреплялись свои живые существа: ветвям свойственны птицы, стволу – копытные, люди и пчелы, а корням – змеи, рыбы, лягушки, различные насекомые, Бог же восседал на верхушке Древа. Древо, символизирующее зачатие и плодородие, изображали на женских одеждах. Чаще всего Древо изображалось с восемью (о символическом значении чисел мы поговорим ниже) ветвями, по четыре с каждой стороны. Имело оно и четыре главных цвета: красный (энергия, солнце, огонь и лето), черный (самый зловещий цвет, цвет мрака и гибели, однако в данном случае его можно рассмотреть как цвет бесконечного Космоса, холод и пустоту), белый (добро и невинность, божественность и жертвенность), синий (вечность и истина, в Европе – преданность и верность). Дерево вошло в нашу генетическую память, в сферу бессознательного. Как доказывают психологи, на определенном этапе развития детской психики оно дает знать о себе как вошедший в плоть и кровь первичный образ: если ребенок много рисует, то в его рисунках преобладает дерево (8, с. 162). Древо – отображение и эмблема всякого целого, оно пронизывает и древнюю, и современную русскую поэзию, хореографию, социальные и тем более психологические структуры. Мирча Элиаде писал, что стремление человека к Центру мира обуславливается желанием найти в сердцевине реальности себя самого, т. е. свою истинную святость (15, с. 94); возможно, что близость к Древу Жизни приближала древнего человека к познанию себя как части Космоса.

Дерево могло олицетворять великое Древо Жизни в качестве связующей мир нити, но могло быть и иное проявления ее божественности: согласно А. Фаминцыну, в городе Штетике был густолиственный дуб, у подножия которого протекал источник; это дерево народ считал святым и почитал его глубоким благоговением, признавая его жилищем божества. В этом же Штетике находилось и некое ореховое дерево необычайной красоты, также посвященное божеству. Славяне отличались особенной любовью к рощам, называли их святыми; имели обычай приносить клятвы у деревьев (18, с. 20). Возможно, славян восхищала величественная мощь и неприхотливость русских деревьев, вызывало благоговение и нежность наполнение их сладкими соками по весне.

Великий греческий философ Пифагор сказал: «Все в мире есть числа». А это значит, что все окружающие человека загадки имеют природные естественные причины, а соответственно – и решения. По меткому выражению Джека Тресиддера, числа – это «магические ключи к пониманию космической гармонии» (5, с. 414), подсказки к пониманию божественного миропорядка. Числа «передавали сакральную информацию, констатировали божественный смысл происходящих событий. Можно встретить в древнерусских литературных источниках и числа, выполнявшие смешанные функции, ориентированные одновременно как на явления земной жизни, так и на их идеальные, божественные прототипы» (4, с. 227). К сожалению, древние славяне не оставили после себя философских трактатов, посвященных цифрам, но мы имеем памятники, которые стали итогом их размышлений. Интригующие свидетельства дает А. Фаминцын: в земле Редарей находился удивительный город под названием Радигаст, имевший треугольную форму, снабженный тремя воротами, и со всех сторон окруженный тщательно сберегаемой жителями священной рощей. Двое из этих ворот были доступны всем, кто хотел войти в город; третьи же, находящиеся на восточной стороне (сторона восхода солнца) и имевшие выход к морю, вели к искусно построенному святилищу, построенному из дерева и покоившемуся на рогах зверей. Число три, использованное в данном описании как количество ворот, ведущих в священный город, – наверняка самое таинственное и самое употребительное число не только в мировой системе символизма, но и религиозной мысли, мифологии, легендах и сказках. Эмблема полноты, созидания, синтеза. Пифагор считал три числом гармонии, а Аристотель – законченности. Таким образом, есть основание предполагать, что такое количество ворот – мистическое олицетворение единства, сосредоточенность в данном городе всей полноты сакрального. Во всех политеистических религиях власть над миром поделена между тремя верховными богами: египетская тройка представлена Осирисом, Исидой и Гором, индуистскую тримурти составляют Брахма, Вишну и разрушитель Шива; что касается славянских божеств, то Мария Гибустас полагает, что Хорс, Даждьбог и Стрибог – это три ипостаси одного божества, которое она называет Белобог (11, с. 257).

Интересны данные от Саксона Грамматика о городе Арконе, имевшем природную защиту в виде окружавших его скал. В центре города, на площади находился храм, имевший только один вход в него; в середине храма находился внушительных размеров кумир, имевший четыре головы на стольких же шеях; причем головы расположены так, чтобы из обеих передних и обеих задних глав одна смотрела вправо, а другая влево (17, с. 23). Имеет значение то, что вход в храм был всего один, что подразумевает исключительность данного храма, его несомненную божественность. Согласно философии пифагорейцев, единица – стартовое значение любого вычисления, для конфуцианцев – невидимая, мистическая первоматерия, благодаря которой появилось все сущее. «В западной традиции сама форма этой арабской цифры имела фаллическую, осевую, агрессивную, активную символику» (5, с. 248). Число четыре (количество голов у идола) говорит о всемогуществе, власти, интеллекте. Четыре стороны света являют собой всеобъемлющий символ Космоса, карту Божественной реальности; это едва ли не самый важный символ в небесной географии. Концепция четырех рек, вытекающих из-под Древа Жизни и дающих людям исцеление, является общей в вавилонской, иранской, скандинавской и индуистской традициях. Боги с четырьмя лицами (например, Амон-Ра в Египте) символизировали их всеобщее господство над всем сущим.

По свидетельству Саксона (о чем мы узнаем благодаря А. С. Фаминцыну), в городе Каренице было три храма, в одном из которых находился громадных размеров истукан с семью лицами; семь мечей в ножнах было привязано к его боку на одном поясе, а восьмой, вынутый из ножен, кумир держал наголо в правой руке. Упомянутая выше полнота божественности (три храма), на мой взгляд, возможна лишь при сделанном акценте на одном объекте; в обратном случае единство невозможно, так как полнота превращается в противоречивое соперничество. Касаемо семи лиц идола, следует отметить, что славяне признавали 7 основных божеств: Перун, Волос, Хорс, Даждьбог, Стрибог, Семаргл и Мокошь, и вполне может быть, что выше упомянутый кумир являлся олицетворением славянского пантеона. Однако важность числа семь прослеживается с самых первых попыток астрономических исследований, так как при наблюдении за звездами именно семь звезд мы можем видеть невооруженным взглядом – Солнце, Луну, Марс, Меркурий, Юпитер, Венеру и Сатурн. Это число символизирует космический и духовный порядок, завершение природного цикла, и не факт, что к данному идолу имеют отношение основные древнерусские божества. Очень важно подчеркнуть ту пропасть, которая разделяет числа семь и восемь: семь мечей мирно возлежали в ножнах кумира, но восьмой воинственно сверкал в его руке. Восемь является визуальным выражением космического равновесия, возрождения и вечного блаженства, число восемь представлялось математическим символом четырех сторон света, включая промежуточные направления: юго-восток, юго-запад, северо-восток, северо-запад. Семь – стремление к равновесию, восемь – само воплощение равновесия.

Территория древней Руси была сплошь покрыта непроходимыми лесами, в которых обитало огромное количество диких зверей и, естественно, что человек имел необходимость «приручить» их хотя бы в своем религиозном сознании с помощью наделения их божественными свойствами, именами и легендами. Так же трепетно относились и к насекомым; мы рассмотрим символизм животных на примере лошади, а насекомых – на примере пчелы.

Лошадь – это динамичный символ «бурлящих жизненных сил и скорости, воплощение грации и чистоты» (13, с. 178), стихийной силы ветра, бури, огня, волн и текущей силы воды, именно поэтому так часты их изображения в «наскальной» живописи, где они «плывут по поверхности». Конь являлся непременным атрибутом многих божеств, так, к примеру, Перун неизменно представлялся всадником на коне; а соответственно – лошадь везде сопровождала и царских особ, стремящихся к полной идентификации с ними. По древним поверьям, лошадь знала тайны загробного мира, земли и циклы ее небесного развития. В народных славянских поверьях конь также наделялся способностью предвещать судьбу, однако прежде всего – смерть (в мировой семиотике так интерпретировалась черная лошадь), по этой причине скакуна часто использовали в гаданиях. Например, во время святочных гаданий лошадям завязывали глаза, садились на нее задом наперед и следили: куда она пойдет, туда гадающая выйдет замуж. У балтийских славян при храме бога Свентовита держали священного белого коня, которого при гаданиях подводили к трем рядам копий: если конь ступал с левой ноги, это считалось дурным знаком, если же с правой – добрым. Белая лошадь – это почти всегда солнечный символ света, жизни и духовного просветления, именно она является эмблемой Будды (сказано, что он покинул мир на белой лошади), индуистского бога Калки (последнего воплощения Вишну). Многие божества представлялись конными: древнерусские сезонные божества Авсень и Ярила, кельтская богиня-лошадь Эпона, которая в свою очередь пришла из римской мифологии. Однако же не все мифические кони хороши, есть и смертельно опасные для всадника, особенно лошади-оборотни, облик которых принимают злые духи. Иметь дело с чудовищными конями, питающимися человеческим мясом, пришлось герою Гераклу, который хоть сам и спасся, однако пожертвовал своим другом, Абдером. Лошадь может быть и зловещим символом: жителей Трои погубил огромный деревянный конь – опасный дар данайцев. Не обминула сия чаша и славян: согласно легенде, основателя Киевской Руси Вящего Олега погубил именно любимый конь, однако в данном случае череп скакуна является аллегорией зловещего рока, от которого не уйти. Таким образом, лошадь для славян – одно из наиболее мифологизированных священных животных, атрибут высших богов, символ, связанный со смертью и загробным миром, проводник на «тот свет». Благодаря быстрому бегу конь в народных загадках называется птицей: бежит птица, во рту плотица; голодна – не съест, сыта – не выкинет (конь с удилами во рту); летели три птицы; первая говорит: мне летом хорошо, другая: мне зимой хорошо, а третья: мне все равно! (Сани, телега и конь). Поэтому все явления природы, которые представлялись птицами, олицетворялись и в образе чудесных коней.

Пчела – необыкновенно богатый смыслами символ, истинный кладезь исключительно позитивных значений. Пчела олицетворяет такие качества, как усердие, трудолюбие, мудрость, одухотворенность, скромность, умеренность, физическую и духовную чистоту, красноречие («медовые речи»). Пчела символизировала королевскую власть или монархическую систему на древнем Среднем Востоке, Древней Греции (согласно традиции, пчела родилась из слез бога Ра). Дикий мед в Золотом веке считался амброзией, пищей богов, у славян же медовуха была любимым напитком. В мифологии пчела выглядит как божественное существо, спутница и помощница бессмертных небожителей. На Руси положение пчел неоднозначно: множество дохристианских обрядов, украшений и народных примет подчеркивают значение и важность этого насекомого; однако как к ним относились и что конкретно подразумевали, мы не знаем. Даже существует поверье, что до рождения святых Зосимы и Савватия соловецких (чудотворцы XY вв., покровители пчел и всех православных пчеловодов) пчел не было совсем; и только святые завезли этих «божьих работниц» на землю русскую из Египта (9, с. 439). Естественно, это лишь легенда, призванная приумножить значение данных святых, однако проблему это не убирает, и нам остается полагаться на общепринятое значение этого насекомого в мировой семиотике. Если говорить о значении пчел в первые века христианства, то, согласно труду «Поэтические воззрения славян на природу» Афанасьева, пчела почиталась священным насекомым – божа пташка, по выражению украинцев. Бытовали поверья: кого ужалит пчела, тот, по мнению народа, грешный человек; рой пчелиный, залетевший на чужой двор, сулит хозяину дома счастье; даже гнездо ос, если заведется под полом избы, принимается за добрую примету, и местные жители не решатся истребить его, чтобы не накликать беды; убить пчелу – великий грех, а воровство пчелиных колодок признается за преступление, равное святотатству.

ГЛАВА 2. СИМВОЛ В ПРАКТИЧЕСКОМ УПОТРЕБЛЕНИИ

2.1 Символизм брака и свадебного обряда

Брак во все времена символизировал стремление людей к первоначальной целостности, союзу противоположностей, мужского и женского начал, цель которого: создать и сохранить новую жизнь. Многочисленные свадебные обряды устраивались и тщательно оберегались для гарантии прочности и плодотворности брака, чтобы с помощью высших сил заручиться божественной поддержкой в непростом деле создания семьи. Славянами брак воспринимался как нечто, предначертанное свыше; именно это, вероятно, и предопределило народные названия жениха и невесты – «суженый и суженая». Западноукраинская легенда, возникшая под влиянием Церкви, однако несомненно согласованная с языческими верованиями, так объясняет связь между двумя людьми разного пола: после грехопадения первых людей Бог проклял Еву, повелев ей при жизни в муках рожать детей, а после смерти – нести яйца. Каждый день прародительница должна была нести столько яиц, сколько людей умирает на земле. Бог разрезал эти яйца пополам и бросал на землю: из одной половины родятся мальчики, из другой – девочки, и считалось, что когда половинки одного яйца вырастают, то их необходимо женить, то есть вернуть в прежнее целостное состояние. Но если одна из половинок падала не на землю, а в воду, ее съедали звери, и человек, который вырастет из уцелевшей половинки, останется на земле без пары и никогда не вступит в брак (9, с. 122). Таким образом, из-за таких представлений брак являл собой вечную связь между мужчиной и женщиной, которая не должна быть прервана даже смертью: у славян долгое время существовал обычай по смерти мужа хоронить вместе с ним и его жену. Более того, бывало, что и холостого мужчину хоронили с молодой девушкой, чтобы в загробном мире ему не было одиноко.

Брак считался одним из основных событий в жизни человека; молодые люди (особенно девушки) ожидали его с нетерпением, о чем свидетельствует обилие гадательных практик, направленных на выяснение личности жениха, и, конечно, насколько удачливым будет брак. С давних времен у славян было известно несколько способов заключения брака. К примеру, во многих местах были известны так называемые «беглые свадьбы», «самокрутки» и т. д., когда заключению брака предшествовало «умыкание» невесты, причем зачастую – мнимое похищение по взаимной договоренности парня с девушкой или же самовольный уход девушки к жениху («тихоматный» брак). Беглые свадьбы совершались, как правило, без согласия и даже без ведома родителей (хотя в некоторых случаях родители потворствовали беглым бракам во избежание расходов), чаще всего – по любви и тайному соглашению, когда молодые люди не могли дожидаться согласия родни. «Умыкание» девушек, скорее всего, связано с древней традицией «игрищ меж сел», когда холостяки во время игр, песен и плясок в полях выбирали себе невест и уводили их себе в дом.

Еще одним способом заключения брака была покупка невесты женихом; следы этого обряда сохранились в обряде выкупания невесты у ее брата и подруг, в символической продаже ее косы и т. д. Обычай покупки или выкупа невест был известен у многих народов: Геродот упоминал о традиции енотов, пришедших из Иллирии, в определенный день устраивать своеобразные торги, во время которых собирались все совершеннолетние девушки в сопровождении своих родителей, куда приходили мужчины и покупали себе приглянувшихся им девиц. Более мягким вариантом этого обычая был ритуал смотрин, когда парни приходили с родителями и присматривали себе невест (9, с. 124).

Бытовали традиции выбора партнеров исключительно родителями, когда жених и невеста могли даже не быть представлены друг другу до свадьбы, о чем может косвенно свидетельствовать значение термина невеста, предложенное Л. Нидерле – «неизвестная», «взятая неизвестно откуда» (3, с. 506).

Различны были не только способы заключения, но и формы брака: известно, что в древности у славян было многоженство, и каждый мужчина имел право иметь столько жен, сколько он мог прокормить. Самым подходящим возрастом для заключения брака считался период около восемнадцати лет, хотя, конечно, порой браки заключались и гораздо раньше – в двенадцать или тринадцать лет.

Мотив круга – обобщенный символ брака – встречался в свадебных обрядах наиболее часто. В свадебном обряде повсеместно применялись такие символы, как кольцо, венок, круглый каравай, кольцеобразный калач и т. д. В наше время кольцо – не более чем ювелирное украшение, однако в древности оно наделялось большой охранительной силой и рассматривалось как символ вечности, единства, защиты и власти. Оберегающая сила кольца заключалась в его универсальной замкнутой форме, направляющей вражеский импульс по бесконечному кругу, из-за чего он терял свою губительную силу (5, с. 336). Кроме того, существует множество «брачных» терминов, связанный с понятием круга: «окручаться» (вступать в брак), «крученка» (любовная связь), «верч» (вид свадебного хлеба) и т. п. В некоторых местах в древности практиковалось даже заключение брака путем обхода молодых вокруг дерева, озера, дома. Цветовыми символами брака считались белый и красный, поэтому на свадьбе использовались вещи преимущественно этих цветов: белое или красное покрывало, белая фата невесты, красные ленты в косах невесты, красные цветы, украшения и т. д. Цвета эти должны были символизировать невинность невесты: белый – ее чистоту, а красный (цвет крови) – сохранение девушкой девственности до свадьбы. Об этом свидетельствует и сам термин «невеста», предложенный Н. Трубецким: «та, которая не познала мужа» (3, с. 506).

Символами заключения брака для невесты являлись перемена прически и головного убора (после которого девушка начинала считаться взрослой женщиной и женой), а также связанное с этим покрывание и раскрывание головы невесты на свадьбе; так, во многих местах было принято расплетать невесте косу надвое, надевать на нее женский головной убор – кокошник, кокуй или кику, а также покрывать голову фатой – символом девичьей стыдливости и скромности. Во время свадьбы повсеместно совершалось множество обрядов, направленных на то, чтобы повлиять на будущую жизнь молодых, способствовать их счастью, миру и благополучию: повсеместно было принято обсыпать молодых хмелем, зерном, маком, горохом, другими злаками, чтобы они жили счастливо, сыто и богато. Символом богатства являлся также каравай, или любое другое щедрое угощение. Богатство символизировало и сидение на мехах (молодых на свадьбе сажали на перевернутую звериную шкуру), а также прибыток в доме обеспечивал обычай спать на ржаных снопах, которые стелили молодых вместо постели. Накануне свадьбы и после нее молодые непременно умывались (изначально – речной водой, позднее – в бане), что выражало чистоту брачного ложа и вообще чистоплотность. Собственно говоря, подобные обычаи были распространены не только у простого народа, но и в царских и боярских домах.

Особое место в свадебных обрядах занимали птицы, особенно курицы, т. к. курица являлась символом женских гениталий. Литовская традиция такова: в первый день бракосочетания муж раздирал принесенную ему в постель жареную куропатку, часть которой отдавал своей жене (9, с. 126). На Руси часто дарили молодым на свадьбу пару живых гусей в ленточках, а порой и лебедей. Описанные выше особенности свойственны в большей или меньшей степени всем регионам; сейчас мы рассмотрим отношение к браку и сами свадебные обряды на территории Беларуси.

Женили на территории Беларуси очень рано – «как только подойдут законные года». Парень, набрав подарков, сватался к полюбившейся девушке и, если он получал согласие, то обе семьи по взаимному соглашению назначали день свадьбы. В день помолвки во многих местах было принято устраивать «лапшеи» – трапезу, при которой всех гостей угощали лапшой, т. е. похлебкой с вареным накрошенным тестом; при этом женщины подносили лапшу мужчинам, а мужчины, соответственно, женщинам.

Когда наступал день свадьбы, мужчины собирались в доме жениха, а женщины замешивали каравай из кислого теста и распевали свадебные песни. Изготовив тесто, женщины заставляли мужчин вымести веником печь и посадить в нее каравай, т. е. выполнить всю «бабью» работу, сами же в это время пели обрядовые песни. Тот, кто сажал каравай, должен был поднять правую ногу и три раза ударить по печи, чтобы принудить ее хорошенько испечь хлеб, иначе, по поверью, молодым не жить в сытости. Женщины в это время подхватывали и поднимали дежу, т. е. деревянную кадку, в которой замешивали хлеб, к самому потолку. Затем мужика, сажавшего каравай в печь, повязывали полотенцем, чтобы он походил на «бабу» и смог обмануть печь, после чего усаживали его в дальний угол, чтобы каравай не разошелся. Когда каравай «поспел» и его вынули из печи, жених брал его, садился на лошадь и ехал к невесте; его сопровождал сват, едущий впереди. У дома жениха встречали невеста и ее мать (теща), обе одетые в перевернутые мехом вверх полушубках; теща при этом держала в руках ковш, который молодой забирал у нее, лил воду и бросал через голову, после чего сходил с лошади и подавал каравай. Каравай этот кто-нибудь из присутствующих должен был поднять и сказать: «Наше ваше» (9, с. 481).

Молодым соединяли руки, вместе поворачивали их три раза, затем вводили в избу и усаживали. Невесте снимали с головы девичий косник и давали ей в руки черную барашковую шапку, которую она, два раза бросив на пол, на третий раз надевала. Потом молодых выводили во двор и сажали на телегу, покрывали обоих перевернутым полушубком и везли в дом жениха. Молодая, выезжая из отцовского дома, бросала через голову каравай или пирог, который потом поднимали, и невеста, подъехав к женихову дому, снова бросала его, но уже впереди себя – в знак того, что о старом доме будет хранить добрую и ласковую память, а новый дом наполнит новой любовью. В воротах дома жениха молодых встречали зажженная солома и мать жениха, также одетая в вывернутую шубу, она подавала невестке руку, а молодая ступала на квашню, а с нее на холст, по которому и входила в избу, где снимала шапку и повязывала «бабий» убор, который назывался наметкой.

На следующий день молодой вновь отправлялся в дом к тестю – звать родителей невесты «делить каравай». Когда каравай делили, новобрачных подводили к колодцу и обливали их ноги водой, чтобы их жизнь была честной. После этого молодой брал посуду и передавал ее жене, а она должна была набрать воды, принести ее в избу и полить на руки тестю и теще, чтобы они умылись, затем подать им полотенце, а остальную воду вылить на скамейку и вытереть. Все это были знаки покорности молодой и признание готовности ее к будущей работе в доме мужа. После этого невеста должна была испечь хлеб из ржаной муки; при этом, приготовив тесто, она клала на крышку квашни пирог, а затем оставляли квашню с пирогом у того колодца, где ей обливали ноги.

2.2 Религиозная символика в архитектуре жилого здания

«Во многих странах архитектурные принципы основаны на космогонической модели. Так, в домах жителей островов Юго-Восточной Азии левая стена жилища обычно представляет подземный мир, а правая – мир горний. Центр дома символизирует Древо Жизни, или вселенскую ось, что также характерно для представлений народов Амазонии и Сибири». (11, с. 163)

В отношении постройки жилища как космогонической модели славяне не являются исключением. Начнем с того, в русских крестьянских избах центральный столб – коник (от «кон» – начало) нес на себе символику дерева и символизировал собой священное Древо, мировую ось, центр Вселенной. Основная часть усадьбы древнего славянина была ограждена от носителей зла монументальным, во всю ширь фасада изображением микрокосма и как бы всесторонне освещена движущимся по небу солнцем. Особым сакральным значением наделялся порог дома, через который категорически воспрещалось выносить мертвое тело; для этой цели была разобрана часть дома, в этом схожа древнерусская традиция с этрусской (проносилось тело через специальное отверстие). Также особыми обрядовыми средствами сопровождался настил потолка: на матицу-сволоку (главный срединный брус потолка) привязывали вывороченный мехом наружу полушубок и клали каравай хлеба, пирог и ставили горшок с кашей. На матице же нередко вырезали «громовой знак» – колесо с шестью спицами. Полушубок мог быть заклинательным символом благополучия и тепла в доме, а применение съестных подарков наверняка заключалось в кормлении и умилостивлении душ предков. Конно-солнечные символы фасада избы расположены на двух разных уровнях: два символа на конце кровли, слева и справа по фасаду, ближе к земле; третий, развернутый фронтально, – в самой верхней точке здания. Такая система расположения солярных символов, идущая из древности – не случайна, она связана с геоцентрическими представлениями древних славян о движении солнца вокруг земли: символ на левом от зрителя краю кровли – восходящее утреннее солнце, верхний конек на щипце кровли – вечернее заходящее солнце. Соединение каждого солнечного символа с фигурой коня подчеркивает динамичность всей композиции: солнце показано в его движении по небосклону.

«Представления древних о дневном пути солнца по небу на конях или на лебедях и о ночном пути по подземному океану на водоплавающих птицах возникли в древности; отражением этих представлений были, например, сосуды для умерших, ушедших в подземный мир, где внизу, на днище, изображалось ночное подземное солнце» (7, с. 174). Становится понятным и происхождение обычая хоронить мертвых в санях или привозить умерших на санях к могиле, даже если погребение происходило летом. В русских источниках, по которым этот обычай нам известен, имеется несколько сообщений о том, что тела умерших князей Владимира, Бориса, Глеба, Ярослава, Михаила, Святополка (X-XII века), хоронились ли они зимой или летом, привозились к месту погребения на санях. Более того, люди, ожидавшие своей смерти, готовили себе для погребения сани, и русское выражение «сидеть на санях» означало то же, что и «быть перед смертью». В сани всегда впрягались волы. Рядом с символом солнца почти всегда соседствовал символ земли или поля. Древний символ поля – ромб или квадрат, поставленный на угол и разделенный на четыре части. Основная часть усадьбы древнего славянина была ограждена от носителей зла монументальным, во всю ширь фасада изображением микрокосма и как бы всесторонне освещена движущимся по небу солнцем. На колья заборов навешивали обладавшие магической силой битые горшки, «счастливые» камни с естественным отверстием («куриный бог»). Горшки во время сильного ветра бились друг о друга и издавали явно неприятный грохот, что служило защитой и отпугиванием для недоброжелателей. По периметру двора при каждом празднике рассыпали остатки ритуальной еды, а в воротах во время выгона скота клали рогатину. В качестве оберега над воротами помещали одиночный солярный знак или три солнца (утро, день, вечер). В грозу и бурю солнечные символы, называвшиеся в народе «громовыми знаками», должны были спасать от удара молнии, от пожара, так как они выражали идею ясного дня, безоблачного неба. Вторым после печи, священным местом в доме являлась матица – главный срединный брус потолка. На матице вырезали «колесо Юпитера» – круг с шестилучевой розеткой внутри – данный обычай прослеживается по всей территории древней Руси. Впоследствии знак солнца заменился православным восьмиконечным крестом. В каждом доме был священный «красный угол», где впоследствии ставили иконы. Киот (божница) «красного угла» украшался ритуальными полотенцами – «набожниками», на которых вышивали богов древних славян Ладу, Леля, Мокошь и других. Киот украшали резьбой, в которой также присутствовали солнце, пиктограмма вспаханной земли (перекрещенные прямоугольники), волнистый орнамент, присущий «хлябям небесным». То есть первоначально «красный угол» являлся обителью богов – покровителей урожая и домашнего благополучия (7, с. 176).

Дом славянина был весь пронизан магической заклинательной символикой, с помощью которой люди стремились обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье. Боясь нашествия «злых духов» – упырей, вампиров, ведьм, навий (душ умерших), которыми славянин населял окружающую природу, он защищался от них с помощью доброжелательных языческих символов, размещенных на самых уязвимых участках жилища и двора, какими считались стены, окна и кровля жилища. Это была архитектурная резьба – конек на крыше, резные причелины (висячие доски, покрывающие торцы бревен сруба и края крыши) с «громовыми знаками», изображения солнца, птиц, фигурки богини на вершине строения, конские головы и т.д. (7, с. 172)

И в архитектуре, и в одежде последовательно применялся один и тот же принцип размещения заклинательного орнамента: им украшали все проемы и отверстия, через которые злые духи могли проникнуть к человеку. Священное изображение (конь, оленья голова с рогами, богиня и птицы, солнце) увенчивало самую высокую точку дома – щипец крыши. Эти обереги вместе делали дом недоступным для недоброжелателей и убежищем для членов семьи. Заклинательные действия начинались уже при выборе места под будущее жилье и при постройке дома: на предполагаемом месте постройки чертили на земле большой квадрат, делили крестообразной фигурой на четыре части. Затем глава семьи обращался «во все четыре стороны», приносил «из четырех полей» четыре камня и укладывал их в центре четырех квадратов. В результате на месте будущей усадьбы та идеограмма плодородия, которая известна еще со времен энеолита и сохранилась вплоть до русских подвенечных вышивок XX века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение символов древней Руси было необычайно увлекательным, особо удивляли несомненные остатки подобных воззрений у современного человека. Мы, люди XXI века, за десять веков христианства не утратили почтительного отношения к небу, солнцу и земле, что высказывается в наших обиходных выражениях, привычках и народных суевериях. Древнерусский символизм успешно интегрировал в современную православную культуру, что свидетельствует о слаженной системе религиозных традиций древнего славянина. Очень часто символы не воспринимаются или попросту игнорируются исследователями при изучении культуры древней Руси, тем самым существенно упрощая ее, лишая глубины и знаковости. Однако именно их следует поставить во главу угла, так как благодаря их рассмотрению и анализу последующее описание обряда представляется очень красочно и ярко, и читатель, вооруженный багажом семиотических знаний, видит изначальный смысл и прообраз обозначаемого. Источники по отношению к культуре древней Руси могут быть разделены на два вида: те, которые описывают ее абсолютно уникальной и, соответственно, не проводят никаких аналогий с религиозными традициями иных народов (обычно это советские религиоведы и этнографы), либо те, которые видят в ней лишь примитивное подражание иным религиям (в подобных источниках, написанных в большинстве западными исследователями, даже божества славян имеют облик и характер, скопированный с греческих аналогов) – ни тот, ни другой типы не объективны. Если провести сравнительный анализ значений древнерусских символов со значениями их в мировой семиотике, приходишь к выводу, что они являются неотъемлемой частью символики всеобщей, несмотря на само собой разумеющиеся особенности и отличия. Примеры из иных религий необходимы, однако основываться следует на славянских, самобытных поверьях и памятниках, что я и попыталась сделать в своей работе.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Элиаде, Мирча. Священное и мирское / М.: Элиаде. – Издательство Московского Университета, 1994. – 138 с.

Рыбаков, Б. Язычество древней Руси / Б. А. Рыбаков. – М.: «Наука», 1988. – 782 с.

Нидерле, Л. Славянские древности / Л. Нидерле; перевод с чешского Т. Ковалевой и М. Хазанова. – М.: «Алетейа», 2000. – 590 с.

Данилевский, И. Древняя Русь глазами современников и потомков (9-12 вв.) / И. Н. Данилевский. – М.: 1998. – 396 с.

Тресиддер, Дж. Словарь символов / Джек Тресиддер; перевод с английского С. Палько. – М.: 2001. – 442 с.

Полная энциклопедия символов / сост. В. М. Рошаль. – М.: Изд-во Эксмо; СПб Сова, 2003. – 528 с.

Белякова, Г. Славянская мифология: кн. Для учащихся. / Г. С. Белякова. – М.: Просвещение, 1995. – 239 с.

Данилов, А. Феноменология религиозного символа / Минск: Зорны Верасок, 2010. – 464 с.

Краткая энциклопедия славянской мифологии: около 1000 статей / Н. С. Шапарова. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Русские словари», 2001. – 624 с.

Элиаде, Мирча. Словарь религий, обрядов и верований. / Мирча Элиаде; при участии Г. С. Венер – Санкт-Петербург, 1997. – 410 с.

Словарь мифов / пер. с англ. Ю. Бондарева. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. – 432 с.

Франкл, В. Человек в поисках смысла /В Франкл. – М, 1990. – 368 с.

Знаки и символы в истории цивилизаций / О. В. Вовк. – М.: Вече, 2005. – 384 с.

Ловмянский, Г. Религия славян и ее упадок / пер. с польского М. В. Ковальковой – СПб.: Академический проект, 2003 – 512 с.

Норман, Д. Символизм в мифологии / перевод с англ. Издательство АДЕ «Золотой век», 272 с.

Афанасьев, А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. В трех томах. / А. Н. Афанасьев. – М.: Современный писатель, 1995.

Фаминцын, А. Божества древних славян / А. Фаминцын. – СПб, 1884. – 360 с.

Аничков, Е. Язычество и древняя Русь / Послесловие В. Я. Петрухина. – М.: «Индрик». – 2003. – 440 с.