Мифологические образы в сознании русского и английского народа

Подробнее о Культорологии: Скачать дипломную работу

Вид работы: Дипломная (ВКР)
Предмет: Культурология
Язык: Русский , Формат файла: MS Word 70,04 Кб

Мифологические образы в сознании русского и английского народа

Введение

Всякая мифология – плоть от плоти народа, ее создавшего. В ней, как в зеркале, отражаются характер народа-родителя, ценности, которые он превозносит и лелеет, – и антиценности, им порицаемые и отрицаемые: также мифология, точнее, самый ее дух, находится в непосредственной связи со средой обитания народа- мифотворца. И весьма любопытно сравнивать между собой мифологические системы разных народов, обнаруживая в последних упомянутые выше соответствия и противопоставления. Особенно богатый материал для сопоставлений подобного рода дает Европа – по причине своей компактности в сравнении с другими материками. Чем дальше на север от колыбели цивилизации – Средиземноморья, – тем суровее становится дух мифологии, тем жесточе делаются боги, кровопролитнее битвы, трагичнее конфликты и безнадежнее судьбы. И своего апогея это «нарастание драматизма» достигает в мифологии крайнего европейского Севера – в мифологии скандинавов.

Как писал А.Я. Гуревич в предисловии к русскому изданию «Старшей Эдды» в «Библиотеке всемирной литературы», «образ мира, выработанный мыслью народов Северной Европы, во многом зависел от образа их жизни. Скотоводы, охотники, рыбаки и мореходы, в меньшей мере земледельцы, они жили в окружении суровой и слабо освоенной ими природы, которую их богатая фантазия легко населяла враждебными силами. Центр их жизни – обособленный сельский двор. Соответственно и все мироздание моделировалось ими в виде системы усадеб. Подобно тому как вокруг их усадеб простирались невозделанные пустоши или скалы, так и весь мир мыслился ими состоящим из резко противопоставленных друг другу сфер…» Достаточно сравнить картину скандинавского мифологического мироздания с аналогичной картиной, допустим, мифологии греческой, чтобы почувствовать разницу в мировосприятии народов: студеное безлюдье с редкими хуторами у скандинавов – и напоенные солнцем, плодородные, густо-заселенные земли у греков. «Несовпадение менталитетов» столь очевидно, что поневоле усомнишься в правомерности отнесения и греческой, и скандинавской мифологических систем к общей индоевропейской мифопоэтической традиции.

Исходя из вышеперечисленных фактов, мы сформулировали тему нашего исследования: «Мифологические образы в сознании русского и английского народа».

Объектом нашего исследования является национальное сознание русского и английского народа.

Предмет исследования – мифологические образы в сознании русского и английского народа

Цель исследования – выявить роль мифологических образов в сознании русского и английского народа

Задачи исследования:

1.Проанализировать по теме исследования.

2.Дать характеристику основным понятиям работы.

.Выявить роль мифологических образов в сознании русского и английского народа

Глава 1. Понятие сознания

.1 Мировоззрение и историческое развитие русского народа

Центральным вопросом сегодня стал вопрос о формировании в общественном сознании государственно-патриотической идеологии, современной общенациональной идеи, которая только и может стать стратегией развития Нации и Государства, а для настоящего времени – и основой концепции выхода из затянувшегося кризиса.

С конкретно-исторической точки зрения несомненно, что советский строй явился совокупным результатом деятельности миллионных масс людей – граждан России, которые в большинстве своем имели смутное представление о марксизме и теории социализма. Лозунги и идеи «русского марксизма-ленинизма», определившие историческое развитие, во многом не совпали с сущностью и практикой реального исторического процесса. Возникшее советское общество, несмотря на свою специфику, было продуктом естественноисторического развития евразийской Российской цивилизации. Три революции за полтора десятка лет не просто повернули курс движения Российской цивилизации, но формировали новую социальную структуру общества, видоизменили ментальность населения и определили объективные закономерности развития нового общества. На практике оно было мало похоже на свое изображение как в советской, так и в западной обществоведческой литературе, подчиненной решению пропагандистских задач.

Народы геополитического преемника Российской Империи – СССР развивались в рамках такой цивилизационной волны, которая еще в большей степени отходила от западных схем развития, чем Российская традиционная цивилизация. При этом надо отметить, что на развитие новой советской общности в первой половине XX в. огромное влияние оказала негативная внешнеполитическая среда, которая поставила ее в условия вооруженной борьбы за существование и выживание. Крах монархической системы и ужасающая разруха после первой мировой войны сразу поставили социалистов на рельсы создания жестко централизованной государственности. Этот элемент евразийской цивилизации получил гипертрофированное значение и зазвучал с особой силой. Гражданская война и военная интервенция 14 государств закрепили тенденцию централизации. Индустриализация страны с нищим малограмотным населением, среди которого имелись десятки народностей с феодальными и даже родовыми социальными отношениями, потребовала еще большей мобилизации всех сил общества авторитарно-бюрократическим режимом. Мобилизационно-революционный характер развития Советской России на основе эксплуатации временного революционного энтузиазма одной части масс и принудительного подчинения другой – стал характерным качеством этого общества. Тоталитарная сталинская диктатура 30-50-х гг. в полной мере отразила, вопреки теориям марксизма, эту особенность процесса строительства социализма в одной отдельно взятой стране. Советское общество безусловно несло на себе выраженную печать тоталитаризма, но вместе с тем невозможно отрицать и то, что оно гарантировало трудящимся определенный социальный минимум, в том числе реализацию права на труд, бесплатное образование и здравоохранение, отдых и жилье. Если западная цивилизация не смогла изжить экономические кризисы, безработицу, войны, наркоманию, то советское общество не смогло избавиться от дефицита товаров, ограничений народовластия, роста милитаризации экономики. Великая Отечественная война и развязанная «холодная война» вновь создали крайне неблагоприятные условия для воплощения социалистической идеи в ее первозданном виде и это снова стимулировало мобилизационный характер развития общества. С началом хрущевской десталинизации политическая система обновилась, но возрождения прав личности, ее собственности и свобод не произошло.

В СССР была утверждена коллективистская и уравнительная психология, имеющая глубокие исторические корни. Такая ментальность стимулировалась всеохватывающим советским государством, которое стояло над гражданским обществом и контролировало его. Сложившийся в советском обществе особенный архетип культуры базировался на идеологии марксистского социализма, которая во многих отношениях воспроизводила Ветхозаветные библейские категории – (Кодекс строителя коммунизма»), что придавало ей религиозный характер. Сохранение в государственной идеологии функций православия (при формальном его отрицании и других элементов русской патриотической идеи – «Навеки сплотила великая Русь») придавало социалистической идеологии совершенно особый «священный» смысл. Это была своеобразная религия, не подлежащая критике, обновлению, совершенствованию с позиций новых условий и требований НТП. Марксистская идеология догматизировалась и омертвела, оторвавшись от масс. Поколение советских людей, выросших во второй половине XX в., в своей массе стало аполитичным, предрасположенным к усвоению индивидуализма и культа потребительства.

Период 60-80-х гг. в истории представил собой уже качественно новый – зрелый – изменившийся тип общества, с трансформировавшимися признаками общецивилизационного комплекса. Государство по-прежнему представляло собой доминирующий элемент политической системы, но уже рассматривалось не как инструмент диктатуры одного класса, а как однопартийная система управления обществом с позиций декларированных общенародных интересов. В социальной структуре СССР наблюдалось стирание классовых перегородок и реальный отход от классовой модели общества. Существовавшие социальные группы отличались между собой в основном по характеру труда. Отношения общенародной собственности постепенно превращались в надклассовый институт, формально регулирующий социальные отношения. В партийно-государственной идеологии 80-х гг. все чаще использовались общечеловеческие ценности, (т. н. политика «нового мышления»). В рамках советской политической системы сформировалась своя политическая замкнутая элита на основе высшей партаппаратной бюрократии, оторвавшаяся от масс. С одной стороны, это свидетельствовало о кризисе социальной справедливости в обществе, с другой, – соответствовало общемировым тенденциям развития элит. В стране усиленно развивался социалистический культурный архетип. Культура понималась как генерация социалистических ценностей, содержащих в превращенном виде общечеловеческие идеалы. Несмотря на цензуру и давление властей, были созданы выдающиеся произведения литературы, кино, театра, живописи и т.д. Население СССР рассматривалось как социально-психологический феномен – «советский народ», что позитивно воспринималось им самим. В стране отсутствовали межнациональные войны и вооруженные конфликты, сепаратизм успешно подавлялся без выраженных последствий. Народы СССР представляли в целом глобальную, относительно замкнутую в условиях самоизоляции общность, функционировавшую на основе особого, социалистического способа производства. Основной формой движения общества постепенно становилась не революционная мобилизация, а социальная эволюция, что привело к некоторому повышению уровня материального благосостояния населения. Главным источником развития страны стали не мобилизации и террор, а усиленная эксплуатация недр и ресурсов, что однако тоже не имело перспективы. Полный отказ от отношений частной собственности, цивилизованных рыночных отношений, окостенение политической системы и идеологии, сохранение традиций неосталинизма, мобилизационной экономики, загнивание политической элиты – все это не позволило создать механизм саморегуляции советского общества и ввергло его в системный кризис. Попытка создать новую цивилизацию на принципиально новых принципах закончилась очевидной неудачей. Произошедший провал реального социализма свидетельствует о его «мутантном» характере. Поскольку социальное развитие оказалось направленным главным образом на противоборство с капиталистической системой, постольку созидательный потенциал широких масс оказался не востребованным. Люди, стремившиеся к своему объединению как хозяев экономической, политической жизни, оказались отчужденными как от власти, так и от собственных предприятий. Диктатура государственных институтов, во главе с переродившейся политической элитой, законсервировала советское общество в его переходном состоянии. Социалистическая цивилизация не состоялась и российское общество вошло в затяжной кризис.

Нации и обществу в целом, а не только отдельным партиям и даже союзам нужно новое мировоззрение, или идеология, объединяющая в своих основных чертах большинство представителей Нации, некая общенациональная идея, способная спасти Нацию.

Стратегическая задача сегодня, как это ни покажется странным, – это задача создания и внедрения в массовое сознание новой государственно-патриотической идеологии и системы ценностей для большинства Нации, а не сторонников отдельных партий.

И задача эта неотложная, ибо справедливо говорят: «Тот, кто экономит на создании своей национально-государственной идеологии, обречен вскормить и исповедовать чужую». Добавим – со всеми вытекающими отсюда последствиями в экономике, социальной сфере, государственном строительстве, не говоря уже о внешней и военной политике. Как можно говорить о стройной концепции, программе развития общества и государства в какой-то отдельной области, допустим экономике, не имея ясного представления о конечной цели развития?

С точки зрения государственно-патриотической идеологии один из вариантов ответа таков: государству нужна мощная экономика, в основе которой лежат опережающие передовые страны темпы развития наукоемкой продукции, те отрасли, которые сегодня определяют уровень научно-технического прогресса. Наукоемкие – значит, менее энергоемкие, менее металлоемкие, ресурсосберегающие в целом, а также в наименьшей мере наносящие ущерб экологии страны.

Этот пример позволяет осознать подлинную масштабность задачи формирования государственно-патриотической идеологии не просто как очередного «изма», а как «интеллектуального прорыва», столь необходимого для Нации, единого знаменателя для ведущих политических сил.

И вторая, не менее важная сторона проблемы: без «интеллектуального прорыва» не будет и политической победы, ибо ей должна предшествовать победа интеллектуальная.

1.2 Мировоззрение и историческое развитие английского народа

Коренное население Британии – бритты (кельты) – к началу I тыс. находилось под господством Римской империи. Разрозненные племена переживали стадию формирования у них надобщинной администрации. Включение бриттов в налоговую и военно-служилую систему империи ускорило и видоизменило этот процесс. С распадом Римской империи «жители острова Британии соединились с некоторыми кельтскими народами, чтобы отложиться от римской власти и, не повинуясь более римским законам, жить по собственному усмотрению, – записал немного позднее этих событий летописец. – Итак, британцы взялись за оружие, освободили свои общины от угрожавших им варваров». Военная борьба за самостоятельность к IV – V вв. продвинула процесс усиления власти военных вождей и начал военно-демократического строя.

В середине VI в. самостоятельное развитие бриттских общин было прервано: с континента вторглись германские племена англов, саксов и ютов. Вековая борьба с вторжением (оставшаяся в мировой культуре мифами о рыцарях «круглого стола» и короле Артуре – полулегендарном вожде Амвросии, около 500 г.) окончилась поражением. В Британии установилось господство англосаксов. Однако еще в VII в. сохранялись обособленные племенные объединения (королевств, бриттов.

Англосаксонские завоеватели находились только на стадии над бщинной администрации, у них не было королевской власти, а первые предводители были более вождями, древнегерманскими герцоми. Немногим на более высокой стадии развития в политически отношении были и бритты. Образовавшиеся к VI – VII вв. объединения были только протогосударствами варварского тип, Однако (в отличие от вестготов, франков или лангобардов в Европе почти отсутствие влияния римских государственных институтов предопределило слабость государственных начал. Только в VI в. появляются первые короли с почетными правами, подчиненные и дружины. Важную роль в ускорении государствообразования сыграло распространение христианства в Британии (591 – 688 гг.). Оторванность от римского центра с самого начала сделала для британских епископов более важным покровительство королей. В конце VII в. церкви было предоставлено освобождение от налогов и повинностей, другие привилегии.

К началу VII в. в Южной Британии сформировалось 19 протогосударственных объединений со своими «престолонаследиями». Постепенно наибольшее влияние и значение приобрели 7 – 8 протогосударств – самыми крупными и устойчивыми были Нортумбрия Мерсия, Эссекс, Уэссекс, Кент (различавшиеся еще и этнически, Временами королевства признавали доминирование одного из них общем условном союзе, главы таких временных объединений принимали особый титул брэдвальда. Но в целом Британия составляла т. н. «семикоролевье» (гептархию). В рамках гептархии на протяжении VII – IX вв. постепенно завершился процесс перерастания протогосударств в ранние государственные образования. С одной стороны, этот процесс был выражен в росте прав и значения королевской власти. Если в VII в. королей рассматривали как одного из членов племени, посягательство на которого – вид родовой «обиды» и должно быть выкуплено, то к VIII – IX вв. за королями признаются уже зачатки публичных полномочий: право приказывать, карать, судить, руководить общинными властями и своими порученцами. Признается особое право королей покровительствовать – в результате этого формируется особый круг (ближних и дальних) приближенных королей, занимающих особое место в обществе, по-особому охраняемых правом. Узурпируя родо-племенные права, короли производят пожалования – прав, а потом и земель. С другой стороны, процесс становления ранней государственности выражался в появлении государственной организации: администраторов, налогов, принудительной власти. Особо важное значение в становлении ранней администрации имела церковь: в силу особых связей с королями церковным руководителям доверяются многие публичные функции. Одновременно формировались королевский двор и иерархия военно-служилых чинов, которым доверяется управление на местах и выполнение королевских поручений, сбор налогов. В VIII в. за королями признается безусловное высшее право (сродни прежнему римскому imperium) повелевать. Королевское законодательство становится постоянной функцией власти. На рубеже VII – VIII вв. в связи с ростом законодательного регулирования расширилась сфера государственного (королевского) суда, запрещались действия без суда. Вышли из употребления народные собрания и другие пережитки военно-демократических порядков.

К началу IX в. политическое лидерство в Южной Британии перешло к наиболее мощному из гептархии королевству – Уэссексу. В правление короля Эгберта (802 – 839 гг.) королевство добилось гегемонии над всеми другими. Такое доминирование обеспечило ускоренное становление государственной королевской власти: возвышение короля уже и над родовой и территориальной знатью, введение в право наивысших наказаний за посягательства на короля. Для единого правителя при помощи церкви вводится процедура помазания на царство (сродни франкам) – король отныне символизирует правителя Божией милостью с соответствующими верховными правами в отношении всех подданных. Окончательное укрепление государственности пришлось на конец IX – сер. X в., когда сложилось единое Англосаксонское королевство с новой социальной иерархией и упрочившейся ранней территориальной организацией (взамен племенных объединений).

До VII в. сформировавшееся в итоге завоевания германо-кельтское общество было слабо дифференцировано. Наряду со свободными общинниками древние законы упоминали полусвободное население и рабов – что было типично для германцев на стадии догосударственного быта. Практически отсутствовали столь исторически важные для процесса феодализации на континенте частные земельные владения – поместья, виллы и т. п. Социальное расслоение не предвосхищало образование государственной иерархии, а происходило по крайней мере параллельно с ним, иногда в наибольшей степени завися от политики власти, – в этом была одна из показательных особенностей формирования раннефеодальной государственности в Британии. С VII в. фактором, усугубившим социальное и этническое разобщение, стала церковная организация: христианство ранее других приняли германские племена, а местные народы долго сохраняли пережитки язычества и кельтских верований.

В период протогосударств официальное расслоение, обусловленное местом в военно-дружинной иерархии и близостью к королям, дополнилось размежеванием на основе земельных владений. Земл5 считалась как бы общим достоянием (folkland), право распоряжаться которым постепенно присвоили себе короли. С VII в. в практику вошли земельные пожалования от имени королей членам вначале своего рода, а затем и пользующимся покровительством королз (bokland). Эти пожалования предоставлялись под условием выполнения определенных обязанностей государственного и личного характера (сродни континентальному бенефицию). Пожалование сопровождалось утверждением за получателем (таном) некоторых иммунитетных прав, налоговых и судебных полномочий над полученной землей и предоставленными ему во власть людьми. «Закон тана состоит в том, чтобы он пользовался своими правами, полученными по грамоте, и исполнял три обязанности со своей земли: участие в ополчении, в восстановлении крепостей и в строительстве мостов» («Трактат об управлении», X в.). Наиболее значительные пожалования были адресованы церкви, которая, в свою очередь, образовала как бы вторичный круг зависимых от нее держателей. Но в силу признанного патроната над церковью короли стояли бесспорно во главе всей образующейся иерархии собственнических и служило-личных связей.

В IX – X вв. наиболее постоянные пожалования превращаются; уже в вотчины ( м а н о р ы) , в которых наряду со свободными живут и зависимые крестьяне-г е б у р ы . Бывшие свободные крестьяне перешли на положение генитов и обязывались исполнять поземельные повинности, платить натуральные налоги, «укреплять господский дом, принимать приходящих в деревню, платить; церковную подать и милостыню, нести охрану и конную охрану, ездить с поручениями, куда будет приказано». Гебуры были заняты на барщине по нескольку дней в неделю, а кроме того, исполняли и натуральные повинности. В IX в. начали вводиться запреты на nepexoды земледельцев с одного владения на другое. В X в. закон предписал всем свободным принудительную коммендацию: каждый должен был избрать себе глафорда (господина, покровителя), с которым установить вассальные отношения. Отдельные королевские полномочия, особенно судебные и финансовые, стали передаваться держателям крупных вотчин-маноров в праве иммунитетных привилегий.

В период расцвета Англосаксонского государства под влиянием правовой политики королей там сформировался своеобразный сословный строй, в равной мере основанный на традиционных привилегиях знати и на различии поземельных прав. Высший слой составляли великие таны (богатые вотчинники и влиятельные дружинники); они, как правило, располагали собственной юрисдикцией, что было важнейшим из их феодальных прав. Наравне с ними (по правовому положению, охране жизни и чести, поземельных прав, по финансовым и судебным привилегиям) стояли епископы и аббаты, держатели крупных земельных пожалований церкви. Второй по значимости социальный слой представляли местные таны – держатели земель от короля, обязанные нести военную службу. Сходным правовым статусом обладало и местное священство. Все они – великие таны, духовенство, таны-рыцари – объединялись в общее понятие знати – эрлы, В этом отношении они противополагались мелким землевладельцам – к э р л а м , которые хотя и обладали собственными землями, но не стояли в прямой зависимости от короля и потому находились под руководством местной знати. Впрочем, и эрлы, и кэрлы в равной мере могли располагать правами патроната в отношении подвластных (разумеется, разной значимости), им могли коммендироваться и т. д.

По своей внутренней организации Англосаксонское государство было в целом родственно варварским королевствам континентальной Европы: государственно-политические отношения сосредотачивались в институте королевской власти. Лично-служебные отношения с королем как высшим покровителем, лордом, номинальным обладателем общегосударственных земель подменяли в немалой степени отношения государственно-административные и правовые.

Король считался носителем высших полномочий, его личность и права пользовались особой охраной права. Ему безусловно принадлежала законодательная власть, право высшего суда, право назначения должностных лиц, которым население обязано было повиноваться. От имени короля и под его гарантию происходило наделение землями из общественного фонда – главным образом церкви и частным владельцам. Из этого права короля распоряжаться землями страны вытекали его особые прерогативы: верховное распоряжение гаванями, пристанями, большими дорогами, копями; исключительно короне принадлежали клады, потерпевшие крушение корабли. Одним из важнейших в хозяйственном отношении и выгодным в экономическом было исключительное право короля на все леса страны. Королю принадлежало право на труд населения, т. е. на привлечение к общественным работам, право на конфискованное имущество. Из верховных полицейских полномочий короля по поддержанию общественного порядка произошло право на сбор пошлин в пользу короны (прямых налогов в королевстве не было). Короли осуществляли патронат над церковью, вследствие чего могли вмешиваться и во внутренние дела церковных округов, в назначения на церковные должности. Имущество короля подлежало большей правовой охране, чем имущество других сословий. Власть королей не была, однако, полностью наследственной: наделение нового короля государственными полномочиями имело вид избрания его верхушкой высших сословий страны.

Началом нового английского государства стало нормандское завоевание Британии во второй половине XI в. В 1066 г. нормандский герцог Вильгельм (Сев. Франция) во главе рыцарских дружин вторгся в Британию. В битве при Гастингсе были разгромлены войска последнего англосаксонского короля Гарольда, и в течение нескольких последующих лет Южная и Центральная Британия были подчинены завоевателям. Земельные владения англосаксонской знати были конфискованы и в большинстве переданы норманнам, основные богатства сосредоточились в руках короны, в том числе почти все города. Политическая власть перешла к выходацам из Нормандии. Однако пришельцы продолжали властвовать и жить в главном по старым традициям и по английскому праву, прежняя английская собственность в итоге «безмолвной революции» перешла в чужие руки – социальная и политическая основа государства осталась, по сути, прежней. Уже к XII в. стала заметной социальная ассимиляция завоевателей, к началу XIII в. даже этнические различия практически стерлись (французский язык еще некоторое время оставался только официальным). В итоге новое государство стало государством новой единой английской нации.

Нашествие норманнов и утверждение новой монархии не переменили значительно прежний государственный строй королевства. Необходимость более сильной военной организации в завоеванной стране и ее административного подчинения способствовали резкому усилению центральной королевской власти. Завоевание укрепило систему феодальных отношений, в краткое время переведя их с уровня личностно-социальных связей и обязанностей на уровень государственно-политических связей. В итоге завоевания Английское королевство сформировалось в ленную монархию, основой которой были отношения сюзеренитета-вассалитета, феодальная военно-служебная иерархия и взаимосвязанная с ней система сословной земельной собственности и королевских пожалований.

Феодально-ленные отношения в новой монархии отличались значительным своеобразием. Вильгельм и его ближайшие преемники стремились усилить государственную роль короны на основе объявления короля верховным обладателем земель королевства (что, впрочем, вполне соответствовало англосаксонской традиции, несколько ослабленной в годы датского завоевания) и централизованного вмешательства в низовые феодальные отношения.

Помимо перешедших от англосаксонской древней монархии полномочий на земельные пожалования (теперь уже свободных от согласия уитанов) и на законодательство, нормандские короли в течение XI – XII вв. закрепили за собой значительные новые права. Король стал носителем высшей военной власти: ленная милиция-ополчение находилась на положении дружины короля, он единолично определял время созыва и количество ополченцев; в этом отношении также возродились на новой основе древние права военачальника англосаксонских королей. Установилось судебное верховенство короля – не только в виде прав на собственный королевский суд, но и на определение вообще всех судей б королевстве, на пересмотр решений низовых судов, даже связанных с общинными традициями. Особенно значительным стало административно-полицейское верховенство короны: власть проводила обязательные переписи-ревизии земель и населения, запрещала или ограничивала передвижение населения в этих целях, от имени короны правонарушители брались на поруки, что освобождало их временно или навсегда от ответственности, представители короля стали принимать обязательное участие в расследовании преступлений на местах, а с XIII в. действовали следственные комиссии под началом вице-графа (назначаемого королем уполномоченного).

В период ленной монархии завершилось оформление нового сословного строя английского общества. Как и начальная, англосаксонская, она была основана на феодальной военно-служебной иерархии и взаимосвязанности с земельной собственностью. Однако в период ленной монархии не менее существенными стали различные иммунитеты и привилегии, предоставляемые государственной властью.

Буржуазное государство и право Англии возникло в ходе двух английских революций XVII в., получивших названия "Великий мятеж" и "Славная революция". Идеологическую оболочку движения составили лозунги реформы господствующей церкви и восстановления "старинных обычаев и вольностей", характерные для социальных движений средневековья. Вместе с тем в английской буржуазной революции впервые отчетливо проявились основные закономерности развития буржуазных революций нового времени, что позволило назвать ее прообразом Великой французской буржуазной революции.

Основные особенности английской буржуазной революции обусловлены своеобразной, но исторически закономерной для Англии расстановкой социально-политических сил. Английская буржуазия выступила против феодальной монархии, феодального дворянства и господствующей церкви не в союзе с народом, а в союзе с "новым дворянством". Раскол английского дворянства и переход его большей, обуржуазившейся части в лагерь оппозиции позволили еще недостаточно окрепшей английской буржуазии одержать победу над абсолютизмом.

Этот союз придал английской революции незавершенный характер, обусловил ограниченность социально-экономических и политических завоеваний.

Сохранение крупного землевладения английских лендлордов, решение аграрного вопроса без наделения землей крестьянства – основной показатель незавершенности английской революции в экономической сфере. В политической области буржуазии пришлось разделить власть с новой земельной аристократией при определяющей роли последней. Влияние аристократии сказалось на образовании в Англии такой разновидности буржуазной, конституционной монархии, которая наряду с представительным органом сохранила феодальные учреждения, в том числе сильную королевскую власть, палату лордов, Тайный совет. Последовавшие в XVIII и XIX вв. аграрная и промышленная революции в конечном счете обеспечили господствующее положение капиталистическим производственным отношениям и лидерство промышленной буржуазии в осуществлении политической власти. На протяжении этого времени полуфеодальная, аристократическая политическая система Британии медленно и постепенно превращалась в буржуазно-демократическую.

Эволюция мировой модели капитализма в последней четверти XIX в. оказала большое влияние на положение Великобритании в мире и развитие ее политической системы. В этот период Великобритания, которая раньше была "мастерской мира", потеряла мировое первенство в промышленном производстве. В конце XIX – начале XX в. основой английского капитализма стала не промышленная и торговая, а колониальная монополия.

Трудности, связанные с утратой промышленной монополии и упадком традиционных отраслей промышленности, особенно обострились в результате мирового экономического кризиса 20-х – начала 30-х гг. Тяжелые последствия кризиса заставили правящие круги расширить государственное вмешательство в экономику и в сферу социальных отношений в целях ее стабилизации.

Наиболее радикальный шаг в этом направлении был сделан после второй мировой войны, когда правительство лейбористов осуществило национализацию ряда ведущих отраслей промышленности: угольной, сталелитейной, энергетической, а также транспорта, связи, гражданской авиации. Значительную долю государственной собственности составили жилой фонд и объекты здравоохранения. Государственный сектор охватил 20% хозяйства страны. В результате этого в британском государственном аппарате была создана разветвленная система специальных подразделений, связанных с регулированием экономики. Среди них особое место заняли публичные корпорации, которые создавались главным образом в национализированных отраслях. Эти учреждения подчинялись общему руководству со стороны соответствующих министерств, но управлялись особым правлением и отличались административной и финансовой самостоятельностью в оперативной деятельности (Британское железнодорожное управление, Лондонское транспортное управление, Почтовое ведомство и др.). Значительное распространение получили и смешанные органы, в руководство которых входили как должностные лица государственного аппарата, так и представители крупнейших компаний, а иногда и представители руководства тред-юнионов (Национальный совет экономического развития, Финансовая корпорация по делам промышленности и др.).

Наряду с усилением в послевоенный период регулирующей роли государства в сфере экономики, наблюдалось его растущее вмешательство и в социальные отношения. Расширение социальной функции британского государства сопровождалось созданием специальных органов, таких, как, например, Комиссия по отношениям в промышленности, промышленные трибуналы, выступающих в роли "третьей стороны" в регулировании "отношений в промышленности", между рабочими и предпринимателями. Отношениям в промышленности и другим социальным вопросам, в том числе регулированию национальных и расовых отношений, стало посвящаться все возрастающее количество нормативных актов.

Вместе с тем на рубеже 80-х гг. правительство консерваторов одним из первых в мире осуществило радикальную переориентацию экономической политики, направленную на сокращение вмешательства государства в экономику в пользу "свободного рыночного хозяйства" и "личной инициативы", максимально возможную приватизацию экономики и ослабление влияния профсоюзов. Основной формой денационализации или приватизации в Великобритании стала открытая продажа акций инвесторам, в том числе продажа или безвозмездная раздача акций рабочим и служащим государственных предприятий, распродажа со скидкой государственного жилого фонда и т. п. Такая политика получила название "народного" или "рабочего" капитализма. Уже к началу 90-х гг. доля госсектора в английской промышленности сократилась по сравнению с 1979 г. практически наполовину, а число мелких акционеров утроилось.

Программа превращения англичан в "нацию домовладельцев и акционеров" должна была способствовать, по мнению ее авторов, укреплению социальной стабильности в стране. Но они не учли негативных последствий этих радикальных неолиберальных реформ, приведших к резкой концентрации богатства и влияния в руках достаточно узкой элитной группы. Своеобразным ответом на это стал приход к власти в 1997 г. после длительного бессменного руководства страной консерваторов, правительства лейбористов. Не отказываясь в целом от наследия консерваторов, лейбористское правительство стремится найти новые формы сохранения регулирующей роли государства в условиях свободного развития рынка и общемировых интеграционных процессов

Глава 2. Мифология

.1 Славянская мифология

Славянская мифология отличается заметным своеобразием на фоне индоевропейской мифологической традиции, тем более она не похожа на мифологические системы Египта, Китая, Крайнего Севера и других частей ойкумены. В ней нет многообразия сюжетов, богов, героев, как в греческой мифологии, строгой иерархии римского пантеона, таинственности, загадочности и многозначности индийских и иранских мифов, сумеречной мрачности скандинавской мифологии. Это своеобразие проявилось даже в терминологии: многие исследователи предпочитают говорить не о мифологии, а о язычестве, подчеркивая тем самым определенную обособленность религиозных представлений древних славян. Тем не менее было бы методической и содержательной ошибкой отрывать славянское язычество от процессов в мировом развитии мифологического мышления, частью которого оно является. Необходимо четко представлять себе, что, во-первых, славянская мифология является составной частью мифологии индоевропейских народов, так что среди богов древних славян можно найти аналоги и Зевсу, и Индре, и Одину, и другим общеизвестным богам и героям развитых мифологических систем; во-вторых наиболее близкой к славянской оказывается мифология древних балтов, предков нынешних литовцев и латышей, в этих системах наблюдается даже почти полное совпадение имен главных богов – славянского Перуна и балтийского Перконаса/Перкунаса; в-третьих, славянское язычество своими корнями уходит в земледельческую духовную культуру древних славян, о чем подробнее будет сказано ниже; наконец, существуют объективные трудности в изучении и описании мифологических представлений славян древности.

Эти трудности объясняются двумя причинами. Главной из них является крайняя скудность сведений о мифологических воззрениях древних славян, практически полное отсутствие текстов мифов, сюжетов, мифологических преданий и т. п., что связано с особенностями истории религии у славянских народов. Как известно, христианство как монотеистическая религия пришло к славянам относительно поздно, в IX-X вв. н. э., когда союзы племен сменялись раннефеодальными государственными образованиями, в которых господствовала идея централизации власти, сосредоточения ее в руках монарха – великого князя, короля, кагана и т. п.; эта идея резко противоречила свойственной мифологическому сознанию идее многобожия, политеизма, когда каждое племя или союз племен отдавали предпочтение какому-то своему излюбленному богу, как это было в древнем Новгороде, где господствовал культ Велеса/Волоса, в отличие от Киева, почитавшего Перуна и оставлявшего Велеса/Волоса заботам простого люда, жившего на Подоле, в низменной части города. В отличие от Средиземноморья, где христианство зародилось как религия рабов и черни и лишь спустя несколько столетий стало государственной религией феодальной Европы, у славян христианство как в форме православия (южные и восточные славяне), так и в форме католицизма (западные славяне) насаждалось сверху, волевым решением верховной власти: киевский князь Владимир в одночасье сделал своих подданных православными. Одномоментная, волевая смена идеологической парадигмы, повеление молиться не Перуну и Мокоши, а единому богу определили и государственную, и церковную политику первых веков христианства у славян – политику мощного наступления на язычество, обличения всех пороков политеизма и полного развенчания прежних кумиров. Конечно, простой народ не мог так просто отказаться от привычных верований, освященных традицией, но не мог и игнорировать новую религию: по свидетельству российского археолога В.В. Седова, на северорусских территориях при раскопках поселений XIV века находили скелеты, на груди которых рядом с православным крестом мирно покоился языческий амулет. Чем дальше от Киева и других городов Древней Руси, тем дольше сохранялось язычество, но и оно не могло удержаться под яростным давлением официальной церкви, буквально огнем выжигавшей память о языческом прошлом: победить в этом противостоянии двух религиозных систем язычество не могло, постепенно уйдя в так называемое суеверие, трансформируясь в демонологию, сохраняясь прямо или косвенно в народных верованиях, преданиях, приметах и фольклорных текстах. К чести христианства, у славян его внедрение шло мирным путем, прежде всего в виде проповедей против язычества (огню предавались языческие храмы, капища, статуи богов, очевидно, какие-то тексты, предметы культа, но не люди). Одна из таких проповедей XII века имела красноречиво исчерпывающее название: «Слово святого Григория (Богословца) изображено в толцех о том, како първое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали; то и ныне творят» (в научном обиходе она называется «Словом об идолах»). Эти проповеди против язычества, наряду с вышеупомянутыми фольклором и элементами духовной культуры, прежде всего демонологии, а также свидетельствами, крайне отрывочными и неполными, древних летописей, хроник и оригинальной художественной литературы (здесь на первом месте стоит «Слово о полку Игореве»), являются едва ли не единственными источниками сведений о славянской мифологии.

Такое положение с источниками изучения славянского язычества, то есть отсутствие текстов, хронологически относящихся к периоду реальной, живой политеистической веры, вынуждает ученых обратиться к методике реконструкции, восстановления первоначальной мифологической системы по косвенным данным. Эта реконструкция, определяемая строгими научными правилами, дает надежные и вполне корректные результаты, тем не менее оставаясь научной гипотезой, подверженной критическому анализу, исправлениям, дополнениям и т. п. Полемика, разворачивающаяся вокруг предложенного тем или иным исследователем видения мифологического сюжета, персонажа или общей мифологической модели мира, приводит к углублению и уяснению представлений о верованиях древних славян. С другой стороны, опираясь на отдельные слова, предметы религиозного культа, археологические находки, славянские мифологи установили наличие в язычестве космогонических, этиологических и других мифов, указали на существование в далеком прошлом у славян близнечного культа и т. д. Но ничего общего с научными реконструкциями и гипотезами не имеют появившиеся «о множестве в последнее время подделки и фальшивки вроде так называемой «Велесовой книги», в которой славянская мифология предстает столь же объемной и красочной, как греческая или иранская, но эта пышность ничего общего не имеет с тем, что доступно научному анализу.

Можно понять стремление славяне или русофильски настроенных людей быть не хуже других, приписать предкам способность создавать эпические произведения, подобные гомеровским «Илиаде» и «Одиссее», но эти устремления, вполне уместные в беллетристике, в современных романах о древних славянах, лишь наносят вред научному и, тем более, вузовскому изучению славянской мифологии.

Интерес к первобытным верованиям славян, истории борьбы христианства и язычества и отражению славянской мифологии в народной художественной культуре и быте зародился относительно поздно. Лишь в XIX веке, после появления записанных и опубликованных древних былин, волшебных сказок, народных песен и других фольклорных текстов, содержащих мифологические мотивы (одной из первых публикаций было издание в конце XVIII века «Древних российских стихотворений, собранных Киршею Даниловым», которые содержат ценные сведения по славянской мифологии), ученые приступили к систематизации полученных сведений. Классическими трудами по славянской мифологии считаются работы А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов» (М., 1865-1869. Т. 1-3), А.А. Потебни «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий» (1865), I. О некоторых символах в славянской народной поэзии. II. О связи некоторых представлений в языке. III: О купальских огнях и сродных с ними представлениях. IV. О доле и сродных с нею существах» (Изд. 2-е. Харьков, 1914), «Слово и миф» (М;, 1989), И. П. Сахарова «Сказания русского народа» (Изд. 3-е. СПб., 1841, 1849), И. Е. Забелина «Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.» (в 2 т. М., 1862- 1915).

В начале XX века большой вклад в изучение славянской мифологии внесли работы Л. Нидерле «Славянские древности» (Прага, 1916,1921), Е. В. Аничкова «Язычество и Древняя Русь» (СПб., 1914), Н. М. Гальковского «Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси» (М., Харьков, 1913,1916. Т. 1,2), а также работы Д. К. Зеленина «Очерки русской мифологии. Вып. 1. Умершие неестественной смертью и русалки» (Прага, 1916), «Избранные труды. Статьи по духовной культуре» (М., 1994).

В последующий период изучение славянского язычества продолжалось в трудах В.Я. Проппа «Морфология сказки» (Л., 1928) и «Исторические корни волшебной сказки» (Л., 1946), Вяч. Всев. Иванова и В. Н. Топорова «Исследования в области славянских древностей. Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текста» (М., 1974), «Славянские языковые моделирующие семиотические системы. Древний период» (М., 1965), Б. А. Успенского «Филологические разыскания в области славянских древностей. (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского)» (М., 1982) и др.

Итоговый для XIX-XX вв. характер носят монографии Б.А. Рыбакова «Язычество древних славян» (М., 1981) и «Язычество Древней Руси» (М., 1987), а также этнолингвистический словарь «Славянские древности» (М., 1995. Т. 1), созданный коллективом под научным руководством академика Н. И. Толстого (предполагается выпуск пяти томов).

Славянская мифология изучается не только в России, но и в других славянских странах, а также в крупнейших научных центрах Западной Европы и Америки, но здесь названы те работы, которые вполне доступны студентам в качестве дополнительных источников изучения учебного предмета.

Как всякая религия, славянское язычество, уходя своими корнями в глубокую древность, отражает реальное бытие первобытных славян, прошедших в своем развитии, подобно всему первобытнообщинному миру, две стадии жизнеобеспечения. На стадии собирательства и охоты община берет у природы все, что она способна дать, ничего не возделывая и не воспроизводя. На стадии животноводства и земледелия совершается так называемая великая неолитическая революция, означающая переход от присвоения к воспроизводству, а впоследствии – зарождение городов и торговли, персонификацию богов, социальное развитие, появление классов, обычного права, письменности и т. п.

Для древних славян переход к земледелию и животноводству происходил в очень сложных природно-климатических условиях: после ухода с индоевропейской прародины древние славяне обосновались в Центральной и Восточной Европе (от Одера и Вислы до Днепра без выхода к морю и на Балканы), на территории, изобилующей лесами, реками и болотами. Это была зона рискованного земледелия, когда итоги труда землепашца полностью зависели от погоды. А древний человек, едва выделившись из естественной природы и осознав свою социальность, немедленно обнаружил, что окружающая его природа может быть как благосклонной, так и вредоносной. По своему образу и подобию наш предок представлял силы, которые руководят природой, навязывают ей свою волю и направляют ее во благо или во вред тем, кто бросал во вспаханную землю семена или пас прирученных животных.

В области обитания древних славян почти полная зависимость качества и количества собранного урожая или полученного приплода от «милостей природы» заставляла людей обращать свои помыслы к тем, кто на небе, земле и под землей управлял стихиями. Эти чаще грозные, но и милостивые силы, то посылающие на засеянное поле град, то дарующие благодатный дождь, то сковывающие на полгода непереносимым холодом все живое, то снисходящие к живому мягкой зимой и ранней теплой весной, требовали поклонения, почитания и благодарности, то есть в конечном итоге и становились богами и божками, наделенными собственными именами или безымянными, но одинаково требовательными и своевольными, постоянно напоминающими о своем присутствии и той дани, которую они требовали в обмен на щедрый урожай. Устанавливавшаяся привычка верить в то, что благополучие семьи и сама жизнь зависят от богов, распоряжающихся погодой и другими природными силами, приводила к тому, что древние славяне обращались к своим богам не только в связи с будущим итогом сельскохозяйственного года, но и по всякому другому поводу, включая это обращение в родильно-крестильный, инициальный, свадебный, похоронный и другие обряды, что в конечном итоге и создало земледельческую в своей основе духовную культуру славян. Мифологические представления, возникшие в каждой из двух вышеуказанных стадий производства, передаваемые из поколения в поколение, легко дифференцировались и во время перехода от язычества к христианству, отражаясь в таких памятниках религиозно-философского содержания, как «Речь философа» из «Повести временных лет». Они излагали перед Владимиром, избирающим монотеистическую религию, историю язычества, на первой стадии создавшего культ природы, а на второй – выразившегося в изготовлении идолов и человеческих жертвоприношениях. Далее следовал рассказ о посещении Ладоги князем Мстиславом Владимировичем в Ипатьевской летописи за 1114 год, повествующий о том, что сначала люди, жившие в древности, воюют палицами и камнями, культивируют групповой брак, не знают единого бога, а затем поклоняются богу неба и огня Сварогу, осваивают металл и переходят к моногамии, за нарушение которой подвергают грешников сожжению, и только позже, в эру Дажьбога, устанавливают власть князей и царей, которым люди платят дань; «Слово об идолах», в котором отмеченные стадии религиозных верований получают более или менее развернутую характеристику.

На основе этих и иных свидетельств устанавливается следующая периодизация славянского язычества:

культ упырей и берегинь;
культ Рода и рожаниц;
культ Перуна;
принятие христианства и преодоление язычества.

2.2 Кельтская и скандинавская мифология

Кельтская мифология почти не знает тех грубых жестокостей, встречающихся в легендах германцев и скандинавов. Она столь же очаровательна и живописна, как и греческая, и в то же время совсем непохожа на мифологию эллинов, являющуюся своеобразным отражением мягкого климата Средиземноморья, столь далеко от нашей умеренной климатической зоны. Это и понятно. Боги неизбежно являются порождением той страны, где они появились. Как странно выглядел бы обнаженный Аполлон, разгуливающий среди айсбергов, или Тор в звериной шкуре, восседающий под сенью пальм. А кельтские боги и герои – это исконные обитатели британского ландшафта, и они не кажутся чужаками на исторической сцене, где нет ни виноградных лоз, ни оливковых рощ, зато шелестят свои, домашние дубы и папоротники, орешник и вереск.

Вторжение саксов затронуло в основном лишь восток Британии, тогда как в Западной Англии, в Уэльсе, Шотландии и особенно в овеянной легендами Ирландии холмы и долины и поныне хранят память о древних богах древнейших обитателей этих краев. В Южном Уэльсе и Западной Англии буквально на каждом шагу встречаются таинственные и удивительно романтичные места, которые британские кельты считали обителями богов или аванпостами потустороннего мира. В Ирландии трудно найти место, не связанное так или иначе с легендарными подвигами героев Красной Ветви или Финна и его богатырей. Стародавние божества уцелели в народной памяти, превратившись в фей и сохранив при этом все свои атрибуты, а нередко и имена. Вордсворт в одном из сонетов, созданных в 1801 году, сетует, что, тогда как «в бессмертных книгах» постоянно упоминаются Пелион и Осса, Олимп и Парнас, ни одна английская гора, «хотя они и толпами стоят вдоль кромки моря», не удостоилась «почестей от муз небесных», и в его время так оно, безусловно, и было. Но в наше время, благодаря усилиям ученых, открывших древнюю гэльскую мифологию, все обстоит совершенно иначе. На холме Людгейт-Хилл в Лондоне, а также на многих других менее знаменитых холмах некогда высились храмы в честь собственного британского Зевса. А одна из гор неподалеку от Бетс-и-Куд в Уэльсе выполняла роль британского Олимпа, где находился дворец наших древних богов.

Древние боги жили в легендах, превратившись в древнебританских королей, правивших страной в сказочном прошлом, задолго до Юлия Цезаря. Таковы король Луд, легендарный основатель Лондона, король Лир, легенда о котором обрела бессмертие под пером Шекспира, король Бренний, захвативший Рим, и многие другие, тоже игравшие свою роль в стародавних пьесах и, в частности, в мистериальных действах. Некоторые из них вернулись к людям, став давно умершими святыми раннехристианской церкви в Ирландии и Британии. Их священные титулы, деяния и подвиги чаще всего представляют собой своего рода церковный пересказ приключений их «тезок», древних языческих богов. И тем не менее боги опять выжили, став еще могущественнее. Мифы об Артуре и богах его круга, попав в руки норманнов – сочинителей хроник, вернулись к читателю в виде цикла романов о подвигах короля Артура и рыцарей Круглого стола. Когда эти сюжеты распространились по всей средневековой Европе, их влияние стало поистине всеобъемлющим, так что поэтический импульс, исходящий от них, встретил широкий отклик в нашей литературе, сыграв особенно заметную роль в творчестве таких поэтов XIX века, как Теннисон и Суинберн.

В древности всех кельтов объединяла единая организация жрецов – друиды. Они часто пользовались большим влиянием, чем вожди. Во главе их стоял верховный друид, и все они раз в год собирались на совещания. Главный центр и школа друидов находились в современной Англии. Вероятно, они были основаны еще предшественниками кельтов – племенами строителей мегалитов. Эти мегалиты, в том числе Стоунхендж, были центрами проводимых друидами священных обрядов. Почитались также священные рощи и источники. Известно, что друиды верили в переселение душ: в то, что после смерти душа человека может вселяться в новорожденного или в другое существо – птицу, рыбу и т. д. Но верили и в загробный мир – под землей, под водой или на островах в океане где-то на западе. Однако в целом учение друидов было тайным, его было запрещено записывать, и поэтому его содержание практически не дошло до нас.

Друидами почитались как священные растения дуб и в особенности паразитирующая на нем омела. Особо таинственным считался обряд срезания с дуба ветви омелы золотым серпом. Это делалось ночью, в полнолуние, одетым в белую одежду друидом. Ягоды омелы почитались как исходящая от богов оплодотворяющая роса. И сегодня в Европе распространен рождественский обычай срезать омелу и целоваться под ней. По поверьям, «золотая ветвь» омелы способна помочь открыть замок и отыскать клад, а напиток из нее служит средством от всех болезней и даже обеспечивает человеку неуязвимость.

Среди животных кельты особо поклонялись лошади и быку. В Ирландии долгое время сохранялся поразительный обычай принятия власти новым королем. Его главной частью был ритуал священного брака короля с белой кобылой, как бы олицетворявшей королевство. После этою действа кобылу торжественно резали, и новый король еще должен был искупаться в сваренном из нее бульоне. Известен и обряд священного выбора короля. В соответствии с ним специально назначенный человек ел сырое мясо и пил кровь священного быка, а затем ложился спать. Во сне он должен был увидеть нового короля. Довольно необычно но сравнению с другими народами почитание кельтами домашней свиньи и дикого кабана, связанных с потусторонним миром. В некоторых кельтских былинах (сагах) герой охотится на кабана, а тот приводит его в потусторонний мир.

В нескольких главных богов верили все кельты. Среди них- гневный бог Езус. связанный с культом омелы, бог-громовержец Гаранис и бог войны и племенного единства Тевтат. Друиды особенно распространяли человеческие жертвоприношения. Так, жертвы Езусу вешали на дереве. Таранису – сжигали, а Тевтату – топили. Рогатый Цернунн был, вероятно, богом плодородия и дикой природы. Луг был богом света. В поздних ирландских мифах это бог-пришелец, завоевавший место среди других богов своей искусностью во многих ремеслах.

После завоевания Британии и Галлии (Франции) Римом организация друидов была уничтожена.

Британию населяла другая ветвь кельтских племен, бритты – предки жителей современного Уэльса (валлийцев) и Бретани во Франции (бретонцев). Они также сохранили богатый древний эпос, исполняемый под аккомпанемент арфы. Он близок ирландскому, но более переработан в христианском духе. Например, здесь Манавидан, сын Лира, во многом подобен Мананнану, но теперь это уже не бог, а преисполненный мудрости смертный. Вообще валлийские мифы скорее похожи на волшебные сказки. Они собраны в книге Мабиногион» – своеобразном пособии для молодых бардов. Характерные мотивы именно кельтского эпоса – заколдованные замки, которые вращаются, могут исчезать и т. д.. а также волшебные котлы, всегда полные еды или оживляющие помещенных туда умерших, или дарующие вечную молодость. Еще одна яркая черта языческой мифологии кельтов – поклонение головам. Так, древние кельты отрезали головы убитых ими врагов и хранили их как трофеи. Но также и головы собственных предводителей могли служить могучим талисманом, объектом поклонения, Даже продолжать жить в таком виде. Сохранилось много кельтских изображений священных голов, иногда трёхликих. Самая знаменитая среди них – голова Брана, сына Лира и правителя Британии. По легенде, она была зарыта в Лондоне и предохраняла Британию от бедствий.

В начале V века н. э. римляне покинули Британию. Через несколько лет на этот остров, раздираемый междоусобной борьбой кельтских князей (королей), начали переселяться германские племена англов, саксов и ютов.

В конце V века агрессию англосаксов удалось остановить примерно на 50 лет. Легенды связывают это с победами, одержанными королем Артуром, который сумел объединить всех бриттов. Кельтский полководец с таким именем действительно существовал. Королю помогал волшебник и прорицатель Мирддин (Мерлин), его родственник, которому молва приписывает великие чудеса, например перенос камней древнего святилища Стоунхендж из Ирландии в Англию. Отец Артура король Утер Пендрагон воспылал страстью к жене своего вассала Игрейне. С помощью Мерлина он принял облик ее мужа и так обманом овладел ею. От этой связи родился Артур, которого отдали на воспитание Мерлину. Но после смерти Утера королем должен был стать тот, кто вытащит чудесный меч из лежащего на алтаре камня. Это удалось сделать лишь Артуру. По другой легенде, Артур с помощью Мерлина добыл свой чудесный меч Эскалибур у феи – Владычицы озера, где его держала над водой таинственная рука. Среди врагов Артура оказалась его родная сестра волшебница (фея) Моргана. Не зная о своем родстве, Артур в юности влюбился в Моргану. У них родился сын Мордред. который в свое время поднял восстание против отца, в бою был убит Артуром, но успел его смертельно ранить. Фея Моргана перенесла Артура на волшебный остров Аваллон, где он лежит во дворце на вершине горы. Когда же придет час черной беды, король Артур вернется, чтобы спасти Британию. Так же рассказывают и о Мерлине: он тоже оказался жертвой любви и злого женского волшебства. Заточенный заживо в волшебном гроте, он еще вернется в свой час.

Мифы и легенды о богах древних бриттов дошли до нас в столь же компактном или, наоборот, развернутом изложении, что и мифы о гэльских божествах, сохранившиеся в старинных ирландских и шотландских манускриптах. Они тоже немало пострадали от упорных попыток эвгемеристов провозгласить их простыми людьми, со временем превращенными в богов. Лишь в знаменитых «Четырех ветвях Мао и ноги» боги бриттов предстают в своем подлинном облике – как существа сверхъестественные, обладающие необъятными познаниями в магии и колдовстве, существа, для которых нет никаких ограничений и преград, сковывающих простых смертных. Помимо этих четырех фрагментов древней мифологической системы, а также весьма и весьма скудных упоминаний в наиболее ранних валлийских поэмах и стихах, богов древних бриттов можно встретить разве что под чужими масками и именами. Некоторые из них со временем превратились в королей в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского, носящей более чем апокрифический характер. Другие удостоились даже незаслуженной канонизации, и, для того чтобы увидеть их подлинный облик, с них необходимо совлечь поверхностный флер церковного почитания. Третьи пришлись особенно по душе франко-норманнским авторам авантюрно-любовных романов, став прославленными рыцарями и героями, известными в наши дни под именем рыцарей короля Артура и Круглого стола. Но какие бы личины они ни надевали, под ними все равно просвечивает подлинная сущность этих персонажей. Дело в том, что гэлы и бритты – это две ветви одного и того же древнего народа, кельтов. Во многих богах бриттов, сохранивших весьма близкие имена и атрибуты, мы без особого труда узнаем хорошо знакомые черты гэльских божеств знаменитого клана Туат-ха Де Данаан.

Иногда в мифах боги бриттов предстают разделенными на три семейства – «дети Дон», «дети Нудда» и «дети Ллира». Однако на самом деле таких семей не три, а две, ибо Нудд, или Ллудд, как его еше называют, тогда как он сам именовал себя сыном Бели, был не кем иным, как супругом богини Дон. Нет никаких сомнений, что сама Дон – то же самое божество, что и Дану, праматерь богов клана Туатха Де Данаан, а Бели – британский аналог гэльского Биле, великого отца Диса или Плутона, который изгнал первых гэлов из Гадеса (Аида) и отдал им во владение Ирландию. Что же касается другого семейства, «детей Ллира», то мы с ним также знакомы, ибо Ллир бриттов – это не кто иной, как хорошо известный гэльский бог моря Лир. Эти два семейства, или клана, обычно находятся в оппозиции друг к другу, а военные столкновения между ними, по всей видимости, символизируют в мифах бриттов тот же самый конфликт между силами неба, света и жизни, с одной стороны, и силами моря, тьмы и смерти – с другой, который нам уже знаком по гэльской мифологии, где он описывается как постоянные битвы богов Туатха Де Данаан со злобными фоморами.

Что же касается материальных памятников широкого распространил культа этого бога, то в них нет недостатка. Во времена римского владычества в Лидни, на берегах Северна, был воздвигнут храм Ноденса, или Нуденса. На бронзовой плите, сохранившейся в нем. Нудд изображен в виде юного божества, сияющего как солнце и правящего, стоя в колеснице, упряжкой из четырех коней. Его сопровождают крылатые духи, олицетворяющие ветры; а его власть над обитателями моря символизируют тритоны, следующие за богом. Таковы были атрибуты культа Нудда на западе Британии; что же касается востока, то есть все основания полагать, что здесь у него имелось целое святилище, находившееся на берегах Темзы. Как гласит предание, собор Св. Павла в Лондоне воздвигнут на месте древнего языческого капища; место, на котором он стоял, как сообщает тот же Гальфрид Монмутский, бритты называли «Парт Ллудд», а саксы – «Лудес Гет».

Однако Нудд, или Лудд, считавшийся, по всей видимости, верховным богом, занимает в мифической истории валлийцев куда более скромное место, чем его собственный сын. Гвин ап Нудд пережил в мифах и легендах едва ли не всех своих родичей-небожителей. Исследователи не раз пытались обнаружить в нем черты британского аналога знаменитого гэльского героя – Финна Мак Кумалла. В самом деле, имена обоих персонажей означают «белый»; оба являются сыновьями небесного бога, оба прославились как великие охотники. Однако Гвин обладает более высоким сакральным статусом, ибо он неизменно повелевает людьми. Так, в одной ранней валлийской поэме он предстает богом войны и смерти и в этом качестве выполняет роль этакого судии душ, бога, который провожает убитых в Гадес (Аид) и там безраздельно правит ими. В более позднем, уже частично христианизированном, предании он описывается как «Гвин ап Нудд, которого бог поставил повелевать демонским племенем в Аннвне, чтобы они не погубили род людской». Еще позднее, когда влияние языческих культов совсем ослабло. Гвин стал выступать в роли короля Тилвит Тег, этих валлийских фей, а его имя до сих пор не изгладилось из названия места его последнего приюта, романтичной и живописной долины Нит. Он считался королем охотников Уэльса и Западной Англии, и это его спутников иной раз можно услышать по ночам, когда они охотятся в пустынных и глухих местах.

В своей древней ипостаси – ипостаси бога войны и смерти – он представлен в старинной поэме в диалогах, сохранившейся в составе Черной Кармартенской книги. Поэма эта, туманная и загадочная, как и большинство памятников ранневаллийской поэзии, тем не менее являет собой произведение, проникнутое своеобразной духовностью, и по праву считается замечательным образом поэзии древних кимров. В этом персонаже нашел свое отражение, пожалуй, самый прозрачный образ пантеона древних бриттов, «великий охотник», охотящийся не за оленями, а за человеческими душами, носясь на своем демонском скакуне вместе с демоном-псом и преследуя добычу, которой нет от него спасения. Так, он заранее знал, где и когда суждено погибнуть великим воинам, и рыскал по полю боя, забирая их души и повелевая ими в Аиде или на «туманной вершине горы» (по преданию, излюбленным пристанищем Гвина были вершины холмов). Поэма рассказывает о мифическом принце Гвиднее Гаранире, известном в валлийских эпических преданиях как повелитель затерянной страны, земли которой теперь скрыты под волнами залива Кардиган Бэй. Принц этот ишет покровительства у бога, который соглашается помочь ему «Явление» Артура, его внезапное вторжение в ход мифологической истории, предсташшет собой одну из многочисленных загадок кельтской мифологии. Он никак не упоминается ни в одной из «Четырех Ветвей Мабиноги», повествующей о клане богов древних бриттов, сопоставимых с гэльскими богами Туатха Де Данаан. Наиболее ранние упоминания его имени в староваллийской литературе изображают его одним из военных вождей, ничуть не лучше, если не хуже других, таких, как «Герайнт, князь Девона», чье имя обессмертили и старинные барды, и вдохновенное перо Теннисона. Однако вскоре после этого мы видим Артура вознесенным на небывалую высоту, ибо он именуется королем богов, которому подобострастно воздают почести боги старых кланов небожителей – потомки Дон, Ллира и Пвилла. В старинных поэмах говорится о том, что сам Ллуд – этот Зевс старого пантеона – на самом деле был всего лишь одним из «Трех Старших Рыцарей Войны» Артура, а Аравн, король Аннвна, одним из его «Трех Старших Рыцарей Совета». В истории под названием «Сон Ронабви», входящей в состав Красной Гергестской книги, он предстает авторитетным сюзереном, вассалами которого считаются многие персонажи, имевшие в старину статус богов, – сыны Нудда, Ллира, Брана, Гофанона и Аранрода. В другой истории из той же Красной книги, озаглавленной «Куллвх и Олвен», его вассалами объявляются еще более высокие божества. Так, Амаэтон, сын Дон, пашет для него землю, а Гофаннон, сын Дон, кует железо; двое сыновей Бели, Нинниау и Пейбоу, «превращенные им в быков во искупление грехов», впряжены в одну упряжку и заняты тем, что сравнивают с землей гору, чтобы урожай мог созреть за один день. Именно Артур созывает витязей на поиски «сокровищ Британии», и на его зов спешат Манавидан, сын Ллира, Гвин, сын Нудда, и Придери, сын Пвилла.

Наиболее вероятное объяснение этого феномена, по всей видимости, заключается в том, что в этом образе отразилась случайная контаминация славных деяний двух разных Артуров, что привело к появлению единого полуреального-полумифического персонажа, сохраняющего, однако, черты обоих своих прототипов. Одним из них явно был бог по имени Артур, почитание которого было в большей или меньшей степени распространено на землях кельтов, – вне всякого сомнения, тот самый Артур, которого надпись ex voto, обнаруженная в развалинах на юго-востоке Франции, именует Меркуриус Артайус (Mercurius Artaius). Другой – вполне земной Артур, вождь, носивший особый титул, который в эпоху римского владычества именовался Комвс Британнаэ (Сотес Britannae). Этот «граф Британии» выполнял функции верховного военного вождя. Главной его задачей было обеспечить защиту страны от возможных вторжений иноземцев. В его подчинении находились два офицера, один из которых, Дукс Бршпанниарум (Dux Britan-niarum), то есть «герцог Британии», наблюдал за порядком в районе Адрианова вала, а другой, Комес Литторис Саксоники (Comes Littoris Saxonici), то есть «граф Саксонского берега» обеспечивал оборону юго-восточного побережья Британии. После изгнания римлян бритты еще долго сохраняли структуру военно-административных органов, созданную их бывшими завоевателями, и вполне резонно предположить, что этот пост военного лидера в ранней валлийской литературе соответствует титулу «императора», который из всех знаменитых героев мифологии бриттов был прерогативой одного только Артура. Слава Артура-короля объединилась со славой Артура-бога, и общий синкретический образ получил широкое распространение на землях, на которых уже в наше время были обнаружены следы древних поселений бриттов в Великобритании. Это создало почву для многочисленных диспутов относительно местонахождения «Артуровых владений», а также таких городов, как легендарный Камелот, и локусов двенадцати знаменитых сражений Артура. Преданиям и историям об Артуре и его рыцарях, вне всякого сомнения, присущ подлинный исторический колорит, но они имеют и столь же бесспорно мифический характер, как и истории об их гэльских коллегах – богатырях Красной Ветви Ольстера и пресловутых фианах.

Из этих двух циклов к кругу артуровских легенд наиблее близок последний. Ранг Артура в качестве верховного военного вождя Британии являет собой весьма показательную параллель роли Финна как предводителя «местного ирландского ополчения». А заменитые артуровскпе рыцари Круглого стола весьма и весьма напоминают фианов из окружения Финна, так и ищущих всевозможных приключений. И те и другие с равным успехом вступают в бой как с людьми, так и со сверхъестественными существами. Оба совершают набеги на земли Европы, вплоть до самых стен Рима. Перипетии любовной интриги Артура, его жены Гвенвивар (Гиневры) и племянника Медравда (Мордреда) в некоторых отношениях напоминают историю Финна, его супруги Грайне и племянника Диармайда. В описаниях последних битв Артура и фианов чувствуется дыхание глубокой архаики первобытных мифов, хотя их реальное содержание несколько отличается. В битве при Камлуане в последнем поединке сходятся Артур и Медравд, а в последнем бою фианов при Габре первоначальные протагонисты поневоле вынуждены уступить место своим потомкам и вассалам. Дело в том, что сам Финн и Кормак уже успели погибнуть, и вместо них сражаются Оскар, внук Фиана, и Кэйрбр, сын Кормака, которые поражают один другого и тоже умирают. И, подобно тому, как Артур, по мнению многих и многих его приверженцев, на самом деле не погиб, а просто скрылся в «островной долине Авильона», шотландская легенда повествует о том, как спустя много веков после земной жизни фианов некий странник, случайно оказавшийся на таинственном западном острове, встречает там Финна Мак Кумалла и даже разговаривает с ним. А другая версия легенды, которая заставляет Артура и его рыцарей пребывать под землей, будучи погруженными в магический сон, ожидая грядущего возвращения в земной мир в славе и могуществе, прямо перекликается с аналогичной легендой о фианах.

Однако, хотя эти параллели и выделяют особую роль Артура, они тем не менее не конкретизируют то место, которое он занимает среди богов. Чтобы выяснить, каково же оно было, мы должны внимательно проштудировать династические родословные кельтских небожителей и определить, не отсутствует ли в них какой-нибудь персонаж, чьи сакральные атрибуты мог унаследовать новоприбывший бог. Там, бок о бок с Артуром, нам встречаются знакомые имена – Ллулд и Гвинн. Аравн, Придери и Манавидан. С детьми Дон мирно соседствуют Амаэтон и Гофаннон. А далее зияет явный провал. В позднейших мифах отсутствуют упоминания о Гвидионе. Этот величайший из сыновей богини Дон геройски погиб и совершенно пропал из поля зрения творцов мифов.

Весьма показательно, что те же самые истории и легенды, которые некогда рассказывали о Гвидионе, позднее стали ассоциироваться с именем Артура. А раз так, то мы вправе предположить, что Артур, верховный бог нового пантеона, попросту занял место Гвидиона в старой родословной. Сравнение мифов о Гвидионе с новыми мифами об Артуре показывает почти полное тождество между ними во всем, кроме имен.

Суровый климат севера, края вечного льда и снега, создал особую мрачноватую тональность северных легенд и мифов. В основу мифов Скандинавии легли истории о викингах, мужественных мореплавателях, завоевавших в 780-1070 годах северную Европу. Викинги считаются потомками германских племен, обитавших во времена Римской империи на территории современной Германии. После падения Рима германцы распространились по всей Западной Европе: вначале они появились в Дании, Норвегии и Швеции, затем колонизировали большую часть Британских островов, часть Испании, Франции. Исландии и Гренландии и даже обосновались в Северной Америке.

В германо-скандинавских мифах речь шла о постоянной борьбе, происходящей между богами и чудовищами. Злые чудища и великаны пытались разрушить существующий мир, а боги им противодействовали. Мрачная тематика этих рассказов вполне соответствовала неспокойной жизни скандинавов и резкому климату. (Заметим, что собственно германская (немецкая) мифология сохранилась в немногочисленных упоминаниях, например, римского историка Тацита.

Но даже суровый климат не мешал развиваться поэтическим традициям. Скальды, поэты, исполняющие свои многочасовые саги о любимых всеми героях, были уважаемыми членами общества. Долгими зимними вечерами их рассказы занимали и развлекали людей, вполне заменяя современное телевидение. Скандинавские поэмы начали записывать после X века, потому до нас дошло немало различных версий этих мифов.

Скандинавская мифология имеет несколько основных литературных источников, в основном это исландские литературные памятники. Очень важной в скандинавской мифологии считается "Младшая Эдда" – учебник поэтического искусства скальдов, написанная исландцем Снорри Стурлусоном (1179-1224), Источником вдохновения для многих скандинавских мифов также стала "Старшая Эдда", собрание мифологических и героических поэм Исландии. Важное место в скандинавском эпосе занимают норвежские саги, например "Сага о Вёльсунгах".

Глава 3. Анализ мифологических образов

.1 Мифологические образы в русском сознании

Само существование Рода и рожаниц в славянской мифологии признается далеко не всеми учеными: Н.М. Гальковский писал, что «вопрос о почитании Рода и рожаниц принадлежит к самым темным и запутанным», а В.В. Иванов и В.Н. Топоров вообще не упоминают о них в своих работах.

Тем не менее многочисленные факты, в том числе языковые (к имени Рода восходят такие слова, как природа, народ, родник, др.-рус. родиа (шаровая молния) и их производные), указывают, что бог с таким именем или такими функциями, сопровождаемый парным женским божеством, занимал важное место в системе мифологических представлений древних славян. Для такого утверждения есть объективные основания, связанные с переходом праславян к земледелию и скотоводству. Для помощи земледельцу в его нелегких трудах потребны были не эфемерные берегини, скрывающиеся за теми ила иными явлениями природы, а потому лишь косвенно и спорадически связанные с человеком, а надежные и постоянные покровители, тесно связанные с общиной, с народом. Этот покровитель со своими помощницами должен был быть рядом с земледельцем в течение всего периода вегетации растений – от посева до уборки урожая. Неслучайно культ Рода и рожаниц возникает в период господства неполивного земледельческого хозяйства. Правы те ученые, которые связывают Род с сельскохозяйственным производством, в котором главным для земледельцев был процесс получения урожая. В религиозной сфере эти земледельческие идеи выражались в устойчивой символике: земля – женщина, засеянная нива уподоблялась беременной женщине, созревание зерен – рождению ребенка. Большое внимание уделялось теме дождя, необходимого полям. В символическом выражении дождь представлялся молоком богини. Существенную роль играл культ добрых змей, ужей-«господариков», связанных с дождем и сохранивших эту связь до настоящего времени. Эти факты, а также многочисленные находки женских фигурок с большими грудями и животом при раскопках древнеславянских поселений свидетельствуют о том, что в матриархальном земледельческом обществе прежде появилась вера в рожаниц, а Род оказывается более поздним божеством. Тем не менее обратимся сначала к этому персонажу.

Род был первым славянским богом с собственным именем Совокупность различных по источникам сведений позволяет видеть в Роде творца Вселенной, бога неба и дождя, он связан с водой, огнем, подземным пеклом, с шаровой молнией, он вдувает жизнь в людей. Эти ипостаси Рода позволяют сближать его с Озирисом, Саваофом, Ваалом, Аполлоном. Функциями Рода в западнославянской мифологической традиции наделен Святовит, который, как полагают, изображен на нижнем ярусе знаменитого Збручского идола в виде атланта, держащего на плечах весь мир и всех богов (четырехгранный Збручский идол был найден в 1848 г. на территории, где сходились границы славянских племен волынян, белых хорватов, тиверцев и бужан, на каждой грани высечены изображения славянских богов и простых людей).

Видимо, множество ролей Рода, часть которых унаследовали другие славянские боги, обусловило довольно раннее (по памятникам письменности – уже в XI-XII вв.) забвение этого могущественного покровителя славян-земледельцев.

Более архаичные рожаницы оставались в мифологическом сознании славян даже в эпоху христианства. Парное женское божество у славян олицетворяло умирающую осенью и нарождающуюся весной природу, что сразу вызывает в памяти ассоциацию с греческими богинями Деметрой и Персефоной (Лето и Артемидой на севере Греции). Связанные с вегетативными силами природы, сопровождающие весь процесс производства сельскохозяйственной продукции, рожаницы пользовались особой популярностью у русских женщин, в эпоху православия поставивших рожаниц на первое место в позднейшем языческом пантеоне: «Се первый идол рожанице… А се второе – вилам и Мокоше…» Любопытно, что культ богинь, зародившийся в матриархате, доживает вплоть до XX века, сохраняясь как излюбленный мотив в старой русской вышивке. На полотенцах, платках и подолах рожаницы предстают в виде двух симметрично расположенных женских фигур, олених, медведиц, что позволяет усмотреть в их культе некоторые признаки древнейшего тотемизма. Как и положено, рожаницам приносили жертвы, но весьма своеобразно: на празднике, посвященном окончанию уборки урожая, ярком, открытом, торжественном и веселом, главное блюдо посвящалось рожаницам. Еще в XVIII веке этот обряд сохранялся: «Бабы каши варят на собрание рожаницам». И даже тот факт, что на Руси окончание уборки урожая совпадало с Рождеством Богородицы, отмечаемым 8 сентября по ст. ст., не смущало, не останавливало поклонниц рожаниц. На следующий день после пира в честь Богородицы устраивалась «вторая трапеза» в честь рожаниц, на которой распевали отвергаемые церковью песни, ели кушанья из семян нового урожая и пили хмельной мед.

По существу, церковный и языческий праздники сливались воедино, что нашло отражение в народной речи: в русских говорах Рождество Богородицы называется госпожинки, в котором есть намек и на мать Иисуса Христа, и на праздник урожая. Заметим, что славяне чествовали рожаниц и на Рождество Христово, после 25 декабря, т. е. тогда, когда совершаются вторые важнейшие для всей христианской мифологии роды. Параллелизм – Анна и Мария и две рожаницы – очевиден, как очевиден и тот факт, что одна из рожаниц была связана с поворотом солнца к весне, а вторая – с окончанием активного влияния солнца на урожай и с его сбором. Видимо поэтому Церковь достаточно снисходительно относилась к рожаничным пирам, тем более что языческие богини не имели собственных имен и их чествование вполне могло сойти за продолжение святых праздников.

Все же отметим, что безымянность рожаниц преодолевалась если не на уровне мифологического сознания, то в славянском фольклоре, в календарных («веснянках») и лирических песнях, где особенно популярны Лада и Лель, мать и дочь, богини весенней возрождающейся природы, богини брака и размножения, вполне соответствующие двум рожаницам.

Перун связан с тем периодом развития мифологического сознания древних славян, когда они наделили своих богов личными именами, но культ этого божества устанавливается гораздо позже. Для понимания сути происшедшего необходимо сделать несколько общих замечаний.

Вера в бога-громовика характерна для многих индоевропейских народов, а его местоположение на небе почти автоматически предопределяет главенство на местном Олимпе. Славянский Перун, однако, был не только повелителем молнии и грома, но и рачительным хозяином, заботившимся о благополучии своих «подданных» – земледельцев и скотоводов. О времени появления этого бога у индоевропейцев, частью которых были праславяне, можно судить на основании атрибутов бога-громовика, к которым относят коня, колесницу, каменные стрелы и бронзовое оружие, что указывает на эпоху расселения индоевропейцев, начавшегося, видимо, с конца III тысячелетия до н. э. Несомненно, Перун сосуществовал не только с предшествовавшими ему Родом и рожаницами, но и с рядом других богов, также получивших собственные имена и функции. Вместе с ними Перун и образовал славянский Олимп, на котором вольготно, из-за малочисленности, расположились его соратники и противники.
Собственно культ Перуна относится к тому времени, когда первобытная община расслоилась, выделив из своей среды руководящее ядро, поддерживаемое напористой и инициативной дружиной, роль которой трудно переоценить как в освоении новых территорий, так и в отражении внешних угроз. Сохраняя свои земледельческие функции, Перун постепенно становился патроном княжеских дружин, укрепляя свою власть и влияние по мере того как «первобытный коммунизм» сменялся раннефеодальными государственными образованиями. Именно государственность требовала смены политеизма верой в одного бога. Стремясь упрочить с помощью веры власть главы государства, киевский великий князь Владимир в 980 г. (по другим сведениям, в 982 г.) предпринял реформу язычества, установив иерархию богов, во главе которых был поставлен Перун. Пантеон Владимира, помимо Перуна, включал в свой состав также Стрибога, Дажьбога, Хорса, Симаргла и Мокошь. Отсутствие в списке Велеса/Волоса, Сварога, Рода, рожаниц и других персонажей указывает на политический характер реформы Владимира, имевшей далеко идущие последствия, о чем будет сказано ниже.
Давно было подмечено, что пантеон Владимира по именам богов существенно отличается от подобных пантеонов других славянских территорий. Так, балтийские славяне, обитавшие на западе славянских территорий, почитали Свентовита, Сварожича-Радгоста и Триглава (они выступают как боги с наивысшим статусом в разных частях указанного региона), а также Руевита, Перевита, Порекута, Яровита, Живу и других, менее значительных богов. Польский историк Ян ДлугОш приводит небольшой список древних польских богов с указанием соответствий из римской мифологии: Jesza=Juppiter (Юпитер), Zyada=Mars (Марс), Dzydzilelya=Venus (Венера), Nya=Pluto (Плутон), Dzewana=Diana (Диана), Marzyana=Ceres (Церера), Pogoda=Temperis (Соразмерность), Zywie=Vita (Жизнь). Чешские источники сообщают о божестве по имени Zelu (соотносится с рус. жаль), а также персонажах с именами Krosina, Krasatina, Klimba, о богине смерти Могапа. О богах южных славян древних сведений не сохранилось, но данные топонимики и западных, и южных славян указывают на присутствие у них в древности культов Перуна, Велеса/Волоса, Мокоши.

Ряд имен восточнославянских богов содержит корень бог иранского происхождения, а Хоре и Симаргл воспроизводят не только теонимы, но и все внешние и внутренние признаки иранских богов. Это свидетельствует о значительном влиянии иранской мифологии на славянскую, что имело место, видимо, в середине I тысячелетия до н. э., когда вышедшие на границу южнорусской степи праславяне вступили в разнообразные и длительные контакты со скифами, пришедшими в Северное Причерноморье и Приазовье из Малой Азии. Любопытно, что, позаимствовав у иранцев некоторых богов, праславяне быстро приспособили их к своим нуждам, наделив функциями помощников в достижении хорошего урожая. С течением времени славяне даже поменяли заимствованные теонимы на исконные.

ПЕРУН. Святилище Перуна в Киеве находилось на княжеском холме, на самом высоком месте города, а самого бога представляла деревянная скульптура в виде немолодого мужа: голова у идола была серебряной, а усы золотые, особое значение имела борода. Идол Перуна, как и других богов, был центром капища (святилища), описание которого находим у А.Н. Афанасьева: «При идолах были воздвигаемы жертвенники, на которых возжигалось пламя и совершались языческие требы. Эти священные места могли быть обводимы огорожею, над ними могли устроить навесы, и таким образом они становились храмами, которые хотя и не поражали ни искусством, ни роскошью, но вполне соответствовали простоте самого быта». Главным орудием Перуна являлись камни, стрелы и боевые топоры, а сам он воспринимался в виде всадника на коне или колеснице, мечущего молнии-стрелы. Символами Перуна стали дуб, орел, волк. По-видимому, Перуну посвящали четверг (русскую пословицу «после дождичка в четверг» можно понимать как благодарение Перуна на следующий день после того, как он послал на землю благодатный дождь; так называемая «четверговая соль» обладала Магическими свойствами и широко применялась в народной медицине, в полабском языке четверг называли «Перунов день»). В жертву Перуну приносили купленного всей общиной быка (слово тризна как воинские поминки первоначально обозначало трехлетнего быка).

После принятия христианства Перун был заменен Ильей-пророком, ездящим по небу на огненной колеснице (параллель между Перуном и Ильей была установлена задолго до 988 г.: судя по данным летописи, при заключении договора Древней Руси с Византией славяне-язычники клялись соблюдать его Перуном, а уже принявшие христианство приносили клятву-присягу в церкви св. Ильи. Связь языческого и христианского персонажей проявлялась и в том, что Ильинские церкви, как правило, воздвигались на месте Перуновых святилищ в дубовых рощах). Определенным образом (в связи с содержанием основного мифа славян) Перун связан и с Георгием Победоносцем.

По некоторым данным возможна реконструкция женского соответствия Перуну – Перынь, имя которой совпадает с названием святилища Перуна в Новгороде: «Этот реконструированный образ должен пониматься как жена громовержца… более отдаленное женское соответствие Перуну можно видеть в обозначении участниц ритуального вызывания дождя на Балканах, ср. болг. пеперуна, пеперуда, пеперуга. Поскольку пеперуды избирались только из девиц, они могли пониматься как дочери-жрицы» (В.Н. Топоров).

ВЕЛЕС / ВОЛОС. Идол Велеса/Волоса в Киеве стоял на Подоле, а в Новгороде главным святилищем было именно Перуново капище. Помимо эпитета «скотий бог» Велес/Волос имел звание бога «всея Руси», что вообще ставит его на одну ступень с Перуном, богом княжеской дружины. Его культ возник еще в бронзовом веке, когда главным богатством племени был крупный рогатый скот, «говяда», как называли этих животных славяне. Функции Велеса/Волоса многочисленны: он был покровителем домашних животных и богом богатства, отвечал за связь с плодовитостью и золотом – не случайно он покровительствовал купцам, которые при заключении сделок клялись именем Велеса/Волоса. Он участвовал в возделывании зерна, что отражает так называемая «велесова бородка» – горсть несжатых колосьев, оставляемая женщинами на краю убранного поля (обычай оставлять колосья древнему богу дожил до конца XIX – начала XX в.). Но особенно значимой была связь Велеса/Волоса с культом предков, «дзядов», душ умерших: «Архаическая связь Белеса с убитым, мертвым зверем, возникшая в охотничью пору, теперь осмысливалась шире – как мир мертвых вообще. Умершие предки предавались земле; в сознании древних пахарей предки содействовали плодородию и урожаю. Угощения «дзядов» Щ кладбище или за домашним столом носит аграрно-магический характер. Вполне допустимо, что именно по этой причине, в связи с культом предков.

Белее и в земледельческом обществе сохранил связь с миром мертвых» (Б.А. Рыбаков). Любопытна и культурологическая функция Велеса/Волоса, зафиксированная автором «Слова о полку Игореве»: определение Бояна как «Велесова внука» указывает на связь бога с обрядовыми песнями поэзией.

Многочисленны атрибуты Велеса/Волоса: влага (море, озеро, река, источник, грот), овечья шерсть (руно), змея (уж, гадюка). Столь же многочисленны и дни, посвященные «скотьему богу»: первая неделя января с ряжением в звериные шкуры, надеванием маски козла, обрядом заклинания скота; масленица с медвежьими плясками (Велес/Волос почитался через медведя – хозяина животных); Юрьев день (23 апреля), в который первый раз выгоняли скот на молодую траву; день окончания жатвы с оставлением «велесовой бородки».

В христианстве Велес/Волос соотнесен со св. Власием, также «скотьим богом» (икона Власия помещается на западной стене церкви, где изображен ад), прослеживается параллель языческого бога со св. Николаем и Юрием (Георгием); в фольклоре Велес/Волос – это сказочный Змей-Горыныч, а в восходящей к язычеству народной демонологии ему соответствуют «лютый зверь», «черт», «леший», «нечистый дух» (тем не менее народное название созвездия Плеяд – др.-рус. Волосыни, болг. Власците, восходящее к диал. волосатик, волосень – «нечистый дух», «черт», связано с именем славянского бога).

Основной миф славянского язычества. Он реконструирован В.В. Ивановым и В. Н. Топоровым и далеко не всеми учеными признается соответствующим действительности. Основу этого мифа составляет поединок Перуна с Велесом/Волосом. Б.А. Рыбаков считает Белеса не противником, а антиподом Перуна, но реальность такого мифа подтверждается многими фактами типологического (поединок бога грозы с богом подземного царства представлен в мифологии многих народов) и этнолингвистического характера (Юрьев день, например, совпадает не только с первым выгоном скота, но и с первыми грозами).

Предоставим слово авторам реконструкции: «Миф о Перуне изображает его в виде всадника на коне или колеснице (позднейший Илья-пророк), поражающего своего противника – змеевидного врага (Велес/Волос, сказочный Змиулан), последовательно прячущегося от него в дереве, камне, в человеке, животных, в воде. После победы Перуна над врагом освобождаются воды (в поздних вариантах скот, женщина) и проливается дождь. Поэтому наиболее очевидной интерпретацией мифа является его истолкование как этиологического мифа о происхождении грома, грозы, плодородного дождя (ритуалы пеперуны, додолы и др.). Эти ритуалы вызывания дождя включают обливание женщины, возможно, первоначально связанной с жертвами Перуну».

ХОРС. Идол божества стоял в Киеве на холме, а в списке Владимира – на втором месте. Неизвестный за пределами Киевской Руси, Хоре считался божеством солнечного диска. Это имя часто встречается в старых памятниках письменности, в том числе в «Слове о полку Игореве», где о князе Всеславе сказано, что «самъ въ ночь влъкомъ рыскаше; изъ Кыева дорыскаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше». По некоторым сведениям, Хоре дублирует в списке Владимира другое славянское божество с иранским корнем – Дажь-бога, также связанного с солнцем. В Ипатьевской летописи за 1144 г. Дажьбог назван сыном Сварога, т. е. он Сварожич. что указывает на связь бога с огнем.

В «Слове о полку Игореве» древние русичи дважды именуются как «Дажьбоже внуки», что позволяет видеть в нем родоначальника или покровителя древнерусского этноса. В украинской песне Дажьбог высылает соловушку замыкать зиму и отмыкать лето, а в другой – встречает на восходе солнца едущего на свадьбу жениха. Наконец, само имя Дажьбога (бог-даятель) указывает на отношение бога к подаче богатства и его распределению. Таким образом, Дажьбог гораздо сложнее однозначного Хорса, следовательно, гораздо древнее. По мнению мифологов, Дажьбог в праславянской традиции определяется как мифологизированная фигура подателя (распределителя) благ, к которому обращаются с соответствующей просьбой в ритуале, молитве.

СТРИБОГ, идол которого был установлен в Киеве в 980 г., стоит в перечне богов рядом с Дажьбогом, с которым связан и корневой морфемой (-бог), и функциями распределителя богатства. «Этому предположению не противоречит то, что ветры называются «Стрибожьими внуками» («Слово о полку Игореве»); видимо, у этого божества были и атмосферные функции (бог ветра часто ни что иное, как специализированная ипостась громовержца)» (В.Н.Топоров).

СЕМАРГЛ. Этот экзотический персонаж – крылатый пес – является искусственно перенесенным на русскую почву аналогом иранского мифологического персонажа Сэнмурва. Древние русичи поручили ему заботу о корнях хлебных злаков, сбережение их от грызунов и талых вод, а поскольку имя божества фонетически не выговаривалось славянами и было лишено какой-либо внутренней формы, то Симаргла переименовали в Переплута, занятого тем же делом.

МОКОШЬ. Единственная богиня пантеона Владимира вызывает у ученых разные оценки, а у простых людей, особенно женщин, – неизменное поклонение, под каким бы именем она ни выступала. Этнографический материал представляет Мокошь женщиной с большой головой и длинными руками, занятой прядением по ночам.

Для ее образа характерны мотивы низа и влажности. Это очень требовательная богиня, в день, ей посвященный, в пятницу, запрещающая оставлять кудель, стирать, выполнять супружеские обязанности и т. д.

Б.А. Рыбаков, используя прежде всего языковые данные, предложил свою, оригинальную трактовку образа и функции Мокоши. Проанализировав 3 группы слов, семантически связанных с понятиями удача – рок – жребий, он пришел к выводу, что Мокошь у древних славян была богиней урожая, итогов сельскохозяйственного года, «матерью коша» как вместилища той части («дачи») урожая, которую земледелец получал после его уборки по постановлению общины («рок» в его связи со словом «речь») или по жребию (под ним понимается и проявление слепых сил природы, по своему усмотрению дарующей хороший урожай – «счастливый жребий выпал» или недород – «плохой жребий»: богиня как раз и оказывалась причастной к качеству этого жребия, в результате чего кош (слово того же корня, что кошелек, кошелка, кошара) мог быть полным или полупустым). Экстралингвистическое подтверждение проведенной этимологии ученый видит в том, что на одной из граней Збручского идола изображена богиня (предположительно Мокошь), держащая в руках рог изобилия.

В христианскую эпоху Мокошь была подменена Параскевой Пятницей, и это обстоятельство не могло не привести к снижению образа славянской богини: в некоторых регионах она предстает то как мелкая домашняя вредительница, то как женщина дурного поведения, то просто как нечистая сила.

В список пантеона Владимира, кроме Велеса/Волоса и Сварога, не попали многочисленные мифологические персонажи позднейших источников: Ярила, Купала, Морена, Лада/Ладо, Дидо, Лель, Полель, Позвизд/Погвизд/Похвист и др. По мнению В. Н. Топорова, они «не могут считаться богами в строгом смысле слова: в одних случаях для этого нет надежных инструментов, в других случаях такое предположение основано на ошибках или фантазиях». Соглашаясь с этой точкой зрения, отметим, однако, что названные персонажи так или иначе отражались в мифологическом сознании славян (Ярила/Ярило, например, как умирающий и воскресающий бог плодородия, весенней «ярой» плодоносящей силы), но очень быстро были вытеснены из народной памяти набиравшим силу и авторитет православием (чествование Иоанна Крестителя, например, во многих местах полностью вытеснило праздник в честь Купалы, мифологического персонажа летнего солнцестояния), что трагически сказалось и на функциях этих «богов», и на их внешнем облике. Неслучайно большая часть персонажей приведенного списка сохранилась в том или ином виде лишь в фольклорных текстах.

3.2 Мифологические образы в английском сознании

Как считают скандинавы, вначале была пустота Гинунгагап. К северу от псе был замерзший мир мрака Нифльхейм, а на юге лежала огненная раскаленная страна Муспслльхейм. От такого соседства постепенно мировая пустота Гинунгагап заполнилась ядовитым инеем, который стал таять и превратился в злого инеистого великана Имира. Имир был предком всех великанов-морозов (ётунов).

Затем Имир заснул. Пока он спал, пот, капающий у него из-под мышек, превратился и мужчину и женщину, а пот, капающий с ног, еще в одного мужчину. Когда же растаяло много льда, из образовавшейся воды возникла корова Аудулыа. Имир стал пить молоко Аудумлы, а ей понравилось лизать соленый лед. Слизав лед, она обнаружила под ним мужчину, его звали Бури.

У Бури был сын Бор. Бор женился па ипеистой великанше Бестле и у них родились три сына: Один, Вили и Be. Сыновья Бури ненавидели Имира и убили его. Из тела убитого Имира натекло так много крови, что она потопила всех морозов-великанов, кроме Бсргельмира, внука Имира, и его жены. Им удалось спастись от наводнения в лодке, сделанной из ствола дерева.

Здин и его братья принесли тело Имира в центр Гинунгагапы и создали из него мир. Из плоти Имира сделали землю, из целых костей воздвигли горы, а остальные разбросали как камни. Из его крови создали океан. Из черепа Имира получилось небо, в каждом из четырех углов которого поставили по карлику-цвергу. Их звали Аустри, Вестри, Нордри и Судри. На небо поместили искры и тлеющие угольки; так образовались Солнце, Луна, звезды и планеты. А мозг Имира бросили в небо, получились облака.

Боги оставили без внимания только ту часть, в которой обитали великаны. Она называлась Ёшунхейм. Лучшую часть этого мира они отгородили ресницами Имира и поселили там людей, назвав ее Мидгардом.

Напоследок боги создали людей. Из двух древесных сучков получились мужчина и женщина, Аск и Эмбля. Все остальные люди произошли от них.

Боги устраивают небесный свод и определяют роли Солнца (Соль) и Луны (Мани) – брата и сестры.

Однако боги заметили, что из мертвой плоти Имира возникли личинки. Эти личинки они превратили в карликов-цвергов, которые стали жить в пещерах.

Последней построили неприступную крепость Асгард, которая поднялась высоко над Мидгардом. Эти две части соединялись радужным мостом Биерёстом. Среди богов, покровителей людей, было 12 богов и 14 богинь (их называли асы), а также целая компания других божеств, помельче (ванов). Весь этот сонм богов пересек радужный мост и поселился в Асгарде.

Над этим многослойным миром вырос ясень Иггдрасиль. Его корни проросли в Асгард, Ётунхейм и Нифльхейм. На ветвях Иггдрасиля сидели орел и ястреб, по стволу вверх и вниз носилась белка, у корней обитали олени, а ниже всех сидел змей Нидхёгг, который хотел всех съесть. Иггдрасиль – это то, что всегда было, есть и будет.

Скандинавские божества разделялись на ванов и асов. К ванам относились старшие боги изобилия: Ньёрд и его дети Френр и Фрейя. Асы – новые воинственные боги, среди них были Один и Тор. Известно, что ваны и асы вначале воевали между собой, но впоследствии заключили перемирие, а потом асы покорили ванов. Ученые считают, что это – история борьбы двух древних племен, в конечном итоге объединившихся в одно.

Германские племена франков, саксов, англов, вандалов, готов и др. господствовали на большей части континента. У германцев были свои мифические персонажи, многие из которых перешли в скандинавские мифы. Поэтому имена немецких и скандинавских богов похожи, а их характерные черты и истории часто напоминают друг друга. Например, Один в немецкой мифологии Водан, а его жена Фригг – Фрея. Скандинавские боги не были бессмертными. Кроме того, они не очень интересовались делами и судьбами людей и относились к ним по-разному: могли помогать, а могли и обижать, в зависимости от собственной прихоти. Богам надо было бороться с чудовищами и прочей темной силой, заботиться о своей судьбе.

Нелишним будет упомянуть, что большую часть времени они проводили в поиске каких-нибудь занятий. Дело в том, что у этих божеств не было определенных обязанностей, и поэтому, если они на какое-то время вдруг пропадали, это, собственно, ни на что не влияло.

Один был верховным богом. Он был отцом большинства из них, и, согласно некоторым теориям, был создателем всего мира: неба, земли и людей. Наверное, этим объясняется его прозвище "Всеотец". У Одина был специальный трон, Хлидскьяльф. С него можно было наблюдать происходящее в других мирах. Один был мудр, но мудрость, как известно, просто так не дается. Когда-то Один отдал глаз за напиток, дающий мудрость. Но, выпив волшебное зелье, Один захотел стать еще мудрее. Для этого ему нужно было пройти новое испытание, проколоть себя копьем и девять дней висеть на дереве Иггдрасиль. Один умер, а затем воскрес. Но, даже несмотря на приобретенную мудрость, Одина до конца дней смущало его физическое несоершенство, поэтому он всегда ходил в широкополой шляпе или ч глубоко надвинутой на глаза короне. По этим приметам всегда можно узнать.

Народы, поклоняющиеся Одину, совершали человеческие жертвоприношения. Обычно они вешали свои жертвы на дереве, протыкая их копьями. Этот же способ использовал и Один, когда хотел получить мудрость. Несмотря на то, что его история напоминает библейский сюжет о распятии Христа, ученые считают, что влияние христианской религии на раннюю скандинавскую поэзию незначительно Один был богом войны, эту роль он унаследовал от более древних германских богов – Бодана и Тиваса. Ему нравилось вызывать вражду. Воины, убитые в сражении, попадали к нему на пир в Вальхаллу (Вальгаллу), где самых отважных из них чествовали валькирии. русский английский народ мифология

В скандинавских легендах говорится о иерсерках – воинах, которые, отправляясь на битву, облачались в одежды из шкуры медведя. В упоении боя у них пропадал всякий страх и они становились нечувствительными к боли.

Кроме этого, Один был богом поэзии. Возможно, именно поэтому его образ так часто появляется в поэмах. Согласно легенде, Один должен был вернуть волшебный мед поэзии в Асгард. Когда-то этот мед украл великан Суттунг и спрятал у своей дочери Гуннлёд в пещере. Приняв образ змеи, Один проник в пещеру девушки и провел с ней три дня и три ночи. За это время он высосал весь мед, но не проглотил его, а сохранил во рту. После этого Один превратился в орла и вернулся в Асгард. Так волшебный мед был возвращен божествам.

Локи был странным персонажем. С одной стороны, это был умный пройдоха, веселый и находчивый. С другой стороны, Локи чинил зло: именно из-за него чаще всего начинались перебранки среди богов и великанов.

Локи был сыном великанов и молочным братом Одина. В историях о Локи трудно понять, был он больше богом или великаном. Локи динамичен и непредсказуем, его причудливо-злокозненный характер оживляет скучное существование богов.

Тор был сыном Одина и Ёрд, богини Земли. Но Один любил насилие и войну, а Тор представлял порядок – он был тем богом, к которому люди обращались, когда хотели стабильности. У него был огромный молот Мьелльнир, с его помощью он мог управляться с великанами. Молот имел одну особенность: как бы далеко его ни бросали, он всегда возвращался назад; еще он мог уменьшаться в размерах. Тор обладал густой рыжей бородой, огромным аппетитом и вспыльчивым характером, хотя сердился он недолго. Тор защищал крестьян. Его часто сравнивают с древнегерманским богом Донором, который тоже был богом грома и молнии. Из-под колес его колесницы неслись громовые раскаты, а из головы сверкали молнии.

Однажды великан Трюм украл молот Тора и пообещал вернуть его, если боги отдадут ему в жены Фрейю. Боги сделали вид, что согласились, а сами задумали обман. Для этого Тор и Локи, нарядившись невестой и ее подружкой, отправились на праздник к великанам. Когда великаны пригласили их за стол, Тор стал поглощать еду и питье в ужасном количестве. Локи объяснил такое поведение "Фрейи" тем, что она сильно волновалась и не ела несколько дней. Великан Трюм был настолько очарован "Фрейей", что тут же предложил произнести брачную клятву; для этого он повелел принести молот. Как только Тор добрался до своего молота, он сразу схватил его и принялся уничтожать великанов

Фрейр был древнейшим богом урожая и изобилия. От него зависело, будет ли земля плодородной. Жена его Герд – богиня земли и мира, а сестра Фрейя. Люди обращались к Фрейру, когда хотели получить благополучие или иметь счастливое потомство. В городе Упсала в Швеции стоит статуя богу Фрейру с огромным фаллосом. Надо полагать, викинги знали, чего они хотели от своего бога. Любимыми игрушками Фрейра, олицетворяющими древние символы изобилия, были волшебный меч, чудесный корабль и вепрь Гуллинбурсти – "Золотая щетинка".

Сын Одина Тюр был самым храбрым изо всех богов-асов; он был богом войны. Прародителем Тира считается германский бог войны Тивас, который был предшественником Одина, но постепенно утратил свою значимость.

У Тира не было правой руки, он потерял ее, когда сажал на цепь сына Локи, волка Фенрира. Когда Фенрир вырос, боги стали опасаться, что он может убить Одина. Фенрира решили посадить на цепь, но он дважды перегрызал ее. Тогда боги заказали цепь карликам-цвергам; те сделали очень крепкую цепь, напоминавшую шелковую ленту. Ее назвали Глейпнир.

Фенрир почувствовал, что эта цепь может оказаться для него самой опасной. Тогда он выдвинул условие, сказав, что позволит надеть на себя цепь только в том случае, если кто-то из богов положит в его пасть руку. На это решился Тюр. Фенрир пытался освободиться, но ничего не смог сделать с магическим Глейпниром. И откусил от злости Тюру правую руку.

В скандинавском пантеоне были и другие боги.

Ньёрд управлял морем и океанскими ветрами, был покровителем мореплавателей. Отец Фрейра и Фрейи. После смерти Одина Ньёрд стал царствовать в Швеции.

Хеймдалль, сын девяти дев (или девяти волн), был стражем богов. Никто не знает точно, чем он занимался на самом деле, но был связан с радужным мостом Биврёстом, соединяющим небо с землей. У Хеймдалля был большой рог Гьяллирхорн, звук которого можно было слышать во всех девяти мирах. Так Хеймдалль созывал всех богов на последнюю битву.

Красавчик Бальдр был самым мудрым, самым добрым и милосердным из богов. Все прислушивались к его словам. Его смерть ускорила конец света.

Женщины в Скандинавии традиционно имели такие же права, как и мужчины, поэтому они были довольно независимыми и жесткими по характеру. Поэтому и богини предстают равными богам-мужчинам. К сожалению, поэм, в которых богиням отведена значительная роль, сохранилось не так уж много.

Фрейя была богиней любви и страсти. Любой мужчина, увидевший ее хоть раз, мечтал быть рядом с ней, и, надо сказать, многим это удавалось. Фрейя была невероятно красива; плакала она золотыми слезами, и если плач был долгим, то вокруг все было усыпано золотом. Причин для плача у нее было хоть отбавляй, потому что ее все время хотели выдать замуж за какого-нибудь урода.

Фрейи было ожерелье эрисингамен, которое она получила у четырех цвергов. За него цверги потребовали, чтобы красавица провела с каждым из них ночь. Фрейя, как настоящая женщина, не могла отказаться от желания получить ожерелье, поэтому согласилась. Когда Лежи узнал, как Фрейя расплатилась за свое ожерелье, он рассказал об этом Одину. Один приказал Локи украсть ожерелье. Локи превратился в блоху и, забравшись на щеку спящей Фрейи, укусил ее. Она повернула голову, и Локи смог расстегнуть ожерелье. Один отказывался отдать ожерелье до тех пор, пока Фрейя не согласится вызвать войну среди людей.

Поэтому, как это ни удивительно, но Фрейя была также и богиней войны. В колесницу, на которой она отправилась на войну, впрягли кошек, на поле битвы она помогает Одину делить погибших. Половину отправляют в Вальхаллу, а остальных она забирает себе.

Фригг была женой Одина. Богиня любви, брака и семейного очага. Как и Один, Фригг могла предсказывать судьбу. Во время родов женщины обращались к ней за помощью. Ученые нашли немало сходства между мифами разных культур. Считается, что скандинавские богини Фригг и Фрейя, аналогично Гере и Афродите у греков, олицетворяют две стороны женственности. Фригг – как жена и мать, Фрейя – как возлюбленная и соблазнительница.

Дочь Локи и великанши Ангрбоды, Хель была богиней мертвых. Хель выглядела очень необычно: выше талии – розовая и теплая, а ниже ее плоть была зеленой и гнилой. Ее цитадель (называется "Мокрая морось") находилась в Нифльхейме ("внизу и на севере’), туда попадали все после смерти. Крепость мертвых Хель несколько отличалась от христианского ада. Конечно, это было не самое лучшее место, но и не самое плохое. Несмотря на то, что оно вызывало гнетущее впечатление, там не было кругов ада.

Например, владелицей молодильных яблок была богиня Идунн. Эти яблоки ели все боги и оставались молодыми.

Богиня лыж и дочь великана Тьяцу, Скади была замужем за морским богом Ньёрдом. Однако их брак трудно назвать удачным из-за того, что Скади хотела жить среди снежных гор, а Ньёрд – на плодородном побережье.

Богиня Сив была женой Тора. Как-то Локи, шутки ради, отрезал ее золотые волосы (символ плодородия) и отдал цвергам, чтобы те выковали точно такие же (потом они приросли к голове богини, как настоящие). Цверги сделали для богов и многие другие волшебные предметы, например, молот Тора – тоже дело их рук.

Судьбами людей управляли богини судьбы Норны. Их было трое – Урд ("Судьба"), Верданди ("Становление") и Скульд ("Долг").

Боги и богини – не единственные существа в скандинавской мифологии, обладающие магическими способностями; были там и другие фантастические обитатели.

Великаны – это были злобные существа и постоянно противостояли богам. В то же время их взаимоотношения нередко были почти нормальными. Тор и Локи даже гостили у великанов, в их селении Ётунхейме. Безусловно, под словом "великан" подразумеваются большие размеры. Но можно предположить, что и боги были не маленькие. По крайней мере, они вступали в интимные отношения с великанами. Великаны хотели жениться на красавице богине Фрейе, а Один и Локи имели жен-великанш. Да и сам Локи был великаном.

Цверги – это маленькие человекоподобные существа, живущие под землей. Они прятались от солнца, потому что оно могло превратить их в камни. Карлики прекрасно обрабатывали металл и умели создавать волшебные предметы – знаменитый корабль Фрейра (после похода его можно было сложить, как платок, и положить в карман) и копье для Одина, ожерелье Фрейи и молот Тора (он всегда возвращался к метнувшему его). Цверги Фьялар и Галар из крови убитого ими божества Квасира и пчелиного меда изготовили священный мед поэзии. А четверо из них подпирали по углам землю. Поэтому боги поддерживали с ними дружеские отношения.

Скандинавская мифология населена и другими волшебными существами. Например, светлыми и темными альвами. Темные альвы чем-то напоминают злых цвергов, а светлые считаются хорошими. Альвы изредка встречаются в мифах, их роль там незначительна. Встречаются в мифах и тролли, с ними иногда боролся Тор. И жили еще всякие драконы…

Стержнем всех девяти миров был вечное дерево, огромный ясень Иггдрасиль. У него не было ни начала, ни конца – оно пережило даже конец света Рагнарёк. Три корня Иггдрасиля проникают в Асгард, Ётунхейм и Нифльхейм. Самый нижний корень грызут дракон Нидхсгг и змеи. На Иггдрасиле и вокруг него обитает много животных. Плод Иггдрасиля, как считалось, обеспечивал безопасные роды.

Скандинавские мифы содержат очень подробную картину конца света. К счастью последняя битва Рагнарёк и следующее за ней разрушение мира, хотя и произошли, не означали смерти всего сущего. Эта история сродни сюжетам о конце света других народов, когда после катаклизма и разрушений на земле остаются лишь два человека.

Конец света начался со смерти самого доброго бога и всеобщего любимца Бальдра. Чтобы защитить сына, его мать Фригг ходила по всему свету и просила всех поклясться в том, что они не будут вредить Бальдру. Правда. Фригг не учла магической силы омелы, посчитав ее слишком маленькой и хрупкой, а потому безобидной.

Ее усиленные заботы дали богам очередной повод для веселья. Шутя, они стали бросать в Бальдра разные предметы и громко смеялись, когда те падали, не причиняя никакого вреда Бальдру. Этому радовались все, кроме Локи. Будучи богом зловредным, Локи очень любил строить козни и причинять страдания, поэтому его просто сводило с ума то, что Бальдр был недосягаем для зла. Хитростью Локи выведал у Фригг, что омела клятвы не давала.

Тогда Локи взял ветку омелы и сделал из нее стрелу, которую дал слепому богу Хёду. Тот чувствовал себя лишним в игре богов и поэтому простодушно послушал Локи. Волшебная стрела поразила Бальдра, и он упал замертво. Храбрый бог Хсрмод поехал к богине мертвых Хель, чтобы попросить о возвращении Бальдра назад, но злая богиня отказала ему.

За смерть Бальдра боги решили наказать Локи. Они поймали его, привели в пещеру и связали. Богиня Скади принесла живую ядовитую змею и повесила ее над головой Локи – пусть яд капает прямо ему на лицо. Верная жена Локи, Сипон, держала чашу над головой мужа, чтобы яд не попал на него. Иногда, чтобы вылить содержимое, ей приходилось убирать чашу. Тогда яд поражал Локи и он корчился от боли. Движения Локи вызывали землетрясения. С тех пор Локи так и лежал, периодически корчась от боли и ожидая своего конца

Смерть сына Одина Бальдра стала началом конца. Теперь боги увидели, что Локи – их враг, а сами они не всесильны. Локи покарали, но остались трое его детей (Фенрир, Хель и змей Ёрмунганд), которые всегда ненавидели богов-асов.

Вот скандинавский миф о конце света.

Вначале на Мидгард обрушатся войны, которые будут продолжаться в течение трех лет. Разрушатся семьи: отцы убьют своих сыновей, братья убьют братьев, матери совратят сыновей, а братья – сестер. Затем наступят три года жесточайшей зимы, а лета не будет вовсе.

Два волка сожрут солнце и луну, а звезды исчезнут с неба. Упадут деревья и горы, а волк Фенрир станет свободным. Океан затопит сушу, так как змей Ёрмунганд перестанет защищать ее своими кольцами. Из царства мертвых приплывет корабль, сделанный из ногтей мертвецов. А Локи будет за рулем этого корабля призраков, которых он выведет из царства своей дочери, богини Хель. Сыновья Локи, Фенрир. и змей Ёрмунганд, будут действовать заодно. Пока нижняя челюсть Фенрира будет опустошать землю ото всего живого, а его верхние зубы уничтожат все на небе, змей Ёрмунганд будет изрыгать повсюду яд, отравляя землю. Объединятся силы тьмы, великаны, мертвецы и другая нечисть.

Но боги вооружатся и соберут воинов Вальхаллы. Это войско, во главе с Одином и Тором, встретит врага. Начнется страшная битва. Лишь два представителя человеческого рода успеют спастись и найдут убежище внутри древа жизни, Иггдрасиля.

Один нападет на волка Фенрира, и после длительной борьбы Фенрир проглотит Одина. Змей Ёрмунганд сразится с Тором, Тюр – с демоническим псом, а Локи – с Хсймдаллем. Все они убыот друг друга. Огненный великан Сурт убьет Фрей-ра. Сын Одина Видар, схватив Фенрира за челюсти, разорвет ему пасть и отомстит за отца. Огненный великан Сурт разнесет огонь по земле, и все девять миров погибнут. Все и вся погибнет, а сушу скроет вода. Но два человека, спрятавшихся в дереве Иггдрасиль (и несколько богов, включая ожившего Бальдра), все-таки останутся. Это будут женщина и мужчина, Лив и Ливтрасир. Земля вновь выступит из воды, ее будет покрывать буйная растительность, вернутся птицы и рыбы. У Лив и Ливтрасира появятся дети, у которых будут свои дети, и жизнь снова возродится.

Заключение

Не претендуя на общемировое культурное значение, славянская мифология играет исключительно огромную роль в духовной культуре славянских народов. Мотивы и мифологемы древних верований включены во многие обряды и обычаи жителей Центральной и Восточной Европы, называющих себя славянами (в Болгарии, например, жениха бреют перед свадьбой до семи раз, и этот мотив волоса напрямую связан с Велесом/Волосом как богом предков). Земледельческая направленность мифов славян определила многие этические нормы, в частности миролюбие: у славян не было богов войны типа Ареса. Несомненно, славянское язычество оказало воздействие на христианство, прежде всего православие: может быть, исключительная устойчивость православия, во многом следующего изначальным канонам учения Иисуса Христа и апостольской церкви, связана с контаминацией язычества и религии в первые века существования православия у славян. Наконец, славянская мифология нашла отражение в творчестве А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя, А.Н. Островского и М.И. Цветаевой, П.И. Чайковского и А.С. Даргомыжского, В.М. Васнецова и И.Я. Билибина и многих других, передавших в своих творениях дух и духовность предков.

Низшая» мифология народов средневековой Западной Европы схожа со славянской. Там тоже верили в «нечистую силу» – разных бесов. злобных духов, оборотней, вампиров, ведовство и т.д. Сохранились и представления о неведомой» силе. Это прежде всего феи – полненные существа, волшебницы, обитающие в лесах, источниках или в своей волшебной Стране фей, куда порой можно попасть.

В Западной Европе до наших дней сохранились некоторые языческие календарные праздники и обряды плодородия. Обычно они переосмыслены в христианском духе, но некоторые сохранили языческий вид. Так, на Британских островах до сих пор очень популярен Хэллоуин -День Всех Святых, отмечаемый I ноября как начало зимы. Он прямо восходит к кельтскому празднику Самайн (Самхейн). Считается, что в это время души всех умерших возвращаются на землю, и вообще возможен прямой контакт с потусторонним миром. В этот день жгли костры, а также для отпугивания «нечистой силы» устраивали шествия ряженых и делали особые пугала из тыквы (нет сомнения, что когда-то вместо тыквенных голов использовались человеческие). В этот день также гадали разными способами на будущий год, особенно на того, кто будет сердцу мил. В Уэльсе, например, верили, что если в День Всех Святых выйти на перекресток дорог и вслушаться в голос ветра, то услышишь рассказ обо всех важных событиях в течение следующих 12 месяцев. В Англии часто в этот день проводили обряды плодородия, например проводили весь скот через обруч из рябинового дерева – для защиты от фей и ведьм. В Ирландии же считали эту ночь временем зла и дьявола. Так, верили, что если призвать дьявола из-под отростка куста черной смородины, то будет весь год везти в игре в карты. Противоположный Самайну светлый праздник начала лета Бельтайн кельты праздновали 1 мая. Тогда они тоже жгли костры – вероятно, когда-то имелось в виду, что этим магически помогают солнцу. В Германии же. наоборот, именно ночь на 1 мая – Вальпургиева ночь – была временем ведьм и колдовства. Считалось, что эту ночь все ведьмы слетаются на метлах и вилах на гору Броккен на свой главный шабаш, который проводил сам сатана вкупе г другой нечистой силой. Там они пытались помешать благополучному урожаю и вообще всячески вредили. Поэтому во всех селах накануне этой ночи проводили церемонии изгнания ведьм: жгли костры с чучелами ведьм когда-то на них сжигали и живых людей – при язычестве как жертвы богам, а при христианстве как отступников от веры), звонили в колокола и т. д. Но в то же время верили, что в эту ночь целебные травы обретают чудесную силу.

Список использованной литературы

Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. – СПб., 1914.
Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов: В 3 т. – М, 1865-1869.
Галъковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси: В 2 т. – М; Харьков, 1913, 1916.
Забелин И. Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст.: В 2 т. – М., 1862-1915.
Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. – М, 1994.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текста. – М., 1974.
Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса. М., 1968.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976.
Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса: Ранние формы и архаические памятники. М., 1963.
Мифы народов мира. Энциклопедия. Под редакцией С.А. Токарева. М., 1982. В 2 т.
Пенник Н., Джонс П. История языческой Европы. СПб., 2002.
Потебня А.А. I. О некоторых символах в славянской народной поэзии. II. О связи некоторых представлений в языке. III. О купальских огнях и сродных с ними представлениях. IV. О доле и сродных с нею существах. Изд. 2-е. – Харьков, 1914.
Пропп В.Я, Исторические корни волшебной сказки -Л., 1946.
Пропп В.Я. Морфология сказки. – Л., 1928.
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. – М, 1987.
Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. – М., 1981.
Сахаров И.Л. Сказания русского народа. Изд. 3-е. – СПб , 1841,1849.
Славянские древности. Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 1.-М., 1995.
Смирницкая О.А. Корни Иггдрасиля. – Корни Иггдрасиля: древняя скандинавская литература. М., 1997.
Стеблин-Каменский ММ. «Круг Земной» как литературный памятник. – Стурлусон С. Круг Земной. М., 1980.
Стеблин-Каменский М.М. Исландские саги. – Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.
Стеблин-Каменский М.М. Мир саги. Становление литературы. Л., 1971.
Стеблин-Каменский М.М. Миф. Л., 1976.
Стеблин-Каменский М.М. Снорри Стурлусон и его «Эдда». – Стурлусон С. Младшая Эдда. М., 1970.
Стриндголъм А. Походы викингов. М., 2002.
Тревельян Дж. М. История Англии от Чосера до королевы Виктории/ Пер. с англ. А А Крушинской и К. Н. Татариновой. – Смоленск: Русич, 2007. – 624 с
Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей: Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского. – М., 1982
Хантингтон С. Столкновенрге цивилизаций. М., СПб., 2003.

Мифологические образы в сознании русского и английского народа

Мифологические образы в сознании русского и английского народа

Похожие записи

Особенности работы педагога бального танца в хореографической школе искусств ‘Карамель’

Апостольская традиция Фомы

Условия и обряды хаджа в их физическом и духовном поклонении Аллаху