Календарные праздники, обряды и их поэзия

• Вид работы: Курсовая работа (т)
• Предмет: Культурология
• Язык: Русский , Формат файла: MS Word 52,36 Кб

Календарные праздники, обряды и их поэзия

ГОУ СПО Курганский Областной колледж культуры

ПЦК Социально-культурная деятельность

Курсовая работа

Тема: «Календарные праздники, обряды и их поэзия»

По предмету: Социально-культурная деятельность

План курсовой работы

.1 Актуальность темы

1.2 Цели и задачи курсовой работы

1.3 Анализ литературы и периодических изданий по данной темеОсновная часть « Календарные праздники, обряды и их поэзия »

.1 Понятие «обряд», специфика обряда, « праздничная культура »

.2 Праздник и обряд: общее и особенное

.3 Праздник, как феномен культуры

.4 Обрядовая поэзия в праздниках

Заключение

Список литературы

.1 Актуальность темы

В Давние времена человек познавал себя через природу, а природу наделял человеческими свойствами. Он одухотворял и придавал особую магическую силу солнцу и огню, земле и временам года, разнообразным природным процессам, стихиям и животным. Земля, вода, лес заселялись добрыми и злыми духами. Вера в загробную жизнь и взаимосвязь живых и мертвых способствовала возникновению культа предков.

Почти все языческие божества, полубожества, духи обладали общей «чертой характера»: они были привередливы и не постоянны. В одних случаях «помогали», в других «вредили» человечеству, поэтому их нужно было задобрить, расположить к себе жертвоприношениями и магическими действиями – обрядами, сопровождавшимися определенными словами и песнопениями. Обряды сопутствовали каждому шагу человека от рождения до смерти, организуя его трудовую, социальную и личную жизнь. Обязательные для всего общества, обряды духовно сплачивали народ: общественный, общинный характер принимали и радостные праздники святок, масленицы, троицы, свадеб и горе похорон. Особенностью обрядов является их удивительная устойчивость, основанная на вере в магическую силу ритуалов. Бережно передаваемые из рода в род, обряды выполняли роль исторической памяти, осуществлял связь поколений. В обрядах воплотилось не только народное мировоззрение, но и народная психология и этика, эстетический вкус и практическая мудрость, наконец, трудовые навыки.

В фольклористике принято народную обрядность делить как бы на два раздела: обряды, обусловленные хозяйской деятельностью людей (земледелием, животноводством, рыболовством, охотой.) и обряды семейные, связанные с главными этапами жизни человека – с рождением, вступлением в брак, проводами в армию, смертью.

Основным занятием русского крестьянства было земледелие, оно и обусловило большинство трудовых обрядов. Земледельческие ( аграрные ) обряды приурочены к работам крестьянина в течении всего года, поэтому их принято называть календарными.

Обряды календаря в течение многих веков существовали в устной традиции. Собирателями Фольклора они были зафиксированы лишь в первой трети XIX века, когда, вследствие постепенного изменения социально – экономического уклада деревенской жизни, в земледельческой обрядности уже наблюдаются явные черты разрушения: исконная религиозно – магическая функция многих обрядов становиться для исполнителей непонятной, в них все более и более видится игра и развлечения так возникают характерные для русской деревни XIX – ХX веков календарные праздники. В них причудливо сочетались как обрядовые ритуалы и песни, так и не обрядовые песни, игры, пляски, которые усиливали атмосферу праздничности.

Исполнялись на календарных праздниках и лирические песни. Для некоторых из них подобная приуроченность была случайной, но для большинства – включение в то или иное празднество вызывалось устойчивой местной традицией. Тем не менее, эти песни не могут считаться календарными и в сборниках не публикуются. К календарным, или обрядовым песням принято относить лишь те, в которых имеют место элементы заклинания и магии, а также песни-описания обряда.

Сложнее обстоит дело с хороводными песнями. Генетически они восходят к песням календарного цикла и связаны с культом солнца (недаром их обычно водят кругами), но с течением времени многие хороводные песни полностью утратили свой магический смысл и перешли в внеобрядовую лирику. Более того, к хороводным примкнули песни других жанров. Поэтому хороводные песни не вошли в наш сборник, за исключением ряда весеннее – летних хороводов, исполнение которых сопровождалось завиванием березки, венков, гаданием на венках. Эти песни подробно описывают последовательность обрядов. Но даже в календарной обрядности XIX – XX веках нельзя не увидеть ее древнейшую сущность – веру в особую магическую силу, и пения и слова.

1.2 Цели и задачи курсовой работы

Цель курсовой работы: Раскрыть календарные праздники, обряды их поэзию.

Задачи:

изучить и проанализировать литературу и периодические издания по данной теме;

показать общие и особенные праздники и обряды;

рассмотреть праздник как феномен культуры;

выявить обрядовую поэзию в праздниках и обрядах.

.3 Анализ литературы и периодических изданий по данной теме

Забылин М.

Русский народ: его обычаи, предания, обряды. – М.: издательство Эксмо. 2003 – 608 с.

Эта книга о преданиях и обычаях русского народа – плод кропотливых усилий М.Забылина, видного знатока русской старины и собирателя славянских древностей. Описания обрядов и поверий, сказки, былины, заговоры и гадания таят в себе неизъяснимое очарование, доступное сердцу каждого, в ком живет любовь к Отечеству и верованиям наших предков.

Труды М.Забылина дополнены материалами, которые сохранили для нас выдающиеся этнографы и исследователи культуры русского народа XIX-XX столетия. С их помощью книга дарит читателям богатства великой русской души, притягательную тайну, которая веками очаровывала всех, кто хотел бы немного соприкоснуться с ней.

Обрядовая поэзия / Сост., предисловие, примечания, подготовка текстов В. И. Жекулиной, А.Н. Розова; художник Т.М. Чиркова. – М.: Современник, 1989 – 735 с. – (Классическая б- ка «Современник»)

Трудовая и семейная жизнь крестьянина была неразрывно связана со словом поющимся: календарные праздники годового земледельческого круга – с колядками, веснянками, масленичными, купальскими песнями; полевые работы – с покосными, жатвенными; рождение и свадьба – с колыбельными, свадебными; смерть – с похоронными плачами и причитаниями. Все это составляет календарный и обрядовый фольклор, древнейшую форму народно-поэтического творчества наших предков. Многие из этих творений, утратив свою обрядность, стали хорошо известными и любимыми нами народными песнями. Предлагаемый сборник объединил все основные жанры русской обрядовой поэзии, с особенностями бытования.

Для того чтобы мир песни раскрылся полнее, перед каждым жанром даются дополнительные этнографические сведения, а сами песни и причитания, по возможности, помещаются в обрядовый контекст и даются связанными «блоками»: зимние календарные праздники и обряды, масленичные и весенние праздники, купальские жнивные обряды.

Снегирев Н.М.

Русские простонародные праздники и суеверные обряды/ Под. Ред. А.Г. Кифишина. – подготовка текста и предисловие Л.И. Акимовой. – М.: Сов. Россия, 1990 – 160 с. (Б-чка «В помощь клубному работнику»; № 11.Русская мифология; вып.2.)

Первой в России поэмой народной жизни по праву можно считать вышедшую в свет в 1839 году книгу И.М. Снегирева «Русские простонародные праздники и суеверные обряды». Ее переиздание рассчитано на то, что она позволит не только заглянуть в мудрый мир предков, но и быть может, восстановить отлаживаемый веками сбитый нами ритм народной жизни, основу которого составляли именно праздники. Праздники не в нынешнем их значении сплошного отдыха и свободы от трудов, а как дни, которые регулируют жизнь в природе и обществе, запрещая человеку вмешиваться в их установленный порядок.

Угринович Д.М.

Обряды: за и против. М., Политиздат, 1975.

Доктор философских наук Д.М.Угринович, автор многих книг, посвященных социологии и психологии религии, в данной работе стремится выявить социальную сущность обряда, показать, что безрелигиозные обряды на протяжении веков играли важную роль в передаче социального опыта новым поколениям. Значительное место в книге занимает рассказ о новых традициях, новых ритуалах, которые входят в жизнь людей.

Русское народное творчество. Хрестоматия для философских факультетов пед. институтов/ Под. ред. Н.И.Кривцова. М.: просвещение, 1971, 415 с.

В хрестоматию включены тексты произведений устного народного творчества, которые представляют собой классические образцы русского фольклора, богатые своим жизненным содержанием.

. Основная часть « Календарные праздники, обряды и их поэзия »

.1 Понятие «обряд», специфика обряда, «праздничная культура»

Выявляя специфику праздничной культуры, заметим, что в структуре художественной культуры она занимает особое место. Его весьма точно определил когда-то М.Бахтин, утвердивший формулу, признанную сегодня не только у нас, но и за рубежом и являющуюся исходной в любом разговоре о проблеме праздничной культуры.

Почему именно праздник, а вместе с ним и обряд являются специфическими элементами человеческой культуры, а праздник, по Бахтину, даже "первичной формой" этой культуры?

Говоря о празднике, не станем забывать, что он – детище улицы и площади. Он возникал тогда, когда человеку необходимо было отметить какое-либо значительное событие в ряду трудовых буден: приход весны, начало сева, победу над врагом и т.п. Праздника ожидали с нетерпением; он был торжественен, разнообразен, весел. Он был торжеством, подводящим черту под сделанным, одновременно являясь увертюрой к делам грядущим. Праздник – явление общественное, всеобщее и потому захватывающее в своем круговороте всех жителей города, села, поселка и т.п.

Как специфическое явление он сочетает в себе всё, что накоплено в культуре народа. Его нельзя свести к красочному и шумному карнавальному действу или – к увлекательному представлению. Или – к танцам, пению, в которых участвуют громадные массы людей. Праздник это история и культура народа, ибо именно здесь продолжают жить его традиции.

Обряд, как и праздник – специфическое явление художественной культуры, зародившейся на самых ранних ступенях развития человеческого общества, еще в первобытный период его существования. Он, также как и праздник, часть нашей истории и культуры, хранитель традиций и обычаев1.

Говоря об обряде, не станем забывать, что это особый вид человеческих действий, действий-символов, к помощи которых прибегали для того, чтобы зафиксировать в сознании и чувствах то или иное событие личной жизни человека. Все действия в обряде его участников приобретают символический характер (в свадебном обряде, например, – церемония подписания документа о бракосочетании, обмен кольцами и т.д.).

И праздник, и обряд первичны в своей основе, в сравнении с любым явлением художественной культуры, прежде всего, искусством. В то время как любое из искусств (литература, музыка и т.п.) в своем развитии опирается на народное творчество, общие (сходные) сюжеты, достигнутый и "перелопаченный" опыт предшествующих поколений писателей, поэтов, композиторов и т.д., праздники и обряды – фрагменты реальной жизни, воплощающие и отражающие те или иные социальные идеи, небезразличные как для общества, так и для конкретного человека. В этом смысле, праздничная культура, включающая в себя и всевозможные праздники и разнообразные обряды – первична, а художественная культура (произведения искусства) вторична.

"Праздник… есть свободная жизнедеятельность, протекающая в чувственно-обозримых границах места и времени и посредством живого контакта людей, собравшихся добровольно"2.

И действительно: праздник не может существовать вне свободного добровольного выбора форм времяпрепровождения, ибо он всегда "коммуникация по поводу свободы"3. Он немыслим вне прямых контактов с окружающими людьми. Собственно "праздновать" и означает совместное переживание какого-либо события, затрагивающего эмоциональную сферу собравшихся.

И наконец, праздник – не вечен: он всегда имеет и начало, и конец; его время и место проведения всегда конкретны. Он всегда своеобразный рубеж в привычном течении жизни. Именно таким он и был всегда для всякого русского. И.Снегирев – один из самых первых русских исследователей проблем праздничной культуры писал, что русский мужик «ждет праздника как дня жизненной отрады, и, являясь на оном в праздничном кафтане, веселится с упоением, оправдывая свою отечественную поговорку: кто празднику рад, тот до свету пьян. В его понятии праздник есть льгота и веселье, в коих он почерпает новые силы к тягостным трудам».

Эту же мысль высказывал и историк Н.И.Костомаров, замечая, что праздники «были временем отклонения от обычного порядка ежедневной жизни».

Существует немало определений и того, что следует называть обрядом, который, повторим еще раз, является естественной частью праздничной культуры. ОБРЯД есть способ передачи новым поколениям традиций отечественной культуры, норм поведения, духовных ценностей и т.п. Его психологическая ценность также весьма велика.

Во-первых, потому, что он дает мощный эмоционально-психологический заряд всем, кто присутствует на обрядовом действии и, прежде всего, его непосредственным участникам (вступающим в брак, получающим аттестат зрелости или первый студенческий билет и т.п.). Во-вторых, потому, что он формирует ценностные ориентации и нравственные качества личности, влияет на стереотип ее поведения, выработку ее привычек и т.п.

В обществе сложилась определенная система обрядов. Это, во-первых, общественно-политические обряды, являющиеся частью официальных государственных праздников и общенациональных памятных дат. К числу таких обрядов относятся демонстрации, возложение венков к памятникам и мемориалам, торжественные похороны государственных и общественных деятелей, деятелей литературы, искусства, науки.

Еще одна группа обрядов – профессиональные и трудовые посвящение в профессию; обряды, связанные с производственной деятельностью (уборкой урожая, выпуском продукции и т.п.)

Особая группа обрядов – воинские обряды и ритуалы. К их числу относятся парады, принятие присяги, награждение орденами и медалями и пр. Нельзя не обратить внимание на группу детских и юношеских обрядов, имеющих особую педагогическую значимость как средство приобщения к культуре народа, его традициям. Трудно переоценить, например, значимость таких обрядов, как "Посвящение в детство", "Прощайте, куклы!", "Первый звонок", "Последний звонок" и т.п.

Значительное место в системе обрядности занимают семейные обряды, ориентированные на создание торжественного, художественно-выразительного действа, в честь важных событий в жизни человека (например, свадьба, наречение имени, похороны и пр.).

И хотя праздник Масленицы тесно связан с русскими народными обычаями и обрядами, нельзя не заметить и его определенную интернациональность, доказывающую, что традиции культуры разных народов имеют один общий корень. Вспомним в этой связи, что в Библии рассказано о том, как царь Давид раздавал по случаю праздника млины сковрадные (очевидно, блины, печеные на сковороде); вспомним, что на празднике встречи весны в ряде стран Европы пекут оладьи или кренделя. Вспомним, наконец, что многие путешественники, бывавшие в России, сравнивали масленую неделю с неделей Римского карнавала, отмечая такое же пиршество красок, буйное веселье, разгул и даже "всеобщий разврат".

Вспомним и об еще одной детали: Масленица в России традиционно завершается сжиганием соломенного чучела; аналогичное же действо, между прочим, встречается и в Саксонии (Германия), и в Богемии (Чехия), и в Польше – с той лишь разницей, что здесь чучело, изображающее смерть, не сжигается, а бросается в воду. Еще ранее, точно также в реку Тибр римляне сбрасывали в знак окончания одного из своих праздников тростниковых болванов.

Во всех этих действах ощутимо проявление язычества, когда люди стремились обожествить природу. И Масленица у россиян была одним из таких мостов, чтобы умилостивить Зимушку-зиму, создать тем самым условия для теплой, доброй весны, когда придет черед приступить к полевым работам.

Под ОБЫЧАЕМ следует понимать такой стереотип человеческой деятельности, такую общественную норму поведения, основанную на менталитете данной нации, которая стала общепризнанной, вошла в жизненный обиход, стала у многих людей привычкой. Обычай формируется в процессе реальной человеческой практики, он неотделим от этой практики. Вот почему именно обычай всегда был основным способом передачи трудовых навыков новым поколениям. Традиция и обычай не синонимы, как это иногда понимают. Обычай отличается от традиции значительно более узкой сферой существования. Если традиция может быть обнаружена как в материальной, так и в духовной сфере, то обычай существует лишь в сфере быта, общения, помимо сферы труда, о чем уже было упомянуто.

Но обычай еще далеко и не обряд, как опять же порой их трактуют. Обычай – это практической действие, суть которого показать, как следует поступить, что надлежит сделать, чтобы унаследовать сложившиеся навыки труда, нормы поведения и пр. Обряд же, напомню – способ закрепления в сознании человека, в его чувствах, с помощью символов, символических действий существенных для определенного общества гражданских идеалов.

Вот почему глубоко прав выдающийся русский этнограф И.П.Сахаров, не мыслящий праздника вне творчества самого народа. "Отнимите, – утверждал он, – у русского народа поэзию, уничтожьте его веселый разгул, лишите его игр, и наша народность останется без творчества, без жизни. Этим-то отличается русская жизнь от всех других славянских поколений, от всего мира"1.

Прекрасно сказано, прекрасно! С глубоким пониманием значимости праздничной культуры как части художественной культуры России. Праздничная культура, равно как и досуговая культура, есть, к тому же, равнозначные части единого культурного процесса. Но, повторим еще раз, не равновеликие, ибо праздник – первичная, изначальная форма существования культуры.

.2 Праздник и обряд: общее и особенное

Требует особого рассмотрения вопрос о специфике праздника и обряда. Во-первых, потому, что существует на страницах специальной литературы терминологическая разноголосица в оценке существа этих родственных, но не идентичных феноменов. Авторы, порой, легко ставят знак равенства между понятиями "праздник" и "обряд"; выводят "обряд" из "праздника" и, наоборот, "праздник" из "обряда" и т.п.

Кроме того, в ряде публикаций явно преувеличена роль праздников и обрядов как средств воспитания. Так, Д.М.Генкин в работе "Массовые праздники" писал: "Можно утверждать, что суть массового праздника… в организации художественными средствами человеческого общения на таком уровне, какого не может достигнуть ни театр, ни все другие формы искусства и культурно-просветительной работы"’. По его словам, "массовый праздник выступает едва ли не как самая всеобъемлющая форма", включающая в себя и представление, и зрелище, и игры, и встречи с друзьями3. Праздник, по Генкину, есть целая "педагогическая система", которая "всесторонне использует выразительные средства искусств а"4 .

Столь же категоричен и Вс.Вильчек, называющий обряд ведущей формой общественного самосознания, понимающий его как "систему, объединяющую в себе события реальности, существующую у народа традицию искусства"5 . Так же, как и Генкин, он полагает, что в драматургию обряда как его составные части входят карнавалы, мистерии, театрализованные игры и другие зрелища, действа, не отделяющиеся от жизни, от праздника, от календаря1.

Трудно согласиться с таким неоправданно широким пониманием как роли праздников, так и роли обрядов, выступающих, по сути, синонимом понятия "культурно-досуговая деятельность". Очевидно, что и праздник, равно и обряд, являясь достаточно различными формами, имеют какие-то общие черты. Но они, естественно, должны быть выявлены и аргументированно доказаны.

И, наконец, в-третьих: выявление специфики праздника и обряда необходимы еще и потому, что некоторые авторы явно преувеличивают место искусства в их драматургии. А это, в конечном счете, приводит к превращению этих форм культурно-досуговой деятельности исключительно в зрелищные действа, что не только противоречит сущности и праздника, и обряда, но попросту абсурдно.

Как иначе, например, можно расценить рассуждение директора Дворца культуры "Кировец" (г. Санкт-Петербург), заявившего, что свадьба – это "зрелище, требующее хорошей режиссуры, драматургии, профессионального исполнения", для чего автор предлагает создавать в каждому клубе "постоянные актерские труппы" ?! Вряд ли кто станет отрицать значимость использования искусства драматургии праздника или обряда. И праздник, и обряд, конечно же, требуют драматургической разработки. Но, если праздник совершенно немыслим без режиссера, то обряд (та же свадьба, скажем) создается по иным законам; о режиссуре здесь можно говорить весьма осторожно.

Если праздник нередко выигрывает от того, что он задумывается и делается (создается) как яркое театрализованное действие, в котором широко используется музыка, хореография, театр, разнообразные игры, состязания, встречи и т.п., то обряд не следует отождествлять с театральным представлением. Прежде всего, потому, что он не предполагает какого-либо деления на зрителей и участников; обрядовое действо всегда носит "жестко фиксированный характер".

И это закономерно: ведь обряд (особенно личный – свадьба, крещение или наречение имени и пр.) предполагает не массовый, а глубоко интимный подход к организации. Отсюда – и выбор музыки (ее количество, характер исполнения и пр.), и построение монологов, диалогов, и использование иных выразительных средств. Там, где необходима нежноголосая скрипка, вряд ли уместны громоподобные литавры!

И прав, глубоко прав драматург В.Розов, который писал некогда; "Для меня бесспорно, что свадьба – не театральное зрелище, рассчитанное на публику, а глубоко личное дело двух людей, пожелавших вступить в союз" Принципиальное и глубоко важное замечание, имеющее отношение, разумеется, не только к свадебным обрядам, но и к иным обрядам, связанным с л и ч н о и жизнью человека.

Итак, искусство как существенный выразительный компонент праздника и обряда, равно как и театрализация, – прием, помогающий воплощению творческого замысла, весьма неоднозначно представлены в драматургии праздника и обряда. Не может быть и речи о каком бы то ни было превалированном использовании искусства в этих формах. В обрядовом действии использование искусства весьма зависимо от специфики того или иного ритуала; сравните использование музыки на свадьбе или на похоронах. В праздничном же действии происходит непременное сочетание средств искусства (той же музыки, скажем) с такими не театрализованными формами организации досуга, как общение, конкурсы шахматистов или шашистов, игры, массовое пение, танцы и т.п.

Итак, бесспорно, что праздники и обряды взаимосвязаны между собой. Но каким образом? Эту взаимосвязь следует искать не в родстве их

структур (они-то как раз чрезвычайно различны), не в акценте на зрелищность (мера ее использованности в драматургии праздников и обрядов также далеко не однозначна).

Источником взаимосвязи, некоей, скажем, родственности, общности, праздников и обрядов следует считать неодолимое стремление человека к красоте, способное возбуждать в людях постоянное удивление, восхищение и радость. Это стремление объединяет и организаторов праздников (обрядов), и всех присутствующих, превращающихся, в идеальном случае, в активных соучастников действия.

Еще один момент, объединяющий праздник и обряд – наличие в их структуре такого компонента, как ритуал. Нельзя не согласиться с авторами монографии "Советская гражданская обрядность", определявшими ритуал как "определенный, установленный порядок (распорядок) действий". Причем, очевидно, не всяких действий, а лишь традиционных, устойчи вых, символических (например, использование ритуальных песен; вручение – "хлеба и соли", "ключа от знаний", "последнего снопа" и пр.). Справедливо в этом смысле их замечание о том, что "каждый праздник обязательно имеет… свой ритуал".

Частью ритуала, подчеркну, частью, его наиболее волнующим моментом (в сценарии праздника или обряда – кульминацией) является церемония, т.е. особо торжественный, официальный акт (исполнение Государственного гимна, подъем флага, вручение наград или свидетельств, подписание официальных документов и пр.).

Третий момент общности праздника и обряда следует искать в существующих традициях. Они не только наследуются, как мы выяснили, но и создаются заново, исходя из новых условий, новых, соответствующих данному обществу, норм взаимоотношений

Итак, постоянное стремление к преобразованию окружающей действительности "по законам красоты" (К.Маркс); созидательный, творческий характер отношения к традициям; наличие в драматургии праздника и обряда такого единого структурного компонента, как ритуал -вот то общее, что позволяет говорить о единстве праздников и обрядов.

Для выявления особенного в праздниках и обрядах полезно вспомнить одно из самых первых в русской науке и, думается, весьма полное и точное определение понятий "праздник" и "обряд", принадлежащее И.Снегиреву. Определение, по непонятным причинам, проигнорированное последующими исследователями. Однако именно в этом определении весьма точно подмечена субординация этих понятий.

"Самое слово праздник, – писал И.Снегирев, – выражает упразднение, свободу от будничных трудов, соединенную с веселием и радостью. Праздник есть свободное время, обряд – знаменательное действие, принятый способ совершения торжественных действий; последний содержится в первом"1. Думается, точнее не скажешь: выявлено существо праздника и обряда (свободное время – в одном случае; знаменательное действие – в другом); подчеркнуто вхождение обряда в праздник, а не наоборот.

Особенности же праздника и обряда мы может распознать, применив "критерий специфичности", гранями которого являются; целевая установка, конкретный адрес, характеристика содержания, структуры и особенностей организации праздника или обряда. Тем самым мы наметим, определим, вычленим такие существенные черты праздников и обрядов, которые позволят нам максимально выявить природу каждого из них. Сделать это необходимо не только для определения специфики этих форм работы, но и для выявления таких выразительных средств, которые содействовали бы особенно эффективному их влиянию на зрителя.

Итак, во-первых, праздники и обряды не однозначны прежде всего по своим целям. Цель любого праздника, организуемого в честь какого-либо общественно-значимого события, – достижение, как уже отмечалось, всеми присутствующими "праздничного мироощущения" и "праздничной свободы" в условиях "праздничного времени", иначе говоря, своеобразный феномен, предлагающий уникальные возможности для самопроявления каждой личности;

своеобразная "коммуникация по поводу свободы". Звучит возможно несколько неожиданно, резко, но, по существу, весьма справедливо и точно.

Нигде, как на празднике, человек не может ощутить столь ярко радость бытия. Нигде, как на празднике, человек не может ощутить свое единство

с людьми своего города (села или поселка). Нигде, как на празднике, у человека нет столь уникальных возможностей для всемерного проявления своих способностей в результате вовлечения в яркие насыщенные мажорные действия

Эти праздничные действия, содействующие превращению праздничного настроения в праздничное мироощущение, имеют весьма значительный диапазон: от бурно активных (участие в играх, танцевальном марафоне) до активно созерцательных ("наблюдаю", "присутствую", "присматриваюсь", "беседую", "спорю" и т.д.). Все эти действа предполагают максимальное раскрепощение личности, создают условия для полнейшего проявления ее (личности) энергии. Иначе говоря, создают условия для полноценного, увлекательного, эмоционального, концентрированного досуга.

Все сказанное означает, что праздник немыслим, невозможен не только без зрительского сопереживания, но и без активнейшего, деятельного зрительского сотворчества. Или, если говорить точнее, без зрителя-участника, ибо именно он и становится, таким образом, активной фигурой процесса прямого и непосредственного действия на празднике, который удается в полной мере лишь тогда, когда поет и ликует, веселится и танцует, действует вся собравшаяся масса людей.

Иная цель у обряда. Его суть – официально зафиксировать свершившееся торжественное (радостное или траурное) событие, имеющее значимость для определенного контингента людей (коллектива предприятия, родственников, друзей и пр.).

В обряде нет той массовой, раскованной праздничной свободы, того массового праздничного мироощущения, которое, напомню еще раз, определялось как стихия эмоционально-чувственного, противостоящая всему

рационально-деловому. Пожалуй, при выявлении цели обряда правильнее говорить о возникновении гражданского мироощущения; оно предполагает понимание всякой личностью, участвующей в обряде, гражданской значимости свершаемого акта; ощущение каждой личностью высокого достоинства человека, ответственного за судьбу страны.

Итак, если целью праздника считать достижение у всей массы соучастников праздничного мироощущения, праздничной свободы, то целью обряда является достижение у определенной группы заинтересованных людей, участвующих в обряде, прежде всего гражданского мироощущения.

Следует заметить, что в ряде случаев при проведении обрядовых действий (обряда бракосочетания, например) гражданское мировоззрение дополняется и ощущением праздничности, что естественно. По крайней мере, у главных действующих лиц, их друзей и родственников. Точно также, впрочем, как в ряде праздников праздничное мироощущение рождает у присутствующих гражданское мироощущение.

Происходит это потому, что ритуал, входящий в драматургию и праздника, и обряда, выступает как некое символическое действие, воплощающее в себе, с одной стороны, те или иные социальные идеи, представления, образы, но вызывающие, с другой стороны, достаточно сильные эмоциональные чувства у присутствующих.

Праздники и обряды неоднозначны, во-вторых, и потому, что имеют разный конкретный адрес.

Праздник всегда – явление всеобщее и всенародное. Это всегда такие торжества, которые непременно имеют значительный общественный резонанс. Это означает, писал А.В.Луначарский, что огромная масса населения имеет действительное "желание… откликнуться всем сердцем на событие, которое празднуется’". Именно в этом смысле и следует понимать, что такое для праздника всеобщность, всенародность.

Иное дело – обряд, который, как отмечалось, связан с событиями, переживаемыми какой-либо определенной, к о н к р е т н о й личностью, т.е. с его рождением, имянаречением, приходом в школу, поступлением на работу и пр. Иначе говоря, обряд свидетельствует прежде всего об определенных изменениях, происшедших в гражданском состоянии личности, о включении ее в какие-либо новые формы общественных взаимосвязей.

Существенно также заметить, что если праздник требует всеобщности, то обряд всегда ориентирован на определенную социальную группу, отмечающую какое-либо знаменательное событие. Такой "социальной группой" является и семья, и коллектив (класса, школы, цеха, предприятия и т.п.).

Если для праздника характерным является его всеобщность, всенародность, массовость, для обряда же важным и существенным следует считать определенную камерность всего действа. Здесь более проявляется личная заинтересованность участвующих в событии, взволнованность, присущая каждому члену той или иной социальной группы (семьи, скажем).

Если праздник предназначен для соучастия в нем массы людей, то обряд предполагает вовлечение в орбиту своего действия только лишь группы заинтересованных лиц. Разумеется, мы не говорим о тех народных или православных обрядах (например, масленице или пасхе), которые, имея обрядовую основу, давно стали народными праздниками.

Отмеченные цель и адрес праздника (обряда) должным образом определяют и их содержание. И это третья грань неоднозначности праздников и обрядов. Если под праздником принято понимать день или несколько дней всеобщего торжества, установленных в честь какого-либо выдающегося общественно-политического, исторического события, то обряд – е нечто иное, а именно – разовый официальный акт, с состоящий из совокупности условных и символических действий, обусловленных традицией, обычаем, законом, имеющий непременно гражданскую значимость, но при четко выраженном личностном характере.

Весьма своеобразны и различны праздник и обряд, в-четвертых, и по своей структуре. Если праздник предусматривает комплекс официальных, художественных, спортивных мероприятий, которые, к тему же, ни в коем случае не могут быть постоянными, стабильными, то обряд, напротив, всегда имеет определенную устойчивую и стабильную форму, изменяемую лишь в деталях, но не в главном.

Так, например, праздник детства, который проводится в ряде регионов в связи с 5-летием жизни малышей, включает в себя, помимо эпизода с символическими качелями, на которых ребенка раскачивают в жизнь" Белоснежка и ее друзья – гномы, встречи с героями других сказок, церемонию торжественного утверждения кума и кумы (нареченных родителей), вручение памятного свидетельства о событии, получение памятного подарка и многое другое.

Обряд же наречения имени, к примеру, имеет более строгую структуру: объявление о начале обряда, напутственное слово, церемонию подписания официального документа и его вручение, объявление о свершившимся обряде.

Даже из сравнения этих двух структур видно, что структура праздника более разнообразна; она предполагает замены и перестановки эпизодов, возникновение новых эпизодов и пр. Структура обряда всегда более жестка. Однако устойчивость и стабильность формы в обряде не следует сводить к шаблону, к единому, раз навсегда данному, стандарту в его проведении. Речь, строго говоря, может идти о какой-то определенной сложившейся системе, в которой всякий раз новое содержание раскрывается через уже известные ритуалы и церемонии. Именно этим постоянным повторением знакомых элементов сильны и впечатляющи обряды. Устойчивость и стабильность формы в обряде тем более важна, что она, говоря словами известного русского писателя В.В.Вересаева – страстного пропагандиста обрядовой культуры, "дает уже готовое русло для проявления теснившихся в душе чувств, избавляя человека от необходимости искать в минуту сильной эмоции путей для ее проявления".

Стало быть, если праздник, скажем, День строителя, будет в этом году организован точно так же, как и в прошлом году – он не вызовет у массы людей, присутствующих на нем, ни желания активно откликнуться на отмечаемое событие, ни того "минимума праздничного настроения", без которого, по мысли А.В.Луначарского, праздник вообще немыслим.

И напротив, если из обряда (любого!) изъять его постоянную, устойчивую, стабильную форму, он потеряет свою значимость, растворится в том многообразии форм, которое существует в деятельности современных учреждений культуры. Стабильность формы в обряде – едва ли не самая примечательная сторона обряда.

В соответствии со сказанным следует отметить, в-пятых, и особенности организации как праздников, так и обрядов.

Бесспорно, что без организатора (на празднике это – режиссер) не может возникнуть ни праздник, ни обряд. Суждение Луначарского о том, что "настоящий праздник должен быть организован"2, существенно и для организации праздника, и для организации обряда. И в том, и в другом

случае талантливые организаторы нужны не только как полководцы , размышляющие "над общим стратегическом планом"3, но и как группа помощников, стремящихся добиться того, чтобы "естественный порыв масс, с одной стороны, и полный энтузиазма, насквозь искренний замысел руководителей, с другой, слились между собой" .

Праздник при этом всегда требует создания многочисленных очагов действия на нескольких сценических площадках; он не может быть ограничен какими-то временными рамками; он немыслим без самого широкого, самого активного, самого деятельного участия всех присутствующих.

В целях привлечения возможно большего числа присутствующих для участия в празднике организуют выпуск красочной рекламы, распространение пригласительных листовок-анонсов и пр. Подобному привлечению потенциальных участников способствуют и различного рода шествия, карнавалы, организованные за один-два часа до открытия праздника. Примечательно, что такого рода шествия часто проводятся непосредственно в местах, связанных с какими-либо общественно-политическими, художественными, короче – памятными событиями. Такими своеобразными сценическими площадками во время праздников бывали в разное время -Дворцовая площадь и Пискаревское кладбище в Ленинграде (Петербурге), и "партизанская стоянка" в лесу под Брянском, и "деревня Берендеев" в Костроме и т.п.

Без этого откровенного, публицистически подчеркнутого документализма, действие на празднике теряет свою выразительность, свою эмоционально-романтическую приподнятость.

Есть свои особенности и у драматургического построения сценария праздника. При наличии многочисленных очагов действия, сценарист должен знать о трех основных точках в организации праздника. Это -открытие праздника (фанфары; подъем флага; торжественный парад; вступительная интермедия и пр.), кульминация (театрализованное представление, галла-концерт и т.п. и, наконец, закрытие праздника (спуск флага; фейерверк; заключительная интермедия и пр.). Знание этих трех ударных точек необходимо для того, чтобы собрать всех присутствующих в необходимое время воедино.

Иначе обстоит дело с особенностями организации обряда, который всегда, как уже отмечалось, тяготеет к камерности. Поэтому его организация

требует непременно локальной площадки (сцены клуба, фойе, специально оборудованной комнаты и пр.), обеспечивающей наличие единственного постоянного объекта внимания.

Следует также подчеркнуть, что обряд, в отличие от праздника, имеет и определенный лимит времени. В этом смысле в каждом обряде всегда различимы четыре эпизода, теснейшим образом связанные между собой. Это, во-первых, начальная часть обряда, т.е. время до его официального открытия. Она обычно заполняется встречей кортежа (свадьба, похороны), шествий ("посвящение в культработники" или "студенты" и пр.), а также организацией шуточных соревнований ("посвящение в земледельцы", скажем) и т.п.

Во-вторых, сам момент открытия обряда – наиболее краткий в его общей структуре, который обычно начинается либо с торжественной музыкальной темы, выноса знамени, ритуального появления "именинников" (например, новобрачных). Непременным компонентом этого эпизода является вступительное слово официального лица, свершающего гражданский акт.

Третий эпизод обряда – торжественное свершение официального акта: вручение официального документа (свидетельства о рождении, браке и пр.), почетного свидетельства или диплома, символического свидетельства (макета "студенческой зачетки", скажем) и т.д.

И наконец, четвертый эпизод обряда – чествование по случаю свершившегося обряда (коллективное приветствие, здравицы, напутствия, пожелания и т.п.). Известно, что пожелания и напутствия нередко сопровождаются вручением символических даров: кисетов – при проводах в армию, домашней утвари – на свадьбе и т.д.

Подобная структура обряда является своеобразным "каркасом" различных действий. Разумеется, здесь возможны импровизации, но только в строго очерченных границах ритуалов. Обряду противопоказаны такие кардинальные уточнения, как, например, перестановка эпизодов, замена одного эпизода другим. Здесь обычно всё подчинено одной цели – организации фиксации какого-либо события. Отсюда и каноничность образной формы обряда, его традиционность, постоянность. Именно это обуславливает эмоционально-психологическое воздействие на людей. Определенная консервативность, характерная для обряда, является, по сути, его своеобразной "одеждой".

2.3 Праздник как феномен культуры

Выявляя существо праздника как феномена культуры, следует понять, как писал М.Бахтин, специфичность "праздничности праздника". Прежде всего заметим, что праздник немыслим вне праздничного времени.. Благодаря "праздничному времени" человек как бы впадает "в состояние

вневременного существования". Время (реальное, жизненное) для него останавливается; он оказывается во власти, так сказать, "отдыхающего" времени. Праздник "как бы вообще приостанавливает прогрессирующий поток времени, так как выделяет в его необозримой бесконечности нечто вполне ощутимое"3. "Ощутимое" именно в этот период -период праздничного времени.

Итак, "праздничное время" – "праздничное мировоззрение" "праздничная свобода". И возникает закономерный вопрос: а в чем существо праздничности? И как связаны между собой понятия "праздник" и "праздничность"?

Понятия "праздник" и "праздничность" связаны между собой диалектически. На это справедливо указывали многие исследователи, в частности, Д.М.Генкин. Однако он был не прав, когда утверждал, что праздничность есть следствие конкретного праздника. Она (праздничность) действительно включает в себя, как пишет Генкин, и ощущение личной причастности, и стремление к широкому общению, и особый эмоциональный настрой, вызванный общественным настроением2. Но вместе с тем, праздничность, как особое эмоциональное состояние человека, есть прежде всего, и непременное ожидание праздника. Иначе говоря, это возникшее желание, стремление обрести и личную причастность к праздничному событию, и глубокое эстетическое переживание, и предчувствие эмоционального восторга и полнейшей раскованности. В этом ожидании праздника и случившимся наслаждении его атмосферой -психологическая значимость праздника. Праздник способствует смене психологического стереотипа: от однообразных будней к праздничному действию или бездействию ("ничегонеделанью").

Праздничность, во-вторых, активизирует социальную значимость праздника. Анонимность атмосферы праздника создает условия для временного ослабления традиционных норм, принятых в обществе, выхода -опять же временного, на период праздника, из-под жесткого социального контроля. Кроме того, на празднике возникает возможность самостоятельного, добровольного выбора форм праздничного действа, что, естественно, создает максимальные условия для индивидуальной реализации своих способностей, желаний и пр. Момент – немаловажный для понимания социальной значимости праздника.

И, наконец, еще одно: праздничность есть, в то же самое время, выражение коллективности. Здесь создаются уникальные возможности для «роскоши человеческого общения» по словам А. Сент-Экзюпери. Многие исследователи природы праздника, праздничного действа отличают социальную его значимость как наиважнейшую. Так, по мысли Платона, праздники регулируют всю общественную жизнь. "Пусть празднеств будет не менее трехсот шестидесяти пяти, чтобы всегда какое-нибудь одно должностное лицо совершало жертвоприношение какому-нибудь богу или гению за государство, за граждан и за их достояние", – писал он в своих

"Законах". В суждении Платона, явно несколько преувеличенном (365 дней праздника!), тем не менее, четко просматривается тенденция к превращению праздника в государственный пропагандистский инструмент.

Целью обряда является не достижение какого-либо материального, вещественного результата, а формирование у его участников определенных мыслей, образов, представлений, чувств и настроений. Хотя обрядовые действия и имеют своим истоком различные формы трудовой, или социальной деятельности, однако они становятся обрядовыми только в том случае, если отделяются от обычной материальной или общественной практики и приобретают значение действий-символов.

Специфика обряда по сравнению с другими «традиционными» формами передачи культуры новым поколениям состоит в том, что обрядовые действия всегда выступают как символы, воплощающие в себе те или иные социальные идеи, представления, образы и вызывающие соответствующие чувства. Символ есть особая разновидность знака.

В обряде мы имеем дело с особым типом знаков – знаками-символами. Символ, так же как и любой иной знак, выступает в процессе познания в качестве своеобразного заместителя реальных предметов, процессов и явлений. Однако, в отличие от всех иных знаков, символ обладает частичным сходством с обозначаемым объектом. На эту особенность символов справедливо указывал в свое время еще Гегель. Он писал: «Льва, например, берут как символ великодушия, лисицу – как символ хитрости, круг – как символ вечности, треугольник – как символ триединства… Символ, взятый в этом более широком смысле, является не просто безразличным знаком, а таким знаком, который уже в своей внешней форме заключает в себе содержание выявляемого им представления».

Символ не обязан воспроизводить все или даже главные свойства объекта, который он выражает. Для него достаточно обнаруживать хотя бы отдаленное сходство с представляемым объектом, чтобы вызвать тем самым определенные ассоциации. Например, символом земледельческого труда издавна является серп, а индустриального – молот. Их сочетание стало символом союза рабочих и крестьян.

Советские обряды включают в себя такие государственные и революционные символы, как серп и молот, красное знамя, красная звезда и т. п. Однако при этом не всегда указывается на то, что собственно символы еще не создают обряда. Обряд возникает лишь тогда, когда само коллективное действие приобретает символическое значение. Так, используемые для ряжения маски представляют определенные символы, которые включаются в обряд и становятся элементами обрядового действа лишь тогда, когда их надевают люди и совершают в них определенные телодвижения, сопровождаемые соответствующими словами, заклинаниями, песнями. Знамя есть символ доблести и традиций воинской части, но само по себе обряда не создает. Лишь торжественный вынос знамени становится центральным моментом многих воинских обрядов (парад, принятие присяги и т. п.). Во всех этих случаях действия людей воспринимаются не в их «естественном», обычном, а в символическом содержании.

Встретились два человека на улице. Сняли головные уборы. Почему они сделали это? Этим жестом они поздоровались, выразили обоюдное уважение. И сейчас уже никому не приходит в голову доискиваться реальных, практических истоков этой формы приветствия. По мнению некоторых исследователей, она восходит к рыцарским временам и возникла потому, что рыцари перед сражением в турнирах снимали шлемы, чтобы показать свое лицо и увидеть лицо соперника. Ныне истоки этого обряда, как и многих иных, забыты. Обрядовые действия воспринимаются, как правило, лишь в их символическом значении.

Символическая трактовка людьми того или иного действия не связана с какими-либо аналогиями и даже ассоциациями. Возьмем, к примеру, повсеместно распространенный в настоящее время обряд аплодисментов (хлопанье в ладоши), с помощью которого собравшиеся люди выражают свое одобрение тому или иному человеку (его словам, действиям и т. п.). Очевидно, что в данном случае символический смысл обрядовых действий носит чисто условный (конвенциональный) характер.

Интересной и сложной проблемой является вопрос о месте слова в обряде. Известно, что во многих обрядах присутствуют и словесные, речевые компоненты. В религиозных обрядах это заговоры, заклинания, молитвы; в безрелигиозных – слова обрядовых песен, текст присяги, торжественного обещания, ритуального приветствия. Речевые компоненты обряда неразрывно связаны с символикой ритуальных действий; они дополняют эти действия, разъясняя их символический смысл. Слово в обряде важно не само по себе, а лишь в общем контексте ритуальных действий, как их специфический компонент. Советский фольклорист Г. А. Левинтон

справедливо замечает, что в словесных компонентах обряда нередко первостепенное значение приобретает не информация сама по себе, а определенный тип общения между участниками обрядового действа. Слово, таким образом, становится здесь своеобразным символом строго фиксированных отношений между участниками ритуала.

Многие народные обряды издавна были связаны со строго определенными праздничными днями, причем и те и другие в своеобразной форме отражали у крестьян их аграрный, земледельческий календарь. Поэтому этнографы справедливо выделяют особый тип народных обрядов

– календарные обряды. Советский этнограф В. И. Чичеров писал: «Понятия весны, лета, осени, зимы существовали, но жили в их конкретном отношении к времени и характеру трудовых процессов народа. И не времена года следует брать за основу при изучении аграрной обрядности, а хозяйственную жизнь крестьянина, протекающую в конкретной исторической и географической обстановке». Аграрный календарь «вырос на основе конкретных наблюдений над процессами умирания и оживления природы, а не на основе отвлеченных теоретических схем. В его основе лежит труд человека, и сам он может быть понят как созданный на ранних этапах земледелия свод указаний для практической деятельности человека, свод, построенный на основании длительного опыта».

Эта реальная основа крестьянских календарных праздников и обрядов отражалась в них не прямо и непосредственно, а, как правило, в весьма сложной форме, где связь обряда с хозяйственной деятельностью затемнена многими посредствующими звеньями, в числе которых немалую роль играла религия. Церковь пыталась подчинить традиционные календарные праздники своим целям и задачам. Она обычно стремилась заменить древний народный праздник своим, церковным. Так, издавна отмечавшийся почти всеми народами день зимнего солнцестояния – 25 декабря,- когда начинает прибавляться день и уменьшаться ночь («Солнце – на лето, зима- на мороз»,- гласит русская пословица), церковь превратила в праздник рождества Христова. Весенне-летний праздник возрождения растительности («семик» у восточных славян) стал у церковников праздником троицы. Однако христианской церкви никогда не удавалось сделать эти и многие иные праздники чисто религиозными. В народе они трактовались по-своему и включали многие обычаи и обряды, далекие от христианства.

Остановимся также на соотношении обряда и игры. Игра – весьма древний и важный элемент человеческой культуры. С помощью игр дети по-своему включаются в деятельность взрослых, как бы «репетируют» свои будущие профессии и виды трудовой деятельности. У взрослых игра носит иной характер: она включает в себя элементы развлечения, мышечной или умственной активности, эмоциональной разрядки. Однако общей особенностью любой игры является то, что ее мотивом выступают не столько результаты деятельности, сколько сама деятельность. Руководствуясь правилами игры, люди ставят себя в воображаемые «проблемные ситуации» и ищут из них выхода. При этом участники получают удовольствие от самого процесса игры, от упражнения своих умственных и физических способностей.

Обряд близок к игре, но в то же время существенно отличается от нее. Схожесть обряда с игрой определяется тем обстоятельством, что целью того и другого выступает не какой-либо вещественный, материальный результат деятельности, а сама деятельность как таковая. И обряд, и игра вызывают обычно глубокие и интенсивные чувства у их участников. В то же время обряд не может быть отождествлен с игрой. Он требует, чтобы его участники были убеждены в истинности тех идей, образов и представлений, которые воплощает в себе обрядовое действо. Обряд предполагает поэтому серьезное к себе отношение: к обряду специально готовятся, ко многим ритуалам допускается лишь определенный круг людей, иногда обряды совершаются втайне и т. д. и т. п. Игра, в отличие от обряда, есть прежде всего развлечение. Поэтому ни место, ни время игры, ни состав ее участников обычно не регламентируются. В тех случаях, когда в игре содержатся символические образы, они не принимаются всерьез, а выступают как своеобразная забава, как сказочные, художественные, т. е. чисто условные, представления.

В истории мы нередко встречаемся с превращением обряда в игру и народное развлечение. Такое превращение свидетельствует об архаичности символического содержания данного обряда, о том, что оно уже не принимается современниками всерьез. В книге «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы» содержится немало интересных примеров превращения обряда в игру и развлечение. Многие религиозные праздники в странах Европы в настоящее время содержат в себе все больше чисто развлекательных, игровых моментов, которые приходят на смену религиозной обрядности. Так, традиционные фантастические персонажи, с которыми связываются празднование рождества в семьях, либо вообще не связаны с евангельским мифом о рождении Христа, либо связаны весьма слабо и отдаленно. Известно, что во Франции в последнее время бытует образ Пера Ноэля (буквально – «отец рождества» или «рождественский отец»), который не связан с церковной традицией и весьма сходен с нашим Дедом Морозом. Легенда гласит, что Пер Ноэль – это высокий старик с белой бородой, в меховой шапке и широком красном плаще. С посохом в руке он ходит по домам и осведомляется у родителей, были ли дети послушными.

Как отмечают авторы упомянутой книги, «во Франции Пер Ноэль никогда не был объектом какого бы то ни было религиозного культа, не пришел на смену представлению о каком-либо божестве. Роль этого образа в современных рождественских праздниках вызывает неудовольствие в церковных кругах. Со стороны церковных властей предпринимались даже попытки уничтожить новый обычай на том основании, что рождественские

праздники в той форме, в какой они теперь проходят, теряют религиозный характер».

Во многих других странах Европы основным рождественским персонажем выступает Сайта Клаус, который также почти ничего общего не имеет с христианским святым Николаем. Здесь «святой» превратился в сказочный образ доброго волшебника, который одаривает добрых и послушных детей и наказывает злых и непослушных.

Ряжение и колядование, бывшие некогда важными обрядами, воспринимаются ныне в большинстве стран Европы, особенно в городах, как веселая игра-забава, как традиционное предрождественское развлечение. Совершенно светский характер приняло в последние десятилетия празднование в Швеции дня святой Люции. «В настоящее время праздник св. Лю-ции отмечается коллективно – в организациях, на заводах, в больницах, в общественных местах (городах и деревнях). Люция – красивая девушка – выбирается голосованием. В этот праздник улицы многих шведских городов переполнены костюмированными спутниками Люции – молодыми девушками в белой длинной одежде со свечами в руках и юношами в белой одежде и серебряных шапочках с вырезами в виде звезд и луны, с бумажными фонарями в руках. В день Люции школы рано кончают занятия и отмечают его иллюминацией» ‘.

Эти факты говорят о том, что религиозные обряды в наше время все больше освобождаются от церковных элементов, все чаще трансформируются в народные игры, развлечения, забавы, превращаются в красочное увеселительное зрелище.

Среди календарных обрядов особенно любимыми были зимние и летние Святки, связанные с зимним и летним солнцеворотом.

В зимние студеные вечера мысли крестьян были обращены к будущим полевым работам, полны, тревоги за урожай, пожелания богатого урожая звучали в многочисленных зимних обрядовых песнях – колядках, щедривках, посеваньях, меланках, овсеневых песнях, в ночь на Новый год по домам ходили ряженые с песнями и шутками (надевали вывернутую наизнанку шубу, навешивали бороду). Они поздравляли хозяев и желали благополучия. Ряженым давали подарки после того, как, зайдя в дом, они пропевали песню:

С новым годом, с новым счастьем!

Зароди вам, Господи, жита и пшеницы на каждой пашнице, на каждой пашнице,

Хозяин с хозяюшкой!

Целям аграрной магии во многих селах служил также обряд "посеванья" в первый день Нового года. Соседи, родственники, дети ходили из дома в дом под видом "сеятелей", бросали горсть зерна в красный угол и пели:

Сею, вею, посеваю, с Новым годом поздравляю,

Со скотом, с животом,со пшеничкой, с овсом…

Под Рождество девушки, парни и дети собирались вместе и шли колядовать.

Песни-колядки получили свое название от имени языческих божеств Коляды, Овсеня, символизирующих начало солнечного года, в домах специально готовили угощенье для колядующих. Это были пироги, пряники, конфеты, но иногда колядующим давали деньги, преимущественно пятачки. Колядовать начинали вечером под Рождество, в Сочельник, и, подходя к дому, пели хозяину:

Коляда, коляда, коляда святая!

Мы искали коляду

По всем городам,

По переулочкам,

Закоулочкам.

Очутилась коляда у Афанасия на дворе.

Она сидит за столом. Здравствуй, хозяин,

Здравствуй, хозяюшка,

С праздничком!

Рано утром на Рождество на восходе солнца выходили и пели песню, прославляющую рождение Христа, то есть "Христа славили":

Там звезда воссияла,

Трем царям путь показала.

Три царя приходили,

три дара приносили,

У матери сына просили:

Мать, мать, дай нам сына!

Ссыном не час часовать,

Авек вековать,

Спраздничком поздравлять.

Здравствуйте, хозяин с хозяюшкой!

Славили не только Христа, но и Богородицу:

Дева Мария

По полю ходила,

по полю ходила,

Ризу носила.

Ризу носила,

Бога просила,

Бога просила: "народи нам, Боже, Ржицы, пшеницы, на всякой

пашнице».

Старый Новый год также широко отмечался, причем в разных селах по-разному, в острогожских селах, где заметно украинское влияние, в ночь с 13 по 14 января (по новому стилю) молодежь ходила «щедровать». Это название пришло от обозначения вечера 13 января – «щедрый вечер». При этом исполнялись щедривки.

Святки продолжались две недели со святочными вечерами и гаданиями. Девушки гадали в ночь перед новым годом, перед Рождеством и Крещением, гадания были разными. Девушки ходили к соседям спрашивать имя хозяина, чтобы узнать имя будущего мужа; кидали за ворота башмачок, чтобы определить сторону, куда выдадут замуж; брались наощупь ночью за колья плетня, обвязывали их полотенцем или лентой, чтобы узнать – высокий или маленький будет муж.

Заканчивались Святки 19 января (по новому стилю) праздником крещения господня. Он справлялся в соответствии с церковными канонами обряда водосвятия, но в каждом селе существовали его особенности, например, в селе верхний мамон воронежской области на реке дон изо льда вырубались столбы в форме креста с множеством клиньев, в которые, если их вынуть, заливалась вода. Ранним утром, еще до рассвета, все жители села подходили к церкви, откуда крестным ходом с батюшкой во главе, с хоругвями и специальными церковными песнопениями направлялись к тому месту Дона, где был крест, там батюшка с молитвами вынимал клинья и когда их заполняла вода, святил ее. После него к воде подходили жители и набирали ее себе.

В тех селах, где не было рек, крестный ход шел к колодцу, возле колодца пускали голубей, в облике которых, по библейскому преданию, Святой Дух явился Иоанну Крестителю и указал ему на Иисуса как Сына Божия.

Святки с их весельем и шутками, гаданием и ряжением заканчиваются, и наступает "мясоед" – несколько недель, отделяющих крещенье от масленицы, в это время игрались свадьбы.

С большим нетерпением повсюду ожидали Масленицу, которая отмечалась за семь недель до Пасхи (конец февраля – начало марта). На масленицу ходили друг к другу в гости, устраивали пляски, игры, катанья на санях. На масленицу величали молодоженов. Они шли к тестю или теще, несли с собой орехи, булочки, которыми одаривали детей, встречавшихся на пути, в пятницу зятья приходили к теще "на блины". На масленицу устраивались кулачные бои. Со среды начинались так называемые "кулачки".

В субботу был решающий бой. Бои продолжались до воскресенья, до 12 часов, в полдень начинали звонить колокола, и все люди расходились по домам.

Последний день недели отводился проводам Масленицы, в селе ставили соломенное чучело, "на крестовину" надевали рубаху и брюки, набивали их соломой, вместо лица прилаживали горшок, чучело стояло всю неделю, а в воскресенье сжигалось. Костер, на котором сжигалась масленица, не был погребальным. Это были своего рода приветственные огни честь прихода весны. Заканчивается Масленица Прощеным воскресеньем. В этот день люди просят друг у друга прощенья.

Сразу за масленицей начинается Великий пост – семь недель строгости, святости, воздержания, во время поста не пели песен, не устраивали гуляний, посиделок. Ели только постную пищу, говели, то есть постились. "Заговляемся на хрен, на редьку да на белую капусту", в середине великого поста в ночь со среды на четверг "пост ломается пополам". Среда считалась праздничной – отмечалось "средокрестие". для этого дня специально пекли печенье в виде креста. "Кресты" пекли из того же теста, что и хлеб, затем их выносили и клали на зерно. А когда выезжали в поле сеять, то брали кресты и клали их на край поля.

Шестая неделя великого поста (предпасхальная) называется вербной. В Вербное воскресенье освящаются веточки вербы. Освященную вербу ставят в передний угол, в божницу или за нее.

Верба и особенно ее сережки повсюду считались целебными, наделенными особой силой, оно символизировало здоровье, силу, поэтому прикосновение вербы к человеку или животному имело магический смысл. Освященной вербой ударяли всех домочадцев, особенно детей, при этом приговаривали:

Бьет до слез,

Верба красна, бьет напрасно,

Верба бела бьет за дело,

Верба синя, верба хлест –

Бьет не сильно, бьет до слез.

В последние дни перед Пасхой готовятся к великому христианскому празднику Воскресения господня. Празднуют Пасху три дня. В четверг перед Пасхой начинают печь куличи, которые имеют либо коническую, как гора, форму, либо цилиндрическую. Украшают кулич шишками, бубликами, разноцветным пшеном, когда пекут кулич, то не разрешается ходить по избе, хлопать дверьми, чтобы не осело тесто. Самые красивые куличи несут в церковь святить.

На первый или второй день Пасхи все идут и поминают умерших родственников яйцами, куличом, яйца, предварительно покатав, оставляют на могиле, крошат, чтобы их склевали птицы. Но основное поминовение усопших устраивается на следующей за Пасхой Фоминой неделе (у русских – во вторник, у украинцев – в понедельник), этот день называется Радуницей.

Приходит май месяц и с ним праздник Георгия Победоносца (Юрьев день) – 6 мая (по новому стилю). Особенностью этого календарного праздника является сочетание скотоводческой и земледельческой обрядности, в народном сознании святой Георгий был покровителем зверей и хранителем домашнего скота, на него переносились многие представления и обряды, относившиеся к прежним "скотьим богам", к Георгию обращались с просьбой защитить коров, овец, лошадей. В этот день – б мая – проходил первый выгон скота в поле, животных выгоняли вербой, срезанной в вербное воскресенье.

Юрьев день повсюду считался праздником пастухов, в этот день пастухам вручалось стадо и перед началом работы они должны были выполнить все полагающиеся обряды. Главным образом, это был обход стада. Пастух трижды обходил стадо. При этом он должен был держать в руках предметы, которые наделялись магическими свойствами (хлеб, замок, топор, верба, яйца).

Пастухам в этот день делали подарки, готовили для них обрядовую еду. В число даров обязательно входили яйца, ведь яйцо по традиции считалось символом плодородия скота.

С праздником святого Егория связывались в прошлом различные аграрно-магические обряды. Крестьяне совершали обход засеянного озимого поля, а затем устраивали обрядовую трапезу. Остатки еды зарывали в землю, что было несомненным пережитком древних жертвоприношений земле, чтобы увеличить ее плодородие.

На Вознесение Господне (40-й день после пасхи) исполнялись разнообразные обряды. Одни из них были связаны с карпогонической магией (магией, направленной на усиление плодородия). Это выпекание обрядового печенья в виде лестницы – для того чтобы Иисусу Христу было легче вознестись на небо. "Лесенки" несли в поле, подбрасывая со словами: "Чтоб рожь моя росла так же высоко", а затем бросали на землю или съедали.

При переходе от весны к лету отмечается Троица – поэтичный и радостный праздник. Седьмая неделя после Пасхи носит название "семиковой", "русальной", "зеленой", "гряной". Все дни недели считались праздничными, но особенно выделялись Семик – седьмой четверг после пасхи, родительская суббота и Троица-Пятидесятница (50-й день Пасхи), воскресенье. Троица представляла собой целый комплекс обрядов, по их обилию этот праздник сравним только с зимними Святками. Не случайно троицу называли зелеными Святками.

По веселью она близка к Масленице, троицкие обряды дошли до нас в древней, архаичной форме, многое в них относится к языческому прошлому Руси. Главный смысл троицких обрядов – в почитании земли, культе растительности, в желании передать человеку силу и мощь природы.

Первый понедельник после Троицы отмечается как духов день, в народе он воспринимался как продолжение и завершение троицких обрядов. Главным событием были "проводы русалки". Поэтому всю троицкую неделю, включая и понедельник, называли «русальной». В эту неделю, по поверьям, русалки выходили из воды и бегали по полям и лесам, качались на деревьях, набрасывались на встречных и могли защекотать до смерти. Русалка – красивая бледная девушка с длинными распущенными волосами – душа утопленницы или детей, умерших некрещеными, такое толкование образа русалки сложилось в более поздний, христианский период и было распространено в основном на Украине и пограничных с ней областях, в представлениях южных русских русалка нередко приближается к ведьме.

На Духов день приходился еще один очень древний обряд – это праздник морены, а изгнания Морены из леса, морена – это женский мифологический персонаж, дух леса, своего рода лесная русалка, хозяйка леса. По поверью, эта женщина-призрак, обладающая красотой и дьявольской силой, способная сбить с пути молодого неженатого человека, погубить молодое сердце. По сути морена близка украинской Мавке. Сила ее может быть спрятана в стволе дерева, травах, даже в теле птицы.

На праздник Морены, как и Купалы, разжигают костры, но через них не прыгают, в этих кострах стараются сжечь как можно больше ветвей, морена не купается в воде, не обливается, но она боится сильного огня, поэтому во время ночного празднования и поддерживают очень яркие костры, в обряде принимает участие только молодежь. Обряд изгнания Морены заключает в себе и аграрную магию. Дело в том, что проводится он в период начала сенокоса, морену просят, чтобы она не помешала сенокосу на лесных лугах и не послала дождь.

На 7 июля (24 июня по старому стилю, день летнего солнцеворота) приходится православный праздник Рождества Иоанна Крестителя. На этот день выпадает важнейший календарныйпраздник славян – праздник Ивана Купалы. С праздником Ивана Купалы связывают массу легенд, поверий, он отличается богатством обрядовых действий. Эта веха служила в народном календаре точкой отсчета множества примет, необходимых крестьянину в быту и работе. Готовятся к празднованию Ивана Купалы еще б июля – на Аграфену купальницу, с Аграфены начинают купаться, "закупываться". В этот день обливаются водой, особенно в ночь с 6 на 7 июля. В этот день шли собирать травы, коренья для лечебных и знахарских целей. Накануне Ивана Купалы девушки гадали по травам. Собирали 12 трав (чертополох и папоротник обязательно), клали на ночь под подушку, чтобы приснился суженый: "Суженый-ряженый, приходи в мой сад гулять!" Утром проверяли: если трав оставалось двенадцать – это сулило замужество. В ночь на Ивана Купалу гадали и по венкам, венки бросали на воду, приговаривая:

календарный праздник обряд

Плыви, плыви, венок,

В тот уголок,

Где живет мой милый дружок.

В сторону какого села венок поплывет, оттуда и ждать жениха.

На заре самого праздника Ивана Купалы принято купаться, причем целебной считается не только вода, но и роса, на Ивана Купалу бегали по улицам с ведрами и обливали всех встречных. Традиционно на Купалу разжигали костры, водили вокруг них хороводы, прыгали через них, отдавая дань очистительной магии. Костры устраивали за селом, на высоком месте. Иногда обвязывали соломой старые колеса, поджигали их и спускали с пригорков в знак того, что день с этого времени начинает убывать.

Существует поверье, что именно в купальскую ночь, один раз в году цветет папоротник. Кто увидит это цветение, сорвет цветок и съест его, тот будет "знатоком", будет все знать и будет счастливым всю жизнь.

По поверьям, в купальскую ночь нельзя спать, так как оживает и становится особенно опасной вся нечистая сила – ведьмы, оборотни, русалки, водяные, ведьмы собираются на лысой горе в Киеве и празднуют там свою ночь, отбирают у коров молоко, портят хлеба; водяные стремятся утащить человека под воду; лешие заводят людей в чащу и т. д. Рассказывали и о чудесных явлениях, происходивших в ивановскую ночь с растениями. Широко бытовало поверье, что деревья в эту ночь разговаривают и даже переходят с места на место.

Лето продолжается, поспевает урожай, с 21 июля, дня летней Казанской Богоматери, начинается подготовка к жатве. Первый сжатый сноп хранят особо, его называют именинником, с него начинают молотьбу, его соломой кормят скотину, его зерна целебны для людей.

августа отмечается Ильин день, или день Ильи-пророка. «Илья грозы, держит и наводит». По поверьям, на Илью бывают «Воробьиные ночи», когда в течение всей ночи слышится оглушительный гром, мечутся молнии, все живое находится в страхе, особенно птицы, тяжело на сердце и человеку. По другим поверьям, "воробьиные ночи" – это очень короткие ночи – короче воробьиного хвоста, так как на Илью бывали грозы, то в этот день не работали в поле, боясь, что грозный святой спалит урожай, в августе вовсю идет уборка урожая, закрома наполняются зерном и плодами, наступает время Спасов. Первый спас – медовый, второй – яблочный, третий – ореховый, полотняный, хлебный.

На Успение (28 августа – по новому стилю) отмечался праздник окончания жатвы (дожинки). В эти дни раньше исполнялся древний обряд, связанный с почитанием земли-матушки. По завершении работ жнеи катались по ниве со словами:

Жнивка, жнивка,

Отдай мою силку:

На пест,

на колотило,

На молотило,

На кривое веретено!

сентября отмечали Рождество Богородицы. В народе называли этот день осенины, оспожинки. Он же является важной календарной датой – днем осеннего равноденствия, в течение нескольких веков (начиная с xiv века) Новый год отмечался в сентябре.

Осень не так богата на календарные праздники, как зима и весна. Особо выделяются Покров, Параскева Пятница, Дмитриева суббота. День Николы зимнего, Спиридон. Покров (14 октября по новому стилю) приходился на первое зазимье, по тому, какая погода на Покров, определяли, какая будет зима. "На Покров до обеда осень, а после обеда – зимушка-зима". В этот день кормят скотину последним снопом и после этого держат ее дома, покров – время начала посиделок. "Если на Покров выпадет снег, то это предвещает много свадеб".

Параскева пятница (27 октября) – праздник святой покровительницы женщин, бабьей заступницы. Параскева покровительствует женской зимней работе – прядению и ткачеству.

В Дмитриев день(8 ноября) – на дмитровскую субботу повсюду справлялись поминки по умершим, вся неделя называлась родительской, дедовой, «коли отдохнут на дедовой неделе родители (случится оттепель), то и всей зимушке-зиме быть с мокрыми теплинаи». Дмитровскую субботу всегда проводили торжественно: ходили на могилы и служили там панихиды, устраивали богатые угощения.

На 27 ноября – День Николая Угодника – Николы зимнего, холодного. На Николу -первые серьезные морозы. Раньше во многих местах России с Николина дня справляли так называемую никольщину. Праздновали в течение нескольких дней, обязательно вскладчину, с большим количеством пива или браги. В отличие от прочих это праздник стариковский, большаков семей и представителей деревенских и сельских родов, общее веселье и охота на пиво длятся не менее 3-4 дней, при съезде всех ближайших родственников, и непременно приглашались соседи.

С Николы начинались и посиделки, молодежь снимала на это время дом у одинокой женщины или вдовы. По вечерам парни и девушки собирались там, готовили святочные маски и костюмы для ряженых, веселились, пели, разыгрывали "поцелуйные игры". На Николин день начиналось сватовство.

декабря – Спиридон-солнцеворот – зимнее солнцестояние.

После Спиридона день начинает прибавляться. "От спиридона солнце на лето, зима на мороз".

Повинуясь старинному обычаю, в период солнцеворота жгли костры в честь солнца, а утром выходили за околицу и выкрикивали как можно громче:

Солнышко, повернись!

красное, разожгись!

красное солнышко, в дорогу выезжай!

Скатывали с гор колесо, которое потом сжигали у проруби, приговаривая при этом:

Колесо, гори, катись,

С весной красною вернись!

Подходил новый год.

Годовой круг народных календарных праздников замыкался: вновь Святки…

Из всех перечисленных выше праздников и обрядов рассмотрим боле подробно Масленицу и праздник Троицы.

Праздник в честь Троицы, узаконенный церковью в IV веке, долгое

время не был широко распространен в древней Руси. В XIV-XVI веках культ Троицы становится чрезвычайно популярным в русских землях, и связано это с деятельностью Сергия Радонежского, наиболее почитаемого в народе святого. Он избрал своим жизненным служением Троицу, чтобы созерцанием ее "побеждался страх ненавистной розни мира сего".

. В честь Святой Троицы преподобный Сергий в 1345 году освятил обитель, основанную им для монахов-схимников, живших обычно в уединении. В основе объединения отшельников лежала богословская формула "Единство во образ Святой Троицы" – нераздельной и не слившейся, ставшая вскоре очень популярной среди светской и духовной власти, а также в народе. Как нераздельная, Троица олицетворяла необходимость объединения русских земель, как неслиянная, она требовала освобождения от иноземного ига, от всего духовно чуждого. Начавшись с обители Сергия Радонежского, почитание Святой Троицы быстро распространилось по всей Руси. С середины XIV в. праздник Пятидесятницы чаще стали именовать Троичным днем. В русской традиции праздник Троицы связывался прежде всего с почитанием растительности, расцвет которой приходился как раз на это время. Символом праздника, главным атрибутом многих обрядовых действий была береза. На растущих березах обычно "завивали" ветви, переплетая их друг с другом, с травой, цветами, лентами, полотенцами и т.д. Со временем их обязательно "развивали", считая, что в противном случае дерево может "обидеться". В некоторых местах березы срубали, украшали, рядили в девичью/женскую одежду и вносили в поселения, в дома, совершали с ними обходы засеянных полей, лугов, деревень, изб. Участники трапез, проходивших около берез, устраивали ритуальное "кормление" дерева. Девушки кумились с березой и называли ее в течение праздника "кумой" ; ее использовали в гаданиях. Часто троицкая березка становилась центром народного гулянья Троицкого дня. Для Троицы характерны девичьи гадания на будущее с пусканием на воду троицких венков завиванием берез, киданием обрядового деревца в реку Дерево (в основном, береза) использовалось в гаданиях и иначе: девушки бросали в него ложки; чья ложка упадет на землю, а не застрянет в ветвях, та девушка раньше других выйдет замуж. В некоторых местах существовал обычаи спрашивать у кукушки, в то время, когда она кукует, долго ли еще девушке оставаться в доме отца; сколько раз прокукует кукушка, столько лет ждать ей замужества. Гадая, девушки старались узнать направление, откуда может появиться жених. Для этого девушка кружилась вокруг своей оси и падала; или, получив свою часть при разламывании старого плуга, бросала ее, не глядя – в какую строну упадет девушка или часть плуга, в той стороне жених будет. В ночь на Троицу девушки обязательно сжигали старые мужские штаны для того, чтобы невест в поселении было больше. Представление о девичьем характере праздника сохранилось в обрядовых песнях, играх, хороводах; для них характерен мотив величания девушек, девичьего праздника, девичьих занятий.

"Йо, йо, березонька!

Йо, йо, кудрявая!

Семик честной да Троица –

Только, только у нас, у девушек,

И праздничек!"

(ШангинаИ.И. 1997, с. 140)

Кроме того, в троицком фольклоре часто встречается мотив негативного отношения участниц обряда к мужчинам: мужьям и парням, который отчасти отражает запрет на присутствие мужчин во время свершения девичьих ритуалов. Так, в некоторых обращениях к березке звучит просьба: "Сгуби и ты мужа, сломи ему голову" (Денисова И.М. 1995. С. 107). Широко бытовала троицкая песня "пустить стрелу":

"Ой, пущу стрелу вдоль по улице, Ты лети, стрела, вдоль по широкой, Ты убей, стрела, добра молодца…"

(Болонев Ф.Ф. 1975. С. 68).

Песня об избиении парней исполнялась в хороводе возле березки у русских старообрядцев Забайкалья. В ряде мест был распространен хоровод "Дударь", основными участниками которого были девушки, образующие круг, и парень – "дударь", стоящий в его центре. Они исполняли песню, представлявшую собой диалог между группой девушек и "дударем". После последнего вопроса девушки подбегали к "дударю", со смехом били и трепали его за волосы, и в финале изгоняли. В троицких песнях поется также о нежелании замужества: "Виси, венок, не развивайся, а моя девичья краса не кончайся", и о тяжелой жизни замужней женщины.

Со временем, когда выполнению девичьих ритуалов уже не придавалось такого значения как прежде, Троица стала осмысляться как праздник молодежи. Его характерной чертой были всеобщие молодежные гулянья, на которые сходились представители нескольких деревень. Гулянья нередко продолжались всю ночь, при этом обычно жгли костры. В Жиздринском у. Калужской губ., существовал обычай, согласно которому совместные группы парней и девушек с утра обязательно посещали церковь. В Орловской губ. для молодежи в Троицу впервые ставили качели – рели, около которых также разворачивались гуляния. Собравшись вместе "сельская молодежь проводит время в веселье, устраивая на полянках различные игры и хороводы" (Макаренко А. А. 1993. С. 112), некоторые из них были характерны только для этого праздника. Обычно играли в горилки, столбики, "воротца". В Дмитровском крае обязательной в этот день считалась игра "в чистку", в ходе которой две группы молодежи переговаривались между собой в песне: "- А мы чистку чистили,

А мы просу сеяли,

А чем же вам вытоптать?

А мы вашива коня изловим

А мы вашу просу вытопчем,

А мы коня выпустим,

А чем же вам изловить?" И т.д.

К основным обрядовым действиям Троицкого дня относились выходы в поле , ритуальные шествия с березами, с ряжеными, местами – с троицкими иконами и водосвятскими молебнами. Почти повсеместно были распространены обходы деревень и домов.

Масленица (масленка, масленичная неделя, сырная неделя, сырница, белая мясоед, мясопуст) – языческий праздник проводов зимы и встречи весны. Первое упоминание о Масленице, с описанием всего происходящего в отпущенное ей время, известно только с XVI в., хотя Мясопуст упоминался уже в Несторовской летописи при описании эпидемии язвы в Киеве в 1090 году. Существующее название было, вероятно, связано с большим количеством употреблявшейся во время его проведения масляной жирной пищи.

Каждый день Масленицы издавна носил особое название. Понедельник -"встреча"; в этот день богатые люди начинали печь блины Первый блин предназначался для поминания родителей. В этот же день и начиналось празднование: прием гостей, угощенье, пение, пляски и проч. Вторник назывался "заигрыши". В этот день устраивалось катание с гор, и опять же, угощение блинами. Цель была совершенно определенная: женихи высматривали себе невест с тем, чтобы после Великого поста, на Красной горке, честным пирком да за свадебку.

Среда – это "лакомки", когда теща приглашала зятя к себе на блины. Анализируя фольклорные произведения (песни, баллады и пр.), не сложно прийти к выводу, что порой это угощение превращалось в известную "демьянову уху". Подобный характер угощения был отражен в популярной народной игре с медведем, который изображал, "как теща про зятя блины пекла"; "как у тещи головушка болит"; "как зять-то удал теще спасибо казал".

С четверга начиналась "Широкая Масленица", когда вся православная Русь предавалась потехам, забавам, обжорству и пьянству. В пятницу наступали "тещины вечёрки", когда уже зятья угощали своих тещ у себя дома. На "золовкины посиделки", т.е. в субботу, приглашала своих родных молодая невестка. "Проводы Масленицы" – это был всегда самый радостный, красочный праздник, включающий различные обряды: сжигание чучела, шуточные поезда, пение песен и пр. Этот день назывался еще "Прощенным воскресеньем", когда все друг у друга просили прощения за обиды, невольно высказанные. Простить – это значит обрести в себе Добро и передать его людям, тебя окружающим. Очистив свою совесть, человек обращается к
Богу и с молитвой на устах просит его отпустить и собственные грехи, и
грехи близких людей своих.

В отдельных деревнях встреча Масленицы представляла собой особый ритуал. Он состоял в почетном ввозе специально сделанного чучела, олицетворявшего собой праздник, в селение из-за околицы в сопровождении большого количества зрителей и исполнении ряда действий. Иногда несколько парней ввозили в деревню сани, в которых рядом с чучелом Масленицы стояла самая красивая девушка. За ними сзади двигалась еще целая вереница саней и разрисованных салазок с празднично разодетыми девушками. Праздник начинался на высоком месте деревни или на специально возведенной катальной горе. Первыми встречали Масленицу дети, молодые девушки и парни. Они же являлись и основными исполнителями всех последующих действий. От начинающегося праздника ожидали радости, веселья, обильных трапез и развлечений, поэтому и старались встретить его как можно веселее и приветливее, надеясь, что и Масленица ответит им тем же. Дорогую гостью закликали, окликали, гукали; все действие сопровождалось соответствующими песнями-причитаниями: „Душа ль ты моя, масленица, перепелиные косточки, бумажное твое тельце, сахарные твои уста, сладкая речь! Приезжай ко мне в гости на широк двор на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешиться. Уж ты ль, моя масленица, красная краса, русая коса, веточка, ясочка, ты же моя перепел очка! Приезжай ко мне во тесовой дом душой потешиться, умом повеселиться, речью насладиться. Выезжала честная масленица, широкая боярыня на семидесяти семи санях козырных, во широкой лодочке, во велик город пировать, душой потешиться, умом повеселиться, речью насладиться…"(Сахаров И.П., 1990, стр. 329.)

„А мы масленицу дожидали,

В окошечку доглядали,

В окошечку поглядали… Сыром, маслицем поливали. На горушку выходили, Сыр и с маслицем выносили, Сыром, маслицем поливали, Чтобы горушки были катливые,

Чтобы девушки были гудливые."

(Календарно-обрядовая поэзия сибиряков, 1981,с. 138.)

„Наши девушки игривы.

Молодушки веселые…

Дайте Масленицу нам прогулять,

С ребятами поиграть.

С ребятами поиграть,

С ребятами со холостыми…

У нас седня Масленица,

Масленица, Масленица.

Прилетела к нам ластовица,

Ластовица, ластовица.

Села ж она на колу,

На колу, на колу.

Кидает масло по кому,

По кому, по кому.

У кого нету- скулья тому…

(Русская обрядовая…, 1998,с. 34-35.)

В некоторых регионах России перед началом постоянных катаний на вершине горы кем-либо из участников произносились наговоры:

„ … Масленица тонка, высока, поджара, на катушку прибежала. Подхватили молодцы, посадили на санки скатили больно далеко, поглянулось очень хорошо… "(Ончуков Н.Е.,1928, стр.122.) После того, как необходимое число приветствий было пропето, сани с чучелом Масленицы в сопровождении всех собравшихся ее встречать с визгом и хохотом под крики детей: "Приехала Масленица! Пришла Масленица!", – съезжали вниз. Девушки и дети начинали кататься с горки на скамейках, заледеневших лукошках и санках. С этого момента Масленица считалась встреченной, а праздник – начавшимся. Самыми важными считались последние четыре дня праздника, называвшиеся "широкой" или "разгульной Масленицей". Накануне их следовало обязательно вымыться в бане и смыть с себя все тяготы и несчастья прошедшего года. В домах прекращали какую-либо постоянную работу, начинали ходить в гости к родственникам и знакомым, кататься с гор, развлекаться, ездить по ярмаркам и пр. К этому времени приурочивалось исполнение большого количества инициационных обрядов, связанных в основном с чествованием „новоженов" -молодых супругов, вступивших в брак в этом году. Их валяли в снегу, катали с гор на примороженных шкурах животных и санях, сажали на перевернутые бороны, заставляли „выкупать" друг друга у веселящихся односельчан и пр. Дети и подростки ходили по домам, где жили молодые, распевая специальные песни – колядки и требуя от хозяев угощения за свои старания:

"Погляди на огневку- не найдешь ли гривенку, Погляди в сундучек_ не найдешь ли пяточе,

Кто не даст полушку-

уведем телушку,

Кто не даст денежку-уведем девушку,

Кто недаст лепешку – разобьем окошки,

Кто не даст пирога,разобьем ворота,

Вот хозяин-господин графин водки выносил,

Стакан водки наливал, песенникам подавал" (ОнчуковН.Е.,1928,с.125)

Наибольшего размаха достигало развитие праздника в последние два дня. Молодежь каталась с гор на санках, скамейках, ледянках и пр. В это время в деревнях и на ярмарках устраивались "съездки". На льду озер и рек разыгрывались целые баталии по взятию и разрушению "снежных городков", олицетворявших собою, вероятно, уходящую надоевшую голодную зиму. Разгорались многосотенные спортивные состязания, "кулачные бои", в которых в определенной последовательности принимало участие все население мужского пола, за исключением немощных, убогих и стариков, и где одна деревня сражалась с другой. Проливавшаяся здесь кровь должна была окропить землю и способствовать хорошему урожаю. Воскресенье являлось последним днем праздника. В этот сравнительно короткий отрезок времени совершалось значительное число наиболее значимых ритуальных действий. В разных регионах России они имели разное воплощение.

Большую роль в завершении Масленицы играли очистительные обряды, направленные на избавление живущих в деревне людей от влияния на их судьбы злых разрушительных сил. Они могли исполняться в различных формах: сжигания и потопления, ряженья, сопровождаемого шумом и смехом, то есть любым способом, способным отогнать или обмануть нечистые силы. В северных регионах страны кульминацией праздника являлось зажигание на возвышенном месте, льду озера или реки большого ритуального костра. В его сооружении участвовали все жители деревни или села, отдававшие для этого старые ненужные вещи: рассохшиеся кадушки, старые развалившиеся сани, обветшалую утварь, солому из старых постелей и пр. В центр кострища вертикально помещали высокий шесте надетым на него колесом или смоляной бочкой.

Масленичная обрядность с ее первоначальной яркой аграрной направленностью к концу XIX в. уже в основном утратила свою строгую обрядовую структуру, но полностью еще сохранила всю присущую празднику игровую сторону. Веселье как обязательная часть ритуального действия, вероятно, должно было обеспечить всем участникам развлечений и

представлений благополучное, сытое, безбедное существование в продолжение всего приближавшегося нового аграрного года.

Заключение

Праздник, обряд не могут существовать без песнопения, танцев, заклинаний, частушек и т.д., в общем, без поэзии. Как утверждал И.П. Сахаров, выдающийся русский этнограф, не мыслящий праздника вне творчества самого народа, «отнимите у русского народа поэзию , уничтожьте его веселый разгул, лишите его игр, – и наша народность останется без творчества, без жизни».

В любом обряде присутствует и играет важную роль эстетическая сторона. Для того чтобы обрядовые символы дошли не только до ума, но и до сердца, были не только осознаны, но и пережиты, необходимо выразить их во впечатляющей, яркой, оказывающей психологическое воздействие форме. И здесь могущественным средством выступает искусство.

Психологическое воздействие обряда на его участников во многом зависит именно от вызываемых им эстетических переживаний. Эстетические чувства вливаются в общий поток интенсивных коллективных эмоций, испытываемых участниками обрядового действия, усиливая и подогревая последние.

В то же время следует учитывать, что эстетическая сторона не является главной в обряде и сама по себе его еще не создает. Элементом обрядового действия танец, песня или музыка становятся лишь в том случае, если они вплетены в ткань обряда, т. е воплощают в себе какое-то твердо установленное идейное содержание, выступают в качестве символов для выражения коллективных идей, образов и переживаний, будучи вплетен в общий ритуал приобретает специфическое назначение и воспринимает присутствующими как элементы обряда. Часто сравнивают обряд с театральным представлением. Между ними, бесспорно, есть значительное сходство. Не случайно многие исследователи считают, что истоки современного театра восходят к древним народным обрядам. Однако обряд не следует отождествлять с театральным представлением, между ними имеются важные различия.

Во-первых, в театре можно проследить четкое деление на актеров и зрителей спектакля. Одни действуют на сцене, другие лишь воспринимают их слова и поступки. Обряд не предполагает такого деления. Конечно, между участниками обряда существуют различия с точки зрения их роли в соответствующем ритуале. Но независимо от того, ведет ли себя участник обряда более активно, играет в нем центральную роль, или же более пассивно, лишь создает «фон», он всегда активен внутренне, иными словами, он не просто созерцает, воспринимает обряд, он живет в нем, переживая те же чувства, что и остальные его участники. Конечно, в реальной жизни далеко не все участвующие в обряде люди испытывают глубокие переживания. Кое-кто может воспринимать обряд и со стороны, равнодушно. Но в таком случае он уже перестает, по существу, быть участником обряда, превращается в его зрителя. К примеру, в церкви во время богослужения нетрудно понять, кто из присутствующих в церкви – участник обряда, а кто – его зритель. Таким образом, мы видим, что обряд необходимо содержит в себе эстетическую сторону, но не сводится к ней. Различные виды искусства по-своему могут быть вплетены в обряд, но не составляют сами по себе его основы. Лишь становясь строго фиксированными социальными символами, эти эстетические элементы вплетаются в ткань обряда.

Как точно подметил И.П.Сахаров, что без поэзии, как без жизни, без воздуха. Исчезнет поэзия – исчезнет вся мудрость, красота праздников и обрядов. Например, «свадебный обряд» – в нем присутствуют и сговорки, и рукобитье, девишник, день венчания, княжий стол и т.д.

Не исчез интерес к народному творчеству и в наши дни. И хотя «верхний пласт» фольклора снят собирателями и учеными прошлого, мы и сейчас обнаруживаем прекрасные образцы народного искусства слова, наблюдаем возрождение некоторых старинных обычаев и обрядов. Как свидетельствуют фольклорные публикации последних лет, в памяти народной хранится немало из того, что родилось в глубокой древности, а во многих районах страны еще живы некоторые календарные обряды и звучат на свадьбах старинные песни. Созданное народом искусство бережно сохраняется в веках, так как в нем отразилась совесть нации, ее философия и гуманизм.

Список литературы

Бондаренко, Э.О. Праздники христианской Руси / Э.О.Бондаренко. – Калининград:1993. – 416с.

В круге жизни: семейные праздники, обычаи, обряды. – Пермь: 1993.

Грушко, Е.А., Медведев, Ю.М. Словарь русских суеверий, заклинаний, примет и поверий / Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев. – Н.Новгород: «Русский купец», «Братья славяне», 1995. – 560 с.

Гусев, В.Е. Русская народная художественная культура / В.Е.Гусев . – СПб.: 1993.

Иванькевич, Н.П. Пасхальный стол. Традиции. Обычаи. Кулинарные рецепты/ Н.П.Иванькевич. – Л.:Smart, 1990. – 21 с.

Каргин, А.С. Народная художественная культура/А.С.Каргин. – М.: 1997.

Киселева, Т.Г. Теория досуга за рубежом/ Т.Г.Киселева: курс лекций. – М.: 1992.

Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства(XVIII- начало XIXвека ) / Ю.М. Лотман. – СПб.: Искусство, 1994. – 399 с.

Мазаев, А.И. Праздник как социально-художественное явление/ А.И.Мазаев. – М.: 1978.

Мусульманские праздники/ Авт. – сост. А.Князи. – М.: РИФ «Корона-принт», – 105 с.

Некрылова, А.Ф. Русские народные праздники, увлечения и зрелища/ А.Ф.Некрылова. – М.: 1988.

Пасха/ Сб. ст. – М.: Изд-во «Гудок- МП «Утро», 1991.- 80 с.

Православные праздники. – М.: РИФ «Корона-принт», 1990. – 63 с.

Пропп, В.Я. Русские аграрные праздники/ В.Я. Пропп. – СПб.: Терра-Азбука, 1995. – 176 с.

Руднев, В.А. Древо жизни/ В.А.Руднев. – Л.: Лениздат, 1989. – 160 с.

Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия/ Собр. М.Забылиным. – СПб.: «Брайтлайт», 1994. – 464 с.

Угринович. Д.М. Обряды: за и против/ Д.М.Угринович. – М.: Политиздат, 1975. – 58с.

Периодические издания: «Домовой», «Наука и жизнь», «Наука и религия», «Работница»